Страница:
Я считаю нужным заверить вас, что все ведомства правительства Его Величества прекрасно понимают, какое важное значение имеет прием вновь прибывших добровольцев. Возможно, в прошлом были допущены ошибки. Но вы, я полагаю, согласитесь с тем, что большинство из них сейчас уже исправлено и что, за исключением достойного сожаления инцидента в Йорке, у прибывающих добровольцев больше нет никаких серьезных оснований жаловаться на отношение к ним в нашей стране.
Искренне ваш.
Речь генерала де Голля на собрании ассоциации "Французов Великобритании" в Лондонском Альберт-холле 15 ноября 1941
Путник, который взбирается по дороге, ведущей в гору, время от времени останавливается на несколько мгновений, чтобы окинуть взглядом пройденный путь и определить, сколько еще осталось до цели. Так и мы, в результате замечательной инициативы французов, проживающих в Великобритании, сочли нужным собраться сегодня здесь, чтобы в этой демонстрации нашего единства почерпнуть новые силы и твердость, необходимые нам на трудном пути борьбы за родину. Это намерение нам будет легко осуществить, ибо, несмотря на заботы военного времени, мы никогда еще так отчетливо не представляли себе, кто мы, чего мы хотим и почему мы так уверены в том, что выбрали наилучший путь служения Франции.
Кто мы? Нет ничего проще ответить на этот вопрос. Завтра исполняется 17 месяцев с тех пор, как он впервые был поставлен и решен. Мы - французы самого различного происхождения, положения и взглядов, решившие объединиться в борьбе за свою страну. Все мы сделали это добровольно, просто и безоговорочно. Я не совершу бестактности, если подчеркну, что в общем все те, кто встали на этот путь, прошли через страдания и жертвы. Каждый из нас лишь знает и хранит в тайниках своего сердца правду о том, чего ему это стоило. Но именно в этом самопожертвовании, как и в нашей сплоченности, и заключается источник наших сил. Именно из этого очага разгорелось то великое французское пламя, которое, становясь с каждым днем все сильнее и ярче, закалило теперь нас. Ибо призыву Франции повиновались мы. В тот момент, когда все, казалось, рушилось в бездну и людьми овладело отчаяние, речь шла о том, чтобы знать, сумеет ли эта великая и благородная страна, выданная на произвол врага в результате самой чудовищной измены, какую только знала история, найти среди своих сынов и дочерей мужественных людей, способных поднять ее знамя. Речь шла о том, чтобы знать, может ли французская империя с шестидесятимиллионным населением, не затронутая войной, остаться совершенно безучастной к борьбе за жизнь или смерть Франции. Речь шла о том, чтобы знать, остался ли еще хоть один клочок нашей земли, который хотел бы воевать вместе с нашими храбрыми союзниками, продолжающими сражаться за свое и за наше спасение. Речь шла о том, чтобы знать, умолкнет ли окончательно голос Франции или, что еще хуже, будет ли мир считать, что он узнал этот голос в той отвратительной подделке, которую изготовили враги Франции и ее предатели. Речь шла, наконец, о том, чтобы знать, увидит ли когда-нибудь французская нация во мраке рабской ночи свет надежды, чтобы поддержать в ней дух сопротивления и доказать, что она остается солидарной с партией свободы.
Такой была с первого дня наша цель, такой она, без всяких изменений, остается и сегодня. К этой цели мы шли неуклонно и без колебаний. А когда узнают, какими средствами при этом мы располагали, я думаю, что мир выразит некоторое удивление. Мы не имели ни организации, ни войск, ни командного состава, ни оружия, ни самолетов, ни кораблей. У нас совсем не было администрации, бюджета, руководящих кадров, законодательства. Очень немногие во Франции знали о нас, а за рубежом нас считали всего лишь симпатичными отчаянными головами без прошлого и будущего.
Между тем не проходило и дня без того, чтобы мы не росли. Всем известно, каковы были всегда тяжелые, а порой ужасные этапы нашего продвижения вперед. Каждый может представить себе материальные и моральные трудности, которые мы должны были преодолевать. Всем известны размеры территорий, воинские силы и моральный вклад, которые мы смогли внести в войну исключительно в интересах служения своей родине. Мы были распыленной группой людей. Теперь мы едины, как монолит. Мы сами вернули себе право быть гордыми и свободными французами. Сверх всего, мы восстановили нашем порабощенном народе влияние французского единства и волю к сопротивлению во имя мести и возрождения величия Франции.
Ибо это факт, что Франция, несмотря на весь ужас военного поражения, которое заслужили руководители Франции, но не она сама, несмотря на смятение, охватившее ее душу вследствие измены людей, которых она считала символом чести, несмотря на давление, которое враг осуществлял то в форме беспримерных насилий, то в виде слащавых обещаний уступок и сотрудничества, несмотря на отвратительный режим преследований и полицейского террора, несмотря на упорные усилия растлить умы людей с помощью однобокой пропаганды. - несмотря на все это, Франция ни в коей мере не отреклась от своих идеалов. Это факт, что Франция сумела разглядеть сквозь кровавый туман и слезы, которыми ее хотели ослепить, что единственный путь, ведущий к спасению, есть путь, избранный для нее оставшимися свободными сынами и дочерьми.
В этом отношении не следует делать ни малейших различий между французами из Браззавиля, Бейрута, Дамаска, Нумеа, Пондишери, Лондона и французами из Парижа, Лиона, Марселя, Лилля, Бордо, Страсбурга. За исключением кучки несчастных и жалких отщепенцев, которые, пользуясь паникой, растерянностью и преследуя корыстные интересы, спекулировали на поражении родины и которые временно господствуют в стране с помощью обмана, тюрем или голода, нация в целом никогда еще не была столь сплоченной. Буквально можно сказать, что те из французов, кто продолжает жить, живут лишь для того, чтобы добиться национального освобождения, и можно сказать также, что для сорока миллионов французов сама идея победы ассоциируется с победой свободных французов.
