Гамильтон Лорел. Всесожжение

   Я посмотрела на него, начиная злиться. Он просил меня делать очень личные вещи на виду у всех. Мне это не нравилось, и он знал, что мне это не нравится. Так почему он меня не предупредил? Неужели он не думал, что нам придется делать это сегодня ночью?
   – Она злиться на тебя, – сказал Падма, – она и правда такая скромная? – спросил он с сомнением, – может быть, на самом деле, вы не можете делать того, что говорите?
   Тело Ханны расставило длинные ноги, балансируя на непривычных высоких каблуках.
   – Ты так же слаб, как Падма? Просто еще один кровосос?
   Странник покачал головой, волосы Ханны скользнули по плечам и рассыпались поверх порванного платья.
   – В чем ты еще блефовал, Жан-Клод?
   – Чтоб вас всех черти побрали, – сказала я.
   Я запустила руки под рубашку Жан-Клода, поглаживая пальцами ему живот. Он был холодный. Черт возьми.
   Я вытащила рубашку из брюк, не очень нежно, и скользнула руками дальше по обнажившейся коже.
   Разглаживая пальцами мышцы на его спине, я чувствовала, как шею, а потом и лицо, заливает краска. При других обстоятельствах, в стенах спальни, была бы возможность продолжения. Но сейчас меня это ужасно смущало.
   Я убрала руки.
   – Осторожнее, ma petite, у тебя совсем замерзнут руки.
   Кончики пальцев так заледенели, будто я вышла зимой на улицу без перчаток. Я смотрела на него секунду или две.
   – Если мне нельзя трогать тебя руками, то чем ты предлагаешь воспользоваться?
   Падма достаточно откровенно предложил кое-что, и я ткнула в его сторону пальцем.
   – А ты не лезь.
   Он рассмеялся.
   – А ей точно не по себе. Как мило и здорово! Ашер сказал, что до тебя она была девственницей. Раньше я ему не верил.
   Я опустила голову на грудь. Мне ничего не хотелось им объяснять. Не собираюсь устраивать совету вампиров экскурсию в мою личную жизнь.
   Показалась рука Жан-Клода. Он не коснулся меня, но одного движения было достаточно, чтобы заставить меня поднять голову и встретить его взгляд.
   – Я бы не просил тебя об этом здесь и сейчас, если бы это не было необходимо. Ты должна мне верить.
   Глядя в его синие-синие глаза, я верила. Глупо, но правда.
   – Что ты хочешь, чтобы я делала?
   Он поднял руку, и провел пальцами вдоль моих губ – так близко, что если бы я вдохнула, то он бы меня коснулся.
   – Воспользуйся своими сладкими губами, чтобы разбудить мое сердце. Если наша связь так сильна, как я думаю, то все получится, ma petite.
   Я вздохнула и отвела его рубашку, обнажая грудь. Наедине мне нравилось ласкать его, пробежаться языком вдоль крестообразного шрама на его груди. Но сейчас мы были не наедине. Черт с ними.
   Я коснулась губами холодной кожи, и провела языком по его груди.
   Он судорожно вздохнул. Как он мог дышать, если не билось сердце? Ответа не было, но я уже видела это раньше. Вампиры, которые дышали, но у которых не было пульса.
   Я провела языком по гладкой коже около шрама, и закончила поцелуем прямо над сердцем. Я чувствовала, что у меня замерзают губы. Но это не был пощипывающий холод зимы. Все было так, как он сказал. Его тело вытягивало мое тепло. Моя жизнь перетекала в него.
   Я отодвинулась, облизывая губы, стараясь вернуть им чувствительность.
   – Ну, как?
   Он рассмеялся, и звук прокатился у меня по спине кубиком льда, который скользил не спеша, до самого основания позвоночника.
   Я вздрогнула и сказала:
   – Тебе уже лучше.
   Он вдруг поднял меня, обхватив руками бедра. Я ойкнула от неожиданности, опустив руки ему на плечи, чтобы сохранить равновесие. Он обвил руками мои ноги и смотрел на меня. Зрачки в его глазах растворились в сиянии синего огня.
