Клэнси Том. Слово президента

* * *

   — Думаю, она отправилась на работу, — решил репортёр. Камера следила за вертолётом VH-60, пока он не скрылся за деревьями. Это был редкий момент, когда можно перевести дух. Все остальные телевизионные компании поступали точно так же ещё с момента убийства Кеннеди. Всякое запланированное шоу снималось с эфира, пока компании посвящали все утренние, дневные и вечерние часы — за исключением ночных, когда люди спали, а сейчас и это длилось двадцать четыре часа в сутки, чего не было в 1963 году, — демонстрации катастроф, бедствий, несчастных случаев и их последствий. По сути дела это превратилось в настоящее «золотое дно» для кабельных каналов, что доказали различными методами проверки их рейтинга. Однако компании должны нести ответственность за то, что показывают, доверие зрителя — высшая оценка тележурналистики.
   — Ну что ж, она ведь врач, не правда ли? Слишком просто забыть, что, несмотря на катастрофу, постигшую наше правительство и законодательные органы, за пределами кольцевой автодороги все ещё находятся люди, занимающиеся настоящим делом. Рождаются младенцы, и жизнь продолжается, — важно произнёс комментатор, поскольку таковой была его роль. — И так по всей нашей стране, — закончил он и посмотрел прямо в объектив камеры, ожидая начала рекламного блока. Но он не услышал голоса, который прозвучал в тысячах миль отсюда:
   — Пока…

* * *

   Телохранители увели детей, порученных их заботам, и начался рабочий день. Арни ван Дамм выглядел вконец измученным. Джек понимал, что сочетание горя и напряжения может плохо кончиться для главы его администрации. Арни старается предельно оградить президента от всякого рода неприятностей. Все это очень хорошо, но нельзя допустить, чтобы подобное происходило за счёт здоровья людей, на которых он мог положиться.
   — Говори, зачем пришёл, и тут же уезжай на какое-то время отдохнуть.
   — Ты ведь знаешь, что я не могу…
   — Андреа?
   — Да, господин президент?
   — Когда мы закончим беседу, пусть кто-нибудь отвезёт Арни домой. Не разрешайте ему возвращаться обратно раньше четырех часов дня. — Райан перевёл взгляд на ван Дамма. — Арни, я не хочу, чтобы ты сгорел на работе. Ты мне очень нужен.
   Глава администрации слишком устал, чтобы поблагодарить Райана. Он передал ему пакет.
   — Здесь план похорон. Они состоятся послезавтра. Райан открыл папку, и его настроение упало так же внезапно, каким внезапным был момент, когда он решил воспользоваться своими президентскими полномочиями, чтобы отправить отдохнуть Арни ван Дамма.
   Тот, кто составил этот план, весьма разумно принял во внимание чувства знакомых и членов семей погибших. Возможно, где-то давно лежал уже подготовленный план, рассчитанный именно на подобный случай. Райан никогда не решится задать такой вопрос, но в чём бы не заключалась правда, кто-то неплохо потрудился над планом похорон. Прощание с телами Роджера и Энн Дарлинг состоится в Белом доме, поскольку для этого нельзя воспользоваться ротондой Капитолия, и в течение двадцати четырех часов вереница людей будет двигаться мимо гробов, попадая в здание с центрального входа и покидая его через Восточное крыло. Печаль прощания будет смягчена для них тем, что после зала с установленными в нём гробами они пройдут мимо памятников американской истории и портретов прошлых президентов. На следующее утро тела президента Дарлинга и его жены перевезут на катафалке в Национальный собор вместе с тремя членами Конгресса — евреем, протестантом и католиком — для проведения заупокойной службы, общей для всех трех религиозных конфессий. Райан выступит с двумя речами. Текст обеих находился в папке.

* * *

   — А это зачем? — На голове Кэти был лётный шлем с наушниками, подключёнными к системе внутренней связи вертолёта. Она показала на другой вертолёт, летящий в пятидесяти ярдах справа от них и чуть позади.
   — Нас всегда сопровождает запасной вертолёт на случай, если что-то выйдет из строя и нам придётся совершить посадку, мэм, — объяснил пилот, сидящий в переднем правом кресле. Он умолчал о том, что в запасном вертолёте находились ещё четыре агента Секретной службы с более мощным вооружением.
   — И такое часто случается, полковник?