Нетрудно понять, что по мере того, как мы превращались в реальную, все возрастающую силу, и особенно по мере того, как становилось очевидным, что Франция нас тайно поддерживает, многие люди у нас и за границей стремились, узнать, что же мы в действительности собой представляем и каковы наши намерения. Какой бы тяжелой и продолжительной ни была война, она должна привести к установлению определенного порядка во Франции и во всем мире. Поэтому вполне естественно задать себе вопрос: что же хочет осуществить в этом отношении та могучая новая сила, которая называется "Свободной Францией", в ожидании, пока она сольется, после победы с собственно Францией.
Правда, на вопрос "чего хочет "Свободная Франция"?" умудряются отвечать от ее имени некоторые люди, не имеющие к ней никакого отношения. Так, нам случалось констатировать, что самые противоречивые намерения приписываются нам в одно и то же время либо врагами, либо такого рода друзьями, которые в пылу рвения не в состоянии умолчать о своих домыслах относительно нашей деятельности. Одно из редких развлечений, которое предоставляет мне моя теперешняя деятельность, состоит в том, что я иногда пытаюсь сличать эти разноречивые утверждения. В самом деле, забавно наблюдать, что в один и тот же день, в один и тот же час о свободных французах говорят, будто они склоняются к фашизму, или готовят реставрацию конституционной монархии, или преследуют полное восстановление парламентской республики, или намереваются вернуть к власти довоенных политических деятелей, в частности евреев и масонов, или, наконец, добиваются торжества коммунистической доктрины. Что касается нашей внешнеполитической деятельности, то, по заявлениям из тех же источников, мы являемся то англофобами, выступающими против Великобритании, то работаем в тайном сговоре с Виши, то ставим себе за правило отдавать Англии территории Французской империи, по мере того как они присоединяются к "Свободной Франции". Маловероятно, чтобы своими речами и делами мы могли положить конец подобным утверждениям. Но, несомненно, важно выяснить для себя и для других, какова наша политика.
Первое положение нашей политики состоит в том, чтобы воевать, то есть придать возможно больший размах и возможно большую мощь усилиям французов в конфликте. Само собой разумеется, что во всех областях наши действия тесно связаны с действиями Британской империи. Действительно, Англии принадлежит непревзойденная заслуга, состоящая в том, что она одна мужественно, лицом к лицу, встретила угрозу в наиболее опасный для нее момент; кроме того, этот великий народ, которому приписывают иногда некоторый недостаток воображения, понял тем не менее сразу умом и сердцем такого человека, как Черчилль, что маленькая группа французских беженцев принесла с собой вечный дух Франции. Услуга за услугу. Мы вплоть до последнего дня последней битвы останемся верными и честными союзниками старой Англии. В то же время мы очень хотим, чтобы скорее наступил момент, когда обстоятельства позволят нам оказать содействие - каким бы скромным оно ни было вначале -героическому сопротивлению наших русских союзников. Мы поддерживаем тесную связь с нашими польскими, чехословацкими, греческими, югославскими, голландскими, бельгийскими, норвежскими и люксембургскими союзниками, считая, что такая солидарность имеет важнейшее значение, потому что их страны и нашу связывает одинаковая судьба - национальное сопротивление и неслыханный гнет и потому что мы не представляем себе освобождения Европы без их справедливого возрождения и без возмещения понесенных ими тягчайших потерь.
Нам безгранично близки моральные и материальные усилия Соединенных Штатов, без которых невозможна была бы победа, и мы с благодарностью пользуемся той помощью, которую они оказывают всевозможными путями тем, кто сражается за свободу мира. Мы стремимся оправдать и укрепить дружеские симпатии, которые питают к Франции, к ее борьбе и испытаниям народы мира.
Но какое бы значение мы ни придавали этим связям, которые помогают нам и обязывают нас, мы считаем, что с точки зрения общих интересов наши нынешние и дальнейшие усилия должны быть собственными усилиями Франции, и наше стремление служить ее интересам, представлять ее права и выполнять ее обязанности тем более велико, что, как мы знаем, ее дело есть в то же время дело всех свободолюбивых народов. Никто не заставит нас изменить вековому призванию нашей страны. Но ничто не заставит нас также забыть, что ее величие является непременным условием мира во всем мире. Справедливость не восторжествует, если она не будет восстановлена во Франции.
Вот почему мы боремся за то, чтобы эта тридцатилетняя война, развязанная в 1914 германскими агрессорами, завершилась возвращением Франции всех принадлежащих ей территорий, компенсацией всех ее потерь и гарантией ее безопасности.
Мы не делаем, однако, никакого различия между правами нашей страны и правами тех наций, которые являлись и являются нашими союзниками и соратниками в период общих испытаний в борьбе против общего врага. Свободные народы прошли уже достаточно суровые испытания, чтобы понять, что означает общность прав и обязанностей и чего стоит измена этому принципу. Народы заплатили достаточно дорого, чтобы ясно себе представить, что их общий идеал может остаться всего-навсего утопической мечтой без обеспечения реальной и фактической безопасности и без организации международной солидарности.
