Страница:
умный и рыцарски честный солдат, имевший правильные тактические и
оперативные взгляды. Не обладая обширными техническими знаниями, он, однако,
был всегда готов без всякого предубеждения заняться рассмотрением новых
предложений и согласиться с ними, если только он мог убедиться в их \35\
целесообразности. Поэтому разрешать с ним вопросы, касающиеся развития
бронетанковых войск, было значительно легче, чем с другими представителями
ОКХ[8] .
Еще будучи начальником оперативного отдела генерального штаба, он
интересовался вопросами моторизации и создания бронетанковых войск; одну из
своих поездок в войска он специально посвятил изучению организации танковой
дивизии. Получив новое высокое назначение, Фрич продолжал проявлять большой
интерес к нашему делу. Характерной является следующая оценка. Я принес ему
на доклад материал по некоторым техническим вопросам. Он выразил сомнение в
правильности некоторых положений и сказал: "Вы должны знать, что все техники
лгут". Я ответил: "Разумеется, они часто лгут, но обычно это становится
известно другим через год-два после того, как они убедятся, что идеи этих
техников не могут быть осуществлены на практике. Тактики тоже лгут, но это
становится очевидным лишь после поражения, полученного в ближайшей войне, т.
е. слишком поздно".
Фрич по привычке задумчиво перенес монокль с одного глаза на другой и
сказал: "Пожалуй, вы правы".
Насколько сдержанным и почти застенчивым он бывал в присутствии
большого общества людей, настолько откровенным и доступным был среди друзей,
которым доверял.
В таких случаях обычно проявлялся его юмор, и он бывал до обаятельности
любезен.
Значительно тяжелее было работать с новым начальником генерального
штаба генералом Беком. Это был благородный человек старой школы с
уравновешенным, даже слишком уравновешенным характером, последователь
Мольтке, взглядами которого он и хотел руководствоваться при создании
генерального штаба \36\ третьей империи. О современной сложной технике он не
имел никакого представления.
Ввиду того, что на работу в генеральный штаб, особенно в качестве своих
ближайших помощников, он подбирал людей, придерживавшихся одинаковых с ним
взглядов, центральный аппарат армии со временем постепенно сам собой
превратился в реакционную клику, с которой чрезвычайно трудно было работать.
Бек выступал против наших планов организации бронетанковых войск, считая,
что танковые войска должны стать вспомогательным родом войск, способствующим
действиям пехоты, и придерживался мнения, что наибольшей единицей танковых
войск должна быть танковая бригада. Он считал, что идея создания танковых
дивизий нереальна.
С Беком мне преимущественно и приходилось вести борьбу по вопросам
формирования танковых дивизий и создания уставов для боевой подготовки
бронетанковых войск. В конце концов он согласился на создание двух танковых
дивизий, в то время как я настаивал на создании трех. Я с большим жаром
пытался доказать ему преимущества новых соединений, в особенности их
оперативную роль. Он же твердил мне одно: "Нет, нет, я об этом и слышать не
хочу. Вы слишком напористы". Он совершенно не верил моим докладам, в которых
я утверждал, что развитие радиотехники обеспечит управление танковыми
соединениями, несмотря на большую скорость танков.
Особенно был недоволен Бек уставными требованиями, что командиры всех
степеней обязаны находиться впереди своих войск.
"Как же они будут руководить боем, - говорил он, - не имея ни стола с
картами, ни телефона? Разве вы не читали Шлиффена?". То, что командир
дивизии может выдвинуться вперед настолько, что будет находиться там, где
его войска вступили в соприкосновение с противником, было свыше его
понимания.
Бек, вообще говоря, был человеком медлительным \37\ как в военном
отношении, так и в политическом. Повсюду, где бы только он ни появлялся, он
всегда оказывал какое-то парализующее влияние. В каждом новом деле он видел
трудности и был полон опасений. Для того, чтобы иметь о нем более полное
представление, следует добавить, что это он пропагандировал ведение боевых
действий методом подвижной обороны, которая упоминалась в наших уставах еще
до первой мировой войны под термином "сдерживающий бой". Бек ввел изучение
всей армией (вплоть до стрелкового отделения) "подвижной обороны" как одного
из видов боя. Понятие этого вида боя отличалось полной неясностью, и мне ни
разу не приходилось видеть, чтобы участники занятий на данную тему были
удовлетворены ими. После того как были созданы танковые дивизии, Фрич
прекратил изучение "подвижной обороны".
Весной 1934 г. было создано командование мотомеханизированных войск;
командующим ими был назначен генерал Лутц, а я - его начальником штаба.
Кроме того, генерал Лутц продолжал занимать должность инспектора
автомобильных войск и начальника отдела вооружения управления общих дел
военного министерства.
Приблизительно в это время Гитлер впервые встретился с Муссолини в
Венеции и остался как будто недовольным результатами этой встречи. После
своего возвращения Гитлер выступил с речью перед генералами вермахта и
руководителями партии и штурмовых отрядов. На руководителей штурмовых
отрядов речь Гитлера не произвела сильного впечатления. При выходе из зала
слышны были реплики такого рода: "Адольфу еще придется многому поучиться".
Отсюда я мог сделать заключение, что в самой партии существуют значительные
разногласия.
30 июня 1934 г. загадка была разгадана. Начальник штаба штурмовых
отрядов Рем и многие командиры штурмовых отрядов были расстреляны. Вместе с
ними были расстреляны многие ни в чем неповинные \38\ мужчины и женщины и,
как это стало теперь известно, лишь только потому, что они когда-то
выступали против партии. В числе расстрелянных оказались бывший военный
министр и рейхсканцлер генерал фон Шлейхер и его жена, а также один из его
сотрудников генерал фон Бредов. Попытка реабилитировать этих двух генералов
перед общественным мнением ни к чему не привела. Лишь престарелый
фельдмаршал фон Макензен заявил на состоявшемся в 1935 г. вечере памяти
Шлиффена, на котором присутствовали молодые и старые офицеры генерального
штаба, что честь Шлейхера и Бредова не была запятнана. Разъяснение Гитлера,
сделанное им по этому поводу в рейхстаге, не могло считаться
удовлетворительным. Тогда еще надеялись, что партия вскоре вылечится от
своих "детских болезней". Оглядываясь на прошлое, можно лишь выразить
сожаление, что тогдашнее руководство вермахта не проявило достаточной
настойчивости, чтобы добиться полного удовлетворения. Этим оно оказало бы
большую услугу себе, вермахту и всему немецкому народу.
