Страница:
– Что ты делаешь, человек? – спросил Падма, посмотрев на меня.
– Я его лупа, и его третья. Я делаю то, что должна.
Обхватив лицо Ричарда ладонями, я почувствовала, что этого достаточно. Физический контакт помог ему усилить самоконтроль. Я ощутила, как замедляется его сердце, останавливается пульсация тела. Я почувствовала, как огромная тяжесть ныряет обратно в глубину. Ричард тянулся за моей меткой, как тонущий за веревкой, чтобы обвязать ее вокруг себя.
– Нет, – сказал Падма, – он мой.
Я улыбнулась.
– Нет, он мой. Нравится это нам или нет, он мой.
Глаза Ричарда вернули свой нормальный карий цвет, и он прошептал:
– Спасибо.
Падма встал так внезапно, так быстро, словно его двигала магия. Он схватил меня за руку, и успев подумать, что синяк будет точно, я сказала:
– Ты не можешь бросить мне вызов – я не вампир. Ты не можешь испить из меня, потому что сегодня я уже играла тут жертву, и моим был Ашер.
Ричард лежал на полу, опираясь на одну руку. Так что фактически он не лежал, но я заметила, как он устал и ослаб.
– Ты хорошо знаешь наши правила, Анита, – сказал Падма.
Он дернул меня к себе, коснувшись всем телом.
– Ты не вампир, не еда, но ты – его лупа.
– Хочешь попробовать вызвать моего зверя? – поинтересовалась я. – Нельзя призвать то, чего нет.
– Я почувствовал твою силу с волчонком.
Он поднес мою руку к лицу и принюхался, словно пытался уловить запах экзотических духов.
– От тебя пахнет стаей, Анита. В тебе есть кое-что, что можно призвать. Что бы это ни было, я его получу.
– Она уже не часть сделки, – сказал Жан-Клод.
– Она вмешалась, – сказал Падма. – Что сделало ее частью нашей маленькой вакханалии. Не волнуйся.
Я не сделаю ей больно. Не очень больно.
Он прижался ко мне и начал говорить – низко, тихо. По-французски, но я знала язык недостаточно, чтобы понимать. Я узнала слово «волк», «сила» и «луна», и почувствовала, как во мне поднимается сила. После Джейсона это было слишком скоро. Сила была слишком близко в поверхности, совсем рядом. Падма взывал к ней, и я не знала, как это остановить. Сила начала выливаться сквозь мою кожу горячим потоком. У меня подогнулись колени, и он поймал меня, прижав к себе.
Ричард коснулся моей ноги, но было уже слишком поздно. Он пытался усилить мой контроль, как я только что сделала с ним, но у меня не было еще никакого контроля. Падма позвал, и мунин ответил. Я снова чувствовала в себе Райну, уже второй раз за этот час.
Сила заполняла меня, и я встала, прижимаясь к Падме, глядя на него, такого близкого. Сила хотела касаться кого-нибудь, кого угодно. Ей было все равно. Не все равно было мне, но у меня еще не было достаточно контроля, чтобы противостоять ей. Я сказала:
– Нет.
Оттолкнувшись от него, я упала на пол.
Падма последовал за мной, касаясь моих волос, лица, а я пыталась от него отодвинуться.
– У этой силы сексуальная основа, возможно, стремление найти партнера. Как интересно.
Послышался голос Жан-Клода:
– Оставь ее, Мастер Зверей.
Тот рассмеялся.
– Как ты думаешь, что будет, если я продолжу звать ее зверя? Думаешь, она сдастся? Думаешь, трахнет меня?
– Мы этого не узнаем, – сказал Жан-Клод.
– Если помешаешь мне веселиться, можешь считать, что это вызов.
– Это то, чего ты так давно хотел.
Падма снова рассмеялся.
– Да, думаю, тебя давно надо было убить за смерть Повелителя Земли. Но я не могу убить тебя только за это. Так решил совет.
– Но если ты убьешь меня в схватке один на один, то никто не станет тебя обвинять, не так ли?
– Так ли.
Я свернулась, лежа на полу, обнимая себя руками, пытаясь проглотить вырвавшуюся силу, но она не уходила. Ричард подполз ко мне, касаясь обнаженного плеча. Я дернулась, словно его прикосновение жгло, потому что я хотела его, хотела его так дико и примитивно, что это заставляло болеть каждую клеточку тела.
– Не трогай меня, пожалуйста.
– Как ты избавилась от этого в прошлый раз?
– Секс или насилие, мунин уходит после секса или насилия.
Или исцеления, подумала я. Хотя, в своем роде, это тоже был секс.
Сила Падмы начала оборачиваться вокруг нас как ловушка, ловушка с острыми шипами. Мы оба закричали, и Жан-Клод закричал вместе с нами. У него изо рта потекла кровь, и я поняла, что сделал Падма. Я уже чувствовала, как он пытается сделать это со мной. Он швырнул свою силу в Жан-Клода и там раскрыл ее, взрывая его изнутри.
Жан-Клод упал на колени, кровь капала на белую рубашку. Я, не думая, вскочила на ноги, вставая между ним и Падмой. Сила опалила мне кожу. Моя злость питала ее, словно во мне действительно сидел зверь.
– Уйти с дороги, человек, или я убью сначала тебя, а потом твоего мастера.
Так близко к Падме казалось, что стоишь в невидимой стене из огня и боли. Он ослабил Ричарда, потом меня, что-то сделал с нашими метками. Без нас Жан-Клод не сможет победить.
Я остановила бушующую во мне энергию. Я обняла ее, накормила, и она вырвалась у меня изо рта смехом, от которого поднялись волоски на коже. Это был не мой смех. Это был смех, который я никогда не думала услышать по эту сторону от ада.
Падма схватил меня за плечи, поднимая в воздух.
– Мне позволено тебя убить, если ты вмешаешься в дуэль.
В ответ я его поцеловала.
На секунду он был так изумлен, что просто замер; потом ответил на поцелуй, сомкнув руки у меня за спиной, все еще держа меня в воздухе. Он поднял лицо, чтобы сказать:
– Даже если ты трахнешь меня здесь и сейчас, это его не спасет.
Из моих губ полился смех, и я почувствовала, как мои глаза затопила тьма. То самое белое, холодное место во мне, где все было тихим и неподвижным, то место, где я убивала, открылось, и его заполнила Райна. Я вспомнила ощущение сердца Натаниеля у меня в руках, тот момент, когда я поняла, что могу его убить, что хочу его убить, больше, чем хочу его исцелить. Убить намного проще.
Я обхватила Падму за шею и поцеловала его в губы. Я вонзила в него силу, как меч. Его тело застыло, руки разомкнулись, и теперь я держала его. Его сердце было скользким и тяжелым. Оно билось о силу, как рыба в сетях. Я сжала вокруг него свою силу, он упал на колени и закричал прямо в меня. Горячим потоком хлынула кровь, наполняя мой рот теплым и соленым.