   Я в горле почувствовала биение его сердца. Его пульс стучал во всем моем теле. Он дал мне медленно соскользнуть на пол.
   – Поцелуй меня, ma petite, как мы должны целоваться. Я теплый и теперь ко мне безопасно прикасаться.
   – Теплый, но совсем не безопасный, – сказала я и стала целовать его, когда была еще на уровне его лба, и продолжала целовать, скользя по его телу. Он поцеловал меня так, будто готов был съесть. Клыки вжались в меня острой болью, и ему пришлось оторваться, чтобы не проткнуть меня насквозь. Поцелуй оставил меня бездыханную, трепещущую, но без ощущения холода.
   Я поняла, что он почти опьянел от моего тепла. Что ему хорошо больше, чем только с практической точки зрения. У него всегда так: из необходимости получается удовольствие.
   – Теперь, когда ты снова сполна обрел свою силу, – сказал Странник, – я покидаю тебя. Ты противостоял Падме без моей помощи. Так что ты сможешь защитить себя.
   – Он превзошел и тебя тоже, – сказал Падма.
   Лицо Ханны обратилось к нам:
   – Да, превзошел. Этого я и ожидал от мастера, который уничтожил Повелителя Земли.
   Ханна повернулась к Падме:
   – И он сделал то, чего не можешь ты. Он вернул свое тепло с помощью слуги, не испив ее крови. Это то, что должен уметь любой настоящий мастер.
   – Довольно, – сказал Падма. Он явно разозлился. Необходимость делить кровь со своими слугами-людьми была для них точно навязчивой идеей.
   – Ночь проходит. Теперь ты в полной силе, Жан-Клод, и можешь найти своих людей. Посмотрим, кто не откликнется на твой зов.
   – Я покину вас, Жан-Клод. Но буду ждать тебя дальше, – и Ханна внезапно осела. Вилли успел ее подхватить и бережно положил на пол.
   – Ищи, Жан-Клод, ищи своих людей, – сказал Падма.
   Жан-Клод встал, потянув меня за собой. Его зрачки выплыли из сияющей синевы его глаз, и те снова приобрели свой нормальный цвет. Он смотрел мимо меня, мимо Падмы. Не думаю, что он видел хоть что-нибудь в комнате. Его сила лилась из его рук, овевая мою кожу. Думаю, если бы я не касалась его, то ничего бы не почувствовала. Еле заметный поток энергии, как если бы это было незначительное дело.
   Он опустил ресницы, потом посмотрел на Падму.
   – Дамиан.
   Дамиан был одним из помощников Жан-Клода. Как и Лив, ему было больше пяти сотен, но он никогда бы не стал мастером. В случае Дамиана, ему было больше тысячи. Это была пугающая пропасть времени, чтобы достичь такой малой силы. Не поймите меня не правильно, Дамиан обладал силой. Для пятисотлетних он был очень опасным. Для того, кому стукнула тысяча, он был ребенком. Опасным, плотоядным ребенком, но, тем не менее, Дамиан уже достиг своего предела. Он мог жить до тех пор, пока Солнце не поглотит Землю, но никогда уже не достигнет большего, чем то, что у него было сегодня на закате.
   Он был одним из тех редких вампиров, которые могли ввести меня в заблуждение относительно своего возраста. Я недооценила его возраст почти наполовину. Я судила по силе, и только начинала понимать, что это не единственный признак, по которому нужно судить.
   Жан-Клод договорился со старым мастером Дамиана, чтобы тот отпустил его, после чего Дамиан приехал и стал его помощником.
   – Что ты сделал с Дамианом? – спросил Жан-Клод.
   – Я – ничего, а разве он мертв? – улыбнулся Падма и взял Вивиан за руку, – это вопрос, на который может ответить только его мастер.
   Он пошел по проходу, ведя за собой верлеопарда. Вивиан оглянулась, и смотрела на меня большими испуганными глазами, пока они не скрылись из виду. Черный леопард медлил, глядя на меня.
   Я начала говорить, не успев подумать, почти инстинктивно:
   – Как ты допустила, чтобы тебя в это втянули?
