Керр Катарина. Заклятье тьмы

   Они встретились в глубине Внутреннего Мира, в таком месте, куда мог бы попасть только тот, кто в совершенстве постиг тайны магии – Двуумера. В разных городах королевства Дэвери их тленные тела лежали погруженные в глубокий транс, освободив таким образом души, дабы те, воплотившись в новой форме, прибыли сюда, в древнюю дубовую рощу, которая шелестела листвой под тусклым мягким солнцем. Вот уже на протяжение тысячи лет мастера Двуумера представляли себе эту дубраву, рисовали ее в тренированном воображении и меж собой обсуждали все детали, а теперь образы вырисовывались сами собой на астральном уровне. Они всегда возникали, когда те, кто знали как, приходили к ним.
   Те, которые собрались, выбрали для своих душ простые телесные воплощения. Лица выглядели так, как выглядели бы их собственные, но фигуры были стройными, подозрительно исхудавшими, одетыми в простую в традиционном стиле одежду, мужчины – в белые бриджи и рубашки, женщины – в белые платья по самые лодыжки. Белый цвет не имел какого-то особого значения, просто он забирал меньше энергии, чем другие цвета. Они появлялись в роще по одному, пока наконец последний из тридцати двух не занял место среди этой компании, собравшейся на лужайке из иллюзорных трав в ожидании того, кто призвал их сюда, дабы сказать слово.
   Это был высокий, уже немолодой человек, с копной густых светлых волос и пронизывающим взглядом голубых глаз. Хотя он носил титул мастера Эйсира, но больше предпочитал быть известным как Невин, – имя, содержащее в себе насмешку, потому что означало «никто». Возле него стоял невысокий, худой мужчина с седыми волосами и черными глазами. Звали его Адерин. Формально он не имел права приходить в рощу, так как его удел не был уделом человека, он принадлежал к эльфийской расе, которая проживала в землях Элкион Лакар, что западнее Дэвери. Все же у него были кое-какие свидетельства по поводу тех странных событий, которые предстояло обсудить собравшимся.
   – Итак, кажется все в сборе, – сказал наконец Невин. – Полагаю, каждый из вас слышал о том, что произошло этим летом.
   Собравшиеся кивнули в знак согласия, образы имитировали те движения, какие произвели бы их физические тела.
   Суть была такова: распространилась весть о том, что в удаленном уголке провинции Элдиф некий лорд Корбин поднял мятеж против своего сюзерена, Ловиан, тиэрина Форта Гвербин. Обычно подобного рода события не имели ничего общего с Двуумером. Мятежи и кровопролития часто происходили в Дэвери, и верховные правители содержали армии, чтобы улаживать такие вопросы. Но Корбин некогда был околдован каким-то сумасшедшим, практикующим Двуумер, по имени Лослейн, полуэльфом, учеником Адерина. Ныне Лослейн был мертв, мятеж подавлен, но проблема осталась далеко не улаженной.
   – Как только я присоединился к Адерину, чтобы одолеть Лослейна, – продолжал Невин, – я понял, что кто-то набросил на него чары и использует, чтобы творить зло. То есть должно быть был некто, обладатель черного Двуумера. И как только этот некто понял, что я вот-вот сорву с него маску, он быстро ретировался. Насколько мне известно, он сел на корабль и взял курс на Бардек.
   Собрание пришло в легкое движение. Кейр, высокий мускулистый мужчина, чьи карие глаза временами становились зелеными, выступил вперед и вымолвил.
   – Какую именно цель преследовал этот черный колдун? Сумел ли ты это разузнать?
   – Только в самых неопределенных чертах. У тиэрина Ловиан есть сын Родри. Много лет назад мне было дано предзнаменование о том, что от его судьбы во многом зависит будущее Элдифа, и с тех пор я установил над ним опеку. Мне кажется, что единственной целью этой проклятой войны было убить его. Он был полководцем и руководил армией своей матери.
   – Должно быть, этот черный маг понял значимость юноши, – сказала женщина по имени Неста. – А в чем, собственно, может заключаться его судьба, ты знаешь?
   – Понятия не имею, и это меня тоже очень беспокоит. Несомненно, наши враги знают об этом больше, чем я. Они из тех, кому будущее никогда не дает покоя. А такие как мы свято верят в Свет.
