Страница:
Вдруг Джилл почувствовала сильный удар по спине, ее защитила кольчуга, но при этом она чуть не задохнулась. Она слишком углубилась в ряды неприятеля. Ничего не видя перед собой, она повернула коня и едва успела вовремя подставить щит под второй удар. Пока Рассвет пытался развернуться в свирепеющем с каждой минутой кровавом водовороте, она размахивала мечом, больше защищаясь, чем нападая. Когда Джилл услышала приближающийся к ней демонический смех Родри, она стала сражаться еще отчаяннее, поворачиваясь в седле и раздавая удары направо и налево. Рассвет тоже знал свое дело, он вертелся, подпрыгивал, ускользая от ударов, и норовисто покусывал вражеских лошадей. Смех звучал все ближе и ближе, заглушая остальные крики и боевые кличи; тут она увидела, как у нее с фланга свалился с коня противник с разрубленной мечом Родри шеей. Он пробился к ней, и теперь они сражались бок о бок, разгоняя свору врагов жестокими ударами. Внезапно один из разбойников вырвался из схватки и побежал вглубь ущелья, спасаясь от дьявольского смеха Родри. За ним с криками последовал еще один. Со свойственной им «храбростью» разбойники бросились бежать; толкая и пиная друг друга, они покидали поле битвы.
– Пусть бегут! – закричал Родри. – Мы победили!
Смех Родри зазвучал снова, когда они повернули и стали возвращаться к каравану, где несколько разбойников сумели прорваться сквозь строй. Джилл видела, как отчаянно сражался один из их молодых охранников, защищая Серила от яростно нападавшего на него разбойника. Едва Джилл успела к ним подъехать, разбойник сразил юношу. С яростным криком она отомстила ему ударом в спину, от которого тот свалился с лошади. Остальные разбойники попытались спастись бегством, но Родри и два оставшихся охранника помешали им это сделать, прикончив негодяев по одному. Джилл схватила лошадь Серила за поводья. На его левой руке зияла длинная кровоточащая рана, кроме того, он сильно ударился о луку седла.
– Никогда не думал, что в один прекрасный день девушка спасет мне жизнь, – прошептал он. – Но все же, я тебе бесконечно благодарен, серебряный клинок!
Успокоить взбесившихся мулов было труднее, чем победить в сражении, но, наконец, оставшиеся в живых погонщики ударами и пинками навели некоторое подобие порядка: посреди ущелья стояло жалкое стадо перепуганных животных. Пока Джилл помогала чем могла раненым, Родри и охранники прошлись среди трупов, выискивая оставшихся в живых. Своих людей они приносили к ней, а разбойников убивали, перерезая им горло так спокойно, как это делает королевский палач. Джилл только закончила перевязывать последнего раненого погонщика, когда к ней принесли слугу Серила. Он упал с лошади, и его затоптали. Хотя бедняга был еще жив, он харкал кровью, кроме того, у него были сломаны обе ноги.
– Боже мой! – тяжело вздохнул Серил. – Мой бедный Намид.
Юноша посмотрел на него, и по взгляду было видно, что он не узнавал хозяина.
– Мы не можем идти с ним, – произнес Серил с горечью в голосе. – Он этого не перенесет.
– Он умрет в любом случае, – сказала Джилл. – Мне, конечно, очень жаль, добрый господин, но это горькая правда.
Серил снова тяжело вздохнул и погладил парня по голове. Джилл оставила его наедине со своим горем и подошла к Родри, который склонился над последним раненым разбойником, держа в руках окровавленный серебряный кинжал. Юноша, которому по всей видимости было не больше пятнадцати лет, захныкал так жалобно, что Родри остановился в нерешительности.
– Постой, – сказала Джилл. – Он все равно умрет.
Парень отвернулся и заплакал, Джилл опустилась возле него на колени.
– Я могу остановить кровь и спасти тебе жизнь. Ты расскажешь мне все, что тебе известно, если я сделаю это?
– Расскажу. О, боже мой, такая боль!
Его пах был разрублен так глубоко, что Джилл пришлось хорошо потрудиться, прежде чем она сумела остановить кровь. К этому времени юноша до того ослаб, что едва мог ворочать языком. Но все же, Джилл удалось узнать, что среди разбойников он был новичком, беглым подмастерьем, который улизнул от своего наставника. Она также выяснила, что в банде было всего тридцать один человек, из которых десять остались сторожить лагерь. Это было зловещей новостью.
– Наверняка они еще вернутся, – сказал Родри. – Ночью они залижут раны, а утром…
– Мы уложили двадцать из тридцати одного.
– Это верно, но при этом мы потеряли двух охранников и шесть погонщиков. Ладно, по меньшей мере мы знаем, что нас ожидает. Ты правильно сделала, что не дала мне убить этого мальчишку.
– И не только поэтому. Мне кажется, он мог бы поведать нам кое о чем еще.
– О чем? Что-нибудь о твоем проклятом Двуумере?
– Именно. Будь проклята преисподняя с ее ледниками! Как мне не хватает моего гнома. Я уверена, он что-то об этом знает.
Родри вздрогнул, как ужаленная лошадь. Джилл бросила взгляд на скалистые вершины. Она знала, что за ними наблюдают, никогда в жизни она не была в чем-нибудь еще так уверена. Тем не менее, ничто не шевелилось в тишине, среди гор, погруженных в мрачное раздумье.
На закате умер Намид, жизнь с кашлем покинула его раздавленные легкие. Джилл сказала купцу несколько утешительных слов, затем стала беспокойно бродить по лагерю. Погонщики сидели, собравшись в тесный кружок. Молчаливые, утомленные, они были похожи на перепуганных овец, которые ждут, когда придут волки и пожрут их. «До границы Кум Пекла рукой подать, – думала Джилл, – но для нас это все равно что, если бы провинция находилась на другом берегу Южного моря, принимая во внимание скорость, с которой двигается наш караван». Тут ей в голову пришла рискованная, крайне безрассудная идея, но это был их единственный шанс. Когда она рассказала об этом Родри, он осыпал ее проклятиями.
– Ты что, совсем сдурела? – продолжал он. – Насколько нам известно, остальные из этих мерзавцев расположились лагерем где-то в ущелье. Одна ты никуда не поедешь, и хватит об этом!