   Она зарычала на меня, размахивая хвостом.
   – Ты слаба, Элизабет. Габриель знал это и презирал тебя за это.
   Она заревела, но голос Падмы оборвал этот звук, будто лезвием ножа.
   – Элизабет, ко мне – сейчас же, или я очень сильно рассержусь.
   Леопард рыкнул на меня, и одним прыжком скрылся в темноте.
   – Разве Габриель говорил тебе, что она слаба, ma petite?
   Я покачала головой.
   – Она бы не привела сюда остальных, если была бы сильнее. Он позвал, и она пришла, но она должна была прийти одна.
   – Возможно, она старалась, ma petit.
   – Если и так, то она старалась недостаточно.
   Я посмотрела на лицо Жан-Клода, которое ничего не выражало. Его тело было спокойным, неподвижным. Я засунула руку ему под рубашку и положила на сердце. Оно билось.
   – Ты думаешь, Дамиан мертв, – сказала я.
   – Я знаю, что он мертва, – он посмотрел на меня, – но навсегда ли это, вот в чем вопрос.
   – Мертв – значит мертв, – сказала я.
   Он рассмеялся и прижал меня к себе.
   – О, ma petite, ты больше других должна знать, что это не так.
   – Я думала, ты сказал, что они не могут убить нас сегодня, – сказала я.
   – И я так думал, – ответил он.
   Отлично. Каждый раз, когда я начинаю думать, что поняла правила, они меняются. И почему каждый раз эти проклятые правила меняются только в худшую сторону?

Глава 17

   Вилли подошел к нам, ведя за руку Ханну.
   – Спасибо, мастер, Анита.
   На его худом лице были раны, полученные, как мне кажется, в изначальной борьбе за Цирк. Они уже затягивались. Он выглядел ужасно, еще более похожим на ходячего мертвеца, чем обычно.
   – Выглядишь, как черт, – сказала я.
   Он ухмыльнулся, сверкнув клыками. Он был мертвым только три года. Умение улыбаться, не сверкая клыками, требовало практики.
   – Я в порядке, – он смотрел на Жан-Клода. – Я пытался остановить их. Мы все пытались.
   Жан-Клод заправил рубашку обратно в брюки, пригладил ее руками и коснулся плеча Вилли.
   – Ты дрался с советом, Вилли. Выиграл или проиграл, ты все сделал правильно.
   – Спасибо, мастер.
   Жан-Клод обычно поправлял всех, кто называл его мастером, но сегодня, кажется, мы собирались быть официальными.
   – Идем, мы должны позаботиться о Дамиане.
   Он протянул мне свое запястье, а когда заметил, что я не знаю, чего он хочет, положил мои пальцы на пульс.
   – В этом есть что-то примечательное?
   – Это показывает, что ты больше, чем мой слуга или любовница. Это показывает, что я признаю тебя равной.
   – Что об этом думает совет? – спросила я.
   – Это заставит их договариваться не только со мной, но и с тобой. Это усложнит им дело и даст нам больше выбора.
   Я устроила руку на его запястье. Его пульс был равномерным под моими пальцами.
   – Наших врагов это смутит, да?
   – Конечно, ma petite, конечно.
   Я шла за ним по коридору, держа правую руку в кармане с браунингом, который подняла с пола. Когда мы смогли видеть весь коридор, пульс Жан-Клода забился сильнее под моими пальцами.
   Дамиан лежал на полу, свернувшись вокруг меча. Кровь впиталась вокруг лезвия в темный материал жилетки, заменявшей ему рубашку. Острие вышло из его спины. Он был проткнут насквозь. Трудно быть уверенной на сто процентов, но казалось, сердце его пробито.
   За ним стоял новый вампир. Он держал двуручный меч, опираясь на него, как на трость. Я узнала меч. С ним Дамиан спал в своем гробу.
   Новый вампир был высок, шесть футов шесть дюймов или выше, широкоплеч. Его волосы желтыми локонами обрамляли лицо, оставляя уши открытыми. На нем были белая туника и белые брюки, белое на белом слоями.