Если положение нашей побежденной, ограбленной, познавшей предательство страны требует, чтобы мы отдали все свои силы войне с врагом, то для нас вовсе не безразлично, как может и должна решаться внутренняя судьба нации. Это тем более не безразлично для нас, что временная катастрофа, постигшая Францию, подорвала в корне самые основы ее существования, ликвидировала ее прежние институты, значительно ухудшила положение каждого отдельного француза и, сверх того, заронила в души многочисленные зародыши возмущения. Если эту войну могли назвать революцией, то для Франции это более верно, чем для любой другой страны. Нация, оплачивающая такой дорогой ценой ошибки своего политического, социального и морального режима, а также несостоятельность и вероломство стольких руководителей; нация, которую враги и те, кто с ними сотрудничают, пытаются растлить духовно и физически; нация, мужчины, женщины и дети которой томимы голодом, плохо одеты, страдают от холода; нация, два миллиона молодых людей которой месяцами и годами изнывают в бараках для пленных, в концентрационных лагерях, на каторге или в застенках; нация, которой предлагают искать выход и надежду лишь в принудительных работах на врага, в войне против своих собственных сынов и своих верных союзников, в покаянии за смелую попытку противостоять захватническому безумию Гитлера и в культе преклонения перед отцом поражения - Петеном, - эта нация неизбежно является очагом, который таит в себе тлеющий под пеплом огонь. Нет ни малейшего сомнения в том, что следствием тяжелого кризиса, который она сейчас переживает, явится широкое национальное обновление.
Нужно ли говорить, что свободные французы никогда не принадлежали к числу тех, кто хотел противодействовать такому обновлению. Как раз наоборот: эти люди, которые сами обрели новые чувства и новые мысли, считают, что способны больше, чем кто-либо другой, содействовать национальному обновлению примером своего единства и преданного служения родине. Мы знаем, что огромное большинство французов, на которое мы рассчитываем, окончательно осудило как анархически и произвол загнивающего режима, с его преходящими правительствами, его зависимым правосудием, его аферами и комбинациями с распределением "теплых" местечек и привилегий, так и чудовищную тиранию своих хозяев - рабов врага, с их карикатурой на законы, их черным рынком, их вынужденными клятвами, их основанной на доносах дисциплиной и подслушиванием разговоров с помощью установленных в комнатах микрофонов. Мы считаем необходимым, чтобы могучая и целительная волна поднялась из глубин нации и смыла причины катастрофы вместе со всей надстройкой, возникшей над капитуляцией. Поэтому второе основное положение нашей политики требует предоставить слово народу, как только события позволят ему свободно высказать, чего он хочет и чего он не хочет.
Что касается основ, на которых должны строиться будущие французские институты, то мы считаем возможным определить их тремя девизами свободных французов. Мы говорим: "Честь и Родина ", имея в виду, что нация может возродиться только в результате победы, что она может существовать только как великая нация. Мы говорим: "Свобода, Равенство и Братство", потому что мы хотим остаться верными демократическим принципам, которые дал нашим предкам гений нашей нации и которые являются ставкой в этой войне не на жизнь, а на смерть. Мы говорим: "Освобождение", понимая освобождение в самом широком смысле этого слова, ибо если наши усилия не ослабнут до победы и наказания врага, их завершением должно явиться создание для каждого француза таких условий, чтобы он мог спокойно жить, думать, трудиться и действовать с чувством собственного достоинства и в безопасности. Таков третий принцип нашей политики!
Долог и труден путь, идти по которому зовет нас долг, но, может быть, драма войны достигла своего кульминационного пункта? Может быть, Германия в свою очередь уже начинает ощущать прелести катастрофы, которая до сих пор парализовала лишь ее врагов? Может быть, Италия вскоре опять станет, пользуясь словами Байрона, "печальной матерью мертвой империи"? Но каковы бы ни были итоги победы, мы определили роль, которую должна сыграть наша родина. Наше положение, интересы и честь требуют теперь от нас только одного: до конца оставаться французами, достойными Франции.
Письмо Идена генералу де Голлю, в Лондон
(Перевод)
Лондон, 22 ноября 1941
Дорогой генерал!
8 октября вы вручили Дальтону меморандум с изложением плана подпольной деятельности во Франции и просьбу к министру экономической войны оказать содействие в этом отношении. В то время как я был занят обсуждением этого проекта с Дальтоном, вы сделали премьер-министру, через посредство майора Мортона, ряд предложений аналогичного характера, однако несколько отличающихся от тех, которые вы сообщили Дальтону. Премьер-министр передал мне эти предложения.
Насколько я понимаю теперь ваш план, вы хотите создать во Франции такую организацию, которая отличалась бы в той мере, в какой это возможно, от уже существующей тайной англо-французской организации. Первая цель этого проекта состоит в том, чтобы в назначенный срок организовать восстание французского народа в национальном масштабе. Вы просите, чтобы правительство Его Величества помогло вам осуществить эту цель путем организации специальной связи с Францией.
Я могу вас теперь информировать, что правительство Его Величества в Соединенном Королевстве считает чрезвычайно важным, чтобы во Франции была но возможности создана организация в национальном масштабе, имеющая целью достижение единства в сопротивлении общему врагу и освобождение Франции от оккупантов. Однако правительство Его Величества должно иметь возможность свободно продолжать сотрудничество со всеми французами, желающими помогать общему делу. Кроме того, правительство Его Величества согласно с тем, чтобы намечаемая вами организация была французской и чтобы, по крайней мере сейчас, ее руководящий центр находился вне пределов самой Франции.
С другой стороны, принимая во внимание политическую установку, провозглашенную правительством Его Величества, согласно которой французский народ должен сам свободно избрать для себя тот режим, который он предпочитает иметь после войны, правительство Его Величества не может поддержать политическую пропаганду, имеющую целью обеспечить после войны установление во Франции какой-либо формы правления или выдвижение каких бы то ни было лиц в качестве правителей. Более того, правительство Его Величества полагает - и я уверен, что вы согласитесь с этим, - что деятельность задуманной вами организации должна быть согласована с основными стратегическими планами войны в широком масштабе и учитываться союзным верховным командованием наравне с деятельностью подобных организаций в других европейских странах.
Поэтому правительство Его Величества будет радо помочь вам в ваших усилиях по созданию национальной организации во Франции с указанной выше задачей при условии, однако, что цели организации будут ограничены положениями, изложенными в третьем абзаце настоящего письма, и условиями, содержащимися в его четвертом абзаце.
