Страница:
Смех прекратился так же внезапно, как и начался. Он соскользнул на землю, сев на темный асфальт. Он смотрел на меня снизу вверх сквозь занавесь из золотых волос. Его глаза смотрели странно и бледно.
– Не девственна, но чиста.
– С меня довольно игр на один вечер, – сказала я.
– Игры только начинаются, – ответил он.
– Что это значит? – спросила я.
– Это значит, ma petite, что совет ожидает нас. У них много игр для нас, и ни одна из них не приятная.
Ашер поднялся на ноги, словно его подтянули на веревочках. Он встал, разглаживая себя. Он поправил свой черный плащ. Было довольно жарко для длинного плаща. Не сказать, что его это заботило, но это было странно. Вампы обычно стараются не выделяться. Это заставило меня задуматься над тем, что может быть под плащом. Под плащом до пят можно спрятать чертовски большую пушку. Я еще не встречала вампиров с огнестрельным оружием, но всегда бывает первый раз.
Жан-Клод сказал, что мы в безопасности, пока не доберемся до совета. Но это не значит, что Ашер не мог вытащить оружие и убить нас. Было слишком неосмотрительно убирать пистолет, не проверив, что у него на уме.
Я вздохнула.
– Что не так, ma petite?
Ашер был вампиром. Насколько еще опаснее он мог быть с оружием? Но я не могла этого не сделать.
– Позвольте уточнить. Ашер поедет с нами в машине на встречу?
– Придется, чтобы показать вам направление, – сказал Ашер.
– Тогда руки на Джип.
Он нахмурился чуть удивленно и снова снисходительно.
– Простите?
– Меня не волнует, если ты второе пришествие Антихриста, но я не позволю тебе сидеть в машине позади меня, пока не смогу убедиться, что ты без оружия.
– Ma petite, он вампир. Если он сядет за тобой, то будет достаточно близко, чтобы убить без оружия.
Я покачала головой.
– Ты прав. Я знаю, что ты прав, но дело не в логике, Жан-Клод. Дело в том, что я просто не могу пустить его в свою машину, не узнав, что у него под плащом. Просто не могу, – и это была правда. Параноидальная, но правда.
Жан-Клод знал меня достаточно, чтобы не спорить.
– Хорошо, ma petite. Ашер, не будешь ли ты столь любезен повернуться к джипу.
Ашер ослепительно улыбнулся нам обоим, обнажив клыки.
– Хочешь меня обыскать? А могу порвать тебя на кусочки голыми руками, а ты беспокоишься на счет оружия? – он фыркнул от смеха – низкий, покалывающий кожу звук.
– Она так мила.
Мила? Я?
– Просто сделай, как говорю.
Он повернулся к джипу, мягко смеясь.
– Руки на капот, ноги расставить, – я снова достала пистолет. Возможно, мне пора носить его на шее на цепочке. Я уперла ствол ему в спину. Почувствовала, как он замер у меня под руками.
– Ты это серьезно.
– Абсолютно, – сказала я, – шире ноги.
Он переступил, но недостаточно широко.
Я пинком расставила его ноги, пока он не потерял равновесие, и начала обыскивать его свободной рукой.
– Доминантна, очень доминантна. Она любит быть сверху?
Я проигнорировала вопрос. И, что удивительно, Жан-Клод тоже.
– Медленнее, медленнее. Жан-Клод не учил тебя не спешить?
В подходящий момент он выдохнул:
– О-о-о, так хорошо!
Да, мне было неудобно, но я обыскала его с ног до головы. На нем не было ни черта. Но я почувствовала себя лучше. Я отошла назад, за зону его досягаемости, и убрала пистолет.
Он наблюдал за мной через плечо.
– Трусики подходят к бюстгальтеру?
Я покачала головой.
– Можешь выпрямиться.
Он не пошевелился.
– А тебе не нужно раздеть и обыскать меня?
– В твоих снах, – сказала я.
Он встал, расправляя плащ.
– Ты даже понятия не имеешь, что мне снится, Анита.
Я не смогла понять выражение его лица, но даже выражения было достаточно. Мне не хотелось знать, что видит Ашер, когда закрывает глаза на рассвете дня.
– Мы можем ехать? – сказал Жан-Клод.
– Тебе так не терпится расстаться с жизнью? – спросил Ашер. Внезапно вернулась злость, стремительно вытеснив развлекающуюся дразнящую галантность.
– Совет не убьет меня этой ночью, – сказал Жан-Клод.
– Ты так уверен?
– Их собственные правила запрещают нам в Штатах сражаться между собой, пока закон не пройдет или не провалиться в Вашингтоне. Совет хочет, чтобы мы продолжали жить легально в этой стране. Если они нарушат свои собственные правила, то больше никто им не подчинится.
Ашер полностью повернул лицо к свету.
– Есть вещи пострашнее смерти, Жан-Клод.
Жан-Клод вздохнул.
– Я не был достоин тебя, Ашер. Что еще я могу сказать, чтобы убедить тебя? Ты можешь почувствовать правду в моих словах. Я пришел, как только узнал.
– У тебя были века, чтобы убедить себя в чем угодно, Жан-Клод. Желание, чтоб это было правдой, не делает это ей.
– Пусть так, Ашер. Но я бы поступил иначе во всем что, ты думаешь, я сделал не так. Я бы вернул ее, если б мог.
Ашер поднял руки, будто хотел оттолкнуть от себя мысли.
– Нет! Нет! Ты убил ее. Ты дал ей умереть. Ты дал ей сгореть. Я чувствовал, как она умирает, Жан-Клод. Я был ее мастером. Она была так напугана. До конца она думала, что ты придешь и спасешь ее. Я был ее мастером и знаю, что ее последними словами было твое имя.
Жан-Клод отвернулся. Ашер бросился к нему, покрыв разделяющее их расстояние в два шага. Он схватил Жан-Клода за руку и развернул его. Уличные огни осветили слезы на лице Жан-Клода. Он оплакивал женщину, которая была мертва более двух столетий. Слишком много времени для слез.
– Ты никогда мне этого не говорил, – тихо сказал Жан-Клод.
Ашер оттолкнул его так сильно, что он пошатнулся.
– Побереги слезы, Жан-Клод. Тебе они еще понадобятся для себя и для нее. Они обещали мне мое отмщение.
Жан-Клод приложил руку к щеке.
– Ты не можешь убить ее. Они не допустят этого.
Ашер улыбнулся, и это была неприятная улыбка.
– Мне не нужна ее жизнь, Жан-Клод. Мне нужна твоя боль.
Он обошел вокруг меня, кружа, как акула. Я следила за ним и знала, что он слишком близко. Если он бросится на меня, то я не успею вовремя достать пистолет.
– Ты наконец дал мне то, что нужно, чтобы причинить тебе боль, Жан-Клод. Ты наконец полюбил. Любовь никогда не свободна. Это самое дорогое чувство, которым мы обладаем, и я собираюсь проследить, чтобы ты заплатил за него сполна.
