Керр Катарина. Заклятье тьмы

   – Вы не ответили мне, – сказала Гвенивер. – Кто вы такие и что здесь делаете?
   Черноволосый стройный парень посмотрел на другого со следами улыбки; рыжий, однако, отрицательно покачал головой и сделал шаг вперед.
   – Разве где-то поблизости есть храм, моя госпожа? – спросил он. – Или вы живете отшельницей в этом лесу?
   – Я вожу мой храм с собой в дорожной сумке. Вы никогда еще не встречали жрицу моего обряда и маловероятно, что когда-нибудь встретите еще.
   – Действительно, у нее на лице знак, – вмешался черноволосый. – Но я уверен, она…
   – Придержи язык, Драус, – резко прервал рыжий. – Здесь что-то очень странное. Итак, госпожа, вы на самом деле совершенно одна в этом проклятом лесу?
   – Какое вам до этого дело? Богиня видит святотатство, неважно, как далеко от людских глаз оно происходит.
   Когда Драус начал говорить, Гвенивер шагнула вперед, потрясая мечом, словно бросая ему вызов. Она поймала его взгляд и, не отводя глаз, уставилась на него, чувствуя, что Богиня, как черная тень, стоит у нее за спиной; ее рот растянулся в улыбке. Драус резко отступил, его широкие глаза наполнял страх.
   – Она сумасшедшая, – прошептал он.
   – Я же говорил: попридержи язык! – огрызнулся рыжеволосый. – Здесь сумасшедшая, а там отмеченная богами, мерзкий ты ублюдок! Госпожа, приношу извинения за то, что мы вас побеспокоили. Не дадите ли нам благословение вашей Богини?
   – О, с большой радостью! Но вы даже не знаете, о чем просите. – Вдруг она засмеялась, холодный всплеск радости, который она не могла подавить. – Идите за мной, а там мы посмотрим насчет благословения.
   Гвенивер повернулась на каблуках и зашагала между деревьев. Хотя она слышала, что двое идут за ней, Драус что-то возражал шепотом, она ни разу не оглянулась, пока они не достигли лагеря. Когда Рикин увидел следовавших за ней мужчин, он закричал и подбежал с мечом в руках.
   – Здесь нет никакой ошибки, – сказала Гвенивер. Возможно, я нашла двух человек пополнения.
   С минуту мужчины смотрели друг на друга в полном недоумении.
   – Драус! Абрин! – заорал Рикин. – Что, черт возьми, с вами случилось? Где остальное войско?
   Только тогда Гвенивер увидела едва заметные эмблемы на их запачканных рубашках: Олени.
   – Убиты, – произнес Абрин холодным, безжизненным голосом. – И лорд Мейер с ними. Многочисленная орава проклятых всадников Кантрэя разбила нас в прах дней пять назад. Крепость пала, и будь я проклят, если знаю, что случилось с нашей госпожой и с детьми.
   – Мы пытались добраться до Волка, – вмешался Драус. Он сделал паузу и горько улыбнулся. – Я понимаю, что это не помогло бы нам ни на йоту.
   – Ни на йоту, – повторила Гвенивер. – Наша крепость была также стерта с лица земли. Но вы наверное ужасно голодны? У нас есть еда.
   Абрин и Драус с жадностью набросились на сухари и сыр, как будто это был пир, и в процессе еды рассказали о своих приключениях. Около ста пятидесяти людей короля-самозванца напали на Оленя как раз в тот момент, когда он покидал крепость, направляясь в Кермор. Так же как и Авоик, лорд Мейер приказал своим людям броситься врассыпную. Но, когда Абрин и Драус попытались отбиться, то потеряли коней. Люди Кантрэя не стали их преследовать; они направились прямо в крепость и ворвались внутрь без предупреждения, прежде чем успели закрыться ворота.
   – Должно быть, все происходило именно так, – закончил Абрин. – Во всяком случае, он был захвачен, когда мы туда вернулись.
