Иванов Алексей. Негромкий выстрел

- Политический смысл войны, с точки зрения интересов Антанты, -
продолжал Монкевиц, - в том, чтобы отрезать Турцию от центральных держав
коалицией дружественных нам народов. Но беда в том, что болгарский царь
Фердинанд - союзник Вильгельма, не прочь короноваться византийским
императором, а значит, принесет в новый, сильный Царьград немецкие порядки.
На румын, хранящих нейтралитет, вообще глупо надеяться - правители Румынии,
принадлежащие к захудалому германскому дому Гогенцоллерн - Зигмаринген,
всегда торговали оптом и в розницу своим народом, для них принципы и честь
такие же растяжимые понятия, как кошель на ярмарке... Однако вернемся к
болгарам. Наши умники-славянофилы бурно радуются сейчас: "Ура! Ура! Братья
болгары после разгрома турок во Фракии двигаются на Адрианополь и
Константинополь". А ведь радоваться рано. Плоды-то горькие для Сергея
Дмитриевича Сазонова. Вместо слабых турок получить на проливах верного
союзника германского императора - Фердинанда! Каково? Стоило ли помогать,
хотя и негласно?..
Соколов в задумчивости крутил гусарский ус. Ему, провинциалу,
ориентирующемуся в полной мере только в зигзагах австро-венгерской политики,
размышления вслух Монкевица были интересны. Однако он не разделял в них
проскальзывавшего недоброжелательства к позиции собственного отечества, хотя
и скрытого. Как истинный патриот, Соколов придерживался взгляда, внушенного
ему еще отцом, полковым врачом Тамбовского пехотного полка: "Если видишь
ошибку в большом деле - приложи силы, чтобы ее исправить, но не посмеивайся,
стоя в стороне".
По долгу службы в разведке он соприкасался с идеями социал-демократов
вообще и русских (особенно русских эмигрантов в Австро-Венгрии) в частности.
Эти идеи о крайней гнилости самодержавия, его никчемности и вредности для
нынешней России и ее народов нет-нет да и вспоминались ему, когда он видел
какие-либо безобразия в империи или слышал о них. Но теперь в рассуждениях
Монкевица он уловил не горечь от того, что благие порывы и надежды русской
дипломатии были извращены и преданы ее союзниками, нагло обмануты Германией
и Австрией, а некое злорадство постороннего человека, как будто и не
Монкевиц руководил всей агентурной разведкой Генерального штаба и,
следовательно, имел причастность, хотя и косвенную, к проведению большой
политики среди малых балканских государств...
Как истый разведчик и тонкий психолог, Монкевиц почувствовал, что в
душе Соколова зародилось какое-то противостояние его позициям, и он перевел
разговор в сферу придворных интриг и сплетен, на которые был большой охотник
и мастер. Заодно он решил проинструктировать Соколова перед приемом у царя,
чтобы киевский провинциал не сделал бестактности или неловкости при дворе.
- Милый полковник, церемониймейстер поставит нас в разных концах
шеренги. Если его величеству будет угодно оставить на доклад и вас после
представления ему, а об этом шла вчера речь у Жилинского*, то не забудьте
отдать свою визитную карточку генералу Спиридовичу, начальнику охраны его
величества.
______________
* Начальник российского Генштаба в описываемые времена.

- Меня однажды представили господину генералу в Киеве, - припомнил
Соколов.
- Вам теперь предстоит чаще общаться с ним, - отметил генерал и добавил
уважительно: - Это весьма любознательный человек во всем, что касается новых
революционных теорий, особенно террористических. Он время от времени
запрашивает наши делопроизводства о различных "новинках" в Европе, а заодно
проверяет через нашу секретную агентуру, как работают за границей господа из
политического сыска. Правда, наши офицеры брезгают якшаться с сыщиками
охранного отделения и не соглашаются даже писать на них доносы. Но вам
совершенно не возбраняется вступать с ними в контакт.
При этих словах генерала Соколов брезгливо поморщился, давая понять,
что он не собирается нарушать хорошие традиции армии, однако тут же счел
нужным загладить неловкость и спросил:
- И кого же он считает самыми опасными для самодержавия и империи?