   Все кивнули, соглашаясь. Великие, стоящие вне досягаемости Двуумера, властители Судьбы и владыки Света, никогда не говорили открыто и прямо со своими служителями по той простой причине, что их невоплощенный дух существовал на уровне невообразимо удаленном от материального мира. Для них было невозможно спуститься вниз настолько, чтобы делать более того, что они делали: посылали неопределенные намеки, знамения, сны и предупреждения; посылали тем, чье натренированное сознание было в состоянии принимать эти краткие сообщения. Ведь для тех, кто ходит при Свете, этих намеков достаточно; но черный Двуумер столь же упрямо просачивается в будущее, как ржавчина проедает металл.
   – Я надеюсь, вы достаточно хорошо оберегаете юношу, – сказал Кейр. – Несомненно, они на этом не успокоятся и попытаются достать его еще и еще.
   – Да, здесь тоже своего рода загадка, – медленно произнес Невин, обдумывая каждое слово. – Много часов я потратил, медитируя, но не получил никакого предостережения о том, что он все еще в опасности. Это весьма странно, потому что после войны Родри был отправлен в изгнание своим старшим братом.
   – Что? – спросила Неста. – Кто этот старший брат? Я абсолютно не знаю политики Элдифа.
   – Приношу мои извинения. Все это имеет для меня очень большое значение, поэтому я забыл, что остальные об этом не так хорошо осведомлены. Мать Родри, Ловиан, управляет землями Форта Гвербин по праву, доставшемуся ей по наследству через клан Клу-Кок. Его отец, Тингир, был Мэйлвейдом из Абервина. Теперь Риис, старший брат Родри, гвербрет Абервина.
   Все одобрительно кивнули, как бы подтверждая, что удовлетворены информацией. Изучение и понимание сложной паутины кровного родства и землевладения среди высшей знати занимало все время обучения любого менестреля или жреца.
   – И вот уже много лет Риис и Родри ненавидят друг друга. Это никоим образом не связано ни с Двуумером, ни с предопределением; это просто одна из отвратительнейших вещей, которые происходят между кровными родственниками. Так, однажды ночью в Абервине Риис оскорбил своего брата настолько, что Родри собрался было обнажить против него меч. Но нельзя забывать, что Риис – гвербрет.
   – Родри просто повезло, что брат не казнил его, – сказал Кейр.
   – Именно так. Риис увидел возможность избавиться от своего ненавистного родственничка и не преминул ею воспользоваться. Ныне Родри странствует по дорогам с серебряным клинком на поясе.
   – Правда? – перебила Неста. – Не могла бы подумать, что вы позволили ему стать наемным солдатом.
   – Мне ничего не оставалось делать, уверяю вас; если бы я мог, то не допустил бы этого. Но Родри – это всего лишь малая толика нашей проблемы. Так вот, Неста выследила черного обладателя Двуумера, когда тот проходил через Кермор, но ни она, ни я, никто из наших духов стихии не опознал этого человека. А мы ведь всегда думали, что знаем каждого, кто занимается этим гнусным ремеслом. Все мы были слишком самодовольными.
   – И ему удалось бежать без особого труда, – подхватила Неста. – Прямо так, как будто он заранее подготовил себе прибежища на всем пути. Он, должно быть, состряпал свой план заблаговременно, прямо у нас под носом.
   Некоторые из собравшихся пробурчали проклятия непросвещенных людей. Адерин подался вперед, желая говорить.
   – Меня пугает то, что он так легко сумел околдовать Лослейна. Дух Лослейна был в большей мере эльфийский, чем человеческий. Понимаете, что это значит? Должно быть наши враги хорошо знают эльфийские тропы, но я совершенно уверен в том, что еще ни один из мастеров черного Двуумера не прошел по эльфийской земле.
   – Действительно, плохие вести, – сказал Кейр. – Но суровая правда такова – мы были недостаточно бдительны. Впредь этого нельзя допускать.
   – Именно, – произнес Невин. – У нас будет возможность проработать детали позднее. Но у меня есть еще одна новость, которую я хотел бы вынести на Совет Тридцати Двух. В течение войны сотни людей были свидетелями тому, как Двуумером пользуются в открытую.
   На мгновение собрание погрузилось в напряженную тишину, но тут же разразилось бурей голосов. Это было похоже на летнюю бурю; когда она собирается, небо становится свинцовым, тяжелым, птицы замолкают; но тут внезапно, с ударом грома, разражается ливень. Невин обратился к Адерину.
   – Настало время тебе покинуть нас. Я свяжусь с тобой позже посредством огня.
   – Ну что ж, мне пора. А вам действительно нужно еще очень многое обсудить.
   Образ Адерина внезапно исчез из рощи. Мало-помалу собрание успокоилось.