Наконец, правительство Его Величества будет радо оказывать вам всяческую помощь и делать все, что в его силах, для установления связи с Францией. Как вам известно, Дальтон ведает у нас распределением имеющихся ограниченных средств между английскими и союзными службами, то есть организацией подрывной деятельности, которую нельзя смешивать с разведкой. В этом отношении он действует в соответствии с политикой, выработанной верховным командованием.
Правительство Его Величества надеется, что сотрудничество между организацией Дальтона и вашей новой организацией будет столь же успешным, как и уже существующее сотрудничество между его службами и службами, имеющимися в настоящее время у вас.
Вы согласитесь, я уверен, что вопросы, касающиеся подрывной деятельности и подобные тому, который рассматривается здесь, весьма желательно обсуждать с непосредственно заинтересованными людьми, и я надеюсь, что ваши офицеры и вы сами впредь будете решать такого рода вопросы только с Дальтоном и его офицерами. К премьер-министру или ко мне необходимо обращаться лишь в случае возникновения серьезных политических разногласий.
Искренне ваш.
Письмо начальника штаба военного кабинета и английского министра обороны генерала Исмея генералу де Голлю, в Лондон
(Перевод)
Лондон, 27 ноября 1941
Дорогой генерал!
Вместе с письмом от 7 октября вы направили мне для сведения премьер-министра и начальников штабов записку о возможности участия вооруженных сил "Свободной Франции" в британском наступлении в Ливии, а также письмо по этому же вопросу для генерала Окинлека.
Ваша записка при первой же возможности была вручена начальникам штабов, которые отнеслись очень положительно к вашим предложениям. Однако они считают, что вопрос о том, возможно ли участие вооруженных сил "Свободной Франции" в предстоящем наступлении', должен, конечно, решать главнокомандующий на Среднем Востоке; вследствие этого они дали указание направить копию вашей записки генералу Окинлеку с просьбой, чтобы он телеграфировал свои замечания и указания.
Это было сделано, и мы только что получили ответную телеграмму по этому поводу. Верховное командование в Каире заявляет, что все подготовительные мероприятия к наступлению были проведены еще до получения им вашего письма и даже до того, как вы написали мне письмо от 7 октября. Оно добавляет, кроме того, что вооруженные силы "Свободной Франции" в Сирии разбросаны мелкими подразделениями по всей стране, что они совсем или почти не обучены действиям в составе дивизий или бригад и что вследствие этого, даже если бы удалось преодолеть все затруднения, связанные с изменением плана, все равно было бы невозможно своевременно сконцентрировать, экипировать и обучить эти войска для участия в нынешних операциях в Киренаике или даже в других операциях, которые могут начаться сразу же после этого.
Начальники штабов, а также, я уверен, и генерал Окинлек весьма сожалеют, что при сложившихся обстоятельствах участие "Свободной Франции" в киренаикских операциях ограничивается участием бомбардировочной авиагруппы и, может быть, операцией французских войск из района озера Чад; однако о своих намерениях в связи с этим последним пунктом генерал Окинлек нас не информировал.
Начальники штабов уверены, что генерал Окинлек вам очень признателен за ваше желание передать в его распоряжение войска под командованием генерала де Лармина и что он воспользуется первой же возможностью, чтобы разрешить этим свободным французам драться бок о бок с их английскими товарищами против вооруженных сил оси.
С наилучшими пожеланиями, искренне ваш.
Телеграмма генерала де Голля генералу Катру, в Бейрут
Лондон, 28 ноября 1941
Как я вам вчера телеграфировал, англичане отклоняют наши предложения об участии в наступательных операциях в Ливии.
Однако у меня есть основания думать, что, отказываясь от нашей помощи в масштабе войскового соединения, они вскоре могут оказаться вынужденными попросить у нас отдельные части. Им может, например, понадобиться для подкрепления наш Иностранный легион, или танки, или артиллерийский дивизион, как это уже было с нашей бомбардировочной авиагруппой и нашими парашютистами. Но они хотели бы иметь возможность включить эти части в английские соединения. Это то, что называется у них "держать нити" в своих руках.
Нет необходимости говорить, что я категорически против такого дробления. Наши генералы и наши штабы ни в чем не уступают английским. Мы решительно отказываемся позволить союзникам использовать наши средства, распыляя их. Настало время потребовать использования их в масштабе крупных соединений.
В том случае, если к вам обратятся с подобными предложениями, вы должны их отклонять. Мы пойдем в Ливию с крупным французским соединением, имеющим в своем составе по меньшей мере свою пехоту, свои танки, свою разведгруппу, свою артиллерию, свои средства связи, свои вспомогательные подразделения и находящимся под командованием французского генерала, а также располагающим своим штабом. Если наши английские союзники будут продолжать отказывать нам в этом минимуме, мы добьемся его от других союзников, которые в настоящее время ведут бои на огромном фронте и очень хотят, чтобы мы участвовали в их операциях.
Я прошу вас держать меня постоянно в курсе всех сообщений, которые будут вам сделаны по этому поводу английским командованием на Востоке. Я прошу вас также сообщить по секрету нашим офицерам, что так или иначе я найду для них возможность воевать с врагом.
Письмо генерала де Голля начальнику штаба военного кабинета и английского министра обороны генералу Исмею
Лондон, 28 ноября 1941
Уважаемый генерал!
Я получил вчера ваше письмо от 27 ноября, являющееся ответом на мое письмо от 7 октября. Вы сообщаете, что мое предложение об участии французских войск, находящихся на Востоке, в ливийских операциях не встретило согласия со стороны правительства Его Величества, кроме вопроса об участии в операциях группы бомбардировочной авиации.
