Киз Грегори. Духи Великой реки (Дети Великой реки - 2)

   - Братец Конь наверняка знает, как с этим жить. Он должен знать, настаивал Тзэм. - Я таких вещей не понимаю, но он-то должен понимать. Он тебе поможет.
   - Да, - пробормотала Хизи. Посередине деревни старейшины вскрыли дубовый бочонок с пивом, и раздались радостные крики. - Да, он так и говорит. Только... - Она взглянула в сочувственные глаза Тзэма, прочла на его грубом лице доброту. - Я думала, что спаслась... - прошептала Хизи. Неужели я никогда не стану свободной?
   - Трудно освободиться от собственной природы, - сказал Тзэм, и Хизи почувствовала, что по-своему он ее понял.
   Хизи писала Гану:
   Бенчином называется зимнее празднество, на которое многие из племен менгов собираются вместе. Они пируют, играют в разные игры и приносят жертвы богам. Я ожидаю увидеть много интересного. Пока что это сборище очень яркое, шумное, варварское. Приезжающие странно посматривают на нас с Тзэмом, но в целом довольно дружелюбны. Впрочем, Братцу Коню приходится отговаривать молодых воинов от того, чтобы вызвать Тзэма на поединок: у менгов есть легенды о великанах, живущих на северо-востоке, и они считаются могучими противниками. Тот из менгов, кто выстоит против великана, может рассчитывать на славу храбреца. Братец Конь говорит молодым кочевникам, что Тзэм все еще выздоравливает от ран - это, конечно, и в самом деле так - и что вызывать его на бой в открытую - значит нарушить закон гостеприимства. Менги обожают бороться и сражаться верхом; одно из их развлечений называется "бечиинеш" - по-моему, это означает "пятнашки". "Пятнают" они друг друга длинными деревянными лопатками, обитыми шкурами: иначе любой удар мог бы быть смертельным. Всадники налетают друг на друга и стараются лопатками выбить друг друга из седел. Еще они любят бороться и биться на кулаках. Думаю, тот, кто вызовет на борьбу Тзэма, пожалеет. Полувеликан не умеет пользоваться оружием, но я видела, что он способен сделать голыми руками, и мне трудно себе представить, что даже кто-то из этих диких варваров сможет выстоять против него.
   Через несколько дней состоится, насколько я понимаю, главное торжество. Оно называется "Проводы конского бога", но больше мне пока о нем ничего не известно. Когда узнаю, напишу подробно.
   Похоже, мое обучение не прекратилось после того, как мы с тобой расстались. Братец Конь считает, что мне следует научиться некоторым умениям гаана, чтобы справляться со своей способностью видеть богов. Эти гааны - что-то вроде жрецов; они бьют в барабаны и поют, общаясь с богами. Братец Конь тоже когда-то был гааном, хотя теперь он редко "поет". Все это звучит очень по-варварски, суеверно, хуже, чем глупое колдовство рыбачек. До чего же трудно приспособиться к странностям жизни вдали от Реки, тут ведь все настолько отличается... Кажется ужасно нелепым верить, будто мир полон богов, как он полон камней и деревьев. Однако я не сомневаюсь, что Братец Конь говорит правду: он знает здешние места, где не правит Река, где Изменчивый не сожрал всех меньших богов. Как бы мне хотелось, чтобы у менгов были книги: тогда я могла бы уйти куда-нибудь и в одиночестве читать об этих богах, об обычаях гаанов. Вместо этого мне приходится учиться, слушая рассказы Братца Коня. Здесь все время разговаривают, и это ужасно утомительно. Я не привыкла слушать так много болтовни, как ты, возможно, помнишь. Одно мое соображение может тебя заинтересовать: это слово "гаан" похоже и на то, как я называю тебя - "учитель", и на слово "гун" - "жрец". Многие слова менгов имеют такое же сходство с нолийскими. Я подозреваю, что кочевники научились говорить у наших предков, но потом, будучи варварами, стали произносить все неправильно. Например, мы говорим "нувеге", а они "нубеге": и то и другое означает "глаз". Надеюсь, ты найдешь эти совпадения забавными и интересными; я собираюсь составить список таких слов и переслать тебе. Может быть, тебе удастся в библиотеке найти какие-то подтверждения тому, что менги научились разговаривать в Ноле - были когда-то, давным-давно, там рабами, а потом сбежали. Их легенды ничего про это не говорят, но ведь книг у менгов нет, так что сведения по истории не могут быть особенно точными.
