Керр Катарина. Заклятье тьмы

   – Не сомневаюсь, что наш сеньор исправит положение.
   – Было бы неплохо. Клянусь, я готов отдать за нашего короля жизнь, и отдам, если потребуется. Но есть немногие, которые с удовольствием бы заключили с Элдифом мир, если бы это положило конец налетам.
   Даннин тяжело опустил ладони на стол и наклонился вперед.
   – Тогда я скажу вам вот что, – громогласно произнес Даннин. – Если кто-то окажется предателем, тогда он увидит, как я со своими людьми опустошаю его земли. Спросите своих друзей: что для них лучше?
   Он встал со скамейки, повернулся на каблуках и гордо покинул зал, не сказав больше ни слова. Кавид вздохнул и поднял опрокинутый бокал.
   – Вы хорошо знаете Даннина, госпожа Гвенивер? – спросил он.
   – Не совсем, ваша милость. Я никогда его не встречала, вплоть до этой весны.
   – В таком случае, впереди вас ждет много интересного.
   Наутро армия двигалась на север через опустошенные, разграбленные фермы, что свидетельствовало о недавнем визите налетчиков Элдифа. На закате они вошли в сожженную дотла деревню. Между обгоревшими деревьями и грудой камней, оставшихся от деревенского колодца, дымились обуглившиеся остатки деревянных строений.
   – Похоже, что люди успели вовремя спастись, госпожа, – сказал Рикин.
   – Похоже. Смотри!
   Возле руин находился луг, служивший общественным выгоном, окруженный густой посадкой тополей. Между деревьев сгрудились толпой женщины, дети и мужчины, вооруженные ломами, вилами, палками и другим импровизированным оружием, которое они успели схватить, когда на них налетела вооруженная банда. Гвенивер спешилась и присоединилась к Даннину, увидев, что двое пожилых крестьян вышли им навстречу. Они посмотрели на татуировку Гвенивер и преклонили колени.
   – Никак, вы – люди из Кермора, – сказал один из них.
   – Да, мы оттуда, – ответил Даннин. – Когда на вас напали? Сколько их было?
   – Три дня тому назад, ваша светлость. – Старик задумался. – А насчет численности, видите ли, тяжело сказать, потому что они словно из земли выросли. Молик младший пас коров за деревней, и если бы не он, мы бы погибли. Но он увидел их первым и прибежал предупредить нас.
   – А откуда Молик узнал, что это враги?
   – У них были голубые щиты с серебряными драконами. Молик никогда в жизни не видел таких и решил, что это не к добру.
   – И был прав. – Он посмотрел на Гвенивер. – Вы знаете, что означают эти щиты? Эти налетчики – часть людей короля, и они могли выступить только если с ними был королевский принц.
   – Принц? – старик сплюнул на землю. – Должно быть, он – бедный принц, коль ему так были нужны наши коровы. Они забрали все, что у нас было, мой господин. Наших коров, наших кур и все из еды.
   – Не сомневаюсь. Ничего, на первое время у вас будет еда. Мы оставим вам кое-что из продуктов и лошадь, а может и две, которую вы могли бы обменять на зерно для посева.
   Старик поцеловал ему руку, потом зарыдал, вздрагивая всем телом. Гвенивер была чрезвычайно удивлена, так как она ожидала, что Даннин заботится о крестьянах даже меньше, чем любой другой лорд. Капитан повернулся к ней с кривой улыбкой на лице.
   – Я прекрасно знаю, что это такое, когда у тебя ничего нет, – сказал он. – Я помню об этом каждый день моей жизни. Вы себе даже на минуту не можете представить, что это такое, не так ли? Моя благородная госпожа.
   Смутившись, Гвенивер зашагала прочь. Но первый приказ, который она отдала извозчикам, касался разгрузки продуктов для крестьян.