В этих условиях мне остается только взять обратно все свои предложения относительно участия французских войск, находящихся на Востоке и в Африке, в операциях английских вооруженных сил - как теперешних в Ливии, так и в возможных в будущем в Западной Африке. Как я уже имел честь изложить в записке, приложенной к моему письму от 7 октября, эти операции, с точки зрения французов, представляют действительно единое целое как в политическом, так и в моральном отношении.
Искренне ваш.
Речь генерала де Голля на собрании ассоциации "Французов Великобритании" в Лондонском Альберт-холле 15 ноября 1941
Путник, который взбирается по дороге, ведущей в гору, время от времени останавливается на несколько мгновений, чтобы окинуть взглядом пройденный путь и определить, сколько еще осталось до цели. Так и мы, в результате замечательной инициативы французов, проживающих в Великобритании, сочли нужным собраться сегодня здесь, чтобы в этой демонстрации нашего единства почерпнуть новые силы и твердость, необходимые нам на трудном пути борьбы за родину. Это намерение нам будет легко осуществить, ибо, несмотря на заботы военного времени, мы никогда еще так отчетливо не представляли себе, кто мы, чего мы хотим и почему мы так уверены в том, что выбрали наилучший путь служения Франции.
Кто мы? Нет ничего проще ответить на этот вопрос. Завтра исполняется 17 месяцев с тех пор, как он впервые был поставлен и решен. Мы - французы самого различного происхождения, положения и взглядов, решившие объединиться в борьбе за свою страну. Все мы сделали это добровольно, просто и безоговорочно. Я не совершу бестактности, если подчеркну, что в общем все те, кто встали на этот путь, прошли через страдания и жертвы. Каждый из нас лишь знает и хранит в тайниках своего сердца правду о том, чего ему это стоило. Но именно в этом самопожертвовании, как и в нашей сплоченности, и заключается источник наших сил. Именно из этого очага разгорелось то великое французское пламя, которое, становясь с каждым днем все сильнее и ярче, закалило теперь нас. Ибо призыву Франции повиновались мы. В тот момент, когда все, казалось, рушилось в бездну и людьми овладело отчаяние, речь шла о том, чтобы знать, сумеет ли эта великая и благородная страна, выданная на произвол врага в результате самой чудовищной измены, какую только знала история, найти среди своих сынов и дочерей мужественных людей, способных поднять ее знамя. Речь шла о том, чтобы знать, может ли французская империя с шестидесятимиллионным населением, не затронутая войной, остаться совершенно безучастной к борьбе за жизнь или смерть Франции. Речь шла о том, чтобы знать, остался ли еще хоть один клочок нашей земли, который хотел бы воевать вместе с нашими храбрыми союзниками, продолжающими сражаться за свое и за наше спасение. Речь шла о том, чтобы знать, умолкнет ли окончательно голос Франции или, что еще хуже, будет ли мир считать, что он узнал этот голос в той отвратительной подделке, которую изготовили враги Франции и ее предатели. Речь шла, наконец, о том, чтобы знать, увидит ли когда-нибудь французская нация во мраке рабской ночи свет надежды, чтобы поддержать в ней дух сопротивления и доказать, что она остается солидарной с партией свободы.
Такой была с первого дня наша цель, такой она, без всяких изменений, остается и сегодня. К этой цели мы шли неуклонно и без колебаний. А когда узнают, какими средствами при этом мы располагали, я думаю, что мир выразит некоторое удивление. Мы не имели ни организации, ни войск, ни командного состава, ни оружия, ни самолетов, ни кораблей. У нас совсем не было администрации, бюджета, руководящих кадров, законодательства. Очень немногие во Франции знали о нас, а за рубежом нас считали всего лишь симпатичными отчаянными головами без прошлого и будущего.
Между тем не проходило и дня без того, чтобы мы не росли. Всем известно, каковы были всегда тяжелые, а порой ужасные этапы нашего продвижения вперед. Каждый может представить себе материальные и моральные трудности, которые мы должны были преодолевать. Всем известны размеры территорий, воинские силы и моральный вклад, которые мы смогли внести в войну исключительно в интересах служения своей родине. Мы были распыленной группой людей. Теперь мы едины, как монолит. Мы сами вернули себе право быть гордыми и свободными французами. Сверх всего, мы восстановили нашем порабощенном народе влияние французского единства и волю к сопротивлению во имя мести и возрождения величия Франции.
Ибо это факт, что Франция, несмотря на весь ужас военного поражения, которое заслужили руководители Франции, но не она сама, несмотря на смятение, охватившее ее душу вследствие измены людей, которых она считала символом чести, несмотря на давление, которое враг осуществлял то в форме беспримерных насилий, то в виде слащавых обещаний уступок и сотрудничества, несмотря на отвратительный режим преследований и полицейского террора, несмотря на упорные усилия растлить умы людей с помощью однобокой пропаганды. - несмотря на все это, Франция ни в коей мере не отреклась от своих идеалов. Это факт, что Франция сумела разглядеть сквозь кровавый туман и слезы, которыми ее хотели ослепить, что единственный путь, ведущий к спасению, есть путь, избранный для нее оставшимися свободными сынами и дочерьми.
В этом отношении не следует делать ни малейших различий между французами из Браззавиля, Бейрута, Дамаска, Нумеа, Пондишери, Лондона и французами из Парижа, Лиона, Марселя, Лилля, Бордо, Страсбурга. За исключением кучки несчастных и жалких отщепенцев, которые, пользуясь паникой, растерянностью и преследуя корыстные интересы, спекулировали на поражении родины и которые временно господствуют в стране с помощью обмана, тюрем или голода, нация в целом никогда еще не была столь сплоченной. Буквально можно сказать, что те из французов, кто продолжает жить, живут лишь для того, чтобы добиться национального освобождения, и можно сказать также, что для сорока миллионов французов сама идея победы ассоциируется с победой свободных французов.
