Киз Грегори. Духи Великой реки (Дети Великой реки - 2)

   - Мой сын покидает меня, а когда возвращается, его рот полон загадочных слов. Но по крайней мере ты вернулся. И сегодня пятая годовщина того дня, когда ты стал мужчиной. - Он приветственно поднял чашу. Они оба выпили воти.
   Тепло напитка начало проникать в кровь Перкара, и наконец он почувствовал, что плечи его распрямились. Он откинулся на подушку. Они сидели вдвоем - отец и сын - в зале для празднеств дамакуты, в которой Перкар родился. Лишь несколько свечей озаряли стены из полированного красного кедра; высоко над ними в темноту уходил свод потолка. На низком столе стояли только горшок с горячей водой и кувшином воти и две чаши.
   - Я чувствую себя так, словно стал мужчиной всего год назад, признался Перкар. - Самое большее - два. Мне трудно судить. Я знаю только, что еще не был мужчиной, когда отправился с Капакой.
   Шири коротко и хрипло рассмеялся и налил в чаши еще воти.
   - Мы никогда не становимся мужчинами, когда нас начинают так называть, сын. Только потом, когда мы научимся сомневаться в том, чего стоим, появляется шанс обрести мужскую суть. - Он одним глотком осушил третью чашу, подождал, пока Перкар выпьет свою, и снова наполнил сосуды.
   - Ты решил, что нам следует сегодня напиться допьяна, да, отец? спросил Перкар, уже чувствуя странную легкость.
   - Допьяна, - согласился Шири. - Очень даже допьяна. После еще шести чаш они весьма продвинулись по этому пути. Перкар чувствовал, как его лицо расслабилось, а потом одеревенело, и, к собственному ужасу, обнаружил текущие по щекам слезы. За месяцы добровольного воздержания он забыл, что воти обладает властью вытаскивать на поверхность самые тайные мысли, высвобождать самые далеко запрятанные чувства: заставлять закаленных бойцов рыдать, словно плаксивых младенцев.
   Отец Перкара раскачивался взад и вперед, и когда он заговорил, шелест его лилово-черной мантии лишь подчеркнул тишину, в которую падали слова:
   - Когда ты выберешь себе землю, сын? Когда построишь собственный дом? Твой младший брат, Хеньи, отправился уже четыре месяца назад.
   Перкар закусил губу. Он старался отмалчиваться, когда об этом заходила речь, держать все свои переживания при себе. Но сейчас внезапно слова вырвались и помчались как своевольные жеребята.
   - Когда выберут все остальные, - воскликнул он громче, чем хотел. Когда все, кому я принес беду, выберут для себя лучшие земли для пастбищ, тогда отправлюсь и я!
   Отец нетерпеливо махнул рукой:
   - Многие из тех, кому ты принес беду, мертвы.
   - Тогда, значит, их дети.
   - Со сколькими поколениями собираешься ты расплачиваться, сын мой? Ты искупил свои грехи - остановил войну с менгами и выпросил новые земли для скотоводов. Сказать по правде, никто и не узнал бы о твоих ошибках, если бы ты сам, вернувшись, не рассказал о том, как все случилось. Отряд, с которым ты уехал, был бы не первым из тех, что отправились в Балат и не вернулись.
   - Да, - кивнул Перкар, - мне приходилось слышать, как некоторые обвиняли во всем альв. Акера и его братья даже стали их выслеживать.
   - И никого не нашли, - заметил отец. - Никакого зла никто никому не причинил.
   Однако Перкару казалось, что зло все же совершилось, раз его соплеменники все еще продолжают винить альв, и даже хотя правда теперь всем известна, воины вроде Акеры все еще используют воображаемый урон как предлог для нападений на них. Истина оказалась слабой защитой против воинственных устремлений. Но обвинения в адрес альв представлялись Перкару еще не самым худшим из случившегося.
   - Самым неприятным является отношение ко мне соплеменников, пробормотал юноша.
   - Как к герою? Ну так ты им и являешься. О тебе уже поют песни. Как же ты хотел, чтобы к тебе относились? Как к человеку вне закона, изгою? Разве это принесло бы тебе облегчение? - Шири улыбнулся и стиснул плечо сына. Наказание для героя - это то, что с ним и обращаются как с героем. Ты это скоро почувствуешь. Отправляйся выбирать себе землю, сынок. Ты достаточно ждал.
