Страница:
– У нас уже все готово, мы ждали, пока ты проснешься, – сказал Аластир, и Камдел еще больше возненавидел его вкрадчивый голос. – Если ты сейчас будешь сильно сопротивляться, сделаешь хуже сам себе. Поэтому лежи спокойно.
Саркин схватил Камдела и бросил на пол лицом вниз, да так сильно, что чуть не вышиб из него дух. Эви быстро привязал к кольцу его руки и отступил в сторону. Камдел посмотрел вверх и увидел Аластира, стоящего у изголовья в трех футах от него. Он держал руки на уровне плеч, вытянутые ладонями вперед. Аластир смотрел на Камдела, и в мерцающем свете фонарей казалось, что его глаза светятся. Как лорд ни старался, теперь он уже не мог отвести взгляд. Аластир буквально приковал его к себе, и Камдел чувствовал, как старик высасывает из него жизненные силы, истощая его каким-то загадочным, необъяснимым образом.
Затем Саркин опустился возле лорда на колени и начал стаскивать с него бриджи, расшнуровывая одежду, залезая руками в самые сокровенные места и лаская его тело. Он стал отчаянно сопротивляться, трепыхаясь как рыба на крючке, но Саркин оказался сильнее. Дрожа от страха, Камдел лежал почти голый и смотрел Аластиру в глаза, в то время как Саркин раздвинул в стороны его ноги и встал между ними на колени. Учитель затянул монотонную песнь на незнакомом языке, похожую на тихое ритмичное ворчание; все происходило так медленно и казалось таким ужасным.
Вдруг Камдел почувствовал, как руки Саркина коснулись его ягодиц. Тут он понял, что с ним хотят сделать и собрался закричать, но ни звука не сорвалось с его уст.
Серым влажным утром лагерь начал просыпаться, бойцы зевали и чертыхались, лошади будили друг друга и с храпом натягивали свои привязи. Стоя в карауле у ручья, Родри вложил свой меч в ножны и бросил на траву щит, ожидая, когда капитан освободит его от обязанностей часового. По другую сторону ручья находились весенние посевы пшеницы, которая уже начала наливаться золотом, предвещая хороший урожай. «Вот уже и лето, – думал Родри. – Это первое лето, которое я провожу в роли серебряного клинка».
Наконец капитан просигнализировал Родри, что тот может оставить свой пост. Родри вернулся в лагерь, положил щит возле своей походной скатки и направился к фургонам, чтобы дать коню немного овса и позавтракать самому. Остальные двадцать человек войска были уже там. Он занял очередь за едой; перед ним стоял Эдил, всадник с квадратным лицом, который был единственным человеком в войске, кто разговаривал с серебряными клинками.
– Доброе утро, Родри. Надо думать, ты не видел подползающих к нам врагов, или ты там всю ночь проспал?
– Ты думаешь, было бы легко уснуть под ваш дружный храп?
Эдил рассмеялся и похлопал его по плечу. Впереди у фургона втиснулся без очереди осанистый слуга лорда Гвивана, он пришел за завтраком для своего господина.
– Кстати, какое расстояние отделяет нас от крепости лорда Дейна? – спросил Родри.
– Около пятнадцати миль. Если снова не подведут лошади, запряженные в фургоны, к вечеру мы будем там.
– Как ты думаешь, мы увидим крепость осажденной?
– А что, ходят слухи? Будем надеяться, что это неправда.
Родри влился в войну в Аудглине в самом ее разгаре и поэтому еще не совсем разобрался, что же тут происходит. Насколько он понимал, лорд Дейн и некий лорд Лейнрид затеяли междоусобицу, явившуюся следствием давнишней ссоры. Каждый из двух лордов созвал всех своих союзников, чтобы сколотить как можно большую армию. Родри нанял Макли, союзник Дейна. Но так как Макли обещал Дейну только двадцать одного бойца, он сам остался дома и послал руководить войском своего сына, Гвивана. Родри постоянно снедало чувство стыда. Еще прошлым летом он сам руководил огромной армией; теперь он был просто серебряным клинком, которого наняли, чтобы кому-то другому не пришлось идти на войну.
Они спокойно покинули лагерь и уже через два часа после восхода солнца были в пути. Половина войска во главе со своими лордами неспешной иноходью шла впереди; в центре подпрыгивая на ухабах, ехали фургоны; остальные всадники образовывали тыл. Будучи серебряным клинком, Родри ехал в самом конце колонны и дышал пылью, поднимаемой всеми остальными. Он думал о Джилл и очень беспокоился, в достаточной ли безопасности она находится там, в крепости, среди оставшейся части войска и, если быть откровенным, с овдовевшим лордом. Ревность была постоянным спутником Родри, она снедала его особенно в те минуты, когда он вспоминал, какой же прекрасной была его Джилл. Когда они ехали вместе, Родри сразу же забывал о долгих неделях и месяцах разлуки, когда он не находил себе места при мысли, что она могла ему изменить.
Растянувшееся войско медленно прокладывало путь по низким холмам, поросшим деревьями и кустарником. Родри методично перебирал в уме всех оставшихся в крепости мужчин и задавал себе вопрос: мог ли кто-нибудь из них стать для нее искушением? Он считал неоспоримым тот факт, что, увидев Джилл, любой мужчина возжелал бы ее. Но возжелала ли кого-нибудь она? Вдруг прозвучал сигнал серебряного рожка, и все его черные думы в миг рассеялись. Он ненамеренно вскрикнул, поднялся на стремени и посмотрел вокруг. Впереди, на дороге, преграждая путь колонне, стояло вооруженное, готовое к бою войско.
– Впереди противник! – прокричал Гвиван. – К оружию!
Отвязав от седла щит и удобно устроив его на левой руке, Родри, работая коленями, заставил лошадь выйти из колонны и направил ее мимо фургонов вперед. Остальные делали то же самое, и походный строй превратился в кружащую беспорядочную толпу. Когда он добрался до первых рядов, раздался звук другого рожка, из-за холма вышло еще одно войско и отрезало им путь к отступлению. Родри начал подумывать, увидит ли он снова Джилл, верную ему или нет. Произнося себе под нос проклятия, он расчехлил находившееся под правой ногой копье. Неприятельское войско начало медленно продвигаться вперед.
– Гвиван! – закричал их предводитель. – Сдавайся, юный болван!
Лорд выступил на коне на несколько шагов вперед своих суровых, готовых в любую минуту к схватке людей. Родри подсчитал, что позади них стояло сорок человек, тридцать – впереди, и уже приготовился погибнуть в битве, если Гвиван откажется сдаваться.
