Гамильтон Лорел. Всесожжение

   – А вы, сэр?
   Жан-Клод одарил его легкой улыбкой.
   – Я не буду сегодня заказывать.
   – Не хотели бы вы тогда вина, сэр?
   Он никогда бы не упустил возможность съязвить.
   – Я не пью… вина.
   Я как раз отпивала колу, закашлялась, и разлила ее по всей скатерти. Официант засуетился – разве что не похлопал меня по спине. Жан-Клод рассмеялся так, что в уголках его глаз выступили слезы. Трудно было сказать наверняка при таком освещении, но я знала, что слезы были с оттенком красного. Знала, что на белоснежной салфетке остались розовые пятнышки после того, как он промокнул ей глаза. Официант удалился, так и не поняв, в чем шутка. Глядя через стол на улыбающегося вампира, я размышляла – поняла ли ее я, или сама была предметом шутки. Бывали вечера, когда я не знала, когда осыплется земля в могиле. Но когда он протянул мне через стол руку, я приняла ее. Определенно, предмет шутки.

Глава 8

   В качестве десерта выступала малиново-шоколадная запеканка. Тройная угроза любой диете. По правде говоря, я любила обычные запеканки. Фрукты и ягоды, не считая клубники, и шоколад просто извращали чистый и воздушный творожный вкус. Но Жан-Клоду нравился такой вариант, и десерт у нас шел вместо вина, которое я упорно отказывалась заказывать к ужину. Я не переносила одного вкуса алкоголя. Так что Жан-Клод имел полное право на десерт. Кроме того, в этом ресторане не подавали обычных запеканок.
   Наверное, слишком безыскусно для них.
   Я съела всю запеканку, собрала с тарелки шоколад, но оставила его. Я была сыта. Жан-Клод поставил руку на скатерть, оперся щекой на нее и закрыл глаза, чуть не теряя сознание от желания смаковать последние намеки вкуса. Он моргнул, словно выходя из транса. Все еще опираясь на руку, он сказал:
   – У тебя еще осталось немножко взбитых сливок, ma petite.
   – Я сыта, – сказала я.
   – Это настоящие взбитые сливки. Они тают на языке и скользят по небу.
   Я покачала головой.
   – Я все! Если съем еще что-нибудь, мне точно станет плохо.
   Он тяжко и долго вздохнул, и сел прямо.
   – Бывают ночи, когда ты приводишь меня в отчаянье, ma petit.
   Я улыбнулась.
   – Забавно, иногда я думаю про тебя так же.
   Он наклонил голову в полу-поклоне.
   – Touche, ma petite, touche!
   Он посмотрел мне за плечо и вдруг замер. Улыбка не сошла с его лица. Она была безупречной. Его лицо превратилось в пустую непроницаемую маску. И даже не оборачиваясь, я знала, что позади был кто-то, кто смог его испугать.
   Я уронила салфетку, и поднимая ее левой рукой, правой вытащила файрстар. Когда я снова села прямо, пистолет был у меня в руке, на коленях. Правда, стрелять в ресторане было плохой идеей. Хотя, знаете, это была не первая плохая идея, которая пришла мне в голову.
   Я обернулась и увидела, как между столиками и хрусталем к нам идет пара. Женщина казалась высокой, до тех пор, пока вы не видели ее каблуков. Шпильки, дюйма четыре. Я чуть не сломала ногу, пытаясь ходить на таких. Платье было белым, с квадратным вырезом декольте, облегающее, и более дорогое, чем весь мой наряд, даже если считать с пистолетом. Она была такой яркой блондинкой, что цвет волос сливался с платьем, на плечах было простое манто из белой норки. Волосы были забраны вверх и мерцали серебряными и хрустальными огоньками бриллиантов, обрамлявших ее волосы, как корона. Она была белой, как мел, и не смотря на мастерский макияж, я знала, что сегодня вечером она еще ни от кого не питалась.