   - Может быть.
   - И подумай о том, чтобы жениться. Это тоже тебе давно пора сделать. У Бакьюма все еще есть незамужняя дочь с весьма приличным приданым... - Шири умолк, увидев выражение лица Перкара, и осушил еще одну чашу воти. - Ну да ладно. Отцу полагается давать советы. У мужчины, знаешь ли, может быть и две жены.
   Перкар заморгал. Что, интересно, прочел отец у него на лице? Хотя, пожалуй, нетрудно догадаться... И с этим тоже нужно что-то решать. Он и так слишком долго откладывал.
   Хизи, вздрогнув, проснулась; сердце ее отчаянно колотилось, кровь стыла в жилах, кожа словно покрылась инеем. Но страшные видения таяли, кошмар отступил перед первыми розовыми солнечными лучами, упавшими на постель из высокого окна. Хизи лежала, дожидаясь, пока испарятся остатки сна, и гадая, освободится ли она когда-нибудь полностью от подобных ночных ужасов. С прошлого раза прошло почти две недели. Кобылица и лебедка предлагали защитить ее от кошмаров, но Хизи почему-то казалось, что такая помощь в конце концов дорого ей обойдется. С каждым разом сон становился менее пугающим, подобно тому, как шрам на боку становился менее болезненным от притираний матери Перкара. Почтенная женщина также велела Хизи плавать, упражняться и растирать неподатливый белый комок жиром; она уверяла, что иначе шрам затвердеет и будет причинять Хизи боль до конца жизни. Хизи подозревала, что если она позволит своим сверхъестественным помощницам избавить ее от кошмаров, это будет иметь сходные последствия. За год, прошедший со времени путешествия в Балат, сновидения преследовали ее все реже и стали менее устрашающими. Со временем они и совсем перестанут ее мучить.
   Во дворе уже кудахтали куры, поэтому Хизи поднялась, умылась, надела свое любимое золотисто-коричневое платье и сбежала по лестнице в большой зал на первом этаже дамакуты.
   Там она увидела Перкара и его отца. Юноша лежал навзничь, открыв рот и крепко зажмурившись; Шири уронил голову на стол, словно кланяясь тому богу, что жил в дереве, из которого стол был сделан. Воспоминания о страшном сне оказалось достаточно, чтобы Хизи похолодела от ужаса: ей представилось, будто оба мужчины мертвы. Однако она достаточно быстро поняла, в чем дело, увидев на столе кувшин из-под воти; облегчение было таким огромным, что Хизи рассмеялась. Наконец-то Перкар оттаял и напился вместе со своим отцом. Перкар, как и она сама, выздоравливал.
   Внимание Хизи привлек тихий звук. Из противоположного угла ей махала Кила - мать Перкара. Хизи пересекла зал, стараясь бесшумно ступать босыми ногами по полу из красного дерева, чтобы не разбудить мужчин.
   Кила была очень миниатюрна, ниже и тоньше Хизи, но почему-то казалась более крупной, словно годы даровали ей величественность. В ее лице было что-то птичье - она напоминала Хизи изящную ласточку. Волосы Килы, заплетенные в три косы, достающие до колен, были того странного рыже-каштанового цвета, к которому Хизи еще только училась привыкать.
   - Спасибо, - прошептала Кила. - Лучше дать им проспаться. Они будут не слишком приятными компаньонами, если их сейчас разбудить. Ты не покормишь со мной кур?
   Хизи кивнула и вышла следом за женщиной во двор.
   - Обычно их кормят Аберра и ее дочь, - объяснила Кила, открывая деревянную бочку, в которой хранилось зерно, - но сейчас их нет.
   - Я тебе помогу, - ответила Хизи, взяла горсть зерна и стала разбрасывать по земле, подражая Киле. Рыжие и золотистые птицы сбежались изо всех углов огороженного двора и окружили двух женщин, кудахтая у их ног, словно придворные, которые когда-то окружали отца Хизи. Хизи улыбнулась этой мысли, потом задумалась о том, что сталось с императорским двором, с дворцом. Теперь, когда бог-Река мертв, уцелел ли Нол? Правит ли им все еще ее отец? Против воли Хизи снова затосковала по городу, в котором родилась, и, к своему удивлению, ощутила смутное беспокойство за отца, мать, сестер. Хотя она почти не знала их, теперь Хизи чувствовала: они что-то для нее значат.