   Гвенивер и ее спутники задумчиво кивнули.
   – Итак, – сказала она наконец, – мне кажется, что они спланировали этот набег совместно с Кабаном. Я понимаю, что на уме у этих мокрохвостых шакалов: блокировать земли Волка, чтобы проклятому Кабану было легче с ними управиться.
   – Нелегко будет этим свиньям захватить земли Оленя, – сказал Абрин. – У лорда Мейера на королевской службе два брата.
   – Не думаю, что они достаточно безрассудны, чтобы попытаться взять земли вашего клана, – ответила Гвенивер. – Они расположены слишком далеко на юге. Но, уничтожив крепость и убив вашего господина, они лишили нас ближайшего союзника. Теперь они попытаются закрепиться во владении Волка и в дальнейшем оттуда будут покусывать Оленя.
   – Совершенно верно. – Абрин смотрел на нее с откровенным восхищением. – Госпожа действительно хорошо разбирается в военных вопросах.
   – А когда я знала что-нибудь еще, кроме войны? Итак, к делу. У нас есть свободные лошади. Если хотите, можете идти с нами, но предупреждаю, я служу богине тьмы и крови. Это я и имела в виду под Ее благословением. Хорошо подумайте, прежде чем согласитесь.
   Они думали, все время глядя на нее; наконец Абрин ответил за двоих.
   – Что еще нам остается, госпожа. Мы – всего лишь двое опозоренных мужчин без господина, который повел бы нас, без клана, к которому бы мы примкнули.
   – Тогда решено. Вы поедете под моим начальством и, обещаю вам, у вас будет шанс отомстить.
   Они улыбнулись ей с искренней благодарностью. В те дни воин, оставшийся живым в битве, в которой погиб его господин, считался опозоренным человеком. Ему отказывали в убежище и поднимали на смех везде, куда бы он ни приехал.
   По мере того, как отряд продвигался на юг, к Кермору, они подбирали других людей, таких как Абрин и Драус, оставшихся в живых от войска Оленя. Все они упрямо молчали о своем прошлом, но были достаточно отчаявшимися, чтобы не изумляться при виде жрицы во главе войска. В конечном счете у Гвенивер стало тридцать семь человек, всего на три меньше, чем поклялся привести Авоик. И в самом деле, они присягали ей с такой радостью и принимали ее так легко, что она была удивлена. В последнюю ночь пути она подошла к бивачному костру, где сидел Рикин, и присела рядом. Тот ждал ее, как ординарец.
   – Ответь мне вот что, – попросила она. – Ты думаешь, эти парни все еще будут слушаться меня, когда мы придем в Кермор?
   – Конечно, госпожа. – Он удивился ее вопросу. – Вы для них та, которая подобрала их на дороге и дала возможность снова почувствовать себя людьми. Кроме того, вы – жрица.
   – Разве для них это что-нибудь значит?
   – О, вдвойне. И потом, все мы слышали сказания о воинах, поклявшихся Луне, не так ли? Но вдвойне чудесно увидеть одну из них собственной персоной. Большинство бойцов думают, что это знамение. Это все похоже на Двуумер, а вы – на ту, на кого он наложил печать. Все мы знаем, что это непременно принесет нам удачу.
   – Удачу? Этого я вам не принесу, а принесу благосклонность Луны в ее Темное Время. Ты и вправду хочешь такой благосклонности, Рикин? Это – неприятная вещь, холодный ветер с того света.
   Рикин содрогнулся, словно почувствовал дуновение такого ветра. Он долго смотрел в костер.
   – Каким бы оно ни было, это – все, что мне осталось, – наконец произнес он. – Я пойду за вами, вы пойдете за Богиней, и посмотрим, что она нам принесет.