   Он стоял жестко, внимательно, как солдат.
   – Уоррик, – сказал Жан-Клод. – Я надеялся, что ты спасся от нежной милости Иветт.
   Высокий вампир посмотрел на нас. Его глаза отметили мою руку на запястье Жан-Клода. Он опустился на одно колено и сжал в руках меч Дамиана. Он взмахнул головой и протянул меч нам.
   – Он хорошо дрался. Много времени прошло с тех пор, когда у меня был такой оппонент. Я забылся и убил его.
   Я не хотел гибели такого воина. Его смерть – это великая потеря.
   Жан-Клод взял меч из рук вампира.
   – Прибереги свои извинения, Уоррик. Я пришел спасти Дамиана, а не хоронить его.
   Уоррик поднял на нас светло-голубые глаза.
   – Но я проткнул его сердце. Если бы ты был мастером, создавшим его, у нас был бы шанс, но не ты призвал его из могилы к его второй жизни.
   – Но я – Мастер Города, а Дамиан принял кровавую клятву.
   Уоррик положил меч на землю рядом с неподвижным телом Дамиана.
   – Твоя кровь может призвать его. Я молюсь, чтобы этого было достаточно.
   Я уставилась на него. Никогда не слышала, чтобы вампир говорил "Я молюсь". Вампиры, по очевидным причинам, много не молятся. Я имею в виду, кто им ответит? О, да, существует Церковь Вечной Жизни, но это, скорей, человеческая религия, своего рода Новая Волна. Не думаю, что они много говорят о Боге.
   Волосы Дамиана были кроваво-красными, потрясающий цвет на фоне алебастровой белизны его кожи. Я знала, его глаза были такими зелеными, что любая кошка позавидует, но сегодня его глаза были закрыты, и если все обернется неудачей, они никогда больше не откроются.
   Жан-Клод встал на колени перед Дамианом. Он положил руки на грудь Дамиана, рядом с мечом.
   – Если я вытащу меч, и его сердце не забьется, а глаза не откроются, мы потеряли его. Один единственный шанс. Мы могли бы положить его где-нибудь на сто лет, пока меч не выйдет из его сердца, тогда был бы шанс.
   Если мы сделаем это здесь и сейчас, мы рискуем потерять его навсегда. Поэтому нельзя вытаскивать кол из сердца трупа, каким бы мертвым он ни казался.
   Я встала на колени рядом с ним.
   – Есть какой-нибудь ритуал для этого?
   Он покачал головой.
   – Я призову кровавую клятву, которую он дал. Это поможет позвать его, но Уоррик прав. Я не создавал Дамиана. Я не его настоящий мастер.
   – Нет, он старше тебя примерно на шестьсот лет.
   Я посмотрела на вампира, насаженого на меч, лежащего в луже собственной темной крови. Он был одет в парадные брюки, подходящие под жилет. Без консервативной рубахи под жилеткой это выглядело странно эротично. Я все еще могла чувствовать Дамиана у себя в голове. Его сила, биение и пульс веков текли в нем.
   Он не был мертвым, или, по крайней мере, полностью мертвым. Я все еще могла чувствовать его ауру.
   – Я все еще могу чувствовать Дамиана, – сказала я.
   – Что ты имеешь в виду, ma petite?
   У меня возникла ужасная потребность коснуться Дамиана. Пробежать ладонью по его обнаженной руке. Я не была некрофилкой, как бы близко к краю этого я ни находилась. Что произошло?
   – Я могу чувствовать его. Его энергия у меня в голове. Это как от свежего трупа, когда душа еще не покинула тело. Он еще не безнадежен, я думаю.
   Уоррик посмотрел на меня.
   – Как ты можешь это знать?
   Я потянулась к Дамиану и остановилась, сжав руки в кулаки. Руки чесались его коснуться, не совсем сексуально, но как глядя на действительно хорошую скульптуру. Мне хотелось повторить линии его тела, почувствовать его приливы и отливы.
   – Что случилось, ma petite?
