Клэнси Том. Слово президента

   Нет, люди так не живут, только члены королевских семей, а также семья человека, приговорённого судьбой к должности президента. Джек улыбнулся, покачал головой и вышел из комнаты. Агент Раман закрыл за ним дверь спальни, не позволив президенту сделать даже этого. Райан не сомневался, что где-то в здании есть электронная панель, на которой видно, что вот эту дверь только что открыли и затем закрыли, датчики зафиксировали, что кто-то вошёл в комнату, и, наверно, кто-то по радио запросил агентов на жилом этаже, а те ответили, что это «Фехтовальщик» заходил в спальню «Песочницы», чтобы поправить на ней одеяло.
   Джек приоткрыл дверь и сунул голову в комнату Салли. Его старшая дочь тоже спала, и ей скорее всего снился сон о каком-нибудь парне из её класса — как его зовут, вроде бы Кении? Чувак в модном прикиде. А вот порядок в спальне маленького Джека был нарушен комиксом, валявшимся на полу, зато его белая рубашка висела на вешалке и кто-то почистил его ботинки.
   Итак, я потерял ещё один день, подумал президент. Он повернулся к своему телохранителю.
   — Спокойной ночи, Джеф.
   — Спокойной ночи, сэр, — произнёс агент Раман у двери главной спальни, ожидая, когда Райан войдёт внутрь. Затем он посмотрел налево и направо на остальных агентов личной охраны президента. Его правая рука скользнула по табельному пистолету, скрытому под пиджаком, и невидимая улыбка пробежала по лицу агента. Он знал, как легко мог бы сделать это. Но приказа ещё не поступило. Ну что ж, его связник был, несомненно, очень осторожен, как и следовало. Ареф Раман был сегодня вечером старшим среди агентов личной охраны президента. Он прошёл по коридору, кивая агентам, стоявшим на своих постах, задал какой-то ничего не значащий вопрос, затем спустился в лифте на служебный — «государственный» — этаж, вышел наружу, чтобы подышать свежим воздухом, потянулся и направился проверить посты по периметру здания. Там тоже всё было спокойно. На противоположной стороне Пенсильвания-авеню, в Лафайетт-парк, проходила какая-то демонстрация. В такое позднее время демонстранты жались друг к другу, многие курили — он не знал что, но подозревал. Может быть, гашиш? — подумал Раман с загадочной улыбкой. Разве не забавно? Кроме человеческих голосов слышался только приглушённый шум транспорта и завывание отдалённой сирены на востоке. Агенты стояли на своих постах, стараясь не терять бдительности, думая о баскетболе, хоккее, начале весенней подготовки к бейсбольному чемпионату, непрерывно глядя вокруг в поисках опасности, скрывающейся в темноте ночного города. Не туда смотрите, подумал Раман, повернулся и пошёл на командный пост.

* * *

   — Если мы захотим похитить их, это возможно?
   — Нет, если речь идёт о двух старших. Там слишком неудобное место, и операция будет очень трудной. А вот младшую похитить можно. Однако это может оказаться опасным и обойдётся недёшево, — предостерёг «Артист».
   Бадрейн кивнул. Значит, придётся выбирать самых надёжных людей. У Дарейи есть такие люди. Это очевидно, судя по тому, что произошло в Ираке. Он снова молча посмотрел на разложенные перед ним листы с планами местности. Его гость встал и подошёл к окну. Демонстрации все ещё продолжались. Теперь раздавались крики: «Смерть Америке!» У демонстрантов и тех, кто организовывал шествия, был немалый опыт в подобных заклинаниях.
   — А в чём конкретно, — спросил «Артист», — заключается операция, Али?
   — Её стратегическая цель состоит в том, чтобы не допустить в наши действия вмешательства Америки, — ответил Бадрейн. «Наши» означало теперь то, что хотелось Дарейи.

* * *

   Заболели все девять осуждённых из второй группы. Моуди знал это, потому что сам провёл анализы на антитела. Он даже трижды повторил анализы, и всякий раз результаты оказывались положительными. Заражённым оказался каждый. Из соображений безопасности им давали лекарства и говорили, что с ними всё будет в порядке. Они не утратят надежды на выздоровление до тех пор, пока не станет очевидным, что болезнь передалась, сохранив свою вирулентность, которая не ослабла при заражении от предыдущих носителей. Почти все пациенты получали теперь морфий, что помогало поддерживать их в полубессознательном состоянии. Итак, сначала Бенедикт Мкуза, затем сестра Жанна-Батиста, за ними десять преступников и вот теперь ещё девять. Двадцать две жертвы, если считать сестру Марию-Магдалену. Моуди подумал о том, продолжает ли Жанна-Батиста молиться за него в раю, и покачал головой.

