Киз Грегори. Духи Великой реки (Дети Великой реки - 2)

   Вскоре выяснилось, однако, что всадник - Нгангата уже сумел разглядеть подробности - едет в ту же сторону, что и они, а не навстречу. Перкар отбросил связанные с незнакомцем опасения, тем более что знал: они уже приближаются к потоку, где живет его богиня; юноша начал обдумывать те слова, которые он ей скажет. К тому же вскоре всадник впереди исчез - не за горизонтом, а за какой-то близкой возвышенностью, неразличимой в белом однообразии равнины. Сердце Перкара забилось быстрее: та же возвышенность могла скрывать и долину речки.
   К середине дня они добрались до начала пологого склона. Мягкие очертания долины совсем не напоминали той пропасти, что вырыл для себя Изменчивый: гребни холмов были совсем незаметны. Сам поток все еще не был виден, скрытый за порослью безлистных сейчас тополей и густой зеленью можжевельника. Но богиня была здесь; Перкар сразу же почувствовал ее присутствие. Он хлестнул Тьеша, пустив коня в галоп, но тут его окликнул Нгангата. Юноша почти с раздражением оглянулся на спутника, который показывал ему на чистый снег долины: по нему тянулась цепочка следов.
   - Ты помирись пока с богиней, - предложил Нгангата, - а я, пожалуй, выясню, кто этот незнакомец.
   - Нет, - резко ответил Перкар, - нет. Харка считает, что это опасно. Оставь незнакомца в покое, кем бы он ни был. Просто держи лук наготове и глаза открытыми. Мой разговор не будет долгим.
   - Хорошо бы, - пробормотал Нгангата. - Мне не нравится, когда неизвестно, где враг.
   - Откуда нам известно, что это враг? - рассудительно сказал Перкар. Верно, Харка?
   "Верно. Хотя это кто-то очень сильный и странный. И опасный, словно спящая змея".
   Перкар кивнул - чтобы Нгангата понял: меч ответил.
   - Все равно будь осторожен, - предупредил его полукровка. - Нам лучше спешиться и идти дальше пешком. Не стоит тебе сейчас ломать шею - чтобы выздороветь, потребуется не один день.
   - Хорошо, - согласился Перкар, хоть ему и хотелось мчаться к потоку очертя голову.
   "Каким же старым я выгляжу", - подумал Перкар, глядя на свое отражение в спокойной воде. Откинув капюшон, он видел теперь недавно появившиеся морщины, нестриженые волосы, тусклые серые глаза - а ведь когда-то он гордился их блеском и живостью. Перкар неожиданно обнаружил, что стал удивительно похож на своего отца; эта мысль снова вызвала такую острую тоску по дому, что у юноши закружилась голова. Выше по течению речки, много, много выше, лежали отцовские пастбища. Может быть, лист, проплывающий сейчас у ног Перкара, упал в воду как раз там... Слезы затуманили глаза юноши.
   - Ты всегда так печален, - сказала богиня, поднимаясь из воды. Всегда, всегда, с самого начала.
   Она тоже казалась старше. Кожа богини все еще была белее снега на холмах, глаза все так же сияли янтарным блеском, но в черных как смоль волосах появились серебряные пряди, лицо, которое раньше было гладким мрамором, прочертили морщины. И все равно она оставалась самой прекрасной из женщин; при виде ее у Перкара перехватило дыхание.
   - Богиня... - прошептал он.
   - Та же, но и не та, - ответила она. - Ниже по течению я старше, у меня больше детей. Но я помню тебя, Перкар, помню твои объятия и поцелуи, твои глупые обещания.
   Она вышла из воды, протянула руку и погладила тонким пальцем его по подбородку. Несмотря на ледяной ветер, ее рука была теплой. Обнаженное тело покрылось пупырышками, но это был единственный признак того, что ей холодно.
   - Что с тобой сделали, милый мой? - спросила богиня, касаясь выпуклого шрама на шее Перкара - там, куда вонзилось копье. Ее рука скользнула по его груди, где под паркой шрамы змеились, словно толстые белые гусеницы.
