Гамильтон Лорел. Всесожжение

   Жан-Клод вызвал силу Ричарда, как это когда-то делала я.
   Он вытопил силу Странника из меня, как летний зной – лед. И Странник отпустил меня. Он отступил, прижимая к себе руки, как будто ему было больно.
   – Жан-Клод, ты просто несносный мальчишка.
   Жан-Клод притянул меня к себе, закрывая одной рукой шею, так что его пальцы касались моей кожи.
   Электрическое тепло все еще перебегало с его кожи на мою, и я знала, что в этот самый момент Ричард почувствовал нашу нужду в нем, нашу необходимость.

Глава 15

   Шум из дальнего прохода заставил нас всех повернуться. Я не узнала мужчину. Он был высокий, стройный, смуглый, может – испанец, может – более экзотической национальности. Все, что на нем было – пара атласных брюк с серебряной вышивкой по бокам. Одной рукой он тащил даму сердца Вилли, Ханну.
   Ее тушь стекала по лицу черными слезами. Дорогая прическа все еще обрамляла лицо, и заставляла обратить внимание на ее высокие скулы и полные губы. Но теперь лицо было похоже на маску, черные слезы и ярко-красная помада, размазавшаяся по лицу, как кровь.
   – Зачем ты ее сюда притащил, Фернандо? – спросил Странник.
   – Мой отец такой же член совета, как и ты, Странник.
   – Этого я и не оспариваю.
   – Однако ты запретил ему присутствовать на этой встрече.
   – Если он член совета, то пусть обращается ко мне сам, – голос Странника звучал насмешливо, – мы все – совет, но не все мы равны.
   Фернандо улыбнулся. Он схватил Ханну за бисерное синее платье и разорвал его сзади. Она закричала.
   Странник покачал головой, приложив руку к лицу.
   – Я собираюсь ее трахнуть, – сказал Фернандо.
   Бальтазар бросился к ним, но из прохода, бесшумные, как тени, появились два леопарда размером с пони.
   Один черный, и один желтый пятнистый, оба достаточно большие, чтобы разорвать его на куски. Они низко и глухо рычали, двигаясь на огромных лапах между Бальтазаром и Фернандо.
   Фернандо перехватил Ханну за талию, задирая ей платье так, что показались светло-голубые подвязки. Она развернулась и ударила его по лицу так сильно, что он отшатнулся. Она была очень женственна на вид, но от этого не переставала быть вампиром, и могла швырнуть его в каменную стену, чтобы он там застрял.
   Фернандо ударил ее в ответ. Из разбитых губ потекла кровь. Почти потеряв сознание, она опустилась на пол.
   Энергия Фернандо прокатилась через комнату, как будто до этого он держал ее под контролем. Оборотень.
   Был ли он одним из тех, кто стоял сейчас у него за спиной, защищая? Возможно, но не важно, каков он на вкус. Он подтянул Ханну за платье, заставив встать на колени. И отвел руку, чтобы снова ее ударить.
   Я вытащила браунинг из кармана плаща. Вилли упал на колени. Он посмотрел вверх и прошептал:
   – Клыки ангела… Он пытался подняться, но не мог. Жан-Клод взял его под руки и легко поднял.
   Фернандо опять ударил Ханну. Обычная пощечина отбросила ее голову, ее глаза побелели.
   – Он должен очень сильно любить тебя, чтобы бороться со Странником каждый раз, когда видит, как тебя обижают.
   Рука Жан-Клода на моей руке привела меня в себя. Я целилась в Фернандо. Мне пришлось выдохнуть, чтобы сдержаться и не нажать на курок. Пистолет был снят с предохранителя, но я не помнила, когда сделала это.
   Почему в Фернандо, а не в котят? Верлеопарды могут покрыть разделявшее нас расстояние меньше, чем за секунду, но я знала, кто из них альфа. Уберите лидера, и кошки могут уйти играться в другое место.
   Жан-Клод одной рукой поддерживал Вилли, а другая все еще была у меня на предплечье, словно он боялся, что я могу сорваться.