– У нас осталась последняя надежда – сообщить одному из патрульных отрядов Блейна. И не забывай, что у меня есть Рассвет. Даже если эти олухи увидят меня, то, пока они оседлают коней и бросятся в погоню, им ни за что не догнать «западного охотника». У меня небольшой вес, и, хотя Рассвет устал в битве, после обеда он успел неплохо отдохнуть.
Произнося эти слова, Джилл седлала своего мерина, тщательно проверяла уздечку, а Родри тем временем ругался, спорил, угрожал, но она все равно поступала по-своему, потому что была права, говоря о последней надежде. Когда на небе начала восходить полная луна, она тронулась в путь; Рассвет легко прокладывал дорогу в темноте между валунами. В ее руке сверкал меч, щит находился в положении наготове.
Родри еще долго стоял на краю лагеря и смотрел в ту сторону, куда уехала его возлюбленная. Наконец он не выдержал и зарыдал, роняя редкие слезы от одной только мысли, что Джилл подвергает себя такой опасности. Затем он вернулся в лагерь. Люди, тем временем, разожгли небольшой костер, но большинство погонщиков уже легли спать – только так они могли отделаться от дневного ужаса, заменив его ночным кошмаром. Когда он подошел к огню, двое охранников – Лидик и Абрин поднялись и посмотрели на него со слепой надеждой, что, быть может, этот искушенный в боях серебряный клинок спасет им жизнь.
– Вам нужно немного поспать, – сказал Родри. – Я сам постою в первую стражу ночи.
Они кивнули. Абрин собрался что-то сказать, но потом лишь пожал плечами. Родри взял свой щит, надел шлем и ушел вглубь ущелья примерно на сто ярдов. В лунном свете он видел так же хорошо, как днем, и даже мог различить цвета – часть наследства, передавшегося ему с эльфийской кровью. Даже в лучшие времена стоять на посту было делом скучным и утомительным, а теперь, учитывая волнение о Джилл, время тянулось еще медленнее. Среди замысловатых теней было похоже, что кто-то шевелится. Кролики, или может быть, хорьки? Всякий раз, когда он смотрел в ту сторону, шевеление прекращалось; но кто бы это ни был, он был очень маленький и, несомненно, ничем не угрожал. Наконец, когда находящаяся в зените луна дала понять, что время перевалило за полночь, на дороге появился Лидик.
– Тебе следовало бы разбудить меня раньше.
– Обычно я устаю меньше, чем остальные. Когда Абрин придет сменить тебя, скажешь, пусть он разбудит меня еще до восхода солнца.
Лидик улыбнулся, как будто он подумал, что Родри жертвует сном ради своих людей. Но на самом деле все было гораздо проще: Родри мог долгое время обходиться без сна – еще один дар, доставшийся ему вместе с дикой кровью. Возвращаясь в лагерь, он проходил мимо раненого разбойника, тот громко застонал. Родри подошел у нему, опустился на колени и понял, что все усилия Джилл спасти парню жизнь оказались напрасной тратой времени. Лицо разбойника ужасно покраснело, и было ясно, что в рану попала инфекция.
– Кто ты, серебряный клинок? – прошептал он.
– Родри. А что?
– А где девушка?
– Ушла за подмогой.
– У нее и в самом деле есть сокровища?
– Что есть?!
– Сокровища. Те, о которых говорил нам старик. Мы должны были захватить ее живьем и забрать сокровища.
Родри схватил его за плечи и стал трясти.
– Скажи мне всю правду! – зарычал он. – Какой старик?
– Тот, который нас нанял. – Его слова звучали слабо и неразборчиво. – Я не знаю его имени, но он нанял нас, чтобы мы схватили девушку.
– Как он выглядел?
Ответа не последовало, Родри потряс его снова, но парень впал в забытье. Выругавшись, Родри встал и оставил его лежать на земле. Теперь было слишком поздно, он уже не сможет догнать Джилл. Он снова зарыдал, затем пошел на пост, чтобы встать вместо Лидика. Пройдет еще много часов, прежде чем он, терзаемый новым страхом, сможет уснуть. Он отпустил Джилл одну, в то время как она-то и была чей-то желанной добычей.
К полуночи Рассвет ужасно устал. Джилл спешилась, чтобы освободить его от своего веса, и дальше они пошли рядом, спотыкаясь от усталости. Хотя ее спина, казалось, огнем горела от тяжелой кольчуги, она решила не снимать ее. Ей ужасно хотелось присесть и отдохнуть, но она знала, что, если сделает это, то непременно уснет. Пройдя еще около мили, она достигла самой высокой точки перевала. У дороги стоял столб из грубо обработанного камня с вытесанным на нем встающим на дыбы жеребцом – эмблемой гвербретов Дальней Долины.
– Вид этого камня придает столько же сил, сколько придает час крепкого сна. Должно быть, еще немного, и мы у цели.
Рассвет устало захрапел и опустил голову. Она подошла к столбу, прислонилась и дала коню несколько минут отдыха. Внезапно она поняла, что за ней наблюдают; она почувствовала это, как холодную дрожь в спине. Не выпуская из рук меч, она бросила поводья и прошла по дороге несколько шагов, затем медленно повернулась вокруг, внимательно осматривая вершины скал. Никто не шевелился; нигде в лунном свете не выделялся силуэт врага. Она схватила поводья и зашагала быстрее, как будто от страха у нее открылось второе дыхание.
Чувство становилось все сильнее, и пот градом катился у нее по спине. За ней кто-то наблюдает. В любой момент она может попасть в засаду, что будет означать для нее неминуемую смерть. Сейчас, за этим поворотом или за этой грудой камней… Но вот она прошла еще милю, а засады не было. Отвесные скалы становились ниже, дорога делалась шире, ровнее, под ногами попадалось меньше камней – для атаки лучше места не придумаешь. Но, по мере того, как она шла рядом со своим конем и похлопывала его по потной шее, приободряя ласковыми словами, чей-то взгляд неотступно следовал за ними.
В конце концов конь споткнулся и чуть не упал. Джилл остановилась, Рассвет поднялся и стоял, опустив голову чуть не до самой земли, и она подумала оставить его здесь, на дороге. Тут она почувствовала, что тот, кто за ней наблюдал, наконец оставил ее в покое. Она удивилась, посмотрела вокруг и увидела примерно в сотне ярдов от дороги башню брока, окруженную низкой каменной стеной. Это была, не иначе как, одна из знаменитых патрульных застав гвербрета Блейна: небольшое войско, находившееся у самой границы и всегда готовое выступить по сигналу тревоги. Никто другой из знатных господ королевства Дэвери не мог позволить себе такие расходы. Она подняла голову и громко засмеялась.