   Кермор лежал в устье реки Белавер, водной артерии, которая была естественным хребтом королевства. Приливы и отливы вырезали в меловом утесе широкую гавань. Форт Дэвери лежал опустошенный, и Кермор, предоставив за своими высокими стенами убежище восьми тысячам человек, был на то время вторым по величине городом королевства. От береговой линии с пирсами и молами, город простирался вверх по реке множеством кривых улочек, как рябь от камня, брошенного в пруд. Все время, пока гвербрет держал город в безопасности, торговля с Бардеком делала его богатым. Крепость внутри крепости, Форт Кермор стоял на невысоком насыпном холме посреди города недалеко от реки. Внутри двойного кольца стен находилась приземистая каменная башня – брок, каменные прилегающие строения и казармы, все с шиферными крышами. Нигде не было ни одного кусочка дерева, который мог бы вспыхнуть от горящей стрелы. Снаружи главных ворот были навесные башни, сами ворота, обитые железом, открывались и закрывались лебедкой.
   Когда Гвенивер вела войско по булыжной мостовой, звучали здравицы: «это Волк! Клянусь всеми богами, это Волк!» Люди высыпали из брока и казарм; пажи, одетые в королевские цвета, красный и серебристый, подбежали к ним с приветствиями.
   – Боже мой! – закричал какой-то парень. – Мы слышали, что вы убиты!
   – Мой брат убит, – сказала Гвенивер. – Иди и сообщи королю, что госпожа Гвенивер выполнила клятву лорда Авоика.
   Паж вытаращил глаза на ее татуировку, затем умчался внутрь башни брока. Рикин подъехал к ней на коне и улыбнулся, показывая ряд красивых зубов.
   – Госпожа, они думают, что вы – призрак с того света. Изволите приказать воинам спешиться?
   – Именно. Итак, все эти дни ты действовал, как капитан. Пришло время сказать, что теперь ты стал им официально.
   – Моя госпожа жалует меня слишком высоко.
   – Она не жалует тебя, и ты это знаешь. Ты никогда не был застенчивым, Рико, не притворяйся им теперь.
   Смеясь, он отвесил ей полупоклон, сидя в седле, и повернул коня назад к воинам.
   Гвенивер стояла возле своего коня и нервно смотрела на брок, ожидая возвращения пажа. Хотя братья рассказывали ей о великолепии Кермора, она сама никогда прежде здесь не бывала. Все семь этажей в высоту, массивная башня соединялась с тремя меньшими. Темно-серое строение напоминало кулак великана, превращенный в камень силами Двуумера. Рядом находились конюшни и казармы, достаточно вместительные для сотен воинов. Над всем этим реял красный с серебристым флаг, с гордостью возвещая о том, что сам король находился в резиденции. Когда Гвенивер обвела взглядом увеличивающуюся толпу, она увидела, что все знатные господа смотрели на нее, но боялись заговорить, пока король не выскажет свое мнение по этому странному вопросу. Когда она уже начала проклинать медлительность пажа, окованная железом дверь отворилась, и на пороге показался сам король со свитой пажей, в сопровождении советников.
   Глин, гвербрет Кермора, или его величество король Дэвери, как он предпочитал называться, был двадцати шести лет, высокий и грузный, с белыми волосами, вдобавок обесцвеченными известью по тогдашней королевской моде так, что они окаймляли его квадратное лицо, как львиная грива. Глубоко посаженные голубые глаза постоянно выражали озабоченность, ибо он взял на себя ответственность так же серьезно, как и права. Когда Гвенивер преклонила перед ним колено, она почувствовала благоговейный страх. Всю свою жизнь Гвенивер слышала об этом человеке, а сейчас он стоял перед ней, уперев руки в бока, и смотрел на нее с несколько смущенной улыбкой.
   – Встаньте, госпожа Гвенивер, – сказал Глин. – Не хочу, чтобы вы сочли меня за невоспитанного человека, но никогда я не думал увидеть тот день, когда женщина приведет мне войско.
   Гвенивер присела в реверансе ровно настолько, насколько позволяли ей бриджи.
