Гамильтон Лорел. Всесожжение

   – Что это должно означать?
   – Это твои нежные милости нужны ему, ma petite, а не мои.
   – Нежные милости? – спросила я.
   – Если ты сможешь принять его зверя, всецело, это будет много для него значить.
   – Я не могу, Жан-Клод. Я хотела бы, но не могу. Я видела, как он съел Маркуса. Я… Я видела, как перекидывается Ричард всего раз. Он был ранен после схватки с Маркусом. Он навалился на меня, и зажал под собой, так что я не могла выбраться, пока двигались и изменялись его мускулы, ломались кости, и по коже растекался мех. От его силы хлынул прозрачный жидкий поток, обдавший меня горячей волной. Возможно, если бы я просто смотрела на это, все было бы по-другому. Но, попав в ловушку его тела, чувствуя кожей, как с ним происходит то, что не должно происходить с человеком… это было слишком. Если бы Ричард смог сделать это иначе, если бы я видела, как он меняется в спокойной обстановке, на расстоянии, то – может быть, может быть… Но это случилось именно так, и я не могла забыть об этом. Я все еще могла закрыть глаза и видела, как человек-волк отрывает красный кровавый кусок от тела Маркуса.
   Я прислонилась спиной к стене, сжимая трубку. Даже воспоминание сбивало меня с ног. Я вспомнила про Джейсона в коридоре, и заставила себя встать прямо. Мне хотелось забыть все это. Я хотела суметь принять Ричарда. Но не могла.
   – Ma petite, с тобой все в порядке?
   – Да, все хорошо.
   Жан-Клод не стал спорить. Он действительно становился умнее, по крайней мере, в вопросах, которые касались меня.
   – Я не хочу, чтобы ты расстраивалась.
   – Я сделала для Ричарда все, что могла.
   И я рассказала Жан-Клоду то, что сказала вервольфам.
   – Ты удивляешь меня, ma petite. Я думал, ты больше не хочешь иметь с лукои ничего общего.
   – Я не хочу, чтобы Ричард погиб из-за того, что я разбила ему сердце.
   – Ты бы чувствовала ответственность, если бы он умер, не так ли?
   – Ага.
   Он глубоко вздохнул и выдохнул мимо трубки. Это заставило меня задрожать, но без видимых причин.
   – Как сильно ты хочешь помочь верлеопардам?
   – Что это еще за вопрос?
   – Очень важный, – сказал он, – чем ты готова рискнуть? Что ты вынесешь ради них?
   – Тебе что-то пришло в голову, правда?
   – Падма может отпустить Вивиан в обмен на тебя. Грегори мы можем обменять на Джейсона.
   – А собой ты не торгуешь? – спросила я.
   – Падма не захочет получить меня, ma petite. Он не любит ни мужчин, ни других вампиров. Он предпочитает, чтобы его спутник был теплым и женского пола.
   – А причем тут тогда Джейсон?
   – Обмен леопарда на вервольфа его бы устроил.
   – Но не меня. Мы не будем менять одного заложника на другого, и уж тем более я сама не отдамся этому монстру.
   – Вот видишь, ma petite, ты не вынесешь этого. Ты не станешь рисковать Джейсоном, чтобы спасти Грегори.
   Спрашиваю еще раз, чем ты готова рискнуть?
   – Своей жизнью, но если будет хороший шанс выбраться живой. Но никакого секса, это абсолютно исключено.
   Никакого обмена заложниками. Больше никакого сдирания кожи. Как на счет таких исходных данных?
   – Падма и Фернандо будут очень разочарованы, но остальные могут согласиться. Я сделаю, что смогу, в пределах этих ограничений.
   – Никаких изнасилований, пыток, половых связей, заложников – и это так сильно связывает тебе руки?
   – Когда мы переживем все это, ma petite, и совет уедет домой, я расскажу тебе истории из своей жизни при дворе. Я был свидетелем таких сцен, которые даже в пересказе вызовут у тебя кошмары.
