Гамильтон Лорел. Всесожжение

   Я покачала головой.
   – Все же я не думаю, что совет послал бы какого-то любителя с пистолетом. У них хватает дневных бойцов, чтобы сделать работу, не нанимая посторонних.
   – Тогда кто? – спросил Джамиль.
   Я опять покачала головой.
   – Хотела бы я знать.
   Ронни вернулась в гостиную. Все мы смотрели, как она преодолевала свой шаткий путь к дивану. Она опустилась на диван, глаза ее покраснели от слез, и не только. Луи принес ей стакан воды. Она отпивала воду маленькими глотками и смотрела на меня. Я ждала, что она заговорит о мертвеце. Возможно, скажет, что я ужасный друг. Но она решила игнорировать мертвое тело и заняться обработкой живых.
   – Если б ты переспала с Ричардом, когда вы только начали встречаться, всей этой боли можно было избежать.
   – Ты в этом так уверена, – сказала я. Я позволила Ронни сменить тему. Ей было нужно сосредоточиться на чем-то другом. Я предпочла бы, чтобы тема не касалась моих любовных переживаний, но… Я была перед ней в долгу.
   – Да, – сказала она, – то, как ты смотришь на него, Анита. То, как он смотрит на тебя, когда он не разъярен. Да, я уверена.
   Какая-то моя часть согласилась с нею, другая часть…
   – Все равно остался бы Жан-Клод.
   Она издала нетерпеливый звук.
   – Я тебя знаю. Если бы ты сначала занялась сексом с Ричардом, ты не стала бы спать с этим треклятым вампиром. Ты считаешь, что секс обязывает.
   Я вздохнула. У нас уже не раз был этот разговор.
   – Секс должен что-то значить, Ронни.
   – Согласна, – сказала она. – Но если б я колебалась, как ты, мы с Луи до сих пор только держались бы за руки.
   Мы замечательно проводим время.
   – Но куда это ведет?
   Она закрыла глаза и откинула голову на спинку дивана.
   – Анна, ты сама делаешь свою жизнь труднее, чем она должна быть. – Она открыла глаза и подвинула голову, так что она могла смотреть на меня, не поднимая ее со спинки. – Почему отношения не могут быть просто такими, как они есть? Почему у тебя все должно быть так дьявольски серьезно?
   Я сложила руки на животе и уставилась на нее. Если я думала, что смогу ее переглядеть, то я ошибалась. Я отвела взгляд первой.
   – Это все серьезно или должно быть таким.
   – Почему? – спросила она.
   В конце концов, мне пришлось пожать плечами. Если бы я не занималась сексом с вампиром вне брака, я могла бы стоять на позиции высоких моральных устоев. Но при существующем порядке вещей мне нечем было защищаться. Я хранила добродетель так долго, но когда потеряла ее, то уж потеряла капитально. От полного воздержания сразу в постель к немертвым. Если бы я оставалась католичкой, этого хватило бы для моего отлучения. Конечно, того, что я аниматор, тоже было достаточно. Удачно, что я протестантка.
   – Хочешь совет от своей Тетушки Ронни?
   Это заставило меня чуть улыбнуться, но слабая улыбка лучше, чем ничего.
   – Какой совет?
   – Иди наверх и присоединись к тому фантастическому парню в душе.
   Я смотрела на нее, откровенно шокированная. Факт, что я пофантазировала как раз на эту тему меньше десяти минут назад, только сделал это еще более неприличным.
   – Ты видела его в кухне, Ронни. Я не думаю, что он в настроении для совместного душа.
   В ее глазах появилось выражение, которое внезапно заставило меня почувствовать себя слишком молодой или, возможно, наивной.
   – Ты разденешься и устроишь ему сюрприз, и он не выгонит тебя. Не может быть такой ярости без страсти. Он хочет тебя так же сильно, как ты хочешь его. Согласись, подружка.
   Я покачала головой.
   Она вздохнула.
   – Почему нет?