   - Я сам навлек это на себя, - пробормотал Перкар.
   - Ради меня, - поправила его богиня.
   - Да, по крайней мере я так думал.
   Богиня обняла Перкара, хотя грубая парка, должно быть, царапала ее нежную кожу, и прижалась щекой к его щеке; тело ее было теплым, почти горячим.
   - Я ведь пыталась остановить тебя, - напомнила она Перкару и отстранилась. Перкар стоял перед ней, не зная, что делать и что говорить. Я пыталась остановить тебя, - повторила богиня.
   Перкар с несчастным видом пожал плечами:
   - Я тебя любил. И делал глупости.
   Богиня кивнула:
   - До меня дошли слухи, издалека, из-за гор. Он ведь поет о тебе, пожирая меня. Ты чувствуешь себя возмужалым, Перкар? Ты чувствуешь, что стал подходящей парой богине?
   - Нет, - ответил Перкар тихо, но твердо. - Нет, ты была во всем права.
   - Чего же ты хочешь от меня теперь? - Голос богини прозвучал резко. Вот такая она всегда и была: ласковая и жестокая, дарующая утешение и гневная - все разом.
   - Я хочу одного: чтобы ты меня простила.
   - Простила тебя? - Она повторила его слова, как будто не поняла их, как будто это были слова неизвестного ей языка.
   - Простила мне то, что я убивал ради тебя. Простила мне... - Перкар искал подходящие слова, но, хоть он и обдумывал предстоящий разговор, сейчас они все куда-то делись.
   - Простила тебя... - повторила богиня, медленно качая головой. - Люди так много всего совершали ради меня все эти годы, так много всяких глупостей. Знаешь, раньше я не пыталась остановить их - меня их глупости забавляли. Но кровь той девушки, в чьем обличье ты меня видишь... Ох, она спит иногда так долго, но все же временами я становлюсь почти человеком. Я чувствую грусть, чувствую стыд - совсем как ты, - хотя и ненавижу себя за это. И я чувствую любовь, Перкар. Ты можешь причинить мне боль. Я всегда боялась - ты пожертвуешь собой и увеличишь мою печаль. Как и случилось.
   - Но я ведь жив, - сказал он ей. - Вот же я.
   - Но ты так ужасно изувечен, - прошептала богиня, - весь в шрамах. Как же мне простить тебе это, как простить увечья моего милого Перкара? - Она встряхнула головой. - Бери все, что тебе надо, - сказала она наконец. Если тебе нужно мое прощение, возьми его.
   - Ты должна даровать его, мне кажется, - ответил Перкар.
   Богиня широко раскинула руки, показывая и вверх, и вниз по течению потока, вытянувшись всем своим нагим телом.
   - Здесь все, что у меня есть, - ответила она. - Вся я, все, что есть во мне, - твое. Если ты можешь найти во мне прощение - возьми его; я готова его тебе даровать. Но найти его для тебя я не могу.
   Перкар кивнул, не зная, что сказать. Богиня долго задумчиво смотрела на него, прежде чем заговорить снова. Потом с легким вздохом она приблизилась и взяла юношу за руку; они вместе стали смотреть в воду.
   - Кое-что найти для тебя я все же могу, - прошептала богиня. - То, что принесло мое течение из верховий.
   - Что же это? - спросил Перкар с надеждой.
   - Кое-что от соплеменников твоего отца. Смотри: вон там... и там. Она показала на прозрачные струи, но юноша не заметил в них ничего необычного.
   - Что там?
   - Кровь, - ответила богиня, крепче сжав его руку. - Там их кровь.
   Перкар думал, что теперь уже никакие новости не смогут поразить его; однако, возвращаясь туда, где ждал Нгангата, он чувствовал себя совершенно оледеневшим, и не от холода. Богиня долго говорила с ним, рассказала все, что знала, а потом с мимолетным поцелуем, напомнившим ему о первом уроке страсти - таком далеком! - исчезла. Но даже поцелуй богини потерял всякую важность по сравнению с тем, что она ему рассказала.