– Идем же, дружище. Осталось всего несколько шагов.
Она повела спотыкающегося Рассвета к обитым железом воротам с вырезанными на них жеребцами. Ей очень хотелось, чтобы ее кто-нибудь услышал, когда она кричала; но тут она увидела, как в лунном свете блеснуло что-то серебряное – рожок, прикрепленный цепью к кольцу ворот. Она схватила его, прижала к губам и подула; раздался долгий, пронзительный звук, Рассвет замотал головой и победно захрапел.
– Кто там пришел? – спросил голос изнутри.
– Серебряный клинок. В ущелье разбойники.
Ворота со скрипом отворились, ночной страж взял ее за руку и провел внутрь. Наконец она оказалась в безопасности.
– Мы будем ждать здесь? – спросил Серил.
– Так будет лучше, – ответил Родри. – Здесь мы можем сражаться, с тыла нас защищает скала.
Кивнув в знак согласия, он посмотрел на Родри так, как смотрит на своего отца умирающий от голода ребенок, который несмотря ни на что уверен, что папа всегда найдет еду, даже если пропала последняя надежда. В бледном свете зари они обошли лагерь. Родри тяжело переживал свое горе, он был уверен, что Джилл уже нет в живых. Он с готовностью бы встретил свою собственную смерть, но только не смерть любимой. Родри находил единственное утешение в мысли, что скоро ему представится шанс отомстить за нее, прихватив с собой на тот свет нескольких разбойников. Они укрепили лагерь так, как только могли. За неровной стеной из сложенных тюков с товаром укрывались погонщики мулов, за ними стояла скала, мулы были привязаны рядом. Родри повторял приказы. Он сам и двое вооруженных охранников будут сражаться на конях. После того, как их убьют, погонщики должны будут напугать мулов и направить обезумевших от страха животных на ряды разбойников. Может быть, в этой суматохе поляжет несколько мерзавцев.
– И помните, вы должны стоять насмерть, – подытожил он, – потому что от них вам не ждать пощады.
Родри, Лидик и Абрин сели на коней и заняли позицию перед импровизированным укреплением. Хотя парни выглядели бледными, они держались спокойно и были готовы умереть, как подобает мужчинам. Над горизонтом медленно поднималось солнце; минуты тянулись. Родри понимал, что он горел желанием поскорее найти смерть и присоединиться к своей возлюбленной на том свете. Наконец они услышали стук копыт и бряцанье металла, к ним быстро приближалась большая группа вооруженных людей. Взмахнув мечом, Родри повел своих людей навстречу наступавшим. Из-за поворота выехали быстрой рысью двадцать одетых в кольчугу всадников, сидящих на хороших конях; на щитах красовалась золотистая с красным эмблема Дальней Долины. Родри услышал, как оставшийся позади лагерь разразился радостным смехом, граничащим с истерикой, но сам он не мог вымолвить ни слова, так как его сердце переполнилось от счастья при мысли, что его Джилл была в безопасности. К нему подъехал капитан войска.
– Ну, серебряный клинок, – сказал он, улыбаясь, – похоже, вы очень рады нас видеть.
– Никогда прежде я не встречал человека, который бы так понравился мне при первом знакомстве. В котором часу до вас добрался другой серебряный клинок?
– Приблизительно через час после полуночи. О, он крепкий парнишка, хотя по виду ему дашь не больше четырнадцати. Он буквально с ног валился, но знай твердил, что хочет ехать с нами.
– Да, он у нас такой. – Родри вовсе не хотелось говорить, что Джилл была девушкой. – Вы взяли с собой лекаря? У нас есть раненые.
Он снял с головы шлем и показал скрывавшееся за кольчугой лицо.
– Да, у нас есть лекарь, – ответил капитан и вдруг уставился на Родри. – Ой! Я хотел сказать… мой господин.
– Черт возьми! Значит ты меня где-то прежде встречал?
– Много раз, мой господин.
– Никогда больше не называй меня так. Меня звать Родри, и все.
Капитан покачал головой, молча выражая сочувствие, что приводило Родри в ярость. Он повернул коня и повел войско в лагерь, но, когда он спешивался, капитан подбежал, чтобы придержать уздечку его лошади.
– Остановись! Зачем ты это делаешь? Разве ты забыл, что я сказал?
– Я понял. Родри, так Родри.
– Так оно будет лучше. Послушай, а как далеко находится ваша патрульная застава? Я хочу сказать несколько похвальных слов нашему серебряному клинку.
– Примерно пять часов на свежей лошади, но, когда мы вернемся, парня там уже не будет. Видишь ли, я послал его в Форт Хирэйф просить подкрепления. Он сказал, что отправится в путь на рассвете.
Родри выругался вслух. Несомненно, капитан все еще считал его лордом Родри из клана Мэйлвейда, потому что сразу же попытался все объяснить:
– Мне пришлось взять с собой всех моих людей. Эти мерзавцы почти никогда не нападают на королевские караваны, потому что прекрасно знают, что, если они попытаются, мы выступим против них со значительными силами. Так что в данном случае они повели себя очень странно.
Родри почти не слушал его. Джилл снова была одна на дороге, к тому же она почти не знала, какая ей угрожает опасность.
– Она буквально выскользнула у меня из рук, – сказал Саркин. – Нас разделяла всего какая-то миля, когда она добралась до патрульной заставы.
– Знаю, – ответил Аластир. – Я наблюдал за вами в магическом кристалле.
– Если бы вы раньше сообразили начать наблюдение за ней…
Это была хорошо знакомая ему вспышка высокомерия, но Аластир решил не обращать на нее внимание, потому что, рискуя затеять драку между собой, они подвергали себя слишком большой опасности. Хотя и Эви, и Саркин великолепно владели мечом, их окружала орава из девятнадцати свирепых разбойников, и Аластир ни за что бы не заколдовал всех их одновременно. К нему со скрещенными на груди руками подошел вновь избранный атаман, здоровенный рыжеволосый детина по имени Гейнид.
– Но ты же не сказал нам, что эта девчонка сражается, как сам дьявол из преисподней!
– Я предупреждал, что она – опытный воин.
Атаман угрожающе зарычал. Аластир достал мешочек, который заранее для них приготовил.
– Я сказал, что хорошо вам заплачу, и не отказываюсь от своих слов. Держи.
