Гамильтон Лорел. Всесожжение

   – Уоррик, ты подвел меня.
   Уоррик стоял, прислонившись к стене, все еще держа в руках меч Дамиана.
   – Я не хотел убивать его, госпожа.
   – О, я не об этом. Ты охранял их, пока они возвращали его.
   – Вы сказали, я буду наказан, если он умрет.
   – Сказала, но неужели ты бы поднял этот великолепный меч против меня?
   Он упал на колени.
   – Нет, госпожа.
   – Как в таком случае ты бы защитил их?
   Уоррик покачал головой.
   – Я не думал… – Ты никогда не думаешь, – она притянула Джейсона к своим ногам, прижимая его лицо к бедру, – Смотри, Джейсон, смотри, что я делаю с плохими маленькими мальчиками.
   Уоррик поднялся на ноги, прислонившись к стене. Меч выпал из его рук, зазвенев по каменному полу.
   – Пожалуйста, госпожа, не делайте этого.
   Иветт глубоко вздохнула, откинув голову и закрыв глаза, поглаживая лицо Джейсона. Она была в предвкушении.
   – Что она собирается делать? – спросила я.
   – Смотри, – все, что мне ответил Жан-Клод.
   Уоррик стоял на коленях достаточно близко ко мне, чтобы я могла его коснуться. Что бы ни должно было произойти, мы собирались быть сторонними наблюдателями. Так было надо, я полагаю.
   Уоррик пялился на дальнюю стену за нашей спиной, игнорируя нас, как только мог. Белая пленка покрыла его бледно-голубые глаза, пока они не стали затуманенными, слепыми. Если бы я не стояла на расстоянии протянутой руки, это было бы сложно заметить.
   Его глаза ввалились внутрь, наполненные гноем. Его лицо все еще было великолепным, сильным, героическим, как гравюра Святого Георгия, но его глаза были пустыми гноящимися дырами. Жидкий зеленоватый гной стекал по его щекам, как слезы.
   – Это она сделала с ним? – спросила я.
   – Да, – почти неслышно сказал Жан-Клод.
   Из горла Уоррика вырвался тихий звук. Черная жидкость выплеснулась из его рта, заливая губы. Он пытался кричать, но получалось глубокое шокирующее бульканье. Он упал вперед на четвереньки. Гнойная жидкость лилась из его рта, глаз, ушей. Она собиралась в лужицу, более жидкую, чем из крови.
   Это должно было вонять, но, как часто бывает с гноящимися вампирами, запаха не было. Уоррика стошнило его собственными гноящимися внутренними органами.
   Все мы начали отодвигаться от расползающейся лужи. Не хотелось наступать на нее. Это не причинило бы нам никакого вреда, но даже другие вампиры отступили.
   Уоррик согнулся пополам. Его белые одежды стали черными от крови. Но под всем этим месивом он оставался целым. Его тело было нетронутым.
   Его руки слепо шарили вокруг, и это был беспомощный жест. Жест, который лучше любых слов говорил, что ему больно, и он все еще здесь. Все еще чувствует. Все еще думает.
   – Боже мой, – сказала я.
   – Вы должны увидеть, что я могу сделать с собственным телом, – голос Иветт снова обратил внимание на нее.
   Она все еще стояла там, прижимая Джейсона к ноге. Она была белой, светящейся фигурой, если не считать рук. От локтя вниз стекал зеленоватый гной.
   Джейсон заметил это и начал кричать, но она подтянула ошейник так крепко, что он замолчал. Она гладила его лицо своей гноящейся рукой, оставляя пятна чего-то жирного и темного, и слишком реального.
   Джейсон начал биться. Он оттолкнулся от нее. Она дернула ошейник так, что его лицо стало розовым, потом красным. Он боролся, чтобы не приближаться к ней, как рыба на крючке. Его лицо стало пурпурным, но он все еще не хотел подходить к ее гноящейся руке.
   Джейсон свалился на пол. От шока он потерял сознание.
   – Он уже попробовал наслаждение гноящейся плоти раньше с другими вампирами, не так ли, Джейсон? Он так испуган. Вот почему Падма дал его мне.