   – О, мой достопочтенный сеньор. Никогда еще клан Волка не нарушил клятвы, ни разу за все долгие годы войны.
   – Я очень хорошо об этом помню. – Он медлил, подбирая слова. – Мне сказали, что у вас есть сестра. Позже, когда вы отдохнете, вы, несомненно, изъявите желание поговорить со мной о судьбе Волка.
   – Да, я буду просить такой милости и надеюсь, что вы проявите заботу в этом вопросе.
   – Конечно. Вы поживете у меня некоторое время в качестве почетной гостьи или вам нужно немедленно вернуться в храм?
   Это был трудный вопрос, и Гвенивер всем сердцем воззвала к Богине.
   – Мой сеньор, – ответила она. – На меня пал выбор святейшей Луны, как на присягнувшего ей воина. Я пришла, чтобы просить вашей милости и надеюсь, вы позволите мне занять место во главе моего войска и отправиться в путь в составе армии под вашим командованием.
   – Что? – Он забыл полагающийся в таких случаях этикет. – Но вы, должно быть, насмехаетесь! Что может получить женщина в сражениях и походах?
   – То же, что и мужчина, мой сеньор: честь, славу и возможность убивать врагов короля.
   Глин колебался. Он посмотрел на ее татуировку, будто бы вспоминая древние сказания о тех, кто служил Богине Темного Времени, затем повернулся к войску.
   – Итак, друзья, – обратился он. – Вы удостаиваете эту госпожу чести быть вашим капитаном?
   Они ответили утвердительно. Дагвин дерзко вопил из последней шеренги, что Гвенивер была колдуньей.
   – Тогда я воспринимаю как знамение, что присягнувший Луне воин появился при моем дворе, – сказал Глин. – Ну что же, госпожа, я удовлетворяю вашу просьбу.
   По мановению руки короля слуги высыпали, как саранча. Прибежали конюхи и увели лошадей; всадники личного войска короля поспешили к Рикину проводить его и бойцов в казармы; двое помощников управляющего пришли, чтобы сопровождать Гвенивер в большой зал. Вид зала привел ее в замешательство. Достаточно просторный, чтобы вмещать сотню столов для войска, зал имел четыре огромных очага. На стенах среди прекрасных гобеленов висели красные с серебристым знамена, пол покрывала не солома, а разноцветная сланцевая плитка. Гвенивер стояла с глупым видом девушки из провинции и смотрела по сторонам. К ней подошел управляющий двором короля, лорд Оривэйн, и поклонился.
   – Приветствую вас, госпожа, – сказал он. – Позвольте мне подыскать вам жилье в нашем скромном броке. Видите ли, ввиду того, что вы – особа благородного происхождения, а вдобавок еще и жрица, я действительно не знаю, к какому рангу вас относить. Возможно, это соответствует тиэрину?
   – О, мой добрый господин. Если в комнате есть кровать и очаг, об остальном можете не беспокоиться. Жрица Темной Луны безразлична к рангу.
   Оривэйн поцеловал ей руку с искренней признательностью, затем проводил в небольшую комнату в боковой башне и позвал пажей принести ее вещи. Снова она была одна и, беспокойно меряя шагами комнату, думала, сочтет ли король нужным удержать владения Волка теперь, когда Олень понес такую потерю. Через несколько минут в дверь постучали, и вошел тот, кто, возможно, мог бы стать оружием в ее руках в борьбе за спасение клана. Лорд Гветмар был долговязым молодым человеком с впалыми щеками и неаккуратной копной черных волос. Хотя он был знатного происхождения, его семья не владела большими земельными угодьями и не пользовалась особой репутацией среди великих кланов. Родные Гвенивер, однако, всегда обходились с ними, как с равными. Он взял обе ее руки в свои и крепко сжал.
   – Гвен, клянусь всеми богами, какая радость для моего сердца видеть тебя в живых. Когда до нас дошла весть о гибели Авоика, я так переживал, как бы ничего не случилось с тобой и с твоей сестрой. Если бы наш сеньор позволил, я бы сразу поскакал на север.