   – Тысяча причин, но главным образом, Жан-Клод.
   – Да бросай ты его, – сказала она.
   Я рассмеялась.
   – Ага, конечно!
   – Он что, действительно так хорош? Настолько хорош, что ты не можешь от него отказаться?
   Я думала об этом целую минуту и не знала, что сказать. Наконец, это свелось к одной фразе, и я сказала ее вслух.
   – Я не уверена, что в мире хватит белых роз, чтобы заставить меня забыть Ричарда. – Я подняла руку прежде, чем она смогла меня перебить. – Но я не уверена, что во всей вечности хватит уютных вечеров, чтобы заставить меня забыть Жан-Клода.
   Она села прямо, глядя на меня. Почти скорбное выражение заполнило ее глаза.
   – Ты действительно так думаешь, да?
   – Ага, – сказала я.
   Ронни покачала головой.
   – Господи, Анита, ты такая испорченная.
   Это заставило меня рассмеяться, потому что она была права. Над этим можно было или плакать, или смеяться, а я уже истратила на Ричарда весь свой дневной запас слез.

Глава 34

   Зазвонил телефон, и я подскочила. Теперь, когда опасность миновала, я могла позволить себе быть нервной. Я пошла на кухню и сняла трубку там. Прежде, чем я успела ответить, раздался голос Дольфа:
   – Анита, ты в порядке?
   – Полицейская "голубиная почта" даже быстрее, чем я думала, – сказала я.
   – О чем ты говоришь?
   Я рассказала ему то же, что сказала оператору 911.
   – Я не знал, – сказал Дольф.
   – Тогда почему ты хотел знать, в порядке ли я?
   – Этим утром чуть ли не все принадлежащие вампирам деловые помещения или городские дома подверглись нападению примерно в то же время. Церковь Вечной Жизни забросали зажигательными бомбами, и по всему городу были одиночные нападения на не-вампиров.
   Страх промчался по мне как хорошее шампанское, ненужный адреналин, который некуда выплеснуть. У меня было много друзей среди неумерших, не только Жан-Клод.
   – "Мертвый Дэйв", на него напали?
   – Я знаю, что Дэйва выкинули из полиции после того, как он… умер, но мы приглядываем за нашими. В его баре поставили охрану в форме, пока мы не выясним, что, черт возьми, происходит. Мы поймали поджигателя до того, как он успел натворить больше, чем закоптить наружную стену.
   Я знала, что в Цирке остались только «плохие» вампы, но Дольф этого не знал. Он счел бы странным, если я бы не спросила.
   – Цирк?
   – Они сами отбили пару поджигателей. Почему ты не спросила сначала о любви всей твоей жизни, Анита?
   Разве он не дома?
   Дольф спрашивал так, словно уже знал – а это могло означать, что он действительно уже знал, или что он просто выуживал информацию. Но я была почти уверена, что прислужники совета не скажут всю правду.
   Полуправду, это да.
   – Жан-Клод остался вчера вечером.
   Молчание на этот раз было еще более напряженным, чем раньше. Я позволила ему перерасти во что-то достаточно плотное и неприятное, чтобы задохнуться. Не знаю, как долго мы слушали дыхание друг друга, но первым сломался Дольф.
   – Ему повезло. Ты знала, что это произойдет?
   Это выбило меня с защитных позиций. Если он думал, что я утаила от него что-то настолько важное, неудивительно, что он был взбешен.
   – Нет, Дольф, клянусь, я понятия не имела.
   – А твой дружок?
   Я задумалась на секунду.
   – Не думаю, но я спрошу, когда он встанет.
   – Ты имеешь в виду, воскреснет из мертвых?
   – Да, Дольф, – сказала я, – именно это я и имею в виду.
   – Ты думаешь, он мог знать обо всем этом дерьме и не сказать тебе?
   – Вероятно, нет, но у него есть свои заморочки.
   – И ты все же встречаешься с ним… Я просто не понимаю, Анита.