   Иветт стала сокращать дистанцию между ней и распростертым телом Джейсона.
   – Сомневаюсь, что его разум переживет эту ночь. Разве не великолепно?
   – Мы так не думаем, – сказала я, вытащив браунинг из кармана и показав ей, – не трогай его.
   – Вы побеждены, Анита. Ты еще не усвоила это? – спросила она.
   – Победи это, – сказала я, направив на нее браунинг.
   Жан-Клод коснулся моей руки.
   – Убери свой пистолет, ma petite.
   – Мы не можем позволить ей получить Джейсона.
   – Она не получит Джейсона, – сказал он, глядя на Иветт, стоящую в коридоре, – Джейсон мой. Мой в любом случае. Я не собираюсь делить его с тобой, и это против правил гостеприимства, если ты сделаешь что-то с одним из моих людей на основании временной компенсации. Уничтожение его разума нарушает законы совета.
   – Падма так не думает, – сказала Иветт.
   – Но ты не Падма, – Жан-Клод скользнул к ним. Его сила начала заполнять коридор, как холодная текущая вода.
   – Ты был моей игрушкой более сотни лет, Жан-Клод. Ты, правда, думаешь, что выстоишь против меня теперь?
   Я почувствовала ее удар, как порез ножа, но ее сила встретилась с Жан-Клодом и отступила, как если бы она ударила туман. Он не использовал силу для драки, просто впитывал.
   Жан-Клод подошел, почти касаясь ее, и выдернул поводок из ее руки. Она коснулась его лица гноящейся рукой, оставляя на щеке нечто худшее, чем кровь.
   Жан-Клод рассмеялся, и смех его был острым, как осколки разбитого стекла. Было больно слышать этот звук.
   – Я видел тебя и в худшем состоянии, Иветт. Ты не показала ничего нового.
   Она отняла руку и уставилась на него.
   – Впереди еще много удовольствия. Тебя ждут Падма и Странник, – она не знала, что Странник уже с нами.
   Тело Вилли вело себя тихо, не выдавая Странника. Интересно.
   Иветт подняла руку, и она снова стала гладкой и красивой.
   – Ты побежден, Жан-Клод. Просто ты пока об этом не знаешь.
   Жан-Клод толкнул ее, след силы пронес ее через помещение и не слишком элегантно ударил об стену.
   – Я могу быть побежден, Иветт, но не тобой. Не тобой.

Глава 19

   Жан-Клод освободил руки Джейсона и снял с него ошейник. Джейсон маленьким мячиком свернулся на полу.
   Он издавал слабые звуки, более примитивные, чем слова, и более жалостные.
   Иветт развернулась на высоких каблуках и оставила нас. Уоррик исцелялся, если можно так сказать. Он сел, все еще покрытый остатками жидкости собственного тела, но его глаза были чистыми и синими, и он выглядел целым.
   Странник в теле Вилли подошел к Жан-Клоду.
   – Ты впечатлил меня не единожды этой ночью.
   – Я ничего для этого не делал, Странник. Это мой народ. Это мои земли. Я их защищаю. Это не игра.
   Он достал откуда-то два носовых платка и протянул один мне.
   – Для твоей руки, ma petite.
   Он начал вытирать лицо Джейсона другим платком.
   Я уставилась вниз на свою левую руку. Кровь бежала симпатичной ровной линией вниз по руке. Я забыла об этом, глядя на разлагающегося Уоррика. Ужас был хуже, чем боль. Я взяла у Жан-Клода кусочек синего шелка.
   – Спасибо.
   Я обмотала импровизированный бинт вокруг раны, но не смогла завязать его одной рукой.
   Странник попытался помочь мне завязать платок. Я отшатнулась от него.
   – Я предлагаю помощь, не вред.
   – Нет, спасибо.
   Он улыбнулся, и снова чужая мысль скользнула по лицу Вилли.
   – Ты расстроена, что я занял это тело. Почему?
   – Он мой друг, – сказала я.
   – Дружба. Ты поддерживаешь дружбу с этим вампиром. Он – ничто. В нем нет силы, с которой можно считаться.