- Безусловно, большевиков! Если в ваше поле зрения попадет кто-либо из
них, неважно - в России или эмиграции, вы можете доставить генералу
Спиридовичу величайшее удовольствие, если копию сообщения отправите ему.
Уверяю вас, не прогадаете...
И снова Соколова внутренне передернуло от того, что умный, заслуженный
генерал предлагал ему ради карьеры опуститься до уровня заурядного шпиона
охранки, к которой он испытывал отвращение, зная, какие авантюристы и
обманщики - типа Манасевича-Мануйлова - с ней сотрудничают.
Немногим спустя после упоминания Монкевицем о большевиках Соколов
вспомнил друга своего детства Мишу Сенина. Тот еще в Петербургском
технологическом институте, куда он поступил сразу же после окончания
гимназии, штудировал в тайном кружке труды немецкого экономиста Маркса и был
от них в крайнем и постоянном восторге. Теперь, спустя двадцать лет, друзья
детства изредка встречались, иногда откровенничали, и в одну из таких минут
Алексей узнал, что, став зрелым человеком, Сенин с марксистами не порвал, а,
наоборот, сделался одним из известных социал-демократических партийных
деятелей, хотя и работал инженером на текстильной фабрике Морозова. Он
совмещал службу в фабричной конторе с бурной и полной борьбы жизнью
большевистского агитатора. Помнится, старый приятель несколько раз пытался
просветить и самого Соколова, раскрывая смысл событий с точки зрения законов
классовой борьбы, открытой его кумиром Марксом. Алексей многое не понимал в
рассуждениях, однако он ощутил железную логику большевиков, их четкий и
стройный анализ положения страны и самых угнетенных слоев ее населения. В то
же время Соколов свято верил в догмы о защите веры, царя и отечества,
усвоенные им в кадетском корпусе и укрепившиеся за годы службы под
знаменами. Он твердо соблюдал присягу, отграничивая симпатию к рассуждениям
Михаила железным частоколом уставов и военных инструкций.
Он еще не осознал до конца, что идеи социал-демократов боролись в нем с
народническими устремлениями, столь сильными в среде российской
интеллигенции. Однако ясная логика мышления, привитая в стенах скромного
коричневого домика академии на Английской набережной, настойчиво заставляла
его вновь и вновь вспоминать выводы Михаила, особенно в трудные моменты
принятия оперативных решений.


15. Петербург, ноябрь 1912 года

Аудитория была мала - намного меньше той, к которой привык Кедрин,
выступая модным адвокатом в суде. Она была в десятки раз меньше собрания
первой Государственной думы, где он не единожды блистал депутатским
красноречием. Здесь было скромнее и - это он совершенно реально ощущал -
гораздо весомее. Каждое деловое слово, произнесенное в масонской ложе,
принималось к исполнению не только влиятельными людьми Петербурга,
собранными здесь, но через них проникало в правления банков и железных
дорог, просачивалось многозначительными слухами в салоны аристократии,
оборачивалось циркулярами высшему чиновничеству. Все сказанное здесь Великим
мастером и мастерами, предложенное подмастерьями и утвержденное высшими
степенями масонов, выходило в мир через тьму храмины отнюдь не мистикой, а
строжайшим законом, неукоснительным для исполнения всеми членами братства.
Вместе с посвящением в масоны любой брат давал страшную клятву кровью на
евангелии о молчаливом послушании и соблюдении полной и абсолютной тайны.
- Достопочтенные каменщики и кровельщики, - волнуясь, начал Кедрин, -
вы возложили на меня почетный и усладительный для души контакт с нашими
братьями в Европе. Имею честь почтительнейше преподнести вам плоды бесед
моих с великими зодчими Франции и Германии. О том, какая сила собралась в
нашем ордене, многажды говорили мне в Париже и Берлине, - излагал сладким
голосом Кедрин. - Хотя английские братья и сокрушенно вздыхают по поводу
того, что король Георг Пятый не пожелал до сих пор стать масоном, они
утешают себя тем, что вспоминают о покойном Эдуарде Седьмом, бывшем яром
каменщике и состоявшем в должности Великого мастера английских и шотландских
лож в продолжение 26 лет. Они возгордились и тем, что брат английского
короля принц Артур Коннаутский достиг высших степеней масонства.