   – Фернандо, – сказал он, – ты сделал то, для чего тебя послали. Странник вытеснен, и ему понадобится некоторое время, чтобы найти новое пристанище. Ты можешь отпустить Ханну.
   Фернандо ухмыльнулся, сверкнув белоснежной улыбкой на темном лице.
   – Не думаю.
   Он вздернул Ханну на ноги, перехватив ее за талию и прижимая ее руки к телу, и попытался ее поцеловать.
   Она отвернулась и закричала.
   Вилли уже мог стоять самостоятельно. Он оттолкнулся от Жан-Клода.
   – Нет, я тебе этого не позволю.
   Черный леопард припал к земле и начал подкрадываться к Вилли, и к нам.
   – Если мы собираемся вывести их из игры, то нужно делать это сейчас, – сказала я.
   Первым Фернандо, потом одного из леопардов, если останется время. Если не останется… решаем проблемы по порядку.
   – Пока нет, ma petite. Отец Фернандо, Падма, не будет тратить драгоценное время, мучая слабых. Странник вернется слишком скоро для этого.
   – Странник не даст мне ее попробовать, если вернется, – сказал Фернандо. Одной рукой он прижимал Ханну к себе, а другой – поднимал ей платье.
   – Он что, серьезно думает, что мы будем тут просто стоять и смотреть, как он ее насилует? – спросила я.
   – Мой отец – Мастер Зверей. Вы не сможете мне помешать из боязни его гнева.
   – Ты все еще не понял, да, Фернандо? – я прицелилась ему в голову, – меня ни черта не волнует, кто твой гребаный папочка. Отпусти ее и скажи своим пушистым дружкам отвалить, или я сделаю твоего папу очень несчастным вампиром.
   – Ты бы не хотела увидеть меня несчастным, – голос из прохода заставил мои уши почти повернуться в ту сторону, но пистолет даже не пошевелился.
   В дверях стоял вампир, индиец, настоящий индиец из Индии. На нем даже была одна из этих длинных сборных накидок-туник. Одежда была бело-золотой, и мерцала в поле моего зрения, пока он шел по комнате.
   Я все еще смотрела на его сына. Пожалуйста, монстры – по одному.
   Жан-Клод убрал руку с моей руки. Он отошел чуть назад, стараясь не встать мне на линию огня.
   – Падма, Мастер Зверей, приветствую тебя и добро пожаловать в мой дом.
   – Жан-Клод, Мастер Города, приветствую тебя. Твое гостеприимство превзошло мои самые дикие ожидания, – и он рассмеялся, но это был просто смех. Театральный и раздражающий, почти зловещий, но он не заставил меня даже вздрогнуть.
   – Скажи ему, чтобы отпустил Ханну, – сказала я.
   – А ты, должно быть, человек-слуга Жан-Клода, Анита Блейк.
   – Ага, приятно познакомиться. А теперь скажи своему сыну отвалить от нашего вампира, или я проделаю в нем очень большую дыру.
   – Ты не посмеешь ранить моего сына.
   Настала моя очередь рассмеяться, коротко, отрывисто, но не очень весело.
   – Твой сын сказал почти то же самое. Вы оба так смертельно ошибаетесь… – Если ты убьешь моего сына, я убью тебя. Я убью вас всех.
   – Отлично, но позволь мне уточнить. Если он ее не отпустит, то что он с ней сделает?
   Фернандо рассмеялся – низко и шипяще. Смеха было достаточно. Где-то в этом прекрасном теле скрывался черный мех и маленькие глазки. Крысолюд.
   – Я ее поимею, потому что Странник запретил это делать, а мой отец мне ее отдал.
   – Нет, – сказал Вилли. Он шагнул вперед, но Жан-Клод его остановил.
   – Нет, Вилли, это не твоя драка.
   Фернандо скользнул рукой между ног Ханны. Только рука Жан-Клода удержала Вилли от того, чтобы не броситься на оборотней.
   Ханна слабо позвала:
   – Мастер, помоги мне.
   – Он не может помочь тебе, дитя, – сказал Падма, – он никому уже не может помочь.
   Я прицелилась на пару дюймов правее головы Фернандо. Звук выстрела эхом раздался в большой комнате.