   – Он мой друг не из-за силы или бессилия. Он просто мой друг.
   – Давно никто не защищал дружбу в моем присутствии. Все молили о пощаде, но никто никогда не говорил о дружбе Жан-Клод встал.
   – Никто другой не мог об этом подумать.
   – Никто другой не был столь наивен, – сказал Странник.
   – Это – только форма наивности, – промолвил Жан-Клод. – Это правда, но сколько времени прошло с тех пор, когда кто-либо имел смелость быть наивным перед советом? Они приходили просить силы, защиты, мести, но не дружбы, не верности. Нет, этого у совета никто не попросит.
   Голова Вилли снова склонилась в сторону, словно Странник думал.
   – Она предлагает мне дружбу или ждет этого от меня?
   Я собралась отвечать, но Жан-Клод опередил меня.
   – Ты можешь предложить истинную дружбу, не прося ничего взамен?
   Я открыла рот, чтобы сказать, что скорей приму дружбу голодного крокодила, но Жан-Клод осторожно тронул мою руку. Этого было достаточно. Мы выигрывали, не стоило этого портить.
   – Дружба, – сказал Странник. – Это на самом деле то, чего я не предлагал с тех пор, как занял свое кресло в совете.
   Тогда я сказала, не подумав.
   – Должно быть тебе очень одиноко.
   Он засмеялся, и это была та же ненормальная смесь шумного гогота Вилли и змеиного шипения.
   – Она как ветер, ворвавшийся в окно, которое долго держали закрытым, Жан-Клод. Смесь цинизма, наивности и силы.
   Он коснулся моего лица, и я позволила ему. Он положил руку на мою щеку почти знакомым жестом.
   – В ней есть некий… шарм.
   Его рука спустилась по моему лицу, пальцы провели линию по моей щеке. Вдруг он убрал руку, потер пальцы между собой, словно пытаясь почувствовать что-то невидимое. Он встряхнул головой.
   – Мы с этим телом будем ждать вас в комнате пыток.
   Он ответил прежде, чем я успела сказать нет.
   – Я не собираюсь вредить этому телу, Анита, но нужно же мне в чем-то ходить. Я покину эту оболочку, как только ты укажешь мне на другую.
   Он повернулся и посмотрел на остальных. Его взгляд остановился на Дамиане.
   – Я могу взять этого. Думаю, Бальтазару он понравится.
   Я покачала головой.
   – Нет.
   – Он тоже твой друг?
   Я взглянула на Дамиана.
   – Не друг, нет, но он все же мой.
   Странник повернул голову, уставившись на меня.
   – Он принадлежит тебе, как? Он твой любовник?
   Я покачала головой.
   – Нет.
   – Брат? Кузен? Предок?
   – Нет, – сказала я.
   – Тогда в каком смысле он… твой?
   Я не знала, как объяснить это.
   – Я не отдам тебе Дамиана, чтобы спасти Вилли. Ты же сам сказал, что не причинишь ему вреда.
   – А если бы причинил? Ты бы променяла безопасность Дамиана на своего друга?
   Я покачала головой.
   – Я не собираюсь обсуждать это с тобой.
   – Я просто пытаюсь увидеть, насколько для тебя важны друзья, Анита.
   Я снова покачала головой. Мне не нравилось, к чему сводился разговор. Если я скажу что-нибудь не то, Странник начнет рвать Вилли на части. Это была ловушка, и любое мое слово могло привести в нее.
   – Ma petite ценит своих друзей, – вмешался Жан-Клод.
   Странник поднял руки.
   – Нет, она должна ответить сама. Я хочу понять ее верность, а не твою.
   Он уставился на меня с расстояния меньше фута, неуютно близкого.
   – Насколько важны для тебя твои друзья, Анита? Отвечай на вопрос.
   Мне на ум пришел один ответ, который уводил в сторону от задумок Странника.
   – Достаточно важны, чтобы убить ради них, – сказала я.
   Его глаза расширились, рот открылся от удивления.
   – Ты мне угрожаешь?
   Я пожала плечами.
   – Ты задал вопрос. Я на него ответила.