   - Что тревожит тебя, дитя? - спросила Кила.
   - Я думала о своем доме, - объяснила Хизи.
   - После того, что рассказывал Перкар, трудно поверить, что тебе его не хватает.
   - Мне тоже, - согласилась Хизи, - но я беспокоюсь о своей семье. Больше всего мне хотелось бы знать, как живет Квэй.
   - Это та женщина, что вырастила тебя?
   - Да.
   Кила несколько секунд молчала, далеко кидая зерно - тем птицам, что были слишком слабы, чтобы пробиться в первые ряды.
   - Ты вернешься на родину? Хизи пожала плечами:
   - Не знаю. Я все еще не решила, что мне делать. Кила откровенно посмотрела ей в глаза:
   - Надеюсь, ты не надумаешь возвращаться. Лучше оставайся здесь. У меня никогда не было дочери... - Ее взгляд затуманился. - Я хочу сказать, все они умирали в младенчестве. Теперь, когда ты живешь с нами, мне кажется, что у меня появилась дочь.
   Хизи улыбнулась. Кила была к ней добра, и самой ей тоже нравилась немолодая женщина, но Хизи вспомнила Братца Коня, предложившего ей то же самое после ее бегства из Нола. "Ты можешь стать менгской женщиной", сказал он ей тогда. И все-таки, несмотря на лучшие намерения старика, из этого ничего не вышло. С соплеменниками Перкара Хизи жила дольше, чем среди менгов, - скоро уже будет шестнадцать месяцев, - но все равно сомневалась в том, что дамакута может стать ей домом. Вот Тзэму действительно здесь лучше: пасти коров и ставить изгороди ему удавалось, не то что охотиться верхом, как менгу. Великан был рад тяжелой работе под открытым небом. Да, Тзэм вполне может найти свое счастье среди скотоводов. Но чем больше проходило времени, тем чаще Хизи задумывалась о том, какое дело найдется здесь для нее - и найдется ли вообще.
   Кила вздохнула:
   - Но ведь даже если ты и останешься, ты скоро выйдешь замуж. У нас уже двое просили тебя в жены.
   - Что? - Хизи резко обернулась. - В жены? Кила рассмеялась:
   - Видела бы ты свое лицо! Да, конечно, в жены. Ты же красотка, да и давно уже вошла в брачный возраст.
   - Но кто это был?
   - Соседи. Молодежь, отправляющаяся на новые земли. Эти парни меньше интересуются приданым, чем красивой женой - и к тому же шаманкой.
   - Я думала, ни один мужчина не женится на бесприданнице.
   Кила оглядела кур, проверяя, все ли они накормлены, и двинулась через двор. С гор дул легкий утренний ветерок, прохладный и бодрящий, словно родниковая вода.
   - В обычные времена так бы и было, - ответила женщина Хизи. - Но сейчас все иначе. В приданое всегда дают землю и скот, и самое важное при этом - земля. Но сейчас земли можно получить сколько угодно. Да и потом, она озорно улыбнулась, - у тебя же есть приданое.
   - Разве?
   - Шири дал тебе в приданое двух быков и тринадцать коров. Ты разве не знала?
   Хизи была так ошарашена, что лишилась дара речи.
   - Когда? - наконец сумела она пробормотать непослушными губами.
   - Десять дней назад, на твой пятнадцатый день рождения. Пятнадцать лет - и пятнадцать животных: два быка и тринадцать коров. Понимаешь?
   - Какой он добрый, - тихо прошептала Хизи, у которой закружилась голова.
   - Я же тебе говорю, что ты для нас - как дочь, - ответила Кила.
   До чего же родители Перкара хотят выдать ее замуж! Хизи задумалась о том, насколько они действительно видят в ней дочь и какие следствия из этого вытекают. Впрочем, прожив больше года среди скотоводов, Хизи, пожалуй, могла в этом не сомневаться.