Коронованными братьями являются также принц Генрих Нидерландский, король
норвежский, король датский, король греческий, король вюртембергский и
некоторые другие носители монархической идеи. Своим участием в ложах
"вольных каменщиков" они предохраняют свои троны от антимонархических
действий влиятельнейших братьев, которые горды тем, что заседают рядом с
владетельными особами. Но прежде чем осмелюсь вынести собственные суждения о
состоянии нашего братства за рубежами Российской империи и его готовности
помочь российским каменщикам заложить фундамент просвещенного и
добродетельного государства, в коем масонство будет не только движущей, но и
правительствующей силой, побуждаюсь сообщить о тех искусах, которые
претерпел согласно обычаям и конституциям масонства.
Кедрину надо было сделать разгон в своей речи перед тем, как излагать
самое наиважнейшее, к чему он пришел в результате своей поездки, и он решил
повитийствовать о том, каким проверкам подвергался он в сообществах
франкмасонов Европы, дабы в нем признали своего и по духу, и по обрядам
члены влиятельных тайных обществ Франции и Германии.
- Милостивые братья, - продолжал он. - Для распознания в постороннем
человеке члена вольнокаменщического ордена и определения его масонской
степени в Европе употребляют три способа: знак - для зрения, слово - для
слуха, прикосновение - для осязания. Ибо всякий член ордена имеет право
входа во все ложи мира. Поэтому, прибыв в Париж или Берлин, я требовал для
себя опознавательной ложи, дабы иметь возможность встретиться с великими
мастерами и общаться с ними. В мой искус после проверки знания всех знаков,
слов и прикосновений пройденных мною степеней входил и такой: предо мной
расстилали множество масонских ковров с символическими изображениями, из них
лишь часть была настоящей, или, как мы выражаемся, "справедливыми и
законными", а остальные - фальшивыми. Благодаря школе нашего любезного брата
обрядоначальника, - князь Бебутов сделал благодарственный знак, - я отобрал
все ковры, относящиеся к моей степени, и вышел победителем из этого
испытания. Я произвел семь знаков - земли, воды, удивления и ужаса, огня,
восторга, солнца и Андреевского креста. Я сделал четыре прикосновения,
произнес священное слово "Некаман", означающее призыв к отмщению врагам,
сказал четыре проходных слова. В ответ председатели главных лож Парижа и
Берлина сказали: "Братья, мы должны себя поздравить, что узнали одного из
наших собратьев". Предо мною, как признанным братом, отомкнулись двери лож,
посторонние вчера люди открывали свои сердца и даже финансовые счета
опознанному брату, оказывая мне помощь нравственную или материальную, смотря
по тому, в чем я нуждался...
Ехидный коллега Кедрина - Маргулиес - иронически хмыкнул при сообщении
о том, что братья Франции и Германии открывали Кедрину помимо сердец еще и
счета, но промолчал.
- Милостивые государи! - несколько успокаивая свое волнение привычным
адвокатским словечком, продолжал Кедрин. - Некоторые хулители высказывают
убеждение, что братство "вольных каменщиков" представляет собою великую
сплоченную организацию, которою двигает единый Всемирный Великий Мастер. К
нашему сожалению, бесчисленные факты многих лет доказывают, что это
утверждение не соответствует истине. Единство и трогательное сплочение
масонства существовали только в самые ранние годы его расцвета. Теперь же
всемирного масонства нет, оно раскололось на три вполне определенные и
разграниченные ветви, которые хотя и поддерживают перед внешним миром своих
братьев из соседних ветвей, но в достижении главной цели - управлять
политикой всех стран - еще не преуспели. Пока "вольные каменщики" смогли
анонимно проникнуть к кормилам власти только отдельных государств. В
монархических империях братья до известных пределов поощряют революционный
элемент, стараясь приготовить из него в будущем послушное себе
правительство.