   Армия расположилась на ночлег, был выставлен караул. Гвенивер составила компанию Даннину у костра, чтобы поговорить о военных делах. Танцующие языки пламени отбрасывали зловещую тень на его лице в то время, как он рисовал на земле план долины реки.
   – Рано или поздно им придется повернуть на юг, чтобы встретить свои корабли, – сказал он. – Тогда-то мы их и возьмем, если не раньше.
   – Так и сделаем. Если мы захватим этого принца, то вернемся домой с хорошим подарком.
   – Что? Я с большим удовольствием надену его голову на пику.
   – Не будьте таким дураком. Если мы возьмем в заложники королевского принца, мы сможем прекратить эти налеты, не размахивая мечом.
   Даннин тихо свистнул и посмотрел на нее.
   – Хорошо, госпожа. Что бы я ни думал о вашем умении владеть мечом, вы, без сомнения, понимаете войну. Тогда, решено. Мы будем делать все возможное, чтобы поймать этого принца в силок, как кролика.
   На следующее утро разведчики на лучших лошадях поскакали вперед, рыща и кружа перед армией, как чайки вокруг входящего в порт корабля. Где-то к полудню они нашли место, где накануне ночью располагался лагерь налетчиков. На лужайке с примятой травой и другими следами большой толпы людей находились два кострища и разбросанные остатки обглоданных костей. Две коровы никогда больше не вернутся в родную деревню; но отпечатки копыт не оставляли сомнения, что налетчики гнали с собой около пятидесяти голов скота.
   – И это их смертный приговор, – радостно заметил Даннин. – Даже с тяжелыми фургонами мы можем двигаться быстрее, чем они, если они гонят с собой скот. Скоро мы будем совсем близко, и вот мой план. Мы оставляем фургоны позади, быстро опережаем их и перехватываем на дороге. Принц, должно быть, едет во главе колонны, следовательно, мы посылаем группу моих отборных бойцов, которая вклинивается в их ряды прямо за принцем и отрезает его. Остальные парни тем временем врезаются походной колонной в обоз с продуктами. Я, вы и еще горстка избранных людей направляемся прямо к принцу и окружаем его. Постарайтесь не сбить его с коня. Если его растопчут до смерти, мы останемся без заложника.
   – Звучит неплохо. То, что вы включаете в дело меня и моих людей, радует мне сердце.
   – Для нас сейчас важен каждый боец, даже если он – женщина.
   Оставшуюся половину дня Даннин скакал в тылу и подгонял кучеров, чтобы армия двигалась быстрее. Впереди в гордом одиночестве возглавляла колонну Гвенивер. Она время от времени принимала донесения разведчиков и послушно вела людей, куда они ей говорили. Когда, примерно за час до заката, они расположились лагерем и пустили лошадей пастись, разведчики доложили, что элдифские налетчики находятся впереди всего в пяти милях. Но больше всего радовало то, что они не встретили ни одного вражеского лазутчика – согревающая сердце самоуверенность принца.
   Вечером у костра, когда Гвенивер играла с Рикином в кости на то, кто пойдет за хворостом, она рассказала ему новость.
   – Итак, госпожа, завтра на рассвете нас ждет хорошая разминка.
   – Да уж, повоюем. Когда мы будем брать принца, ты поедешь рядом со мной.
   Он бросил кости, выпала пятерка и испортила ему игру. Когда он принес и вручил ей две щепки, она вспомнила, как он, стесняясь, не сказав ни слова, подарил ей первый весенний букетик фиалок. Должно быть, собирая их, он потратил тогда уйму времени. Как она была слепа, и не подозревала, что простой всадник любил ее все эти годы.
   – Вы собираетесь делать ход? – спросил он. – Теперь я не позволю вам выйти из игры так легко.