– Хорошенько подумай, дружище! – закричал неприятельский предводитель. – Ведь эта война даже не в твоих интересах. У твоего отца будет возможность выкупить тебя и твою ораву. Я совершенно не заинтересован тебя убивать, просто мне нужно, чтобы ты сегодня не добрался до крепости Дейна. Нет никакого позора сдаваться при таком неравенстве сил, и, кроме того, мы можем пустить в ход деньги.
Стоящие позади него воины разразились дружным смехом.
– Все это хорошо, Инрик, – отозвался Гвиван. – Но что ты скажешь насчет лорда Дегвика?
– Его с нами нет. Даю тебе слово чести, что, пока ты под моей опекой, он тебя и пальцем не тронет.
Гвиван раздумывал так долго, что Родри уже начинал проклинать все на свете. Его жизнь висела на волоске, который мог оборваться в любую минуту в зависимости от хода междоусобиц тех людей, которых он даже не знал.
– Решено, – наконец ответил Гвиван. – Я принимаю ваши условия.
Родри облегченно вздохнул.
Находившееся в ожидании неприятельское войско медленно двинулось вперед и окружило их. Инрик встал у одного из фургонов и стал наблюдать, как сначала Гвиван, затем остальные подходили по одному и снимали с себя оружие. Родри шел в самом конце. Первым делом он забросил в фургон копье, затем нехотя вынул из ножен меч – прекрасное лезвие лучшей стали с рукояткой, выполненной в виде дракона Абервина. Эту вещь он любил почти так же, как свою Джилл, поэтому ему было очень больно с ней расставаться.
– Какой чудесный у тебя меч, серебряный клинок! – заметил Инрик. – Боевой трофей?
– Нет, мой господин. Это подарок человека, которому я служил верой и правдой.
Родри подумал о своем отце, который вручил ему этот дар.
– Должно быть, ты сражался как демон из преисподней, чтобы заслужить такой подарок.
Затем Инрик обратился к Гвивану, который сидел на коне с грустным выражением лица:
– Похоже, твой отец очень серьезно относится к своим обязательствам, раз он так сильно расщедрился, что нанял серебряного клинка.
Гвиван поджал губы.
– Конечно, не твоя вина в том, что твой папаша – ужасный скряга, – продолжал Инрик. – Надеюсь, он заплатит выкуп за своего парня?
– Мой отец – благородный господин, – зарычал Гвиван. – И он – не скряга.
– Просто он очень бережливый насчет денег, да?
Инрик буквально покатился от смеха, лицо Гвивана покраснело от стыда. Родри охватил ужас. Если его светлость не заплатит выкуп, Родри окажется едва ли в лучшем положении, чем крепостной крестьянин, и фактически станет собственностью Инрика, пока он не возместит долг.
Лорд Макли был в такой ярости, что все, кто находился в большом зале сразу же услышали новость. Сопровождаемый слегка взволнованным писарем и управляющим, он ходил взад и вперед, произнося проклятия в адрес Инрика, его клана и его дерзости. В углу стены стояла Джилл с кучкой служанок и смотрела на лорда – здоровенного мужчину, обладающего незаурядной силой несмотря на седину, покрывающую его голову. Он смял послание в массивном кулаке и потрясал им в сторону писаря, как будто бедняга не только прочитал, но и сам написал его.
– Какая наглость! – рычал Макли. – Схватить на дороге моего сына, пользуясь таким подлым приемом, а затем высмеивать меня как скрягу!
Он швырнул пергаментный свиток писарю, тот поймал его и отступил, чтобы оказаться вне пределов досягаемости рассвирепевшего господина. Макли продолжал:
– Читай, сукин сын, еще раз. О чем там говорится?
Писарь прокашлялся и разгладил послание.
И Макли снова принялся ходить взад и вперед. Управляющий повернулся к Джилл и сделал ей знак, чтобы она подошла и обратилась к лорду с просьбой. Но Джилл отрицательно покачала головой и вышла из зала. За ней последовала одна из служанок и взяла Джилл за руку.
– Что ты делаешь? – спросила Перра. – Почему ты не попросила?
– Потому что у меня самой хватит денег выкупить Родри. За все годы, которые я провела на дорогах, еще не один господин со мной так гнусно не обращался. И будь я проклята, если буду терпеть это сколь-нибудь дольше. Если бы я была менестрелем, то сочинила бы о Макли какие-нибудь дерзкие куплеты.
– Многие менестрели уже сочинили, но это не принесло никакой пользы.
Джилл спустилась к конюшням, где ей приходилось ночевать в свободном стойле рядом со своей лошадью. Конюх помог ей оседлать коня и рассказал, как добраться до крепости Инрика, что находилась в полутора днях пути.
– Будь осторожной, дорогая, – сказал он. – Сейчас повсюду шляется так много военных отрядов, как в «Жучке» блох.
– Хорошо. Не мог бы ты выделить немного овса для моего коня, или твой скупой господин изобьет тебя за это?
– Он не узнает. О такой славной лошади не грех хорошо позаботиться.
Рассвет, а именно так звали ее коня, как будто знал, что о нем говорят, он замотал головой, и его серебряная грива взметнулась над золотистой шеей. Этого «западного охотника» подарил ей Родри, когда он был еще в состоянии делать такие дорогие подарки тем, кто ему служил.
Джилл выехала, не потрудившись даже сказать Макли до свидания, и первую милю или две скакала галопом, чтобы крепость поскорее скрылась из виду. Выехав на широкий, заросший травой берег реки Лит, она замедлила темп, давая Рассвету немного остыть. Вдруг откуда ни возьмись появился ее старый приятель, серый гном и опасно уселся на луке седла.
– Мы едем забрать Родри, затем мы снова вернемся на большую дорогу, – сказала она ему. – Макли оказался свиньей.
Гном ухмыльнулся и одобрительно кивнул.
– Я очень надеюсь, что там с ним обращаются по-человечески. Ты был у него?
Гном живо кивнул, отвечая на оба вопроса.
– Знаешь, братишка, чего я никак не пойму? В венах Родри течет эльфийская кровь, но он тебя не видит.
Гном задумался, ковыряя пальцем в своих длинных, голубых зубах, затем неопределенно пожал плечами и исчез. Похоже, он тоже этого не понимал.