   – Если бы я могла объяснить это так, чтобы это имело смысл для тебя, Дольф, я бы так и сделала, но я не могу.
   Он вздохнул.
   – У тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, почему кто-то нападает сегодня на всех монстров?
   – Ты хочешь знать, почему на монстров или почему в этот день? – спросила я.
   – И то, и другое, – сказал он.
   – У вас есть кто-то из подозреваемых под стражей, правильно?
   – Да.
   – Они не заговорили.
   – Только чтобы попросить адвоката. Многие из них закончили так же, как твой визитер.
   – Люди Против Вампиров, или Человек Превыше Всего, возможно, – сказала я.
   – Стал бы кто-то из них нападать на оборотней?
   Мой живот сжался в тугой узел.
   – О чем ты?
   – В бар для вервольфов ворвался человек с автоматом с серебряными пулями.
   С минуту я думала, что Дольф имеет в виду "Кафе лунатиков", бывший ресторан Райны, но он не был открытым местом встречи ликантропов. Я попыталась припомнить, что поблизости было известным публике заведением для оборотней.
   – "Кожаное Логово"? – спросила я.
   – Да, – сказал он.
   Насколько я знала, "Кожаное Логово" – единственный бар в стране, который был притоном для геев-садомазохистов, ставших оборотнями. Тройной соблазн для любого шовиниста.
   – Черт, Дольф, если бы не произошло всего остального, я бы сказала, что это могли быть чуть ли не любые правые радикалы. Вы взяли автоматчика живым?
   – Не-а, – сказал Дольф. – Оставшиеся в живых его съели.
   – Спорю, что они этого не сделали, – сказала я.
   – Они использовали зубы, чтобы убить его, Анита. По-моему, это значит – съели.
   Я видела, как оборотни ели людей, а не просто нападали на них, но поскольку большая часть того, что я видела, было незаконными действиями, то есть убийствами, я позволила Дольфу выиграть спор. Он все равно был не прав, но было сложно предъявить ему мои аргументы, не вовлекая людей в неприятности.
   – Как скажешь, Дольф.
   Он молчал достаточно долго, чтобы мне пришлось спросить:
   – Ты еще здесь?
   – Почему я думаю, что ты скрываешь что-то, Анита?
   – Разве я могу?
   – Запросто, – сказал он.
   Его вопрос про именно этот день разбудил какое-то смутное воспоминание.
   – В сегодняшней дате что-то есть.
   – Что? – спросил он.
   – Я не знаю … что-то. Тебе нужно, чтобы я приехала?
   – Так как почти все это дерьмо связано с противоестественным, каждый коп и его собака считают своим долгом вызывать нас. Так что да, нам сегодня в поле нужен каждый. Они напали на палаты для монстров в большинстве крупных больниц.
   – Боже, Стивен! – вокликнула я.
   – С ним все в порядке, со всеми ними, – сказал Дольф. – Парень с 9-миллиметровым пытался до них добраться.
   Охранник-полицейский получил ранение.
   – С ним все хорошо? – спросила я.
   – Он будет жить. – Дольф не казался радостным, и не только из-за киллера или раненого полицейского.
   – Что случилось со стрелком? – спросила я.
   Он рассмеялся, резко и неприятно.
   – Один из «кузенов» Стивена бросил его в стену так сильно, что сломал череп. Медсестры говорят, что стрелок собирался послать пулю точно между глаз копа, когда его… остановили.
   – Так что, кузен Стивена спас жизнь полицейского, – сказала я.
   – Ага, – подтвердил Дольф.
   – Ты, как будто, этому не рад.
   – Брось, Анита.
   – Прости. Чего ты от меня хочешь?
   – Там главный – детектив Пэджетт. Он – хороший полицейский.
   – Похвала из твоих уст – всегда ценна, – сказала я. – Почему мне дальше слышится "но"?
   – Но, – сказал Дольф, – он психует рядом с монстрами. Кто-то должен пойти туда и держать его за руку, чтобы он не съехал с катушек с оборотнями-убийцами.