   Хизи задумчиво смотрела на бумагу, размышляя, не начать ли ей обещанный список прямо сейчас. Но, однако, ее ждала работа, и девочке не хотелось, чтобы о ней думали как о лентяйке. Хизи подула на влажные строчки. Когда чернила высохнут, она найдет Утку и поможет ей готовить еду. Где, интересно, подумала с некоторым раздражением Хизи, сейчас Перкар. Ю-Хан говорил, что они с Нгангатой уже должны бы вернуться. Снег больше не выпадал, а тот, что выпал раньше, почти весь растаял, так что плохая погода не могла их задержать. Все равно, решила Хизи, беспокоиться она не станет. Перкар наверняка скоро вернется, и тогда она сможет спросить, что ему известно о колдовстве, которое ей предстоит изучить. Он ведь должен что-то об этом знать, после всех его встреч с богами и демонами.
   - Вот ты где! - Голос Братца Коня отвлек Хизи от размышлений. Она подняла на него глаза, слегка удивленная его появлением: старик был постоянно занят со времени их возвращения в деревню - встречал гостей, улаживал споры, устраивал браки. Братец Конь, облаченный в длинный алый кафтан почти сплошь расшитый медными монетками, вышитые золотом замшевые штаны и жилет из шкуры тигра, улыбнулся девочке. В руке он держал что-то круглое и плоское, завернутое в шкуру выдры. Позади старика Хин, вывалив язык, дергал ушами, словно страдая от оглушительного шума вокруг; пес был еще более пыльным, чем обычно. Хизи неуверенно улыбнулась старику в ответ. - Я подумал, что ты, наверное, хочешь задать мне множество вопросов. Прости, я был занят и не смог с тобой поговорить раньше.
   - Мне все равно нужно было как следует подумать, - ответила Хизи.
   - Ты много думаешь. Это хорошо, учитывая твое положение. И что же ты решила?
   - Что знаю слишком мало, чтобы принимать решения.
   - Мудро с твоей стороны, - покачал головой Братец Конь. - Я вот никогда не ждал, пока узнаю достаточно. Просто чудо, что мне удалось дожить до старости, не превратиться в духа. - Он протянул Хизи руку. - Пойдем со мной, дитя.
   Хизи заколебалась:
   - Сейчас?
   Старик кивнул:
   - Это важно.
   - Не думаю, что я уже готова, - вздохнула Хизи и рассеянно потерла слегка зудящую чешуйку на руке - единственный телесный знак ее волшебной силы.
   Братец Конь поморщился.
   - Я дал бы тебе больше времени, будь это возможно. Но уже совсем скоро - завтра - мы убьем конского бога, чтобы отправить его домой. Если ты увидишь его без подготовки...
   - То лишусь рассудка, - закончила за него Хизи.
   - Может быть. А может быть, и нет.
   - Понятно, - пробормотала Хизи. Она проверила, высохли ли чернила, осторожно свернула бумагу и убрала свиток в костяной футляр.
   Они вышли из деревни, останавливаясь, чтобы пропустить скачущих вокруг деревни всадников. Шатры из войлока и лошадиных шкур виднелись на всех окрестных холмах; Хизи с трудом узнавала привычную деревенскую картину, хотя, конечно, до города всему этому было далеко. Воздух наполнял запах дыма от топящихся деревом и навозом очагов и полусгоревшего мяса; другие ароматы были Хизи незнакомы. Толпа ребятишек с криками гоняла изогнутыми палками по земле мяч. Они чуть не сбили Хизи и старика с ног, но, узнав Братца Коня, разделились и промчались мимо - так же легко, как разделяется стайка мальков, огибая корягу в Реке. Хин задержался на окраине деревни, явно не одобряя направления, в котором двигался хозяин, но, когда стало очевидным, что люди не обращают внимания на его безмолвный совет, все-таки побежал следом.