Дорога извивалась между холмами, местами отдаляясь от реки, когда воды уходили в глубокое ущелье, затем снова возвращалась к ней в долинах. По обе стороны дороги миля за милей простирались поросшие зеленью пастбища, раскинувшиеся между холмами. То там, то тут взгляд Джилл встречал стада белых коров со светло-коричневыми ушами, которые паслись под присмотром пастуха и двух огромных серых с белыми пятнами псов. К полудню Джилл обогнула большую излучину реки и увидела справа от дороги стаю ворон. Они то неуклюже ходили в высокой траве, то взлетали и, сделав круг, возвращались и что-то клевали.
Джилл предположила, что там лежит труп теленка, родившегося слишком слабым, не приспособленным к жизни, или даже тело коровы, которая заболела и умерла, прежде чем ее успел найти пастух. Но вдруг снова появился серый гном. Своими костлявыми пальчиками он схватил поводья и повернул лошадь, указывая Джилл в сторону стаи ворон.
– Ты хочешь, чтобы я подошла и взглянула?
Он взволнованно закивал.
Джилл привязала Рассвета к придорожному кусту и пошла за гномом. При их приближении вороны стаей взмыли в воздух, пронзительными криками выражая свой протест, и опустились на стоящее рядом дерево, не сводя со своей добычи глаз. В высокой траве лежал труп лошади с седлом и уздечкой, кожаные ремни глубоко врезались в раздувшееся тело. Джилл обошла вокруг, но так и не смогла понять, от чего же погибла лошадь, так сильно ее поклевали птицы. Седло и уздечка разожгли в ней любопытство. Если бы лошадь принадлежала войску и просто сломала ногу, бойцы, прежде чем прекратить ее страдания, забрали бы сбрую.
Задерживая дыхание, она подошла ближе и увидела, что уздечка была украшена серебром и самоцветами.
– О, боги! Кто же мог оставить такую сбрую?
Однако гном не слушал ее. Сосредоточенно сморщив свое маленькое, тощее личико, он что-то усердно искал в траве, раздвигая ее обоими руками и заглядывая в каждый уголок. Глядя на него, Джилл поняла, что до них здесь побывал кто-то еще, потому что вокруг лошади трава была примята, а кое-где даже вырвана. Она направилась к гному, но тут ее взгляд наткнулся на что-то золотистое. Джилл подняла с земли наручный браслет – полуцилиндр чистого золота, искусно выполненный в виде спиралей и розеточек. Хотя Джилл сама никогда не видела, чтобы кто-нибудь носил такие драгоценности, она слышала сказания о том, как давным-давно, в Начале Времен, такие вещи украшали великих ратников. Должно быть, это была фамильная реликвия, веками передававшаяся из поколения в поколение, и стоившая раз в двадцать дороже, чем золото, из которого она была сделана.
– Послушай, это и есть то, что ты искал?
Прищурив глаза, гном подошел к ней. Он потрогал браслет пальцем, понюхал его своим длинным носом, затем улыбнулся и запрыгал от радости.
– Очень хорошо. Мы возьмем его с собой.
Гном кивнул и исчез. Заворачивая браслет в запасную пару носков и упаковывая в дорожную сумку, Джилл размышляла: кто же убил лошадь и что случилось со всадником? Внезапно она почувствовала предупреждение Двуумера – холодную дрожь в спине, словно кто-то прикасался к ней мокрыми, скользкими пальцами. За всем этим крылось нечто опасное, нечто такое, чего она не понимала, но ощущала так же хорошо, как ощущала вонь разлагающейся лошади. В тот день она проехала еще довольно большое расстояние, прежде чем остановилась на ночлег. Ночью она почти не сомкнула глаз, находясь в полудреме и наблюдая за дорогой.
Той же ночью Невин остановился в небольшой гостинице, около сотни миль на запад от того места, где была Джилл. Последние две недели он провел, выслеживая Камдела, так как к нему явился один из духов, заключенных в Камень, и рассказал о краже. Обычно Невину не требовалось более четырех часов сна в сутки, поэтому в эту ночь он допоздна не ложился спать и размышлял об этой ужасной пропаже. Вдруг перед ним появился гном Джилл.
– Добрый вечер, братишка. А что, Джилл где-то рядом?
Гном отрицательно покачал головой, затем начал приплясывать, улыбаясь до ушей.
– Что это значит? Какие-то добрые вести?
Гном кивнул и стал изображать пантомиму, рисуя руками маленький круглый предмет и вглядываясь в него, как в магический кристалл.
– Боже мой! Ты имеешь в виду Великий Камень Запада?
Гном кивнул «да», затем изобразил, будто ищет и находит какую-то вещь.
– Вы нашли его? О, боже! Ты хочешь сказать, что он у Джилл?
Гном снова кивнул. На какое-то время в глазах Невина застыл ужас.
– Ты понимаешь, ведь это означает, что она в большой опасности? Те люди, которые похитили Камень, очень хотят его иметь. Они убьют ее, чтобы забрать вещь.
Маленькое создание широко открыло рот и издало хныкающий звук, что вообще-то было довольно трудно для дикого народца.
– Возвращайся к ней. При первых признаках опасности дашь мне об этом знать, понял?
Гном кивнул и исчез. В состоянии, настолько близком к панике, насколько позволял его дисциплинированный рассудок, Невин повернулся к наполненной углями жаровне, находящейся в углу комнаты. По взмаху его руки дух огня зажег угли. Невин стал внимательно всматриваться в красноватое свечение жаровни и сосредоточил мысли на Джилл.
Почти сразу же он увидел ее на берегу реки среди зеленых холмов. Она сидела, прислонившись спиной к дереву, и спала, сжимая в одной руке рукоятку меча. По крайней мере, она понимала, что находится в опасности, но Невин знал, что против такого врага бесполезно идти с мечом. А где же, черт возьми, Родри? Невин раздраженно переключил свои мысли и увидел его. Родри лежал, укрывшись своей накидкой, прямо на полу в переполненном бараке. Все находящиеся там с ним люди выглядели угрюмыми и посрамленными. Невин расширил фокус, мысленно вышел за двери барака и увидел вооруженных людей, охранявших помещение снаружи. Итак, в одном из боев Родри был взят в плен, Джилл путешествует по дорогам одна.
Невин так грязно выругался, что чуть не потерял изображение, но он вовремя удержал его и мысленно вернулся к Джилл. Сейчас было важным узнать: где она находится? Взяв саму Джилл в качестве отправной точки, Невин расширил картинку и окинул взглядом окрестности; наконец он понял, что она находится в центральной части провинции Ир Аудглин. Невин прервал видение и стал беспокойно мерить шагами комнату, составляя план действий. Он должен спешить. Он решил купить еще одну лошадь, с тем чтобы, распределяя свой вес по очереди между двух коней, он мог проделывать за день большее расстояние.