   - Ну? - нетерпеливо спросил Нгангата, поднимаясь и вскидывая на плечо свой окованный пластинками металла костяной лук.
   - Война, - прошептал Перкар. - Мой народ воюет с менгами.
   - Твой народ всегда воюет с менгами, - ответил Нгангата, хотя и несколько настороженно.
   - Нет. Менги всегда грабили нас, и мы всегда защищались. Но теперь мой народ захватил долину Экасагата и построил дамакуты, чтобы защищать захваченные земли.
   - Но почему Братец Конь и его племя ничего не слышали о войне?
   - Может быть, и слышали, - ответил Перкар мрачно.
   - Я не верю в это, - возразил Нгангата.
   - Ну, может быть, до них дошли слухи, но Братец Конь решил, что речь идет об обычном набеге, как всегда. Граница ведь во многих лигах от их земель.
   - Верно. И менги - не единый народ. То, что волнует кочевников, живущих на западных равнинах, безразлично живущим на юге.
   - Только не во время войны, - отметил Перкар. - Их союз и существует ради взаимной защиты и совместных нападений.
   Нгангата печально покачал головой.
   - Это значит, что у нас будут неприятности. Когда новости дойдут и сюда, Братцу Коню станет трудно оказывать нам гостеприимство.
   - Гостеприимство! - воскликнул Перкар. - Нгангата, мои соплеменники гибнут, и гибнут по моей вине. Ты же знаешь, ты там был. Владыка Леса согласился дать нашему вождю новые земли. Из-за меня он взял обратно свое обещание и теперь уже никогда не отдаст людям те долины. И мой народ, лишившись новых земель на западе, похоже, решил захватить пограничные угодья менгов. Во всем этом моя вина.
   Нгангата некоторое время молча смотрел на него.
   - Апад и Эрука... - начал он наконец.
   - Погибли, - закончил за него Перкар. - Остался только я один, чтобы отвечать за преступление. Да и в любом случае Апад и Эрука не решились бы на такое, если бы не я.
   Лицо Нгангаты было мрачным.
   - Я знаю, - ответил он Перкару. - И согласен: вина по большей части лежит на тебе. Но если я что-нибудь смыслю в Пираку, ты должен бы думать о том, что теперь предпринять, а не мучить себя упреками снова и снова - и уж подавно не плакаться мне.
   Перкар потряс кулаком перед носом Нгангаты.
   - И что же я могу предпринять? - заорал он. - Как мне все поправить, воскресить мертвых - может быть, отца в том числе?
   Нгангата невозмутимо взглянул на кулак.
   - Если ты не собираешься меня ударить, - прорычал он, - то лучше убери руки.
   На какой-то ужасный момент, чувствуя свою полную беспомощность, Перкар испытал желание и в самом деле ударить полукровку. Но наконец его руки опустились, кулаки разжались. Он уже открыл рот, чтобы извиниться, но тут его голова резко повернулась сама собой - точнее, по воле Харки.
   - Там, в деревьях... - прошептал он, но не успел договорить: ему в плечо вонзилась стрела. Перкар охнул от неожиданности и удивился, что не чувствует боли. Краем глаза он заметил быстрое движение Нгангаты, потом услышал тихое пение его лука.
   "Берегись!" - предупредил Харка, и Перкар обнажил клинок. Лезвие сверкнуло на свету как осколок голубого льда. Перкар выпрямился, пошатываясь, и его взгляд привлекли деревья; оттуда вылетела стрела, но лучник целился не в него. Нгангаты, вероятной мишени стрелка, нигде не было видно. Однако Перкара больше занимали два всадника, мчащиеся к нему по снежной целине. Оба они сидели на полосатых менгских конях. Сами всадники тоже были менги. многочисленные косички говорили о том, что это не простые воины, а на кожаных шлемах развевались выкрашенные в красный цвет конские хвосты - знак войны. Перкар никогда до сих пор не видел воинов-менгов в деле. Они напоминали волков.