   – Это – мрачное известие, – сказал наконец Кейр. – Конечно, никто не поверит им за пределами западного Элдифа. Со временем эта история утихнет и забудется.
   – При условии, что никто не раздует это снова, демонстрируя Двуумер.
   – Боже мой! Ты думаешь, отправить нас в открытое пространство входило в планы черного колдуна?
   – Это вполне возможно, не правда ли?
   Собрание пришло в беспокойное движение и не без основания. Некогда, в Начале Времен, когда люди Бела впервые пришли в Дэвери из своих исконных земель, из-за восточных морей, жрецы дубовых рощ, называвшиеся друидами, открыто занимались Двуумером. Люди боялись их, льстили им и падали ниц пред ними до тех пор, пока неизбежное извращение не постигло это учение. Жрецы разбогатели и стали обладателями огромных угодий; они перекроили все законы на свой лад и держали в руках власть подобно лордам. Медленно, сами собой, они лишились способностей к Двуумеру, их обряды стали пустыми спектаклями, а их заклинания – простой болтовней. Искушения временной власти таковы, что духовенство быстро забывает о том, что некогда оно имело реальную силу Двуумера. Ко времени Невина они и вовсе стали считать сказания чародеев-жрецов глупой фантазией, предпочитая им песни менестрелей и ничего более.
   Все же Двуумер выжил, по секрету передаваясь от наставника к ученику. Обладатели учения крепко поклялись вести спокойную жизнь, скрывая свои способности, чтобы не быть самим извращенными лестью и богатством. Кейр был старшим конюшим у гвербрета Лафкарнского; Неста – вдовой торговца специями из Кермора. Сам Невин вел наиболее спокойную жизнь; он был знахарем, путешествовал на муле по всему королевству, облегчая страдания тем несчастным, которые не могли позволить себе услуги аптекаря и доктора. Если бы они не держали учение в глубокой тайне все эти долгие годы, то, скорее всего, рано или поздно они поддались бы тому искушению, которое сбило древних жрецов с пути праведного.
   – И, наконец, еще один вопрос, – сказал Кейр. – Многие жители королевства склоняются к мысли, что мы – колдуны и ведьмы. А что, если им стукнет в голову начать охотиться на нас?
   Неста вздрогнула. Будучи почтенной пожилой женщиной, она была очень уязвлена таким обвинением.
   – Это правда, – произнес Невин. – И мы тогда…
   Он остановился, застигнутый такой жгучей мыслью, что он понял: она пришла к нему извне, и, когда он заговорил снова, его внутренний голос звенел пророчеством.
   – Пришло время Двуумеру явить себя открыто, для начала лишь отчасти, однако наступит день, когда все будут действовать в открытую.
   Собравшиеся слышали отзвуки пророчества и знали, что это Владыка Света говорил с ними через своего служителя.
   – О, черт! – прошептал Кейр. – Никогда я не рассчитывал увидеть, как наступает этот день.
   Все согласились, особенно Невин.
   – Это все от длительного медитирования, – заметил он. – Обещаю вам, я учту и это тоже. Мы должны вести себя крайне осторожно.
   Некоторое время они обсуждали услышанное пророчество, пока, наконец, не решили, что Невину стоит хорошенько поломать себе голову над этой весьма странной мыслью, а остальные тем временем будут жить обычной жизнью. Собрание начало расходиться, телесные субстанции исчезали, как задутые свечи, но Кейр и Невин задержались дольше других в недвижной тиши астральной рощи. Огромные деревья склонились над ними словно от дуновения ветра, вызванного звездным приливом, – легкое шевеление, которое они ощущали своим сознанием.
   – То, что мы сегодня услышали, кажется очень странным, о, Властитель Земли, – отметил Невин. – Но я все равно собираюсь проводить тот же план, сколько бы времени это у меня не заняло.
   – О, я на этот счет спокоен. Ты всегда был упрям, как осел.
   Они обменялись улыбкой, выражавшей искреннюю привязанность. Некогда, четыре сотни лет назад, Кейр был наставником Невина, когда тот постигал искусство Двуумера. Хотя Регор, так звали тогда Кейра, был типичным представителем проповедующих это учение, и умер, чтобы родиться заново, и не один раз, сам Невин жил одной единственной жизнью, поддерживаемой теми изначальными силами, которыми он обладал. Хотя большинство людей жаждали бы прожить такую долгую жизнь, для него самого это было тяжким уделом, потому что во время своего ученичества он допустил горькую ошибку, стоившую жизни трех невинных людей. И он поклялся, поспешно и необдуманно, что не будет ему покоя до тех пор, пока не искупит вины своей.