Он остановился перед Жан-Клодом, сжав руки. Он дрожал, стараясь не ударить. Жан-Клод уже не плакал, но я сомневалась, что он будет драться. В тот момент я поняла, что он не хочет причинить Ашеру боль. Вина – это благородная вещь. Но проблема была в том, что Ашер хотел сделать больно ему.
Я встала между ними. Шагнула вперед. Ашеру пришлось бы или отступить, или мы бы соприкоснулись друг с другом. Он отступил, глядя на меня, словно я только что появилась. Он забыл обо мне всего не секунду.
– Любовь – это не самое дорогое чувство, Ашер, – сказала я.
Я сделала еще один шаг вперед, и он снова отступил.
– Это ненависть. Потому что ненависть съедает тебя изнутри и разрушает, задолго до того, как убить.
– Очень по-философски, – сказал он.
– Философия – это здорово, – сказала я, – но запомни одно: никогда больше не угрожай нам. Потому что иначе я тебя убью. Потому что меня не волнует твое гребаное многострадальное прошлое. Теперь мы можем ехать?
Ашер смотрел на меня несколько секунд.
– В любом случае. Я не могу дождаться, когда представлю тебя совету.
Он хотел, чтобы это прозвучало зловеще, так и было. Я не хотела ехать на встречу с элитой вида вампиров, но мы собирались именно туда. На счет вампиров в ранге мастера я усвоила одно. Ты можешь убежать, но недостаточно далеко. Ты можешь спрятаться, но не навсегда. Рано или поздно, они тебя поймают. И вампиры в ранге мастера не любят, когда их заставляют ждать.
Глава 10
Глава 11
– Не девственна, но чиста.
– С меня довольно игр на один вечер, – сказала я.
– Игры только начинаются, – ответил он.
– Что это значит? – спросила я.
– Это значит, ma petite, что совет ожидает нас. У них много игр для нас, и ни одна из них не приятная.
Ашер поднялся на ноги, словно его подтянули на веревочках. Он встал, разглаживая себя. Он поправил свой черный плащ. Было довольно жарко для длинного плаща. Не сказать, что его это заботило, но это было странно. Вампы обычно стараются не выделяться. Это заставило меня задуматься над тем, что может быть под плащом. Под плащом до пят можно спрятать чертовски большую пушку. Я еще не встречала вампиров с огнестрельным оружием, но всегда бывает первый раз.
Жан-Клод сказал, что мы в безопасности, пока не доберемся до совета. Но это не значит, что Ашер не мог вытащить оружие и убить нас. Было слишком неосмотрительно убирать пистолет, не проверив, что у него на уме.
Я вздохнула.
– Что не так, ma petite?
Ашер был вампиром. Насколько еще опаснее он мог быть с оружием? Но я не могла этого не сделать.
– Позвольте уточнить. Ашер поедет с нами в машине на встречу?
– Придется, чтобы показать вам направление, – сказал Ашер.
– Тогда руки на Джип.
Он нахмурился чуть удивленно и снова снисходительно.
– Простите?
– Меня не волнует, если ты второе пришествие Антихриста, но я не позволю тебе сидеть в машине позади меня, пока не смогу убедиться, что ты без оружия.
– Ma petite, он вампир. Если он сядет за тобой, то будет достаточно близко, чтобы убить без оружия.
Я покачала головой.
– Ты прав. Я знаю, что ты прав, но дело не в логике, Жан-Клод. Дело в том, что я просто не могу пустить его в свою машину, не узнав, что у него под плащом. Просто не могу, – и это была правда. Параноидальная, но правда.
Жан-Клод знал меня достаточно, чтобы не спорить.
– Хорошо, ma petite. Ашер, не будешь ли ты столь любезен повернуться к джипу.
Ашер ослепительно улыбнулся нам обоим, обнажив клыки.
– Хочешь меня обыскать? А могу порвать тебя на кусочки голыми руками, а ты беспокоишься на счет оружия? – он фыркнул от смеха – низкий, покалывающий кожу звук.
– Она так мила.
Мила? Я?
– Просто сделай, как говорю.
Он повернулся к джипу, мягко смеясь.
– Руки на капот, ноги расставить, – я снова достала пистолет. Возможно, мне пора носить его на шее на цепочке. Я уперла ствол ему в спину. Почувствовала, как он замер у меня под руками.
– Ты это серьезно.
– Абсолютно, – сказала я, – шире ноги.
Он переступил, но недостаточно широко.
Я пинком расставила его ноги, пока он не потерял равновесие, и начала обыскивать его свободной рукой.
– Доминантна, очень доминантна. Она любит быть сверху?
Я проигнорировала вопрос. И, что удивительно, Жан-Клод тоже.
– Медленнее, медленнее. Жан-Клод не учил тебя не спешить?
В подходящий момент он выдохнул:
– О-о-о, так хорошо!
Да, мне было неудобно, но я обыскала его с ног до головы. На нем не было ни черта. Но я почувствовала себя лучше. Я отошла назад, за зону его досягаемости, и убрала пистолет.
Он наблюдал за мной через плечо.
– Трусики подходят к бюстгальтеру?
Я покачала головой.
– Можешь выпрямиться.
Он не пошевелился.
– А тебе не нужно раздеть и обыскать меня?
– В твоих снах, – сказала я.
Он встал, расправляя плащ.
– Ты даже понятия не имеешь, что мне снится, Анита.
Я не смогла понять выражение его лица, но даже выражения было достаточно. Мне не хотелось знать, что видит Ашер, когда закрывает глаза на рассвете дня.
– Мы можем ехать? – сказал Жан-Клод.
– Тебе так не терпится расстаться с жизнью? – спросил Ашер. Внезапно вернулась злость, стремительно вытеснив развлекающуюся дразнящую галантность.
– Совет не убьет меня этой ночью, – сказал Жан-Клод.
– Ты так уверен?
– Их собственные правила запрещают нам в Штатах сражаться между собой, пока закон не пройдет или не провалиться в Вашингтоне. Совет хочет, чтобы мы продолжали жить легально в этой стране. Если они нарушат свои собственные правила, то больше никто им не подчинится.
Ашер полностью повернул лицо к свету.
– Есть вещи пострашнее смерти, Жан-Клод.
Жан-Клод вздохнул.
– Я не был достоин тебя, Ашер. Что еще я могу сказать, чтобы убедить тебя? Ты можешь почувствовать правду в моих словах. Я пришел, как только узнал.
– У тебя были века, чтобы убедить себя в чем угодно, Жан-Клод. Желание, чтоб это было правдой, не делает это ей.
– Пусть так, Ашер. Но я бы поступил иначе во всем что, ты думаешь, я сделал не так. Я бы вернул ее, если б мог.