Нетрудно понять, что по мере того, как мы превращались в реальную, все возрастающую силу, и особенно по мере того, как становилось очевидным, что Франция нас тайно поддерживает, многие люди у нас и за границей стремились, узнать, что же мы в действительности собой представляем и каковы наши намерения. Какой бы тяжелой и продолжительной ни была война, она должна привести к установлению определенного порядка во Франции и во всем мире. Поэтому вполне естественно задать себе вопрос: что же хочет осуществить в этом отношении та могучая новая сила, которая называется "Свободной Францией", в ожидании, пока она сольется, после победы с собственно Францией.
Правда, на вопрос "чего хочет "Свободная Франция"?" умудряются отвечать от ее имени некоторые люди, не имеющие к ней никакого отношения. Так, нам случалось констатировать, что самые противоречивые намерения приписываются нам в одно и то же время либо врагами, либо такого рода друзьями, которые в пылу рвения не в состоянии умолчать о своих домыслах относительно нашей деятельности. Одно из редких развлечений, которое предоставляет мне моя теперешняя деятельность, состоит в том, что я иногда пытаюсь сличать эти разноречивые утверждения. В самом деле, забавно наблюдать, что в один и тот же день, в один и тот же час о свободных французах говорят, будто они склоняются к фашизму, или готовят реставрацию конституционной монархии, или преследуют полное восстановление парламентской республики, или намереваются вернуть к власти довоенных политических деятелей, в частности евреев и масонов, или, наконец, добиваются торжества коммунистической доктрины. Что касается нашей внешнеполитической деятельности, то, по заявлениям из тех же источников, мы являемся то англофобами, выступающими против Великобритании, то работаем в тайном сговоре с Виши, то ставим себе за правило отдавать Англии территории Французской империи, по мере того как они присоединяются к "Свободной Франции". Маловероятно, чтобы своими речами и делами мы могли положить конец подобным утверждениям. Но, несомненно, важно выяснить для себя и для других, какова наша политика.
Первое положение нашей политики состоит в том, чтобы воевать, то есть придать возможно больший размах и возможно большую мощь усилиям французов в конфликте. Само собой разумеется, что во всех областях наши действия тесно связаны с действиями Британской империи. Действительно, Англии принадлежит непревзойденная заслуга, состоящая в том, что она одна мужественно, лицом к лицу, встретила угрозу в наиболее опасный для нее момент; кроме того, этот великий народ, которому приписывают иногда некоторый недостаток воображения, понял тем не менее сразу умом и сердцем такого человека, как Черчилль, что маленькая группа французских беженцев принесла с собой вечный дух Франции. Услуга за услугу. Мы вплоть до последнего дня последней битвы останемся верными и честными союзниками старой Англии. В то же время мы очень хотим, чтобы скорее наступил момент, когда обстоятельства позволят нам оказать содействие - каким бы скромным оно ни было вначале -героическому сопротивлению наших русских союзников. Мы поддерживаем тесную связь с нашими польскими, чехословацкими, греческими, югославскими, голландскими, бельгийскими, норвежскими и люксембургскими союзниками, считая, что такая солидарность имеет важнейшее значение, потому что их страны и нашу связывает одинаковая судьба - национальное сопротивление и неслыханный гнет и потому что мы не представляем себе освобождения Европы без их справедливого возрождения и без возмещения понесенных ими тягчайших потерь.
Нам безгранично близки моральные и материальные усилия Соединенных Штатов, без которых невозможна была бы победа, и мы с благодарностью пользуемся той помощью, которую они оказывают всевозможными путями тем, кто сражается за свободу мира. Мы стремимся оправдать и укрепить дружеские симпатии, которые питают к Франции, к ее борьбе и испытаниям народы мира.
Но какое бы значение мы ни придавали этим связям, которые помогают нам и обязывают нас, мы считаем, что с точки зрения общих интересов наши нынешние и дальнейшие усилия должны быть собственными усилиями Франции, и наше стремление служить ее интересам, представлять ее права и выполнять ее обязанности тем более велико, что, как мы знаем, ее дело есть в то же время дело всех свободолюбивых народов. Никто не заставит нас изменить вековому призванию нашей страны. Но ничто не заставит нас также забыть, что ее величие является непременным условием мира во всем мире. Справедливость не восторжествует, если она не будет восстановлена во Франции.
Вот почему мы боремся за то, чтобы эта тридцатилетняя война, развязанная в 1914 германскими агрессорами, завершилась возвращением Франции всех принадлежащих ей территорий, компенсацией всех ее потерь и гарантией ее безопасности.
Мы не делаем, однако, никакого различия между правами нашей страны и правами тех наций, которые являлись и являются нашими союзниками и соратниками в период общих испытаний в борьбе против общего врага. Свободные народы прошли уже достаточно суровые испытания, чтобы понять, что означает общность прав и обязанностей и чего стоит измена этому принципу. Народы заплатили достаточно дорого, чтобы ясно себе представить, что их общий идеал может остаться всего-навсего утопической мечтой без обеспечения реальной и фактической безопасности и без организации международной солидарности.
Если положение нашей побежденной, ограбленной, познавшей предательство страны требует, чтобы мы отдали все свои силы войне с врагом, то для нас вовсе не безразлично, как может и должна решаться внутренняя судьба нации. Это тем более не безразлично для нас, что временная катастрофа, постигшая Францию, подорвала в корне самые основы ее существования, ликвидировала ее прежние институты, значительно ухудшила положение каждого отдельного француза и, сверх того, заронила в души многочисленные зародыши возмущения. Если эту войну могли назвать революцией, то для Франции это более верно, чем для любой другой страны. Нация, оплачивающая такой дорогой ценой ошибки своего политического, социального и морального режима, а также несостоятельность и вероломство стольких руководителей; нация, которую враги и те, кто с ними сотрудничают, пытаются растлить духовно и физически; нация, мужчины, женщины и дети которой томимы голодом, плохо одеты, страдают от холода; нация, два миллиона молодых людей которой месяцами и годами изнывают в бараках для пленных, в концентрационных лагерях, на каторге или в застенках; нация, которой предлагают искать выход и надежду лишь в принудительных работах на врага, в войне против своих собственных сынов и своих верных союзников, в покаянии за смелую попытку противостоять захватническому безумию Гитлера и в культе преклонения перед отцом поражения - Петеном, - эта нация неизбежно является очагом, который таит в себе тлеющий под пеплом огонь. Нет ни малейшего сомнения в том, что следствием тяжелого кризиса, который она сейчас переживает, явится широкое национальное обновление.