* * *

   Сохайла… подумал доктор Макгрегор, просматривая свои записи. Она была больна, но её состояние стабилизировалось. Температура снизилась на целый градус. Время от времени она приходила в сознание. Сначала он думал, что недомогание вызвано сменой часовых поясов и переездом, пока не увидел кровь в рвотных массах и кале, но теперь крови больше не было… Пищевое отравление? Это представлялось ему вероятным диагнозом. Она ела ту же пищу, что и вся семья, но ей мог попасться кусок испорченного мяса, а может быть, она сделала то же, что часто делают дети, и взяла в рот какую-то дрянь. С этим приходится иметь дело буквально ежедневно каждому доктору во всех странах мира, но это особенно распространено среди семей иностранцев, проживающих в Хартуме. Однако девочка приехала из Ирака, так же как пациент Салех. А телохранитель был серьёзно болен, и если его иммунная система в ближайшее время не одержит верх…
   У детей, вспомнил Макгрегор, внезапно потрясённый этой мыслью, иммунная система сильнее, чем у взрослых. Все родители знают, что каждый ребёнок может внезапно заболеть с высокой температурой, причина этого всего лишь в том, что дети по мере роста впервые сталкиваются с разными заболеваниями. Когда ребёнок заболевает, его иммунная система начинает сопротивляться, вырабатывает антитела, которые отныне всегда будут побеждать эту болезнь — корь ли это, свинка или другое инфекционное заболевание, — если возбудители её снова проникнут в его организм. В случае первого заболевания ребёнок почти всегда выздоравливает в течение нескольких дней. Вот почему у ребёнка сегодня может быть высокая температура, а завтра он играет как ни в чём не бывало — очередное свойство детского организма, которое сначала приводит родителей в ужас, а потом начинает раздражать. Так называемые детские болезни — это те, которые побеждаются в детстве. А вот взрослый, заболевший ими в первый раз, подвергается куда более серьёзной опасности. Свинка, например, может привести к импотенции у здорового мужчины; ветряная оспа, представляющая для детей досадную неприятность, у взрослых способна закончиться смертельным исходом; от кори вымирали целые народы. Почему? Потому что несмотря на внешнюю слабость, ребёнок является одним из самых крепких организмов, известных науке. Разработанные для детей вакцины используются не для того, чтобы спасти большинство заболевших, а тех немногих, которые по какой-то причине — возможно, генетической, но никто не смог ещё дать на это определённый ответ — необычайно уязвимы для этой болезни. Даже полиомиелит, страшное инфекционное заболевание, поражающее нервно-мышечную систему, причиняет перманентный ущерб здоровью всего лишь небольшой части заболевших детей. Но ведь это дети, и взрослые защищают их со свирепой яростью, обычно встречающейся только в животном мире, — так и должно быть, подумал Макгрегор, потому что в человеческой психике природой запрограммирована забота о детях, именно поэтому наука уже много лет тратит столько усилий на исследования, направленные на искоренение детских болезней… Но почему он подумал об этом? — попытался вспомнить врач. Как часто мысли уходят в сторону, словно бродят где-то в собственной библиотеке, разыскивая нужную книгу, связанную с чем-то конкретным…
   Салех приехал из Ирака.
   Сохайла тоже…
   У Салеха лихорадка Эбола.
   У Сохайлы симптомы гриппа, или пищевого отравления, или…
   Но ведь первичные симптомы лихорадки Эбола схожи с симптомами гриппа…
   — Боже мой! — выдохнул Макгрегор. Он встал из-за стола и пошёл в палату девочки. По пути врач взял шприц и несколько вакуумных пробирок. Как обычно, девочка заныла при виде иглы, но у Макгрегора была лёгкая рука, и всё было кончено, прежде чем Сохайла успела заплакать. Эту проблему он оставил матери, которая спала в палате вместе с дочерью.
   Ну почему я не сделал этого анализа раньше? — проклинал себя молодой врач.