   Мужчина был человеком, но бьющая из него энергия заставляла в этом усомниться. Его загар был такого чудесного темно-коричневого цвета, который может приобрести оливковая кожа. Волосы у него были роскошно вьющиеся и каштановые, коротко подстриженные по бокам и сзади, но падающие волнами на глаза.
   Глаза были чисто карие и спокойно, даже радостно, смотрели на Жан-Клода, но радость эта была темной. Он был в белом костюме и шелковом галстуке.
   Они остановились рядом с нашим столиком, как я и думала. Все внимание красивого лица мужчины было направлено на Жан-Клода. С тем же успехом меня там могло и не быть. У него были очень резкие черты – от высоких скул до почти сломанного носа. Еще бы дюйм к каждой линии, и его лицо было бы некрасивым.
   Вместо этого, оно было ярким, притягивающим внимание, красивым – в полном смысле мужской красотой.
   Жан-Клод встал, не протягивая руки, с лицом прекрасным и пустым.
   – Иветт, давно не виделись.
   Она изумительно улыбнулась.
   – Очень давно, Жан-Клод. Помнишь Бальтазара?
   Она тронула мужчину за руку, и он тут же обнял ее за талию, легко поцеловал ее в бледную щеку. И наконец первый раз посмотрел на меня. Никогда не встречала такого взгляда у мужчин. Если бы он был женщиной, я бы сказала, что она ревнует. Английский вампирши был идеален. Ее акцент – чисто французским.
   – Конечно, я его помню, – сказал Жан-Клод, – время, проведенное с Бальтазаром, всегда было запоминающимся.
   Мужчина снова повернулся к Жан-Клоду.
   – Но недостаточно запоминающимся, чтобы удержать тебя с нами, – он тоже говорил как француз, но в акценте чувствовалась примесь еще какого-то языка. Словно смешали синий с красным и получили пурпур.
   – Я мастер на своей территории. Это то, о чем мечтают все, не так ли?
   – Некоторые мечтают о кресле в совете, – сказала Иветт. Ее голос все еще был мягким, но теперь в нем появились новые нотки – будто плывешь в темной воде, где водятся акулы.
   – Я не стремлюсь забраться столь высоко, – сказал Жан-Клод.
   – В самом деле? – спросила Иветт.
   – Именно так, – ответил Жан-Клод.
   Она улыбнулась, но ее глаза остались отстраненными и пустыми.
   – Посмотрим.
   – Тут нечего смотреть, Иветт. Я доволен тем, что имею.
   – Если так, то тебе нечего нас бояться.
   – Нам в любом случае нечего бояться, – сказала я. Говоря это, я улыбнулась.
   Оба посмотрели на меня так, как будто я была собакой и выполнила интересный трюк. Мне они определенно начинали не нравиться.
   – Иветт и Бальтазар – послы совета, ma petite.
   – Ну и молодцы, – сказала я безразлично.
   – Не похоже, чтобы мы произвели на нее впечатление, – сказала Иветт.
   Она повернулась ко мне полностью. У нее были серо-зеленые глаза с тоненькими черточками янтаря, пляшущими вокруг зрачков. Я чувствовала, что она пытается затянуть меня этими глазами, но у нее не получается. От ее энергии у меня побежали мурашки по всей коже, но она не могла поймать меня своими глазами. Она была очень сильной, но не была мастером. Я смогла почувствовать ее возраст, как головную боль. Тысяча лет, как минимум. Последний вампир такого возраста, который мне встретился, сбил меня с толку. Но Николаос была Мастером Города, а Иветт никогда им не стать. Если вамп не достиг статуса мастера за тысячу лет, то ему или ей это уже никогда не удастся. Сила вампиров и их возможности увеличивались со временем, но для всех существовал предел. Иветт его уже достигла. Я уставилась ей в глаза, позволяя ее силе щекотать мне кожу, но меня это не волновало.
   Она нахмурилась.
   – Впечатляет.
   – Спасибо, – скромно сказала я.