   Прошло немало времени, пока путники оказались в открытой всем ветрам пустыне, вдали от криков, смеха, музыки праздника Раздутых Шатров. Полосы рыжего песка виднелись между тающими белыми сугробами; здесь и там к деревне тянулись грязные тропы, отмечая маршруты прибывших племен менгов.
   - Жаль мне тебя, что у тебя такой помощник, как я, - признался Братец Конь. - Много времени утекло с тех пор, как я в последний раз пел. Хотел бы я, чтобы нашелся кто-нибудь помоложе тебе в помощь, но Кедр отправился в горы месяц назад, а остальным я тебя доверить не могу. - Старик помолчал, потом продолжил: - Когда это - прозрение - случилось со мной, я был немногим старше тебя. Я был тогда воином и чуть не погиб - болел много дней после того, как увидел бога.
   - Я тоже чувствовала себя больной.
   - Недолго. Ты очень сильная, Хизи.
   - Расскажи мне больше, - попросила она, - о твоем первом видении.
   Старик, казалось, стал обдумывать ее просьбу, и несколько десятков шагов они прошли в молчании; лишь под сапогами похрустывал подтаявший и вновь смерзшийся снег.
   - В первый раз я увидел Чегла, бога источника. Очень мелкого бога, гораздо менее значительного, чем тот, которого видела ты.
   - И что?
   - Это было после набега. Мои спутники и я разделились, чтобы уйти от погони, и должны были встретиться у колодца. Я добрался туда первым и увидел Чегла. Товарищи нашли меня блуждающим по пустыне, полумертвого от жажды и безумного, словно меняющая кожу змея.
   - Но ты поправился.
   - Только после того, как друзья отвезли меня к гаану. Он спел мне исцеляющую песнь, но потом сообщил, что если я хочу остаться в живых, то должен пойти к нему в ученики.
   - Так ты и поступил.
   - Нет! Я хотел быть воином. Мне почему-то казалось, что больше таких видений не будет. Но они, конечно, случились. На счастье, тогда со мной оказались друзья.
   Хизи посмотрела на старика:
   - И что? Что случилось на этот раз?
   - На этот раз я увидел Ту Чунулина - великого бога, которого ты называешь Рекой, а Перкар - Изменчивым. Твоего предка, Хизи.
   - Ох!
   - Он спал. Он почти всегда спит, и ему снятся сны. Когда я его увидел... - Старик остановился и начал развязывать пояс. Сначала Хизи подумала, что он прервал рассказ, чтобы облегчиться, - менги делали это без смущения и колебаний. Однако все оказалось иначе: Братец Конь задрал рубаху, и Хизи разглядела ужасный неровный шрам. - Я сделал это сам, объяснил он. - Своим ножом для разделки добычи. Я чуть не выпотрошил себя, прежде чем товарищи меня остановили. Я никогда еще не был так близок к смерти. Мне не хотелось жить - после того, как я его увидел. Гаану пришлось догонять мою душу на полпути к Горе Духов - только так он мог меня спасти.
   Пока он говорил, они достигли низкой гряды красных скал; за ними земля словно падала на высоту человеческого роста, и выступающий утес образовывал нечто вроде крыши. На полу этого естественного убежища Хизи увидела сложенный из камней небольшой очаг. От неожиданного яркого воспоминания о жрецах, ожидавших ее во дворце в Ноле, Хизи вдруг ощутила озноб. Хотя с тех пор прошло много месяцев, боль и унижение пятнали ее память, как красное вино.
   - Что мы делаем? - потребовала ответа Хизи. - Что здесь такое?
   Братец Конь положил руку ей на плечо.
   - Мы только разговариваем сейчас. Только разговариваем, маленькая, вдали от городского безумия.