– Я должен успеть, – сказал он вслух. – И клянусь всеми богами, что успею, даже если мне придется загнать всех лошадей, которые попадутся мне в руки.
Все же, с каждой минутой страх Невина возрастал, потому что обладатель черного Двуумера, на совести которого лежала кража, должно быть, находился гораздо ближе к ней, чем он. Невин снова повернулся к жаровне и стал наблюдать за Джилл сквозь огонь.
Зеркало лежало на куске черного бархата, вышитого перевернутыми пентаграммами – зловещим символом тех, кто отвергал установленный природой порядок вещей. По обеим сторонам стояли свечи, свет которых фокусировался на искривленной поверхности. Рядом, склонившись над зеркалом, стоял на коленях Аластир и очень сожалел о том, что под рукой не было хорошего стола. Он никогда не видел Великий Камень Запада и поэтому не мог рассмотреть его в магическом кристалле привычным, простым способом. Он глубоко вздохнул и произнес зловещие имена властителей Шелухи и Кожуры. При этом он почувствовал, что духи собираются, но вне пределов досягаемости его рассудка.
– Покажите мне Камень, – прошипел он.
В центре зеркала появлялись и исчезали призрачные фигуры, но они никак не хотели складываться в единый, отчетливый образ. Как только Аластир ни проклинал духов, они убегали от него; и так продолжалось уже целый день.
– Нам нужна кровь, – сказал Аластир и поднял взгляд.
Саркин улыбнулся и направился в угол кухни, где сидел съежившийся от страха Камдел. Когда Саркин силой заставил лорда встать на ноги, тот жалобно захныкал, но ученик Аластира быстро успокоил его ударом по лицу.
– Мы не собираемся тебя убивать, – сказал он. – Может быть даже, тебе это понравится. Хочешь увидеть, малыш, как превосходно боль сочетается с блаженством?
Саркин подтащил примолкшего, опирающегося на него молодого лорда к зеркалу, встал у него за спиной и начал ласкать. В это время к ним подошел Эви с небольшим ножом для жертвоприношений. Аластир затянул ритуальную песнь, призывая тех духов, которые были более подвластны его воле. Перед ним материализовались три черных гнома с перекошенными лицами и один эльф с огромным ртом и кроваво-красными зубами.
Эви сделал надрез на тыльной части руки Камдела. Лорд застонал, и, когда закапала кровь, он оказался в объятиях Саркина. Уродливый дикий народец столпился вокруг, подставляя языки под красные капли. Хотя сама кровь не была для них питательным веществом, они всасывали тот живой магнетизм, который источала как кровь, так и сексуальное возбуждение Камдела. Постепенно неглубокая рана перестала кровоточить. Гномы протянули к Аластиру свои когтистые лапы.
– Нет, пока не покажите Камень. Потом будет еще.
Духи дематериализовались. Камдел дрожал всем телом, Саркин убрал его руку.
– Позже, – прошептал он своему любимчику на ухо, – мы повторим ритуал. В конце концов тебе начнет это нравиться, как бы ты не противился. Мы с тобой прекрасно провели вчерашнюю ночь.
Камдел посмотрел на Саркина, лицо лорда выражало нечто среднее между похотью и отвращением. Не обращая на них внимания, Аластир снова встал на колени перед зеркалом.
– Покажите мне Камень!
В отражающем свет зеркале забегали, закружились тени, и постепенно там воцарилась тьма. Аластир заулыбался, наклонился ближе, и вот тьма распалась на четкие формы: холмы под ночным небом, привязанную к дереву лошадь. Под деревом с мечом в руке прохаживался взад-вперед какой-то парень. Нет, это был не парень. Это была Джилл, девушка-воин, которая год назад нарушила его планы.
– Камень, – шептал он. – Где Камень?
Картинка устремилась вниз и остановилась на сумках, притороченных к седлу.
– Теперь покажите мне то место, где она находится.
Изображение замерцало, начало расширяться, чтобы охватить большее пространство, но вдруг вспыхнуло ярким, белым светом и исчезло. Ослепленный вспышкой Аластир чуть не упал на зеркало. Тут появился дикий народец, и по их испуганным лицам он догадался, что кто-то их прогнал. За этой девушкой наблюдал какой-то человек, обладающей огромной силой Двуумера. Аластир догадывался, кто этот человек.
– Магистр Эйси, – прошептал он.
Гномы кивнули, соглашаясь с ним, и исчезли. Аластир сел на корточки и подумал о том, что, быть может, было бы лучше бросить поиски Камня. Нет, он трудился долгие годы, подыскивая осведомителей, расставляя силки, затем он затратил много сил на то, чтобы околдовать Камдела и долгие недели, чтобы поддерживать его в таком состоянии. Нет, он не отступит, пока Камень не будет у него в руках. Кроме того, прошлым летом он видел Джилл собственной персоной, когда она сидела со своим знаменитым папашей в одной из таверн Элдифа. Иногда он думал о том, что ему просто выпала удача встретить ее; сейчас он был уверен, что властители Шелухи и Кожуры специально привели его в ту таверну. Итак, он видел Джилл, следовательно, он легко может рассмотреть ее в магическом кристалле, и Невин не сумеет это обнаружить. Он посмотрел на Саркина и встретил его взгляд.
Проспав четыре часа, Джилл проснулась и почувствовала себя ужасно разбитой и больной. Солнце уже взошло над горизонтом, и она пришла в ужас от своей медлительности. Даже Рассвет уже закончил щипать траву. Джилл дала ему овса и сам перекусила на скорую руку. День был ясный, солнечный, но ее почему-то знобило, будто у нее вот-вот начнется лихорадка. Джилл быстро собрала свои пожитки, и, когда Рассвет доел свой овес, они тронулись в путь.
В этот день дорога увела ее в сторону от реки. По мере того, как она не спеша ехала, подпрыгивая в седле, черная линия гор, отделявших Ир Аудглин от провинции Дальняя Долина, которая по-деверийски называлась Кум Пекл, становилась все ближе и ближе, как тучи на горизонте. К полудню, когда Джилл пересекала небольшую долину, она увидела впереди себя на дороге приближающееся облако пыли. Когда среди клубов пыли стали вырисовываться шесть вооруженных человек, она ослабила в ножнах свой меч, но всадники, заметив Джилл, приветливо замахали ей руками.