Ашер поднял руки, будто хотел оттолкнуть от себя мысли.
– Нет! Нет! Ты убил ее. Ты дал ей умереть. Ты дал ей сгореть. Я чувствовал, как она умирает, Жан-Клод. Я был ее мастером. Она была так напугана. До конца она думала, что ты придешь и спасешь ее. Я был ее мастером и знаю, что ее последними словами было твое имя.
Жан-Клод отвернулся. Ашер бросился к нему, покрыв разделяющее их расстояние в два шага. Он схватил Жан-Клода за руку и развернул его. Уличные огни осветили слезы на лице Жан-Клода. Он оплакивал женщину, которая была мертва более двух столетий. Слишком много времени для слез.
– Ты никогда мне этого не говорил, – тихо сказал Жан-Клод.
Ашер оттолкнул его так сильно, что он пошатнулся.
– Побереги слезы, Жан-Клод. Тебе они еще понадобятся для себя и для нее. Они обещали мне мое отмщение.
Жан-Клод приложил руку к щеке.
– Ты не можешь убить ее. Они не допустят этого.
Ашер улыбнулся, и это была неприятная улыбка.
– Мне не нужна ее жизнь, Жан-Клод. Мне нужна твоя боль.
Он обошел вокруг меня, кружа, как акула. Я следила за ним и знала, что он слишком близко. Если он бросится на меня, то я не успею вовремя достать пистолет.
– Ты наконец дал мне то, что нужно, чтобы причинить тебе боль, Жан-Клод. Ты наконец полюбил. Любовь никогда не свободна. Это самое дорогое чувство, которым мы обладаем, и я собираюсь проследить, чтобы ты заплатил за него сполна.
Он остановился перед Жан-Клодом, сжав руки. Он дрожал, стараясь не ударить. Жан-Клод уже не плакал, но я сомневалась, что он будет драться. В тот момент я поняла, что он не хочет причинить Ашеру боль. Вина – это благородная вещь. Но проблема была в том, что Ашер хотел сделать больно ему.
Я встала между ними. Шагнула вперед. Ашеру пришлось бы или отступить, или мы бы соприкоснулись друг с другом. Он отступил, глядя на меня, словно я только что появилась. Он забыл обо мне всего не секунду.
– Любовь – это не самое дорогое чувство, Ашер, – сказала я.
Я сделала еще один шаг вперед, и он снова отступил.
– Это ненависть. Потому что ненависть съедает тебя изнутри и разрушает, задолго до того, как убить.
– Очень по-философски, – сказал он.
– Философия – это здорово, – сказала я, – но запомни одно: никогда больше не угрожай нам. Потому что иначе я тебя убью. Потому что меня не волнует твое гребаное многострадальное прошлое. Теперь мы можем ехать?
Ашер смотрел на меня несколько секунд.
– В любом случае. Я не могу дождаться, когда представлю тебя совету.
Он хотел, чтобы это прозвучало зловеще, так и было. Я не хотела ехать на встречу с элитой вида вампиров, но мы собирались именно туда. На счет вампиров в ранге мастера я усвоила одно. Ты можешь убежать, но недостаточно далеко. Ты можешь спрятаться, но не навсегда. Рано или поздно, они тебя поймают. И вампиры в ранге мастера не любят, когда их заставляют ждать.
Глава 10
Я вела машину. Ашер показывал дорогу, повиснув на спинке моего сиденья. Я не попросила его пристегнуться. Жан-Клод сидел на переднем сиденье рядом со мной, не глядя ни на меня, ни на Ашера.
– Что-то не так, – сказал Жан-Клод.
Я взглянула на него.
– Ты имеешь в виду – что-то кроме того, что в город приехал совет?
Он покачал головой.
– Ты разве не чувствуешь?
– Ничего я не чувствую.
– В этом и проблема.
Он повернулся, натянув ремень безопасности, и посмотрел в глаза Ашеру.
– Что происходит с моими людьми?
Ашер сидел так, что его лицо было отлично видно в зеркало заднего вида, как будто он хотел, чтобы я его видела. Он улыбнулся. При улыбке двигалось все его лицо. Под покрытой шрамами кожей остались мускулы.
Казалось, что с лицом все было в порядке, кроме шрамов. И выражение этого лица было крайне самодовольным. Что-то вроде удовольствия, которое получает кошка когда играет с мышкой.
– Я не знаю, что с ними происходт, а вот ты бы должен. Ты же, так или иначе, Мастер Города.
– Что происходит, Жан-Клод? Что еще не так? – спросила я.
– Я должен бы ощущать моих людей, ma petite. Если сосредоточиться, это как… постоянный шум. Я могу чувствовать их словно прилив и отлив. При слишком сильном давлении, я могу чувствовать их боль, их страх.
А сейчас я пытаюсь сосредоточиться, но передо мной как будто чистая стена.
– Мастер Бальтазара сделал так, чтобы ты не слышал криков своих вампиров, – сказал Ашер.
Рука Жан-Клода скользнула мимо меня, словно размазавшись в стремительном движении, и оставив ощущение волшебства. Он схватил Ашера за воротник плаща, сжимая его и заставляя задыхаться.
– Я не играл против правил. Они не имеют права причинять вред моим людям.
Ашер не пытался вырваться. Он просто смотрел на него.
– Это первое пустое кресло в совете за последние четыре тысячи лет. Кто освобождает кресло, тот его и получает. Это закон преемственности.
Жан-Клод медленно отпустил Ашера.
– Мне оно не нужно.
– Тогда, вы не должны были убивать Повелителя Земли.
– Иначе он бы убил нас, – сказала я.
– Это и есть привилегия совета, – сказал Ашер.
– Это нелепо, – сказала я, – хочешь сказать, что раз мы не отступили и не погибли, то нас собираются убить теперь?
– Никто не приехал сюда с планами чьего бы то ни было убийства, – сказал Ашер, – можете мне поверить – я был за это, но оказался в меньшинстве. Совет просто хочет убедиться, что Жан-Клод не пытается собрать свой маленький совет.
Мы с Жан-Клодом посмотрели на него. Мне пришлось переключить внимание на дорогу до того, как перестать удивляться.
– Ты болтаешь, Ашер, – сказал Жан-Клод.
– Не всех устраивают текущие порядки совета. Некоторые считают их устаревшими.
– Так говорят уже не меньше четырех сотен лет, – сказал Жан-Клод.
– Да, но до сих пор альтернативы не было. Некоторые видят в твоем отказе от места в совете стремление к новому порядку.
– Ты знаешь, почему я его не принял.
Ашер рассмеялся, и низкий смех прокатился по моей коже.
– Что ты имеешь в виду, Жан-Клод?
– У меня недостаточно силы, чтобы занять место в совете. Первый же бросающий вызов почувствует это и убьет меня, и тогда у них будет это место в совете. Из меня сделают мальчика для битья.