   Пуля застряла в каменной стене. Все замерли.
   – Следующий выстрел в череп Фернандо.
   – Ты не посмеешь, – сказал Падма.
   – Ты повторяешься. Давай кое-что проясним, Звериный Мастер. Фернандо не тронет Ханну. Ни за что. Перед этим я его пристрелю.
   – Тогда я убью тебя, – сказал Падма.
   – Замечательно, но это не вернет тебе сына, не так ли?
   Я медленно выдохнула и почувствовала, как меня заполняет спокойствие.
   – Решай, Звериный Мастер, решай.
   – Я – Мастер Зверей, – сказал он.
   – Да хоть Санта-Клаус – мне плевать. Он отпустит ее или умрет.
   – Жан-Клод, ты контролируешь своего слугу?
   – Если сможешь взять ее под контроль, Падма, пожалуйста. Но будь очень осторожен. Анита никогда не блефует. Она убьет твоего сына.
   – Решай, – сказала я тихо, – решай – решай – решай – решай.
   Я хотела выстрелить в него. Правда хотела, потому что знала – если не пристрелить его сейчас, то придется сделать это потом. Он был слишком самоуверен, чтобы оставить все как есть, слишком ослеплен своей властью, чтобы оставить в покое Ханну, но он не мог и оставить ее себе. Это был выбор, который он не мог сделать и остаться в живых.
   – Отпусти ее, Фернандо, – сказал Падма.
   – Отец! – он был поражен.
   – Она нажмет на курок, Фернандо. Она хочет это сделать. Не так ли, Анита?
   – Ага, хочу.
   – Пули серебряные, надо думать, – сказал Падма.
   – Из дома без них не выхожу, – сказала я.
   – Отпусти ее, Фернандо. Даже я не спасу тебя от серебряной пули.
   – Нет, она моя. Ты обещал.
   – Я бы на твоем месте послушалась папу, Фернандо.
   – Ты не повинуешься мне, сын мой? – в голосе Падмы появились новые звуки, которые хлынули через комнату потоком тепла. Зачатки злости. Что-то омывало мою кожу, отзвуки силы, но это не была сила вампира, точнее – не совсем она. Он не пытался контролировать Жан-Клода. У силы был привкус более теплой крови, электрический танец, который звал ликантропов. Что на самом деле было невозможно. Вампир не может быть ликантропом и его противоположностью одновременно.
   Фернандо съежился, сжимая Ханну, как куклу, и пряча лицо в ее светлых волосах.
   – Нет, Отец, я бы никогда не ослушался тебя.
   – Тогда делай, как я сказал.
   Фернандо оттолкнул Ханну. Она повисла на Вилли. Он поднял ее на руки, трогая кровь на ее лице, стирая ее шелковым платком.
   Я опустила пистолет.
   Фернандо вытянул темную руку в мою сторону.
   – Может, я попрошу, чтобы тебя отдали мне поиграться.
   – Круто говоришь, крысенок. Посмотрим, мужчина ли ты, чтобы подтвердить слова делом.
   Я закидывала ему наживку. Я поняла, что хотела, чтобы он на меня бросился. Я хотела повод, чтобы убить его.
   Не хорошо. Не хорошо. Мне нужно было успокоиться, или из-за меня нас убьют.
   Черный леопард, почти с меня ростом, начал подкрадываться ко мне. Он прижался к земле, мускулы были напряжены и перекатывались под шкурой. Я перевела на него пистолет.
   – Даже не пытайся.
   – Элизабет, – сказал Падма.
   Я вздрогнула при этом имени. Я как-то видела Элизабет в человеческом обличье, на расстоянии. Она была одной из местных верлеопардов. До этого я думала, что леопарды были частью свиты, которую Падма привез с собой. Но раз Элизабет из местных, то и второй леопард может быть тоже. Единственное, в чем я была уверена, что это не Зейн и не Натаниель. Но кроме них, это мог быть кто угодно. Но Зейн признал меня своей альфой и тем самым спас себя. Если бы Зейн был альфой, то, победив его, ко мне бы перешли все леопарды, и никто из них сейчас не был бы здесь. Или это была просто теория. Так как я просто человек, а не ликантроп, Мастер Зверей мог бы все равно призвать котят. Но я бы попыталась их защитить. Интересно, пыталась ли Элизабет.