   Он закинул голову и рассмеялся.
   – О, из тебя бы получился отличный мужик.
   Я провела достаточно времени среди мачо, чтобы знать, что это искренний комплимент. Они никогда не понимали, что он оскорбителен. И поскольку мы стараемся не навредить тем, о ком заботимся, я собиралась принять его.
   – Спасибо, – сказала я.
   Внезапно его лицо побледнело, улыбка сошла, как плохое воспоминание. Только его глаза, глаза Вилли, оставались живыми, сияя силой, которая скользнула по моей коже прохладным ветром. Он протянул мне руку, как Жан-Клод недавно.
   Я взглянула на Жан-Клода. Он слегка кивнул мне. Я положила все еще кровоточащую руку на запястье Странника. Его пульс застучал сильнее и быстрее под моей ладонью. Я почувствовала, как маленькая рана запульсировала в ответ на биение его сердца. Кровь потекла сильнее из пореза, подчиняясь его силе. Она стекала тонкой струйкой по руке к локтю, падая на плащ, впитываясь в темную ткань. Кровь багряным ручьем текла по его запястью. Моя кровь.
   Мое собственное сердце застучало сильнее, подгоняемое страхом, и толкало кровь быстрее. Я знала в тот момент, что он может стоять так и заставить мою кровь полностью вытечь через маленькую рану, и я умру.
   Что он может испортить мою кровь и мою силу просто из принципа.
   Мое сердце барабанило в ушах. Я знала, что могу убрать руку, но никогда прежде не думала, что при попытке сделать это, что-то будет мешать мне, разрывая голову криком, и я не смогу пошевелиться.
   Жан-Клод потянулся ко мне, но Странник заговорил прежде, чем он смог нас коснуться.
   – Нет, Жан-Клод. Я признаю ее как силу, с которой следует считаться, если она сможет освободиться сама.
   Мой голос был хриплым и разбитым, как после долгого бега, но я могла говорить и думать, не могла только пошевелить рукой.
   – И что мне с этого будет?
   Он засмеялся, довольный собой. Похоже, я наконец задала вопрос, который он ждал.
   – А что ты хочешь?
   Я задумалась, так как пульс мой стучал все сильнее и сильнее. Кровь начала впитываться в рукав Странника, рукав Вилли. Я хотела вернуть Вилли.
   – Безопасный выход для меня, всех моих людей и друзей.
   Он закинул назад голову и зашелся смехом. Смех остановился внезапно, как в плохо смонтированном фильме.
   Он взглянул на меня сверкающими глазами.
   – Освободись, Анита, и я исполню твою просьбу, но что я получу, если ты не сможешь?
   Это была ловушка, и я об этом знала, но не знала, как из нее выбраться. Если он продолжит вытягивать мою кровь, я погибну от ее потери, и все будет кончено.
   – Кровь, – сказала я.
   Он улыбнулся.
   – Это у меня уже есть.
   – Разрешение пить из меня. Этого у тебя нет.
   – Заманчиво, но не достаточно.
   Серые пятна поплыли у меня перед глазами. Мне было плохо и отчаянно тошнило. Нужно много времени, чтобы истечь кровью, но он ускорял процесс. Я не могла думать о том, что ему предложить, мне вообще было сложно думать.
   – Что ты хочешь?
   Жан-Клод выдохнул, словно я сказала что-то не то.
   – Правду.
   Я медленно опустилась на колени, и только его рука, держащая мой локоть, не позволяла мне упасть. Перед глазами плыли большие серо-белые пятна. Кружилась голова, и от этого становилось еще хуже.
   – Какую правду?
   – Кто на самом деле убил Повелителя Земли? Скажи мне, и ты свободна.
   Я тяжело сглотнула и прошептала:
   – Да пошел ты.
   Я скользнула на землю, все еще прижимаясь к нему, все еще истекая кровью. Он склонился надо мной, но своим нарушенным зрением я видела только Вилли. Угловатое лицо Вилли. Вилли в его кричащем костюме и жутком галстуке. Вилли, который любил Ханну с такой преданностью, что у меня горло сжималось. Я протянула руку и коснулась его лица, пробежала дрожащими пальцами по зачесанным назад волосам, взяла его за подбородок и прошептала:
   – Вилли, приди ко мне.