   — При мне — ни разу, мэм. — Он умолчал о том, что один из вертолётов морской пехоты «блэк хок» упал в Потомак в 1993 году, причём все, кто в нём находились, погибли. К тому же с тех пор минуло уже много времени. Глаза пилота непрерывно обшаривали окрестное пространство. В памяти команд вертолётов, входящих в состав эскадрильи VMH-1, ещё не стёрся случай, как над калифорнийским домом президента Рейгана президентский вертолёт едва не протаранил самолёт. На самом деле оказалось, что это был всего лишь неумелый пилот-любитель, неосторожно приблизившийся к вертолёту президента. После беседы с агентами Секретной службы бедняга наверняка бросил летать. Длительный опыт общения с этими людьми научил полковника Хэнка Гудмэна не рассчитывать, что в них присутствует хоть какое-то чувство юмора.
   Воздух был прозрачным и холодным, так что полет проходил плавно. Когда вертолёт полетел вдоль шоссе I-95 на северо-восток, полковнику достаточно было кончиками пальцев касаться ручки управления. Уже показался Балтимор, он знал, как подлететь к больнице Джонса Хопкинса, так как раньше служил в Испытательном центре морской авиации на реке Патьюксент и вертолёты ВМС и морской пехоты время от времени помогали перевозить туда пострадавших от несчастных случаев. В больницу Хопкинса, вспомнил полковник, перевозили детей с травмами, что предусматривалось государственной системой медицинской помощи при критических ситуациях.
   Такая же печальная мысль промелькнула и у Кэти, когда они пролетали над зданием травматологии и шокотерапии Мэрилендского университета. Оказывается, это для неё не первый полет в вертолёте, правда? Просто в тот раз она была без сознания. Террористы пытались убить её и Салли, и окружающие её люди тоже находились в опасности, если бы кто-то ещё попытался вторично напасть на них. Из-за чего? Из-за того, кем был её муж.
   — Мистер Альтман? — услышала Кэти по системе внутренней связи.
   — Слушаю, полковник.
   — Вы сообщили о нашем прилёте?
   — Да, их предупредили, что мы прилетим, полковник, — заверил его Альтман.
   — Нет, я имею в виду, прочность крыши проверена? Она выдержит «шестидесятый»?
   — Что вы хотите сказать?
   — Я имею в виду, что наша птичка тяжелее вертолётов, применяемых полицией штата. Нам разрешена посадка на вертолётную площадку?
   Тишина была красноречивее ответа.
   Полковник посмотрел на своего второго пилота и поморщился.
   — О'кей, на этот раз справимся.
   — Слева все в порядке.
   — Справа все в порядке, — ответил Гудмэн. Затем полковник наклонил вертолёт и описал круг над местом посадки, посмотрев на ветровой конус на крыше здания. Почти полное безветрие, всего лишь лёгкие порывы северо-западного ветра. Плавное снижение, во время которого он то и дело поглядывал на хлысты радиоантенн справа от себя. Вертолёт легко коснулся крыши, но его несущий винт продолжал вращаться, чтобы уменьшить нагрузку на крышу здания, сделанную из железобетона. Вполне возможно, что можно было обойтись и без этого. В гражданском строительстве всегда закладывается определённый запас прочности, превышающий необходимый. Но Гудмэн получил звание полковника авиации совсем не потому, что шёл на ненужный риск просто так, ради забавы. Сержант раздвинул дверцы. Первыми на крышу спрыгнули агенты Секретной службы, насторожённо оглядываясь по сторонам, пока Гудмэн сжимал ручку управления, готовый в любой миг потянуть её на себя и взмыть вверх, уходя от здания. Затем они помогли спуститься на крышу миссис Райан, и полковник улетел, продолжая свой рабочий день.
   — Когда вернёмся на базу, свяжись с больницей Хопкинса сам и запроси данные о прочности крыши. Затем возьми строительные планы здания из наших файлов.
   — Слушаюсь, сэр. Просто все произошло слишком быстро, сэр.
   — Ты будешь ещё говорить мне об этом. — Пилот включил радио. — «Морская пехота-2», это «Морская пехота-3».
   — Второй на связи, — тут же отозвался барражирующий над ними запасной вертолёт.
   — Возвращаемся, — скомандовал Гудмэн и потянул ручку управления. Вертолёт резко накренился и полетел к югу. — Она произвела на меня хорошее впечатление.