Саркин схватил Камдела и бросил на пол лицом вниз, да так сильно, что чуть не вышиб из него дух. Эви быстро привязал к кольцу его руки и отступил в сторону. Камдел посмотрел вверх и увидел Аластира, стоящего у изголовья в трех футах от него. Он держал руки на уровне плеч, вытянутые ладонями вперед. Аластир смотрел на Камдела, и в мерцающем свете фонарей казалось, что его глаза светятся. Как лорд ни старался, теперь он уже не мог отвести взгляд. Аластир буквально приковал его к себе, и Камдел чувствовал, как старик высасывает из него жизненные силы, истощая его каким-то загадочным, необъяснимым образом.
Затем Саркин опустился возле лорда на колени и начал стаскивать с него бриджи, расшнуровывая одежду, залезая руками в самые сокровенные места и лаская его тело. Он стал отчаянно сопротивляться, трепыхаясь как рыба на крючке, но Саркин оказался сильнее. Дрожа от страха, Камдел лежал почти голый и смотрел Аластиру в глаза, в то время как Саркин раздвинул в стороны его ноги и встал между ними на колени. Учитель затянул монотонную песнь на незнакомом языке, похожую на тихое ритмичное ворчание; все происходило так медленно и казалось таким ужасным.
Вдруг Камдел почувствовал, как руки Саркина коснулись его ягодиц. Тут он понял, что с ним хотят сделать и собрался закричать, но ни звука не сорвалось с его уст.
Серым влажным утром лагерь начал просыпаться, бойцы зевали и чертыхались, лошади будили друг друга и с храпом натягивали свои привязи. Стоя в карауле у ручья, Родри вложил свой меч в ножны и бросил на траву щит, ожидая, когда капитан освободит его от обязанностей часового. По другую сторону ручья находились весенние посевы пшеницы, которая уже начала наливаться золотом, предвещая хороший урожай. «Вот уже и лето, – думал Родри. – Это первое лето, которое я провожу в роли серебряного клинка».
Наконец капитан просигнализировал Родри, что тот может оставить свой пост. Родри вернулся в лагерь, положил щит возле своей походной скатки и направился к фургонам, чтобы дать коню немного овса и позавтракать самому. Остальные двадцать человек войска были уже там. Он занял очередь за едой; перед ним стоял Эдил, всадник с квадратным лицом, который был единственным человеком в войске, кто разговаривал с серебряными клинками.
– Доброе утро, Родри. Надо думать, ты не видел подползающих к нам врагов, или ты там всю ночь проспал?
– Ты думаешь, было бы легко уснуть под ваш дружный храп?
Эдил рассмеялся и похлопал его по плечу. Впереди у фургона втиснулся без очереди осанистый слуга лорда Гвивана, он пришел за завтраком для своего господина.
– Кстати, какое расстояние отделяет нас от крепости лорда Дейна? – спросил Родри.
– Около пятнадцати миль. Если снова не подведут лошади, запряженные в фургоны, к вечеру мы будем там.
– Как ты думаешь, мы увидим крепость осажденной?
– А что, ходят слухи? Будем надеяться, что это неправда.
Родри влился в войну в Аудглине в самом ее разгаре и поэтому еще не совсем разобрался, что же тут происходит. Насколько он понимал, лорд Дейн и некий лорд Лейнрид затеяли междоусобицу, явившуюся следствием давнишней ссоры. Каждый из двух лордов созвал всех своих союзников, чтобы сколотить как можно большую армию. Родри нанял Макли, союзник Дейна. Но так как Макли обещал Дейну только двадцать одного бойца, он сам остался дома и послал руководить войском своего сына, Гвивана. Родри постоянно снедало чувство стыда. Еще прошлым летом он сам руководил огромной армией; теперь он был просто серебряным клинком, которого наняли, чтобы кому-то другому не пришлось идти на войну.
Они спокойно покинули лагерь и уже через два часа после восхода солнца были в пути. Половина войска во главе со своими лордами неспешной иноходью шла впереди; в центре подпрыгивая на ухабах, ехали фургоны; остальные всадники образовывали тыл. Будучи серебряным клинком, Родри ехал в самом конце колонны и дышал пылью, поднимаемой всеми остальными. Он думал о Джилл и очень беспокоился, в достаточной ли безопасности она находится там, в крепости, среди оставшейся части войска и, если быть откровенным, с овдовевшим лордом. Ревность была постоянным спутником Родри, она снедала его особенно в те минуты, когда он вспоминал, какой же прекрасной была его Джилл. Когда они ехали вместе, Родри сразу же забывал о долгих неделях и месяцах разлуки, когда он не находил себе места при мысли, что она могла ему изменить.
Растянувшееся войско медленно прокладывало путь по низким холмам, поросшим деревьями и кустарником. Родри методично перебирал в уме всех оставшихся в крепости мужчин и задавал себе вопрос: мог ли кто-нибудь из них стать для нее искушением? Он считал неоспоримым тот факт, что, увидев Джилл, любой мужчина возжелал бы ее. Но возжелала ли кого-нибудь она? Вдруг прозвучал сигнал серебряного рожка, и все его черные думы в миг рассеялись. Он ненамеренно вскрикнул, поднялся на стремени и посмотрел вокруг. Впереди, на дороге, преграждая путь колонне, стояло вооруженное, готовое к бою войско.
– Впереди противник! – прокричал Гвиван. – К оружию!
Отвязав от седла щит и удобно устроив его на левой руке, Родри, работая коленями, заставил лошадь выйти из колонны и направил ее мимо фургонов вперед. Остальные делали то же самое, и походный строй превратился в кружащую беспорядочную толпу. Когда он добрался до первых рядов, раздался звук другого рожка, из-за холма вышло еще одно войско и отрезало им путь к отступлению. Родри начал подумывать, увидит ли он снова Джилл, верную ему или нет. Произнося себе под нос проклятия, он расчехлил находившееся под правой ногой копье. Неприятельское войско начало медленно продвигаться вперед.
– Гвиван! – закричал их предводитель. – Сдавайся, юный болван!
Лорд выступил на коне на несколько шагов вперед своих суровых, готовых в любую минуту к схватке людей. Родри подсчитал, что позади них стояло сорок человек, тридцать – впереди, и уже приготовился погибнуть в битве, если Гвиван откажется сдаваться.
– Хорошенько подумай, дружище! – закричал неприятельский предводитель. – Ведь эта война даже не в твоих интересах. У твоего отца будет возможность выкупить тебя и твою ораву. Я совершенно не заинтересован тебя убивать, просто мне нужно, чтобы ты сегодня не добрался до крепости Дейна. Нет никакого позора сдаваться при таком неравенстве сил, и, кроме того, мы можем пустить в ход деньги.