Когда Гейнид высыпал содержимое на ладонь своей волосатой руки, его рот, в котором не хватало доброй половины зубов, расплылся в широкой улыбке. Мешочек содержал деверийский регалий, двадцать серебряников и огромный, с ноготь большого пальца, граненый рубин.
– В таком случае, нам не стоит расстраиваться, – сказал он, поворачиваясь. – Ну что ж, парни, у нас есть сокровища. Если мы сможем продать их в Макмуре, то будем жить припеваючи многие месяцы.
Пока разбойники выражали свой восторг, Аластир и его ученики вскочили на коней и поехали прочь, не забыв прихватить с собой и Камдела. Конечно, позже разбойники могли попытаться устроить им засаду, ведь теперь негодяи знали, что эти трое сказочно богаты. Но Аластир сумел бы воспользоваться своим Двуумером, чтобы оградить их от такой неприятности. Пока они ехали, он проклинал все свои неудачи. Они едва не схватили эту девчонку! Он был уверен, что, если бы им удалось взять Джилл живьем, он смог бы выторговать за нее у Невина право беспрепятственно пройти через Дэвери. Конечно же, с Камнем.
Хотя Джилл хотела дождаться Родри на патрульной заставе, она получила от капитана прямое указание: доставить важное сообщение лично самому гвербрету. Никто из серебряных клинков не мог отказаться выполнять приказ капитана гвербрета, не отведав кнута. Рассвет еще не успел хорошенько отдохнуть, поэтому конюх дал ей крепкого черного жеребца. Капитан еще ночью вручил ей официальную грамоту; так как она едет по делам его светлости, каждый из вассалов гвербрета должен будет накормить Джилл и предоставить ей свежую лошадь, чтобы не было задержки в пути.
– Послушай, парень, – обратилась она к конюху. – Было бы очень хорошо, если бы к приезду Родри Рассвет находился здесь.
– Уж не думаешь ли ты, что мы – конокрады?
– Есть много знатных господ, которые могут запросто «купить» лошадь, в то время как у ее хозяина и в мыслях нет продавать ее. Кроме того, Рассвет – очень ценная порода.
– Я вижу. Но не волнуйся, здесь его никто не тронет. Послушай, что я тебе скажу, серебряный клинок. Мы, жители Дальней Долины, больше всего на свете ненавидим конокрадов. У нас конокраду не отрубают руки. Он публично получает пятнадцать плетей и заканчивает жизнь на виселице.
– Прекрасно. Тогда я отправляюсь в путь со спокойной душой.
Джилл выехала с патрульной заставы быстрым аллюром. Затем она попеременно то пускала коня шагом, то скакала рысью, пока горы не оказались позади. На пологих склонах у подножия холмов она время от времени переходила на галоп. Около полудня она добралась до крепости одного из знатных лордов, пообедала, оседлала свежую лошадь и двинулась дальше. Вскоре холмы, мимо которых она проезжала, начали становиться все ниже, и она оказалась среди холмистых лугов Дальней Долины. Хотя большая часть провинции была не пригодна для земледелия, здесь было самое благоприятное место для разведения скота. На лугах, не испытывающих недостатка влаги, среди белых березовых рощ она видела множество лошадиных табунов, мирно щиплющих траву под присмотром сидящего на коне пастуха. Иногда ее взгляд встречал стада белых коров со светло-коричневыми ушами, которые лежали в тени и не спеша жевали свою полуденную жвачку.
Выехав на равнину, она продолжала скакать то галопом, то рысью, еще два раза сменила лошадей. Город находился в добрых пятидесяти милях от патрульной заставы, расстояние, которое мог покрыть за один день только срочный курьер, как она. Когда пришло время менять лошадь в третий раз, солнце уже висело низко над горизонтом. Господин, давая ей свежую лошадь, заметил, что он с радостью бы предоставил посыльному гвербрета ночлег. Джилл подумала над предложением, но вдруг почувствовала предупреждение Двуумера, как нож, пронзивший ее насквозь. Ей нужно продолжать путь, и, чем быстрее, тем лучше.
– Благодарю вас, мой господин, но это сообщение действительно очень срочное.
– Ну что ж, тебе виднее, серебряный клинок.
Покинув крепость лорда, она пустила коня во весь опор, но холод Двуумера продолжал сопровождать ее. Кто-то знал, где она находится, кто-то неотступно следовал за ней и был готов причинить ей зло. После тревожной ночи Джилл едва не засыпала в седле, но она не давала себе уснуть, хорошенько пришпоривая коня. Когда она встречала кого-нибудь на своем пути, то кричала, чтобы, именем гвербрета, ей немедленно освободили дорогу. С испуганными лицами они отходили в сторону и давали ей проехать.
Наконец она поднялась на невысокий холм, и ей открылась панорама города гвербрета, Форта Хирэйф, раскинувшегося по обе стороны реки и окруженного высокими каменными стенами. Водная гладь сверкала в лучах заходящего солнца так ярко, что Джилл с трудом смотрела на реку своими усталыми глазами. Закат. Сейчас закроются на ночь городские ворота. Она изо всех сил пришпорила коня, тот понесся, и Джилл оказалась у ворот как раз в тот момент, когда они уже закрывались.
– Сообщение для гвербрета! – завопила она. – С перевала Кум Пекл!
Ворота остановились. Выбежал стражник и увидел Джилл; она наклонилась и протянула ему грамоту с официальным росчерком.
– Ну что ж, серебряный клинок, – сказал он, принимая свиток, – я немедленно провожу тебя в крепость.
Когда за ними закрылись ворота, Джилл почувствовала внезапное облегчение; она знала, что такое чувство мог внушить лишь Двуумер. Здесь, на какое-то время, она была в безопасности.
Городской страж быстро повел ее по лабиринту улочек, мощенных булыжником, между тесно стоящими круглыми домами. В окнах горел свет; после трудового дня люди спешили домой. Время от времени до Джилл долетал запах готовящейся еды, заставляя ее желудок сердито урчать. В дальнем конце города находился низкий насыпной холм, окруженный каменными стенами. В самой крепости было больше ворот, больше часовых, но грамота привела их прямо во двор огромной крепости Блейна, где над сараями и конюшнями высился брок, состоящий из трех башен. Когда паж принял поводья ее лошади, страж повел Джилл в большой зал.