   – Приятно знать, что ты думаешь, что мы переживем.
   – Я надеюсь, да.
   – Но не определенно, – сказала я.
   – Ничто не определенно, ma petite, даже смерть.
   Здесь он был прав. Запищал пейджер, от чего у меня перехватило дыхание. Нервничаю. Кто, я?
   – Ты в порядке, ma petite?
   – Это мой пейджер, – сказала я. Номер был Дольфа, – это полиция. Мне нужно им перезвонить.
   – Я начну договариваться с советом, ma petite. Если они попросят слишком многого, я оставлю твоих леопардов там, где они есть.
   – Падма убьет Вивиан, он теперь думает, что она принадлежит мне. Он мог убить ее и раньше, но случайно.
   Если мы не вытащим ее, то он сделает это специально.
   – После одной встречи с ним ты так уверена?
   – Думаешь, я ошибаюсь? – спросила я.
   – Нет, ma petite, думаю, ты абсолютно права.
   – Тогда вытащи их оттуда, Жан-Клод. Заключи свою лучшую сделку.
   – Ты разрешаешь воспользоваться твоим именем?
   – Ага.
   Снова запищал пейджер. Дольф – как всегда, нетерпелив.
   – Мне надо идти, Жан-Клод.
   – Хорошо, ma petite. Буду договариваться обо всех.
   – Так и делай, – сказала я, – погоди… – Да, ma petite.
   – Ты ведь не собираешься возвращаться сегодня в Цирк собственной персоной, правда? Я не хочу, чтобы ты ходил туда один, – сказала я.
   – Я воспользуюсь телефоном, если ты настаиваешь, – сказал он.
   – Настаиваю.
   – Ты им не доверяешь, – сказал он.
   – Не очень.
   – Умна не по годам, – сказал он.
   – Ты хотел сказать, подозрительна не по годам.
   – И это тоже, ma petite. А если они не захотят вести переговоры по телефону? – спросил он.
   – Тогда бросай это дело.
   – Ты сказала, что хочешь рискнуть жизнью, ma petite.
   – Но не говорила, что хочу рисковать твоей.
   – О, – сказал он, – Je t'aime, ma petite.
   – Я тоже тебя люблю, – ответила я.
   Он первый повесил трубку, и я стала набирать номер полиции. Оставалось надеяться, что у Дольфа для меня была припасена самая обычная рутинная полицейская работа. Ага, как же.

Глава 23

   Когда я приехала во «Всесожжение», пострадавшего уже увезли в больницу. Это было мое любимое место из тех, которыми владеют вампиры. Оно было далеко от их района, и остальные заведения вампов находились за кварталы и мили отсюда. Прямо перед входом здесь висела афиша фильма 70-х годов "Всесожжение"
   (дословно – "Сожженные обещания"), и Оливер Рид и Бет Дэвис смотрели сверху вниз на посетителей. В баре стояла восковая фигура Кристофера Ли в роли Дракулы. Одна из стен была от пола до потолка увешана карикатурами на звезд фильмов ужасов 60-70-х, и даже столики не загораживали вид. Там обычно толпились посетители, пытаясь определить, кто есть кто. И тот, кто угадывал больше остальных, в полночь получал бесплатный ужин на двоих.
   Некоторые официанты были настоящими вампами, другие – нет. Для некоторых это была просто работа, и они пользовались пластмассовыми зубами и штучками из тех, что имеют успех на Хэллоуин. Для других это была возможность притвориться. У них на клыках были постоянные коронки, и они очень старались выглядеть, как настоящие вампиры. Некоторые официанты были в костюмах мумий, волков, и даже Франкенштейна. Но, насколько я знала, единственными настоящими монстрами тут были вампиры. И если оборотню захочется выпрыгнуть из шкафа и напугать народ, то ему лучше попытать счастья в более экзотическом месте.