   Несмотря на успокоительные слова, Хизи почувствовала, как в ней растет паника. Они тогда связали ее, обнаженную, одурманили, разбудили непонятное нечто в ее животе, в ее крови. То, что происходило сейчас, чем-то напоминало действия жрецов: ей опять что-то навязывали. В уме Хизи промелькнула мысль о сходстве слов "гун" и "гаан". Жрец, шаман - какая ей разница?
   - Ч-что ты собираешься делать? - заикаясь, выдавила из себя Хизи.
   - Ничего. Ничего, на что ты не дашь согласия. Да и нет ничего такого, что мог бы сделать я. Все совершить должна ты сама, хотя я могу направлять тебя и помогать.
   - Должен же быть, - настаивала Хизи, - какой-то способ избавиться навсегда от вмешательства в мою жизнь.
   Они вошли под нависающую, как крыша, скалу; огромное небо наполовину скрылось за красным камнем. Это странным образом успокоило Хизи, заставило мир казаться меньше и понятнее. Братец Конь указал ей на плоский камень и сам опустился на другой, медленно и с трудом, словно суставы его были из заржавевшего железа. Он уперся локтями в колени и соединил пальцы. Мгновение старик смотрел на холодные стены маленькой пещеры и на золу в очаге, потом открыто взглянул в глаза Хизи.
   - Я такого способа не знаю, дитя. Я надеялся, что уголек в тебе погаснет, когда рядом не будет Реки, чтобы раздувать его. Но он все тлеет, понимаешь? Даже без помощи бога он продолжает гореть в тебе, хотя и не так, как рассчитывал Изменчивый: он не заставит тебя измениться, как, по твоим словам, это случалось с твоими родичами. И все равно: если ты не научишься держать пламя в узде, управлять им, оно рано или поздно испепелит тебя.
   Хизи подумала, что один путь избежать этого ей известен: достаточно броситься вниз с утеса, убить себя; тогда проклятие покинет тело, как и дух. Впрочем, даже тогда все могло обернуться иначе - что, если она превратится в ужасный призрак, вроде того, что напал на нее в Ноле? Менги тоже часто говорили о призраках. Как ни отличаются эти земли от тех, что лежат по берегам Реки, разница не настолько велика, чтобы сделать смерть надежным избавлением.
   - Что теперь? - спросила Хизи. - Что я должна сделать?
   Братец Конь протянул руку и погладил девочку по голове.
   - Все может оказаться не так ужасно, как ты думаешь, хотя я и не стану обещать, что тебе будет легко.
   - Похоже, для меня ничто не бывает легким, - уныло ответила Хизи.
   - Ты можешь даже стать счастливее, - продолжал старик. - Я наблюдал за тобой все эти месяцы. Ты охотно учишься повседневной работе. Со временем, думаю, ты сможешь делать ее хорошо, но ведь полюбить ее ты не полюбишь, верно? Единственное, что ты любишь, как я заметил, это бумага и чернила и еще твоя книга - даже сама мысль о книгах.
   - Какое это все имеет значение? - пробормотала Хизи.
   - В ней есть тайна, - просто ответил Братец Конь. В этом коротком слове Хизи почудился проблеск чего-то. Надежды, открывающихся перспектив чего-то, что заполнит все более сосущую пустоту в ее сердце.
   - Тайна? - повторила девочка. Братец Конь кивнул:
   - Разве не ее ты находишь в своих книгах? Вопросы, до которых ты сама не додумалась бы; видения, которые не явились бы тебе без посторонней помощи. Я предлагаю тебе именно это.
   - Оно меня пугает, - призналась Хизи. - То, что живет во мне, меня пугает.
   - И всегда будет пугать, пока ты не научишься им управлять. А может быть, даже и тогда, если в тебе есть здравый смысл - а он в тебе есть, мне кажется. Но разве книги приносили тебе только успокоение?
   Хизи выдавила из себя улыбку.
   - Нет, вовсе не успокоение.
   - Ну так почему же ты колеблешься?