Нужно ли говорить, что свободные французы никогда не принадлежали к числу тех, кто хотел противодействовать такому обновлению. Как раз наоборот: эти люди, которые сами обрели новые чувства и новые мысли, считают, что способны больше, чем кто-либо другой, содействовать национальному обновлению примером своего единства и преданного служения родине. Мы знаем, что огромное большинство французов, на которое мы рассчитываем, окончательно осудило как анархически и произвол загнивающего режима, с его преходящими правительствами, его зависимым правосудием, его аферами и комбинациями с распределением "теплых" местечек и привилегий, так и чудовищную тиранию своих хозяев - рабов врага, с их карикатурой на законы, их черным рынком, их вынужденными клятвами, их основанной на доносах дисциплиной и подслушиванием разговоров с помощью установленных в комнатах микрофонов. Мы считаем необходимым, чтобы могучая и целительная волна поднялась из глубин нации и смыла причины катастрофы вместе со всей надстройкой, возникшей над капитуляцией. Поэтому второе основное положение нашей политики требует предоставить слово народу, как только события позволят ему свободно высказать, чего он хочет и чего он не хочет.
Что касается основ, на которых должны строиться будущие французские институты, то мы считаем возможным определить их тремя девизами свободных французов. Мы говорим: "Честь и Родина ", имея в виду, что нация может возродиться только в результате победы, что она может существовать только как великая нация. Мы говорим: "Свобода, Равенство и Братство", потому что мы хотим остаться верными демократическим принципам, которые дал нашим предкам гений нашей нации и которые являются ставкой в этой войне не на жизнь, а на смерть. Мы говорим: "Освобождение", понимая освобождение в самом широком смысле этого слова, ибо если наши усилия не ослабнут до победы и наказания врага, их завершением должно явиться создание для каждого француза таких условий, чтобы он мог спокойно жить, думать, трудиться и действовать с чувством собственного достоинства и в безопасности. Таков третий принцип нашей политики!
Долог и труден путь, идти по которому зовет нас долг, но, может быть, драма войны достигла своего кульминационного пункта? Может быть, Германия в свою очередь уже начинает ощущать прелести катастрофы, которая до сих пор парализовала лишь ее врагов? Может быть, Италия вскоре опять станет, пользуясь словами Байрона, "печальной матерью мертвой империи"? Но каковы бы ни были итоги победы, мы определили роль, которую должна сыграть наша родина. Наше положение, интересы и честь требуют теперь от нас только одного: до конца оставаться французами, достойными Франции.
Письмо Идена генералу де Голлю, в Лондон
(Перевод)
Лондон, 22 ноября 1941
Дорогой генерал!
8 октября вы вручили Дальтону меморандум с изложением плана подпольной деятельности во Франции и просьбу к министру экономической войны оказать содействие в этом отношении. В то время как я был занят обсуждением этого проекта с Дальтоном, вы сделали премьер-министру, через посредство майора Мортона, ряд предложений аналогичного характера, однако несколько отличающихся от тех, которые вы сообщили Дальтону. Премьер-министр передал мне эти предложения.
Насколько я понимаю теперь ваш план, вы хотите создать во Франции такую организацию, которая отличалась бы в той мере, в какой это возможно, от уже существующей тайной англо-французской организации. Первая цель этого проекта состоит в том, чтобы в назначенный срок организовать восстание французского народа в национальном масштабе. Вы просите, чтобы правительство Его Величества помогло вам осуществить эту цель путем организации специальной связи с Францией.
Я могу вас теперь информировать, что правительство Его Величества в Соединенном Королевстве считает чрезвычайно важным, чтобы во Франции была но возможности создана организация в национальном масштабе, имеющая целью достижение единства в сопротивлении общему врагу и освобождение Франции от оккупантов. Однако правительство Его Величества должно иметь возможность свободно продолжать сотрудничество со всеми французами, желающими помогать общему делу. Кроме того, правительство Его Величества согласно с тем, чтобы намечаемая вами организация была французской и чтобы, по крайней мере сейчас, ее руководящий центр находился вне пределов самой Франции.
С другой стороны, принимая во внимание политическую установку, провозглашенную правительством Его Величества, согласно которой французский народ должен сам свободно избрать для себя тот режим, который он предпочитает иметь после войны, правительство Его Величества не может поддержать политическую пропаганду, имеющую целью обеспечить после войны установление во Франции какой-либо формы правления или выдвижение каких бы то ни было лиц в качестве правителей. Более того, правительство Его Величества полагает - и я уверен, что вы согласитесь с этим, - что деятельность задуманной вами организации должна быть согласована с основными стратегическими планами войны в широком масштабе и учитываться союзным верховным командованием наравне с деятельностью подобных организаций в других европейских странах.
Поэтому правительство Его Величества будет радо помочь вам в ваших усилиях по созданию национальной организации во Франции с указанной выше задачей при условии, однако, что цели организации будут ограничены положениями, изложенными в третьем абзаце настоящего письма, и условиями, содержащимися в его четвертом абзаце.
Наконец, правительство Его Величества будет радо оказывать вам всяческую помощь и делать все, что в его силах, для установления связи с Францией. Как вам известно, Дальтон ведает у нас распределением имеющихся ограниченных средств между английскими и союзными службами, то есть организацией подрывной деятельности, которую нельзя смешивать с разведкой. В этом отношении он действует в соответствии с политикой, выработанной верховным командованием.