   Я коснулась руки Дамиана кончиками пальцев, словно боясь, что он вспыхнет. Мои руки скользили по его прохладной плоти, почти что против моей воли. Сила, оживляющая тело Дамиана, текла через его холодную кожу, текла по моим ладоням, по моим рукам, гусиной кожей маршировала по моему телу.
   Я тяжело вздохнула.
   – Что ты делаешь, ma petite?
   Жан-Клод потер руки, словно он тоже почувствовал это.
   Уоррик протянул ко мне руки, как к огню, не уверенный, что может или хочет коснуться. Он отступил, вытирая ладони о штаны.
   – Это правда. Ты некромант.
   – Ты еще ничего не видел, – прошептала я и повернулась к Жан-Клоду.
   – Когда ты вытащишь меч, весь фокус в том, чтобы не позволить его силе вытечь из открывшейся раны.
   Другими словами, не позволить его душе покинуть тело, так?
   Жан-Клод посмотрел на меня так, словно в первый раз увидел. Приятно сознавать, что я еще могу чем-то его удивить.
   – Я не знаю, ma petite. Я не ведьма и не изучал магическую метафизику. Я взову к клятве, произнесу ритуальные слова и буду надеяться, что он выживет.
   – Иногда когда я поднимаю зомби из могилы, проще поднять их во второй раз.
   Я коснулась слабых рук Дамиана, но этого было не достаточно. Моя сила и сила внутри вампира нуждались в большем соприкосновении, чем просто руки.
   – Он не зомби, ma petite.
   – Уоррик сказал, что ты не поднимал его из могилы, а я поднимала.
   Не так давно я случайно подняла трех вампиров Жан-Клода. Это случилось, когда он, Ричард и я впервые вызвали триумвират. Сила была ошеломляющей, и я подняла все находившиеся рядом трупы как зомби, но силы все еще было слишком много. Я перекинула ее на вампиров, и они поднялись для меня. По слухам некромант может своим приказом поднять любого мертвеца. Но это легенда. Насколько мне известно, я единственный из живущих некромантов, которому это удалось.
   – О чем ты спрашиваешь, ma petite?
   Я ползала вокруг тела Дамиана. Прохлада крови чувствовалась через колготки. Мои ладони скользили по его рукам, не теряя контакта с его телом, с той силой, что кружила внутри его тела. Его жизненная сила однажды оттолкнула меня, выкинула, причинила боль. Но это связало нас, словно мы очистили друг друга.
   – Ты связан с Дамианом, но ты связан и со мной тоже. Я чувствую Дамиана у себя в голове. Не знаю, связь ли это, но все же. Используй это, – сказала я.
   – Хочешь, чтобы я использовал твою силу, чтобы усилить мою власть над ним? – сказал Жан-Клод.
   – Да.
   Я подтянула Дамиана себе на колени, меч все еще протыкал его. Когда Жан-Клод увидел, что я делаю, он помог мне. Я уложила Дамиана, плечи на моих коленях, голова покоится на моей руке. Я скользнула рукой по его груди, ища сердце, но вместо этого наткнулась на лезвие. Оно проткнуло его сердце. Даже с моей помощью, даже с помощью Жан-Клода, не будь ему более пятисот лет, он бы умер. Кажется, пять сотен – это возраст, когда вампы обретают большую силу. А то, что ему около тысячи, может только помочь. Я могла его чувствовать, телом, головой. Через возрастающую силу я заметила, что повернулась спиной к коридору.
   Тяжело об этом думать, но я спросила:
   – У нас перемирие, пока мы его не поднимем?
   – Имеешь в виду, не атакуют ли нас, пока мы его спасаем?
   – Да.
   – Я буду вас охранять, – сказал Уоррик. Он стоял и держал меч Дамиана.
   – А это не конфликт интересов, – спросила я.
   – Если он не поднимется, я буду наказан за его убийство. Не только сожаление о моей собственной беззаботности побуждает меня помогать вам. Я боюсь, что может сделать моя хозяйка.
   Жан-Клод посмотрел вниз на Дамиана.