   Пока она бросала, Рикин подумал, что она совсем не возражала, когда он забыл назвать ее «моя госпожа» или когда он кричал на нее, за то, что она делала какую-нибудь глупость. Это было странным, ведь за такую дерзость ее братья приказали бы выпороть его. Гвенивер, в свою очередь, было интересно, любит ли она его на самом деле. Но теперь было поздно думать об этом, теперь она навсегда принадлежала только Богине.
   С рассветом армия была уже на ногах. Даннин разбил на отряды людей, назначил временных капитанов и собрал группу из двадцати пяти человек, которые должны были ехать с ним и с Гвенивер захватывать принца. Они двинулись в путь, яркое летнее солнце освещало зеленые луга. Она была совершенно спокойна, словно скользила в воздухе, а не несла на себе почти тридцать фунтов стали. После того, как Гвенивер произнесла про себя длинную молитву Богине, она начала улыбаться. Так как она потратила долгие часы, медитируя перед зеркалом, в ее воображении без особых усилий возникал образ глаз цвета ночи и пугающей красоты Богини, которая дрожала в предвкушении кровопролития. Гвенивер слышала пение и причитания, такие древние, такие странные, что она была уверена, что помнит их с тех давних пор, когда обряд поклонения Темной Луне был в самом расцвете. Пение стало таким отчетливым и громким, что она очень испугалась, когда Даннин дал команду остановиться.
   Она с изумлением посмотрела вокруг и обнаружила, что войско подошло к лесу. Некогда здесь, должно быть, находился господский охотничий заповедник, потому что это был открытый лес, где росли большей частью лиственницы и клены, с маленьким подлеском, в котором можно было спрятать всадников. Даннин велел бойцам рассредоточиться и занять укрытия. С другой стороны проходила дорога, по которой с северной стороны к ним приближалось облако пыли. По мере того, как элдифские налетчики подходили к засаде, бойцы перевели в боевое положение свои щиты и приготовили дротики.
   Их разделяла всего четверть мили, когда какой-то глазастый паренек из их войска заметил в лесу что-то неладное. По всей колонне раздались крики и всадники остановились в замешательстве. Гвенивер слышала, как на заднем фланге жалобно мычала скотина.
   – Итак! – закричал Даннин, забыв свой рожок. – Взять их!
   Как свора гончих, выпущенных на волю, люди покинули укрытия и атаковали вражескую колонну. Копья, сверкая остриями на солнце, осыпали ряды неприятеля со всех сторон, кроме головы колонны, где меткое попадание могло лишить нападавших их желанной добычи – принца. Когда налетчики собрались ответить им, первый отряд с мечами наголо ударил возле авангарда. Люди и кони закружились в вихре, битва разгоралась по обоим сторонам дороги.
   – За принцем! – скомандовал Даннин.
   С военным кличем Даннин атаковал голову колонны, группа из отборных воинов устремилась за ним. Гвенивер попыталась закричать, но голос сорвался на хохот. На этот раз он был таким холодным, таким глухим, что она поняла, это была Она. Богиня использовала ее голос, ее тело, говорила и сражалась посредством своей жрицы. Впереди, в поднимающихся клубах пыли, ей навстречу неслись галопом десять элдифских воинов. Когда Гвенивер увидела щит с драконом, окаймленный серебром и украшенный драгоценными камнями, она поняла, что его светлость королевский принц скачет к ним в руки.
   – Рико! – закричала она. – Он здесь!
   Она разразилась смехом, когда две группы бойцов скрестили мечи, разворачивая своих коней. Она ударила мечом элдифскую лошадь, ранила ее и увидела кровь на лезвии своего меча. Вдруг весь окружающий мир застлала красная дымка. Смеясь и завывая, она ударила мечом, пришпорила коня, ударила еще и отразила неуклюжий ответный удар. Сквозь розовую пелену она видела искаженное от ужаса лицо противника, который парировал ее удары и наносил свои; ее смех нарастал, как пение, которое она слышала силой воображения. Его страх возбуждал в Гвенивер ненависть. Она сделала отвлекающий маневр, позволила ему подойти как можно ближе, затем, рискуя получить удар, разрубила ему физиономию. Кровь залила ему все лицо и скрыла от Гвенивер выражение страха. Когда всадник упал, она начала пробираться к Рикину.