– Однако ты убил члена совета. Как же это тебе удалось, Жан-Клод?
Он снова прислонился к спинке моего сиденья так, что я могла его чувствовать. Он тронул прядь волос, и я отдернула голову.
– К каким чертям мы едем? Ты же должен был показывать дорогу, – сказала я.
– В этом нет необходимости, – сказал Жан-Клод, – они заняли Цирк.
– Что? – я уставилась на него, и только удача не позволила джипу съехать с дороги, – что ты сказал?
– Ты еще не поняла? Странник, мастер Бальтазара, блокировал мою силу и силу моих вампиров, и удерживает их – так, что они не могут дотянуться до меня.
– А твои волки? Ты должен чувствовать хотя бы их. Они твои звери, – сказала я.
Жан-Клод повернулся к Ашеру.
– Только один вампир мог заставить моих волков не взывать ко мне за помощью. Мастер Зверей.
Ашер опирался подбородком на спинку моего сиденья, так что я почувствовала, как он кивнул.
– Отвали от моего сиденья, – сказала я.
Он поднял голову, но не отодвинулся.
– Похоже, они действительно думают, что я достаточно силен, раз послали ко мне двух членов совета, – сказал Жан-Клод.
Ашер издал резкий звук.
– Только ты, Жан-Клод, можешь быть таким самоуверенным, чтобы посчитать, что два члена совета прибыли в эту страну только ради тебя.
– Давай ты не будешь меня учить, и просто скажешь, зачем они здесь? – спросил Жан-Клод.
– Наша повелительница тьмы пожелала узнать, как законность в Штатах работает на вампиров. Мы путешествовали черед Бостон, Нью-Орлеан, Сан-Франциско. Она сама выбрала, какие города и в каком порядке, мы посетим. Она оставила Сент-Луис, и вас, на конец.
– Отчего же? – спросил Жан-Клод.
– Королева Темных Снов может делать все, что захочет, – ответил Ашер, – она велела ехать в Бостон, мы поехали.
– Если она велит вам выйти на солнечный свет, вы сделаете это? – спросила я. И посмотрела на него. Он был так близко, что даже без зеркала я могла видеть его – лишь чуть повернув голову.
Его лицо было чистым и прекрасным, пустым.
– Возможно, – сказал он.
Я снова перевела взгляд на дорогу.
– Вы сумасшедшие, вы все сумасшедшие.
– Тоже правда, – сказал Ашер, и потянул носом воздух рядом с моими волосами.
– Прекрати!
– От тебя пахнет силой, Анита Блейк. От тебя несет мертвыми.
Он провел пальцами по моей шее.
Я специально повернула руль, заставив его отклониться.
– Не трогай меня.
– Совет думал, что мы найдем тебя, упивающимся твоей новой силой. Играющим новыми возможностями, но ты все тот же. А вот она – нет. Она – нечто новое. И еще вервольф. Да, тот Ульфрик, Ричард Земан. Ты тоже привязал его к себе.
Ашер снова приблизился к передним сиденьям, но не так близко.
– Это твоя слуга обладает новой силой. Вовсе не ты.
– А что значит Падма без своих зверей? – спросил Жан-Клод.
– Это верно, хотя при нем бы я так не сказал.
Ашер снова облокотился на мое сиденье, но на этот раз не касаясь меня.
– Так значит, ты признаешь, что это твои слуги дали тебе силу, чтобы взять верх над членом совета.
– Мой слуга-человек и мой волк – это просто продолжения моей силы. Их руки – это мои руки, их действия – это мои действия. Это закон совета. Так что, какая разница, откуда исходит моя сила?
– Цитируешь законы совета, Жан-Клод. Ты стал более осторожным с тех пор, когда мы встречались в прошлый раз.
– Осторожность хорошо мне послужила, Ашер.
– Но тебе хотя бы было весело?
Это был странный вопрос от того, кто должен был ненавидеть Жан-Клода.
– Немного. А ты, Ашер? Какой тебе в этом толк? Ты все еще служишь совету или приехал сам, чтобы помучить меня?
– Да – на оба вопроса.
– Почему ты не сбежишь от совета?
– Многие стремятся служить им, – сказал Ашер.
– Но не ты.
– Возможно, месть изменила мои стремления.
Жан-Клод накрыл руку Ашера своей рукой.
– Ma petite права. Ненависть – это холодный огонь, и он не дает тепла.
Ашер отпрянул, скользнув так далеко, как только позволило сиденье. Я взглянула в зеркало заднего вида. Он свернулся в темноте, обнимая себя за плечи.
– Мне будет довольно тепла, когда я увижу, как ты оплакиваешь свою возлюбленную.
– Скоро будем в Цирке, – сказала я, – каков план?
– Не уверен, что тут может быть план. Мы должны признать, что они захватили всех наших. Так что рассчитывать можно только на нас двоих.
– Но мы попытаемся вернуть Цирк, или как?
Ашер рассмеялся.
– Она серьезно?
– Как всегда, – сказал Жан-Клод.
– Хорошо. Так что будем делать?
– Попробуй выжить, если сможешь, – сказал Ашер.
– Заткнись, – сказала я, – мне кое-что надо уяснить, Жан-Клод. Мы туда идем драть задницы или подлизываться?
– Ты что, станешь подлизываться к ним, ma petite?
– У них Вилли, Джейсон, и никто не знает, сколько еще наших. Так что да, если это поможет их спасти, то я могу слегка и подлизаться.
– Не думаю, что у тебя это хорошо получится, – сказал Жан-Клод.
– Обычно не получается.
– Но нет, никакого подхалимажа. У нас не достаточно силы, чтобы захватить Цирк, но мы идем туда, как ты выразилась, драть задницы.
– Как доминанты? – спросила я.
– Oui.
– Насколько?
– Будь агрессивна, но не глупа. Можешь ранить того, кого сможешь, но не убивай. Мы не хотим давать им повод.
– Они считают, что ты начал революцию, Жан-Клод, – из темноты сказал Ашер, – и как все революционеры, после смерти ты станешь мучеником. Они не хотят твоей смерти.
Жан-Клод повернулся, чтобы видеть второго вампира.
– Тогда чего же они хотят, Ашер? Скажи мне.
– Им нужно сделать из тебя пример. Без сомнения, ты сам увидишь.
– Если бы я планировал создать второй совет в Штатах, то да – тогда бы я понял смысл. Но я знаю пределы своих возможностей. Я не могу удержать место в совете. Это был бы смертный приговор. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
Ашер вздохнул.
– Слишком поздно, Жан-Клод. Совет уже здесь, и они не поверят твоим заявлениям о невиновности.
– Ты же веришь ему, – сказала я.
Несколько секунд он молчал, а затем сказал:
– Да, я верю ему. Единственное, в чем Жан-Клод всегда был выше всех – это выживание. Бросить вызов совету – не лучший способ для этого.