   – Падма хочет убить нас из-за силы, которую дал нам триумвират, ma petite. Теперь, когда он знает, что ты подняла Дамиана из гроба как зомби, он будет бояться тебя еще больше.
   – Уоррик собирается ему сказать?
   Жан-Клод мило улыбнулся.
   – Уоррику не за чем об этом говорить, не так ли, Странник?
   Голос выдохнул вокруг нас:
   – Я здесь.
   Я уставилась на воздух, на ничто.
   – Ты маленький сукин сын, ты подслушивал.
   Вилли запнулся. Ханна оттолкнулась от него.
   – Меня слишком много, Анита.
   Вилли повернулся к нам с этим древним разумом, горящим в его глазах.
   – Почему ты утаил от нас эту информацию, Жан-Клод?
   – Ты и без этой информации все прекрасно видишь, Странник. Ты обвиняешь меня в том, что я ее от тебя утаил?
   Он слегка улыбнулся, мило и снисходительно одновременно.
   – Нет, полагаю, что нет.
   Жан-Клод сжал рукоять меча. Он положил руку на грудь Дамиана, чтобы укрепиться. Его пальцы сжали мою ладонь.
   – Возможно, ты захочешь подвинуть руку, ma petite. Меч острый.
   Я покачала головой.
   – Я собираюсь заставить его сердце биться. Я не могу сделать этого, не касаясь его.
   Жан-Клод повернул голову, глядя на меня.
   – Магия сковывает тебя, ma petite, и ты забываешься. Используй хотя бы левую руку.
   Он был прав. Магия, иными словами, была зданием. Я никогда не чувствовала собственную энергию так сильно без кровавой жертвы. Конечно, тут было достаточно крови, но пролитой не мною. Но я могла чувствовать сердце Дамиана в его груди. Это было, как если бы я заглянула внутрь и раздвинула мышцы. Я не видела, но чувствовала это, но это все равно было не так. Это не описать словами. Это не было касанием или взглядом, но я чувствовала точно так же. Я убрала правую руку и положила левую на тихое сердце Дамиана.
   – Ты готова, ma petite?
   Я кивнула.
   Жан-Клод встал на колени.
   – Я – Мастер Города. Ты пил мою кровь. Ты касался моей плоти. Ты мой, Дамиан. Ты отдал себя моей воле.
   Приди ко мне сейчас, Дамиан. Встань передо мной. Приди к моей руке.
   Он сжал меч. Я почувствовала, как безжизненно двинулось тело Дамиана.
   Я чувствовала его сердце, приласкала его, но оно было холодным, мертвым.
   – Я – хозяин твоего сердца, Дамиан, – сказал Жан-Клод. – Я заставлю его биться.
   – Мы заставим его биться, – сказала я. Мой голос звучал далеким, странным, совсем не как мой голос. Сила проходила через меня, через Дамиана, через Жан-Клода. Я чувствовала, как она выплескивается наружу, и знала, что каждое тело в этом месте чувствует возбуждение.
   – Сейчас, – прошептала я.
   Жан-Клод взглянул на меня в последний раз, затем повернулся к Дамиану. Одним резким движением он вырвал клинок.
   Сущность Дамиана попыталась последовать за клинком, попыталась выскользнуть через рану. Я почувствовала, как она ускользает. Я позвала ее, прижала к мертвой плоти, но этого было не достаточно. Я поднесла руку к его сердцу и провела клинком по ладони. Кровь, плоть, теплая и человеческая, прижалась к ране. Сущность Дамиана заколебалась. Она осталась попробовать моей крови. Этого было достаточно. Я больше не ласкала его сердце, я прижимала его, наполняла окружавшей нас энергией. Сердце стукнулось об его грудь, так что я почувствовала это своими костями. Его спина выгнулась, подняв его с моих коленей, подбросив его голову. Его рот открылся в беззвучном крике. Его глаза широко распахнулись. Он снова упал мне на колени.
   Он уставился на меня испуганно, широко раскрыв глаза. Он схватил мою руку и попытался заговорить, но не смог из-за грохочущего в его горле пульса. Я могла чувствовать кровь в его теле, биение его сердца, его напряжение.