Посмотрите на все перевороты последнего времени - все они обязаны
"Великому Востоку" - самой значительной ложе Франции. Мы видим один и тот же
план, один и тот же прием. Масонство открывает свои карты, когда все
подготовительные работы его закончены, и сразу бьет наверняка, а
правительства всегда бывают застигнуты врасплох.
Тут Кедрин взглянул на Альтшиллера, и тот ему ободряюще кивнул.
- Сейчас у нас, слава богу, 1912 год, - продолжал мастер. - К нашему
времени сколько уже примеров тому, как братья повсюду в мире добиваются
великой цели во славу Великого Зодчего Вселенной. И все это несмотря на
гнусные происки антимасонского общества, вопреки полицейским чинам, мерзкому
аббату Турмантену, который стал во Франции самым изощренным гонителем
"вольных каменщиков". Но сила масонства такова, что этому сумасшедшему
аббату не верят власти предержащие. Турмантен, к примеру, несколько раз
публиковал статьи, в которых документально доказывал, что среди младотурок
дирижерские пульты забрали в свои руки масоны. И что же? Аббату не верил
никто. Но султан был свергнут, младотурки приняли правление и тем
предотвратили еще худший исход - тогда бы в Турции разразилась беспощадная к
имущим революция.
Кедрин совсем уже оправился от волнения, он вытащил из кармана
сложенный журнал, адвокатским жестом поднял его над головой и продолжал:
- Проклятый аббат в этом гнусном листке "Ля франк-масонньери демаске"
осмелился 25 декабря 1907 года пророчествовать: "Дела в Португалии идут
скверно. (Кедрин читал свой прямой перевод с французского на русский. Он
учитывал, что в ложе собирались и не слишком грамотные фабриканты.) Братство
жаждет перемен. При приеме в ложе "Космос" Великого мастера Магальхеса Лима
выставлен был лозунг: "Низвержение монархии, необходимость республиканского
строя и установление республики"... И дальше, господа: "Если бы король
Португалии захотел внять... в особенности уроки истории, он немедленно
запретил бы в своем королевстве масонство и тайные общества. Под этим
условием он еще мог бы выпутаться из беды; но надо опасаться, что в более
или менее короткий срок дон Карлос, свергнутый, изгнанный или убитый, явится
новым доказательством могущества масонов".
- Могущество масонов не нуждается в доказательствах, - спокойно заметил
князь Бебутов.
- Милостивые государи, - воодушевился еще больше оратор. - Эту ужасную,
предательскую статью гнусный аббат дважды подчеркнул красным и синим
карандашами и отправил португальскому посланнику. Но есть провидение
Великого Зодчего Вселенной - посланник не дал себе, вероятно, труда ее
прочесть или не придал ей значения. Через два месяца король был убит, а в
настоящее время вся предсказанная Турмантеном программа блистательно
доведена до конца.
Вырождающиеся монархи и их маразматики царедворцы, - князь Бебутов при
этих словах недовольно насупился, и Кедрин решил смягчить остроту речи, -
заметьте, что самые достойнейшие из родовитых дворян лишены подобающих мест
у государственного руля, так вот, маразматики царедворцы вместе со своей
короной и головой теряют иногда и нашу собственность. Вспомним французскую
революцию или дни Парижской коммуны. Что было бы, если чернь смогла бы
дольше удержать власть? Какой пример остальным представителям низших
сословий?..
Господа и сотоварищи, - перешел к главной части своего доклада Кедрин.
- Грядут страшные времена - плебс разных стран, называющий себя
пролетариатом, успешно соединяется в союзы и партии, угрожающие самому
существованию нашего установленного порядка, нашей собственности и даже
нашей жизни. Более того, вожди социал-демократов создали известное вам и
отнюдь не тайное общество, называемое Интернационал. Этот Интернационал мнит
себя всемирным правительством рабочих и других неимущих, он покушается на
власть и установление так называемой социальной справедливости во всей
Европе. Даже матушка-Россия не избегла его нитей, которые связывают наших
социал-демократов с германскими, шведскими, австрийскими и другими
смутьянами. Слава богу, социалисты в России расколоты, а часть из них,
особенно социалисты-революционеры и меньшевики, стоит на весьма близких к
нам платформах и симпатизирует нашим братьям...