   Перкар еще раз попробовал поднять столб для изгороди, поскользнулся и тяжело сел на землю. Только бы снова не затошнило...
   - Вставай и работай, Перкар, - жизнерадостно - и потому весьма зловеще - протянул Нгангата. - Все выйдет потом.
   Издали раздался гулкий голос Тзэма:
   - Я всегда интересовался, помогал ли тебе твой волшебный меч при похмелье.
   - Не знаю, - простонал Перкар, обеими руками держась за голову. - Пока у меня был Харка, я ни разу не напивался. Хотел бы я, чтобы он оказался у меня сейчас, - вдруг помог бы.
   - Попробуй лучше это лекарство, - ухмыльнулся Нгангата, поднимаясь на вершину холма. Внизу паслось с полсотни рыжих коров. Тзэм, обходя их, тоже двинулся вверх по склону, чтобы присоединиться к Перкару с Нгангатой.
   - Что это? - Перкар подозрительно посмотрел на протянутый ему полукровкой мех.
   - Вода, - ответил тот, покусывая стебелек травы. Перкар сделал несколько глотков. Это была холодная чистая родниковая вода, пахнущая дождем и тающими снегами. Перкар не сомневался, что от питья его вырвет, но все же продолжал пить и скоро обнаружил, что действительно чувствует себя лучше.
   - Дай и мне, - пропыхтел Тзэм, и Нгангата передал мех в огромные руки великана. - Мы быстро разделаемся с этой изгородью, - продолжал он; язык соплеменников Перкара все еще давался ему с трудом.
   - Благодаря вам с Нгангатой, - буркнул Перкар. - От меня сегодня мало пользы. - Он с любопытством взглянул на полукровку. - Надолго ты тут задержишься? - Он поколебался, но все-таки закончил: - Я не думал, что ты вообще сюда вернешься.
   Нгангата расправил плечи и стал всматриваться в лес, словно решив, будто там кто-то прячется.
   - Ну, должен же я был удостовериться, что ты не вляпался уже в какую-нибудь новую неприятность. Да и нужно проверить, правдивы ли песни.
   - Песни?
   - Да, - подтвердил Нгангата. - Вот в Моравте, например, поют, что Перкар - герой ростом вдвое выше любого мужчины. Мне хотелось посмотреть, так ли это.
   Перкар зажмурился, но от этого голова затрещала еще сильнее, так что он снова приоткрыл веки.
   - Не рассказывай мне о таких песнях. Нгангата сел рядом и коснулся его плеча.
   - Я не стал бы тебя дразнить, - признался он, - но ты все еще мой должник. И к тому же, мне кажется, есть одна вещь в новых песнях, о которой ты захочешь знать.
   - И что же это?
   - Изменчивый... Река, которая когда-то была Изменчивым, теперь обрела новое имя.
   - Новое имя для обновленной реки, - помимо воли вырвалось у Перкара. Юноша был взволнован. Пять лет назад он пообещал богине потока, что отомстит за нее; несмотря на все препятствия, свое обещание он выполнил, и даже более того. - И как же ее теперь называют? Улыбка Нгангаты стала шире.
   - Ага! Я так и думал, что это ты знать захочешь. - Он потер руки, откинулся на спину и стал смотреть на лениво проплывающие облака. Странные темные глаза подернулись голубой дымкой. - Ну так вот: менги зовут ее "Тудаан" - Весенняя река, потому что она несет новую жизнь. Многие из твоих соплеменников называют ее просто "Итани" - "Струящаяся богиня". Но у нее есть и еще одно имя.
   Полукровка умолк на мгновение, словно прислушиваясь к лесной тишине.
   - Ну? - недовольно буркнул Перкар.
   - Ах... Многие зовут ее Анимираму.
   Перкару нечего было сказать на это. Он повернулся и стал смотреть на деревья, окаймляющие долину, туда, где далеко-далеко на севере струились воды реки.
   - Простите меня, - через несколько секунд поинтересовался Тзэм, - но я не понимаю, что это значит.
   - Это значит "Богиня, которую он любил", - тихо ответил Нгангата.
   Перкару не хотелось продолжать этот разговор.
   - Ты не ответил на мой вопрос, - сказал он более резко, чем намеревался. - Долго ли ты пробудешь здесь на этот раз?