   – Так что, я буду нянькой?
   – Это твои люди, Анита. Я могу послать кого-то другого. Я думал, что ты захочешь там быть.
   – Я пойду, и – спасибо.
   – Не оставайся там на весь день, Анита. Разберись с этим так быстро, как сможешь. Пит МакКиннон только что звонил мне спросить, не мог бы он позаимствовать тебя.
   – Еще один поджог?
   – Да, но это не его «светляк». Я уже говорил, что Церковь Вечной Жизни забросали бомбами.
   – Да.
   – Малкольм там внутри, – сказал он.
   – Черт! – сказала я.
   Малькольм был Билли Грэмом среди немертвых, основателем самой быстрорастущей конфессии в стране. Это была церковь вампиров, но люди могли к ней присоединяться. Фактически, это поощрялось. Хотя, как долго они после этого оставались людьми, было спорным вопросом.
   – Странно, что его дневное укрытие было так очевидно.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Большинство мастеров вампиров тратит много времени и энергии, скрывая свое дневное место, чтобы вот такого дерьма с ними не случалось. Он мертв?
   – Ты сегодня чертовски забавна, Анита.
   – Ты знаешь, что я имею в виду, – сказала я.
   – Никто не знает. МакКиннон собирался позвонить тебе и рассказать о деталях. Так что сначала госпиталь, потом к нему. Когда закончишь, позвони мне. Я решу, куда послать тебя после.
   – Ты вызвал Ларри?
   – Ты думаешь, что он дорос до самостоятельной работы?
   Я думала над этим целую секунду.
   – У него достаточно опыта с противоестественным.
   Дольф сказал:
   – Я слышу «но» в конце фразы.
   Я рассмеялась.
   – Мы работали вместе чертовски слишком долго. Ладно, но он – не стрелок. И я не думаю, что это изменится.
   – Много хороших полицейских не стрелки, Анита.
   – Полицейские могут проработать двадцать пять лет и не замарать рук. У истребителей такой роскоши нет. Мы должны и планируем убивать. Те, кого мы идем убивать, знают об этом.
   – Если все, что ты имеешь – молоток, Анита, каждая проблема начинает напоминать гвоздь.
   – Я тоже читала Массада Айоба. (Massad Ayoob – автор книг о самообороне и службе в полиции – прим. переводчика).
   Я не пользуюсь оружием для решения всех проблем.
   – Несомненно, Анита. Я позвоню Ларри.
   Я хотела сказать, "береги его", но не сказала. Дольф не стал бы посылать его на верную смерть, а Ларри был взрослым. Он заработал право испытать свой шанс, как все другие. Но при мысли, что он будет работать сегодня без моей поддержки, что-то внутри меня сжималось. Это называется "оторвать от передника".
   Ощущается скорее как ампутация части тела.
   Я вдруг вспомнила, чем была важна сегодняшняя дата.
   – День Очищения, – сказала я.
   – Что? – спросил Дольф.
   – Учебники истории называют это Днем Очищения. Вампиры называют это Инферно. Две сотни лет назад Церковь объединила силы с войсками в Германии, Англии, да, черт, почти во всех странах Европы, кроме Франции, и сожгла всех вампиров или подозреваемых в сочувствии к вампирам в один день. Разрушение было полным, и в пламени сгорело множество невинных людей. Но огонь выполнил свою задачу, сильно уменьшив количество вампиров в Европе.
   – Почему Франция не присоединилась ко всем?
   – Некоторые историки думают, что у короля Франции была любовница-вампир. Французские революционеры вели пропаганду, что вся знать была вампирами, в каком-то смысле, что, конечно, не было правдой.
   Некоторые говорят, именно поэтому гильотина была настолько популярна. Она убивает и живых, и немертвых.