   Она зарычала на него, на меня, и на всех остальных. Ее клыки были цвета слоновой кости, не меньше десяти футов, и чертовски впечатляющими. На таком расстоянии даже обычный леопард успел бы на меня броситься до того, как я открою огонь. Не стоит охотиться на диких зверей с маленьким оружием.
   Леопард подполз еще чуть ближе.
   – Элизабет, – одно это слово стремительно обожгло мне кожу и перехватило дыхание. Леопард вздрогнул, как будто его дернули за поводок. Она перекатилась по полу, борясь, размахивая лапами в воздухе.
   – Она тебя ненавидит, Анита, – сказал Падма. Его голос уже был нормальным, разговорным, но то, что он сделал с леопардами, все еще продолжалось. Я чувствовала, как будто целые муравьи шагают по коже.
   Муравьи с красными горячими кочергами в маленьких ручках.
   Я взглянула на Жан-Клода, размышляя, чувствует ли он это. Его лицо было чистым, пустым. Если он и чувствовал боль, то не показывал этого.
   Я не была уверена, стоит ли признаваться, что я это чувствую.
   – Прекрати, – сказал я.
   – Она бы убила тебя, если бы я позволил. Ты убила того, кого она любила, их лидера. Она хочет отомстить.
   – Ты прав. Отпусти ее.
   – Сострадание к той, которая тебя так ненавидит?
   Он скользнул по комнате, едва касаясь пола ногами в шлепанцах, как будто двигался в потоке своей силы.
   Я должна была чувствовать его силу вампира. Но он был почти непроницаем, как будто что-то помогало ему защищаться от меня. Я снова посмотрела на Жан-Клода. Было ли у него достаточно силы, чтобы защитить нас? Помог ли ему настолько наш триумвират? Его лицо ничего мне не говорило, а я не смела спросить в присутствии Мастера Зверей.
   Леопард лег на бок, тяжело дыша. Он смотрел на меня светло-зелеными глазами, и взгляд был далеко не дружеский.
   – Когда я призвал их, – сказал Падма, – она пыталась заключить со мной сделку. У них нет альфы, а она все равно пыталась торговаться. Элизабет привела бы ко мне всех леопардов, если бы я позволил ей тебя убить.
   Помог бы ей тебя убить.
   Он обернулся, и из-за него вышла маленькая, стройная женщина, как будто ждала, когда ее позовут. Как хорошо обученная собака. На ней не было ничего кроме ожерелья, которое наверняка весило фунтов пять, и было усыпано бриллиантами. Ее кожа была чуть светлее темного, что говорило о негритянской и ирландской крови. Ее лицо было в синяках, все тело – в кровоподтеках. Даже в таком виде, она была одной из самых красивых женщин, которых я видела. Она была идеально сложена, у нее были карие глаза, и она быстро переводила взгляд от леопарда на полу к Жан-Клоду, затем к Фернандо. Туда-сюда, туда-сюда, пока, наконец, не остановилась на мне.
   Взгляд был такой умоляющий, что я без слов поняла, что она хочет сказать. Помогите. Это я поняла, но почему я?
   – Когда Элизабет пришла ко мне, она привела с собой остальных. Я выбрал Вивиан, как подарок себе, – Падма рассеянно потрепал ее по голове, как обычно гладят собаку, – Я делаю ей подарок за любой вред, который наношу. Она будет сказочно богата, если выживет.
   Воздух вокруг нее дрожал, как в летний зной над раскаленной дорогой. Еще один верлеопард, которого я вижу первый раз. Сколько их здесь? Сколько своих привела с собой Элизабет и доставила прямо в ад?
   – Что это – папа с сыном решили поразвлечься? – спросила я.
   Падма нахмурился.
   – Я начинаю от тебя уставать, Анита Блейк.
   – Взаимно, – сказала я.