   Он потянулся к Жан-Клоду, схватив рукав его куртки, и, наконец, прошептал:
   – Что вы со мной сделали?
   – Спасли тебя, mon ami, спасли тебя.
   Вдруг Дамиан упал. Его тело начало успокаиваться. Я стала терять ощущение его пульса, вкус его сердца.
   Ощущение уходило, и я отпустила его. Но я была почти уверена, что смогу вернуть его. Я смогла бы почувствовать возбуждение в его теле. Я могла заставить его усиливаться и уменьшаться своим касанием. Я была почти уверена в этом.
   Я провела рукой по его густым рыжим волосам и почувствовала искушение, но у него был лишь легкий привкус секса. Я подняла все еще кровоточащую руку, чтобы рассмотреть ее. Все было не так страшно: два-три шва, и все в порядке. Болело, но не сильно.
   Я провела по его волосам все еще кровоточащей рукой. Густые волосы скользнули по открытой ране, бередя ее. Боль вдруг усилилась, ноющая и отвратительная. Достаточно, чтобы привести меня в чувство.
   Дамиан испуганно смотрел на меня. Он меня боялся.

Глава 18

   – Черт, ужасно трогательно!
   Я обернулась, Дамиан все еще лежал на моих коленях. Иветт скользила по коридору в нашу сторону. Она где-то оставила свой норковый палантин, и ее белое платье было очень простым, очень элегантным, очень в стиле Шанель. Остальная картина была списана с Маркиза де Сада.
   Джейсон, вервольф, прислужник, временами добровольный ужин для немертвых, был с ней. Он был одет в нечто среднее между черными кожаными штанами и обтягивающими ремнями. Обнаженная кожа была видна на бедрах, казалось, что кожаный ремень закрывает его пах. На шее был надет собачий ошейник с заклепками и поводком. Поводок держала Иветт. Свежие шрамы покрывали его лицо, шею и руки, порезы на груди и животе напоминали следы когтей. Его руки были крепко прижаты к телу и связаны за спиной, что само по себе причиняло боль.
   Иветт остановилась в восьми футах от нас, позируя. Она ткнула Джейсона в спину достаточно сильно, чтобы он упал на колени, издав тихий звук. Она подняла поводок высоко, так что он почти висел.
   Она пригладила рукой его желтые волосы, поправляя их, словно он собирался фотографироваться.
   – Он – мой подарок, пока я здесь. Тебе нравится обертка?
   – Ты можешь сесть? – спросила я Дамиана.
   – Думаю, смогу, – он скатился с моих коленей, аккуратно садясь, словно тело не достаточно еще его слушалось.
   Я поднялась.
   – Джейсон, ты как?
   – Я в порядке, – ответил он.
   Иветт натянула поводок крепче, чтобы он не мог говорить. Я заметила металлические шипы внутри ошейника, это был ошейник для пыток. Великолепно.
   – Он мой волк, Иветт. Он под моей защитой. Ты не получишь его, – сказал Жан-Клод.
   – Я уже его поимела, – сказала она – и еще поимею. Я не причинила ему вреда. Эти шрамы – не моя работа, он получил их, защищая это место. Защищая тебя. Спроси его самого.
   Она ослабила ошейник, а потом и поводок.
   Джейсон глубоко вздохнул и посмотрел на нас.
   – Она ранила тебя? – спросил Жан-Клод.
   – Нет, – ответил он.
   – Ты проявила большое терпение, – сказал Жан-Клод, обращаясь Иветт. – Или твои вкусы изменились с момента нашей последней встречи?
   Она рассмеялась.
   – О, нет, мои вкусы остались прежними. Я буду мучить его у тебя на глазах, и ты будешь бессилен остановить меня. Таким образом я мучаю лишь некоторых людей.
   Она улыбалась. Она выглядела лучше, чем в ресторане, не такой бледной.
   – Кто кормил тебя? – спросила я.
   Она прострелила меня глазами.
   – Скоро ты все увидишь, – она повернулась к Уоррику. Он не раболепствовал, но вдруг показался маленьким, не таким сияющим.