В меня вцепились чьи-то руки, пытаясь оторвать от Падмы. Я прильнула к нему, обхватив ногами его талию, сжимая руками шею.
– Назад, или я раздавлю ему сердце. Назад!
Томас упал рядом с нами на колени, по подбородку стекала кровь.
– Ты убьешь и нас с Гидеоном.
Я не хотела их убивать. Сила начала отступать под напором сожаления.
– Нет, – сказала я вслух.
Сила питалась от моей ярости, моей злости. Мунин поглотил и заполнил меня. Я сжала сердце Падмы – нежно, медленно.
Я прижалась лицом к его щеке и прошептала:
– Почему ты не сопротивляешься, Мастер Зверей? Где твоя большая обжигающая сила?
Ответом мне было только прерывистое дыхание.
Я сжала чуть сильнее.
Он чуть не задохнулся.
– Мы могли погибнуть вместе, – сказал он голосом, влажным от его собственной крови.
Я потерлась об него щекой. Его кровь размазалась по его и моей коже. Я всегда знала, что кровь заводит ликантропов, но никогда не ценила ее привлекательность. Дело было не столько в ощущении крови, сколько в ее запахе. Горячий, сладкий, чуть металлический, и при этом – с привкусом страха. Он был сильно напуган. Я это чувствовала нюхом, ощущала кожей.
Я отстранилась, чтобы видеть его лицо. Оно превратилось в кровавую маску. Часть меня ужаснулась.
Другая часть – хотела вылизать его, как кошка – блюдце со сметаной. Вместо этого, я чуть сильнее сжала его сердце, и смотрела, как от этого кровь потекла быстрее.
Его сила прибывала теплым потоком.
– Перед тем, как умру, я убью тебя, лупа.
Я держала его и чувствовала, как растет его сила, пока еще слабая, но достаточная, чтобы справиться.
– Ты все еще правоверный индус? – спросила я.
У него в глазах отразилось смятение.
– Сколько плохой кармы ты собрал на этом круге?
Я быстро слизнула каплю крови с его губ, и уткнулась в него лбом, чтобы не сделать то, чего хотел мунин. То, что сделала бы Райна, если бы была здесь.
– Какое наказание за все твои грехи будет достаточным при реинкарнации, Падма? Сколько жизней понадобится, чтобы сгладить последствия этого круга?
Я всмотрелась в его лицо. У меня снова было достаточно контроля, чтобы не распускать язык в прямом смысле. Глядя ему в глаза, я поняла, что попала в точку. Он боялся смерти, и того, что последует за ней.
– Что б ты сделал, чтобы спасти себя, Падма? Чтобы ты отдал? Кого бы ты отдал? – последний вопрос я прошептала.
– Все, что угодно, – прошептал он в ответ – И кого угодно? – спросила я.
Он ответил только взглядом.
Жан-Клод уже сидел, заключенный в руки Ричарда.
– Дуэль продолжается, пока один из нас не умрет. Не в наших силах ее завершить.
– Тебе так не терпится умереть? – спросил Странник. – Смерть одного будет означать конец для всех.
Он встал над нами, но чуть в стороне, словно не хотел быть к нам слишком близко. Слишком кроваво, слишком примитивно, слишком смертно.
– Это вопрос к Падме, а не ко мне, – сказал Жан-Клод.
– Какова твоя цена? – спросил Падма.
– Больше никаких наказаний за смерть Оливера. Он проиграл в дуэли, все так же просто, как сейчас.
Жан-Клод закашлялся, на губах выступила кровь.
– Согласен, – сказал Падма.
– Согласен, – подтвердил Странник.
– Я никогда не хотела, чтобы они умерли за смерть Повелителя Земли, – сказал Иветт, – согласна.
Ашер присоединился:
– Повелитель заслужил свою смерть. Согласен.
Жан-Клод протянул мне руку.
– Идем, ma petite. Теперь мы в безопасности.
Я покачала головой, нежно и целомудренно поцеловав Падму в лоб.
– Я обещала Сильви, что все, кто ее насиловал, умрут.
Тело Падмы дернулось, он, наконец, понял.
– Ты можешь забрать женщину, но не моего сына.
– Ты согласен, Странник? Ты, которого Лив теперь зовет мастером. Ты так просто ее отдашь?
– А ты его убьешь, если я откажусь? – спросил он.
– Я дала слово Сильви, – сказала я. – И я понимала, что это будет для них означать.
– Тогда Лив – твоя, и можешь делать с ней, что посчитаешь правильным.
– Мастер, – позвала она слабо.
– Тихо! – отрезал Странник.
– Вот видишь, Лив, они просто монстры.
Я посмотрела на лицо Падмы в крови, и увидела, как его глаза наполняет страх, как вода – бокал. Я смотрела, как он вглядывается в мое лицо, но видит только пустоту. Первый раз я хотела просто убить. Не из мести, не для безопасности, ни даже за данное слово, а просто потому, что могла это сделать. Потому что моя темная половина получила бы удовольствие, круша его сердце, и наблюдая, как черная кровь вытекает из него до последней капли. Мне бы хотелось свалить это на мунин Райны, но я не была уверена. Возможно, это была я сама. Возможно, так было всегда. Проклятье, возможно, это был кто-то из моих мальчиков. Я не знала, да это и не имело значения. Я дала этой мысли отразиться на моем лице и в глазах. Я позволила Падме увидеть, и его лицо, глаза наполнил страх, потому что он понял.
– Мне нужен Фернандо, – тихо сказала я.
– Он мой сын.
– Кто-то должен умереть за его преступления, Падма. Я бы предпочла, чтобы это был он, но если ты не хочешь мне его отдавать, то я возьму вместо него тебя.
– Нет, – сказала Иветт. – Мы уже были более чем щедры. Мы дали вам убить одного из совета и остаться безнаказанными. Мы вернули вам вашего предателя и нашу новую игрушку. Больше мы вам ничего не должны.
Я посмотрела на Падму, но говорила больше для Странника:
– Если бы вы унизили только вампиров этого города, тогда все было бы кончено, и вы бы ничего нам не были должны. Но мы – лукои, а не вампиры. Вы призвали нашу Гери, и она пришла. Вы пытались сломать ее, и когда она не подчинилась – пытали ее. Вы пытали ее, поняв, что она не отдаст вам лукои. Вы лишили ее чести без какой-либо цели, просто потому, что могли это сделать. Вы сделали это, потому что не ждали расплаты. Мастер Зверей решил, что наша стая не стоит внимания. Посчитал нас пешками в большой игре.
Я выпустила из рук его сердце, потому что иначе мунин уже убил бы его. Я протолкнула силу еще глубже в него, резко и быстро, так, что он закричал. Гидеон и Томас повторили крик.
Падма упал на спину, и я оказалась верхом на нем.