   Всадники приближались. Один из них был вооружен копьем, другой короткой кривой саблей. Перкар издал боевой клич - клич своего отца - и стал ждать нападения, решительно сжав Харку обеими руками. Стрела, как он понял, только слегка поцарапала кожу: его защитила толстая парка и надетые под нее лакированные доспехи.
   Перкар дождался, когда нападающие оказались совсем близко, потом резко прыгнул вправо. Оба всадника повернули коней, все еще рассчитывая напасть на него с двух сторон, но Перкар, упав на колено, ударил мечом по передним ногам одной из лошадей. Конь жалобно взвизгнул и рухнул в снег, а всадник растянулся у него на шее.
   Второй менг, в совершенстве управляющий своим конем, сумел остановить его, но наносить удар из этой позиции ему оказалось неудобно. Перкар легко уклонился, подскочил к противнику и нанес ему глубокую рану в бедро. Воин не издал ни звука; на его лице отразилось изумление - он никак не ожидал, что клинок рассечет его лакированные латы, состоящие из многих слоев дерева, кости и кожи.
   Перкар обернулся к первому нападающему; тот поднялся на ноги, полный смертельной ненависти. На его несчастье, копье оказалось слишком длинным, чтобы им можно было как следует размахнуться, и хотя воину удалось ранить Перкара в плечо, он тут же обнаружил, что держит всего лишь деревянное древко: быстрым ударом Харки Перкар отсек стальной наконечник. Менг бросил взгляд на своего изувеченного коня и, оскалив зубы, кинулся на Перкара с голыми руками, забыв о том, что на поясе висит кинжал. Харка поразил его в сердце, но ярость еще несколько мгновений удерживала кочевника на ногах; лишь потом холодное равнодушие смерти сменило выражение самой безумной ненависти, какое Перкару случалось видеть.
   Второй нападающий, стиснув зубы, цеплялся за шею своего коня; потом на глазах у Перкара его сабля выпала из ослабевшей руки в окровавленный снег. Лошадь нервно загарцевала, словно удивляясь, что ею никто не управляет.
   Над ухом Перкара пропела еще одна стрела, но в тот же момент из-за деревьев донесся чей-то крик. Перкар спрятался за бьющимся телом раненой лошади, ожидая нового нападения, однако никто не появился, да и Харка не предупреждал об опасности.
   Вскоре, настороженно озираясь, из-за деревьев показался Нгангата.
   - Есть еще враги? - спросил он, подозрительно оглядывая долину.
   - Не думаю. Как, Харка?
   "Больше нет. Но поблизости есть кто-то другой".
   - Что он говорит?
   Перкар повернулся к Нгангате:
   - Харка говорит, что менгов больше нет, но поблизости есть кто-то еще.
   Нгангата кивнул:
   - Кто-то ведь убил лучника.
   - Ох! Я думал, что это сделал ты.
   - Нет.
   Перкар сделал глубокий вдох и крикнул:
   - Выходи, если ты друг. Если враг, езжай своей дорогой. После недолгой тишины ветви деревьев закачались; из них появился человек и медленно двинулся к Перкару и Нгангате.
   "Это, - предостерег хозяина Харка, - не человек"
   IV
   ЯВЛЕНИЕ БОГА
   Над ней раскинулось серое, словно свинец, небо, а впереди текла безбрежная Река. Ее воды казались точным отражением хмурых небес; вода была плотной и напоминала полированный сланец или кованую сталь, и от нее исходила холодная сила, которая одновременно притупляла чувства и бодрила.
   Она наклонилась ниже, коснулась пальцем темной воды и испуганно вздохнула, увидев отпечатки на поверхности воды, словно невидимые предметы вдавились в кожу бога-Реки. Ближе всего оказался оттиск водяного скорпиона, такой точный, что можно было рассмотреть ряды чешуек, покрывающих живот насекомого. Дальше виднелась каракатица с длинным гладким сужающимся телом; ее щупальца и единственный большой глаз четко выделялись на отпечатке. А еще дальше... Хизи охнула и поспешно отвела глаза от точной копии лица своего двоюродного брата Дьена - такого, каким она его видела в последний раз, с глазами на стебельках, как у краба.