   Бальтазар обошел вокруг нее и встал передо мной на одно колено. Он положил одну руку на спинку моего стула и приблизился. Если Иветт – не мастер, то он не ее слуга. Только вампир в ранге мастера мог иметь человека-слугу. Что означало, что он принадлежит кому-то другому. Кому-то, с кем я еще не встречалась.
   Почему же меня не покидало ощущение, что с этим кем-то я скоро встречусь?
   – Мой мастер – член совета, – сказал Бальтазар, – и ты понятия не имеешь, какой властью обладает он.
   – Спроси сначала, не все ли мне равно.
   Злость осветила его лицо, глаза потемнели, он еще сильнее вцепился в мой стул. Он положил руку мне на ногу, чуть выше колена, и начал сжимать ее. Я играла с монстрами достаточно долго, чтобы знать, как чувствуется противоестественная сила. Его пальцы впивались в меня, и я знала, что он может продолжать сжимать их, пока не разорвутся мышцы и не обнажится кость.
   Я схватилась за шелковый галстук, притянула его еще ближе, и ткнула дулом файрстара ему в грудь. Я заметила, как в паре дюймов от моего лица по его лицу пробежало удивление.
   – Спорим, я могу проделать дыру у тебя в груди быстрее, чем ты сломаешь мне ногу?
   – Ты не посмеешь!
   – Это еще почему? – спросила я.
   В его глазах всплеснулся страх.
   – Я человек-слуга члена совета.
   – Не впечатляет, – сказала я, – попробуй постучать в следующую дверь.
   Он нахмурился.
   – Я не понимаю.
   – Предоставь ей более весомую причину, почему не стоит тебя убивать, – сказал Жан-Клод.
   – Если ты выстрелишь в меня здесь при свидетелях, то попадешь за решетку.
   Я вздохнула.
   – Это ближе.
   Я рванула его на себя так, что наши лица почти соприкоснулись.
   – Медленно убери руку с моего колена, и я не нажму на курок. Будешь и дальше делать мне больно, и я попробую свои шансы с полицией.
   Он уставился на меня.
   – Ты бы сделала это, действительно сделала.
   – Я не блефую, Бальтазар. Запомни это на будущее, и возможно, мне не придется тебя убивать.
   Его рука ослабла, затем медленно убралась. Я позволила ему отстраниться, его галстук скользнул у меня меж пальцев, как отпущенная леска спиннинга. Я откинулась на спинку стула. Пистолет так и не показался из-под скатерти. Мы были самим благоразумием.
   Снова подошел официант.
   – Все в порядке?
   – Нет проблем, – сказала я.
   – Пожалуйста, принесите счет, – сказал Жан-Колд.
   – Сию минуту, – сказал официант. Он явно нервничал, глядя, как Бальтазар встает на ноги. Бальтазар разгладил складки на брюках. Они явно не были предназначены для того, чтобы становиться в них на колени.
   – Ты выиграл первый раунд, Жан-Клод. Будь осторожен, как бы это не оказалась пиррова победа, – сказала Иветт.
   И они с Бальтазаром удалились, так и не заказав столик. Думаю, есть они не хотели.
   – Что происходит? – спросила я.
   Жан-Клод сел на место.
   – Иветт прислуживает совету. А Бальтазар – слуга одного из самых могущественных членов совета.
   – Зачем они здесь?
   – Думаю, это из-за Мистера Оливера.
   Мистер Оливер был самым старым вампиром из всех, кого я встречала. И самым старым из тех, о которых я вообще слышала. Ему было около миллиона, кроме шуток, миллион лет – плюс-минус. Для тех, кто разбирается в предыстории, уточняю: да, это означает, что он не был Homo sapiens. Homo erectus, он мог ходить в течение дня, хотя я никогда не видела, чтобы он пересекал прямые солнечные лучи. Он был единственным вампиром, которому удалось заставить меня некоторое время считать его человеком, что еще более забавно, учитывая, что человеком он вообще никогда не был. Он собирался взять верх над Жан-Клодом, подчинить себе его вампиров, и заставить их истреблять людей. Оливер считал, что это заставит власти снова поставить вампиров вне закона. Он думал, что вампиры с гражданскими правами слишком быстро распространяются, и скоро подчинят себе человеческую расу. В чем-то я была с ним согласна.