   - Потому что я устала, - бросила Хизи. - Устала от всего нового, от постоянного чувства страха, от того, что чувствую себя больной, от потери вещей, которые мне знакомы. Устала от всего, что со мной случается...
   Братец Конь ждал, пока она договорит, и наконец Хизи умолкла, закусив губу и тяжело дыша; страх сменился гневом.
   - Что теперь? - спросила она снова, на этот раз резко и требовательно. - С чего начнем?
   Старик заколебался, потом вытащил из кошеля на поясе маленький кинжал, острое лезвие которого серебристо блеснуло в тени нависшей скалы.
   - Как всегда, - ответил старик, - с крови.
   Хизи вертела в руках кинжал, словно ожидая, что это уменьшит ее страх, но вместо этого только еще больше нервничала, глядя, как Братец Конь разжигает огонь в каменном очаге.
   Впрочем, сам процесс разжигания огня несколько отвлек девочку, поскольку старик пользовался не спичками - ничего другого, применяемого для этой цели, Хизи никогда не видела, - а каким-то странным, примитивным приспособлением. Он положил на камень очага плоскую деревяшку; в ней оказалось несколько почерневших углублений. В одно из них Братец Конь вставил палочку и начал быстро ее вращать между ладоней, начав сверху и постепенно опуская руки вниз; потом руки снова вернулись к верхнему концу и опустились, и так несколько раз. Через несколько мгновений оттуда, где деревяшки соприкасались, потянулся дымок. Он становился все гуще и гуще. Наконец Братец Конь отбросил палочку и подул в углубление. Хизи с изумлением увидела на дне маленький тлеющий уголек.
   - Здравствуй, богиня огня, - сказал старик. - Добро пожаловать в мой очаг. Я буду хорошо с тобой обращаться. - Он вытряхнул уголек на пучок сухой травы, осторожно повернул его пальцами и подул. Через мгновение вспыхнуло пламя. Этим огненным цветком Братец Конь поджег охапку веток, сложенных как маленький шатер, а когда они разгорелись, добавил несколько поленьев побольше. Хин, дремавший, положив голову на лапы, пока старик возился с костром, приоткрыл один глаз, почувствовав запах дыма, потом снова закрыл, совершенно равнодушный к рождению богини.
   - Можешь ты научить меня такому? - выдохнула Хизи.
   - Будить богиню огня? Конечно. Это делается очень просто. Странно, что ты раньше такого не видела.
   - Женщины никогда не подпускают меня к очагу, когда разбивают лагерь и разжигают очаг.
   - У женщин странное табу насчет богини огня, - сообщил ей Братец Конь, - и насчет чужаков тоже.
   - Это я знаю. - Огонь весело потрескивал, и Хизи склонила голову набок и даже улыбнулась, несмотря на угрожающий кинжал в руке и неприятное ощущение от страха в животе. - Я никогда раньше не думала об огне как о чуде, - прошептала девочка.
   - Ты ее там видишь? - спросил Братец Конь. - Присмотрись как следует. - Он кивнул на пламя; узловатые коричневые пальцы старика подкармливали огонь можжевеловыми сучьями.
   - Нет, - ответила Хизи, только теперь неожиданно поняв, чего Братец Конь от нее хочет. Она отвернулась от маленьких язычков пламени.
   - Богиня огня не такая, - ласково ободрил ее Братец Конь. - Она давно уже живет с людьми - по крайней мере это ее воплощение. Смотри, дитя. Я тебе помогу.
   Старик взял Хизи за руку; дрожа, она снова взглянула на огонь. Смолистый дым можжевельника окутал ее, когда ветер переменил направление, и ее глаза наполнились слезами. Братец Конь сильнее сжал ее руку, и в этот момент пламя, казалось, вспыхнуло ярче и распахнулось, как ставни на окне. И тоже как сквозь окно Хизи внезапно смогла заглянуть куда-то в другое место.
   Снова, как раньше, чуждые мысли заполнили ее разум, и чешуйка на руке отчаянно запульсировала. Хизи ахнула и дернула руку, стараясь вырваться, но Братец Конь держал ее крепко, и даже когда девочка отвернулась от огня, это не помогло: богиня не исчезла.