Стоящие позади него воины разразились дружным смехом.
– Все это хорошо, Инрик, – отозвался Гвиван. – Но что ты скажешь насчет лорда Дегвика?
– Его с нами нет. Даю тебе слово чести, что, пока ты под моей опекой, он тебя и пальцем не тронет.
Гвиван раздумывал так долго, что Родри уже начинал проклинать все на свете. Его жизнь висела на волоске, который мог оборваться в любую минуту в зависимости от хода междоусобиц тех людей, которых он даже не знал.
– Решено, – наконец ответил Гвиван. – Я принимаю ваши условия.
Родри облегченно вздохнул.
Находившееся в ожидании неприятельское войско медленно двинулось вперед и окружило их. Инрик встал у одного из фургонов и стал наблюдать, как сначала Гвиван, затем остальные подходили по одному и снимали с себя оружие. Родри шел в самом конце. Первым делом он забросил в фургон копье, затем нехотя вынул из ножен меч – прекрасное лезвие лучшей стали с рукояткой, выполненной в виде дракона Абервина. Эту вещь он любил почти так же, как свою Джилл, поэтому ему было очень больно с ней расставаться.
– Какой чудесный у тебя меч, серебряный клинок! – заметил Инрик. – Боевой трофей?
– Нет, мой господин. Это подарок человека, которому я служил верой и правдой.
Родри подумал о своем отце, который вручил ему этот дар.
– Должно быть, ты сражался как демон из преисподней, чтобы заслужить такой подарок.
Затем Инрик обратился к Гвивану, который сидел на коне с грустным выражением лица:
– Похоже, твой отец очень серьезно относится к своим обязательствам, раз он так сильно расщедрился, что нанял серебряного клинка.
Гвиван поджал губы.
– Конечно, не твоя вина в том, что твой папаша – ужасный скряга, – продолжал Инрик. – Надеюсь, он заплатит выкуп за своего парня?
– Мой отец – благородный господин, – зарычал Гвиван. – И он – не скряга.
– Просто он очень бережливый насчет денег, да?
Инрик буквально покатился от смеха, лицо Гвивана покраснело от стыда. Родри охватил ужас. Если его светлость не заплатит выкуп, Родри окажется едва ли в лучшем положении, чем крепостной крестьянин, и фактически станет собственностью Инрика, пока он не возместит долг.
Лорд Макли был в такой ярости, что все, кто находился в большом зале сразу же услышали новость. Сопровождаемый слегка взволнованным писарем и управляющим, он ходил взад и вперед, произнося проклятия в адрес Инрика, его клана и его дерзости. В углу стены стояла Джилл с кучкой служанок и смотрела на лорда – здоровенного мужчину, обладающего незаурядной силой несмотря на седину, покрывающую его голову. Он смял послание в массивном кулаке и потрясал им в сторону писаря, как будто бедняга не только прочитал, но и сам написал его.
– Какая наглость! – рычал Макли. – Схватить на дороге моего сына, пользуясь таким подлым приемом, а затем высмеивать меня как скрягу!
Он швырнул пергаментный свиток писарю, тот поймал его и отступил, чтобы оказаться вне пределов досягаемости рассвирепевшего господина. Макли продолжал:
– Читай, сукин сын, еще раз. О чем там говорится?
Писарь прокашлялся и разгладил послание.
– Эка наглость! – заревел Макли. – Они и в самом деле решили, что я буду платить полный выкуп за этого вонючего серебряного клинка? Они хотят надо мной посмеяться, и будь я проклят, если заплачу за него.
«Я знаю, что его светлость денег на ветер не бросает, крепко обнимая мешок с золотом, в то время как большинство мужчин предпочитают обнимать девиц. Но, несомненно, он очень любит своего сына и поэтому охотно поделится с нами своим богатством. Мы требуем за него два деверийских регалия, а также по одному регалию за каждого воина, включая серебряного клинка. Что касается слуг…»
И Макли снова принялся ходить взад и вперед. Управляющий повернулся к Джилл и сделал ей знак, чтобы она подошла и обратилась к лорду с просьбой. Но Джилл отрицательно покачала головой и вышла из зала. За ней последовала одна из служанок и взяла Джилл за руку.
– Что ты делаешь? – спросила Перра. – Почему ты не попросила?
– Потому что у меня самой хватит денег выкупить Родри. За все годы, которые я провела на дорогах, еще не один господин со мной так гнусно не обращался. И будь я проклята, если буду терпеть это сколь-нибудь дольше. Если бы я была менестрелем, то сочинила бы о Макли какие-нибудь дерзкие куплеты.
– Многие менестрели уже сочинили, но это не принесло никакой пользы.
Джилл спустилась к конюшням, где ей приходилось ночевать в свободном стойле рядом со своей лошадью. Конюх помог ей оседлать коня и рассказал, как добраться до крепости Инрика, что находилась в полутора днях пути.
– Будь осторожной, дорогая, – сказал он. – Сейчас повсюду шляется так много военных отрядов, как в «Жучке» блох.
– Хорошо. Не мог бы ты выделить немного овса для моего коня, или твой скупой господин изобьет тебя за это?
– Он не узнает. О такой славной лошади не грех хорошо позаботиться.
Рассвет, а именно так звали ее коня, как будто знал, что о нем говорят, он замотал головой, и его серебряная грива взметнулась над золотистой шеей. Этого «западного охотника» подарил ей Родри, когда он был еще в состоянии делать такие дорогие подарки тем, кто ему служил.
Джилл выехала, не потрудившись даже сказать Макли до свидания, и первую милю или две скакала галопом, чтобы крепость поскорее скрылась из виду. Выехав на широкий, заросший травой берег реки Лит, она замедлила темп, давая Рассвету немного остыть. Вдруг откуда ни возьмись появился ее старый приятель, серый гном и опасно уселся на луке седла.
– Мы едем забрать Родри, затем мы снова вернемся на большую дорогу, – сказала она ему. – Макли оказался свиньей.
Гном ухмыльнулся и одобрительно кивнул.
– Я очень надеюсь, что там с ним обращаются по-человечески. Ты был у него?
Гном живо кивнул, отвечая на оба вопроса.
– Знаешь, братишка, чего я никак не пойму? В венах Родри течет эльфийская кровь, но он тебя не видит.
Гном задумался, ковыряя пальцем в своих длинных, голубых зубах, затем неопределенно пожал плечами и исчез. Похоже, он тоже этого не понимал.