   В этом заведении всегда было много народу. Я не уверена – жалел ли Жан-Клод о том, что первый не догадался открыть такое место, или оно его смущало. Это было слишком declasse для него. Что же до меня – мне здесь нравилось все: от саундтрека из дома с привидениями до бургеров Белы Лугоси, экстра-сырых, если только не попросить их прожарить. Бела была одним из нескольких исключений из оформления в стиле 60-х и 70-х годов. Трудно сделать ресторан в стиле фильмов ужасов без оригинального кино про Дракулу.
   Можете считать, что вы не жили, пока не побываете там в пятницу вечером на Страшном Караоке. Я как-то затащила туда Ронни. Вероника Симс – частный детектив и мой лучший друг. Ну, мы тогда и оторвались… Но ближе к телу. Точнее – к делу, ведь никто не умер. В общем, к пострадавшему. Правда, если бы бармен вовремя не схватился за огнетушитель, было бы тело.
   Главным на месте был детектив Клайв Перри. Он высокий, стройный и похож на Дензела Вашингтона, но не с такими широкими плечами. Это один из самых вежливых людей из всех, кого я встречала. Ни разу не слышала, чтобы он повысил голос, и только однажды при мне его вывели из себя – когда здоровый белый коп наставил пушку на «детектива-ниггера». А я тогда наставила свой пистолет на полицейского, который оказался преступником. Я была готова стрелять, пока Перри все еще старался уладить дело словами. Может, я перестаралась. Может, нет. Но никто не погиб.
   Он повернулся ко мне с улыбкой и спокойно сказал:
   – Мисс Блейк, рад Вас видеть.
   – Я тоже рада видеть Вас, Детектив Перри.
   Он всегда действовал на меня в лучшую сторону. Он был такой вежливый и говорил так спокойно, что я начинала ему подражать. Ни с кем другим я не была такой милой.
   Мы сидели в баре, и восковой Дракула маячил над нами. Бармен был вампиром по имени Гарри. У него были длинные темно-рыжие волосы и сережка в носу. Он выглядел совсем молодо, но вполне мог помнить основание Джеймстауна, хотя его британский акцент выдавал то, что он приехал в страну после XVII века. Он тер стойку бара так, как будто от этого зависела его жизнь. Несмотря на его приятное безразличное лицо, я была уверена, что он нервничает. Нельзя было его в этом винить. Кроме бармена Гарри был еще и совладельцем.
   На одну из женщин в баре напал вампир. Очень плохо для бизнеса. Женщина выплеснула ему в лицо то, что пила, и подожгла его зажигалкой. Очень изобретательно в случае необходимости. Вампы вообще очень неплохо горят. Но тихий бар в районе, ориентированном на туристов с семьями, не очень подходил для таких крайних мер. Возможно, она запаниковала.
   – Свидетели говорят, что она вела себя дружелюбно, пока он не прижался к ней, – сказал Перри.
   – Он ее укусил?
   Перри кивнул.
   – Черт, – сказала я.
   – Но она его подожгла, Анита. Он сильно обгорел, и может не выжить. Что она могла вылить на него такого, от чего он так быстро получил ожоги третьей степени?
   – Насколько быстро?
   Он заглянул в записи.
   – Несколько секунд и он отключился.
   Я спросила Гарри:
   – Что она пила?
   Он не спросил, кого я имею в виду, и просто ответил:
   – Чистый виски. Самый лучший из того, что у нас есть.
   – Большое содержание алкоголя?
   Он кивнул.
   – Этого могло быть достаточно, – сказала я. – Стоит только поджечь вампира, и он будет гореть дотла. Они легко воспламеняются.
   – Значит, она не пришла сюда с чем-нибудь специальным? – спросил он.
   Я покачала головой:
   – Ей бы это не понадобилось. Что мне не нравится, так это то, что она догадалась поджечь спиртное. Если бы она была человеком, она бы просто выплеснула его и стала звать на помощь.
   – Но он же ее укусил, – сказал Перри.
   – Если у нее возникло так много проблем из-за того, что в нее запустили клыки, то она бы не стала заигрывать с ним в баре. Что-то здесь не так.