   – Мы вытеснили Странника из тела, но его сила все еще защищает тебя. Ему пришлось заставить тебя не чувствовать, как уменьшается его сила. Но теперь он закрывает тебя от любых потоков силы. Очень жаль. Ты бы задрожала, почувствовав их.
   Жан-Клод легко коснулся моего плеча. Прикосновения было достаточно. Я была здесь не для того, чтобы соревноваться в остроумии с Мастером Зверей. Убить его было бы отличным выходом, но я встречала вампиров и постарше, которых нельзя было свалить серебряной пулей. И будет просто удача, если Падма – не один из них.
   Падма подозвал леопардов. Желтый перекатился к нему, словно большой котенок. Элизабет подошла и села, как хорошая собачка.
   Вилли и Ханна забыли об остальных. Он нежно касался ее, словно она была из стекла. Они целовались, и одно невинное прикосновение губ говорило обо всем – о нежности, о любви. Вилли и Ханна ушли в себя и друг в друга. Это было прекрасно.
   – Видишь, почему я отдал ее своему сыну? Такие муки действуют на них обоих. А Страннику нужны их тела.
   Я уставилась на него. Было достаточно плохо, когда я думала, что ее выбрали из-за того, что Ханна хорошенькая блондинка, но теперь, зная, что это была намеренная жестокость, а не просто похоть – все стало еще хуже.
   – Ты сукин сын, – сказала я.
   – Ты пытаешься меня разозлить? – спросил Падма.
   Жан-Клод снова меня коснулся.
   – Анита, пожалуйста.
   Он редко пользовался моим именем. А когда пользовался, либо дело было нешуточное, либо происходило что-то, что мне не нравилось. На этот раз было и то, и другое.
   Не знаю, что я собиралась сказать, потому что внезапно Странник снял свою защиту. Сила Падмы обрушилась на нас. Она прогремела через меня, заполняя голову, скручивая в узел мысли. Я упала на колени, как будто меня саданули кувалдой меж глаз.
   Жан-Клод остался на ногах, но я чувствовала, что он покачнулся.
   Падма рассмеялся.
   – Он не может одновременно вселяться в тело и держать защиту.
   Через комнату, словно ветер, пронесся голос. Я не была уверена, звучал ли он везде, или только у меня в сознании:
   – Ему пригодятся его силы в зале. Я сам решил снять защиту. Довольно игр, Падма. Дай ему увидеть, что ждет его дальше.
   Вместе со словами пришел новый аромат, запах свежей земли, выдернутых из дерна корней. Я не могла избавиться от ощущения жирной черной почвы у себя на руках. Я сжала руками браунинг, пока пальцы не начали дрожать, и все равно не могла сбросить это наваждение. Я смотрела на пистолет, видела, что он чистый, но чувство не проходило.
   – Что происходит? – спросила я. И порадовалась, что смогла выдать связное предложение.
   – Они – совет, – сказал Жан-Клод, – они, как ты выражаешься, сняли белые перчатки.
   – Черт, – сказала я.
   Падма рассмеялся. Он смотрела на меня, и я знала, что он сосредотачивается только на мне. Его сила хлестала по мне, заливалась в меня. Это было нечто среднее между тем, как схватиться рукой за голый провод с электричеством, и засунуть ту же руку в огонь. Электрическая энергия жгла мое тело. Жар скапливался где-то во мне. Он накручивался, становился все больше и больше, как сжатый кулак. Если бы он растопырил пальцы во мне, он бы разорвал меня в клочья, взорвал бы меня своей силой изнутри. Я закричала.

Глава 16

   Наконец сквозь жар скользнуло прохладное прикосновение. Ветер, холодный и легкий, как смерть, овевал мое тело. Этот ветер сдул мои волосы с лица. И благословенная прохлада наполнила меня. Руки Жан-Клода обнимали мои плечи. Он стоял на коленях, прижимая меня к себе. Я не помнила, как упала. Его кожа была холодной на ощупь. Я поняла, что каким-то волшебным образом он выпустил свое тепло, завоеванное с таким трудом. Его тепло погасило огонь.