   Где-то во время мини-лекции я сообразила, что могла бы спросить Жан-Клода. Если он и упустил что-то из Французской Революции, то не многое. Судя по тому, что я знала, он бежал от Революции, приехав в эту страну. Почему я не подумала спросить его? Потому что мне все еще казалось ненормальным, что мужчина, с которым я спала, был почти на триста лет старше меня. Вот и говорите о разрыве поколений. Так не судите меня, если я старалась в некоторых областях быть настолько нормальной, насколько это возможно.
   Спрашивать своего любовника о событиях, происходивших, когда были живы Джордж Вашингтон и Томас Джефферсон, определенно не было нормально.
   – Анита, с тобой все в порядке?
   – Прости, Дольф, я… задумалась.
   – Мне захочется знать, о чем?
   – Вероятно, нет, – сказала я.
   Он оставил тему. Всего несколько месяцев назад Дольф давил бы, пока не решил, что я рассказала ему все обо всем. Но если мы собирались и дальше быть сотрудниками, уж не говоря о друзьях, некоторым вещам лучше оставаться несказанными. Наши отношения не могли бы пережить полной откровенности. Ее никогда не было, но я не думаю, что Дольф понимал это до недавнего времени.
   – День Очищения, значит.
   – Если вы будете говорить с вампирами, не называйте его так. Говорите – «Инферно». Первое выражение – все равно, что назвать еврейский Холокост расовой чисткой.
   – Я понял, – сказал он. – Когда будешь работать, не забывай, что ты все еще в чьем-то горячем списке.
   – Ну и ну, Дольф, ты меня действительно любишь.
   – Не напирай, – сказал он.
   – Последи за своей собственной задницей, Дольф. Если с тобой что-то случится, Зебровски мне за это ответит.
   Глубокий смех Дольфа был последним, что я услышала, прежде чем телефон отрубился. Не думаю, что за почти пять лет, что я знаю Дольфа, он хоть раз сказал "до свидания" по телефону.
   Телефон зазвонил, как только я положила трубку. Это был Пит МакКиннон.
   – Привет, Пит. Только что говорила с Дольфом. Он сказал мне, что вы хотели видеть меня у главного здания Церкви.
   – Он сказал вам, зачем?
   – Что-то насчет Малкольма.
   – Чуть ли не каждый человек из числа членов его Церкви вопит, чтобы мы убедились, что их главный босс не подрумянился. Но мы вскрыли пол, чтобы проверить вампиров на западной стороне, и они не были в гробах.
   Двое из них поднялись и вышли в дыму на свет. Если мы позволим Малкольму поджариться, пытаясь его спасти… Давайте скажем, что я не хотел бы писать объяснительные.
   – Что вы от меня хотите? – Я, кажется, спрашиваю это слишком часто в последнее время.
   – Мы должны знать, безопасно ли оставить его там, пока он не сможет подняться сам, или нам надо придумывать, как его спасти. Вампиры не могут утонуть, не так ли?
   Я подумала, что последний вопрос был странным.
   – Если не считать святой воды, у вампиров проблем с водой нет.
   – Даже проточной? – спросил он.
   – А вы явно делали дома уроки. Впечатляет, – сказала я.
   – Я специализируюсь на самообразовании. Так как насчет проточной воды?
   – Насколько я знаю, вода для них не угроза, бегущая или нет. А почему вы спрашиваете?
   – Вы не были в зданиях после пожара, не так ли? – спросил он.
   – Нет, – сказала я.
   – Если подвал не герметичен, он будет залит водой. Много воды.
   Могли вампиры утонуть? Интересный вопрос. Я не был уверена. Возможно, могли, и именно потому некоторые фольклорные предания говорили о бегущих водах. А может, как в поверьях о том, что вампиры могут менять форму, здесь вовсе не было правды.
   – Они не всегда дышат, так что я не думаю, что они утонут. Я имею в виду, если вампир проснется, а его гроб – под водой, я думаю, что он мог бы просто не дышать и выйти из воды. Но, честно говоря, я не уверена на сто процентов.
   – Можете ли вы сказать, что с ними все в порядке, не спускаясь туда?