* * *

   — Официально их нет в нашей стране, — сказал представитель Министерства иностранных дел чиновнику из Министерства здравоохранения. — А чем он болен?
   — Похоже, у него вирусная лихорадка Эбола, — ответил врач. Дипломат вздрогнул, его глаза мигнули, и он наклонился через стол.
   — Вы уверены?
   — Совершенно уверен, — подтвердил чиновник суданского Министерства здравоохранения. — Я видел результаты анализов. Пациентом занимается доктор Иан Макгрегор, один из британских врачей. Он отличный практикующий врач.
   — Кто-нибудь знает об этом?
   — Никто. — Чиновник отрицательно покачал головой. — У нас нет оснований для паники. Пациент полностью изолирован и находится в палате для инфекционных больных. Персонал больницы знает своё дело. Мы обязаны известить об этом Всемирную организацию здравоохранения, направить туда соответствующие материалы.
   — Вы уверены, что нет опасности эпидемии?
   — Никакой опасности. Как я уже сказал, приняты все меры предосторожности. Лихорадка Эбола — опасная болезнь, но мы знаем, как уберечься от неё, — уверенно ответил врач.
   — Тогда почему вы собираетесь извещать ВОЗ?
   — В подобных случаях они высылают группу экспертов, чтобы вести наблюдение за ситуацией, давать рекомендации по методам борьбы с заболеванием, искать источник инфекции для того, чтобы…
   — Этот Салех, он ведь подхватил болезнь не здесь, правда?
   — Нет, конечно. Если бы в стране возникла такая проблема, мне немедленно сообщили бы об этом, — заверил врач представителя МИДа.
   — Таким образом, раз нет опасности распространения болезни и он прибыл в Судан уже больным, значит, ничто не угрожает здоровью населения страны?
   — Разумеется.
   — Понятно. — Представитель Министерства иностранных дел повернулся и посмотрел в окно. Присутствие бывших иракских генералов в Судане по-прежнему хранилось в секрете, и в интересах его страны хранить этот секрет и дальше. Сохранение секретов означает их сохранение от всех. Он отвернулся от окна.
   — Вы не будете извещать Всемирную организацию здравоохранения. Если о присутствии иракца в Судане станет известно, это может обернуться дипломатическими осложнениями для нашей страны.
   — Но тут может возникнуть проблема. Доктор Макгрегор молод и полон идеализма…
   — Предупредите его. Если он будет возражать, я пошлю кое-кого ещё поговорить с ним, — произнёс дипломат, подняв бровь. Подобные предупреждения, переданные должным образом, редко не принимались во внимание.
   — Как пожелаете.
   — А этот Салех — он выздоровеет?
   — Вряд ли. Смертность при лихорадке Эбола составляет восемь из десяти, и симптомы заболевания стремительно развиваются.
   — Вы не знаете, как он заразился?
   — Нет. Он отрицает, что раньше приезжал в Африку, но такие люди редко говорят правду. Я могу снова поговорить с ним.
   — Это может оказаться полезным.

* * *

   «Президент рассматривает кандидатуры консерваторов в состав Верховного суда» — гласил заголовок. Персонал Белого дома никогда не спит, хотя эта привилегия время от времени выпадает на долю президента. Пока город спит, сюда доставляют экземпляры разных газет, и сотрудники просматривают их, выбирая материалы, представляющие особый интерес для администрации. Эти статьи вырезают, склеивают и с них снимают ксерокопии для «Ранней пташки» — неофициального издания, которое позволяет сильным мира сего узнать, что происходит или, по крайней мере, что думает о происходящем пресса. Иногда это соответствует действительности, иногда — нет, а большей частью находится где-то посредине.
   — У нас произошла крупная утечка информации, — сказал один из сотрудников, вырезая статью из «Вашингтон пост».
   — Похоже на то. И посмотри, как быстро распространяются слухи, — заметил его коллега и стал читать «Нью-Йорк таймс»:
   +++
   «В документе Министерства юстиции, предназначенном для внутреннего пользования, приводится список судей, кандидатуры которых рассматривает администрация Райана для возможного назначения на девять вакантных должностей членов Верховного суда. Каждый из этих юристов является старшим судьёй апелляционных судов Соединённых Штатов, и в список входят исключительно крайне консервативные кандидаты. В нём нет ни единого судьи, кандидатура которого выдвигалась бы президентами Фаулером или Дарлингом.
   Обычно подобные кандидатуры сначала представляются для рассмотрения комитету Американской коллегии адвокатов, однако в данном случае список был составлен высокопоставленными сотрудниками Министерства юстиции под руководством Патрика Дж. Мартина, кадрового прокурора и главы Департамента уголовного розыска.»
   +++
   — Прессе это не нравится.
   — Ты полагаешь, это такая уж суровая критика? Тогда прочитай вот эту передовицу. Боже мой, как быстро они отреагировали.