   Последовал толчок, как разряд электричества, и я смогла видеть. Мое тело все еще не слушалось меня, но видение было чистым. Я посмотрела в эти сияющие глаза и подумала о Вилли. Там, глубоко внутри, был ответный крик.
   – Вилли, приди ко мне, – на этот раз мой голос был сильнее.
   – Что ты делаешь? – спросил Странник.
   Я не обратила на него внимания. Вилли был одним из тех вампиров, которых я случайно подняла из гроба, как Дамиана. И может быть, только может быть, он был моим не только из-за дружбы.
   – Кровью я призываю тебя, Вилли МакКой. Восстань и приди ко мне.
   Третий удар сердца в моей руке замедлился. Теперь Странник пытался освободиться, разбить связь, которую сам построил, но это была палка о двух концах. Она била в обе стороны, и я хотела, чтобы мой удар был глубоким и острым.
   – Приди ко мне, Вилли МакКой. Восстань на мой зов, приди к моей руке, к моей крови. Восстань и ответь мне.
   Вилли МакКой, восстань сейчас же!
   Я наблюдала, как Вилли проявлялся в этих глазах, словно вода наполняет чашу. Я чувствовала, как он вытесняет Странника. Я вытолкнула его и захлопнула дверь, которая, как оказалось, есть в моей голове. В теле Вилли. Я выгнала Странника, и он ушел, вопя в ночи.
   Вилли уставился на меня, и это был действительно он, но было что-то незнакомое в его взгляде.
   – Что ты хочешь от меня, мастер?
   Я упала на пол, плача. Я хотела сказать: "Я не твой мастер", – но слова умерли у меня в горле, покрытые бархатной тьмой, которая съела мое видение, а потом и весь мир.

Глава 20

   Я спала, положив голову на колени отца. Он гладил мои волосы. Я прильнула к его коленям, прижавшись щекой к обнаженному бедру. Обнаженному бедру? Я внезапно проснулась и резко села, прежде чем увидела Джейсона, который сидел, прислонившись к стене. Это на его коленях я проснулась. Он одарил меня разбавленной версией своей обычной завлекающей улыбки, но глаза его остались холодными и уставшими.
   Он даже не косился на меня сегодня. Если Джейсон не издевается, все слишком плохо.
   Жан-Клод и Падма спорили по-французски. Они стояли с другой стороны от деревянного стола. Мужчина был прикован к столу лицом вниз серебряными полосами за запястья, щиколотки и шею. Полосы крепились непосредственно к столу. Он был обнажен, но не хватало не только одежды. Вся задняя сторона его тела походила на сплошную кровоточащую массу. Я нашла владельца кожи на двери. Темное привлекательное лицо Рафаэля не выражало ничего. Я надеялась, он еще не скоро придет в сознание.
   Рафаэль, Крысиный Король, возглавлял вторую по величине и силе группу оборотней в городе. Он не был ничьей игрушкой. Какого черта он делает здесь в таком виде?
   – Как сюда попал Рафаэль? – спросила я у Джейсона.
   Усталым голосом он произнес:
   – Мастер Зверей захотел крысолюдов. Рафаэль оказался не достаточно сильным, чтобы не подчиниться зову, но его сил было достаточно, чтобы не привести за собой остальных крыс. Он принес себя в жертву.
   Джейсон снова прислонился к стене и закрыл глаза.
   – Они не смогли сломать его. Они и Сильви не смогли сломать.
   – Сильви?
   Я осмотрела комнату. Она была двадцать на двадцать, не такая уж большая. Сильви свисала на цепях, весь вес на запястья, без сознания. Большая часть ее была скрыта от меня столом с прикованным Рафаэлем. Она не выглядела раненой.
   – Почему она здесь?
   – Мастер Зверей призвал и волков. Ричарда здесь не было, так что пришла Сильви. Она защитила всех нас, так же как Рафаэль защитил свой народ.