   Невыносимое напряжение постепенно отпустило меня. Как будто Жан-Клод стал ветром, который выдувал огонь Падмы. Но это дорого ему стоило. Я чувствовала, как замедляется биение его сердца. Кровь текла все медленнее. Тепло, которое заменяло ему жизнь, покидало его, уступая место вливавшейся смерти.
   Я повернулась у него в руках, чтобы видеть его лицо. Оно было бледным и совершенным, и на вид вы бы никогда не догадались, чего ему стоило спасти меня.
   Ханна повернулась к нам с идеально спокойным лицом.
   – Приношу свои извинения, Жан-Клод. Мой соотечественник позволил вызову твоего слуги взять верх над его здравым смыслом.
   Вилли попятился от Ханны, тряся головой:
   – Будь ты проклят, проклят.
   Серые глаза Ханны быстро повернулись к нему:
   – Не искушай меня, малыш. У тебя не получится оскорбить меня и остаться после этого живым.
   – Вилли, – сказал Жан-Клод. В слове не было силы, только предупреждение. Этого было достаточно. Вилли отступил. Жан-Клод посмотрел на Странника в его новом теле.
   – Если бы он убил Аниту, я мог погибнуть вместе с ней. Для этого вы пришли? Чтобы убить нас?
   – Клянусь, что нет.
   В случае, когда Странник заставлял Вилли скользить, Ханна смотрелась неуклюже на высоких шпильках. Он не падал, но и не двигался плавно. Меня это почти порадовало. Он не был совершенством.
   – Чтобы доказать мою искренность, – сказал он, – можешь забрать тепло у своей слуги. Мы не будем тебе мешать.
   – Он отбросил меня, – сказал Падма, – как ты можешь позволить ему вернуть свою силу?
   – Похоже, ты испуган, – сказал Странник.
   – Я не боюсь его, – сказал Падма.
   – Тогда дай ему напиться.
   Я прильнула к груди Жан-Клода, прижавшись щекой к шелковой пене кружев на его рубашке. У него перестало биться сердце. Он даже не дышал. Он слишком много себя отдал.
   Я смотрела на Падму из безопасного убежища в руках Жан-Клода и понимала, что я бы убила его. Я поняла, что Падма хотел нашей смерти. Я чувствовала это. Никто, настолько же могущественный, как он, не теряет над собой контроль так легко. Он почти убил меня, нас, и все это превратилось бы в трагическую случайность. Вот дерьмо.
   Браунинг лежал там же, куда выпал из моей руки, но теперь я знала вкус силы Падмы. Серебра может быть недостаточно, чтобы его убить. А просто ранить его было бы большой неосторожность. Убить или оставить в полном покое, как в случае с любым большим хищником. Не нарывайся, если только не сможешь завершить дело.
   – Испей от своего слуги, – сказал Падма, – я не буду тебе мешать. Как сказал Странник.
   В последнем предложении прозвучала горечь. Будучи одним из совета, Падма боялся Странника, или уже встречался с ним в схватке. Соотечественники, но не ровня.
   Я поднялась на колени, опираясь на руки Жан-Клода, чувствуя его через гладкую ткань пиджака. Его руки были успокаивающе твердыми, настоящими.
   – Что… Он заставил меня замолчать, нежно коснувшись пальцами моих губ.
   – Мне нужна не кровь, Падма. А ее тепло. Только мастер низшего ранга вынужден брать кровь своего слуги.
   Лицо Падмы стало пустым.
   – Ты не потерял дар оскорблять без оскорблений, Жан-Клод.
   Я посмотрела на Жан-Клода снизу вверх, даже на коленях он был выше меня. Его голос наполнил меня:
   – Никаких вопросов, ma petite, или они узнают, что ты не всецело моя.
   Так как вопросов у меня накопилась целая куча, дело было дрянь. Но если нельзя было задавать прямые вопросы, оставались другие пути.
   – А Звериному Мастеру приходится запускать в кого-нибудь свой клык, чтобы завести сердце?
   – Oui, ma petite.
   – Как… вульгарно, – сказала я. Это было мое самое приличное оскорбление за всю жизнь. Но оно тоже сработало.