   – Да, – сказал он, – но я не знаю, что. Если вампир выживет, то даст показания.
   – Я бы хотела увидеть эту женщину.
   – Дольф повез ее в больницу, чтобы обработали укус. Они будут в Управлении. Он сказал, что если ты захочешь поговорить с ней, тебе придется подъехать туда.
   Было уже поздно, я устала, но, черт возьми, что-то было не так. Я снова подошла к бару.
   – Гарри, она кадрила вампов?
   Он покачал головой.
   – Просто зашла позвонить, а потом села. Она красотка. Пару минут, и на нее клюнул парень. Просто не повезло, что он оказался вампиром.
   – Ага, – сказала я, – не повезло.
   Он продолжал полировать стойку круговыми движениями, глядя на меня.
   – Если она подаст на нас, нас это разорит.
   – Она не будет подавать в суд, – сказала я.
   – Расскажи это «Крематорию» в Бостоне. Там тоже укусили женщину, и она засудила их так, что им пришлось закрыться. У них даже пикеты выставили.
   Я похлопала его по руке, и от моего прикосновения он замер. Его кожа создавала тяжелое, почти деревянное ощущение, которое появляется у вампов, когда они не стараются быть людьми. Я встретилась взглядом с его темными глазами. Его лицо было таким же неподвижным и безразличным, как стекло.
   – Поеду поговорю с предполагаемой потерпевшей.
   Он просто смотрел на меня.
   – Это не поможет, Анита. Она – человек. А мы – нет. Ничто из того, что они делают в Вашингтоне, этого не изменит.
   Я убрала руку, и отогнала от себя желание вытереть ее о платье. Мне никогда не нравилось ощущение, которое исходило от вампиров, когда они становились неподвижными и будто из другого мира. Они казались не из плоти, а скорее из пластика, как дельфины, но хуже, словно под кожей не было мускулов, только сплошная твердь, как под корой дерева.
   – Я сделаю, что смогу, Гарри.
   – Мы монстры, Анита. И всегда будем монстрами. Мне доставляет огромное удовольствие ходить по улицам, как все, но это не продлится долго.
   – Может так, а может, и нет, – сказала я, – давай разберемся с этой проблемой прежде, чем займемся еще одной, хорошо?
   Он кивнул и ушел складывать стаканы.
   – Вы звучали утешительно, – сказал Перри.
   Любой другой из команды добавил бы, что это на меня не похоже. Конечно, этот любой другой уже прошелся бы и по поводу моего платья. Я собиралась ехать в Управление – штаб-квартиру РГРПС. Там будет Дольф и, скорее всего, Зебровски. Вот у них точно найдется, что сказать на счет моего платья.

Глава 24

   В три часа я уже была в штаб-квартире Региональной Группы Расследования Противоестественных случаев. У всей команды были специально для нас сделанные значки с надписью ПСМ красным или зеленым цветом, на выбор. Их притащил Зебровски, и все мы стали их носить, даже Дольф. Первый вампир, убитый нами после появления значков, прибыл в морг с одним из них, приколотым к рубашке. Мы никогда не узнаем, кто это сделал, но я бы поставила на Зебровски.
   Зебровски встретил меня на лестнице, ведущей в комнату отряда.
   – Если у этого платья сделать разрезы чуть выше, получится майка, – сказал он.
   Я осмотрела его с головы до ног. Его бледно-синяя рубашка вылезала из темно-зеленых слаксов, галстук завязан столь небрежно, что смотрелся неуклюжим ошейником.
   – Боже, Зебровски, Кэти на тебя рассердилась?
   Он нахмурился.
   – Нет, с чего бы?
   Я указала на галстук, который не подходил ни к рубашке, ни к штанам.
   – Она позволила тебе в этом показаться на люди.
   Он ухмыльнулся.
   – Я одевался в темноте.
   Я тронула галстук с черным рисунком.
   – Охотно верю.