2 августа 1934 г. Германия понесла тяжелую утрату: умер фельдмаршал фон
Гинденбург, оставив свой народ в состоянии внутреннего революционного
возбуждения, дальнейшее развитие которого нельзя было предвидеть. В этот
день я писал своей жене:
"Не стало больше нашего старого властелина. Все мы сильно опечалены
этой невозместимой утратой. Он был отцом для всего нашего народа и особенно
для вермахта, и эту тяжелую потерю мы сможем возместить лишь с большим
трудом и очень не скоро. Один факт существования Гинденбурга имел в глазах
иностранных государств больше веса, чем письменные договоры и красивые
слова. Он пользовался доверием всего мира. Мы, любившие и уважавшие его,
потеряли очень много... Завтра будем присягать Гитлеру. Присяга, чреватая
последствиями! Дай бог, чтобы обе стороны в одинаковой степени соблюдали эту
присягу на благо Германии. Что касается армии, то она приучена соблюдать
\39\ присягу. Пусть она с честью ее соблюдает... Ты права. Было бы намного
лучше, если бы представители различных организаций отложили по этому поводу
всякого рода торжества и вместо громких речей... приступили к скромной
работе по выполнению своего долга".
Эти строки, которые я писал 2 августа, характеризуют не только мое
личное настроение, но и господствовавшие в то время настроения многих моих
друзей, а также широких кругов нашего народа.
7 августа 1934 г. немецкие солдаты понесли своего фельдмаршала и рейхе
президента на кладбище Танненберга на вечный покой.
Последними словами Гитлера, адресованными Гинденбургу, были: "Мертвый
полководец, отныне твое место в Валгалле!"
Еще 1 августа рейхсканцлер и кабинет министров на основании закона о
предоставлении чрезвычайных полномочий правительству приняли решение о том,
чтобы в случае смерти Гинденбурга рейхспрезидентом являлся рейхсканцлер. Тем
самым 2 августа Адольф Гитлер стал одновременно главой государства и
верховным главнокомандующим вермахта. Так как он при этом сохранял должность
рейхсканцлера, то в его руках была сосредоточена вся верховная власть
государства. Диктатура Гитлера стала отныне почти неограниченной.
Наступил 1935 год, знаменательный тем, что в марте этого года Германия
получила военный суверенитет.
Каждый солдат радостно приветствовал это событие, означавшее отмену
позорных для Германии статей Версальского договора. На параде, проведенном в
день памяти героев в присутствии фельдмаршала Макензена, принимали участие
представители всех родов войск, в том числе и несколько батальонов недавно
созданных бронетанковых войск, правда, в основном \40\ не имевших
материальной части. При подготовке вначале хотели отстранить бронетанковые
войска от участия в параде, так как, по словам одного офицера генерального
штаба, "со своими короткими карабинами они не смогут выполнить команду
"на-караул". Несмотря на эти "веские" доводы, мне все же удалось добиться
участия бронетанковых подразделений в параде.
16 марта 1936 г. я был приглашен на вечернюю беседу к английскому
военному атташе. Незадолго до моего ухода из дома радио передало
правительственное сообщение о введении вновь всеобщей воинской повинности в
Германии. Беседа, которую я вел в тот вeчер с английским атташе и
присутствовавшим при этом моим знакомым офицером из Швеции, была чрезвычайно
оживленной. Оба эти офицера выразили полное понимание, когда я сказал, что
немецкая армия с удовлетворением встретила радостную весть о введении
всеобщей воинской повинности.
Теоретически мы поставили перед собой цель - сравняться в области
вооруженных сил с нашими хорошо вооруженными соседями. Практически же,
особенно в отношении бронетанковых войск, мы не могли даже и думать о том,
чтобы в ближайшее время иметь такое вооружение, которое хотя бы
приблизительно равнялось по количеству и качеству вооружению соседних
государств. Поэтому мы прежде всего пытались сравняться с ними в отношении
организационной структуры бронетанковых войск и управления ими.
Объединение наших немногочисленных бронетанковых сил в крупные
соединения - дивизии и объединение этих дивизий в корпус должно было
компенсировать недостаток в количественном отношении.
Прежде всего наши военные начальники должны - были убедиться в том, что
избранный нами путь является правильным, а план - осуществимым. С этой целью
созданное в июне 1934 г. командование \41\ мотомеханизированных войск решило
провести под руководством генерала Лутца летом 1935 г. четырехнедельные
учения для танковой дивизии, в которую были объединены все имевшиеся в то
время бронетанковые части и подразделения. Командиром этой учебной дивизии
был назначен генерал Вейхс. Части и подразделения дивизии были собраны в
учебном лагере Мюнстера, где с ними проводилась систематическая подготовка.
Основная задача в этот период состояла не в том, чтобы научить командиров
самостоятельно принимать решения и выполнять их, а в том, чтобы вообще
доказать возможность передвижения танковых соединений и ведения ими боевых
действий во взаимодействии с другими родами войск. Генералы Бломберг и Фрич
с большим интересом следили за этими учениями. Генерал Лутц пригласил
Гитлера присутствовать на учениях, однако пассивное сопротивление адъютанта
Гитлера помешало ему в этом.
Результаты учений оказались вполне удовлетворительными. Когда был
выпущен желтый аэростат как сигнал об окончании учений, генерал-полковник
Фрич шутливо заявил: "Теперь остается, чтобы на аэростате появилась надпись:
"Танки Гудериана - самые лучшие!".
Во главе вновь созданного управления бронетанковыми войсками был
поставлен генерал Лутц. Создание штаба танкового корпуса с нормальными
штатами встретило сопротивление со стороны начальника генерального штаба
сухопутных сил генерала Бека.