   Уступая по численности, люди Элдифа скучковались вокруг своего принца и делали отчаянные попытки отбить наседавшую группу бойцов Кермора. Гвенивер видела, как Даннин нажимал с тыла и сразил человека, который бросился ему наперерез, чтобы блокировать путь к принцу. Двумя быстрыми ударами Даннин порешил сначала коня, а затем и всадника и продвинулся вперед. Он дрался молча, его нижняя челюсть слегка отвисла, будто ему наскучило убивать. Когда группа, окружавшая принца, попыталась перестроить порядок, у Гвенивер появился шанс. Она ударила элдифского солдата сбоку и убила его, меч вошел ему под мышку сквозь соединение кольчуги. Ее смех перешел в крик баньши, когда она повернулась к воину, находившемуся рядом с убитым всадником.
   На нее смотрел серебряный щит, белая чистокровная лошадь несла принца в отчаянную атаку. Гвенивер увидела его василькового цвета глаза, холодные и решительные. Он скакал прямо на нее. Удар был таким сильным и удачным, что ее щит дал трещину, но она пригнулась вниз и стукнула его плашмя по запястью, защищенному металлической рукавицей. С диким воплем он выронил меч. Его мертвенно бледное лицо говорило о том, что запястье раздроблено. С фланга подоспел Даннин и ударил принца по голове. Оглушенный, задыхающийся принц зашатался в седле, Гвенивер вложила свой меч в ножны, потянула на себя серебряную кайму щита и заставила его повернуться к ней. В этот момент Рикин схватил поводья белоснежной лошади, и принц был захвачен.
   – Чисто сработано! – закричал Даннин. – Заберите его отсюда!
   С ошалевшими от шока и боли глазами принц вдруг потянулся левой рукой к кинжалу, висевшему у него на поясе, но Гвенивер успела раньше.
   – Никаких самоубийств, – сказала она. – Мог ли ты когда-нибудь представить себе, что увидишь Кермор, парень?
   Даннин и остальные бойцы повернули своих коней и поскакали назад, продолжать битву, которая кипела полным ходом. Дагвин присоединился к ним, а Гвенивер и Рикин повели принца по дороге в противоположном направлении и остановились в тени дерева.
   – Рико, сними ему латную рукавицу, – попросила Гвенивер. – Не то запястье распухнет, и нам придется обращаться к кузнецу, чтобы потом освободить руку.
   Здоровой рукой принц снял с головы шлем и с силой бросил его в грязную лужу. Он посмотрел на Гвенивер глазами, полными слез, и она увидела, что ему было не больше семнадцати лет. Когда Рикин начал снимать металлическую рукавицу, принц застонал и до крови прикусил нижнюю губу. Вдруг Гвенивер почувствовала, как по спине пробежала холодная дрожь: опасность. Она вскрикнула, повернулась в седле и увидела, что прямо на них скачет группа элдифских воинов численностью около десятка, а их преследует отряд воинов Кермора. Но люди Элдифа уже успели подойти намного ближе керморцев.
   – Ах, дерьмо! – заорал Рикин. – Должно быть, они увидели проклятую белую лошадь принца.
   Гвенивер развернула коня, обнажила меч и поскакала прямо навстречу приближающимся всадникам. Она завывала и хохотала, кровавый туман снова застилал ей глаза. Двое первых обошли ее кругом и направились к принцу. Она собиралась повернуть назад, но увидела щит с драконом, который двигался прямо на нее. Ее смех переходил в вопли, она забыла о всех мерах предосторожности и устремилась вперед, опасно наклоняясь в седле, нанося удары, но не думая даже отражать ответные. Ее треснувший щит разлетелся под ударом, но Богиня хранила своего бойца. Она с такой силой вонзила меч, что кольчуга соперника порвалась. Когда убитый всадник выпал из седла, она повернула коня назад. В это момент она думала только о Рикине, который отбивал превосходящего по численности противника.