   — Вот только начала нервничать перед посадкой, — заметил сержант.
   — Да и я тоже, — сказал Гудмэн. — Я свяжусь с ними, когда вернёмся обратно.
   Секретная служба предупредила о прибытии заранее, поговорив с доктором Катцем, который ждал внутри вместе с тремя сотрудниками службы безопасности медицинского центра Хопкинса. Присутствующие были представлены друг другу. Агентам Секретной службы выдали нагрудные значки с именами, они превратились в членов персонала медицинского факультета, и начался рабочий день адъюнкт-профессора Кэролайн М. Райан, доктора медицины, действительного члена Американской ассоциации офтальмологов.
   — Как дела у миссис Харт?
   — Я навестил её двадцать минут назад, Кэти. Сказать по правде, она очень довольна тем, что операцию ей будет делать первая леди.
   Реакция профессора Райан удивила профессора Катца.

Глава 6
Оценка

   Авиабаза ВВС Эндрюз вмещала огромное количество самолётов. Её широкие взлётно-посадочные полосы, места для стоянки и рулежные дорожки занимали территорию, казалось, едва уступающую размерами штату Небраска, и полиции службы безопасности приходилось теперь патрулировать такое скопление самых разных самолётов, как в Аризоне, там, где держат авиалайнеры, оставшиеся без работы. Более того, у каждого из этих самолётов была собственная охрана, действия которой нужно было координировать с американской службой безопасности в атмосфере взаимного недоверия, поскольку охранники всех спецслужб обучены смотреть на всякого, кто появляется в поле их зрения, с нескрываемым подозрением. Налётном поле стояли два «конкорда» — британский и французский, — словно для усиления взаимной привлекательности. Остальные представляли собой главным образом широкофюзеляжные самолёты разного типа, причём большинство из них украшали национальные цвета своей страны или государственной авиакомпании. Страны НАТО представляли самолёты «Сабены», КЛМ и «Люфтганзы». Лидеры всех скандинавских стран прилетели на самолётах авиакомпании «САС», причём каждый на «Боинге-747». Главы государств любят путешествовать с максимальными удобствами, и ни один из самолётов — большим ли он был или маленьким — не был заполнен даже на одну треть. Понадобился весь опыт и все терпение обоих протокольных отделов — Белого дома и Государственного департамента, — чтобы должным образом приветствовать всех прибывших у трапов их самолётов, и пришлось передать через посольства, что президент Райан физически не в состоянии уделить время и внимание, которого заслуживают главы государств. Однако каждого, или каждую, из них встречал почётный караул ВВС — выстраивался, уходил, выстраивался снова и так порой не один раз за час, а красный ковёр, расстеленный для приёма важных гостей, оставался на месте, и один глава государства проходил по нему следом за другим — временами так быстро, что едва самолёт успевал откатиться на стоянку, как к выделенному месту, где уже был выстроен оркестр и стояла трибуна, подкатывал самолёт коллеги. Звучали короткие и сдержанные речи — это делалось главным образом для рядов телевизионных камер, — и главы государств быстро усаживались в ожидавшие их лимузины.
   Отправка их в Вашингтон тоже доставляла головную боль. Были мобилизованы все автомобили, принадлежащие Службе охраны дипломатического корпуса, и образовали четыре кортежа эскортных машин, носившихся взад-вперёд — они сопровождали посольские лимузины от авиабазы до столицы и тут же отправлялись обратно, полностью перекрыв движение по Сьютланд-паркуэй и шоссе 395. Пожалуй, самым поразительным было то, что удалось благополучно доставить каждого президента, премьер-министра, и даже королей и невозмутимых принцев к посольствам их стран — к счастью, большинство посольств располагалось на Массачусетс-авеню. В итоге все это оказалось торжеством импровизации.
   Сами посольства проводили у себя небольшие приёмы. Когда в одном городе оказывается столько государственных деятелей, им неизбежно приходится встречаться, чтобы обсудить деловые вопросы или просто поговорить. Британский посол как самый старший среди послов стран НАТО и стран Британского содружества наций проводил «неофициальный» ужин для двадцати двух глав государств.

* * *

   — О'кей, на этот раз он выпустил шасси, — произнёс капитан ВВС.