   Его план мог бы реализоваться, если бы я его не убила. Как у меня это получилось – это длинная история, но я сама в результате впала в кому. Неделю без сознания, так близко к смерти, что врачи не могли сказать, каким чудом я выжила. Конечно, им было не ясно и то, как я впала в кому, однако никто не собирался рассказывать им про метки вампиров и Homo erectus.
   Я посмотрела на Жан-Клода.
   – Тот сумасшедший сукин сын, который пытался тебя убрать в прошлый Хэллоуин?
   – Oui.
   – При чем тут он?
   – Он был членом совета.
   Я почти рассмеялась.
   – Ни за что не поверю. Он был стар, старше греха, но он был не такой сильный.
   – Я говорил тебе, что он согласился ограничить свою силу, ma petite. Не знаю, кем или чем он был до этого, но он был членом совета, которого звали "Earthmover".
   – Прости?
   – Он мог вызывать дрожь земли одним усилием воли.
   – Ни за что! – опять сказала я.
   – За что, ma petite. Он согласился не заставлять землю поглотить город, потому что это списали бы на землетрясение. А он хотел, чтобы в кровопролитии обвинили вампиров. Ты помнишь его цель. Землетрясение ему бы не помогло. А кровавая бойня – вполне. Никто, даже ты, не поверил бы, что обычный вампир может вызвать землетрясение.
   – Чертовски верно, не поверила бы, – я посмотрела на его сосредоточенное лицо, – ты серьезно?
   – Абсолютно серьезно, ma petite.
   Это было слишком, чтобы все сразу переварить. Мучаешься сомнениями? – забей и будь жутко безразличным.
   – Значит, мы убили члена совета, и что?
   Он покачал головой.
   – В тебе нет страха, ma petite. Ты понимаешь, в какой опасности мы все находимся?
   – Нет, и что ты имеешь в виду, говоря "мы все"? Кто еще кроме нас в опасности?
   – Все наши люди, – сказал он.
   – Кто все? – спросила я.
   – Все мои вампиры, все, кого совет сочтет нашими.
   – Ларри? – спросила я.
   Он вздохнул.
   – Возможно.
   – Мне ему позвонить? Предупредить? Какова опасность?
   – Я не уверен. Никто еще не побеждал члена совета и не был после этого поставлен на место.
   – Это же я убила его, а не ты.
   – Ты мой слуга. Совет видит все твои действия в свете реализации моих намерений.
   Я уставилась на него.
   – Ты имеешь в виду, что если я убью – это будет твоим убийством?
   Он кивнул.
   – Я не была твоим слугой, когда я убила Оливера.
   – Я бы оставил этот факт нераскрытым.
   – Почему?
   – Они могут не убить меня, ma petite, но охотник на вампиров, который убил члена совета, должен быть казнен. Здесь не будет ни вариантов, ни сомнений.
   – Даже если я теперь твой человек-слуга?
   – Это может спасти тебя. Один из самых строгих наших законов – не уничтожать слуг других вампиров.
   – То есть они не могут меня убить, пока я твой слуга… – Но они могут навредить тебе, ma petite. Они могут сделать так, что ты сама пожелаешь смерти.
   – Ты имеешь в виду пытки?
   – Не в традиционном смысле. Но они мастера в том, чтобы найти твой самый потаенный страх и использовать его против тебя. Они используют твои желания против тебя, и превратят все то, что тебя составляет, в то, что пожелают они.
   – Я встречала вампиров, которые могли чувствовать желания сердца, и использовать их… – Все, что ты видела раньше, ma petite, это просто детский сон. А совет – это реальность. Они тот кошмар, от которого мы происходим. То, чего боимся даже мы.
   – Иветт и Бальтазар не показались мне страшными.
   Он посмотрел на меня. На его лице не было никого выражения. Это была маска, гладкая, приятная, непроницаемая.