   Нгангата задумался:
   - Сам не знаю. Несколько дней.
   Перкар потер виски, не уверенный, что ему стоит обсуждать интересующий его вопрос сейчас, когда он так плохо себя чувствует. Но, с другой стороны, Тзэм и Нгангата оба находились рядом и никого больше поблизости не было.
   - Послушай, Нгангата, и ты, Тзэм, тоже. Я думаю, что мне пора предъявить свои права на землю в новых долинах. Мне кажется, время пришло.
   - Это хорошо, - кивнул Нгангата. - Ты и так слишком, долго ждал.
   Перкар посмотрел на полуальву так внимательно, как только позволяли его налитые кровью глаза.
   - Моя мысль такова, - начал он.
   - Ох! - перебил его Нгангата. Перкар поморщился.
   - Ты послушай. Я хочу, чтобы вы оба отправились со мной.
   - Чтобы сделать всю работу, как я понимаю, - пророкотал Тзэм.
   - Чтобы разделить со мной землю, - возразил Перкар. - Чтобы каждому досталось по трети моего надела.
   Нгангата молча смотрел на него, взвешивая слова друга. Он-то понимал, что предлагает Перкар, даже если до Тзэма это еще не дошло.
   - Как такое может быть? - тихо проговорил полукровка. - Наделы отводятся только членам клана. Мы с Тзэмом к клану не принадлежим.
   - Я спрашивал об этом хранителя закона, - ответил Перкар, тщательно взвешивая слова. - Отец может вас усыновить. Тогда вы разделите землю со мной как братья. И ваш надел перейдет потом вашим сыновьям.
   - Я могу владеть землей? Как это? - переспросил Тзэм; судя по его тону, великан решил, что ослышался. Перкар повторил свое предложение по-нолийски - чтобы быть уверенным: Тзэм все понял.
   - У меня не будет сыновей, - глухим от сдерживаемых чувств голосом ответил Тзэм. - Такие, как я, не имеют потомства. Но...
   - Это не имеет значения, - ответил Перкар. - Можешь оставить землю кому пожелаешь - она будет твоей.
   - Но только после долгой и тяжелой работы, - добавил Нгангата. - Речь идет не о расчищенном пастбище. Перкар, я ведь охотник, следопыт, а не скотовод.
   - Еще много лет большую часть провизии нам будет давать охота, пока стада наши не расплодятся, а деревья не будут вырублены. Даже если ты решишь только охотиться в своих угодьях, земля все равно останется твоей.
   - Да, но мне ради этого придется стать твоим братом, - с отвращением сказал Нгангата.
   Перкар изумленно поднял на него глаза: после всех этих лет такого он от друга не ожидал. Но тут он заметил, что полукровка с трудом сдерживает смех, и когда тот наконец фыркнул, понял, что на самом деле все в порядке. Его предложение принято.
   - Разве тут не красиво? - спросил Перкар, обводя рукой раскинувшуюся перед ними долину. Хизи сначала подумала, что вопрос этот - риторический, но тут юноша повернулся к ней с сияющими глазами, ожидая ответа.
   - Красиво, - согласилась она. Это действительно было так: раскинувшийся перед ними простор заставлял замирать сердце - не от благоговения, как некоторые места, которые она видела в Балате; долина была свежа и гостеприимна со своими каменистыми лужайками и качающимся под слетающим с окрестных гор ветром кустарником. Но в глазах Перкара, понимала Хизи, эта земля обладает еще и особой красотой; столь же полно оценить достоинства будущих пастбищ, как и многое другое, она не могла.
   - Вот здесь я построю свою дамакуту, - заявил Перкар, показывая на невысокий холм, - а вон там будет первое пастбище. - Он взглянул на ровную лужайку, по которой извивался ручей.
   - Это, наверное, разумно, - ответила Хизи, - хотя я ничего не смыслю в пастбищах.
   Перкар снова взглянул на Хизи, и она удивилась промелькнувшему в его глазах выражению. Оно было очень похоже на страх.
   - Пойдем пройдемся немного, - позвал ее юноша, спешиваясь.
   Хизи смотрела, как он привязывает коня к дереву, потом неохотно соскользнула с Чернушки на землю.