Ашер скользнул вперед, приблизив лицо очень близко ко мне.
– Запомни, Анита, что много лет назад он выжидал, чтобы прийти ко мне на помощь. Выжидал, пока не убедился, что его не схватят. Выжидал, пока не мог спасти меня с наименьшим риском для себя. Выжидал, пока не погибла Джулианна, потому что риск был слишком велик.
– Это не правда, – сказал Жан-Клод.
Ашер не обратил на него внимания.
– Будь осторожна, думая, что он не будет ждать, чтобы спасти тебя.
– Я сама никого не жду, чтобы меня спасали, – сказала я.
Жан-Клод смотрел через стекло на встречные машины. Он слегка кивал головой – вперед-назад, вперед-назад.
– Ты меня утомляешь, Ашер.
– Я тебя утомляю, потому что говорю правду.
Жан-Клод повернулся и посмотрел ему в глаза.
– Нет, ты утомляешь меня, потому что напоминаешь мне о ней, и что однажды, давным-давно, я был почти счастлив.
Вампиры пристально смотрели друг на друга.
– Но теперь у тебя появился второй шанс, – сказал Ашер.
– У тебя тоже мог бы быть второй шанс, Ашер. Если бы ты только дал прошлому уйти.
– Прошлое – это все, что у меня есть.
– И в этом нет моей вины, – сказал Жан-Клод.
Ашер скользнул обратно в спасительную темноту, свернувшись на заднем сиденье. Я подумала, что на этот раз Жан-Клод выиграл эту битву. Но можете назвать это ощущением – война еще не закончилась.
– Что-то не так, – сказал Жан-Клод.
Я взглянула на него.
– Ты имеешь в виду – что-то кроме того, что в город приехал совет?
Он покачал головой.
– Ты разве не чувствуешь?
– Ничего я не чувствую.
– В этом и проблема.
Он повернулся, натянув ремень безопасности, и посмотрел в глаза Ашеру.
– Что происходит с моими людьми?
Ашер сидел так, что его лицо было отлично видно в зеркало заднего вида, как будто он хотел, чтобы я его видела. Он улыбнулся. При улыбке двигалось все его лицо. Под покрытой шрамами кожей остались мускулы.
Казалось, что с лицом все было в порядке, кроме шрамов. И выражение этого лица было крайне самодовольным. Что-то вроде удовольствия, которое получает кошка когда играет с мышкой.
– Я не знаю, что с ними происходт, а вот ты бы должен. Ты же, так или иначе, Мастер Города.
– Что происходит, Жан-Клод? Что еще не так? – спросила я.
– Я должен бы ощущать моих людей, ma petite. Если сосредоточиться, это как… постоянный шум. Я могу чувствовать их словно прилив и отлив. При слишком сильном давлении, я могу чувствовать их боль, их страх.
А сейчас я пытаюсь сосредоточиться, но передо мной как будто чистая стена.
– Мастер Бальтазара сделал так, чтобы ты не слышал криков своих вампиров, – сказал Ашер.
Рука Жан-Клода скользнула мимо меня, словно размазавшись в стремительном движении, и оставив ощущение волшебства. Он схватил Ашера за воротник плаща, сжимая его и заставляя задыхаться.
– Я не играл против правил. Они не имеют права причинять вред моим людям.
Ашер не пытался вырваться. Он просто смотрел на него.
– Это первое пустое кресло в совете за последние четыре тысячи лет. Кто освобождает кресло, тот его и получает. Это закон преемственности.
Жан-Клод медленно отпустил Ашера.
– Мне оно не нужно.
– Тогда, вы не должны были убивать Повелителя Земли.
– Иначе он бы убил нас, – сказала я.
– Это и есть привилегия совета, – сказал Ашер.
– Это нелепо, – сказала я, – хочешь сказать, что раз мы не отступили и не погибли, то нас собираются убить теперь?
– Никто не приехал сюда с планами чьего бы то ни было убийства, – сказал Ашер, – можете мне поверить – я был за это, но оказался в меньшинстве. Совет просто хочет убедиться, что Жан-Клод не пытается собрать свой маленький совет.
Мы с Жан-Клодом посмотрели на него. Мне пришлось переключить внимание на дорогу до того, как перестать удивляться.
– Ты болтаешь, Ашер, – сказал Жан-Клод.
– Не всех устраивают текущие порядки совета. Некоторые считают их устаревшими.
– Так говорят уже не меньше четырех сотен лет, – сказал Жан-Клод.
– Да, но до сих пор альтернативы не было. Некоторые видят в твоем отказе от места в совете стремление к новому порядку.
– Ты знаешь, почему я его не принял.
Ашер рассмеялся, и низкий смех прокатился по моей коже.
– Что ты имеешь в виду, Жан-Клод?
– У меня недостаточно силы, чтобы занять место в совете. Первый же бросающий вызов почувствует это и убьет меня, и тогда у них будет это место в совете. Из меня сделают мальчика для битья.
– Однако ты убил члена совета. Как же это тебе удалось, Жан-Клод?
Он снова прислонился к спинке моего сиденья так, что я могла его чувствовать. Он тронул прядь волос, и я отдернула голову.
– К каким чертям мы едем? Ты же должен был показывать дорогу, – сказала я.
– В этом нет необходимости, – сказал Жан-Клод, – они заняли Цирк.
– Что? – я уставилась на него, и только удача не позволила джипу съехать с дороги, – что ты сказал?
– Ты еще не поняла? Странник, мастер Бальтазара, блокировал мою силу и силу моих вампиров, и удерживает их – так, что они не могут дотянуться до меня.
– А твои волки? Ты должен чувствовать хотя бы их. Они твои звери, – сказала я.
Жан-Клод повернулся к Ашеру.
– Только один вампир мог заставить моих волков не взывать ко мне за помощью. Мастер Зверей.
Ашер опирался подбородком на спинку моего сиденья, так что я почувствовала, как он кивнул.
– Отвали от моего сиденья, – сказала я.
Он поднял голову, но не отодвинулся.
– Похоже, они действительно думают, что я достаточно силен, раз послали ко мне двух членов совета, – сказал Жан-Клод.
Ашер издал резкий звук.
– Только ты, Жан-Клод, можешь быть таким самоуверенным, чтобы посчитать, что два члена совета прибыли в эту страну только ради тебя.
– Давай ты не будешь меня учить, и просто скажешь, зачем они здесь? – спросил Жан-Клод.
– Наша повелительница тьмы пожелала узнать, как законность в Штатах работает на вампиров. Мы путешествовали черед Бостон, Нью-Орлеан, Сан-Франциско. Она сама выбрала, какие города и в каком порядке, мы посетим. Она оставила Сент-Луис, и вас, на конец.
– Отчего же? – спросил Жан-Клод.
– Королева Темных Снов может делать все, что захочет, – ответил Ашер, – она велела ехать в Бостон, мы поехали.