   По удивительной случайности на башне управления воздушным движением дежурил тот же персонал, что и той ночью — так теперь её называли. Они следили за тем, как «Боинг-747» авиакомпании «Джал» мягко коснулся посадочной дорожки ноль один правой. Экипаж авиалайнера, возможно, заметил остатки такого же японского авиалайнера возле большого ангара в восточной части авиабазы — именно сейчас в сгущавшихся сумерках трейлер доставил искареженный корпус реактивного двигателя, только что извлечённого из подвальной части Капитолия. Тем не менее японский авиалайнер закончил пробег, затормозил, в соответствии с указаниями повернул налево и последовал за автомобилем с ярко освещённой надписью «Follow me»^[18] к отведённому месту для высадки пассажиров. Пилот заметил, разумеется, телевизионные камеры и операторов, устремившихся из тёплого здания к своему оборудованию, чтобы запечатлеть последний и самый интересный рейс. Он хотел сказать что-то своему второму пилоту, но передумал. Капитан Торахиро Сато не был его близким другом, но был коллегой, причём весьма уважаемым. Понадобятся годы, чтобы забылся позор, который он принёс своей стране, своей авиакомпании и званию японского пилота. Ситуация могла оказаться хуже лишь в том случае, если бы на борту авиалайнера Сато находились пассажиры, потому что спасение пассажиров было главным правилом жизни пилотов. И хотя древняя культура Японии рассматривала самоубийство ради какой-то цели как благородный поступок и, более того, имела традиции весьма драматического ухода из телесной жизни, этот поступок потряс и опозорил страну как ничто другое в её новейшей истории. Японский пилот всегда с гордостью носил форму своей авиакомпании, а вот теперь он будет снимать её как можно скорее и за границей и дома. Он покачал головой, отгоняя от себя эту мысль, аккуратно затормозил и остановил авиалайнер с такой точностью, что старомодный механический трап оказался прямо у передней двери его «боинга». Только после этого они со вторым пилотом переглянулись. В их взглядах читались ирония и стыд за то, что они выполнили свою работу с таким мастерством. Вместо того чтобы расположиться на отдых как обычно в отеле, который находился в центре Вашингтона, на этот раз их разместят в офицерском общежитии на базе и не исключено, что за ними будут следить скорее всего вооружённые агенты службы безопасности.
   Старшая стюардесса открыла дверь самолёта. Премьер-министр Магутару Кога в застёгнутом пальто и с галстуком, который в последний момент поспешно поправил его нервничающий помощник, на мгновение застыл в дверях под порывом холодного февральского ветра, а потом стал спускаться по трапу. Послышалась барабанная дробь, и оркестр ВВС грянул приветственный марш.
   Исполняющий обязанности государственного секретаря ждал японского премьер-министра внизу у трапа. Они ни разу не встречались, однако оба получили исчерпывающую информацию друг о друге. Сегодня вечером Адлер встречал четвёртого и самого важного гостя. Кога выглядел в точности таким, как на фотографиях. Самый обыкновенный пожилой мужчина невысокого роста, густые чёрные волосы. Его тёмные глаза смотрели бесстрастно — или старались быть бесстрастными, подумал Адлер, присмотревшись повнимательнее. В них читалась печаль. Вряд ли это удивительно, подумал дипломат, протягивая руку.
   — Добро пожаловать, господин премьер-министр.
   — Спасибо, мистер Адлер.
   Бок о бок они пошли к трибуне. Адлер произнёс несколько сдержанных фраз, приветствуя гостя, — на составление этой минутной речи в Туманной долине^[19] потребовался час. Затем к микрофону подошёл Кога.
   — Прежде всего мне хочется поблагодарить вас, мистер Адлер, и вашу страну за то, что вы позволили мне сегодня прилететь сюда. Каким бы удивительным ни было такое решение, оно позволило мне понять, что это в традициях вашей огромной и великодушной страны. Я прилетел сюда как представитель моей страны, выполняя печальную, но необходимую миссию. Я таю надежду, что она послужит залогом излечения как для вашей страны, так и для моей, что граждане наших стран увидят за этой трагедией мост, ведущий в мирное будущее.
   Кога сделал шаг назад, и Адлер повёл его по красному ковру под звуки «Кимигайо» — короткого гимна Японии, который вообще-то был написан английским композитором более ста лет назад. По пути к автомобилю японский премьер-министр смотрел на солдат почётного караула; пытаясь понять выражение молодых лиц, он искал на них ненависть или отвращение, но видел только бесстрастность. Адлер сел в машину следом за ним.