   – Ответь мне, – спросил Кейр, – ты думаешь, что близок к выполнению своей клятвы?
   – Не знаю. Я действительно ничего не знаю. Так много раз я думал, что стоит только протянуть руку… Но вещи ускользали от меня. Однако кое-что могу сказать определенно: мы с Гиррейнтом пришли к соглашению. Одно звено цепи разорвано раз и навсегда.
   – Благодари всех святых. Я пытался предостеречь тебя от клятвы…
   – Знаю, знаю. Ты совершенно прав: я слишком упрям, слишком! О, боже мой, бедняжка Брангвен! Видишь, я до сих пор думаю о ней, продолжая называть тем же именем, хотя она носила его всего несколько лет, достойных сострадания. Как жестоко я ее обманул! Ее и Блейна тоже. Но, когда я клялся, что оправдаюсь перед ней, то не предполагал, на сколько сотен лет все затянется.
   – Не бери всю вину за это на себя. Как много воды утекло с тех пор. И все они приложили руку, чтобы запутать собственные судьбы. Они изо всех сил стараются внести еще большую неразбериху в эту жизнь, не так ли?
   – Хорошо сказано. Брангвен, я имею в виду Джилл, черт возьми, где-то бродит по дорогам с Родри.
   – Который, как я полагаю, есть никто иной, как некогда известный лорд Блейн из клана Кабана.
   – Он самый. Разве я забыл об этом сказать? Приношу извинения, но, бог мой, с течением лет в моей голове воцаряется все большая неразбериха. Интересно, как это эльфы умудряются держать свои мозги в порядке и прекрасно все помнить? Это же уму непостижимо!
   – Их память для этого приспособлена. Наша – нет.
   – Иногда мне нестерпимо хочется знать, как долго я смогу это продолжать.
   Образ Кейра бросил на него острый взгляд, полный беспокойства. Невин посмотрел вверх на кроны древних деревьев мягко покачивающихся в пространстве, не знающем ни тления, ни перемен. Порой он чувствовал себя ужасно разбитым от усталости и горько сожалел о том, что не может превратиться в дерево, как делали чародеи из старинных легенд, находя наконец спокойствие в слиянии с дубами, которым они всю жизнь поклонялись.
   – Если же тебе понадобится моя помощь, – сказал Кейр, – знай, я всегда к твоим услугам.
   – Сердечно благодарю. Непременно воспользуюсь.
   – Прекрасно. Между прочим, не мог бы ты посетить Лафкарн до наступления зимы? Всегда приятно лицезреть старых друзей собственной персоной.
   – Да, конечно, но возможно только следующей весной. Я должен остаться в Элдифе.
   – Что, опять какие-то темные делишки?
   – Нет, дело не в этом. Я приглашен на свадьбу.
   В то время провинция Элдиф была одной из наименее населенных частей королевства Дэвери, и в западной ее части города встречались редко. Самым большим из них был Форт Гвербин, который состоял из каких-то пятисот крытых соломой хижин, двух трактиров и трех храмов, обнесенных высокими каменными стенами. На холме в центре города возвышалась крепость, принадлежавшая тиэрину. Другая каменная стена охватывала крытые конюшни и казармы войска тиэрина, состоявшего из сотни человек, а также несколько избушек, складских помещений и сам замок, представлявший собой четырехэтажную круглую башню брока с двумя меньшими башенками, пристроенными по бокам.
   В то утро все открытое пространство вокруг крепости кишело слугами, либо несущими продукты на кухню или штабеля дров к печам большого зала, либо катящими большие бочки эля из кладовых в замок. Другие слуги низко кланялись, встречая возле обитых железом ворот прибывающих на свадьбу гостей. Калин, капитан войска тиэрина, выстроил свою дружину во дворе и проводил смотр. На сей раз все они были вымыты, чисто выбриты и выглядели весьма представительно.
   – Что же, молодцы, ничего не скажешь! – похвалил Калин. – Для своры псов вы смотритесь неплохо. Но помните, сегодня здесь будут все почтенные дамы и господа нашей провинции. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас напился до безумия, а также не желаю видеть никаких драк. Не забывайте, что это свадьба; и наша госпожа заслуживает того, чтобы быть счастливой после всего, что она вынесла.
   Все почтительно кивнули. Если кто-то из них забудет приказ, он будет горько об этом сожалеть – они это знали.