– Если она велит вам выйти на солнечный свет, вы сделаете это? – спросила я. И посмотрела на него. Он был так близко, что даже без зеркала я могла видеть его – лишь чуть повернув голову.
Его лицо было чистым и прекрасным, пустым.
– Возможно, – сказал он.
Я снова перевела взгляд на дорогу.
– Вы сумасшедшие, вы все сумасшедшие.
– Тоже правда, – сказал Ашер, и потянул носом воздух рядом с моими волосами.
– Прекрати!
– От тебя пахнет силой, Анита Блейк. От тебя несет мертвыми.
Он провел пальцами по моей шее.
Я специально повернула руль, заставив его отклониться.
– Не трогай меня.
– Совет думал, что мы найдем тебя, упивающимся твоей новой силой. Играющим новыми возможностями, но ты все тот же. А вот она – нет. Она – нечто новое. И еще вервольф. Да, тот Ульфрик, Ричард Земан. Ты тоже привязал его к себе.
Ашер снова приблизился к передним сиденьям, но не так близко.
– Это твоя слуга обладает новой силой. Вовсе не ты.
– А что значит Падма без своих зверей? – спросил Жан-Клод.
– Это верно, хотя при нем бы я так не сказал.
Ашер снова облокотился на мое сиденье, но на этот раз не касаясь меня.
– Так значит, ты признаешь, что это твои слуги дали тебе силу, чтобы взять верх над членом совета.
– Мой слуга-человек и мой волк – это просто продолжения моей силы. Их руки – это мои руки, их действия – это мои действия. Это закон совета. Так что, какая разница, откуда исходит моя сила?
– Цитируешь законы совета, Жан-Клод. Ты стал более осторожным с тех пор, когда мы встречались в прошлый раз.
– Осторожность хорошо мне послужила, Ашер.
– Но тебе хотя бы было весело?
Это был странный вопрос от того, кто должен был ненавидеть Жан-Клода.
– Немного. А ты, Ашер? Какой тебе в этом толк? Ты все еще служишь совету или приехал сам, чтобы помучить меня?
– Да – на оба вопроса.
– Почему ты не сбежишь от совета?
– Многие стремятся служить им, – сказал Ашер.
– Но не ты.
– Возможно, месть изменила мои стремления.
Жан-Клод накрыл руку Ашера своей рукой.
– Ma petite права. Ненависть – это холодный огонь, и он не дает тепла.
Ашер отпрянул, скользнув так далеко, как только позволило сиденье. Я взглянула в зеркало заднего вида. Он свернулся в темноте, обнимая себя за плечи.
– Мне будет довольно тепла, когда я увижу, как ты оплакиваешь свою возлюбленную.
– Скоро будем в Цирке, – сказала я, – каков план?
– Не уверен, что тут может быть план. Мы должны признать, что они захватили всех наших. Так что рассчитывать можно только на нас двоих.
– Но мы попытаемся вернуть Цирк, или как?
Ашер рассмеялся.
– Она серьезно?
– Как всегда, – сказал Жан-Клод.
– Хорошо. Так что будем делать?
– Попробуй выжить, если сможешь, – сказал Ашер.
– Заткнись, – сказала я, – мне кое-что надо уяснить, Жан-Клод. Мы туда идем драть задницы или подлизываться?
– Ты что, станешь подлизываться к ним, ma petite?
– У них Вилли, Джейсон, и никто не знает, сколько еще наших. Так что да, если это поможет их спасти, то я могу слегка и подлизаться.
– Не думаю, что у тебя это хорошо получится, – сказал Жан-Клод.
– Обычно не получается.
– Но нет, никакого подхалимажа. У нас не достаточно силы, чтобы захватить Цирк, но мы идем туда, как ты выразилась, драть задницы.
– Как доминанты? – спросила я.
– Oui.
– Насколько?
– Будь агрессивна, но не глупа. Можешь ранить того, кого сможешь, но не убивай. Мы не хотим давать им повод.
– Они считают, что ты начал революцию, Жан-Клод, – из темноты сказал Ашер, – и как все революционеры, после смерти ты станешь мучеником. Они не хотят твоей смерти.
Жан-Клод повернулся, чтобы видеть второго вампира.
– Тогда чего же они хотят, Ашер? Скажи мне.
– Им нужно сделать из тебя пример. Без сомнения, ты сам увидишь.
– Если бы я планировал создать второй совет в Штатах, то да – тогда бы я понял смысл. Но я знаю пределы своих возможностей. Я не могу удержать место в совете. Это был бы смертный приговор. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
Ашер вздохнул.
– Слишком поздно, Жан-Клод. Совет уже здесь, и они не поверят твоим заявлениям о невиновности.
– Ты же веришь ему, – сказала я.
Несколько секунд он молчал, а затем сказал:
– Да, я верю ему. Единственное, в чем Жан-Клод всегда был выше всех – это выживание. Бросить вызов совету – не лучший способ для этого.
Ашер скользнул вперед, приблизив лицо очень близко ко мне.
– Запомни, Анита, что много лет назад он выжидал, чтобы прийти ко мне на помощь. Выжидал, пока не убедился, что его не схватят. Выжидал, пока не мог спасти меня с наименьшим риском для себя. Выжидал, пока не погибла Джулианна, потому что риск был слишком велик.
– Это не правда, – сказал Жан-Клод.
Ашер не обратил на него внимания.
– Будь осторожна, думая, что он не будет ждать, чтобы спасти тебя.
– Я сама никого не жду, чтобы меня спасали, – сказала я.
Жан-Клод смотрел через стекло на встречные машины. Он слегка кивал головой – вперед-назад, вперед-назад.
– Ты меня утомляешь, Ашер.
– Я тебя утомляю, потому что говорю правду.
Жан-Клод повернулся и посмотрел ему в глаза.
– Нет, ты утомляешь меня, потому что напоминаешь мне о ней, и что однажды, давным-давно, я был почти счастлив.
Вампиры пристально смотрели друг на друга.
– Но теперь у тебя появился второй шанс, – сказал Ашер.
– У тебя тоже мог бы быть второй шанс, Ашер. Если бы ты только дал прошлому уйти.
– Прошлое – это все, что у меня есть.
– И в этом нет моей вины, – сказал Жан-Клод.
Ашер скользнул обратно в спасительную темноту, свернувшись на заднем сиденье. Я подумала, что на этот раз Жан-Клод выиграл эту битву. Но можете назвать это ощущением – война еще не закончилась.
Глава 11
Цирк Проклятых когда-то был большим складом. Теперь же его фасад, увешанный яркими афишами шоу уродцев, и с танцующими клоунами, вертящимися на горящей вывеске, выглядел, как карнавал. С обратной стороны была просто темная стена.
Мы заехали на маленькую стоянку для персонала. Она была небольшой, так как большинство работников жили в Цирке. Зачем машина, если никогда не уезжаешь. Оставалось надеяться, что нам машина еще пригодится.