   Однако после первого момента паники сердце Хизи стало биться ровнее. Видение бога у каменной пирамиды было ужасным; тогда Хизи словно сунула руки в гущу больно кусающихся червей и испытала шок, предшествующий боли. Ничего подобного не было сейчас - лишь обещание преклонения и силы.
   Богиня огня действительно была не такая. Хизи ощутила теплоту и ободрение, предложение помощи, а не власти, принятие ее сущности и воли. Бог пирамиды грозил поглотить ее, как и Река. Богиня огня наполнила ее душу светом и надеждой. Хизи все еще чувствовала смятение, но теперь оно было совсем не так ужасно и невыносимо.
   - Ох... - прошептала Хизи, когда начала понимать случившееся. Она взглянула на Братца Коня, чтобы показать свое новое понимание, и у нее отвисла челюсть.
   Старик все еще сидел, глядя на Хизи, но его тело стало серым, как дым, нематериальным, и внутри скользили какие-то темные тени. Перед Хизи промелькнуло видение клыков, мигающих желтых глаз, осталось впечатление голода. И еще что-то напомнило ей о сырой рыбе на кухне, после того как Квэй выпотрошит ее перед готовкой.
   - Что?.. - ахнула Хизи и резко вырвала руку. Девочка, шатаясь, вскочила на ноги и, хотя Братец Конь звал ее обратно, выбралась как могла скорее из пещеры под огромный сияющий глаз неба. Хизи бежала не останавливаясь, пока голос Братца Коня не стих вдали.
   V
   ЧЕРНОБОГ
   Перкар смотрел на двинувшегося в их сторону незнакомца, все еще стискивая рукоять меча, хоть Харка и заверил его, что приближающийся бог или кто бы он ни был - не представляет непосредственной опасности. По крайней мере это существо не торопилось на них напасть; оно медленно преодолевало разделяющую их сотню шагов, иногда останавливаясь, чтобы бросить взгляд на небо.
   Краем глаза Перкар заметил какое-то движение. Неохотно отведя взгляд от высокой фигуры, юноша увидел, как менгский воин, которому он нанес рану в бедро, ползет по снегу с яростной решимостью на искаженном болью лице. Перкар вздрогнул от неожиданности: ведь Харка не предупредил его об опасности. Он поспешно отступил на шаг, чтобы одновременно видеть и приближающееся существо, и раненого менга, и только теперь понял безразличие Харки. Воин полз не к нему и даже не к Нгангате. По скованной морозом земле он с мучительными усилиями подбирался к поверженному коню своего товарища, который, несмотря на перерубленные в коленях передние ноги, все еще шумно дышал. На глазах у Перкара воин потерял сознание; его отмеренный красным по снегу мучительный путь оборвался на расстоянии вытянутой руки от издыхающего жеребца.
   - Да проклянут тебя боги, Перкар, - прошипел Нгангата. - Как ты мог... Убей его! Немедленно!
   Какое-то мгновение прежний Перкар и прежний Нгангата в упор смотрели друг на друга. Что там бормочет этот полукровка? Зачем убивать раненого? И кто такой Нгангата, чтобы проклинать его?
   - Конь! Убей его, есть же в тебе жалость! - Нгангата все еще держал на прицеле приближающегося незнакомца; Перкар был ближе, чем он, к умирающему животному.
   Конечно. Менг пытался добраться до коня и положить конец его мучениям.
   - Ладно. Ты следи за ним. - Перкар махнул рукой в сторону высокой фигуры и повернулся к коню.
   Жеребец пристально смотрел на него; бока коня вздымались, в широко раскрытых глазах застыло недоумение.
   - Ох, нет... - прошептал Перкар. - Харка, что я наделал!
   "Победил в бою двоих всадников, сказал бы я", - ответил меч.
   Перкар молча изо всех сил взмахнул клинком и обрушил его на гордую шею. Хлынула кровь, дымясь на снегу, тело коня дернулось и наконец осталось неподвижным.