   – О чем спорят Жан-Клод и этот Зверюшечник?
   – Странник обещал нам свободу, но они не хотят включать в сделку Рафаэля. Мастер зверей говорит, он не из нашего народа и не наш друг.
   – Он мой друг, – сказала я.
   Он улыбнулся, не открывая глаз.
   – Я знал, что ты это скажешь.
   Я поднялась на ноги, опираясь на стену. Меня слегка качало, но все было не так плохо. Я подошла к спорящим вампирам. Французский звучал горячо и яростно.
   Жан-Клод повернулся ко мне.
   – Ma petite, ты проснулась.
   Его английский звучал с сильным акцентом, как обычно после того, как он долго говорил по-французски.
   Падма поднял руку.
   – Нет, не влияй на нее.
   Жан-Клод решительно кивнул.
   – Как пожелаешь.
   Я хотела прикоснуться к Рафаэлю. Я могла видеть, как поднимается и опускается его спина, но не могла поверить, что он в порядке, пока не коснусь его. Моя рука заколебалась, поскольку здесь почти не осталось места, которое бы не кровоточило. Наконец я коснулась его волос и отошла. Мне не хотелось его будить.
   Бессознательное состояние сейчас было лучшим для него.
   – Кто он тебе? – спросил Падма.
   – Это Рафаэль, Крысиный Король. Он мой друг.
   Открылась дверь и в подвал вошла Ханна. В тот же момент стало ясно, что это Странник. Он прислонил это очень женственное тело к двери и попытался выглядеть мужественно.
   – Ты не можешь дружить с каждым монстром в городе.
   Я уставилась на него.
   – Хочешь поспорить?
   Он покачал головой, светлые волосы Ханны запрыгали взад-вперед как в рекламе шампуня. Он засмеялся совсем по-девичьи.
   – О нет, Анита, я не стану заключать с тобой еще одну сделку сегодня, – Он начал спускаться по лестнице, сняв высокие каблуки и заскользив в одних чулках. – Но будут и другие ночи.
   – Я просила безопасный проход, и ты дал его, – сказала я. – Ты не можешь больше причинить нам вред.
   – Я дал вам проход только на эту ночь, Анита.
   – Не помню, чтобы в твоем обещании упоминались временные рамки, – сказал Жан-Клод.
   Странник отмахнулся:
   – Это было и так понятно.
   – Не мне, – сказала я.
   Он остановился на другой стороне стола рядом с Падмой и уставился на меня серыми глазами Ханны.
   – Кто угодно понял бы, что я имею в виду только эту ночь.
   – Ты сам сказал, Странник, она не кто угодно, – промолвил Жан-Клод.
   – Он лишь один из совета и не может говорить за всех, – сказал Падма. – Он может заставить нас отпустить вас сегодня, но ничего больше. Он не может освободить вас, не учитывая мнения остальных.
   – Тогда его слова ничего не значат, – сказала я.
   – Если бы я собирался пообещать вам неприкосновенность на все время нашего пребывания, – сказал Странник, – я бы попросил большего, чем просто правда о смерти Повелителя Земли.
   – Мы заключили сделку. Я свои условия выполнила, – сказала я.
   Он попытался скрестить руки на груди, но пришлось опустить их на живот, бюст помешал. Женское тело не предназначено для грозных поз.
   – Ты создала мне еще одну проблему, Анита. Разумнее было бы не быть столь проблематичной.
   – Угрожай, сколько хочешь, – ответила я, – но сегодня ты не можешь нас тронуть.
   – Не забивай себе этим голову, – Его голос звучал несколько ниже, исходя из горла Ханны.
   Я подошла к голове Рафаэля, желая пригладить его волосы и не смея сделать этого. Слезы подступили к глазам.
   – Освободите его. Он пойдет с нами, или твои слова хуже дерьма, Странник.
   – Я не отдам его, – сказал Падма.
   – Ты сделаешь, как тебе сказали, – ответил Странник.
   Я отвернулась, чтобы не видеть разделанного тела Рафаэля. Еще не хватало, чтобы плохие парни видели меня плачущей. Отвернувшись от Рафаэля, я смогла лучше рассмотреть Сильви. То, что я увидела, заставило меня остановиться.