   – Несомненно, он не хотел потерять вас и ваше войско, как потерял наше. Макки сейчас в безопасности в храме, мама находится там же с ней.
   Улыбнувшись во весь рот, Гветмар устроился на стуле, а Гвенивер уселась на подоконник и смотрела на него.
   – Итак, вы действительно собираетесь ехать с нами? – спросил он.
   – Собираюсь. Я хочу иметь возможность отомстить, даже если это будет стоить мне жизни.
   – Я тебя понимаю и буду молиться всем богам, чтобы они позволили мне расправиться с убийцами Авоика. Послушай, если мы доживем до осени, я со своим войском соединюсь с твоими людьми и помогу в этой борьбе.
   – Благодарю вас. Я надеялась, что вы скажете что-нибудь подобное, потому что я думала о землях Волка. Они принадлежат сейчас Макки, вернее, они будут принадлежать ей, если король удовлетворит мою просьбу, чтобы они наследовались по женской линии. Но я все же старшая сестра, и к тому же жрица, а ей ужасно хочется выйти замуж за человека, которого я ей найду.
   – Я не сомневаюсь, что ты найдешь достойного. – Гветмар вдруг с грустью посмотрел в сторону. – Макки меньшего не заслуживает.
   – Мой господин, вы – болван, ведь речь идет о вас. Я понимаю, Макки никогда не была особо благосклонна к вам, но сейчас она бы вышла замуж за самого Сатану, чтобы выбраться из храма. У меня нет никакого желания говорить какому-нибудь другому жадному до земель господину, где она сейчас находится. Так что у вас пока есть шанс послать ей весточку.
   – Гвен! Я ведь искренне люблю твою сестру, а не просто ее земли.
   – Я знаю. Почему, вы думаете, я вам ее предлагаю?
   Он закинул голову назад и засмеялся так чисто, как солнце, прорвавшееся сквозь грозовые тучи.
   – Никогда не думал, что мне выпадет счастье взять ее в жены, – сказал он наконец. – Кажется, что я плачу слишком дешево, принимая имя Волка и Волчий лен.
   Гветмар проводил ее вниз в большой зал. По одну сторону возвышался помост, где обедали король и знать. Хотя Глина нигде не было видно, там сидело много господ, лениво попивая эль и слушая игру менестреля. Гвенивер и Гветмар сели рядом с лордом Меймиком, пожилым человеком, который хорошо знал отца Гвенивер. Он разгладил седые усы и печально посмотрел на нее. К ее облегчению он не сказал ни слова о той дороге, которую она себе выбрала. Теперь, когда король одобрил ее выбор, никто не мог себе позволить подвергнуть сомнению такое решение.
   Разговор неизбежно коснулся предстоящего летнего сезона военных действий. Он обещал быть затяжным. После кровавых кампаний последних нескольких лет в Керморе просто не было достаточного количества людей, чтобы продолжать осаду Форта Дэвери. Кантрэй также не обладал достаточной численностью войска, чтобы нанести ощутимый удар по Кермору.
   – Нас ждет впереди много мелких стычек, если вы хотите знать мое мнение, – произнес Меймик. – И, возможно, один хороший удар на север, чтобы отомстить за Оленя и Волка.
   – Два молниеносных налета и еще что-нибудь, – согласился Гветмар. – Но не надо забывать, Элдиф причиняет нам много беспокойств на западной границе.
   – Да, это так. – Меймик скользнул взглядом по Гвенивер. – Он становится все наглее и наглее; проникая вглубь, он пускает кровь и нам, и Кантрэй. Держу пари, он приберегает основные силы до тех пор, пока мы оба вконец не истощимся.
   – Понимаю. Это и впрямь звучит убедительно.