   - А куда исчезли Тзэм с Нгангатой? - спросила она. - Они же только что были тут.
   - Они... э-э... отправились осматривать собственные наделы, ниже по долине, - заикаясь, ответил Перкар - и покраснел.
   - А-а. - Почему-то Хизи испытала странное чувство - будто падает с высоты. - А куда идем мы?
   - Просто гуляем, - ответил Перкар. - И нам нужно кое-что обсудить.
   Судя по его тону, это было что-то серьезное, и комок в животе Хизи стал еще тяжелее. Ради обсуждения чего нужно было тащить ее за четыре дня пути от дамакуты его отца? Хизи раздражало, что Перкар снова что-то держит от нее в секрете. Например, он скрыл от нее, что предложил Тзэму землю. Хизи пришлось выпытывать эту новость у своего старого слуги. Во время поездки Перкар почти не разговаривал с Хизи, словно собственная скрытность стала кляпом у него во рту. Это качество Перкара Хизи хорошо знала и от всей души ненавидела - хотя молчаливость юноши была для нее привычна и даже иногда приятна. И теперь, когда наконец он собирался что-то ей открыть, Хизи была почти испугана. Неужели она боится искренности Перкара больше, чем уклончивости?
   - Благодаря тебе Тзэм ужасно счастлив, - проговорила Хизи, чтобы сказать хоть что-нибудь и тем отсрочить признание Перкара.
   - Это хорошо, - ответил тот. - Тзэм заслужил счастье.
   - Конечно. - Так почему же Хизи Перкар казался вором, похитившим у нее старого друга?
   - Сам ты тоже сделался счастливым, - продолжала она. - Я никогда еще не видела тебя таким.
   - Каким?
   - Я же говорю - счастливым. Возбужденным. Ты не можешь говорить ни о чем, кроме своей новой земли и будущей дамакуты. Я рада, что ты наконец решил отправиться сюда. И семья твоя тоже очень довольна. Только почему... - Хизи запнулась, внезапно забыв, что хотела сказать.
   - Продолжай, - поторопил ее Перкар. Они вошли в лес, и теперь он повернулся к Хизи лицом и взглянул в глаза, ласково, но почему-то неуверенно.
   - Почему так далеко? Нгангата говорит, что это самый дальний угол новых земель. Ближайшие соседи более чем в дне пути отсюда.
   Перкар пожал плечами:
   - Это ненадолго. Здешние земли скоро заполнятся поселенцами.
   - Это не ответ на мой вопрос.
   - Правда заключается в том, - вздохнул Перкар, - что я больше не чувствую себя своим среди соплеменников. А Тзэм и Нгангата... - Голос его совсем стих.
   - Тоже никогда не будут чувствовать себя как дома среди них? Ты это хочешь сказать?
   - Да, - признался Перкар. - Но здесь мы можем все быть у себя дома. Все мы.
   - Ты, Тзэм и Нгангата, имеешь ты в виду, - ответила Хизи, тщательно подбирая слова, чтобы дать ему понять, о чем именно он не упомянул.
   Плечи Перкара поникли, и хотя губы его шевельнулись, он не издал ни звука. В явной растерянности он наклонился к Хизи, словно хотел свой ответ прошептать ей на ухо.
   Вместо этого он ее поцеловал. Сейчас Хизи никак такого не ожидала. Год назад, может быть, но не сейчас. Никогда-то он ничего не может сделать правильно...
   Но поцелуй почему-то стал казаться совершенно правильным - после того, как прошел первый момент паники. Поцелуй был нежным и теплым, и когда Перкар отстранился, Хизи, к своему изумлению, почувствовала разочарование.
   - Я... э-э... давно хотел тебя поцеловать, - признался Перкар.
   - Тогда почему же ты ждал до сих пор? - не смогла удержаться от горького вопроса Хизи.
   В глазах Перкара отразилось удивление и досада.
   - Я не думал...