   Падма зашипел на нас.
   – Не испытывай мое терпение, Жан-Клод. Странник – не глава совета. У тебя достаточно врагов, чтобы голосование прошло не так, как тебе надо. Будете продолжать в том же духе, и я повлияю на его исход.
   – И каков же тогда будет его исход? – спросил Жан-Клод, – Странник поклялся, что вы здесь не для того, чтобы уничтожить меня. За что еще ты можешь голосовать, Мастер Зверей?
   – Увидишь, Жан-Клод, – голос Падмы звучал низко, переходя в рычание. Голос зверя, а не вампира.
   Жан-Клод нежно коснулся моего лица, поворачивая его к себе.
   – Покажем Мастеру Зверей, как надо делать, ma petite.
   Мне не очень понравилось, как это звучало, но я знала наверняка: Жан-Клоду необходимо вернуть свою силу.
   Он не сможет повторить фокус и противостоять члену совета, если будет таким холодным, таким опустошенным.
   – Давай, – сказала я. Я должна была ему доверять. Верить, что он не сделает мне больно. Верить, что он не сделает ничего ужасного или неприличного. Я поняла, что на самом деле не доверяла ему. Не важно, как сильно я любила его тело, я знала, что он – другой. Я знала: то, что для него – "О'кей", может быть на самом деле далеко не "О'кей".
   Он улыбнулся.
   – Я искупаюсь в твоем тепле, ma petite. Обернись вокруг меня, пока мое сердце не станет биться только для тебя. Мое дыхание станет теплее от твоего поцелуя.
   Он обхватил мое лицо своими ледяными руками и поцеловал меня.
   Прикосновение бархатных губ было легким, осторожным. Его руки скользнули по лицу, шее, пальцы погрузились в волосы, потягивая их, массируя. Он поцеловал меня в лоб и вздрогнул.
   Я хотела поцеловать его в ответ, но он отстранился.
   – Помни, ma petite, если любая часть твоего прекрасного тела будет касаться меня слишком долго, то она онемеет. Не торопись потерять чувствительность твоих сладких губ на всю ночь.
   Я замерла у него в руках, осознавая услышанное. Прикосновение тел, может быть, только обнаженной кожи?
   Но если любая часть будет касаться его тела слишком долго или слишком сильно, то кожа онемеет, но только на эту ночь. Жан-Клод прекрасно умел донести информацию, хотя казалось, что он ничего особенного не говорит. Это заставляло меня задуматься, как часто ему приходилось это делать в прошлом.
   Жан-Клод стянул плащ с моих плеч, оставив его на талии. Он скользил руками по моей коже, разглаживая ее пальцами. Его руки теплели. Через плащ он сжал мои руки, не касаясь обнаженной кожи. Он почти незаметно поцеловал меня в шею, и прижался лицом к моей щеке.
   Он снова отстранился от меня, быстро и сильно вдохнув. Я положила руку ему на грудь, но не почувствовала биения сердца. Потом нежно провела рукой по его лицу, потрогала сонную артерию. Ничего. Я хотела спросить, что мы делаем не так, но не смела.
   Не хотела, чтобы плохие парни узнали, что мы никогда этим не занимались. Вот сексом мы занимались, а всякой вампирской мерзости мне удавалось избежать.
   Он начал расстегивать рубашку.
   Я посмотрела на него, слегка расширив глаза.
   Он обнажил грудь и живот.
   Я уставилась на сияние бледной кожи и спросила:
   – И что?
   – Дотронься до меня, ma petite.
   Я взглянула на наблюдающих вампиров и покачала головой.
   – Никакой прелюдии на глазах у плохих парней.
   – Я могу просто выпить крови, если ты предпочитаешь, – сказал он тихо.
   Он сказал это так, как будто мы делали это каждую ночь. На самом деле, мы делали это всего два раза по моей воле. Один раз – чтобы спасти его жизнь. Второй – чтобы спасти его и Ричарда. Я не хотела отдавать свою кровь. Иногда я думала, что кровопускание для вампиров было более интимным делом, чем секс. Так что в данной большой компании этим мне тоже не хотелось заниматься.