   — Как вы себя чувствуете, сэр? — спросил госсекретарь.
   — Спасибо, хорошо. Я спал во время перелёта. — Кога подумал было, что вопрос Адлера продиктован всего лишь вежливостью, но скоро понял, что тут нечто иное. Как ни странно, эта идея принадлежала не ему, а Райану, и поздний час прибытия сделал её ещё более удобной. Солнце опустилось за горизонт, и закат был коротким, потому что с северо-запада накатывались облака.
   — Если желаете, мы можем по пути в ваше посольство встретиться с президентом Райаном. Президент поручил мне передать вам, что, если вы предпочтёте не делать этого — из-за утомительного перелёта или по какой-либо иной причине, — он не сочтёт это оскорблением.
   Адлера удивило, что Кога не колебался ни секунды.
   — Я сочту за честь принять приглашение.
   Адлер достал из кармана плаща портативную рацию.
   — «Орёл» — «Кузнице». Ответ утвердительный.
   Несколькими днями раньше его позабавило кодовое название, присвоенное ему Секретной службой. «Орёл» — это прямой перевод его фамилии с «идиш», сложившегося на основе немецкого языка.
   — «Кузница» подтверждает утвердительный ответ, — донеслось по кодированному каналу связи.
   — «Орёл» понял. Конец связи.
   Автомобильный кортеж помчался по Сьютланд-паркуэй. При иных обстоятельствах его сопровождал бы вертолёт службы новостей, ведя телевизионную передачу в прямом эфире, но сейчас воздушное пространство над Вашингтоном было полностью закрыто для полётов. Был закрыт даже Национальный аэропорт, и рейсы, обычно совершаемые оттуда, перевели в международный аэропорт Даллеса или аэропорт Балтимор-Вашингтон. Кога не обратил внимания на то, что за рулём был американец. Автомобиль свернул направо, затем пересёк квартал и по пандусу поднялся к шоссе I-295, откуда почти сразу повернул на I-395 — неровную дорогу, которая вела через Анакостия-ривер к центру Вашингтона. На месте слияния I-395 с главным шоссе японский «стретч-лексус», в котором сидел Кога, свернул направо, а его место в кортеже тут же занял точно такой же автомобиль. Машину Коги сразу окружили три «шеви-сабербена» Секретной службы, причём на весь манёвр ушло пять секунд. Благодаря пустым улицам дальше ехать было просто, и через несколько минут машина свернула в Уэст-Экзекьютив-Драйв.
   — Они прибыли, сэр, — сообщила Прайс, предупреждённая охранником у ворот.
   Джек вышел наружу в тот момент, когда автомобиль остановился. Он не был уверен в требованиях протокола — ещё и это ему придётся узнать для исполнения своих новых обязанностей, — а потому едва сам не открыл дверцу машины, однако его опередил капрал морской пехоты, который, распахнув дверцу, отсалютовал, словно робот.
   — Господин президент, — произнёс Кога, выйдя из автомобиля.
   — Господин премьер-министр. Прошу вас пройти со мной. — Райан сделал приглашающий жест.
   Кога прежде не бывал в Белом доме. Ему невольно вспомнилось, как он прилетал в Вашингтон — когда? три месяца назад? — чтобы обсудить проблемы торговли между двумя странами, после чего начались военные действия, которые кончились позорным провалом. И тут его мысли вернулись к действительности. Он обратил внимание на поведение Райана. Кога когда-то читал, что в Америке торжественности церемонии прибытия главы государства не придаётся особого значения — к тому же в данном случае она вряд ли была возможной или уместной. Однако президент вышел навстречу ему один, и это должно было что-то значить, напомнил себе японский премьер-министр, поднимаясь по лестнице. Через минуту, пройдя через Западное крыло, они с Райаном оказались одни в Овальном кабинете, разделённые только низеньким столиком, на котором стоял кофейный поднос.
   — Я хочу выразить вам свою благодарность, — искренне произнёс Кога.
   — Нам необходимо было встретиться, — сказал президент Райан. — В любое другое время следили бы за каждым нашим движением, засекали бы проведённое здесь время и пытались бы читать беседу по движению губ. — Он налил чашку для гостя, а затем для себя.