К 15 октября 1935 г. были сформированы три танковые дивизии: 1-я
танковая дивизия под командованием генерала Вейхса, расположенная в Веймаре;
2-я танковая дивизия под командованием полковника Гудериана, расположенная в
Вюрцбурге; 3-я танковая дивизия под командованием генерала Фессмана,
расположенная в Берлине.
В начале октября я покинул Берлин, чтобы сменить службу в центральном
аппарате на практическую \42\ работу в войсках. Я знал. что после назначения
генерала Лутца командование бронетанковыми войсками оказалось в надежных
руках. Однако приходилось считаться со все возрастающим противодействием со
стороны многих работников генерального штаба, и я сомневался, сможет ли
офицер, заменивший меня на посту начальника штаба бронетанковых войск,
устоять против их влияния. Было также сомнительно, окажется ли в состоянии
инспекция бронетанковых войск, которая имела задачу защищать интересы
бронетанковых войск в управлении общих дел сухопутных сил, осуществлять
дальнейшее развитие бронетанковых войск в том направлении, в каком это было
задумано нами ранее.
Как в командовании бронетанковыми войсками, так и в инспекции произошло
то, чего я опасался: командование пошло на уступки, удовлетворив пожелание
начальника генерального штаба в отношении создания танковых бригад,
предназначенных лишь для взаимодействия с пехотой. С этой целью уже в 1936
г. была создана 4-я танковая бригада в Штуттгарте. Удовлетворили также
пожелания командования кавалерии об усилении роли моторизованных частей и
вместо новых танковых дивизий сформировали три так называемые "легкие
дивизии", имевшие каждая два мотопехотных полка, разведывательный полк,
артиллерийский полк. танковый батальон и ряд других частей и подразделений.
В целях увеличения скорости передвижения танкового батальона по шоссейным
дорогам предлагали погружать танки на грузовики со специальными прицепами.
Это предложение было совершенно бесполезным, потому что на прицепы можно
было устанавливать только танки имевшихся тогда типов Т-1 и T-II, но не
танки типов Т-Ш и T-1V, которые должны были поступать на вооружение с 1938
г.
Помимо легких дивизий, были сформированы также четыре мотодивизии,
представлявшие собой обычные полностью моторизованные пехотные дивизии. Для
их моторизации потребовалось большое количество \43\ автомашин. Таким
образом был сформирован 14-й армейский корпус, состоявший из мотодивизий, и
15-й армейский корпус, состоявший из легких дивизий; три танковые дивизии,
подчинявшиеся управлению бронетанковых войск, вошли в состав 16-го
армейского корпуса. Все три корпуса были сведены в одну вновь созданную 4-ю
группу под командованием генерала Браухича, штаб которой находился в
Лейпциге. Штаб группы отвечал за обучение и комплектование указанных
соединений.
Прежний единый для всех бронетанковых войск розовый цвет окантовок был
отменен. Розовые окантовки остались только у личного состава танковых полков
и противотанковых дивизионов. Разведывательные батальоны танковых дивизий
имели сначала желтую, а затем коричневую окантовку. Пехотные полки и
мотоциклетные подразделения танковой дивизии имели зеленую окантовку,
кавалерийские полки легких дивизий - желтую, а мотопехотные полки -
по-прежнему белую. Естественно, что при таком положении в дела бронетанковых
войск вмешивались инспекции пехоты и кавалерии.
Я был чрезвычайно опечален подобным раздроблением бронетанковых и
моторизованных частей, но ничего не мог предпринять против факта, который
свидетельствовал о том, что развитие бронетанковых войск встало именно на
такой путь. Только позднее они начали, и то лишь частично, развиваться по
правильному пути.
Наши и без того ограниченные вспомогательные средства, необходимые для
решения задач в области моторизации, расходовались понапрасну из-за ошибок
организационного характера, допущенных другими родами войск. Так, например,
начальник управления общих дел сухопутных сил генерал Фромм приказал
моторизовать 14-е противотанковые роты пехотных полков. На мое возражение,
что было бы целесообразнее перевести эти роты, входящие в состав полков,
\44\ передвигающихся пешим строем, на конную тягу, Фромм ответил: "Пехоте
также нужно иметь несколько автомашин". Мое предложение вместо
противотанковых рот перевести на мехтягу тяжелые артиллерийские дивизионы
было отклонено. Эти тяжелые орудия так и остались на конной тяге, и во время
войны, особенно в России, они не могли справляться со своими задачами.
Производство гусеничных машин, нужных для вспомогательных
подразделений, входящих в состав танковых дивизий, все время осуществлялось
такими темпами, которые никак не могли удовлетворить нас.
Было ясно, что эффективность действий дивизии в значительной степени
зависит от того, как будут двигаться мотопехотные части, артиллерия, а также
другие части и подразделения дивизии. Были необходимы полугусеничные
легкобронированные машины для перевозки мотопехотных и саперных
подразделений и подразделений санитарной службы, самоходные установки для
артиллерийских и противотанковых дивизионов, а также танки различных
конструкций для разведывательных батальонов и батальонов связи. Обеспечение
танковых дивизий всеми этими видами техники никогда не было осуществлено
полностью. Несмотря на все растущую производственную мощность, наша
промышленность не в состоянии была удовлетворить громадный спрос вновь
создаваемых моторизованных соединений вермахта и войск СС, а также спрос
народного хозяйства, тоже нуждавшегося в автомашинах. Несмотря на все
предупреждения специалистов, верховное командование не хотело считаться ни с
какими ограничениями, а самолюбие Гитлера еще более способствовало
сохранению этой позиции верховным командованием. При описании военных
событий 1941 г. мы еще вернемся к данному вопросу.