   – Если они не испугали тебя, ma petite, так это только потому, что ты не знаешь их. Иветт служит совету, потому что они достаточно сильны, чтобы поставлять ей постоянное число жертв.
   – Жертв? Ты же не говоришь о человеческих жертвах, правда?
   – Это могут быть люди. Но Иветт считают извращенной даже среди вампиров.
   Я не была уверена, что мне хочется знать, но… – Извращенной в каком смысле?
   Он вздохнул и посмотрел на свои руки. Они неподвижно лежали на скатерти. Было похоже, как будто он отгораживается от меня. Я почти могла видеть, как стены встают на свои места. Он собирал себя в Жан-Клода – Мастера Города. Осознание этой перемены стало для меня почти ударом. Все проходило настолько гладко, и я никогда не думала, что со мной, на наших свиданиях, он был другим. Не знаю, был ли он больше самим собой, или тем, кем по его мнению мне хотелось его видеть, но он был более расслаблен, менее насторожен.
   Наблюдать, как он становится собой "для всех", сидя перед ним, было почти удручающе.
   – Иветт любит мертвецов.
   Я нахмурилась.
   – Но она же сама вампир. Это очевидно.
   Он посмотрел на меня совсем не добрым взглядом.
   – Я бы не сидел здесь с тобой и не спорил, ma petite. Ты делишь со мной постель. Если бы я был зомби, ты бы не прикоснулась ко мне.
   – Это так.
   Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он только что сказал.
   – Ты хочешь сказать, что Иветт любит заниматься сексом с зомби, настоящими гниющими трупами?
   – Кроме прочего, да.
   Я не смогла удержаться от гримасы отвращения.
   – Боже мой, это же… – у меня не было слов.
   Наконец, я нашла слово:
   – Она же некрофил… – Она воспользуется мертвым телом, если больше ничего нет под рукой, но что ей действительно доставляет удовольствие – это гниющий труп, который подняли как зомби. Твои таланты, ma petite, показались бы ей очень привлекательными. Ты могла бы поднимать ей нескончаемый поток партнеров.
   – Я не стала бы поднимать мертвых для ее развлечения.
   – По своей воле, может, и нет, – сказал он.
   – Нет, ни при каких обстоятельствах.
   – Совет может найти такие обстоятельства, которые заставят тебя сделать почти все, что угодно.
   Я смотрела на его лицо и жалела, что не могла его читать. Но я поняла. Он уже скрывался от них.
   – Насколько мы глубоко в этом?
   – Достаточно глубоко, чтобы похоронить нас всех, если так решит совет.
   – Наверное, мне не надо было доставать пистолет, – сказала я.
   – Пожалуй, нет, – сказал он.
   Принесли счет. Мы расплатились. Встали. По дороге к выходу, я зашла в туалет, чтобы опять достать пистолет. Жан-Клод взял ключи от моей машины, так что мне не нужно было нести ничего, кроме пистолета.
   Нужно было пройти лишь несколько шагов от туалета до двери. Черный пистолет на черном платье. Либо никто не заметил, либо не захотел вмешиваться. Кто бы сомневался?

Глава 9

   Стоянка была темным пространством сверкающей черноты, с проблесками света на блестящих машинах.
   Доминировали Ягуары, Вольво, и Мерседесы. Я поймала взглядом свой Джип в дальнем конце ряда, но потеряла его из вида, пока мы шли между машин. Жан-Клод держал ключи так, что они не звякали во время ходьбы. Мы не держались за руки, или что-нибудь в этом роде. У меня в руках был Файрстар, целилась я в землю, но было готова стрелять. Я прощупывала стоянку. Мои глаза постоянно бегали, и я не стеснялась этого.
   Любой коп издалека понял бы, что я делаю. Я искала опасность, цель.
   Я чувствовала себя глупо, и вся была на нервах. Кожа с обнаженных плеч пыталась сползти на спину. Глупо, но я бы чувствовала себя лучше в джинсах и рубашке. Более уверенно.
   – Я не думаю, что они где-то здесь, – сказала я тихо.