Правительство Его Величества надеется, что сотрудничество между организацией Дальтона и вашей новой организацией будет столь же успешным, как и уже существующее сотрудничество между его службами и службами, имеющимися в настоящее время у вас.
Вы согласитесь, я уверен, что вопросы, касающиеся подрывной деятельности и подобные тому, который рассматривается здесь, весьма желательно обсуждать с непосредственно заинтересованными людьми, и я надеюсь, что ваши офицеры и вы сами впредь будете решать такого рода вопросы только с Дальтоном и его офицерами. К премьер-министру или ко мне необходимо обращаться лишь в случае возникновения серьезных политических разногласий.
Искренне ваш.
Письмо начальника штаба военного кабинета и английского министра обороны генерала Исмея генералу де Голлю, в Лондон
(Перевод)
Лондон, 27 ноября 1941
Дорогой генерал!
Вместе с письмом от 7 октября вы направили мне для сведения премьер-министра и начальников штабов записку о возможности участия вооруженных сил "Свободной Франции" в британском наступлении в Ливии, а также письмо по этому же вопросу для генерала Окинлека.
Ваша записка при первой же возможности была вручена начальникам штабов, которые отнеслись очень положительно к вашим предложениям. Однако они считают, что вопрос о том, возможно ли участие вооруженных сил "Свободной Франции" в предстоящем наступлении', должен, конечно, решать главнокомандующий на Среднем Востоке; вследствие этого они дали указание направить копию вашей записки генералу Окинлеку с просьбой, чтобы он телеграфировал свои замечания и указания.
Это было сделано, и мы только что получили ответную телеграмму по этому поводу. Верховное командование в Каире заявляет, что все подготовительные мероприятия к наступлению были проведены еще до получения им вашего письма и даже до того, как вы написали мне письмо от 7 октября. Оно добавляет, кроме того, что вооруженные силы "Свободной Франции" в Сирии разбросаны мелкими подразделениями по всей стране, что они совсем или почти не обучены действиям в составе дивизий или бригад и что вследствие этого, даже если бы удалось преодолеть все затруднения, связанные с изменением плана, все равно было бы невозможно своевременно сконцентрировать, экипировать и обучить эти войска для участия в нынешних операциях в Киренаике или даже в других операциях, которые могут начаться сразу же после этого.
Начальники штабов, а также, я уверен, и генерал Окинлек весьма сожалеют, что при сложившихся обстоятельствах участие "Свободной Франции" в киренаикских операциях ограничивается участием бомбардировочной авиагруппы и, может быть, операцией французских войск из района озера Чад; однако о своих намерениях в связи с этим последним пунктом генерал Окинлек нас не информировал.
Начальники штабов уверены, что генерал Окинлек вам очень признателен за ваше желание передать в его распоряжение войска под командованием генерала де Лармина и что он воспользуется первой же возможностью, чтобы разрешить этим свободным французам драться бок о бок с их английскими товарищами против вооруженных сил оси.
С наилучшими пожеланиями, искренне ваш.
Телеграмма генерала де Голля генералу Катру, в Бейрут
Лондон, 28 ноября 1941
Как я вам вчера телеграфировал, англичане отклоняют наши предложения об участии в наступательных операциях в Ливии.
Однако у меня есть основания думать, что, отказываясь от нашей помощи в масштабе войскового соединения, они вскоре могут оказаться вынужденными попросить у нас отдельные части. Им может, например, понадобиться для подкрепления наш Иностранный легион, или танки, или артиллерийский дивизион, как это уже было с нашей бомбардировочной авиагруппой и нашими парашютистами. Но они хотели бы иметь возможность включить эти части в английские соединения. Это то, что называется у них "держать нити" в своих руках.
Нет необходимости говорить, что я категорически против такого дробления. Наши генералы и наши штабы ни в чем не уступают английским. Мы решительно отказываемся позволить союзникам использовать наши средства, распыляя их. Настало время потребовать использования их в масштабе крупных соединений.
В том случае, если к вам обратятся с подобными предложениями, вы должны их отклонять. Мы пойдем в Ливию с крупным французским соединением, имеющим в своем составе по меньшей мере свою пехоту, свои танки, свою разведгруппу, свою артиллерию, свои средства связи, свои вспомогательные подразделения и находящимся под командованием французского генерала, а также располагающим своим штабом. Если наши английские союзники будут продолжать отказывать нам в этом минимуме, мы добьемся его от других союзников, которые в настоящее время ведут бои на огромном фронте и очень хотят, чтобы мы участвовали в их операциях.
Я прошу вас держать меня постоянно в курсе всех сообщений, которые будут вам сделаны по этому поводу английским командованием на Востоке. Я прошу вас также сообщить по секрету нашим офицерам, что так или иначе я найду для них возможность воевать с врагом.
Письмо генерала де Голля начальнику штаба военного кабинета и английского министра обороны генералу Исмею
Лондон, 28 ноября 1941
Уважаемый генерал!
Я получил вчера ваше письмо от 27 ноября, являющееся ответом на мое письмо от 7 октября. Вы сообщаете, что мое предложение об участии французских войск, находящихся на Востоке, в ливийских операциях не встретило согласия со стороны правительства Его Величества, кроме вопроса об участии в операциях группы бомбардировочной авиации.
В этих условиях мне остается только взять обратно все свои предложения относительно участия французских войск, находящихся на Востоке и в Африке, в операциях английских вооруженных сил - как теперешних в Ливии, так и в возможных в будущем в Западной Африке. Как я уже имел честь изложить в записке, приложенной к моему письму от 7 октября, эти операции, с точки зрения французов, представляют действительно единое целое как в политическом, так и в моральном отношении.