Я поднялась, упираясь руками ему в грудь, обхватывая его бедрами.
– Мы – Thronos Rokke, народ Скалистого Престола, мы – не пешки.
Фернандо опустился на колени, не посмев войти в круг.
– Отец, – позвал он.
– Его жизнь или твоя, Падма. Его или твоя.
Падма закрыл глаза и прошептал.
– Его.
– Отец! Ты не можешь отдать меня ей. Им!
– Твое слово чести, что мы можем наказать его так, как считаем необходимым, даже включая смерть, – потребовала я.
Падма кивнул.
– Мое слово.
И в это же мгновенье Фернандо оказался между Дамианом, Джейсоном и Рафаэлем. Он потянулся к отцу.
– Я твой сын!
Падма не поднял на него глаз. Даже когда я слезла с него, он свернулся на полу спиной к Фернандо.
Я стерла кровь с подбородка тыльной стороной руки. Мунин отступал, погружался обратно в глубину.
И все это время я чувствовала вкус крови. Перевернувшись, я вскочила. Из-за крови второй раз не стал лучше.
Жан-Клод потянулся ко мне, и я пошла к нему. И когда его прохладная рука коснулась моей, мне стало лучше. Не намного, но все-таки. Ричард нежно коснулся моего лица. Я позволила заключить себя в кольцо их рук. Казалось, Жан-Клод восстанавливает силы от одного моего прикосновения. Он сел чуть прямее.
Я оглянулась и увидела, что примерно тем же занимаются Гидеон, Томас и Падма. У них всех текла кровь, но страх остался только в глазах Падмы. Я толкнула его на край пропасти. Толкнула нас обоих.
Я – правоверный католик, и в тот момент я не была уверена, что в мире найдется достаточно молитв Деве Марии, чтобы загладить то, что происходило со мной в последнее время.
Глава 52
– Я его лупа, и его третья. Я делаю то, что должна.
Обхватив лицо Ричарда ладонями, я почувствовала, что этого достаточно. Физический контакт помог ему усилить самоконтроль. Я ощутила, как замедляется его сердце, останавливается пульсация тела. Я почувствовала, как огромная тяжесть ныряет обратно в глубину. Ричард тянулся за моей меткой, как тонущий за веревкой, чтобы обвязать ее вокруг себя.
– Нет, – сказал Падма, – он мой.
Я улыбнулась.
– Нет, он мой. Нравится это нам или нет, он мой.
Глаза Ричарда вернули свой нормальный карий цвет, и он прошептал:
– Спасибо.
Падма встал так внезапно, так быстро, словно его двигала магия. Он схватил меня за руку, и успев подумать, что синяк будет точно, я сказала:
– Ты не можешь бросить мне вызов – я не вампир. Ты не можешь испить из меня, потому что сегодня я уже играла тут жертву, и моим был Ашер.
Ричард лежал на полу, опираясь на одну руку. Так что фактически он не лежал, но я заметила, как он устал и ослаб.
– Ты хорошо знаешь наши правила, Анита, – сказал Падма.
Он дернул меня к себе, коснувшись всем телом.
– Ты не вампир, не еда, но ты – его лупа.
– Хочешь попробовать вызвать моего зверя? – поинтересовалась я. – Нельзя призвать то, чего нет.
– Я почувствовал твою силу с волчонком.
Он поднес мою руку к лицу и принюхался, словно пытался уловить запах экзотических духов.
– От тебя пахнет стаей, Анита. В тебе есть кое-что, что можно призвать. Что бы это ни было, я его получу.
– Она уже не часть сделки, – сказал Жан-Клод.
– Она вмешалась, – сказал Падма. – Что сделало ее частью нашей маленькой вакханалии. Не волнуйся.
Я не сделаю ей больно. Не очень больно.
Он прижался ко мне и начал говорить – низко, тихо. По-французски, но я знала язык недостаточно, чтобы понимать. Я узнала слово «волк», «сила» и «луна», и почувствовала, как во мне поднимается сила. После Джейсона это было слишком скоро. Сила была слишком близко в поверхности, совсем рядом. Падма взывал к ней, и я не знала, как это остановить. Сила начала выливаться сквозь мою кожу горячим потоком. У меня подогнулись колени, и он поймал меня, прижав к себе.
Ричард коснулся моей ноги, но было уже слишком поздно. Он пытался усилить мой контроль, как я только что сделала с ним, но у меня не было еще никакого контроля. Падма позвал, и мунин ответил. Я снова чувствовала в себе Райну, уже второй раз за этот час.
Сила заполняла меня, и я встала, прижимаясь к Падме, глядя на него, такого близкого. Сила хотела касаться кого-нибудь, кого угодно. Ей было все равно. Не все равно было мне, но у меня еще не было достаточно контроля, чтобы противостоять ей. Я сказала:
– Нет.
Оттолкнувшись от него, я упала на пол.
Падма последовал за мной, касаясь моих волос, лица, а я пыталась от него отодвинуться.
– У этой силы сексуальная основа, возможно, стремление найти партнера. Как интересно.
Послышался голос Жан-Клода:
– Оставь ее, Мастер Зверей.
Тот рассмеялся.
– Как ты думаешь, что будет, если я продолжу звать ее зверя? Думаешь, она сдастся? Думаешь, трахнет меня?
– Мы этого не узнаем, – сказал Жан-Клод.
– Если помешаешь мне веселиться, можешь считать, что это вызов.
– Это то, чего ты так давно хотел.
Падма снова рассмеялся.
– Да, думаю, тебя давно надо было убить за смерть Повелителя Земли. Но я не могу убить тебя только за это. Так решил совет.
– Но если ты убьешь меня в схватке один на один, то никто не станет тебя обвинять, не так ли?
– Так ли.
Я свернулась, лежа на полу, обнимая себя руками, пытаясь проглотить вырвавшуюся силу, но она не уходила. Ричард подполз ко мне, касаясь обнаженного плеча. Я дернулась, словно его прикосновение жгло, потому что я хотела его, хотела его так дико и примитивно, что это заставляло болеть каждую клеточку тела.
– Не трогай меня, пожалуйста.
– Как ты избавилась от этого в прошлый раз?
– Секс или насилие, мунин уходит после секса или насилия.
Или исцеления, подумала я. Хотя, в своем роде, это тоже был секс.
Сила Падмы начала оборачиваться вокруг нас как ловушка, ловушка с острыми шипами. Мы оба закричали, и Жан-Клод закричал вместе с нами. У него изо рта потекла кровь, и я поняла, что сделал Падма. Я уже чувствовала, как он пытается сделать это со мной. Он швырнул свою силу в Жан-Клода и там раскрыл ее, взрывая его изнутри.
Жан-Клод упал на колени, кровь капала на белую рубашку. Я, не думая, вскочила на ноги, вставая между ним и Падмой. Сила опалила мне кожу. Моя злость питала ее, словно во мне действительно сидел зверь.