   Калин ввел их в большой зал, огромное круглое помещение, занимавшее весь первый этаж замка. В тот день пол был выстлан свежими побегами тростника; гобелены сняты со стен, вытрясены и повешены заново, зал – заставлен столами. Не только представители благородных кровей заполняли помещение; каждый господин привел по пять человек своей дружины в качестве почетного эскорта. Слуги едва протискивались сквозь толпу с кружками эля и корзинами хлеба, менестрель упрямо музицировал, хотя его никто не слушал, всадники играли в кости на медную монету; благородные дамы щебетали, как птички, в своем кругу, пока их мужья развлекались напитками. Калин предоставил своих людей самим себе, напомнив им указ по поводу драк, прошел к столу, где восседала знать, преклонить колено перед своей госпожой.
   Тиэрин Ловиан была чем-то вроде аномалии в Дэвери: женщина, управлявшая большим владением от своего имени, ведь тиэрин очень высокий пост – ниже гвербрета, но выше лорда. Изначально этой крепостью владел ее брат, но когда он умер, не оставив потомков, она наследовала ему благодаря особенности законов, предполагавших существование больших владений, даже если ими управляла женщина. В свои сорок восемь лет она все еще прекрасно выглядела. У нее были черные с проседью волосы, большие василькового цвета глаза и прямая осанка человека, который, будучи преисполненным властью, чувствует себя очень уютно. В тот особый день на ней было платье из красного бардекского шелка, украшенное шотландкой красного, белого и коричневого цветов клана Клу-Кок.
   – Войско перед вами, моя госпожа, – сказал Калин.
   – Превосходно, капитан. Вы уже видели Невина?
   – Нет еще, моя госпожа.
   – Ему было бы лучше не приходить. Он так не любит толчею и тому подобное, но если вы все же его здесь встретите, скажите, что я хочу видеть его сидящим рядом со мной.
   Калин встал, поклонился и вернулся к своим молодцам. Со своего места он мог видеть стол, за которым восседала знать, и, не спеша потягивая эль, изучал взглядом невесту. Госпожа Донилла, виновница торжества, была настоящей красавицей с гривой каштановых волос, собранных на затылке в девичий узел, как было заведено. Калин сочувствовал ей. Риис, гвербрет Абервина, первый муж Дониллы, недавно бросил ее из-за того, что она была бесплодна. Если бы Ловиан не нашла ей мужа, Донилла была бы вынуждена с позором вернуться в форт своего брата. Ее новый муж, лорд Гареф, выглядел отлично, был на несколько лет старше Дониллы, имел светлые с сединой волосы и густые усы. Как сказал один из его воинов, он был благородным мужчиной, мягким в мирное время и беспощадным на войне. Он был вдовцом, имел детей и, поэтому, был очень рад взять в жены молодую и красивую женщину, при этом не имело значения, бесплодна она или нет.
   – Гареф выглядит откровенно опьяненным своей любовью, не так ли? – заметил Невин.
   Вскрикнув от испуга, Калин обернулся и обнаружил пожилого человека, который улыбался ему. При всем том, что лицо Невина было изборождено морщинами, как старый кожаный мешок, он обладал силой и энергией молодого человека; здесь он стоял, выпрямившись во весь рост, уперев руки в бока.
   – У меня и в мыслях не было напугать тебя, – сказал он с ехидной усмешкой.
   – Да, но я не видел, как ты вошел!
   – Это потому, что ты не смотрел. Я не сделался невидимым, хотя могу себе позволить немного пошутить над тобой.
   – А я, конечно же, попался на удочку. Кстати, тиэрин… Она хочет видеть тебя у себя за столом.
   – За столом для знати? Какая досада. Очень хорошо, что я надел чистую рубашку.
   Калин засмеялся. Обычно Невин одевался, как крестьянин, в ветхую коричневую одежду, но сегодня на нем действительно была белая рубашка на кокетке с красным львом госпожи Ловиан на груди и пара чиненых, но видавших виды серых бриджей.
   – Но прежде, чем ты уйдешь, – сказал Калин. – Расскажи, есть ли у тебя какие-нибудь новые сведения о Джилл?
   – Ты имеешь в виду, видел ли я ее в магическом кристалле? Ладно, идем со мной.
   Они пошли ко второму очагу, где на вертеле жарилась целая свинья. Некоторое время Невин пристально смотрел на огонь.