   Дрожа, Хизи отвернулась от Реки, но это не принесло ей облегчения. К ней приближались четверо жрецов в масках, размахивая своими лейками и метлами для изгнания духов. Впереди них шел Йэн, молодой инженер, шутливо ухаживавший за ней, а потом оказавшийся хладнокровным убийцей по имени Гхэ. За этими пятью виднелась сотня других, наполовину скрытых туманом, но все равно угрожающих, все равно преследующих единственную цель: замуровать ее в подземелье. Паника вонзилась в сердце Хизи как острый клинок, но тут она почувствовала, как что-то коснулось ее ноги; девочка опустила глаза и увидела крошечную змейку, размером не больше червяка.
   Маленькое пресмыкающееся переливалось всеми цветами радуги, и что-то в нем принесло Хизи ощущение счастья, обещание защиты от врагов. Девочка наклонилась и подняла змейку; затем, подчиняясь непонятному порыву, проглотила ее.
   "Ох, я же проглотила змею. Зачем?" - гадала Хизи.
   В этот момент змейка зашевелилась у нее в животе, а руки девочки словно превратились в молнии. Серая вода хлынула к ногам Хизи, и уровень Реки начал понижаться: червь в животе Хизи все рос и рос, а ненасытные змеиные головы, в которые превратились пальцы ног, все пили и пили. Река мелела, бог входил в тело Хизи, и с леденящим ужасом она почувствовала, как его необъятная личность сокрушает ее, сжимает, как гигантский кулак. Но какая-то часть ее души ликовала оттого, что теперь наконец она могла уничтожить всех, кто ей угрожал, всех, кто желал ей зла...
   Отвращение оказалось сильнее ликования. Хизи вскрикнула и выплюнула змейку; вместе с ней она лишилась силы, вода хлынула обратно в Реку, и та постепенно достигла своего прежнего уровня. Но тут Хизи увидела еще кое-что, тварь из той каменной пирамиды, и кошмар начался снова...
   Хизи проснулась со стиснутыми в кулаки руками и не сразу поняла, где находится. Прошло несколько ужасных бесконечных секунд, прежде чем она рассмотрела, что ее окружает. "Мне все приснилось, приснилось, приснилось!" - твердила себе девочка, хотя и понимала, что дело не только в этом. На нее нахлынули искаженные воспоминания о том, что действительно случилось всего несколько месяцев назад, когда Река попыталась воплотиться в ее хрупком теле и едва не преуспела в своем намерении. Но ведь Хизи удалось избегнуть ужасной участи, разве не так? Удалось избавиться от проклятия?
   Постепенно Хизи осознала, что находится в бене - шатре из конской шкуры, которыми менги пользуются при кочевье. Ей было холодно, только левый бок грел Хин - собака прижалась к Хизи и громко похрапывала. Рядом Братец Конь выводил носом рулады, словно подпевая псу. Раньше эти звуки раздражали Хизи; теперь же она нашла в них успокоение - ведь это были обычные звуки человеческого жилища.
   Но ей снова грозит опасность - так же несомненно, как то, что Хин собака. И Братец Конь уловил угрозу. Он велел раскинуть лагерь, когда они и на пол-лиги еще не удалились от той каменной пирамиды, где она видела...
   Завтра он все объяснит. Завтра.
   Хизи снова улеглась, постепенно ее дыхание стало ровнее, но той ночью уснуть ей больше не удалось.
   Хизи положила подбородок на согнутые колени, глядя, как в деревню с пронзительными криками въезжают ярко одетые всадники. Полукровка-великан, сидевший с ней рядом, беспокойно заерзал; его тело, вдвое более массивное, чем тело любого человека, согнулось, а пальцы, толстые, как колбасы, переплелись и скрыли лицо с грубыми чертами. Хизи догадалась, что Тзэм хмурится, и, как ей показалось, скрипит зубами.
   - Принцесса... - начал великан, но Хизи покачала головой:
   - Тихо, Тзэм. Лучше посмотри на всадников. Я собираюсь написать о них Гану.