– Уйти с дороги, человек, или я убью сначала тебя, а потом твоего мастера.
Так близко к Падме казалось, что стоишь в невидимой стене из огня и боли. Он ослабил Ричарда, потом меня, что-то сделал с нашими метками. Без нас Жан-Клод не сможет победить.
Я остановила бушующую во мне энергию. Я обняла ее, накормила, и она вырвалась у меня изо рта смехом, от которого поднялись волоски на коже. Это был не мой смех. Это был смех, который я никогда не думала услышать по эту сторону от ада.
Падма схватил меня за плечи, поднимая в воздух.
– Мне позволено тебя убить, если ты вмешаешься в дуэль.
В ответ я его поцеловала.
На секунду он был так изумлен, что просто замер; потом ответил на поцелуй, сомкнув руки у меня за спиной, все еще держа меня в воздухе. Он поднял лицо, чтобы сказать:
– Даже если ты трахнешь меня здесь и сейчас, это его не спасет.
Из моих губ полился смех, и я почувствовала, как мои глаза затопила тьма. То самое белое, холодное место во мне, где все было тихим и неподвижным, то место, где я убивала, открылось, и его заполнила Райна. Я вспомнила ощущение сердца Натаниеля у меня в руках, тот момент, когда я поняла, что могу его убить, что хочу его убить, больше, чем хочу его исцелить. Убить намного проще.
Я обхватила Падму за шею и поцеловала его в губы. Я вонзила в него силу, как меч. Его тело застыло, руки разомкнулись, и теперь я держала его. Его сердце было скользким и тяжелым. Оно билось о силу, как рыба в сетях. Я сжала вокруг него свою силу, он упал на колени и закричал прямо в меня. Горячим потоком хлынула кровь, наполняя мой рот теплым и соленым.
В меня вцепились чьи-то руки, пытаясь оторвать от Падмы. Я прильнула к нему, обхватив ногами его талию, сжимая руками шею.
– Назад, или я раздавлю ему сердце. Назад!
Томас упал рядом с нами на колени, по подбородку стекала кровь.
– Ты убьешь и нас с Гидеоном.
Я не хотела их убивать. Сила начала отступать под напором сожаления.
– Нет, – сказала я вслух.
Сила питалась от моей ярости, моей злости. Мунин поглотил и заполнил меня. Я сжала сердце Падмы – нежно, медленно.
Я прижалась лицом к его щеке и прошептала:
– Почему ты не сопротивляешься, Мастер Зверей? Где твоя большая обжигающая сила?
Ответом мне было только прерывистое дыхание.
Я сжала чуть сильнее.
Он чуть не задохнулся.
– Мы могли погибнуть вместе, – сказал он голосом, влажным от его собственной крови.
Я потерлась об него щекой. Его кровь размазалась по его и моей коже. Я всегда знала, что кровь заводит ликантропов, но никогда не ценила ее привлекательность. Дело было не столько в ощущении крови, сколько в ее запахе. Горячий, сладкий, чуть металлический, и при этом – с привкусом страха. Он был сильно напуган. Я это чувствовала нюхом, ощущала кожей.
Я отстранилась, чтобы видеть его лицо. Оно превратилось в кровавую маску. Часть меня ужаснулась.
Другая часть – хотела вылизать его, как кошка – блюдце со сметаной. Вместо этого, я чуть сильнее сжала его сердце, и смотрела, как от этого кровь потекла быстрее.
Его сила прибывала теплым потоком.
– Перед тем, как умру, я убью тебя, лупа.
Я держала его и чувствовала, как растет его сила, пока еще слабая, но достаточная, чтобы справиться.
– Ты все еще правоверный индус? – спросила я.
У него в глазах отразилось смятение.
– Сколько плохой кармы ты собрал на этом круге?
Я быстро слизнула каплю крови с его губ, и уткнулась в него лбом, чтобы не сделать то, чего хотел мунин. То, что сделала бы Райна, если бы была здесь.
– Какое наказание за все твои грехи будет достаточным при реинкарнации, Падма? Сколько жизней понадобится, чтобы сгладить последствия этого круга?
Я всмотрелась в его лицо. У меня снова было достаточно контроля, чтобы не распускать язык в прямом смысле. Глядя ему в глаза, я поняла, что попала в точку. Он боялся смерти, и того, что последует за ней.
– Что б ты сделал, чтобы спасти себя, Падма? Чтобы ты отдал? Кого бы ты отдал? – последний вопрос я прошептала.
– Все, что угодно, – прошептал он в ответ – И кого угодно? – спросила я.
Он ответил только взглядом.
Жан-Клод уже сидел, заключенный в руки Ричарда.
– Дуэль продолжается, пока один из нас не умрет. Не в наших силах ее завершить.
– Тебе так не терпится умереть? – спросил Странник. – Смерть одного будет означать конец для всех.
Он встал над нами, но чуть в стороне, словно не хотел быть к нам слишком близко. Слишком кроваво, слишком примитивно, слишком смертно.
– Это вопрос к Падме, а не ко мне, – сказал Жан-Клод.
– Какова твоя цена? – спросил Падма.
– Больше никаких наказаний за смерть Оливера. Он проиграл в дуэли, все так же просто, как сейчас.
Жан-Клод закашлялся, на губах выступила кровь.
– Согласен, – сказал Падма.
– Согласен, – подтвердил Странник.
– Я никогда не хотела, чтобы они умерли за смерть Повелителя Земли, – сказал Иветт, – согласна.
Ашер присоединился:
– Повелитель заслужил свою смерть. Согласен.
Жан-Клод протянул мне руку.
– Идем, ma petite. Теперь мы в безопасности.
Я покачала головой, нежно и целомудренно поцеловав Падму в лоб.
– Я обещала Сильви, что все, кто ее насиловал, умрут.
Тело Падмы дернулось, он, наконец, понял.
– Ты можешь забрать женщину, но не моего сына.
– Ты согласен, Странник? Ты, которого Лив теперь зовет мастером. Ты так просто ее отдашь?
– А ты его убьешь, если я откажусь? – спросил он.
– Я дала слово Сильви, – сказала я. – И я понимала, что это будет для них означать.
– Тогда Лив – твоя, и можешь делать с ней, что посчитаешь правильным.
– Мастер, – позвала она слабо.
– Тихо! – отрезал Странник.
– Вот видишь, Лив, они просто монстры.
Я посмотрела на лицо Падмы в крови, и увидела, как его глаза наполняет страх, как вода – бокал. Я смотрела, как он вглядывается в мое лицо, но видит только пустоту. Первый раз я хотела просто убить. Не из мести, не для безопасности, ни даже за данное слово, а просто потому, что могла это сделать. Потому что моя темная половина получила бы удовольствие, круша его сердце, и наблюдая, как черная кровь вытекает из него до последней капли. Мне бы хотелось свалить это на мунин Райны, но я не была уверена. Возможно, это была я сама. Возможно, так было всегда. Проклятье, возможно, это был кто-то из моих мальчиков. Я не знала, да это и не имело значения. Я дала этой мысли отразиться на моем лице и в глазах. Я позволила Падме увидеть, и его лицо, глаза наполнил страх, потому что он понял.