Находясь со своей танковой дивизией в Вюрцбурге, я мог лишь между делом
заниматься всеми вышеуказанными вопросами. Основное внимание я уделял
вопросам боевой подготовки и комплектованию \45\ подразделений дивизий,
сформированных в различных частях страны. Зима 1935/36 г. прошла спокойно. В
Вюрцбурге я был хорошо принят как офицерами гарнизона, начальником которого
был тогда генерал Брандт, так и местными властями. Я поселился на
Белкштрассе в небольшом домике с великолепным видом на город, расположенный
в долине Майна.
Весной 1936 г. мы были поражены решением Гитлера оккупировать Рейнскую
область. Бронетанковые войска при этом не были использованы, так как
оккупация Рейна представляла собой в военном отношении не более как жест.
Правда, моя дивизия была поднята по тревоге и переброшена на учебный полигон
в Мюнзингене, но без танковой бригады, которая оставалась на месте во
избежание нежелательных осложнений. Через несколько недель вся дивизия
возвратилась обратно к месту своего постоянного расквартирования. 1 августа
того же года я получил звание генерал-майора. В маневрах, проведенных осенью
1936 г., принимал участие только 4-й танковый полк, расположенный в
Швейнфурте. Один-единственный танковый полк, участвовавший в маневрах в
составе пехотной дивизии, не мог, конечно, дать ясного представления о
боевых возможностях бронетанковых войск. На этих маневрах в числе гостей
присутствовал вернувшийся из восточной Азии генерал-полковник фон Сект; я
имел честь дать ему некоторые сведения о бронетанковых войсках, с которыми
ему не приходилось раньше сталкиваться. Затем мне пришлось выступить перед
приглашенными представителями прессы и ознакомить их с организацией и боевым
использованием нового рода войск.
1937 год прошел спокойно. Мы усердно занимались боевой подготовкой,
закончившейся маневрами в масштабе дивизии в учебном лагере Графенвер. По
поручению генерала Лутца я написал зимой 1936/37 г. книгу под названием
"Внимание! Танки!". В ней я изложил историю возникновения и развития танков,
а также свои взгляды в отношении основных принципов \46\ организации
бронетанковых войск Германии в будущем. Этой книгой я хотел разъяснить наши
взгляды более широкому кругу лиц, чего нельзя было сделать, идя только по
сухому служебному пути. Кроме того, я старался, освещая наши взгляды на
страницах военной печати, опровергать в своих статьях аргументы противников,
в которых я не имел недостатка.
В сжатом виде наши взгляды были изложены в моей статье, опубликованной
15 октября 1937 г. в военном журнале, являвшемся официальным органом
имперского союза германских офицеров. Ввиду того, что содержание этой статьи
дает полную картину борьбы мнений, ведшейся в тот период, ниже я привожу ее
полный текст.
Когда заходит речь о танковой атаке, не специалисты обычно представляют
себе стальные чудовища, появившиеся у Камбре и Амьена, о чем им приходилось
читать в корреспонденциях с театра военных действий. Им представляются
проволочные заграждения, прорванные, как будто они были сделаны из соломы,
раздавленные и смешанные с землей блиндажи и пулеметы, танки, утюжащие
окопы, шум их моторов, пламя, вырывающееся из выхлопных труб... Все это
породило так называемую "танкобоязнь", которую многие считали причиной
нашего поражения 8 августа 1918 г. Таким образом, одно из свойств танков,
причем далеко не самое важное, а именно их утюжащее действие,
рассматривается многими критиками как наиболее важное боевое свойство.
Основываясь на таком взгляде, они представляют себе танковую атаку как
наступление большого количества танков, двигающихся в сомкнутом строю в виде
крупных мишеней для противотанковых средств и артиллерии, имеющих почти
одинаковое \47\ направление движения и одинаковую скорость. Им
представляется, что все танки мчатся в сторону обороняющегося с тем, чтобы
по приказу своего командира раздавить противника даже в тех случаях, когда
движение происходит по труднопроходимой местности. Огневые возможности танка
оценивались чрезвычайно низко; находили, что танк является "слепым" и
"глухим"; отрицали возможность удержания танковыми войсками захваченной ими
местности.
Представители противоположной точки зрения считали, что танки якобы уже
не могут внезапно напасть на обороняющегося, что противотанковые средства и
артиллерия обороняющегося в состоянии и сражать танки при любых
обстоятельствах, что обороняющийся всегда находится именно там, где
наступают танки, что оптические приборы позволяют обороняющемуся вести
наблюдение даже в туман и сумерках и т. д. Основываясь на таком
представлении, наши критики пришли к выводу, что танковое наступление не
имеет никаких перспектив. Они решили, что бронетанковые войска необходимо
упразднить; как заявил один из критиков, через эпоху танков следует просто
перепрыгнуть. Тем самым они одним махом избавили бы себя от необходимости
думать об изменении тактики старых родов войск, чтобы спокойно вернуться к
тактике позиционной войны, применявшейся в 1914-1915 гг.
Но плохо прыгать в темноте, когда не знаешь, куда упадешь. До тех пор,
пока наши критики не укажут нам другой, лучший путь к достижению успеха в
наступлении, чем предложенное ими расформирование бронетанковых войск, мы
будем бороться за наши принципы, основанные на том, что именно танки при их
правильном использовании являются в настоящее время самым лучшим
наступательным средством при проведении наземных операций. Для того, чтобы
нарисовать более ясную картину перспектив танкового наступления, рассмотрим
наиболее существенные особенности танков. \48\
Броня. Танки любого типа, предназначенные для ведения боевых действий,
имеют защиту прежде всего от бронебойных пуль. Однако для борьбы с
противотанковыми орудиями и танками противника эта защита является
недостаточной. Поэтому предназначенные для этой цели танки так называемых
стран-победительниц в мировой войне, и прежде всего французские танки, имеют
более надежную защиту. Например, чтобы пробить броню французского танка 2С,
необходима пушка 75-мм калибра.
Если какая-либо армия использует для наступления в первом эшелоне
танки, имеющие надежную броню, которая защищает их от основной массы
противотанковой артиллерии противника, то успех ее действий, направленных
против этого самого опасного противотанкового оружия, будет гарантирован.