   - Ну конечно. Ты не думал. - Хизи почувствовала, как в ней закипает гнев. - Ты не думал, что пока твоя мать старается выдать меня замуж за какого-то пастуха, которого я в глаза не видела, а все вокруг обсуждают твою свадьбу с коровьей принцессой, и Тзэм... - Хизи задохнулась, закусила губу, но все-таки продолжала: - Ты даже не подумал дать мне хоть намек на то, что ты думаешь и чувствуешь, - за целый год. - Хизи захлопнула рот, чувствуя, что и так уже сказала слишком много.
   Перкар смотрел себе под ноги.
   - Прости меня, - прошептал он. - Мне казалось, все и так ясно.
   - Единственное, что мне ясно, - это что никто из твоих родственников не хотел бы видеть нас вместе.
   - Но я же только что тебя поцеловал!
   - Это может означать много разных вещей.
   - И ты тоже меня поцеловала.
   - И это тоже может означать много разных вещей. - Однако голос Хизи дрогнул, потому что Перкар снова придвинулся к ней.
   - Для меня это значит одно, - прошептал он очень тихо, - что я тебя люблю.
   Хизи собиралась саркастически ответить на его признание, сказать, что уже слишком поздно, - чтобы отомстить ему хоть немножко.
   Но сказала она только "ох...".
   Перкар развел руками.
   - Вот и еще одна причина для того, чтобы забраться так далеко. Я люблю своих родителей, но не потерплю их попыток женить меня, а тебя выдать замуж. Самое главное, что я понял за прошедшие годы, - это что драгоценным бывает только то Пираку, которое ты сам нашел. И вопреки всему мне повезло: я нашел тебя. Это единственное, за что я благодарен Изменчивому.
   Хизи зажмурилась, но слезы все равно хлынули из ее глаз.
   - Прекрасное время ты выбрал для признания, - пробормотала она. - Как раз когда я решила уехать.
   - Уехать! - ахнул Перкар, словно такая мысль никогда не приходила ему в голову. - Куда?
   - Может быть, обратно в Нол, может быть, куда-нибудь, где я никогда не бывала. Сама не знаю - только прочь отсюда.
   - Обратно в Нол?
   - Почему бы и нет? Что ждет меня здесь?
   - Я только что сказал тебе об этом.
   - Да, наверное, ты так и считаешь. Но я не уверена, что уже готова стать чьей-то женой. Я знаю, мне уже пятнадцать, но у меня никогда не было детства, Перкар. Как могу я стать женщиной, раз никогда не была ребенком?
   Перкар взял ее за руку.
   - Я не просил тебя стать моей женой, - ответил он Хизи. - Я только сказал, что люблю тебя, - мне казалось, что ты это и так знаешь. Ведь ты знала, правда?
   - Да, - признала Хизи, вытирая слезы, - но ты никогда мне этого не говорил.
   - Что ж, значит, мы оба такие, - рассудительно ответил Перкар.
   - Ох, - рявкнула Хизи, - конечно, я люблю тебя, идиот!
   - Тогда оставайся здесь с Тзэмом, Нгангатой и со мной. С твоей семьей.
   Хизи глубоко вздохнула и посмотрела на него - мужчину, которого она впервые увидела в сновидении. Только тут она заметила, что слезы ее высохли.
   - Ну, - сказала она наконец, - я и в самом деле хочу остаться здесь с тобой. Но выходить замуж мне рано, несмотря на мои годы. - Она нахмурила брови и вызывающе взглянула на Перкара. - Я хочу, чтобы ты за мной поухаживал. Хочу, чтобы рассказывал мне сказки о коровах с двумя головами. Я хочу разобраться: что мы на самом деле чувствуем, а чем нас связывает вместе пережитое.
   - Еще раз повторяю - я не прошу твоей руки... - начал Перкар, но Хизи приложила палец к его губам.
   - Но ты сделаешь это, Перкар Кар Барку. Сделаешь. И когда ты это сделаешь, я хочу дать тебе правильный ответ.
   Перкар улыбнулся и сжал ее руку.
   - Что ж, хорошо. Как начинают ухаживать за принцессами?
   Хизи вытерла последние слезы и озорно улыбнулась.
   - Ну, - ответила она, - пожалуй, ты можешь еще раз меня поцеловать, а потом нужно будет найти мне дуэнью.
   Ветер шумел в вершинах деревьев, солнечные лучи прорывались сквозь танцующие в вышине листья. Поцелуй был долгим.