– Мне нужен Фернандо, – тихо сказала я.
– Он мой сын.
– Кто-то должен умереть за его преступления, Падма. Я бы предпочла, чтобы это был он, но если ты не хочешь мне его отдавать, то я возьму вместо него тебя.
– Нет, – сказала Иветт. – Мы уже были более чем щедры. Мы дали вам убить одного из совета и остаться безнаказанными. Мы вернули вам вашего предателя и нашу новую игрушку. Больше мы вам ничего не должны.
Я посмотрела на Падму, но говорила больше для Странника:
– Если бы вы унизили только вампиров этого города, тогда все было бы кончено, и вы бы ничего нам не были должны. Но мы – лукои, а не вампиры. Вы призвали нашу Гери, и она пришла. Вы пытались сломать ее, и когда она не подчинилась – пытали ее. Вы пытали ее, поняв, что она не отдаст вам лукои. Вы лишили ее чести без какой-либо цели, просто потому, что могли это сделать. Вы сделали это, потому что не ждали расплаты. Мастер Зверей решил, что наша стая не стоит внимания. Посчитал нас пешками в большой игре.
Я выпустила из рук его сердце, потому что иначе мунин уже убил бы его. Я протолкнула силу еще глубже в него, резко и быстро, так, что он закричал. Гидеон и Томас повторили крик.
Падма упал на спину, и я оказалась верхом на нем.
Я поднялась, упираясь руками ему в грудь, обхватывая его бедрами.
– Мы – Thronos Rokke, народ Скалистого Престола, мы – не пешки.
Фернандо опустился на колени, не посмев войти в круг.
– Отец, – позвал он.
– Его жизнь или твоя, Падма. Его или твоя.
Падма закрыл глаза и прошептал.
– Его.
– Отец! Ты не можешь отдать меня ей. Им!
– Твое слово чести, что мы можем наказать его так, как считаем необходимым, даже включая смерть, – потребовала я.
Падма кивнул.
– Мое слово.
И в это же мгновенье Фернандо оказался между Дамианом, Джейсоном и Рафаэлем. Он потянулся к отцу.
– Я твой сын!
Падма не поднял на него глаз. Даже когда я слезла с него, он свернулся на полу спиной к Фернандо.
Я стерла кровь с подбородка тыльной стороной руки. Мунин отступал, погружался обратно в глубину.
И все это время я чувствовала вкус крови. Перевернувшись, я вскочила. Из-за крови второй раз не стал лучше.
Жан-Клод потянулся ко мне, и я пошла к нему. И когда его прохладная рука коснулась моей, мне стало лучше. Не намного, но все-таки. Ричард нежно коснулся моего лица. Я позволила заключить себя в кольцо их рук. Казалось, Жан-Клод восстанавливает силы от одного моего прикосновения. Он сел чуть прямее.
Я оглянулась и увидела, что примерно тем же занимаются Гидеон, Томас и Падма. У них всех текла кровь, но страх остался только в глазах Падмы. Я толкнула его на край пропасти. Толкнула нас обоих.
Я – правоверный католик, и в тот момент я не была уверена, что в мире найдется достаточно молитв Деве Марии, чтобы загладить то, что происходило со мной в последнее время.
Глава 52
Фернандо пытался получить отсрочку, но он уже потерял вид настоящего мужчины. Или, лучше сказать, вид монстра? Они связали его серебряными цепями и заткнули ему рот. Последнее было сделано в основном для того, чтобы остановить его непрерывные мольбы. Он просто не мог поверить в то, что его отец его предал.
Лив не сопротивлялась. Казалось, она воспринимала происходящее абсолютно безропотно. И что ее больше всего удивило, это то, что я не убила их на месте. У меня были другие планы. Они унизили стаю. Так что им светило правосудие стаи. В некотором роде – общее дело. Возможно, мы позовем и крысолюдов, и устроим разновидовое веселье.
Когда их увели, тишина стала такой глубокой и плотной, что грохотала в ушах и наполняла комнату.
В эту тишину ступила Иветт. Она улыбалась, была прекрасна и свежа, насытившись кровью Джейсона и нашей смешавшейся силой.
– Жан-Клод все равно должен ответить за свое предательство, – сказала она.
– О чем ты бормочешь? – поинтересовался Странник.
– Мой мастер, Morte d' Amour, обвиняет его в том, что он пытается создать в этой стране еще один совет. Совет, который заберет нашу силу и превратит нас в смешных марионеток.
Странник отмахнулся:
– Жан-Клоду можно поставить в вину многое, но не это.
Иветт улыбнулась, и одной улыбки было достаточно. Она явно собиралась сказать новую гадость.
– А что скажешь ты, Падма? Если он предатель, то мы вправе казнить его за это. Он станет хорошим уроком для тех, кто смеет узурпировать силу совета.
Падма все еще был на полу, в руках своих слуг. Ему все еще было нехорошо. Он разглядывал нашу маленькую компанию. Мы тоже оставались на полу. Мы шестеро сегодня уже танцевать не будем.
Один взгляд в его глаза сказал обо всем. Я унизила его, испугала его до смерти и вынудила отдать на смерть единственного сына. Он улыбнулся, и улыбка была не из приятных.
– Если они предатели, то должны понести наказание.
– Падма, – сказал Странник, – ты знаешь, что все это ложь.
– Я не сказал, что они предатели, Странник. Я сказал, «если». Если они изменники, то должны быть наказаны. Даже ты должен это признать.
– Но они не изменники, – возразил Странник.
– Я использую право моего мастера на голос, – сказала Иветт. – И догадываюсь, как будут голосовать трое из нас.
Ашер подошел, и встал рядом с нами, рядом с Жан-Клодом.
– Они – не изменники, Иветт. Говоря так, ты лжешь.
– Ложь вообще интересная штука. Правда… Гарри?
Она подняла руку, будто в условном знаке, и к нам присоединился Гарри, бармен «Всесожжения». Если я думала, что сегодня меня уже не удивить, то явно ошибалась.
– Вижу, вы с Гарри знакомы, – промурлыкала Иветт.
– Тебя ищет полиция, Гарри, – обратилась я к нему, проигнорировав Иветт.
– А я знаю, – ответил он.
По крайней мере, ему трудно было смотреть мне в глаза. Это не заставило меня почувствовать намного лучше, но чуть-чуть – да.
– Я знал, что Гарри из вашей ветви, – сказал Жан-Клод, – но он действительно ваш.
– Oui.
– Что это значит, Иветт? – спросил Странник.