   К этому времени подоспели люди Кермора, с дикими криками они устремились туда, где находился принц. Гвенивер видела, как белая лошадь брыкалась и вставала на дыбы под своим беспомощным седоком. В сверкании мечей до нее доносился боевой клич Рикина, который атаковал толпу.
   – Рико! Дагвин! – закричала она. – Я здесь!
   Это могло показаться смешным, но Дагвин ответил ей боевым кличем и бросился в самую гущу схватки, как демон. Он и Рикин теперь больше парировали удары, чем разили, отчаянно пытаясь удержаться в седле среди наседавших бойцов Элдифа. Гвенивер ударила одного из вражеских солдат мечом по спине, повернулась в седле и едва успела отразить нападение сбоку. Она уже ясно различала голоса керморцев у себя за спиной, вокруг, но продолжала врезаться в гущу противника. Она смеялась, постоянно смеялась, яростно размахивая мечом, чувствуя, как удары противника скользили по кольчуге, нанося в свою очередь ответные, пока, наконец, не пробила себе путь к Рикину. Лошадь под ним умирала, а по лицу стекала кровь.
   – Садись сзади на мою! – закричала она.
   Рикин проворно выскочил из седла, а его лошадь испустила дух. Гвенивер в слепой ярости разила и отбивала удары, пока он взбирался на круп ее лошади, которая храпела и вытанцовывала под ними. Люди Элдифа атаковали их еще раз, затем закричали и обернулись. С тыла на них обрушился удар бойцов Кермора. Извергая ругательства на чем свет стоит, сквозь толпу протискивался Даннин; он схватил поводья белой лошади принца. Люди Кермора погнали остатки банды налетчиков по дороге, и постепенно водоворот смерти утих. Вдруг Гвенивер почувствовала, что Богиня оставила ее. Она заплакала, как маленький ребенок, который заснул на руках у матери и вдруг проснулся один в темной комнате.
   – Черт возьми! – зарычал Даннин. – Вы ранены?
   – Я нет. Еще какую-то минуту назад Богиня держала на мне свою руку, но сейчас Ее нет.
   – Я видел Ее, – сказал Рикин слабеющим голосом. – Когда вы идете в атаку, Гвенивер, вы – Богиня.
   Она обернулась и посмотрела на него. Одну руку он прижимал к окровавленной щеке, глаза закрывались от боли. Ее пугала та убежденность, с которой он произнес последние слова.
   – Я хотел сказать, – добавил Рикин, – вы – моя Богиня.

II

   Через каких-то четыре недели после того, как Гвенивер отправилась в свой первый поход новичком, она возвращалась в Кермор воином. Даннин хотел на некоторое время оставить большую часть армии на границе с Элдифом, поэтому он отправил Гвенивер с ее войском назад в качестве эскорта, чтобы сопровождать королевский трофей, которым оказался принц Мэйл из Абервина, самый младший из наследников трона дракона. Когда она въехала во двор крепости и посмотрела на возвышающийся брок, то поняла, что ее место здесь. Теперь он не потрясал ее своим великолепием, потому что он служил ни чем иным, как местом, где люди жили в промежутках между походами. Она приветствовала толпу слуг и пажей легким наклоном головы, и не больше, затем спешилась и помогла Рикину обрезать веревки, которыми принц был привязан к седлу. Когда Мэйл уже стоял на земле, к ним подбежал Саддар и поклонился. Принц стоял неподвижно и смотрел на советника и на крепость с легкой улыбкой, выражавшей презрение.
   – Наш сеньор в приемной палате, ваше святейшество, – сказал Саддар. – Мы получили ваши сообщения, и его величество с нетерпением желает видеть принца.