Тем самым рано или поздно будет обеспечен и успех действий, ведущихся против
пехоты и саперных частей противника. Этот успех может быть достигнут под
оперативные взгляды. Не обладая обширными техническими знаниями, он, однако,
был всегда готов без всякого предубеждения заняться рассмотрением новых
предложений и согласиться с ними, если только он мог убедиться в их \35\
целесообразности. Поэтому разрешать с ним вопросы, касающиеся развития
бронетанковых войск, было значительно легче, чем с другими представителями
ОКХ[8] .
Еще будучи начальником оперативного отдела генерального штаба, он
интересовался вопросами моторизации и создания бронетанковых войск; одну из
своих поездок в войска он специально посвятил изучению организации танковой
дивизии. Получив новое высокое назначение, Фрич продолжал проявлять большой
интерес к нашему делу. Характерной является следующая оценка. Я принес ему
на доклад материал по некоторым техническим вопросам. Он выразил сомнение в
правильности некоторых положений и сказал: "Вы должны знать, что все техники
лгут". Я ответил: "Разумеется, они часто лгут, но обычно это становится
известно другим через год-два после того, как они убедятся, что идеи этих
техников не могут быть осуществлены на практике. Тактики тоже лгут, но это
становится очевидным лишь после поражения, полученного в ближайшей войне, т.
е. слишком поздно".
Фрич по привычке задумчиво перенес монокль с одного глаза на другой и
сказал: "Пожалуй, вы правы".
Насколько сдержанным и почти застенчивым он бывал в присутствии
большого общества людей, настолько откровенным и доступным был среди друзей,
которым доверял.
В таких случаях обычно проявлялся его юмор, и он бывал до обаятельности
любезен.
Значительно тяжелее было работать с новым начальником генерального
штаба генералом Беком. Это был благородный человек старой школы с
уравновешенным, даже слишком уравновешенным характером, последователь
Мольтке, взглядами которого он и хотел руководствоваться при создании
генерального штаба \36\ третьей империи. О современной сложной технике он не
имел никакого представления.
Ввиду того, что на работу в генеральный штаб, особенно в качестве своих
ближайших помощников, он подбирал людей, придерживавшихся одинаковых с ним
взглядов, центральный аппарат армии со временем постепенно сам собой
превратился в реакционную клику, с которой чрезвычайно трудно было работать.
Бек выступал против наших планов организации бронетанковых войск, считая,
что танковые войска должны стать вспомогательным родом войск, способствующим
действиям пехоты, и придерживался мнения, что наибольшей единицей танковых
войск должна быть танковая бригада. Он считал, что идея создания танковых
дивизий нереальна.
С Беком мне преимущественно и приходилось вести борьбу по вопросам
формирования танковых дивизий и создания уставов для боевой подготовки
бронетанковых войск. В конце концов он согласился на создание двух танковых
дивизий, в то время как я настаивал на создании трех. Я с большим жаром
пытался доказать ему преимущества новых соединений, в особенности их
оперативную роль. Он же твердил мне одно: "Нет, нет, я об этом и слышать не
хочу. Вы слишком напористы". Он совершенно не верил моим докладам, в которых
я утверждал, что развитие радиотехники обеспечит управление танковыми
соединениями, несмотря на большую скорость танков.
Особенно был недоволен Бек уставными требованиями, что командиры всех
степеней обязаны находиться впереди своих войск.
"Как же они будут руководить боем, - говорил он, - не имея ни стола с
картами, ни телефона? Разве вы не читали Шлиффена?". То, что командир
дивизии может выдвинуться вперед настолько, что будет находиться там, где
его войска вступили в соприкосновение с противником, было свыше его
понимания.
Бек, вообще говоря, был человеком медлительным \37\ как в военном
отношении, так и в политическом. Повсюду, где бы только он ни появлялся, он
всегда оказывал какое-то парализующее влияние. В каждом новом деле он видел
трудности и был полон опасений. Для того, чтобы иметь о нем более полное
представление, следует добавить, что это он пропагандировал ведение боевых
действий методом подвижной обороны, которая упоминалась в наших уставах еще
до первой мировой войны под термином "сдерживающий бой". Бек ввел изучение
всей армией (вплоть до стрелкового отделения) "подвижной обороны" как одного
из видов боя. Понятие этого вида боя отличалось полной неясностью, и мне ни
разу не приходилось видеть, чтобы участники занятий на данную тему были
удовлетворены ими. После того как были созданы танковые дивизии, Фрич
прекратил изучение "подвижной обороны".
Весной 1934 г. было создано командование мотомеханизированных войск;
командующим ими был назначен генерал Лутц, а я - его начальником штаба.
Кроме того, генерал Лутц продолжал занимать должность инспектора
автомобильных войск и начальника отдела вооружения управления общих дел
военного министерства.
Приблизительно в это время Гитлер впервые встретился с Муссолини в
Венеции и остался как будто недовольным результатами этой встречи. После
своего возвращения Гитлер выступил с речью перед генералами вермахта и
руководителями партии и штурмовых отрядов. На руководителей штурмовых
отрядов речь Гитлера не произвела сильного впечатления. При выходе из зала
слышны были реплики такого рода: "Адольфу еще придется многому поучиться".
Отсюда я мог сделать заключение, что в самой партии существуют значительные
разногласия.
30 июня 1934 г. загадка была разгадана. Начальник штаба штурмовых
отрядов Рем и многие командиры штурмовых отрядов были расстреляны. Вместе с
ними были расстреляны многие ни в чем неповинные \38\ мужчины и женщины и,
как это стало теперь известно, лишь только потому, что они когда-то
выступали против партии. В числе расстрелянных оказались бывший военный
министр и рейхсканцлер генерал фон Шлейхер и его жена, а также один из его
сотрудников генерал фон Бредов. Попытка реабилитировать этих двух генералов
перед общественным мнением ни к чему не привела. Лишь престарелый
фельдмаршал фон Макензен заявил на состоявшемся в 1935 г. вечере памяти
Шлиффена, на котором присутствовали молодые и старые офицеры генерального
штаба, что честь Шлейхера и Бредова не была запятнана. Разъяснение Гитлера,
сделанное им по этому поводу в рейхстаге, не могло считаться
удовлетворительным. Тогда еще надеялись, что партия вскоре вылечится от
своих "детских болезней". Оглядываясь на прошлое, можно лишь выразить
сожаление, что тогдашнее руководство вермахта не проявило достаточной
настойчивости, чтобы добиться полного удовлетворения. Этим оно оказало бы
большую услугу себе, вермахту и всему немецкому народу.