– Гарри выдавал информацию тем ужасным фанатикам, чтобы они могли перебить монстров.
– Зачем? – спроси Странник.
– Ага, вот и мне интересно, – сказала я.
– Мой мастер не желает перемен, как и многие из старейших. Легализация стала для нас самой большой угрозой. Он боится этого. Он хочет это остановить.
– Как Оливер, – сказала я.
– Exactement.
– Но убийствами вампиров этого не остановишь, – сказала я. – Наоборот, это даст про-вампирским лоббистам дополнительные козыри.
– Но теперь, – сказала она, – мы отомстим. Отомстим так кроваво и ужасно, что все повернутся против нас.
– Ты не посмеешь, – сказал Странник.
– Падма дал мне такую возможность. Мастер Города слаб, его связь со слугами почти прервалась.
Бросившему вызов будет очень просто его убить.
– Ты, – сказал Странник, – можешь бросить вызов Жан-Клоду, но никогда не сможешь стать Мастером Города, Иветт. У тебя никогда не хватит своей собственной силы стать мастером вампиров. Это сила твоего мастера помогает тебе прыгать выше головы.
– Это правда, я никогда не стану мастером. Но здесь есть мастер, который ненавидит Жан-Клода и его слуг. Ашер.
Она выкрикнула имя так, будто все это было заранее спланировано.
Он посмотрел на нее, но казалось, что он удивлен. Что бы она ни планировала, он об этом не знал. Он сверху вниз посмотрел на Жан-Клода.
– Ты хочешь, чтобы я убил его, пока он достаточно слаб, чтобы не сопротивляться?
– Да! – крикнула она.
– Нет, – ответила Ашер, – я не хочу на место Жан-Клода, не таким образом. Победить его в честной схватке было бы одно, а так… это предательство.
– Я думала, ты его ненавидишь! – сказала Иветт.
– Так и есть, но для меня так же кое-что значит честь.
– Намекаешь, что для меня не значит? – она пожала плечами. – Ты прав. Если бы я могла стать мастером города, я бы так и сделала. Но я могу прожить еще тысячу лет, но так и не стану мастером. А тебя останавливает не честь. А она.
И она ткнула в меня пальцем.
– В тебе должна быть какая-то магия, которую я не могу распознать, Анита. Ты околдовываешь любого вампира и оборотня, появившихся в поле зрения.
– Ну, ты-то была рядом долго, но не похоже, чтобы привязалась, – заметила я.
– Мои вкусы намного более экзотичны, чем даже ты, аниматор.
– Если Ашер не станет Мастером этого города, тогда ты не сможешь контролировать этих вампиров.
Ты не сможешь заставить их совершать страшные деяния с людьми, – сказал Странник.
– В нашем плане я не полагалась целиком на ненависть Ашера. Было бы полезно получить контроль над вампирами города, но не обязательно. Бойня уже началась, – сказала Иветт.
Все замерли, глядя на нее, думая об одном и том же. Я задала общий вопрос вслух:
– Что ты имеешь в виду – уже началась?
– Скажи им, Уоррик, – позвала она.
Он покачал головой.
Она вздохнула.
– Хорошо, я сама скажу. Уоррик был святым рыцарем до того, как я его нашла. Он может вызывать огонь Господа, не так ли?
Он не поднял глаз. Так и стоял – огромная фигура в сверкающем белом, понурив голову, как мальчишка, которого поймали на жульничестве в игре.
– Ты вызывал пожары в Нью-Орлеане, Сан-Франциско и здесь. Почему не в Бостоне? – спросила я.
– Я уже говорил, что чувствовал себя тем сильнее, чем дальше был от нашего мастера. В Бостоне я был еще слаб. Только в Орлеане я почувствовал, как на меня спустилась Божья благодать, впервые за последнюю тысячу лет. Я бы опьянен. Мне было мучительно стыдно за сгоревший дом. Я не хотел, но это казалось чудом, чистым чудом.
– Я его застукала, – сказала Иветт довольно. – И велела делать то же там, куда мы приезжали. Я велела ему убивать людей, но даже пытка не вынудила его это делать.
Он посмотрел на нее.
– Я был уверен, что никто не пострадает.
– Вы – пирокинетик, – сказала я.
Он нахмурился.
– Это дар Господа. Это первый знак того, что он вернул мне свою благодать. Раньше я думал, что испугаюсь Святого Огня. Боялся, что он меня уничтожит. Но теперь я не боюсь смерти. Она хотела, чтобы я использовал дары Господа в целях зла. Она хотела, чтобы я сжег ваш стадион сегодня ночью, вместе с тысячами людей.
– Что ты сделал? – спросила я.
Он прошептал:
– Ничего.
Иветт его услышала. Она неожиданно оказалась рядом с нами, в белом облаке юбок. Схватив его за подбородок, она заставила его смотреть себе в глаза.
– Весь смысл был в том, чтобы оставить хвост улик из сожженных домов, и закончить кульминацией, совершив сегодняшнее маленькое жертвоприношение. Маленькое всесожжение для нашего мастера.
Ты поджег стадион, как мы планировали.
Он покачал головой, голубые глаза были распахнуты, но в них не было страха.
Он ударила его так сильно, что у него на щеке остался красный отпечаток.
– Ты, святой мерзавец! Ты отвечаешь перед тем же мастером, что и я. За это ты сгниешь живьем!
Уоррик стоял очень прямо. Можно было буквально увидеть, как он ожидает своей пытки. Он стоял, в белом сиянии, и выглядел именно так, как полагается святому воину. На его лице был покой, в прекрасных глазах – мир.
Сила Иветт хлынула вперед, и краешком задела мня. Но Уоррик стоял на прежнем месте, целый и чистый. Ничего не произошло. Иветт развернулась к нам.
– Кто ему помогает? Кто защищает его от меня?
Я, кажется, поняла, что только что случилось.
– Никто ему не помогает, Иветт, – ответила я, – он мастер вампиров, и ты больше не можешь причинить ему вред.
– Да что ты говоришь! Он мой! И я могу делать с ним все, что пожелаю. Он всегда был моим.
– А теперь – нет, – сказала я.
Уоррик улыбнулся, у него просветлело лицо.
– Господь освободил меня от тебя, Иветт. Он, наконец, простил мне падение. Мое вожделение к твоей белой плоти вело меня в ад. Теперь я свободен от тебя.
– Нет! – крикнула она. – Нет!
– Похоже, наш брат по совету ограничивал силу Уоррика, – сказал Странник. – Точно так же, как он давал силу тебе, Иветт, он отнимал ее у него.
– Это невозможно! – сказала она. – Мы сожжем этот город дотла и возьмем ответственность на себя.
Мы покажем им всем, что мы монстры.
– Нет, Иветт, – сказал Уоррик, – не покажем.