   – Если честно, я не уверена. Я никогда не пробовала делать ничего подобного.
   – Вы попробуете?
   Я кивнула, вспомнила, что он не может это увидеть, и сказала:
   – Конечно, но вы – вторые в моем списке, не первые.
   – Хорошо, но поторопитесь. Здесь повсюду репортеры. Между ними и членами Церкви, мы тут не слишком хорошо проводим время.
   – Спросите их, только ли Малкольм там внизу. Спросите их, укреплен ли подвал сталью.
   – Зачем им это делать?
   – Многие подвалы, где спят вампиры, имеют потолки из бетона, армированного стальными балками. Подвал церкви не имеет никаких окон, это может служить свидетельством, что нижние этажи были специально сконструированы для вампиров. Я думаю, что вам нужно было бы это знать, даже если вы решите вскрывать пол.
   – Это так.
   – Отведите кого-нибудь из беснующихся адептов в сторонку и спросите. Вы в любом случае должны знать ответы, и это, плюс к тому, даст им иллюзию, что что-то делается, пока я не сумею добраться до вас.
   – Это – лучшая идея, которую я слышал за два часа.
   – Спасибо. Я буду, как только смогу, обещаю. – Мне пришла идея. – Подождите, Пит. У Малкольма есть слуга-человек?
   – Здесь многие люди имеют укусы вампира.
   – Нет, – сказала я. – Я имею в виду настоящего слугу-человека.
   – Я думал, что это просто человек с одним-двумя укусами вампира.
   – Я тоже так думала раньше, – сказала я. – Человек с парой укусов – то, что вампы называют «рэнфилд», по персонажу в романе "Дракула".
   Я спросила Жан-Клода, как они называли их до того, как вышла книга. Он сказал «рабы». Вот и задавайте после этого глупые вопросы.
   – А кто тогда слуга-человек? – спросил Пит. Это напомнило мне Дольфа.
   – Человек, который связан с вампиром так называемыми метками. Это – вид мистического и волшебного дерьма, но это дает слуге и вампиру связь, которую мы могли бы использовать, чтобы узнать, все ли в порядке с Малкольмом.
   – Каждый вампир может иметь слугу?
   – Нет, только мастер вампиров, и даже не все мастера. Я никогда не слышала, чтобы у Малкольма был слуга, но он мог бы его иметь, если бы захотел. Спросите верующих, хотя я думаю, если бы он был, слуга вопил бы громче, чем остальные. Все же стоит спросить. Если узнаете что-то до того, как я доберусь, звоните. Дольф сказал, вокруг полно другого дерьма.
   – Он не шутил. Город сходит с ума. Пока нам удалось ограничить пожары только несколькими зданиями, но если психи будут продолжать, все может выйти из-под контроля. Никто не скажет, сколько город сможет продержаться.
   – Мы должны узнать, кто стоит за этим, – сказала я.
   – Да, должны, – сказал Пит. – Приезжайте, как только сможете.
   Он казался таким уверенным, что я им помогу. Хотела бы я быть такой же уверенной. Я не знала наверняка, что смогу проделать эту штуку средь бела дня. Мне сказали однажды, что единственная причина, по которой я не могла поднимать мертвых ясным днем, это то, что я думала, что не могу. Мне вот-вот предстояло это проверить. Я все еще не думала, что у меня получится. Сомнение – самый большой враг любой магической или психической способности. Сомнение – корень всех бед.
   – Я буду, как только смогу.
   – Прекрасно. Не буду врать. Мне легче при мысли, что кто-то с опытом в обращении с вампирами будет на месте. Полицейских начинают понемногу обучать, как обращаться с противоестественным, но никто не учит пожарников дряни подобного сорта.
   До меня никогда не доходило, что пожарникам приходится иметь дело с монстрами почти так же часто, как полиции. Они не преследуют монстров, но они входят в их здания. Это может быть так же опасно, в зависимости от того, понимает ли упомянутый монстр, что вы пришли ему помочь, или нет.