Помещение освещалось несколькими очагами и множеством свечей. Джилл с закрывающимися глазами встала у двери и подождала, пока страж доложит о ней гвербрету. В глубине зала у одного из очагов возились слуги, доставая готовый ужин и ставя его на столы, за которыми сидела сотня бойцов. У главного очага в одиночестве ужинал гвербрет. Джилл посмотрела на аккуратную каменную кладку, на прекрасные гобелены, на серебряные фужеры и канделябры на столах, и ей сделалось ужасно неловко. Почему глупый патрульный не послал сообщение капитану войска гвербрета, а вместо этого заставил ее ворваться к великому господину во время ужина? Такому грязному серебряному клинку, как она, не место в большом зале, ей следовало бы подождать во дворе.
– Пусть бегут! – закричал Родри. – Мы победили!
Смех Родри зазвучал снова, когда они повернули и стали возвращаться к каравану, где несколько разбойников сумели прорваться сквозь строй. Джилл видела, как отчаянно сражался один из их молодых охранников, защищая Серила от яростно нападавшего на него разбойника. Едва Джилл успела к ним подъехать, разбойник сразил юношу. С яростным криком она отомстила ему ударом в спину, от которого тот свалился с лошади. Остальные разбойники попытались спастись бегством, но Родри и два оставшихся охранника помешали им это сделать, прикончив негодяев по одному. Джилл схватила лошадь Серила за поводья. На его левой руке зияла длинная кровоточащая рана, кроме того, он сильно ударился о луку седла.
– Никогда не думал, что в один прекрасный день девушка спасет мне жизнь, – прошептал он. – Но все же, я тебе бесконечно благодарен, серебряный клинок!
Успокоить взбесившихся мулов было труднее, чем победить в сражении, но, наконец, оставшиеся в живых погонщики ударами и пинками навели некоторое подобие порядка: посреди ущелья стояло жалкое стадо перепуганных животных. Пока Джилл помогала чем могла раненым, Родри и охранники прошлись среди трупов, выискивая оставшихся в живых. Своих людей они приносили к ней, а разбойников убивали, перерезая им горло так спокойно, как это делает королевский палач. Джилл только закончила перевязывать последнего раненого погонщика, когда к ней принесли слугу Серила. Он упал с лошади, и его затоптали. Хотя бедняга был еще жив, он харкал кровью, кроме того, у него были сломаны обе ноги.
– Боже мой! – тяжело вздохнул Серил. – Мой бедный Намид.
Юноша посмотрел на него, и по взгляду было видно, что он не узнавал хозяина.
– Мы не можем идти с ним, – произнес Серил с горечью в голосе. – Он этого не перенесет.
– Он умрет в любом случае, – сказала Джилл. – Мне, конечно, очень жаль, добрый господин, но это горькая правда.
Серил снова тяжело вздохнул и погладил парня по голове. Джилл оставила его наедине со своим горем и подошла к Родри, который склонился над последним раненым разбойником, держа в руках окровавленный серебряный кинжал. Юноша, которому по всей видимости было не больше пятнадцати лет, захныкал так жалобно, что Родри остановился в нерешительности.
– Постой, – сказала Джилл. – Он все равно умрет.
Парень отвернулся и заплакал, Джилл опустилась возле него на колени.
– Я могу остановить кровь и спасти тебе жизнь. Ты расскажешь мне все, что тебе известно, если я сделаю это?
– Расскажу. О, боже мой, такая боль!
Его пах был разрублен так глубоко, что Джилл пришлось хорошо потрудиться, прежде чем она сумела остановить кровь. К этому времени юноша до того ослаб, что едва мог ворочать языком. Но все же, Джилл удалось узнать, что среди разбойников он был новичком, беглым подмастерьем, который улизнул от своего наставника. Она также выяснила, что в банде было всего тридцать один человек, из которых десять остались сторожить лагерь. Это было зловещей новостью.
– Наверняка они еще вернутся, – сказал Родри. – Ночью они залижут раны, а утром…
– Мы уложили двадцать из тридцати одного.
– Это верно, но при этом мы потеряли двух охранников и шесть погонщиков. Ладно, по меньшей мере мы знаем, что нас ожидает. Ты правильно сделала, что не дала мне убить этого мальчишку.
– И не только поэтому. Мне кажется, он мог бы поведать нам кое о чем еще.
– О чем? Что-нибудь о твоем проклятом Двуумере?
– Именно. Будь проклята преисподняя с ее ледниками! Как мне не хватает моего гнома. Я уверена, он что-то об этом знает.
Родри вздрогнул, как ужаленная лошадь. Джилл бросила взгляд на скалистые вершины. Она знала, что за ними наблюдают, никогда в жизни она не была в чем-нибудь еще так уверена. Тем не менее, ничто не шевелилось в тишине, среди гор, погруженных в мрачное раздумье.
На закате умер Намид, жизнь с кашлем покинула его раздавленные легкие. Джилл сказала купцу несколько утешительных слов, затем стала беспокойно бродить по лагерю. Погонщики сидели, собравшись в тесный кружок. Молчаливые, утомленные, они были похожи на перепуганных овец, которые ждут, когда придут волки и пожрут их. «До границы Кум Пекла рукой подать, – думала Джилл, – но для нас это все равно что, если бы провинция находилась на другом берегу Южного моря, принимая во внимание скорость, с которой двигается наш караван». Тут ей в голову пришла рискованная, крайне безрассудная идея, но это был их единственный шанс. Когда она рассказала об этом Родри, он осыпал ее проклятиями.
– Ты что, совсем сдурела? – продолжал он. – Насколько нам известно, остальные из этих мерзавцев расположились лагерем где-то в ущелье. Одна ты никуда не поедешь, и хватит об этом!
– У нас осталась последняя надежда – сообщить одному из патрульных отрядов Блейна. И не забывай, что у меня есть Рассвет. Даже если эти олухи увидят меня, то, пока они оседлают коней и бросятся в погоню, им ни за что не догнать «западного охотника». У меня небольшой вес, и, хотя Рассвет устал в битве, после обеда он успел неплохо отдохнуть.
Произнося эти слова, Джилл седлала своего мерина, тщательно проверяла уздечку, а Родри тем временем ругался, спорил, угрожал, но она все равно поступала по-своему, потому что была права, говоря о последней надежде. Когда на небе начала восходить полная луна, она тронулась в путь; Рассвет легко прокладывал дорогу в темноте между валунами. В ее руке сверкал меч, щит находился в положении наготове.