– Ты мне для этого не нужен, – сказала она, – я и сама могу быть монстром. Уверена, что найдется репортер, которого я смогу приласкать. Я сгнию прямо перед объективом, прямо на нем. Я не подведу нашего мастера. Я буду таким чудовищем, каким он хочет нас видеть. Монстром, который живет во всех нас.
Она протянула руку Генри.
– Пойдем, найдем своих жертв во всех людных местах.
– Мы не можем этого допустить, – сказал Странник.
– Да, – подтвердил Падма, с помощью Гидеона и Томаса вставая на ноги. – Мы не можем этого допустить.
– Да, – сказал Уоррик, – мы не можем дать ей соблазнить еще кого-нибудь. Хватит.
– Нет, не хватит. И никогда не хватит. Я найду тебе лучшую замену, Уоррик. Я могу заново создать тебя. Из того, кто будет для меня слугой на все времена.
Он медленно покачал головой.
– Я не могу позволить тебе украсть душу у еще одного человека. Я не брошу еще одного несчастного в ад твоих объятий.
– Я думала, ты боишься этого ада, – сказала Иветт. – Века боязни, что ты сгоришь в наказание за свои преступления.
Она распалялась, повышая голос:
– Веками я слушала твое нытье про утраченную чистоту, потерю благодати и ждущие тебя наказания.
– Я больше не боюсь своего наказания, Иветт.
– Потому что думаешь, что прощен, – сказала она.
Он покачал головой.
– Бог знает, прощен ли я истинно, но если я буду наказан, то заслужил это. Как все мы. Я не могу позволить тебе найти другую грешную душу вместо меня.
Она скользнула к нему, запустив пальцы в его белую тунику. Я потеряла ее из виду за его широкой спиной, и когда она обошла его и появилась с другой стороны, она начала разлагаться. Она скользила гниющими руками по его белому одеянию, оставляя черно-зеленые слизистые следы. Она рассмеялась, и покрытое язвами лицо искривила гримаса.
– Что с ней происходит? – прошептал Ричард.
– Она сама, – ответила я.
Лив не сопротивлялась. Казалось, она воспринимала происходящее абсолютно безропотно. И что ее больше всего удивило, это то, что я не убила их на месте. У меня были другие планы. Они унизили стаю. Так что им светило правосудие стаи. В некотором роде – общее дело. Возможно, мы позовем и крысолюдов, и устроим разновидовое веселье.
Когда их увели, тишина стала такой глубокой и плотной, что грохотала в ушах и наполняла комнату.
В эту тишину ступила Иветт. Она улыбалась, была прекрасна и свежа, насытившись кровью Джейсона и нашей смешавшейся силой.
– Жан-Клод все равно должен ответить за свое предательство, – сказала она.
– О чем ты бормочешь? – поинтересовался Странник.
– Мой мастер, Morte d' Amour, обвиняет его в том, что он пытается создать в этой стране еще один совет. Совет, который заберет нашу силу и превратит нас в смешных марионеток.
Странник отмахнулся:
– Жан-Клоду можно поставить в вину многое, но не это.
Иветт улыбнулась, и одной улыбки было достаточно. Она явно собиралась сказать новую гадость.
– А что скажешь ты, Падма? Если он предатель, то мы вправе казнить его за это. Он станет хорошим уроком для тех, кто смеет узурпировать силу совета.
Падма все еще был на полу, в руках своих слуг. Ему все еще было нехорошо. Он разглядывал нашу маленькую компанию. Мы тоже оставались на полу. Мы шестеро сегодня уже танцевать не будем.
Один взгляд в его глаза сказал обо всем. Я унизила его, испугала его до смерти и вынудила отдать на смерть единственного сына. Он улыбнулся, и улыбка была не из приятных.
– Если они предатели, то должны понести наказание.
– Падма, – сказал Странник, – ты знаешь, что все это ложь.
– Я не сказал, что они предатели, Странник. Я сказал, «если». Если они изменники, то должны быть наказаны. Даже ты должен это признать.
– Но они не изменники, – возразил Странник.
– Я использую право моего мастера на голос, – сказала Иветт. – И догадываюсь, как будут голосовать трое из нас.
Ашер подошел, и встал рядом с нами, рядом с Жан-Клодом.
– Они – не изменники, Иветт. Говоря так, ты лжешь.
– Ложь вообще интересная штука. Правда… Гарри?
Она подняла руку, будто в условном знаке, и к нам присоединился Гарри, бармен «Всесожжения». Если я думала, что сегодня меня уже не удивить, то явно ошибалась.
– Вижу, вы с Гарри знакомы, – промурлыкала Иветт.
– Тебя ищет полиция, Гарри, – обратилась я к нему, проигнорировав Иветт.
– А я знаю, – ответил он.
По крайней мере, ему трудно было смотреть мне в глаза. Это не заставило меня почувствовать намного лучше, но чуть-чуть – да.
– Я знал, что Гарри из вашей ветви, – сказал Жан-Клод, – но он действительно ваш.
– Oui.
– Что это значит, Иветт? – спросил Странник.
– Гарри выдавал информацию тем ужасным фанатикам, чтобы они могли перебить монстров.
– Зачем? – спроси Странник.
– Ага, вот и мне интересно, – сказала я.
– Мой мастер не желает перемен, как и многие из старейших. Легализация стала для нас самой большой угрозой. Он боится этого. Он хочет это остановить.
– Как Оливер, – сказала я.
– Exactement.
– Но убийствами вампиров этого не остановишь, – сказала я. – Наоборот, это даст про-вампирским лоббистам дополнительные козыри.
– Но теперь, – сказала она, – мы отомстим. Отомстим так кроваво и ужасно, что все повернутся против нас.
– Ты не посмеешь, – сказал Странник.
– Падма дал мне такую возможность. Мастер Города слаб, его связь со слугами почти прервалась.
Бросившему вызов будет очень просто его убить.
– Ты, – сказал Странник, – можешь бросить вызов Жан-Клоду, но никогда не сможешь стать Мастером Города, Иветт. У тебя никогда не хватит своей собственной силы стать мастером вампиров. Это сила твоего мастера помогает тебе прыгать выше головы.
– Это правда, я никогда не стану мастером. Но здесь есть мастер, который ненавидит Жан-Клода и его слуг. Ашер.
Она выкрикнула имя так, будто все это было заранее спланировано.
Он посмотрел на нее, но казалось, что он удивлен. Что бы она ни планировала, он об этом не знал. Он сверху вниз посмотрел на Жан-Клода.
– Ты хочешь, чтобы я убил его, пока он достаточно слаб, чтобы не сопротивляться?
– Да! – крикнула она.
– Нет, – ответила Ашер, – я не хочу на место Жан-Клода, не таким образом. Победить его в честной схватке было бы одно, а так… это предательство.
– Я думала, ты его ненавидишь! – сказала Иветт.
– Так и есть, но для меня так же кое-что значит честь.