   Но это его не задело. Он распахнул дверь в комнату отряда и провозгласил:
   – Красота пред старостью. (перевернутое выражение от Age before beauty, pearls before swine – дословно: Годы перед красотой, бисер перед свиньями – прим. переводчика) Наступила моя очередь хмуриться.
   – Что ты надумал, Зебровски?
   Он посмотрел на меня невинными глазами.
   – Я? Задумал?
   Я покачала головой и вошла в дверь. На каждом столе сидел игрушечный пингвин. Никто из сотрудников не обращал на меня внимания – они говорили по телефону, разбирали файлы, работали на своих компьютерах, но у каждого на столе был пингвин. Прошел почти год с тех пор, как Дольф и Зебровски увидели мою коллекцию.
   Издевательств сразу не последовало, и я решила, что спасена. Когда Зербовски вернулся после болезни в начале года, пингвины стали появляться в самое неподходящее время: на сидении моей машины, в моем багажнике. Должно быть, они уже истратили пару сотен долларов на все это.
   Я все еще не знала, как реагировать на это. Игнорировать? Сделать вид, что нет тут никаких пингвинов?
   Собрать их и забрать домой? Взбеситься? Если б я знала, что заставит их прекратить шутки, давно бы это сделала. Я уже пыталась игнорировать и собирать, но безрезультатно. К тому же казалось, что будет еще хуже.
   Я подозревала, что они готовят грандиозную кульминацию. Не уверена, что мне интересно знать, что именно.
   – Рада видеть всех такими энергичными в три часа ночи.
   – Не жалко ни сил, ни времени, – сказал Зебровски.
   – Где Дольф?
   – В комнате для допросов с нашей жертвой.
   Что-то в его словах заставило меня посмотреть на него.
   – Дольф назвал ее 'возможной' жертвой по телефону. Почему никто ей не верит?
   Он улыбнулся.
   – Дольф взбесится, если я тебе расскажу.
   Он ткнул в меня пальцем.
   – Ступая, девочка. У нас есть кое-кто, с кем тебе надо встретиться.
   Я нахмурилась.
   – Если это очередная шутка, я собираюсь очень сильно рассердиться.
   Он придержал передо мной дверь.
   – Мы расстроили твое свидание с Графом Дракулой?
   – Не твоего ума дело.
   Дружное «о-о-о» пронеслось по комнате. Под общие возгласы я вышла в дверь. Некоторые предложения были слишком грубыми, а одно – физически невозможно даже с вампиром. Все это сексуальное неудовлетворение или просто принадлежность к мужскому полу, разница небольшая. Я снова заглянула в дверь и сказала:
   – Вы все просто ревнуете.
   Это вызвало еще больше свиста.
   Зебровски ждал меня на лестнице.
   – Не знаю, откуда будет лучше видно твои ноги, если я пойду перед тобой и буду оглядываться, или за тобой?
   Я думаю, впереди будет лучше.
   – Успокойся, Зебровски, или я все расскажу Кэти.
   – Она и так знает, что я страшный развратник.
   Он пошел вниз по лестнице, глядя назад на меня.
   Я спускалась по лестнице, натягивая платье вниз, насколько это возможно. Когда у вас достаточно узкое короткое платье, даже если это удобно для ношения пистолета, вы либо чувствуете себя комфортно под пристальными мужскими взглядами, либо так не одеваетесь.
   – Как только ты убедил Кэти встречаться с тобой и даже выйти за тебя?
   – Я ее напоил, – ответил он.
   Я рассмеялась.
   – Я спрошу ее в следующий раз за ужином.
   Он ухмыльнулся.
   – Она расскажет тебе слезливую историю – что-нибудь романтическое и глупое. Не верь ей.
   Он остановился перед первой комнатой для допросов и осторожно постучал.
   Дольф открыл дверь и заполнил собой весь проем. Он был не просто высокий, а огромный, как профессиональный борец. Его галстук был завязан идеально, белый накрахмаленный воротник плотно прилегал к шее, на серых брюках все еще были видны стрелки. Единственной уступкой жаре и позднему времени были длинные белые рукава рубашки. Он был без пиджака. Я могла пересчитать по пальцам одной руки те разы, когда я видела Дольфа с короткими рукавами.