Родри еще долго стоял на краю лагеря и смотрел в ту сторону, куда уехала его возлюбленная. Наконец он не выдержал и зарыдал, роняя редкие слезы от одной только мысли, что Джилл подвергает себя такой опасности. Затем он вернулся в лагерь. Люди, тем временем, разожгли небольшой костер, но большинство погонщиков уже легли спать – только так они могли отделаться от дневного ужаса, заменив его ночным кошмаром. Когда он подошел к огню, двое охранников – Лидик и Абрин поднялись и посмотрели на него со слепой надеждой, что, быть может, этот искушенный в боях серебряный клинок спасет им жизнь.
– Вам нужно немного поспать, – сказал Родри. – Я сам постою в первую стражу ночи.
Они кивнули. Абрин собрался что-то сказать, но потом лишь пожал плечами. Родри взял свой щит, надел шлем и ушел вглубь ущелья примерно на сто ярдов. В лунном свете он видел так же хорошо, как днем, и даже мог различить цвета – часть наследства, передавшегося ему с эльфийской кровью. Даже в лучшие времена стоять на посту было делом скучным и утомительным, а теперь, учитывая волнение о Джилл, время тянулось еще медленнее. Среди замысловатых теней было похоже, что кто-то шевелится. Кролики, или может быть, хорьки? Всякий раз, когда он смотрел в ту сторону, шевеление прекращалось; но кто бы это ни был, он был очень маленький и, несомненно, ничем не угрожал. Наконец, когда находящаяся в зените луна дала понять, что время перевалило за полночь, на дороге появился Лидик.
– Тебе следовало бы разбудить меня раньше.
– Обычно я устаю меньше, чем остальные. Когда Абрин придет сменить тебя, скажешь, пусть он разбудит меня еще до восхода солнца.
Лидик улыбнулся, как будто он подумал, что Родри жертвует сном ради своих людей. Но на самом деле все было гораздо проще: Родри мог долгое время обходиться без сна – еще один дар, доставшийся ему вместе с дикой кровью. Возвращаясь в лагерь, он проходил мимо раненого разбойника, тот громко застонал. Родри подошел у нему, опустился на колени и понял, что все усилия Джилл спасти парню жизнь оказались напрасной тратой времени. Лицо разбойника ужасно покраснело, и было ясно, что в рану попала инфекция.
– Кто ты, серебряный клинок? – прошептал он.
– Родри. А что?
– А где девушка?
– Ушла за подмогой.
– У нее и в самом деле есть сокровища?
– Что есть?!
– Сокровища. Те, о которых говорил нам старик. Мы должны были захватить ее живьем и забрать сокровища.
Родри схватил его за плечи и стал трясти.
– Скажи мне всю правду! – зарычал он. – Какой старик?
– Тот, который нас нанял. – Его слова звучали слабо и неразборчиво. – Я не знаю его имени, но он нанял нас, чтобы мы схватили девушку.
– Как он выглядел?
Ответа не последовало, Родри потряс его снова, но парень впал в забытье. Выругавшись, Родри встал и оставил его лежать на земле. Теперь было слишком поздно, он уже не сможет догнать Джилл. Он снова зарыдал, затем пошел на пост, чтобы встать вместо Лидика. Пройдет еще много часов, прежде чем он, терзаемый новым страхом, сможет уснуть. Он отпустил Джилл одну, в то время как она-то и была чей-то желанной добычей.
К полуночи Рассвет ужасно устал. Джилл спешилась, чтобы освободить его от своего веса, и дальше они пошли рядом, спотыкаясь от усталости. Хотя ее спина, казалось, огнем горела от тяжелой кольчуги, она решила не снимать ее. Ей ужасно хотелось присесть и отдохнуть, но она знала, что, если сделает это, то непременно уснет. Пройдя еще около мили, она достигла самой высокой точки перевала. У дороги стоял столб из грубо обработанного камня с вытесанным на нем встающим на дыбы жеребцом – эмблемой гвербретов Дальней Долины.
– Вид этого камня придает столько же сил, сколько придает час крепкого сна. Должно быть, еще немного, и мы у цели.
Рассвет устало захрапел и опустил голову. Она подошла к столбу, прислонилась и дала коню несколько минут отдыха. Внезапно она поняла, что за ней наблюдают; она почувствовала это, как холодную дрожь в спине. Не выпуская из рук меч, она бросила поводья и прошла по дороге несколько шагов, затем медленно повернулась вокруг, внимательно осматривая вершины скал. Никто не шевелился; нигде в лунном свете не выделялся силуэт врага. Она схватила поводья и зашагала быстрее, как будто от страха у нее открылось второе дыхание.
Чувство становилось все сильнее, и пот градом катился у нее по спине. За ней кто-то наблюдает. В любой момент она может попасть в засаду, что будет означать для нее неминуемую смерть. Сейчас, за этим поворотом или за этой грудой камней… Но вот она прошла еще милю, а засады не было. Отвесные скалы становились ниже, дорога делалась шире, ровнее, под ногами попадалось меньше камней – для атаки лучше места не придумаешь. Но, по мере того, как она шла рядом со своим конем и похлопывала его по потной шее, приободряя ласковыми словами, чей-то взгляд неотступно следовал за ними.
В конце концов конь споткнулся и чуть не упал. Джилл остановилась, Рассвет поднялся и стоял, опустив голову чуть не до самой земли, и она подумала оставить его здесь, на дороге. Тут она почувствовала, что тот, кто за ней наблюдал, наконец оставил ее в покое. Она удивилась, посмотрела вокруг и увидела примерно в сотне ярдов от дороги башню брока, окруженную низкой каменной стеной. Это была, не иначе как, одна из знаменитых патрульных застав гвербрета Блейна: небольшое войско, находившееся у самой границы и всегда готовое выступить по сигналу тревоги. Никто другой из знатных господ королевства Дэвери не мог позволить себе такие расходы. Она подняла голову и громко засмеялась.
– Идем же, дружище. Осталось всего несколько шагов.
Она повела спотыкающегося Рассвета к обитым железом воротам с вырезанными на них жеребцами. Ей очень хотелось, чтобы ее кто-нибудь услышал, когда она кричала; но тут она увидела, как в лунном свете блеснуло что-то серебряное – рожок, прикрепленный цепью к кольцу ворот. Она схватила его, прижала к губам и подула; раздался долгий, пронзительный звук, Рассвет замотал головой и победно захрапел.