2 августа 1934 г. Германия понесла тяжелую утрату: умер фельдмаршал фон
Гинденбург, оставив свой народ в состоянии внутреннего революционного
возбуждения, дальнейшее развитие которого нельзя было предвидеть. В этот
день я писал своей жене:
"Не стало больше нашего старого властелина. Все мы сильно опечалены
этой невозместимой утратой. Он был отцом для всего нашего народа и особенно
для вермахта, и эту тяжелую потерю мы сможем возместить лишь с большим
трудом и очень не скоро. Один факт существования Гинденбурга имел в глазах
иностранных государств больше веса, чем письменные договоры и красивые
слова. Он пользовался доверием всего мира. Мы, любившие и уважавшие его,
потеряли очень много... Завтра будем присягать Гитлеру. Присяга, чреватая
последствиями! Дай бог, чтобы обе стороны в одинаковой степени соблюдали эту
присягу на благо Германии. Что касается армии, то она приучена соблюдать
\39\ присягу. Пусть она с честью ее соблюдает... Ты права. Было бы намного
лучше, если бы представители различных организаций отложили по этому поводу
всякого рода торжества и вместо громких речей... приступили к скромной
работе по выполнению своего долга".
Эти строки, которые я писал 2 августа, характеризуют не только мое
личное настроение, но и господствовавшие в то время настроения многих моих
друзей, а также широких кругов нашего народа.
7 августа 1934 г. немецкие солдаты понесли своего фельдмаршала и рейхе
президента на кладбище Танненберга на вечный покой.
Последними словами Гитлера, адресованными Гинденбургу, были: "Мертвый
полководец, отныне твое место в Валгалле!"
Еще 1 августа рейхсканцлер и кабинет министров на основании закона о
предоставлении чрезвычайных полномочий правительству приняли решение о том,
чтобы в случае смерти Гинденбурга рейхспрезидентом являлся рейхсканцлер. Тем
самым 2 августа Адольф Гитлер стал одновременно главой государства и
верховным главнокомандующим вермахта. Так как он при этом сохранял должность
рейхсканцлера, то в его руках была сосредоточена вся верховная власть
государства. Диктатура Гитлера стала отныне почти неограниченной.
Наступил 1935 год, знаменательный тем, что в марте этого года Германия
получила военный суверенитет.
Каждый солдат радостно приветствовал это событие, означавшее отмену
позорных для Германии статей Версальского договора. На параде, проведенном в
день памяти героев в присутствии фельдмаршала Макензена, принимали участие
представители всех родов войск, в том числе и несколько батальонов недавно
созданных бронетанковых войск, правда, в основном \40\ не имевших
материальной части. При подготовке вначале хотели отстранить бронетанковые
войска от участия в параде, так как, по словам одного офицера генерального
штаба, "со своими короткими карабинами они не смогут выполнить команду
"на-караул". Несмотря на эти "веские" доводы, мне все же удалось добиться
участия бронетанковых подразделений в параде.
16 марта 1936 г. я был приглашен на вечернюю беседу к английскому
военному атташе. Незадолго до моего ухода из дома радио передало
правительственное сообщение о введении вновь всеобщей воинской повинности в
Германии. Беседа, которую я вел в тот вeчер с английским атташе и
присутствовавшим при этом моим знакомым офицером из Швеции, была чрезвычайно
оживленной. Оба эти офицера выразили полное понимание, когда я сказал, что
немецкая армия с удовлетворением встретила радостную весть о введении
всеобщей воинской повинности.
Теоретически мы поставили перед собой цель - сравняться в области
вооруженных сил с нашими хорошо вооруженными соседями. Практически же,
особенно в отношении бронетанковых войск, мы не могли даже и думать о том,
чтобы в ближайшее время иметь такое вооружение, которое хотя бы
приблизительно равнялось по количеству и качеству вооружению соседних
государств. Поэтому мы прежде всего пытались сравняться с ними в отношении
организационной структуры бронетанковых войск и управления ими.
Объединение наших немногочисленных бронетанковых сил в крупные
соединения - дивизии и объединение этих дивизий в корпус должно было
компенсировать недостаток в количественном отношении.
Прежде всего наши военные начальники должны - были убедиться в том, что
избранный нами путь является правильным, а план - осуществимым. С этой целью
созданное в июне 1934 г. командование \41\ мотомеханизированных войск решило
провести под руководством генерала Лутца летом 1935 г. четырехнедельные
учения для танковой дивизии, в которую были объединены все имевшиеся в то
время бронетанковые части и подразделения. Командиром этой учебной дивизии
был назначен генерал Вейхс. Части и подразделения дивизии были собраны в
учебном лагере Мюнстера, где с ними проводилась систематическая подготовка.
Основная задача в этот период состояла не в том, чтобы научить командиров
самостоятельно принимать решения и выполнять их, а в том, чтобы вообще
доказать возможность передвижения танковых соединений и ведения ими боевых
действий во взаимодействии с другими родами войск. Генералы Бломберг и Фрич
с большим интересом следили за этими учениями. Генерал Лутц пригласил
Гитлера присутствовать на учениях, однако пассивное сопротивление адъютанта
Гитлера помешало ему в этом.
Результаты учений оказались вполне удовлетворительными. Когда был
выпущен желтый аэростат как сигнал об окончании учений, генерал-полковник
Фрич шутливо заявил: "Теперь остается, чтобы на аэростате появилась надпись:
"Танки Гудериана - самые лучшие!".
Во главе вновь созданного управления бронетанковыми войсками был
поставлен генерал Лутц. Создание штаба танкового корпуса с нормальными
штатами встретило сопротивление со стороны начальника генерального штаба
сухопутных сил генерала Бека.