Дорога извивалась между холмами, местами отдаляясь от реки, когда воды уходили в глубокое ущелье, затем снова возвращалась к ней в долинах. По обе стороны дороги миля за милей простирались поросшие зеленью пастбища, раскинувшиеся между холмами. То там, то тут взгляд Джилл встречал стада белых коров со светло-коричневыми ушами, которые паслись под присмотром пастуха и двух огромных серых с белыми пятнами псов. К полудню Джилл обогнула большую излучину реки и увидела справа от дороги стаю ворон. Они то неуклюже ходили в высокой траве, то взлетали и, сделав круг, возвращались и что-то клевали.
Джилл предположила, что там лежит труп теленка, родившегося слишком слабым, не приспособленным к жизни, или даже тело коровы, которая заболела и умерла, прежде чем ее успел найти пастух. Но вдруг снова появился серый гном. Своими костлявыми пальчиками он схватил поводья и повернул лошадь, указывая Джилл в сторону стаи ворон.
– Ты хочешь, чтобы я подошла и взглянула?
Он взволнованно закивал.
Джилл привязала Рассвета к придорожному кусту и пошла за гномом. При их приближении вороны стаей взмыли в воздух, пронзительными криками выражая свой протест, и опустились на стоящее рядом дерево, не сводя со своей добычи глаз. В высокой траве лежал труп лошади с седлом и уздечкой, кожаные ремни глубоко врезались в раздувшееся тело. Джилл обошла вокруг, но так и не смогла понять, от чего же погибла лошадь, так сильно ее поклевали птицы. Седло и уздечка разожгли в ней любопытство. Если бы лошадь принадлежала войску и просто сломала ногу, бойцы, прежде чем прекратить ее страдания, забрали бы сбрую.
Задерживая дыхание, она подошла ближе и увидела, что уздечка была украшена серебром и самоцветами.
– О, боги! Кто же мог оставить такую сбрую?
Однако гном не слушал ее. Сосредоточенно сморщив свое маленькое, тощее личико, он что-то усердно искал в траве, раздвигая ее обоими руками и заглядывая в каждый уголок. Глядя на него, Джилл поняла, что до них здесь побывал кто-то еще, потому что вокруг лошади трава была примята, а кое-где даже вырвана. Она направилась к гному, но тут ее взгляд наткнулся на что-то золотистое. Джилл подняла с земли наручный браслет – полуцилиндр чистого золота, искусно выполненный в виде спиралей и розеточек. Хотя Джилл сама никогда не видела, чтобы кто-нибудь носил такие драгоценности, она слышала сказания о том, как давным-давно, в Начале Времен, такие вещи украшали великих ратников. Должно быть, это была фамильная реликвия, веками передававшаяся из поколения в поколение, и стоившая раз в двадцать дороже, чем золото, из которого она была сделана.
– Послушай, это и есть то, что ты искал?
Прищурив глаза, гном подошел к ней. Он потрогал браслет пальцем, понюхал его своим длинным носом, затем улыбнулся и запрыгал от радости.
– Очень хорошо. Мы возьмем его с собой.
Гном кивнул и исчез. Заворачивая браслет в запасную пару носков и упаковывая в дорожную сумку, Джилл размышляла: кто же убил лошадь и что случилось со всадником? Внезапно она почувствовала предупреждение Двуумера – холодную дрожь в спине, словно кто-то прикасался к ней мокрыми, скользкими пальцами. За всем этим крылось нечто опасное, нечто такое, чего она не понимала, но ощущала так же хорошо, как ощущала вонь разлагающейся лошади. В тот день она проехала еще довольно большое расстояние, прежде чем остановилась на ночлег. Ночью она почти не сомкнула глаз, находясь в полудреме и наблюдая за дорогой.
Той же ночью Невин остановился в небольшой гостинице, около сотни миль на запад от того места, где была Джилл. Последние две недели он провел, выслеживая Камдела, так как к нему явился один из духов, заключенных в Камень, и рассказал о краже. Обычно Невину не требовалось более четырех часов сна в сутки, поэтому в эту ночь он допоздна не ложился спать и размышлял об этой ужасной пропаже. Вдруг перед ним появился гном Джилл.
– Добрый вечер, братишка. А что, Джилл где-то рядом?
Гном отрицательно покачал головой, затем начал приплясывать, улыбаясь до ушей.
– Что это значит? Какие-то добрые вести?
Гном кивнул и стал изображать пантомиму, рисуя руками маленький круглый предмет и вглядываясь в него, как в магический кристалл.
– Боже мой! Ты имеешь в виду Великий Камень Запада?
Гном кивнул «да», затем изобразил, будто ищет и находит какую-то вещь.
– Вы нашли его? О, боже! Ты хочешь сказать, что он у Джилл?
Гном снова кивнул. На какое-то время в глазах Невина застыл ужас.
– Ты понимаешь, ведь это означает, что она в большой опасности? Те люди, которые похитили Камень, очень хотят его иметь. Они убьют ее, чтобы забрать вещь.
Маленькое создание широко открыло рот и издало хныкающий звук, что вообще-то было довольно трудно для дикого народца.
– Возвращайся к ней. При первых признаках опасности дашь мне об этом знать, понял?
Гном кивнул и исчез. В состоянии, настолько близком к панике, насколько позволял его дисциплинированный рассудок, Невин повернулся к наполненной углями жаровне, находящейся в углу комнаты. По взмаху его руки дух огня зажег угли. Невин стал внимательно всматриваться в красноватое свечение жаровни и сосредоточил мысли на Джилл.
Почти сразу же он увидел ее на берегу реки среди зеленых холмов. Она сидела, прислонившись спиной к дереву, и спала, сжимая в одной руке рукоятку меча. По крайней мере, она понимала, что находится в опасности, но Невин знал, что против такого врага бесполезно идти с мечом. А где же, черт возьми, Родри? Невин раздраженно переключил свои мысли и увидел его. Родри лежал, укрывшись своей накидкой, прямо на полу в переполненном бараке. Все находящиеся там с ним люди выглядели угрюмыми и посрамленными. Невин расширил фокус, мысленно вышел за двери барака и увидел вооруженных людей, охранявших помещение снаружи. Итак, в одном из боев Родри был взят в плен, Джилл путешествует по дорогам одна.
Невин так грязно выругался, что чуть не потерял изображение, но он вовремя удержал его и мысленно вернулся к Джилл. Сейчас было важным узнать: где она находится? Взяв саму Джилл в качестве отправной точки, Невин расширил картинку и окинул взглядом окрестности; наконец он понял, что она находится в центральной части провинции Ир Аудглин. Невин прервал видение и стал беспокойно мерить шагами комнату, составляя план действий. Он должен спешить. Он решил купить еще одну лошадь, с тем чтобы, распределяя свой вес по очереди между двух коней, он мог проделывать за день большее расстояние.