   – Скоро буду, Пит.
   – Ждем. До встречи.
   – Пока, Пит.
   Мы повесили трубки. Я пошла за наплечной кобурой и другой рубашкой. Наплечная кобура будет натирать, если надеть под нее только майку.

Глава 35

   Я зашла за темно-синей рубашкой-поло, но не обнаружила в спальне Ричарда. Шум воды прекратился, но он не вышел. Мне не хотелось опять его видеть, особенно наполовину обнаженного. Я хотела быть подальше от него. Ну, не было бы счастья, да несчастье помогло. Полицейская работа, много полицейской работы, вероятно, сможет удержать меня вне дома весь день. Прекрасно. Приехала скорая, и Зейна загрузили в нее.
   Шерри поехала с ним. Я чувствовала себя виноватой, что не еду с ними, но она могла принести больше пользы, чем я. Полиция все еще не показывалась. Мне жутко не хотелось оставлять других объясняться с копами без меня, но нужно было идти. То, что я могла свободно уйти, заставило меня на пару минут почувствовать себя виноватой, но только слегка.
   Ронни вернулась в дом и села на диван. Я уже выходила, когда она спросила:
   – Я проведу сегодняшний вечер в тюрьме?
   Я встала на колени перед ней, взяв ее странно холодные руки.
   – Ронни, ты его не убивала.
   – Я отстрелила ему полголовы. Что за пули у тебя в том пистолете?
   – Я дважды попала ему прямо в грудь. То, что осталось от его сердца, ложки не наполнит, – сказала я.
   Она закрыла глаза.
   – Его мозги текли по всему крыльцу. Не говори мне, что это не убило бы его само по себе.
   Я вздохнула и погладила ее руки.
   – Пожалуйста, Ронни, ты сделала то, что должна была сделать. Возможно, потребуется медицинская экспертиза, чтобы установить, какая пуля его убила, но когда полицейские доберутся сюда, убедись, что ты на себя не наговариваешь.
   – Я бывала в таком положении прежде, Анита, вспомни. Я знаю, что говорить и что не говорить. – Она смотрела на меня, и взгляд ее был не вполне дружеский.
   Я отпустила ее руки и встала.
   – Прости, Ронни.
   – Я застрелила двух человек, и оба раза я была с тобой.
   – Оба раза ты сделала это, чтобы спасти мою жизнь, – сказала я.
   Она посмотрела на меня холодными глазами.
   – Я знаю.
   Я коснулась ее лица и хотела погладить ее по голове, утешая ее, как утешают ребенка, но она не была ребенком.
   – Мне жаль, что это случилось, Ронни. Но честно, что еще ты могла бы сделать?
   – Ничего, – ответила она, – и это заставляет меня задуматься, тем ли делом я занимаюсь.
   Что-то внутри меня сжалось.
   – Хочешь сказать, те ли у тебя друзья? Это случилось не из-за твоей работы. Это случилось из-за меня.
   Она крепко схватила мою руку.
   – Мы друзья, Анита, навсегда.
   – Спасибо, Ронни, больше, чем ты можешь представить. Я не знаю, как я смогла бы пережить твою потерю как друга, но не оставайся со мной только из-за лояльности. Подумай об этом, Ронни, правда подумай. Моя жизнь, кажется, не становится менее опасной. Если что-то происходит, оно все опаснее. Тебе стоит подумать, хочешь ли ты быть на линии огня. – Одно это предложение заставило мои глаза гореть. Я сжала ее руку и отвернулась прежде, чем она могла бы увидеть, что гроза вампиров разревелась.
   Она не окликнула меня снова, убеждая в вечной дружбе. Я наполовину хотела этого, но на другую половину была довольна, что она действительно задумалась. Если бы Ронни убили из-за меня, я могла бы только завернуться в вину по уши и уползти в нору. Я заметила, что с лестницы на меня смотрит Ричард. Возможно, мы с ним могли бы разделить одну нору. Это было бы достаточным наказанием.