К 15 октября 1935 г. были сформированы три танковые дивизии: 1-я
танковая дивизия под командованием генерала Вейхса, расположенная в Веймаре;
2-я танковая дивизия под командованием полковника Гудериана, расположенная в
Вюрцбурге; 3-я танковая дивизия под командованием генерала Фессмана,
расположенная в Берлине.
В начале октября я покинул Берлин, чтобы сменить службу в центральном
аппарате на практическую \42\ работу в войсках. Я знал. что после назначения
генерала Лутца командование бронетанковыми войсками оказалось в надежных
руках. Однако приходилось считаться со все возрастающим противодействием со
стороны многих работников генерального штаба, и я сомневался, сможет ли
офицер, заменивший меня на посту начальника штаба бронетанковых войск,
устоять против их влияния. Было также сомнительно, окажется ли в состоянии
инспекция бронетанковых войск, которая имела задачу защищать интересы
бронетанковых войск в управлении общих дел сухопутных сил, осуществлять
дальнейшее развитие бронетанковых войск в том направлении, в каком это было
задумано нами ранее.
Как в командовании бронетанковыми войсками, так и в инспекции произошло
то, чего я опасался: командование пошло на уступки, удовлетворив пожелание
начальника генерального штаба в отношении создания танковых бригад,
предназначенных лишь для взаимодействия с пехотой. С этой целью уже в 1936
г. была создана 4-я танковая бригада в Штуттгарте. Удовлетворили также
пожелания командования кавалерии об усилении роли моторизованных частей и
вместо новых танковых дивизий сформировали три так называемые "легкие
дивизии", имевшие каждая два мотопехотных полка, разведывательный полк,
артиллерийский полк. танковый батальон и ряд других частей и подразделений.
В целях увеличения скорости передвижения танкового батальона по шоссейным
дорогам предлагали погружать танки на грузовики со специальными прицепами.
Это предложение было совершенно бесполезным, потому что на прицепы можно
было устанавливать только танки имевшихся тогда типов Т-1 и T-II, но не
танки типов Т-Ш и T-1V, которые должны были поступать на вооружение с 1938
г.
Помимо легких дивизий, были сформированы также четыре мотодивизии,
представлявшие собой обычные полностью моторизованные пехотные дивизии. Для
их моторизации потребовалось большое количество \43\ автомашин. Таким
образом был сформирован 14-й армейский корпус, состоявший из мотодивизий, и
15-й армейский корпус, состоявший из легких дивизий; три танковые дивизии,
подчинявшиеся управлению бронетанковых войск, вошли в состав 16-го
армейского корпуса. Все три корпуса были сведены в одну вновь созданную 4-ю
группу под командованием генерала Браухича, штаб которой находился в
Лейпциге. Штаб группы отвечал за обучение и комплектование указанных
соединений.
Прежний единый для всех бронетанковых войск розовый цвет окантовок был
отменен. Розовые окантовки остались только у личного состава танковых полков
и противотанковых дивизионов. Разведывательные батальоны танковых дивизий
имели сначала желтую, а затем коричневую окантовку. Пехотные полки и
мотоциклетные подразделения танковой дивизии имели зеленую окантовку,
кавалерийские полки легких дивизий - желтую, а мотопехотные полки -
по-прежнему белую. Естественно, что при таком положении в дела бронетанковых
войск вмешивались инспекции пехоты и кавалерии.
Я был чрезвычайно опечален подобным раздроблением бронетанковых и
моторизованных частей, но ничего не мог предпринять против факта, который
свидетельствовал о том, что развитие бронетанковых войск встало именно на
такой путь. Только позднее они начали, и то лишь частично, развиваться по
правильному пути.
Наши и без того ограниченные вспомогательные средства, необходимые для
решения задач в области моторизации, расходовались понапрасну из-за ошибок
организационного характера, допущенных другими родами войск. Так, например,
начальник управления общих дел сухопутных сил генерал Фромм приказал
моторизовать 14-е противотанковые роты пехотных полков. На мое возражение,
что было бы целесообразнее перевести эти роты, входящие в состав полков,
\44\ передвигающихся пешим строем, на конную тягу, Фромм ответил: "Пехоте
также нужно иметь несколько автомашин". Мое предложение вместо
противотанковых рот перевести на мехтягу тяжелые артиллерийские дивизионы
было отклонено. Эти тяжелые орудия так и остались на конной тяге, и во время
войны, особенно в России, они не могли справляться со своими задачами.
Производство гусеничных машин, нужных для вспомогательных
подразделений, входящих в состав танковых дивизий, все время осуществлялось
такими темпами, которые никак не могли удовлетворить нас.
Было ясно, что эффективность действий дивизии в значительной степени
зависит от того, как будут двигаться мотопехотные части, артиллерия, а также
другие части и подразделения дивизии. Были необходимы полугусеничные
легкобронированные машины для перевозки мотопехотных и саперных
подразделений и подразделений санитарной службы, самоходные установки для
артиллерийских и противотанковых дивизионов, а также танки различных
конструкций для разведывательных батальонов и батальонов связи. Обеспечение
танковых дивизий всеми этими видами техники никогда не было осуществлено
полностью. Несмотря на все растущую производственную мощность, наша
промышленность не в состоянии была удовлетворить громадный спрос вновь
создаваемых моторизованных соединений вермахта и войск СС, а также спрос
народного хозяйства, тоже нуждавшегося в автомашинах. Несмотря на все
предупреждения специалистов, верховное командование не хотело считаться ни с
какими ограничениями, а самолюбие Гитлера еще более способствовало
сохранению этой позиции верховным командованием. При описании военных
событий 1941 г. мы еще вернемся к данному вопросу.
Находясь со своей танковой дивизией в Вюрцбурге, я мог лишь между делом
заниматься всеми вышеуказанными вопросами. Основное внимание я уделял
вопросам боевой подготовки и комплектованию \45\ подразделений дивизий,
сформированных в различных частях страны. Зима 1935/36 г. прошла спокойно. В
Вюрцбурге я был хорошо принят как офицерами гарнизона, начальником которого
был тогда генерал Брандт, так и местными властями. Я поселился на
Белкштрассе в небольшом домике с великолепным видом на город, расположенный
в долине Майна.