Я выключила мотор, и нас окутала тишина. Оба вампира погрузились в ту абсолютную неподвижность, которая заставляет вас смотреть на них лишний раз, чтобы убедиться в их присутствии. Животные могут замирать, но кролик, не двигающийся, пока мимо не пробежит лиса, – штука вибрирующая. Он дышит все быстрее и быстрее. У него бьется сердце. А вампиры – скорее как змеи. Змея выползает, пока не покажется вся длина тела, и затем замирает. И в этом случае не создается впечатления прекращения движения. Впечатления, что это движение продолжится. В этот момент время останавливается, и змея кажется нереальной, будто произведением искусства, чем-то сотворенным, но не живым. Казалось, что Жан-Клод погрузился в такой источник абсолютной тишины, где любое движение, даже дыхание, было запрещено.
Я взглянула назад на Ашера. Он сидел на заднем сиденье – совершенно неподвижно, идеальное золотое присутствие, но не живое.
Тишина заполняла джип, как поток ледяной воды. Мне хотелось хлопнуть в ладоши, закричать, что угодно – лишь бы разбить эту тишину и вернуть их к жизни. Но я знала. Все, чего мне удастся добиться, будет взмах ресниц и взгляд. Взгляд, не принадлежащий человеку.
Звук от соприкосновения моего платья с обивкой сиденья был слишком громким.
– Они проверят, есть ли у меня оружие? – мой голос казался бесцветным на фоне растущей тишины.
Жан-Клод изящно прикрыл глаза, и повернул голову ко мне. Взгляд был скорее умиротворенным, чем пустым.
Я начинала подозревать, не была ли для вампиров эта абсолютная неподвижность формой медитации. Может быть, если мы переживем эту ночь, я спрошу.
– Это вызов, ma petite. Они позволят нам быть опасными. Но я бы не выставлял оружие напоказ. Твой маленький пистолет будет в самый раз.
Я покачала головой.
– Я думала о большем.
Он приподнял брови.
– Большем?
Я повернулась и посмотрела на Ашера. Он тоже моргнул и поднял на меня глаза. Я включила свет в салоне, и впервые увидела настоящий цвет его глаз. Они были голубые. Но это не делало их настоящими. Они были такими же светло-голубыми, какими темно-синими были глаза Жан-Клода. Светлые, холодные, голубые, пугающий цвет глаз лайки. Но дело было не только в глазах, были еще волосы. Они казались золотыми, но это было естественное золото темного блондина. При свете я поняла, что это не была иллюзия легкого свечения, это было золото. Его волосы были истинного золотого цвета, как банка, покрашенная металлической краской.
Сочетание этих волос и глаз было поразительным. Даже без шрамов он бы не смотрелся реальным.
Я переводила взгляд с одного вампира на другого. Жан-Клод был красивее, но дело было не в шрамах.
Красота Ашера когда-то носила более мужественный характер.
– У вас один мастер, так? – спросила я.
Жан-Клод кивнул.
Ашер просто смотрел на меня.
– И куда же она делась? – спросила я, – Несравненно-Самые-Прекрасные-Из-Всех?
Ашер издал резкий звук, который должен был обозначать смех. Он прижал пальцы к изуродованной половине своего лица, растягивая кожу, сдвигая ее вниз, так, что стало видно бледно-розовую обратную сторону века.
Он подчеркивал шрамы, превращая лицо в уродливую маску.
– Ты считаешь, я прекрасен, Анита?
Он отпустил кожу, и все вернулось на свои места, упруго, по-своему совершенно.
Я смотрела на него.
– Что ты хочешь, чтобы я сказала, Ашер?
– Я хочу, чтобы ты ужаснулась. Я хочу видеть на твоем лице то же, что вижу на всех лицах последние двести лет – отвращение, насмешку, ужас.
– Сожалею, – сказала я.
Он повернулся, выставляя шрамы на свет. Он словно обладал врожденным чувством и знал, что свет делает с ранами, знал, как лягут тени. Годы тренировок, полагаю.
Я просто смотрела на него. Я встретила взгляд его светлых, совершенных глаз, через волны тонких золотых волос, смотрела на полноту его губ. Я пожала плечами.
– Что тут скажешь? Я большой поклонник волос и глаз, а у тебя отличные волосы и потрясающие глаза.
Ашер упал обратно на сиденье. Он сверлил нас взглядом, и в его глазах была ярость. Такая ужасающая ярость, что это пугало меня.
– Вот! – сказал он, – вот! Ты боишься меня. Я вижу это, чую, чувствую на вкус.
Он улыбнулся, довольный собой, отчасти торжествуя.
– Скажи ему, что тебя пугает, ma petite.
Я посмотрела на Жан-Клода, и снова перевела взгляд на Ашера.
– Не шрамы, Ашер. Страшна твоя ненависть.
Он скользнул вперед, и я невольно заметила, что его волосы окутали его лицо, закрывая его. Это было похоже на давнюю привычку, жест комфорта.
– Да, моя ненависть страшна. Она ужасающа. И запомни, Анита Блейк, что вся эта ненависть – для тебя и твоего мастера.
Я знала, что он имел в виду Жан-Клода, но не могла уже спорить относительно титулов, хотя иногда мне и хотелось.
– Ненависть делает уродливыми нас всех, – сказала я.
Он зашипел на меня, и в этом не было уже ничего человеческого.
Я одарила его усталым скучным взглядом.
– Остынь, Ашер. Все это мы уже видели-слышали. Если хочешь поиграть в большого-плохого-вампира, встань в очередь.
Он сорвал плащ резким яростным движением. Темно-коричневый пиджак тоже оказался на сиденье. Он повернул голову, так что я могла видеть, что шрамы спускались по его шее и скрывались под воротником белой рубашки. Он начал расстегивать рубашку.
Я взглянула на Жан-Клода. Его лицо было бесстрастным, почти безмятежным. Я была сама по себе. Что еще нового?
– Не могу сказать, что мне не льстит предложение, но я обычно не разрешаю мужчине раздеваться на первом же свидании.
Он зарычал на меня. На свет показалась обнаженная грудь, рубашка все еще была заправлена в брюки. Шрамы струились по его плоти, будто кто-то провел линию, разделяющую его тело пополам. Одна половина – бледная и совершенная, другая – безобразная. Они были более осторожны с его лицом и шеей. Но явно не церемонились с его телом. Шрамы были глубокие, а кожа так изуродована, что уже не казалась настоящей.
Шрамы покрывали его живот и скрывались под брюками.
Я смотрела, потому что он хотел этого. Когда мы, наконец, встретились глазами, у меня не осталось слов. Я испытала на себе святую воду после укуса вампира. Очищение, как это называют. Еще одно название – пытка.