   Ее брюки были спущены до щиколоток, туфли все еще одеты. Я сделала шаг, потом другой, почти подбежала к ней и опустилась на колени. Кровь покрыла ее бедра. Ее руки были вывернуты в запястьях, глаза крепко зажмурены. Она что-то шептала, очень тихо, снова и снова. Я коснулась ее руки, и она вздрогнула. Ее голос стал громче, и я разобрала лишь одно слово:
   – Нет, нет, нет.
   Снова, и снова, и снова, как мантра.
   Я заплакала. Сегодня днем я собиралась выпустить в Сильви пулю, а сейчас плакала из-за нее. Я превращаюсь в крепкого социопата. У меня свои проблемы с Сильви, но такое… Она и при лучших обстоятельствах не любит мужчин. Это делает то, что с ней произошло, еще более жестоким. Или, может быть, просто я помню ее очень гордой, уверенной и самодостаточной. Видеть ее в таком положении было почти невыносимо.
   – Сильви, Сильви, это Анита.
   Я хотела вернуть на место ее одежду, но боялась коснуться ее снова, пока она не осознает, что это я.
   – Сильви, ты меня слышишь?
   К нам подошел Джейсон.
   – Дай мне попробовать.
   – Она не хочет, чтобы к ней прикасался мужчина.
   – Я не трону ее.
   Он встал на колени.
   – От меня пахнет стаей. От тебя нет.
   Он очень осторожно провел рукой перед ее лицом, стараясь не касаться.
   – Почувствуй запах стаи, Сильви, познай комфорт наших прикосновений.
   Она перестала говорить нет, но это все. Она даже не открыла глаза.
   Я встала и оглядела комнату.
   – Кто это сделал?
   – Она могла остановить это в любой момент, – сказал Падма, – отдав мне стаю, она бы освободилась и свободно ушла.
   Я закричала:
   – КТО ЭТО СДЕЛАЛ?
   – Я, – ответил Падма.
   Я опустила глаза, а когда подняла их, мой узи был направлен на него.
   – Я собираюсь разнести тебя на куски.
   – Ma petite, ты заденешь Рафаэля и, возможно, меня.
   Автомат совсем не приспособлен для стрельбы по одной цели в толпе, но браунинг тут вряд ли поможет. Я покачала головой.
   – Он умрет. За это он умрет.
   Странник встал перед Падмой.
   – Ты уничтожишь это тело? – Он расставил руки и загородил собой Падму. – Ты убьешь любовницу своего Вилли?
   Обжигающе горячие слезы потекли по моему лицу.
   – Будь ты проклят, все вы.
   – Падма не насиловал твою подружку лично, – сказал Странник. – Любой мужик может это сделать, а вот снять кожу с живого оборотня – это искусство.
   – Кто тогда?
   Мой голос стал слегка спокойнее. Я не собиралась использовать автомат, и все это знали. Я опустила узи и убрала его под плащ, после чего взяла в руку Браунинг.
   Жан-Клод подошел ко мне. Он слишком хорошо меня знал.
   – Ma petite, сегодня мы все уйдем отсюда живыми. Не лишай нас этой возможности ради мести.
   В дверь вошел Фернандо, и все стало ясно. Возможно, он был не один, но он точно в этом участвовал. Он мне подмигнул.
   – Странник не дал мне поиметь Ханну.
   Я начала дрожать, легкий трепет возник в моих ладонях, поднялся к плечам и распространился по всему телу.
   Никогда еще мне не хотелось убить кого-либо так сильно, как его в эту секунду. Он ступал по лестнице босыми ногами, водя руками по груди, играя с волосами на животе и, наконец, устроив их на шелке брюк.
   – Возможно, я получу тебя, прикованную к стене, – проговорил он.
   Я почувствовала, как улыбка появляется на моем лице. Я говорила очень ясно, очень осторожно, потому что иначе я бы сорвалась на крик, а если бы я потеряла контроль над голосом, я бы пристрелила его. Я знала это так же точно, как то, что стою здесь.