Кедрин имел в виду эсеров и некоторых меньшевиков. Говоря это, он
увидел, что угадал не самое больное место в душах братьев масонов, и уже не
сомневался, что поручение принца Генриха Прусского он выполнит "на ять".
- Особенно опасна для почтенных людей часть социал-демократов,
называемая большевиками. Это самая воинственная группа из всех
революционеров, и под воздействием своего лидера - Ульянова - она не
остановится на полпути, делая революцию, а доведет ее до конца, лишив
общество его самой деятельной основы - банкиров, фабрикантов, купцов, -
продолжал Кедрин под одобрительное постукивание молотков официалов. - В
Европе еще плохо и мало знают эту часть российских социал-демократов,
недооценивают ее связи со всеми левыми группировками европейских
социалистов. Между тем большевики, многие из которых, в том числе и Ульянов,
находятся сейчас в эмиграции в Австрии, Швейцарии и Франции, принесли с
собой в Европу заряд самой разрушительной энергии. Они опасны не только для
самодержавия, но и для всех власть имущих в европейских державах. Их призывы
могут поколебать положение тех признанных старых вождей социализма в Европе,
которые согласились на постепенное развитие общества, на уважение к
собственности и на мирную эволюцию, необходимую для достижения идеала между
правителями и подданными.
При этих словах в зале стало необычно тихо.
- Господа, - уверенно продолжал Кедрин, - германские братья масоны,
среди коих насчитывается и несколько социалистов, лишь формально действующих
в своей партии, но на деле блюдущих интересы нашего братства, равно как и
наши французские коллеги, познали значение ордена на земном шаре, а также и
трудности единения. Рознь отдельных ветвей масонства заключается главным
образом в различно трактуемых вопросах о боге и о степени вмешательства в
политику своих правительств. Но пора, - тут голос Кедрина поднялся до
пафоса, - оставить все наши разногласия по вопросам формы и существа обрядов
и вступить в политическое единство. Так называемый пролетариат соединяется.
Мы, власть имущие, должны также соединить свои ряды против покусителей на
нашу собственность и положение. Мы должны соединить усилия независимо от
партий, к которым принадлежим, независимо от государств, в которых держим
наше имущество и на языках которых мы говорим. В полной тайне и вооружась
именем бога, не жалея средств и сил, мы должны свергать монархии, ибо они
сильнее всех возбуждают народные революции, мы должны ставить наших
собратьев на власть и правление в наших общих интересах, а там, где народные
революции все же возгораются, всемерно препятствовать тому, чтобы плоды их
ускользали из наших рук.
Кедрин отпил воды, оглядел внимавших ему братьев и чутьем опытного
адвоката понял, что он может высказать безболезненно мысль, которую в иных
условиях сочли бы предельно дерзкой и крамольной, но теперь сделают хоругвью
и лозунгом борьбы.
- Наши братья масоны в Берлине просили передать членам ордена в
Петербурге, что спасти Россию от революции может лишь свержение самодержавия
и взятие власти членами масонского братства. Трон Николая Романова способно
поколебать в современных условиях только поражение в грядущей европейской
войне. Великий мастер германских лож его высочество принц Генрих дал мне
всяческие гарантии в том, что если в Европе вспыхнет война и Россия потерпит
в ней поражение, то рухнет только русский императорский трон. Гогенцоллерны
и распорядители германских финансов и промышленности, интересы коих выражает
масонство в Берлине, гарантируют нам сохранение порядка, необходимого для
имущих классов населения.
Жестко и цинично Кедрин снова повторил главные тезисы своего доклада,
по-видимому, сильно взволновавшего членов ордена:
- Итак, господа, я резюмирую важнейшие стороны своих переговоров в
Европе с братьями нашего ордена: во-первых, дабы успешно противостоять
соединенному нынешнему пролетариату в его стремлении к революции и лишении
нас всех прав и имущества, наиболее зрелые общественные силы в лице
европейского масонства должны сугубо объединиться. Тайно и успешно проникая
в ряды революционеров и разлагая их изнутри, только масоны способны свести
все революционные страсти к словесному кипению и разногласиям, которые
подточат здания социалистических партий.