   - Я насмотрелся много этих варваров за последние несколько дней, проворчал Тзэм. - Мне ведь больше нечем заняться.
   - Ну, Тиин говорила мне иначе, - сказала Хизи и искоса взглянула на великана.
   Тзэм покраснел так, что стал почти багровым.
   - Нужно же чем-то занять время, - буркнул он. - Охотиться я не могу, лошади не выдерживают моего веса...
   - Так что ты развлекаешь незамужних женщин, - закончила за него Хизи. - Совсем как в Ноле. - Ее взгляд стал более пронзительным. - Незамужних, Тзэм. Здешний народ не так снисходительно смотрит на супружескую измену, как ты к тому привык.
   Тзэм сморщился в шутливом испуге, его мохнатые брови, похожие на покрытые лесом горные хребты, сошлись к переносице.
   - И какое же за это бывает наказание? - спросил он.
   - Ты знаешь Лающего-Как-Собака?
   - Старика, у которого нет носа?
   - Именно.
   - Ох... Ох! - Теперь уже на лице Тзэма была написана настоящая, а не притворная тревога.
   - Так что поостерегись, - предупредила его Хизи.
   - Да уж постараюсь, - ответил Тзэм. - Я рад, что ты меня предупредила.
   - Здесь ведь не Нол, Тзэм. Помни об этом. Никакие наши знания здесь не годятся.
   - Люди всюду люди, принцесса, - фыркнул Тзэм. - Многое из того, что я знаю, годится, где бы я ни оказался.
   Хизи вздрогнула - такая горечь прозвучала в голосе великана. Тзэм не часто обнаруживал свои чувства.
   - Что тебя тревожит, Тзэм?
   Пока они разговаривали, тридцать конных воинов носились вокруг деревни, вопя, как демоны. У каждого на копье был яркий длинный флажок; от этого варварского урагана цветов захватывало дух. Незамужние девушки скользили между мчащимися конями, стараясь ухватить флажки, а дети бегали рядом, размахивая колокольчиками и деревянными трещотками. Шум стоял ужасный.
   Тзэм не ответил, притворившись, что поглощен зрелищем. Хизи пощекотала его пальцем ноги, потом, когда он не обратил на это внимания, пихнула посильнее. Великан повернулся к ней, оскалив огромные зубы, и Хизи поразил прозвучавший в его словах гнев:
   - Ты не можешь меня об этом спрашивать, - бросил он. - Раз уж ты не хочешь сказать, что тревожит тебя... - Он снова умолк, насупившись.
   - Тзэм, - начала Хизи, положив свою маленькую руку на бугрящееся мускулами плечо великана. Шея его напряглась, он снова заскрипел зубами, но потом со вздохом устремил на девочку уже не такой яростный взгляд.
   - На что я гожусь, принцесса? Какой прок от меня хоть кому-нибудь с тех пор, как мы покинули Нол? Да и раньше тоже, по правде сказать.
   - Тзэм, ты же был ранен!
   - Да, влип, как последний дурак. И тебе же еще пришлось зарабатывать на мое лечение черной работой, как простой девчонке.
   - Это к тебе отношения не имеет, Тзэм. Здесь каждый должен работать. У менгов ведь нет принцесс.
   - А для какой работы пригоден я? Теперь, когда я поправился, чем я могу себя проявить?
   - Тиин говорит...
   Тзэм только отмахнулся:
   - Это просто любопытство, принцесса. Женщины всегда мной интересуются. До первого раза - новизна быстро приедается. А на самом деле менги считают меня никчемным, и не так уж это далеко от истины. Я обучен только одному служить принцессе, а тут, как ты сама сказала, знати нет.
   - Но и рабов тоже, - напомнила ему Хизи. - Так что перестань себя жалеть. Есть многое, чему ты можешь научиться.
   Тзэм собрался ответить, но тут его глаза полезли на лоб.
   - Тебе все-таки это удалось! - зарычал он.
   - Что?