   — Хай, пресса в Токио тоже стала гораздо настойчивее за последнее время. — Кога протянул руку к чашке и остановился. — Кого мне нужно благодарить за своё спасение от Яматы?
   — Решение было принято в этом кабинете. — Райан поднял голову. — Два наших офицера сейчас находятся в Вашингтоне, и вы при желании можете встретиться с ними.
   — Если это удобно. — Кога поднёс чашку к губам. Он предпочёл бы чай, но Райан старался играть роль хозяина как можно лучше, и его поведение произвело впечатление на гостя. — Спасибо, президент Райан, что вы позволили мне приехать сюда.
   — Я пытался убедить Роджера в том, что следует урегулировать проблемы торговли, но… по-видимому, мои аргументы были недостаточно убедительными. Затем меня начала беспокоить проблема с Гото, но и тут я не смог действовать достаточно быстро из-за визита в Россию и всего остального. Все это переросло в трагический инцидент. Впрочем, я полагаю, трагические инциденты обычно и порождают войны. Как бы то ни было, наша задача — ваша и моя — залечить эту рану. Я, со своей стороны, хочу сделать это как можно быстрее.
   — Участники заговора арестованы. Они предстанут перед судом по обвинению в государственной измене.
   — Это должны решить вы сами, — ответил президент, однако его слова не совсем соответствовали истине. Юридическая система Японии была по меньшей мере странной, суды нередко нарушали конституцию своей страны ради удовлетворения более глубоких, но неписанных культурных традиций, что казалось невероятным для американцев. Райан и Америка рассчитывали на то, что судебные процессы пройдут в точном соответствии с существующими законами, без всяких отклонений. Кога отчётливо понимал это. Примирение между Америкой и Японией зависело в первую очередь от этого, а также от множества других соглашений и договорённостей, которые ещё не обсуждались, по крайней мере не на этом уровне. Кога уже принял меры, чтобы судьи, выбранные для ведения процессов, понимали важность соблюдения буквы закона.
   — Мне никогда и в голову не приходило, что может произойти нечто подобное, а затем этот безумец Сато… Моя страна и мой народ испытывают чувство глубокого стыда. Мне нужно сделать так много, мистер Райан.
   — Перед нами обоими стоят трудные задачи, — кивнул Райан. — Но мы добьёмся своего. — Он сделал паузу. — Технические проблемы могут рассматриваться на уровне министров. Что касается нас, я хотел удостовериться, что мы понимаем друг друга. Я полагаюсь на вашу добрую волю.
   — Спасибо, господин президент. — Кога поставил на столик чашку и внимательно посмотрел на человека, сидящего напротив. Он казался молодым для такой должности, хотя и не был самым молодым американским президентом. Скорее всего тут приоритет навсегда сохранится за Теодором Рузвельтом. Во время длительного перелёта из Токио премьер-министр прочитал о Джоне Патрике Райане все, что имелось в его распоряжении. Новый американский президент в прошлом не раз убивал людей собственными руками, над ним и его семьёй нависала смертельная угроза, и он совершал поступки, о которых японские спецслужбы могли только гадать. В те короткие минуты, что Кога сидел напротив Райана, вглядываясь в его лицо, он силился понять, каким образом такой человек может одновременно стремиться к миру. Однако он не сумел найти ключа к этой загадке. Возможно, в американском характере было что-то, недоступное для его понимания. На лице Райана отражались незаурядный интеллект и любопытство. Первое премьер-министру предстояло измерить, а второе — испытать. Он отметил также усталость и печаль. Кога не сомневался, что за несколько последних дней новому американскому президенту пришлось пережить настоящий ад. Где-то в этом здании находились, по-видимому, дети предшественника Райана, и забота о них тяжким грузом лежала на его плечах. Премьер-министр подумал, что Райан, подобно большинству жителей западных стран, вряд ли умеет скрывать свои мысли. Но, похоже, это было не так. За взглядом голубых глаз американца скрывалось многое, и Кога не мог догадаться, что именно. Они ни в коей мере не были угрожающими и тем не менее что-то таили. Этот Райан был настоящим самураем, Кога сказал это в своём кабинете ещё несколько дней назад, но было в нём и ещё нечто более сложное. Кога отбросил эту мысль. Сейчас она не была столь важной, а ему хотелось попросить Райана кое о чём, обратиться с личной просьбой, решение о которой премьер-министр принял, когда его самолёт пролетал над Тихим океаном.