Во-вторых, наиболее опасной язвой остается Россия, где после революции
1905 года в любой момент может вспыхнуть новый социалистический мятеж,
который, как пожар, пожрет нашу жизнь, имущество и права. Слабое
самодержавие, разложившийся двор Николая Кровавого не в силах предотвратить
катастрофу. В то же время элита российского класса хозяев - кадеты,
октябристы и другие, примыкающие к ним, недостаточно сильны, чтобы свалить
придворную камарилью и поставить страну на путь парламентарной монархии или
республики. Значит, мы должны приветствовать европейскую войну, которая
свалит династию Романовых и приведет нас к власти - во имя истины и Великого
Зодчего Вселенной! - закончил Кедрин обыденной масонской формулой свою речь
и трижды стукнул молотком о треугольный стол.
Внимательно оглядывая братьев, Кедрин только теперь заметил, что
высказанная им комиссия в пользу германских масонов была принята отнюдь не
единодушно. Некоторая часть братьев растерянно молчала, двое-трое из них
глядели на ритора явно осуждающе. Однако подавляющее большинство, в том
числе Великий мастер и почти все официалы, выслушали речь с величайшим
вниманием и явным одобрением. Кедрин быстро прикинул про себя, что братья,
отрицательно воспринявшие его постулаты, видно, относились к симпатизерам
английских интересов в России, и мысль об единении с Германской империей
должна была бросить в дрожь тех, кто представлял свои интересы только вкупе
с империей Британской... Зато глаза Альтшиллера и других господ, всегда
открыто проявлявших германофильские чувства, прямо-таки лучились. Именно
Альтшиллер первым поднял одобрительный стук своим молотком.
Командор ордена, видя несомненное одобрение речи Кедрина, взял на себя
публичное выражение признательности ему.
- Любезный брат наш, державший речь свою, воистине воплотил в ней
восьмой отдел устава "вольных каменщиков"! Это правило о должности братской
гласит: "В бесчисленной толпе существ, населяющих сию вселенную, ты признал
каменщиков братьями своими, не забывай никогда, что всякий каменщик, какого
бы исповедания христианского, какой бы страны или состояния ни был,
простирая тебе десницу свою, имеет права свои в твоей помощи и дружбе". Брат
Генрих, Великий мастер германского капитула, призвал нас на помощь, и помощь
нам самим в деяниях наших. Да поставим, братья, в цель истины нашей
замещение царства Романовых владычеством бога и справедливости, яко каждый
себе благосостояние добудет.
И вновь застучали молотки, принимая речь командора и благословляя
братьев всех степеней к неукоснительному исполнению столь важных и
многообещающих ее положений.


16. Царское Село, ноябрь 1912 года

...Специальный поезд замедлил свой бег, показалась платформа Царского
павильона в Царском Селе. Пассажиры стали застегивать шинели и надевать
портупеи. Когда вагоны остановились, негустая толпа господ офицеров и
чиновников вышла на площадь и расселась в специально присланные из дворца
коляски и кареты. Монкевиц и Соколов держались вместе.
Экипажи тронулись и последовали в сторону Большого дворца, любимого
местопребывания Екатерины II. Неподалеку от этого великолепного ансамбля,
построенного Растрелли, в парке за маленькими искусственными озерами,
полускрытая летом деревьями, а осенью и зимой окруженная черными голыми
стволами, возвышается постройка несколько более скромная - Александровский
дворец. Именно сюда заперлась от революции чета Романовых. Император и
императрица размещались в одном из дворцовых флигелей внизу, а их дети -
четыре великие княжны и цесаревич Алексей - на втором этаже над ними.
В средней части дворцового корпуса блистали парадные залы. Флигель,
симметричный царскому, был отведен для квартирования некоторых придворных
чинов.
Экипажи миновали Большой дворец и, спустившись с возвышенности,
проследовали через стройную колоннаду к парадному подъезду Александровского
дворца. Гардеробная и передние залы, уже заполненные царедворцами, с
прибытием новых гостей переполнились до краев. Несколько минут спустя они
выплеснули всю эту массу, позвякивающую орденами и сверкающую золотом шитья