   – Прекрасно. Я буду очень рада от него избавиться, честное слово. В пути он был для нас не самой лучшей компанией.
   Четыре человека личной охраны Глина проводили их в приемную палату, которая находилась в главной башне. По одну сторону был небольшой помост, покрытый коврами и завешенный сзади двумя огромными гобеленами, один из которых изображал короля Брана, закладывающего Святой Город, на втором был показан тот же король, ведущий войско в атаку. Глин сидел на стуле с высокой спинкой и ждал их. На нем была одежда для церемоний: белоснежная, богато украшенная туника, на боку висел золоченый меч; его величие подчеркивала королевская шотландка, прикрепленная к плечу огромной круглой брошью. Свежевыбеленные волосы были уложены назад, как будто ему в лицо дул ветер. Он приветствовал появление Мэйла и Гвенивер, которые с дороги выглядели грязными и оборванными, легким жестом руки, усыпанной перстнями. Гвенивер преклонила колено, а Мэйл остался стоять и спокойно смотрел на Глина, который был, по меньшей мере, равного с ним ранга.
   – Приветствую вас, – сказал король. – Хотя я не признаю и подвергаю сомнению претензию вашего клана на мой трон, я всегда помню о вашем праве на ваш. Уверяю, что во время вашего пребывания здесь вам будут оказаны все почести.
   – Правда? – огрызнулся Мэйл. – Те почести, которые может предложить ваш невежественный двор?
   – Вижу, что принц не теряет присутствие духа. – Лицо Глина озарила легкая улыбка. – Я пошлю герольдов ко двору вашего отца, чтобы официально заявить о захвате вас в заложники. Не хотите ли что-нибудь с ними передать?
   – Хочу. Письмо моей жене.
   Гвенивер откровенно удивилась. Хотя женить своих наследников в столь юном возрасте было в порядке вещей среди королевских семей, этот выглядел еще таким мальчиком, который стоял сейчас здесь в выпачканной одежде, что трудно было поверить, что он женат. Мэйл поклонился ей.
   – Моя жена должна была родить, когда я уходил в поход, ваше святейшество. Может быть, это вам совсем не интересно, но меня очень волнует ее самочувствие.
   – Позже к вам зайдет мой личный писарь, – сказал Глин. – Продиктуете вашей госпоже все, что пожелаете.
   – Мне будет достаточно простого пера и чернил. У нас дома люди научены писать и читать.
   – Очень хорошо, в таком случае. – Король снова улыбнулся. – Оскорбления легче воспринимаются, когда ты – пленивший, а не пленник. Я буду вас постоянно информировать о том, как проходят переговоры. Стража!
   Как рука, которая хватает драгоценный камешек, стражники плотно окружили принца и увели.
   Комната, которую отвели для пленника, находилась на самом верху центральной башни брока и представляла собой круглое помещение с очагом, застекленными окнами, бардекским ковром на полу и довольно приличной мебелью. Всякий раз, когда Невин заходил к нему, Мэйл ходил кругами по комнате, как осел, привязанный к мельничному колесу. Стражники рассказывали Невину, что пленник обычно мерил шагами комнату до полночи. Хотя знахарь сначала посещал его для того, чтобы лечить раздробленное запястье, когда миновал месяц, он продолжал наносить визиты просто из жалости. Так как принц умел читать и писать, Невин приносил ему книги из библиотеки переписчика и задерживался на часок, другой, чтобы поговорить о прочитанном. Парень оказался необыкновенно способным, с таким складом ума, который мог бы со временем превратиться в мудрость, если бы ему была уготована долгая жизнь. Однако, что касается последнего, здесь перспектива была сомнительной, потому что за всей учтивостью Глина лежала угроза того, что, если Элдиф не выкупит своего сына, Мэйла казнят. Так как Невин сам некогда был третьим, следовательно, «лишним» принцем, он сомневался, что Элдиф позволит себя унизить, когда зайдет речь о спасении жизни Мэйла. И у Мэйла были свои сомнения на этот счет.