   – Я вижу, что у Джилл и Родри хорошее настроение, – сказал он наконец. – Они идут по какому-то городу чудесным солнечным днем и направляются в чей-то магазин. Постой! Я знаю это место. Это магазин Осо, серебряных дел мастера, в Форте Мананан, но, кажется, его самого в настоящий момент там нет.
   – Но, я думаю, ты можешь сказать, с ребенком она или без.
   – Если у Джилл и есть ребенок, то она его не показывает. Я понимаю твое беспокойство.
   – Но это наверняка случится, рано или поздно. Я очень надеюсь, что она сообразит вернуться домой, когда это произойдет.
   – Она никогда не испытывала недостатка ума.
   Хотя Калин и согласился, беспокойство снедало его. В конце концов Джилл была его единственным ребенком.
   – Я очень надеюсь, что им хватит денег на зиму, – заметил капитан.
   – Но ведь мы собрали для них хорошую сумму, если, конечно, Родри не пропивает все подчистую.
   – О, Джилл ему это не позволит. Моя девочка бережливая, как фермерша, когда речь заходит о деньгах.
   Он скупо улыбнулся.
   – Во всяком случае она знает дальнюю дорогу чертовски хорошо.
   Матрац кишел клопами, и Родри пришлось сесть на пол в крошечной комнатке трактира, наблюдая как Джилл, сосредоточенно хмурясь, зашивала дыру на его единственной рубашке. Она была одета в выпачканные синие бриджи и грубую льняную курточку мужского покроя, ее золотистые волосы были коротко подстрижены, но выглядела она весьма мило: большие голубые глаза, тонкие черты лица и нежный ротик, Родри нравилось смотреть на нее.
   – О, черный волосатый осел владыки преисподней! – проворчала она наконец. – Но это просто надо сделать. Ненавижу шить.
   – Приношу мою покорную благодарность за то, что ты снизошла до того, чтобы чинить мою одежду.
   Выругавшись еще раз, она швырнула рубашку ему в лицо. Он улыбнулся и встряхнул ее, некогда белую льняную, но теперь пропитанную потом и запачканную ржавчиной от кольчуги. На плечах были эмблемы с красными львами – последнее, что осталось ему от старой жизни, когда он был наследником земель Форта Гвербин. Он натянул рубашку, затем застегнул поверх нее пояс со снаряжением. Слева висел меч, отличное лезвие из лучшей стали, рукоятка, выполненная в форме дракона; а справа – серебряный клинок, который клеймил позором своего хозяина, как бесчестного человека. Это был отличительный знак армии наемников, которые бродили по дорогам в одиночку либо парами и дрались исключительно ради денег, но не ради верности и чести. В данном случае им не делало чести и то, зачем они пожаловали в Форт Мананан.
   – Как ты думаешь, серебряных дел мастер к этому часу уже будет дома? – спросил Родри.
   – Не сомневаюсь. Осо редко покидает свой магазин, даже на короткое время.
   Они вышли вместе за пределы города, обнесенного стенами, и зашагали вдоль реки мимо разбросанных то там то сям круглых домов и магазинов с крытыми соломой крышами. На берегу стояли рыбацкие лодки – старые, ветхие посудины, по внешнему виду которых трудно было сказать, что они еще могут держаться на воде.
   – Не могу понять, как здешние люди зарабатывают на жизнь, выходя в море, – заметил Родри.
   – Тише!
   Джилл огляделась и удостоверилась, что рядом никого нет, но все же она понизила голос до шепота.
   – Они держат лодки в таком ужасном состоянии потому, что имеют на то причину. Под макрелью и скумбрией сюда прибывает множество самых разных товаров.
   – О, боже мой! Ты хочешь сказать, что мы находимся в логове контрабандистов?
   – Говори тише! Именно это я и хочу сказать.
   Магазин Осо находился на самом краю города, к нему через капустное поле вела грязная тропинка. Родри обрадовался, увидев, что на двери больше нет висячего замка. Когда Джилл открыла ее, сверху раздался звон серебряных колокольчиков.
   – Кто там? – спросил низкий голос.
   – Джилл, дочь Калина из Кермора, и еще один серебряный клинок.
   Родри последовал за ней в пустую комнату, представлявшую собой треугольное помещение круглого дома с грязными плетеными перегородками. На одной из перегородок висело потертое зеленое одеяло, служившее дверью. Одеяло зашевелилось, и появился Осо. Он имел всего четыре с половиной фута роста, но обладал хорошим телосложением с руками, напоминающими руки кузнеца, но только в миниатюре. Его лицо украшала аккуратно подстриженная густая седая борода и проницательные черные глаза.