– Кто там пришел? – спросил голос изнутри.
– Серебряный клинок. В ущелье разбойники.
Ворота со скрипом отворились, ночной страж взял ее за руку и провел внутрь. Наконец она оказалась в безопасности.
– Мы будем ждать здесь? – спросил Серил.
– Так будет лучше, – ответил Родри. – Здесь мы можем сражаться, с тыла нас защищает скала.
Кивнув в знак согласия, он посмотрел на Родри так, как смотрит на своего отца умирающий от голода ребенок, который несмотря ни на что уверен, что папа всегда найдет еду, даже если пропала последняя надежда. В бледном свете зари они обошли лагерь. Родри тяжело переживал свое горе, он был уверен, что Джилл уже нет в живых. Он с готовностью бы встретил свою собственную смерть, но только не смерть любимой. Родри находил единственное утешение в мысли, что скоро ему представится шанс отомстить за нее, прихватив с собой на тот свет нескольких разбойников. Они укрепили лагерь так, как только могли. За неровной стеной из сложенных тюков с товаром укрывались погонщики мулов, за ними стояла скала, мулы были привязаны рядом. Родри повторял приказы. Он сам и двое вооруженных охранников будут сражаться на конях. После того, как их убьют, погонщики должны будут напугать мулов и направить обезумевших от страха животных на ряды разбойников. Может быть, в этой суматохе поляжет несколько мерзавцев.
– И помните, вы должны стоять насмерть, – подытожил он, – потому что от них вам не ждать пощады.
Родри, Лидик и Абрин сели на коней и заняли позицию перед импровизированным укреплением. Хотя парни выглядели бледными, они держались спокойно и были готовы умереть, как подобает мужчинам. Над горизонтом медленно поднималось солнце; минуты тянулись. Родри понимал, что он горел желанием поскорее найти смерть и присоединиться к своей возлюбленной на том свете. Наконец они услышали стук копыт и бряцанье металла, к ним быстро приближалась большая группа вооруженных людей. Взмахнув мечом, Родри повел своих людей навстречу наступавшим. Из-за поворота выехали быстрой рысью двадцать одетых в кольчугу всадников, сидящих на хороших конях; на щитах красовалась золотистая с красным эмблема Дальней Долины. Родри услышал, как оставшийся позади лагерь разразился радостным смехом, граничащим с истерикой, но сам он не мог вымолвить ни слова, так как его сердце переполнилось от счастья при мысли, что его Джилл была в безопасности. К нему подъехал капитан войска.
– Ну, серебряный клинок, – сказал он, улыбаясь, – похоже, вы очень рады нас видеть.
– Никогда прежде я не встречал человека, который бы так понравился мне при первом знакомстве. В котором часу до вас добрался другой серебряный клинок?
– Приблизительно через час после полуночи. О, он крепкий парнишка, хотя по виду ему дашь не больше четырнадцати. Он буквально с ног валился, но знай твердил, что хочет ехать с нами.
– Да, он у нас такой. – Родри вовсе не хотелось говорить, что Джилл была девушкой. – Вы взяли с собой лекаря? У нас есть раненые.
Он снял с головы шлем и показал скрывавшееся за кольчугой лицо.
– Да, у нас есть лекарь, – ответил капитан и вдруг уставился на Родри. – Ой! Я хотел сказать… мой господин.
– Черт возьми! Значит ты меня где-то прежде встречал?
– Много раз, мой господин.
– Никогда больше не называй меня так. Меня звать Родри, и все.
Капитан покачал головой, молча выражая сочувствие, что приводило Родри в ярость. Он повернул коня и повел войско в лагерь, но, когда он спешивался, капитан подбежал, чтобы придержать уздечку его лошади.
– Остановись! Зачем ты это делаешь? Разве ты забыл, что я сказал?
– Я понял. Родри, так Родри.
– Так оно будет лучше. Послушай, а как далеко находится ваша патрульная застава? Я хочу сказать несколько похвальных слов нашему серебряному клинку.
– Примерно пять часов на свежей лошади, но, когда мы вернемся, парня там уже не будет. Видишь ли, я послал его в Форт Хирэйф просить подкрепления. Он сказал, что отправится в путь на рассвете.
Родри выругался вслух. Несомненно, капитан все еще считал его лордом Родри из клана Мэйлвейда, потому что сразу же попытался все объяснить:
– Мне пришлось взять с собой всех моих людей. Эти мерзавцы почти никогда не нападают на королевские караваны, потому что прекрасно знают, что, если они попытаются, мы выступим против них со значительными силами. Так что в данном случае они повели себя очень странно.
Родри почти не слушал его. Джилл снова была одна на дороге, к тому же она почти не знала, какая ей угрожает опасность.
– Она буквально выскользнула у меня из рук, – сказал Саркин. – Нас разделяла всего какая-то миля, когда она добралась до патрульной заставы.
– Знаю, – ответил Аластир. – Я наблюдал за вами в магическом кристалле.
– Если бы вы раньше сообразили начать наблюдение за ней…
Это была хорошо знакомая ему вспышка высокомерия, но Аластир решил не обращать на нее внимание, потому что, рискуя затеять драку между собой, они подвергали себя слишком большой опасности. Хотя и Эви, и Саркин великолепно владели мечом, их окружала орава из девятнадцати свирепых разбойников, и Аластир ни за что бы не заколдовал всех их одновременно. К нему со скрещенными на груди руками подошел вновь избранный атаман, здоровенный рыжеволосый детина по имени Гейнид.
– Но ты же не сказал нам, что эта девчонка сражается, как сам дьявол из преисподней!
– Я предупреждал, что она – опытный воин.
Атаман угрожающе зарычал. Аластир достал мешочек, который заранее для них приготовил.
– Я сказал, что хорошо вам заплачу, и не отказываюсь от своих слов. Держи.
Когда Гейнид высыпал содержимое на ладонь своей волосатой руки, его рот, в котором не хватало доброй половины зубов, расплылся в широкой улыбке. Мешочек содержал деверийский регалий, двадцать серебряников и огромный, с ноготь большого пальца, граненый рубин.
– В таком случае, нам не стоит расстраиваться, – сказал он, поворачиваясь. – Ну что ж, парни, у нас есть сокровища. Если мы сможем продать их в Макмуре, то будем жить припеваючи многие месяцы.