Мы заехали на маленькую стоянку для персонала. Она была небольшой, так как большинство работников жили в Цирке. Зачем машина, если никогда не уезжаешь. Оставалось надеяться, что нам машина еще пригодится.
Я выключила мотор, и нас окутала тишина. Оба вампира погрузились в ту абсолютную неподвижность, которая заставляет вас смотреть на них лишний раз, чтобы убедиться в их присутствии. Животные могут замирать, но кролик, не двигающийся, пока мимо не пробежит лиса, – штука вибрирующая. Он дышит все быстрее и быстрее. У него бьется сердце. А вампиры – скорее как змеи. Змея выползает, пока не покажется вся длина тела, и затем замирает. И в этом случае не создается впечатления прекращения движения. Впечатления, что это движение продолжится. В этот момент время останавливается, и змея кажется нереальной, будто произведением искусства, чем-то сотворенным, но не живым. Казалось, что Жан-Клод погрузился в такой источник абсолютной тишины, где любое движение, даже дыхание, было запрещено.
Я взглянула назад на Ашера. Он сидел на заднем сиденье – совершенно неподвижно, идеальное золотое присутствие, но не живое.
Тишина заполняла джип, как поток ледяной воды. Мне хотелось хлопнуть в ладоши, закричать, что угодно – лишь бы разбить эту тишину и вернуть их к жизни. Но я знала. Все, чего мне удастся добиться, будет взмах ресниц и взгляд. Взгляд, не принадлежащий человеку.
Звук от соприкосновения моего платья с обивкой сиденья был слишком громким.
– Они проверят, есть ли у меня оружие? – мой голос казался бесцветным на фоне растущей тишины.
Жан-Клод изящно прикрыл глаза, и повернул голову ко мне. Взгляд был скорее умиротворенным, чем пустым.
Я начинала подозревать, не была ли для вампиров эта абсолютная неподвижность формой медитации. Может быть, если мы переживем эту ночь, я спрошу.
– Это вызов, ma petite. Они позволят нам быть опасными. Но я бы не выставлял оружие напоказ. Твой маленький пистолет будет в самый раз.
Я покачала головой.
– Я думала о большем.
Он приподнял брови.
– Большем?
Я повернулась и посмотрела на Ашера. Он тоже моргнул и поднял на меня глаза. Я включила свет в салоне, и впервые увидела настоящий цвет его глаз. Они были голубые. Но это не делало их настоящими. Они были такими же светло-голубыми, какими темно-синими были глаза Жан-Клода. Светлые, холодные, голубые, пугающий цвет глаз лайки. Но дело было не только в глазах, были еще волосы. Они казались золотыми, но это было естественное золото темного блондина. При свете я поняла, что это не была иллюзия легкого свечения, это было золото. Его волосы были истинного золотого цвета, как банка, покрашенная металлической краской.
Сочетание этих волос и глаз было поразительным. Даже без шрамов он бы не смотрелся реальным.
Я переводила взгляд с одного вампира на другого. Жан-Клод был красивее, но дело было не в шрамах.
Красота Ашера когда-то носила более мужественный характер.
– У вас один мастер, так? – спросила я.
Жан-Клод кивнул.
Ашер просто смотрел на меня.
– И куда же она делась? – спросила я, – Несравненно-Самые-Прекрасные-Из-Всех?
Ашер издал резкий звук, который должен был обозначать смех. Он прижал пальцы к изуродованной половине своего лица, растягивая кожу, сдвигая ее вниз, так, что стало видно бледно-розовую обратную сторону века.
Он подчеркивал шрамы, превращая лицо в уродливую маску.
– Ты считаешь, я прекрасен, Анита?
Он отпустил кожу, и все вернулось на свои места, упруго, по-своему совершенно.
Я смотрела на него.
– Что ты хочешь, чтобы я сказала, Ашер?
– Я хочу, чтобы ты ужаснулась. Я хочу видеть на твоем лице то же, что вижу на всех лицах последние двести лет – отвращение, насмешку, ужас.
– Сожалею, – сказала я.
Он повернулся, выставляя шрамы на свет. Он словно обладал врожденным чувством и знал, что свет делает с ранами, знал, как лягут тени. Годы тренировок, полагаю.
Я просто смотрела на него. Я встретила взгляд его светлых, совершенных глаз, через волны тонких золотых волос, смотрела на полноту его губ. Я пожала плечами.
– Что тут скажешь? Я большой поклонник волос и глаз, а у тебя отличные волосы и потрясающие глаза.
Ашер упал обратно на сиденье. Он сверлил нас взглядом, и в его глазах была ярость. Такая ужасающая ярость, что это пугало меня.
– Вот! – сказал он, – вот! Ты боишься меня. Я вижу это, чую, чувствую на вкус.
Он улыбнулся, довольный собой, отчасти торжествуя.
– Скажи ему, что тебя пугает, ma petite.
Я посмотрела на Жан-Клода, и снова перевела взгляд на Ашера.
– Не шрамы, Ашер. Страшна твоя ненависть.
Он скользнул вперед, и я невольно заметила, что его волосы окутали его лицо, закрывая его. Это было похоже на давнюю привычку, жест комфорта.
– Да, моя ненависть страшна. Она ужасающа. И запомни, Анита Блейк, что вся эта ненависть – для тебя и твоего мастера.
Я знала, что он имел в виду Жан-Клода, но не могла уже спорить относительно титулов, хотя иногда мне и хотелось.
– Ненависть делает уродливыми нас всех, – сказала я.
Он зашипел на меня, и в этом не было уже ничего человеческого.
Я одарила его усталым скучным взглядом.
– Остынь, Ашер. Все это мы уже видели-слышали. Если хочешь поиграть в большого-плохого-вампира, встань в очередь.
Он сорвал плащ резким яростным движением. Темно-коричневый пиджак тоже оказался на сиденье. Он повернул голову, так что я могла видеть, что шрамы спускались по его шее и скрывались под воротником белой рубашки. Он начал расстегивать рубашку.
Я взглянула на Жан-Клода. Его лицо было бесстрастным, почти безмятежным. Я была сама по себе. Что еще нового?
– Не могу сказать, что мне не льстит предложение, но я обычно не разрешаю мужчине раздеваться на первом же свидании.
Он зарычал на меня. На свет показалась обнаженная грудь, рубашка все еще была заправлена в брюки. Шрамы струились по его плоти, будто кто-то провел линию, разделяющую его тело пополам. Одна половина – бледная и совершенная, другая – безобразная. Они были более осторожны с его лицом и шеей. Но явно не церемонились с его телом. Шрамы были глубокие, а кожа так изуродована, что уже не казалась настоящей.
Шрамы покрывали его живот и скрывались под брюками.
Я смотрела, потому что он хотел этого. Когда мы, наконец, встретились глазами, у меня не осталось слов. Я испытала на себе святую воду после укуса вампира. Очищение, как это называют. Еще одно название – пытка.