Весной 1936 г. мы были поражены решением Гитлера оккупировать Рейнскую
область. Бронетанковые войска при этом не были использованы, так как
оккупация Рейна представляла собой в военном отношении не более как жест.
Правда, моя дивизия была поднята по тревоге и переброшена на учебный полигон
в Мюнзингене, но без танковой бригады, которая оставалась на месте во
избежание нежелательных осложнений. Через несколько недель вся дивизия
возвратилась обратно к месту своего постоянного расквартирования. 1 августа
того же года я получил звание генерал-майора. В маневрах, проведенных осенью
1936 г., принимал участие только 4-й танковый полк, расположенный в
Швейнфурте. Один-единственный танковый полк, участвовавший в маневрах в
составе пехотной дивизии, не мог, конечно, дать ясного представления о
боевых возможностях бронетанковых войск. На этих маневрах в числе гостей
присутствовал вернувшийся из восточной Азии генерал-полковник фон Сект; я
имел честь дать ему некоторые сведения о бронетанковых войсках, с которыми
ему не приходилось раньше сталкиваться. Затем мне пришлось выступить перед
приглашенными представителями прессы и ознакомить их с организацией и боевым
использованием нового рода войск.
1937 год прошел спокойно. Мы усердно занимались боевой подготовкой,
закончившейся маневрами в масштабе дивизии в учебном лагере Графенвер. По
поручению генерала Лутца я написал зимой 1936/37 г. книгу под названием
"Внимание! Танки!". В ней я изложил историю возникновения и развития танков,
а также свои взгляды в отношении основных принципов \46\ организации
бронетанковых войск Германии в будущем. Этой книгой я хотел разъяснить наши
взгляды более широкому кругу лиц, чего нельзя было сделать, идя только по
сухому служебному пути. Кроме того, я старался, освещая наши взгляды на
страницах военной печати, опровергать в своих статьях аргументы противников,
в которых я не имел недостатка.
В сжатом виде наши взгляды были изложены в моей статье, опубликованной
15 октября 1937 г. в военном журнале, являвшемся официальным органом
имперского союза германских офицеров. Ввиду того, что содержание этой статьи
дает полную картину борьбы мнений, ведшейся в тот период, ниже я привожу ее
полный текст.
Когда заходит речь о танковой атаке, не специалисты обычно представляют
себе стальные чудовища, появившиеся у Камбре и Амьена, о чем им приходилось
читать в корреспонденциях с театра военных действий. Им представляются
проволочные заграждения, прорванные, как будто они были сделаны из соломы,
раздавленные и смешанные с землей блиндажи и пулеметы, танки, утюжащие
окопы, шум их моторов, пламя, вырывающееся из выхлопных труб... Все это
породило так называемую "танкобоязнь", которую многие считали причиной
нашего поражения 8 августа 1918 г. Таким образом, одно из свойств танков,
причем далеко не самое важное, а именно их утюжащее действие,
рассматривается многими критиками как наиболее важное боевое свойство.
Основываясь на таком взгляде, они представляют себе танковую атаку как
наступление большого количества танков, двигающихся в сомкнутом строю в виде
крупных мишеней для противотанковых средств и артиллерии, имеющих почти
одинаковое \47\ направление движения и одинаковую скорость. Им
представляется, что все танки мчатся в сторону обороняющегося с тем, чтобы
по приказу своего командира раздавить противника даже в тех случаях, когда
движение происходит по труднопроходимой местности. Огневые возможности танка
оценивались чрезвычайно низко; находили, что танк является "слепым" и
"глухим"; отрицали возможность удержания танковыми войсками захваченной ими
местности.
Представители противоположной точки зрения считали, что танки якобы уже
не могут внезапно напасть на обороняющегося, что противотанковые средства и
артиллерия обороняющегося в состоянии и сражать танки при любых
обстоятельствах, что обороняющийся всегда находится именно там, где
наступают танки, что оптические приборы позволяют обороняющемуся вести
наблюдение даже в туман и сумерках и т. д. Основываясь на таком
представлении, наши критики пришли к выводу, что танковое наступление не
имеет никаких перспектив. Они решили, что бронетанковые войска необходимо
упразднить; как заявил один из критиков, через эпоху танков следует просто
перепрыгнуть. Тем самым они одним махом избавили бы себя от необходимости
думать об изменении тактики старых родов войск, чтобы спокойно вернуться к
тактике позиционной войны, применявшейся в 1914-1915 гг.
Но плохо прыгать в темноте, когда не знаешь, куда упадешь. До тех пор,
пока наши критики не укажут нам другой, лучший путь к достижению успеха в
наступлении, чем предложенное ими расформирование бронетанковых войск, мы
будем бороться за наши принципы, основанные на том, что именно танки при их
правильном использовании являются в настоящее время самым лучшим
наступательным средством при проведении наземных операций. Для того, чтобы
нарисовать более ясную картину перспектив танкового наступления, рассмотрим
наиболее существенные особенности танков. \48\
Броня. Танки любого типа, предназначенные для ведения боевых действий,
имеют защиту прежде всего от бронебойных пуль. Однако для борьбы с
противотанковыми орудиями и танками противника эта защита является
недостаточной. Поэтому предназначенные для этой цели танки так называемых
стран-победительниц в мировой войне, и прежде всего французские танки, имеют
более надежную защиту. Например, чтобы пробить броню французского танка 2С,
необходима пушка 75-мм калибра.
Если какая-либо армия использует для наступления в первом эшелоне
танки, имеющие надежную броню, которая защищает их от основной массы
противотанковой артиллерии противника, то успех ее действий, направленных
против этого самого опасного противотанкового оружия, будет гарантирован.
Тем самым рано или поздно будет обеспечен и успех действий, ведущихся против
пехоты и саперных частей противника. Этот успех может быть достигнут под