   – Уверен, что ты права, ma petite. Иветт и Бальтазар доставили послание и вернулись к своим хозяевам.
   Я взглянула на него, прежде чем снова обратить внимание на стоянку.
   – Тогда почему я в режиме боя?
   – Потому что совет путешествует большой свитой. Мы еще не всех видели сегодня, ma petite. Это я могу тебе обещать.
   – Здорово.
   Мы обошли последнюю машину и вышли к моему Джипу. К нему прислонился человек. Внезапно Файрстар уже целился в него. Без раздумий, просто паранойя – ах, простите, предосторожность.
   Жан-Клод застыл за мной, абсолютно неподвижно. Достаточно старые вампиры могут делать такое: просто остановиться, перестать дышать, перестать двигаться, перестать все. И если бы вы обернулись, их там могло уже не быть.
   Человек прислонился к джипу боком, так, что мы могли видеть его профиль. Он собирался зажечь сигарету.
   Вы могли бы подумать, что он нас не видел, но мне было лучше знать. Я целилась в него. Он знал, где мы были. Вспыхнула спичка, осветив один из самых безупречных профилей, которые я когда-либо видела. Свет вызолотил его волосы до плеч, волнами обрамлявшие его лицо. Он бросил спичку на землю заученным движением руки. Он вынул сигарету изо рта и поднял лицо к небу. Уличные огни играли на его лице и золотых волосах. Он выдохнул три идеальных кольца дыма и рассмеялся.
   Смех пролился вдоль моей спины, словно он коснулся меня. Это заставило меня задрожать и подумать, какого черта я могла принять его за человека.
   – Ашер, – сказал Жан-Клод.
   Только одно слово, без эмоций, без значения. Но я с трудом заставила себя не посмотреть на лицо Жан-Клода.
   Я знала, кто такой Ашер, но только по слухам. Ашер и его человек-слуга, Джулианна, путешествовали вместе с Жан-Клодом по Европе пару десятков лет. Они были "menage a trois", самое близкое, чтобы было у Жан-Клода с тех пор, как он стал вампиром. Жан-Клод уехал, к смертному одру своей матери, а Ашера и Джулианну схватила Церковь. Точнее – охотники за ведьмами.
   Ашер повернулся, и перед нами предстала правая половина его лица. Казалось, что те самые уличные огни, которые только что ласкали совершенство его лица, теперь стали резкими и злыми. Правая сторона была как расплавленный воск свечи. Ожоги, шрамы, святая вода. Вампиры не излечивались от повреждений, нанесенных освященными предметами. У священников была теория, что они смогут выжечь из Ашера дьявола каплями святой воды.
   Я держала пистолет твердо, без колебаний. Не так давно я видела и похуже. Я видела вампира, чье лицо сгнило с одной стороны. По сравнению с этим, Ашер был просто парнем с обложки "Джей Кью". Но его совершенство в остальном заставляло шрамы выглядеть страшнее. Выглядеть как бы хуже, более неприлично.
   Они не тронули его глаза, и половина его лица, нос и полнота губ, утопали в шрамах. Жан-Клод спас его раньше, чем фанатики смогли убить его, но Джулианну сожгли как ведьму.
   Ашер не мог простить Жан-Клоду смерти женщины, которую они оба любили. По сути, последнее, что я слышала, он просил моей смерти, чтобы отомстить, убив человека-слугу Жан-Клода. До сих пор совет ему отказывал в этом.
   – Отойди от Джипа, медленно, – сказала я.
   – Ты пристрелишь меня за то, что я прижимаюсь к твоей машине? – голос звучал удивительно, приятно.
   Интонация, то, как он подбирал слова, напоминали мне Жан-Клода, когда я впервые его встретила. Ашер перенес тяжесть тела на ноги, не пользуясь руками. Он выпустил новое кольцо дыма в мою сторону и снова рассмеялся.
   Звук скользнул по моей коже, как прикосновение меха, мягко и с очень легким оттенком смерти. Это был смех Жан-Клода, и это чертовки нервировало.