   У всех копов великолепно получается скучающее лицо, или пустое лицо, у некоторых даже почти довольные лица, но у каждого в запасе есть лицо непроницаемое. Пустота поселяется в их глазах и скрывает все секреты.
   Дольф выглядит непроницаемым, когда ведет допрос. Сейчас же он был очень рассержен. Я никогда не видела его столь явно раздраженным на допросе.
   – В чем дело? – спросила я.
   Он закрыл за собой дверь, вышел в коридор и покачал головой.
   – Не знаю, за что мне это.
   – Рассказывай, – сказала я.
   Его взгляд скользнул по моей одежде, словно он только что ее заметил. Он выдавил из себя некое подобие улыбки.
   – Кое-кто оказывает пагубное влияние на твой гардероб.
   Я нахмурилась.
   – У меня на животе пистолет, ясно? С такими разрезами его проще достать.
   Я не собиралась объяснять свой наряд Зебровски, но Дольфу… – О, – оживился Зебровски. – Покажи скорее, покажи!
   Улыбка Дольфа расширилась, глаза засверкали.
   – Если ты собираешься так выставлять свои ноги, это, по крайней мере, имеет хорошее оправдание.
   Я скрестила руки на животе.
   – У нас тут действительно подозреваемый, или вы позвали меня сюда просто, чтобы поиздеваться?
   Улыбка растаяла, и он вновь сердито нахмурился.
   – Она не подозреваемая, а жертва. Я знаю, ты недавно говорила с Перри, но я хочу, чтобы ты послушала ее историю и высказала свое мнение.
   С этими словами он открыл дверь. В этом был Дольф, который никогда не оказывал давления на своих людей.
   Но, честно говоря, это было несколько неожиданно. У меня не было времени, чтобы надеть маску профессионала. Я выглядела удивленной, когда встретилась глазами с женщиной.
   Я увидела огромные синие глаза, шелковые светлые волосы, аккуратные черты лица, и сразу было заметно, что она высокая. Даже сидя, она производила такое впечатление. Очень немногие женщины могут быть одновременно высокими и нежными, она была именно такой.
   – Мисс Вики Пирс, это Анита Блейк. Я бы хотел, чтобы вы рассказали ей вашу историю.
   Мисс Пирс заморгала большими синими глазами, на которые навернулись слезы – не покатились, заметьте, но заблестели. Она промокнула их салфеткой Клинекс. На ее шее была повязка.
   – Сержант Сторр, я же все вам рассказала. Я говорила и говорила.
   Слеза скатилась по ее щеке.
   – Я очень устала, и это была слишком болезненная ночь. Мне опять придется все рассказывать?
   Она отодвинулась от него на стуле, обхватив себя руками, словно защищаясь от него. Многие мужчины растаяли бы под сладким давлением этих глаз. Даже жаль, что такое представление тратилось впустую на непробиваемого Дольфа.
   – Еще один раз для мисс Блейк, – сказал он.
   Она посмотрела на Зебровски, который стоял у меня за спиной.
   – Пожалуйста, я так устала.
   Зебровски прислонился к стене.
   – Тут он начальник.
   Попытка использовать женские уловки не удалась. И одним взмахом ресниц она переключилась на женскую солидарность.
   – Вы женщина. Вы знаете, как это, быть одной среди этих… – ее голос понизился до шепота, – мужчин.
   Она опустила глаза, а когда снова подняла их, настоящие слезы текли по ее великолепной коже.
   Представление заслуживало Оскара. Я хотела зааплодировать, но решила сначала проявить симпатию. Для сарказма время еще будет.
   Я обошла вокруг стола и присела на край рядом с ней. Я была в нескольких дюймах от нее, не вторгаясь при этом в ее личное пространство. Я положила руку ей на плечо и улыбнулась, хоть и не была великой актрисой, чтобы прослезиться.