Пока разбойники выражали свой восторг, Аластир и его ученики вскочили на коней и поехали прочь, не забыв прихватить с собой и Камдела. Конечно, позже разбойники могли попытаться устроить им засаду, ведь теперь негодяи знали, что эти трое сказочно богаты. Но Аластир сумел бы воспользоваться своим Двуумером, чтобы оградить их от такой неприятности. Пока они ехали, он проклинал все свои неудачи. Они едва не схватили эту девчонку! Он был уверен, что, если бы им удалось взять Джилл живьем, он смог бы выторговать за нее у Невина право беспрепятственно пройти через Дэвери. Конечно же, с Камнем.
Хотя Джилл хотела дождаться Родри на патрульной заставе, она получила от капитана прямое указание: доставить важное сообщение лично самому гвербрету. Никто из серебряных клинков не мог отказаться выполнять приказ капитана гвербрета, не отведав кнута. Рассвет еще не успел хорошенько отдохнуть, поэтому конюх дал ей крепкого черного жеребца. Капитан еще ночью вручил ей официальную грамоту; так как она едет по делам его светлости, каждый из вассалов гвербрета должен будет накормить Джилл и предоставить ей свежую лошадь, чтобы не было задержки в пути.
– Послушай, парень, – обратилась она к конюху. – Было бы очень хорошо, если бы к приезду Родри Рассвет находился здесь.
– Уж не думаешь ли ты, что мы – конокрады?
– Есть много знатных господ, которые могут запросто «купить» лошадь, в то время как у ее хозяина и в мыслях нет продавать ее. Кроме того, Рассвет – очень ценная порода.
– Я вижу. Но не волнуйся, здесь его никто не тронет. Послушай, что я тебе скажу, серебряный клинок. Мы, жители Дальней Долины, больше всего на свете ненавидим конокрадов. У нас конокраду не отрубают руки. Он публично получает пятнадцать плетей и заканчивает жизнь на виселице.
– Прекрасно. Тогда я отправляюсь в путь со спокойной душой.
Джилл выехала с патрульной заставы быстрым аллюром. Затем она попеременно то пускала коня шагом, то скакала рысью, пока горы не оказались позади. На пологих склонах у подножия холмов она время от времени переходила на галоп. Около полудня она добралась до крепости одного из знатных лордов, пообедала, оседлала свежую лошадь и двинулась дальше. Вскоре холмы, мимо которых она проезжала, начали становиться все ниже, и она оказалась среди холмистых лугов Дальней Долины. Хотя большая часть провинции была не пригодна для земледелия, здесь было самое благоприятное место для разведения скота. На лугах, не испытывающих недостатка влаги, среди белых березовых рощ она видела множество лошадиных табунов, мирно щиплющих траву под присмотром сидящего на коне пастуха. Иногда ее взгляд встречал стада белых коров со светло-коричневыми ушами, которые лежали в тени и не спеша жевали свою полуденную жвачку.
Выехав на равнину, она продолжала скакать то галопом, то рысью, еще два раза сменила лошадей. Город находился в добрых пятидесяти милях от патрульной заставы, расстояние, которое мог покрыть за один день только срочный курьер, как она. Когда пришло время менять лошадь в третий раз, солнце уже висело низко над горизонтом. Господин, давая ей свежую лошадь, заметил, что он с радостью бы предоставил посыльному гвербрета ночлег. Джилл подумала над предложением, но вдруг почувствовала предупреждение Двуумера, как нож, пронзивший ее насквозь. Ей нужно продолжать путь, и, чем быстрее, тем лучше.
– Благодарю вас, мой господин, но это сообщение действительно очень срочное.
– Ну что ж, тебе виднее, серебряный клинок.
Покинув крепость лорда, она пустила коня во весь опор, но холод Двуумера продолжал сопровождать ее. Кто-то знал, где она находится, кто-то неотступно следовал за ней и был готов причинить ей зло. После тревожной ночи Джилл едва не засыпала в седле, но она не давала себе уснуть, хорошенько пришпоривая коня. Когда она встречала кого-нибудь на своем пути, то кричала, чтобы, именем гвербрета, ей немедленно освободили дорогу. С испуганными лицами они отходили в сторону и давали ей проехать.
Наконец она поднялась на невысокий холм, и ей открылась панорама города гвербрета, Форта Хирэйф, раскинувшегося по обе стороны реки и окруженного высокими каменными стенами. Водная гладь сверкала в лучах заходящего солнца так ярко, что Джилл с трудом смотрела на реку своими усталыми глазами. Закат. Сейчас закроются на ночь городские ворота. Она изо всех сил пришпорила коня, тот понесся, и Джилл оказалась у ворот как раз в тот момент, когда они уже закрывались.
– Сообщение для гвербрета! – завопила она. – С перевала Кум Пекл!
Ворота остановились. Выбежал стражник и увидел Джилл; она наклонилась и протянула ему грамоту с официальным росчерком.
– Ну что ж, серебряный клинок, – сказал он, принимая свиток, – я немедленно провожу тебя в крепость.
Когда за ними закрылись ворота, Джилл почувствовала внезапное облегчение; она знала, что такое чувство мог внушить лишь Двуумер. Здесь, на какое-то время, она была в безопасности.
Городской страж быстро повел ее по лабиринту улочек, мощенных булыжником, между тесно стоящими круглыми домами. В окнах горел свет; после трудового дня люди спешили домой. Время от времени до Джилл долетал запах готовящейся еды, заставляя ее желудок сердито урчать. В дальнем конце города находился низкий насыпной холм, окруженный каменными стенами. В самой крепости было больше ворот, больше часовых, но грамота привела их прямо во двор огромной крепости Блейна, где над сараями и конюшнями высился брок, состоящий из трех башен. Когда паж принял поводья ее лошади, страж повел Джилл в большой зал.
Помещение освещалось несколькими очагами и множеством свечей. Джилл с закрывающимися глазами встала у двери и подождала, пока страж доложит о ней гвербрету. В глубине зала у одного из очагов возились слуги, доставая готовый ужин и ставя его на столы, за которыми сидела сотня бойцов. У главного очага в одиночестве ужинал гвербрет. Джилл посмотрела на аккуратную каменную кладку, на прекрасные гобелены, на серебряные фужеры и канделябры на столах, и ей сделалось ужасно неловко. Почему глупый патрульный не послал сообщение капитану войска гвербрета, а вместо этого заставил ее ворваться к великому господину во время ужина? Такому грязному серебряному клинку, как она, не место в большом зале, ей следовало бы подождать во дворе.