– Намекаешь, что для меня не значит? – она пожала плечами. – Ты прав. Если бы я могла стать мастером города, я бы так и сделала. Но я могу прожить еще тысячу лет, но так и не стану мастером. А тебя останавливает не честь. А она.
И она ткнула в меня пальцем.
– В тебе должна быть какая-то магия, которую я не могу распознать, Анита. Ты околдовываешь любого вампира и оборотня, появившихся в поле зрения.
– Ну, ты-то была рядом долго, но не похоже, чтобы привязалась, – заметила я.
– Мои вкусы намного более экзотичны, чем даже ты, аниматор.
– Если Ашер не станет Мастером этого города, тогда ты не сможешь контролировать этих вампиров.
Ты не сможешь заставить их совершать страшные деяния с людьми, – сказал Странник.
– В нашем плане я не полагалась целиком на ненависть Ашера. Было бы полезно получить контроль над вампирами города, но не обязательно. Бойня уже началась, – сказала Иветт.
Все замерли, глядя на нее, думая об одном и том же. Я задала общий вопрос вслух:
– Что ты имеешь в виду – уже началась?
– Скажи им, Уоррик, – позвала она.
Он покачал головой.
Она вздохнула.
– Хорошо, я сама скажу. Уоррик был святым рыцарем до того, как я его нашла. Он может вызывать огонь Господа, не так ли?
Он не поднял глаз. Так и стоял – огромная фигура в сверкающем белом, понурив голову, как мальчишка, которого поймали на жульничестве в игре.
– Ты вызывал пожары в Нью-Орлеане, Сан-Франциско и здесь. Почему не в Бостоне? – спросила я.
– Я уже говорил, что чувствовал себя тем сильнее, чем дальше был от нашего мастера. В Бостоне я был еще слаб. Только в Орлеане я почувствовал, как на меня спустилась Божья благодать, впервые за последнюю тысячу лет. Я бы опьянен. Мне было мучительно стыдно за сгоревший дом. Я не хотел, но это казалось чудом, чистым чудом.
– Я его застукала, – сказала Иветт довольно. – И велела делать то же там, куда мы приезжали. Я велела ему убивать людей, но даже пытка не вынудила его это делать.
Он посмотрел на нее.
– Я был уверен, что никто не пострадает.
– Вы – пирокинетик, – сказала я.
Он нахмурился.
– Это дар Господа. Это первый знак того, что он вернул мне свою благодать. Раньше я думал, что испугаюсь Святого Огня. Боялся, что он меня уничтожит. Но теперь я не боюсь смерти. Она хотела, чтобы я использовал дары Господа в целях зла. Она хотела, чтобы я сжег ваш стадион сегодня ночью, вместе с тысячами людей.
– Что ты сделал? – спросила я.
Он прошептал:
– Ничего.
Иветт его услышала. Она неожиданно оказалась рядом с нами, в белом облаке юбок. Схватив его за подбородок, она заставила его смотреть себе в глаза.
– Весь смысл был в том, чтобы оставить хвост улик из сожженных домов, и закончить кульминацией, совершив сегодняшнее маленькое жертвоприношение. Маленькое всесожжение для нашего мастера.
Ты поджег стадион, как мы планировали.
Он покачал головой, голубые глаза были распахнуты, но в них не было страха.
Он ударила его так сильно, что у него на щеке остался красный отпечаток.
– Ты, святой мерзавец! Ты отвечаешь перед тем же мастером, что и я. За это ты сгниешь живьем!
Уоррик стоял очень прямо. Можно было буквально увидеть, как он ожидает своей пытки. Он стоял, в белом сиянии, и выглядел именно так, как полагается святому воину. На его лице был покой, в прекрасных глазах – мир.
Сила Иветт хлынула вперед, и краешком задела мня. Но Уоррик стоял на прежнем месте, целый и чистый. Ничего не произошло. Иветт развернулась к нам.
– Кто ему помогает? Кто защищает его от меня?
Я, кажется, поняла, что только что случилось.
– Никто ему не помогает, Иветт, – ответила я, – он мастер вампиров, и ты больше не можешь причинить ему вред.
– Да что ты говоришь! Он мой! И я могу делать с ним все, что пожелаю. Он всегда был моим.
– А теперь – нет, – сказала я.
Уоррик улыбнулся, у него просветлело лицо.
– Господь освободил меня от тебя, Иветт. Он, наконец, простил мне падение. Мое вожделение к твоей белой плоти вело меня в ад. Теперь я свободен от тебя.
– Нет! – крикнула она. – Нет!
– Похоже, наш брат по совету ограничивал силу Уоррика, – сказал Странник. – Точно так же, как он давал силу тебе, Иветт, он отнимал ее у него.
– Это невозможно! – сказала она. – Мы сожжем этот город дотла и возьмем ответственность на себя.
Мы покажем им всем, что мы монстры.
– Нет, Иветт, – сказал Уоррик, – не покажем.
– Ты мне для этого не нужен, – сказала она, – я и сама могу быть монстром. Уверена, что найдется репортер, которого я смогу приласкать. Я сгнию прямо перед объективом, прямо на нем. Я не подведу нашего мастера. Я буду таким чудовищем, каким он хочет нас видеть. Монстром, который живет во всех нас.
Она протянула руку Генри.
– Пойдем, найдем своих жертв во всех людных местах.
– Мы не можем этого допустить, – сказал Странник.
– Да, – подтвердил Падма, с помощью Гидеона и Томаса вставая на ноги. – Мы не можем этого допустить.
– Да, – сказал Уоррик, – мы не можем дать ей соблазнить еще кого-нибудь. Хватит.
– Нет, не хватит. И никогда не хватит. Я найду тебе лучшую замену, Уоррик. Я могу заново создать тебя. Из того, кто будет для меня слугой на все времена.
Он медленно покачал головой.
– Я не могу позволить тебе украсть душу у еще одного человека. Я не брошу еще одного несчастного в ад твоих объятий.
– Я думала, ты боишься этого ада, – сказала Иветт. – Века боязни, что ты сгоришь в наказание за свои преступления.
Она распалялась, повышая голос:
– Веками я слушала твое нытье про утраченную чистоту, потерю благодати и ждущие тебя наказания.
– Я больше не боюсь своего наказания, Иветт.
– Потому что думаешь, что прощен, – сказала она.
Он покачал головой.
– Бог знает, прощен ли я истинно, но если я буду наказан, то заслужил это. Как все мы. Я не могу позволить тебе найти другую грешную душу вместо меня.
Она скользнула к нему, запустив пальцы в его белую тунику. Я потеряла ее из виду за его широкой спиной, и когда она обошла его и появилась с другой стороны, она начала разлагаться. Она скользила гниющими руками по его белому одеянию, оставляя черно-зеленые слизистые следы. Она рассмеялась, и покрытое язвами лицо искривила гримаса.
– Что с ней происходит? – прошептал Ричард.
– Она сама, – ответила я.