   – Вы больше не одиноки, мисс Пирс. Я здесь. Пожалуйста, расскажите мне вашу историю.
   – Вы адвокат? – спросила она.
   Если она просила адвоката и была настойчива, беседе конец. Я встала перед ней на колени, взяв ее дрожащие руки в свои, и посмотрела на нее.
   У меня не получалось смотреть с симпатией, но я была заинтересована. Я уделила ей все свое внимание, посмотрела в лицо, словно пыталась как следует запомнить, и сказала:
   – Пожалуйста, Вики, позвольте вам помочь.
   Ее ладони перестали дрожать, она уставилась на меня своими большими глазами, словно олень, почувствовавший ружье, но думающий, что оно не выстрелит, если он не станет шевелиться. Она кивнула, больше себе, чем мне. Она сжала мои руки, и ее лицо было искренним.
   – У меня сломалась машина, и я зашла в бар при ресторане, чтобы позвонить, – Она наклонила голову, не глядя мне в глаза, – Я знаю, не стоило туда заходить. Одинокая женщина в баре просто напрашивается на неприятности. Но больше нигде не было телефона.
   – Вы имеете право ходить куда угодно и когда угодно, Вики. То, что вы – женщина, этому не мешает.
   Я не притворялась, говоря это довольно жестоко.
   Она снова посмотрела на меня изучающе. Я почти явно увидела, как повернулся переключатель у нее в голове.
   Она думала, что поймала меня. Боже, она была слишком молода.
   Ее пальцы сжали мою ладонь, легкий трепет прошел по рукам.
   – Я позвонила другу, чтобы он приехал посмотреть машину. Я учусь в колледже, и у меня не так много денег, поэтому я не хотела звонить в мастерскую, прежде чем друг посмотрит машину. Я надеялась, он сможет починить ее.
   Она добровольно выкладывала слишком много информации и уже оправдывалась. Или, возможно, просто слишком часто пересказывала эту историю… Вряд ли.
   – Я бы поступила точно так же, – сказала я. И поступила бы.
   Она сжала мою ладонь и придвинулась ближе, продолжая свою историю.
   – Этот мужчина был там, в баре. Он казался милым. Мы разговорились, и он попросил меня посидеть с ним. Я сказала, что жду друга. Он сказал, что все нормально, мы просто поболтаем.
   Она снова посмотрела вниз.
   – Он сказал, что у меня самая замечательная кожа, какую он когда-либо видел, – она снова посмотрела на меня, – Знаете, это было так романтично.
   Это было так наиграно.
   – Продолжайте.
   – Я позволила ему заказать мне выпить. Я знаю, что не стоило этого делать, – она потерла глаза, – Я спросила, ничего, если я закурю, и он не возражал.
   Перед ней стояла полная пепельница. Ни Дольф, ни Зербовски не курят, значит, маленькая Вики – заядлая курильщица.
   – Он обнял меня и хотел поцеловать, как я думала.
   Из ее глаз потекли слезы, она немного ссутулилась и задрожала.
   – Он укусил меня, за шею. Клянусь, до той секунды я не подозревала, что он вампир.
   Она посмотрела на меня, излучая искренность.
   Я взяла ее за руку.
   – Многие не отличают вампиров от людей. Особенно если они недавно поели.
   Она моргнула.
   – Недавно поели?
   – Если вампир полон крови, он выглядит как человек.
   Она кивнула.
   – А!
   – Что вы сделали, когда он вас укусил?
   – Я выплеснула на него свой напиток и подожгла его зажигалкой.
   – Подожгла его? – уточнила я. – Его – спиртное или его – вампира?
   – И то, и другое, – ответила она.
   Я кивнула.
   – Вампы очень легко воспламеняются. Он действительно хорошо горел, не так ли?
   – Я не знала, что он так вспыхнет, – сказала она. – Люди так не горят.
   – Нет, – сказала я. – Не горят.