   – Как жаль, что я не смог убить себя, прежде чем они меня захватили, – заметил он как-то после обеда.
   – Это было бы недостойным чести. Человек, который бежит от судьбы, не будет иметь оправдания на том свете.
   – А разве лучше быть повешенным, как последний конокрад?
   – Не падай духом, парень, может быть твой отец тебя еще выкупит. Глин не склонен жадничать относительно выкупа, а твоему папаше будет стыдно, если он позволит тебе умереть.
   Мэйл небрежно сел на стул и ссутулился, его длинные, узловатые ноги выдавались вперед, а черные с блестящим отливом волосы были беспорядочно взъерошены.
   – Я могу принести тебе еще одну книгу, – продолжал Невин. – У переписчиков есть экземпляр «Преданий Веков» Дуворика. Там прекрасно описано несколько сражений. Или рассказы о войне терзают тебе сердце?
   Принц отрицательно покачал головой и посмотрел в окно на голубое небо.
   – Знаете, что для меня было самым ужасным? – спросил он наконец. – Быть захваченным женщиной. Я думал, что умру со стыда, когда посмотрел внимательно и увидел, что это была женщина.
   – Она – не просто женщина, ваше высочество. Нет ничего постыдного в том, что тебя берет в плен воин, поклявшийся Луне.
   – Тогда буду надеяться. Но действительно, я никогда не видел, чтобы кто-нибудь еще дрался так, как она. Она смеялась. – Мэйл сделал паузу, будто что-то вспоминая. – Глядя, как она смеялась и разила мечом, казалось, что сама богиня вышла на поле брани. Один из воинов назвал ее богиней, и вы знаете, я почти поверил этому.
   Невином овладело неприятное чувство когда он подумал, что Гвенивер связана такой страстью к битве.
   – Добрый человек, вы мне кажетесь таким мудрым, – продолжал принц. – Я думал, женщине грех браться за оружие.
   – Все зависит от того, какого жреца ты предпочитаешь слушать. Но по сути это – проявление почтения к богине госпожи Гвенивер. Каждый человек, которого она убивает, это жертвоприношение лунной тьме.
   – Правда? В таком случае, после той битвы ее богиня, должно быть, насытилась и пресытилась, и ее святые черные вороны тоже.
   – Несомненно. Сотни лет назад, в Начале Времен много девушек сражались в битвах и все давали обет Темной Луне. Проклятые руманы считали это нечестивым. Их глупые женщины только и делали, что сидели да пряли.
   – Вы имеете в виду там, в Отечестве, еще до великого изгнания?
   – Да. Задолго до того, как король Бран привел своих людей на Западные Острова. Но когда они оказались здесь оторванными от Отечества, полагаю, женщины, способные рожать детей, стали слишком высоко цениться, чтобы рисковать ими на полях сражений. Я не совсем понимаю почему, но культ Темной Луны в то время сошел на нет. В книге, которую я называл, что-то есть по этому поводу.
   – Тогда ее действительно было бы не плохо почитать. Лучше сознавать, что был взят в плен не единственной из них.
   В тот самый день из Элдифа прибыли герольды. Двор наполнился сплетнями, всем было интересно: какую сумму чужеземный король предлагал за своего сына, и удовлетвориться ли ей Глин? Самые нетерпеливые сразу же узнали новость о том, что жена Мэйла разрешилась от бремени красивым, здоровым младенцем. Невину было интересно, какую заботу король проявит о Мэйле, ведь у него все же был другой наследник. Как оказалось, большую. Невин собственными ушами слушал рассказ короля, когда Глин поздно вечером пригласил его в личные апартаменты, как он привык делать, чтобы услышать длинное повествование – удовольствие, которое предоставлял ему волшебник.