– Я должен успеть, – сказал он вслух. – И клянусь всеми богами, что успею, даже если мне придется загнать всех лошадей, которые попадутся мне в руки.
Все же, с каждой минутой страх Невина возрастал, потому что обладатель черного Двуумера, на совести которого лежала кража, должно быть, находился гораздо ближе к ней, чем он. Невин снова повернулся к жаровне и стал наблюдать за Джилл сквозь огонь.
Зеркало лежало на куске черного бархата, вышитого перевернутыми пентаграммами – зловещим символом тех, кто отвергал установленный природой порядок вещей. По обеим сторонам стояли свечи, свет которых фокусировался на искривленной поверхности. Рядом, склонившись над зеркалом, стоял на коленях Аластир и очень сожалел о том, что под рукой не было хорошего стола. Он никогда не видел Великий Камень Запада и поэтому не мог рассмотреть его в магическом кристалле привычным, простым способом. Он глубоко вздохнул и произнес зловещие имена властителей Шелухи и Кожуры. При этом он почувствовал, что духи собираются, но вне пределов досягаемости его рассудка.
– Покажите мне Камень, – прошипел он.
В центре зеркала появлялись и исчезали призрачные фигуры, но они никак не хотели складываться в единый, отчетливый образ. Как только Аластир ни проклинал духов, они убегали от него; и так продолжалось уже целый день.
– Нам нужна кровь, – сказал Аластир и поднял взгляд.
Саркин улыбнулся и направился в угол кухни, где сидел съежившийся от страха Камдел. Когда Саркин силой заставил лорда встать на ноги, тот жалобно захныкал, но ученик Аластира быстро успокоил его ударом по лицу.
– Мы не собираемся тебя убивать, – сказал он. – Может быть даже, тебе это понравится. Хочешь увидеть, малыш, как превосходно боль сочетается с блаженством?
Саркин подтащил примолкшего, опирающегося на него молодого лорда к зеркалу, встал у него за спиной и начал ласкать. В это время к ним подошел Эви с небольшим ножом для жертвоприношений. Аластир затянул ритуальную песнь, призывая тех духов, которые были более подвластны его воле. Перед ним материализовались три черных гнома с перекошенными лицами и один эльф с огромным ртом и кроваво-красными зубами.
Эви сделал надрез на тыльной части руки Камдела. Лорд застонал, и, когда закапала кровь, он оказался в объятиях Саркина. Уродливый дикий народец столпился вокруг, подставляя языки под красные капли. Хотя сама кровь не была для них питательным веществом, они всасывали тот живой магнетизм, который источала как кровь, так и сексуальное возбуждение Камдела. Постепенно неглубокая рана перестала кровоточить. Гномы протянули к Аластиру свои когтистые лапы.
– Нет, пока не покажите Камень. Потом будет еще.
Духи дематериализовались. Камдел дрожал всем телом, Саркин убрал его руку.
– Позже, – прошептал он своему любимчику на ухо, – мы повторим ритуал. В конце концов тебе начнет это нравиться, как бы ты не противился. Мы с тобой прекрасно провели вчерашнюю ночь.
Камдел посмотрел на Саркина, лицо лорда выражало нечто среднее между похотью и отвращением. Не обращая на них внимания, Аластир снова встал на колени перед зеркалом.
– Покажите мне Камень!
В отражающем свет зеркале забегали, закружились тени, и постепенно там воцарилась тьма. Аластир заулыбался, наклонился ближе, и вот тьма распалась на четкие формы: холмы под ночным небом, привязанную к дереву лошадь. Под деревом с мечом в руке прохаживался взад-вперед какой-то парень. Нет, это был не парень. Это была Джилл, девушка-воин, которая год назад нарушила его планы.
– Камень, – шептал он. – Где Камень?
Картинка устремилась вниз и остановилась на сумках, притороченных к седлу.
– Теперь покажите мне то место, где она находится.
Изображение замерцало, начало расширяться, чтобы охватить большее пространство, но вдруг вспыхнуло ярким, белым светом и исчезло. Ослепленный вспышкой Аластир чуть не упал на зеркало. Тут появился дикий народец, и по их испуганным лицам он догадался, что кто-то их прогнал. За этой девушкой наблюдал какой-то человек, обладающей огромной силой Двуумера. Аластир догадывался, кто этот человек.
– Магистр Эйси, – прошептал он.
Гномы кивнули, соглашаясь с ним, и исчезли. Аластир сел на корточки и подумал о том, что, быть может, было бы лучше бросить поиски Камня. Нет, он трудился долгие годы, подыскивая осведомителей, расставляя силки, затем он затратил много сил на то, чтобы околдовать Камдела и долгие недели, чтобы поддерживать его в таком состоянии. Нет, он не отступит, пока Камень не будет у него в руках. Кроме того, прошлым летом он видел Джилл собственной персоной, когда она сидела со своим знаменитым папашей в одной из таверн Элдифа. Иногда он думал о том, что ему просто выпала удача встретить ее; сейчас он был уверен, что властители Шелухи и Кожуры специально привели его в ту таверну. Итак, он видел Джилл, следовательно, он легко может рассмотреть ее в магическом кристалле, и Невин не сумеет это обнаружить. Он посмотрел на Саркина и встретил его взгляд.
Проспав четыре часа, Джилл проснулась и почувствовала себя ужасно разбитой и больной. Солнце уже взошло над горизонтом, и она пришла в ужас от своей медлительности. Даже Рассвет уже закончил щипать траву. Джилл дала ему овса и сам перекусила на скорую руку. День был ясный, солнечный, но ее почему-то знобило, будто у нее вот-вот начнется лихорадка. Джилл быстро собрала свои пожитки, и, когда Рассвет доел свой овес, они тронулись в путь.
В этот день дорога увела ее в сторону от реки. По мере того, как она не спеша ехала, подпрыгивая в седле, черная линия гор, отделявших Ир Аудглин от провинции Дальняя Долина, которая по-деверийски называлась Кум Пекл, становилась все ближе и ближе, как тучи на горизонте. К полудню, когда Джилл пересекала небольшую долину, она увидела впереди себя на дороге приближающееся облако пыли. Когда среди клубов пыли стали вырисовываться шесть вооруженных человек, она ослабила в ножнах свой меч, но всадники, заметив Джилл, приветливо замахали ей руками.