   - Ты заставила меня рассказать... Заставила жаловаться. Единственное, что я умею, - это служить тебе, а ты даже не желаешь со мной разговаривать.
   - Но мы же разговариваем, - заметила Хизи.
   Тзэм снова стал смотреть на всадников. Некоторым девушкам удалось завладеть флажками, и теперь их владельцы гонялись за похитительницами, стараясь схватить и перекинуть через седло.
   - С тобой что-то случилось, - возразил Тзэм. - Что-то нехорошее. Теперь в его голосе звучал вызов, а не горечь, словно Хизи лишила его чего-то принадлежащего по праву.
   - Я сама не знаю, - ответила наконец Хизи. - Я не знаю, что случилось. Братец Конь пытался объяснить...
   - Но ведь это связано с... с твоей природой.
   Хизи пожала плечами:
   - Братец Конь говорит, что я видела бога. Он его тоже видел: маленький божок, говорит он, сын какой-то паучьей богини.
   - Это и правда так?
   - Я видела что-то. Нет, даже больше, чем просто видела... - Хизи неожиданно почувствовала, что сейчас расплачется. Ее голос задрожал. - Я думала, что избавилась от этого, Тзэм, но моя кровь снова проявляет себя. Я думала, теперь я в безопасности...
   Тзэм ласково прижал ее к себе, и Хизи расслабилась, успокоенная силой его гигантского тела, его знакомым запахом. Она закрыла глаза и представила себе, что они сидят в саду на крыше дворца ее матери и жаркое солнце ослепительно сияет на белых стенах города, - еще ничего не случилось, кошмар еще не начался, она все еще маленькая девочка.
   - Я ничего не знаю об этих вещах, - успокаивающе пробормотал Тзэм, но Братец Конь говорит, что ты не будешь меняться, не станешь одной из Благословенных. Мы ведь так далеко от Реки, принцесса.
   - Да, так говорит Братец Конь. Но, Тзэм, - в Ноле была только Река, Река и призраки. Больше ничего. А здесь боги всюду. В каждой скале, в каждом ручье. Всюду. И если я начну их видеть, как Братец Конь, как я сама вчера... Если это случится, я потеряю рассудок.
   Тзэм сочувственно похлопал ее по плечу:
   - А как думает Братец Конь - так и будет, ты действительно начнешь видеть этих богов?
   - Да, - подтвердила Хизи. - Он думает, так и случится.
   - Ох... - Тзэм задумчиво обратил взгляд к всадникам. Великая скачка заканчивалась; воины стали спешиваться и обниматься с родичами. Воздух был полон запаха жарящегося мяса: скоро должен был начаться пир.
   - Хоть все это и странно, - сказал Тзэм оптимистически, - но Братец Конь ведь не лишился рассудка, а ты говоришь, он всегда видит богов. И Перкар рассказывал, что видел богов тоже. Не так уж это ужасно, как ты думаешь.
   Хизи кивнула, по-прежнему прижимаясь к великану.
   - Братец Конь и Перкар не такие, как я. Перкар видел богов, это правда, но он видел их в телесном обличье - воплощенными. Мне говорили, что каждый может видеть богов во плоти, и хотя их вид бывает устрашающим, это совсем не то, что видим мы с Братцем Конем. Мы видим сущность бога, его невоплощенную сущность. Это совсем другое.
   - Как так?
   - Они проникают сюда. - Хизи похлопала себя по лбу. - Они вползают через глаза в рассудок, как делала Река, когда я чуть не потеряла себя. Она помолчала. - Я тебе не рассказывала, Тзэм. Это случилось, уже когда ты упал, а Перкар сражался с рожденным Рекой призраком. Река... Река меня заполонила. Я оказалась заполнена Рекой, я могла сделать почти все: разрушить Нол, убить Перкара, убить тебя. И мне хотелось разрушать и убивать, потому что я была уже не я. Вот так оно и будет каждый раз, когда я увижу бога. Появляются мысли, чувства, желания, которых у меня нет, - и все же они кажутся правильными, словно всегда во мне жили. - Голос Хизи самой ей показался тусклым и невыразительным.