   Жан-Клод сделал глубоки судорожный вздох и шагнул вперед. Однако, он не закрыл мне линию огня, и не велел убрать пистолет.
   – Зачем ты здесь, Ашер?
   В его голосе было нечто, что я слышала очень редко, сожаление.
   – Она что, собирается в меня стрелять?
   – Спроси ее сам. Я не тот, кто держит пистолет.
   – Значит, это правда. Ты не контролируешь своего слугу.
   – Лучший слуга-человек тот, что приходит к тебе по своему желанию. Ты сам научил меня этому, Ашер, ты и Джулианна.
   Ашер бросил сигарету на землю и сделал два быстрых шага вперед.
   – Не надо, – сказала я.
   Его руки сжались в кулаки. Его злость рвала ночь, как близкая молния.
   – Никогда, никогда не произноси ее имени. Ты не достоин этого.
   Жан-Клод слегка поклонился.
   – Как пожелаешь. Так чего ты хочешь, Ашер? Анита теряет терпение.
   Ашер посмотрел на меня. Он оглядел меня с ног до головы, и это был не сексуальный интерес, по крайней мере отчасти. Он осматривал меня, словно я была машиной и он размышлял, стоит ли меня покупать. Его глаза были странного бледно-голубого цвета.
   – Ты правда будешь стрелять?
   Он повернул голову так, что я не могла видеть шрамы. Он точно знал, как упадут тени. Он одарил меня улыбкой, от которой я должна была растаять и слиться в обувь. Улыбка не сработала.
   – Придержи свое очарование и приведи причину, почему я НЕ должна убивать тебя.
   Он наклонил голову, и золотые волосы упали на правую сторону его лица. Если бы у меня было ночное зрение похуже, я бы не смогла разглядеть шрамы.
   – Совет посылает приглашения для Жан-Клода, Мастера Города Сент-Луис, и его человека-слуги Аниты Блейк. Они просят вас прибыть сегодня ночью.
   – Можешь опустить пистолет, ma petite. Мы в безопасности, пока не увидим совет.
   – Вот так просто? – сказала я, – слышала не так давно, что Ашер хочет меня убить.
   – Совет отказал ему в этом, – сказал Жан-Клод, – наши слуги слишком важны для нас, чтобы они согласились.
   – Именно так, – сказал Ашер.
   Два вампира стояли и смотрели друг на друга. Я ждала, что они попробуют применить силу друг в другу, но они этого не сделали. Они просто стояли и смотрели. Их лица ничего не выражали, но если бы они были людьми, а не монстрами, я бы посоветовала бы им обняться и покончить с этим. Их боль можно было почувствовать в воздухе. Я вдруг поняла нечто, о чем раньше не догадывалась. Когда-то они любили друг друга. Только любовь может обернуться таким горьким сожалением. Джулианна связывала их, но любили они не только ее.
   Пора было убирать пистолет, но я замялась, не желая светиться на всю стоянку. Я действительно собиралась вложить больше денег в брючные вечерние костюмы. Платья выводили меня из себя в случае с ношением оружия.
   Кроме нас троих на стоянке никого не было. Я повернулась спиной к ним обоим, и подняла платье достаточно, чтобы засунуть пистолет в кобуру.
   – Пожалуйста, не будь из-за меня скромницей, – сказал Ашер.
   Перед тем, как повернуться, я расправила платье.
   – Не льсти себе.
   Он улыбнулся, и выражение его лица было слегка довольным, снисходительным и еще каким-то. Это "еще каким-то" меня беспокоило.
   – Скромница. Была ли ты чиста до того, как наш лихой Жан-Клод тебя нашел?
   – Довольно, Ашер, – сказал Жан-Клод.
   – Она была девственницей? – спросил он, потом откинул голову и рассмеялся. Он смеялся до тех пор, пока ему снова не пришлось прислониться к джипу.
   – Ты, и тратишь время на девственницу. Это просто слишком идеально!
   – Я не была девственницей, и это не твое собачье дело.