   Вдруг в дальнем конце помоста, возле маленькой двери, которая вела на личную лестницу короля, началась суматоха. Два пажа церемонно преклонили колено, в то время как третий широко распахнул дверь. Ожидая появление короля, Гвенивер приготовилась встать, но вошел другой человек и остановился, окидывая взглядом собравшихся. Блондин с синими глазами, он был очень похож на короля, но стройный, в то время как король был грузным. Его натруженные мечом руки были скрещены на груди, он рассматривал господ презрительным взглядом прищуренных глаз.
   – Кто это? – прошептала Гвенивер. – Я думала, брат короля мертв.
   – Мертв его настоящий брат, – ответил Гветмар. – А это – Даннин, один из побочных детей старого гвербрета, единственный отпрыск мужского пола. Король очень к нему благосклонен и сделал его капитаном личной охраны. Но когда ты его увидишь в сражении, ты не сможешь плохо отозваться о его происхождении. Он машет мечом, как бог, а не как простой смертный.
   С заткнутыми за пояс большими пальцами Даннин прошелся, любезно кивнул Гветмару с почтительного расстояния, затем посмотрел на Гвенивер. На кокетке его рубашки был вышит герб Кермора в виде корабля, но ниже на рукавах красовалась эмблема: метящие в цель соколы.
   – Итак, – сказал он наконец, – вы и есть та самая жрица, которая думает, что она – воин, не так ли?
   – Да. А я полагаю, что вы – мужчина, который думает, что мог бы разговаривать со мной иначе.
   Даннин сел возле нее, повернулся и облокотился на стол. Когда он говорил, то смотрел куда-то в зал, но не на нее.
   – Что заставляет вас думать, что вы владеете мечом? – спросил он.
   – Спросите моих людей. Я никогда не хвастаюсь.
   – Я уже разговаривал с Рикином. Он имел наглость сказать мне, что вы становитесь неистовой.
   – Так оно и есть. Или вы собираетесь назвать меня лгуньей?
   – Не мое дело как-либо вас называть. Король приказал мне взять вас и ваших людей в его войско, и я делаю то, что он говорит.
   – И я делаю.
   – С этого момента вы делаете то, что говорю я. Ты меня понимаешь, девочка?
   Резким движением руки Гвенивер выплеснула все содержимое своего бокала ему в лицо. У господ за столом перехватило дыхание, раздался приглушенный шепот. Гвенивер освободилась из-за стола и встала, глядя прямо на Даннина, который смотрел, не замечая, как по лицу стекал эль.
   – Слушай, ты, сукин сын, – сказала она. – Я – дочь Волка. Если тебе не терпится проверить мои способности, выйдем во двор.
   – Ах ты девка!
   Она влепила ему пощечину так сильно, что он потерял равновесие.
   – Никто не смеет называть меня девкой.
   Большой зал погрузился в мертвую тишину; все, от пажа до знатного господина, ждали, что же последует.
   – Вы забываете, с кем вы разговариваете, – продолжала она. – Или же вы слепой и не в состоянии видеть татуировку на моем лице?
   Даннин медленно поднял руку и потер след от пощечины, но на сей раз его глаза не отрывались от Гвенивер. Они были холодными и пугающими своей глубиной.
   – Госпожа, примите мои извинения.
   Когда он встал перед ней на колени, в зале раздался вздох облегчения, подобный звуку морской волны.
   – Я очень сожалею, что оскорбил вас, ваше святейшество. Мной, должно быть, овладело безумие. Если кто-нибудь позволит себе снова назвать вас девкой, ему придется разговаривать с моим мечом.
   – Благодарю. Я вас прощаю.
   С легкой улыбкой Даннин встал и вытер забрызганное элем лицо рукавом, все еще глядя на нее. На какой-то миг она пожалела, что дала обет целомудрия. Его плавные движения, предельно высокомерная манера держаться показались ей прекрасными, сильными и чистыми, как лезвие меча на солнце. Но потом она вспомнила черные глаза Богини, и сожаления улетучились.
   – Будьте добры, ответьте мне на один вопрос, – попросил он. – Вы едете в авангарде вашего войска?