   Едва преодолевая дурноту, Перкар постарался сосредоточить внимание на незнакомце, которого теперь отделял от них всего десяток шагов.
   С виду он напоминал менга, хотя был выше и стройнее воинов-кочевников; черты его лица были правильны и красивы. Роскошная одежда приковывала взгляд: длинная распахнутая шуба из отливающих голубизной черных соболей, отороченные горностаем сапоги, рубаха из тончайшей замши, расшитая серебряными монетами. Густые черные волосы падали из-под круглой войлочной шапки, также украшенной монетами, серебряными и золотыми.
   - Хуузо, - звучным голосом произнес странник обычное менгское приветствие.
   - Назови свое имя, - прорычал Перкар, все еще борясь с тошнотой. Назови свое имя или не подходи ближе. Мне случалось убивать богов, и я с радостью займусь этим снова.
   - Вот как? - откликнулся незнакомец, отвешивая юноше вежливый поклон. - Как интересно! В таком случае - поскольку я не имею желания умирать - я зовусь Йяжбиин, позволь мне почтительно тебе сообщить.
   - Йяжбиин? - Перкар озадаченно взглянул на Нгангату, который лучше него владел менгским языком. "Йя", вспомнил он, означает "бог неба".
   - Чернобог, - перевел Нгангата странным тоном.
   - К вашим услугам, - ответил человек. - Так приятно снова увидеться с вами обоими.
   - Снова? - переспросил Перкар, хотя его удивление быстро уступало место беспокойству.
   - Чернобог, - сказал Нгангата, не сводя глаз со странного собеседника, - одно из имен, которыми менги называют Карака, Ворона.
   Перкар взмахнул Харкой; с лезвия разлетелись густые капли конской крови. Одна капля попала на щеку богу-Ворону, но он даже не моргнул, продолжая снисходительно смотреть на юношу.
   - Карак, - сквозь зубы сказал Перкар, - если у тебя есть оружие, приготовь его.
   "Перкар, это бесполезно", - сказал ему в ухо голос Харки. Карак с мягким изумлением поднял брови.
   - Мне непонятно твое настроение. - Голос его оставался ровным и уверенным. - И позволь напомнить тебе, что я назвался Чернобогом. Это ты спросил, как меня зовут, и именно такое имя я тебе сообщил. Пожалуйста, так меня и называй.
   - Я буду звать тебя, как захочу, - рявкнул Перкар. - Найди себе оружие.
   Чернобог двинулся вперед и остановился, лишь когда Харка почти уперся ему в грудь. Желтые глаза спокойно смотрели на юношу.
   - Разве мы с тобой в ссоре, Перкар? - мягко поинтересовался он.
   - Разве мне нужно перечислять все твои преступления? Ты обманул моих друзей и меня, заставил убить невинную женщину. Ты сразил Апада. Этого достаточно, мне кажется.
   - Понятно, - ответил Чернобог. Перкар чувствовал, как напряжен Нгангата; полукровка молчал, хотя ему явно было что сказать. Углом глаза Перкар видел: лук он все еще держит на изготовку.
   - Нгангата, - обратился к нему Перкар, - пожалуйста, оставь нас.
   - Перкар...
   - Прошу тебя. Если ты хоть немного ко мне привязан, если ты и вправду меня простил, уезжай отсюда. Я не вынесу, если ты погибнешь.
   - Все это очень мило, но только никому не нужно умирать, рассудительно сказал Карак.
   - Я думаю иначе.
   - Тогда позволь мне ответить на твои обвинения, - сказал бог, и в его голосе наконец зазвучал гнев. - Хоть я и покровительствую птицам, пожирающим падаль, я хотел бы, чтобы вы еще некоторое время оставались в живых. Так вот, во-первых, женщина. Кто позвал меня, чтобы помочь войти в пещеру и найти мечи, которые она сторожила?
   - Мы звали вовсе не тебя.
   - Какое имеет значение, к кому вы обращались? Вам был нужен проводник, чтобы попасть именно туда, куда я вас и отвел, разве не так?