   – Да. Мне было бы лучше умереть, чем услышать как говорят, что я руковожу воинами из тыла.
   – Меньшего я и не ожидал.
   Даннин поклонился, затем прошел медленно и высокомерно мимо господ к двери. Когда дверь захлопнулась за ним, в зале раздался беспокойный шепот.
   – Боже мой! – Гветмар вытирал пот со лба. – Я действительно подумал, что настал ваш последний час. Вы – единственный человек в королевстве, который повздорил с Даннином и остался в живых.
   – О, глупости, – сказала Гвенивер. – Я была уверена, что у него найдется достаточно здравого смысла, и он не посмеет обидеть присягнувшую Луне жрицу.
   – Ха! – фыркнул Меймик. – Даннин сначала убивает, а потом думает.
   Через несколько минут к Гвенивер подошел паж и сказал, что король лично желает говорить с ней. Сознавая, что ей оказана высокая честь, она последовала за ним на второй этаж главной башни, где находились покои короля, меблированные резными стульями и столом, увешанные гобеленами, с бардекскими коврами на полу. Король стоял у очага, выложенного из песчаника, украшенного резьбой в виде кораблей и переплетений. Когда она преклонила колено, король велел ей подняться.
   – Я думал о всех ваших родственниках, которые погибли, служа мне, – сказал Глин. – Их смерть камнем лежит у меня на сердце, ваше святейшество. Вы желаете просить меня права передачи земель и имени по женской линии?
   – Да, мой сеньор. Теперь, когда я дала обет, я не могу иметь ничего, кроме того, что можно уместить в большой дорожной суме. Но моя сестра скоро обручится с человеком, который согласен взять наш лен и наше имя.
   – Понимаю. Ладно, позвольте мне быть откровенным. Я, возможно, не смогу помочь вам в вопросе с землями так скоро, как мне хотелось бы, но совершенно определенно обещаю, что имя будет унаследовано сыном вашей сестры. Ибо как бы сильно я не хотел прогнать Кабана из ваших владений, очень многое будет зависеть от успеха летних боевых действий.
   – Мой сеньор столь же щедр, сколь и великодушен. Я понимаю, что беды моего клана для него лишь малая толика всех его забот.
   – К сожалению, ваше святейшество, это так. Мне только остается пожелать, чтобы все было иначе.
   Когда Гвенивер покидала короля, она встретила Даннина, который без объявления и лишних церемоний открывал дверь, ведущую в королевские апартаменты. Он нервно ей улыбнулся.
   – Ваше святейшество, – сказал он. – Мое сердце обливается кровью, когда я думаю о смерти ваших родных. Я сделаю все возможное, чтобы отомстить за них.
   – Лорд Даннин очень добр, и я весьма признательна ему.
   Гвенивер быстро прошла по коридору, но у лестницы оглянулась и увидела, что он все еще смотрит ей вслед. Вдруг ее бросило в холод, и она почувствовала опасность, словно мокрую и холодную руку у себя на спине. Она могла только предположить, что Богиня посылает ей предупреждение.
   На рассвете, когда Гвенивер прохаживалась с Рикином снаружи брока, она увидела одетого в поношенную одежду пожилого мужчину, который гнал через ворота двух вьючных мулов. Хотя на нем были грязные коричневые бриджи и штопанная-перештопанная рубашка с гербом Глина, он держался так прямо и шел так живо, как делает это юный принц. Несколько пажей подбежали помочь ему с мулами, и Гвенивер заметила, что они обращались со стариком почтительно.
   – Рико, кто это?
   – Старый Невин, моя госпожа, и это его настоящее имя. Он рассказывает, что его папаша в припадке гнева назвал его «никто». – Когда Рикин говорил, то посмотрел на старика с необъяснимым благоговейным страхом. – Он – знахарь. Он собирает дикие травы и приносит их лекарям, а также выращивает некоторые здесь в крепости.