* * *

   Им никогда ещё не приходилось выполнять такую тяжкую работу. Они трудились по шестнадцать часов в сутки, почти не пили пива по вечерам, да и пищу готовили наспех. А развлекало их только радио. В данный момент его пришлось включить на полную мощность. В котле кипел расплавленный свинец. Оборудование ничем не отличалось от того, каким пользовались водопроводчики: цилиндр с пропаном и горелкой, напоминающей перевёрнутый кверху ракетный двигатель, готовый для статических испытаний, и котёл с расплавленным свинцом, подогреваемый ревущим пламенем. Жидкий свинец черпали ковшом и затем разливали в формы для круглых пуль. Это были огромные пули, калибром 0,58 и весом 505 гранов^[77], предназначенные для ружей, заряжающихся с дула, похожих на те, которыми пользовались горцы в двадцатые годы прошлого века. Их заказали по каталогу. Всего было десять форм, и в каждой по четыре выемки для пуль.
   Пока, подумал Эрни Браун, все идёт хорошо, особенно с точки зрения безопасности. Продажа селитры, используемой в качестве удобрения, не контролировалась государством, и дизельное топливо тоже. Да и свинец продавался свободно. К тому же каждую покупку они делали в разных магазинах, чтобы не привлечь внимания большим объёмом, и нигде это не вызвало интереса.
   Это была однообразная скучная работа, но, как заметил Пит, Джим Бриджер, один из пионеров, начавших осваивать Запад, тоже не прилетел туда на вертолёте. Нет, он ехал верхом, наверняка ведя в поводу ещё пару тяжело нагруженных лошадей, проезжал за день пятнадцать или, может, двадцать миль, потом ловил бобра на ужин, делал все своими руками, в одиночку, временами наталкивался на другого пионера и обменивался с ним товарами, получая от него бутыль самогона или табак. Так что они должны поступать в соответствии со старинными традициями. Это очень важно.
   У них все получалось неплохо. Сейчас с ковшом работал Пит, и с того момента, как он заливал первую форму с четырьмя впадинами для пуль, до того, как он заканчивал десятую, проходило достаточно времени, чтобы отливки в первой форме затвердели, так что оставалось всего лишь окунуть форму в воду, раскрыть две половинки — внешне форма походила на огромные плоскогубцы, — и лежащие внутри пули уже успевали приобрести должную форму. Их бросали в пустую бочку из-под машинного масла, а формы вставлялись обратно.
   Самой трудной частью операции оказалось приобретение бетоновоза, однако после поисков в газетах они нашли объявление об аукционе подрядчика, разорившегося и распродававшего своё имущество. Там они купили всего за двадцать одну тысячу долларов грузовик фирмы «Мак», выпущенный только три года назад и с 70567 милями на одометре, в отличном состоянии. Ночью, конечно, они пригнали его домой, и теперь он стоял в амбаре рядом, в двадцати футах, и огромные фары смотрели на них, как глаза чудовища.
   Работа была трудной и однообразной, но на стене висела карта центральной части Вашингтона, и Эрни, мешая жидкий свинец, порой поворачивался и смотрел на неё. Его мозг неустанно работал, воспроизводя в памяти картины, которые он запомнил во время посещения Белого дома, сравнивая их с изображением на листе бумаги, в который раз рассчитывая расстояния — именно расстояния играли первостепенную роль в проведении операции. Агенты Секретной службы считали себя такими умными, полагали, что сумели предусмотреть все. Они перекрыли Пенсильвания-авеню именно для того, чтобы никто не мог доставить бомбу к дому президента. Так вот, они просчитались. Они упустили из виду всего одну маленькую деталь.

* * *

   — Но я обязан сделать это, — настаивал Макгрегор. — Они требуют от нас извещения о возникновении эпидемии.
   — Я запрещаю, — произнёс чиновник Министерства здравоохранения. — К тому же это не вызвано необходимостью. Пациент «Зеро» приехал в Хартум уже больным. Вы провели необходимые мероприятия по его изоляции. Персонал больницы выполняет свои обязанности — ты отлично подготовил их, Иан, — добавил он, чтобы снять напряжение. — Моей стране будет неприятно, если об этом станет известно. Я обсудил проблему в Министерстве иностранных дел, и меня заверили, что будут приняты все меры, направленные на то, чтобы об этом прискорбном случае не стало известно за рубежом. Это понятно?
   — Но…
   — Если ты будешь настаивать, нам придётся попросить тебя покинуть страну.
   Макгрегор покраснел. У него было бледное лицо северянина, и кожа лица слишком легко отражала его эмоциональное состояние. Этот сукин сын наверняка сможет позвонить ещё раз, и к нему домой явится полицейский — так их здесь называли, хотя они весьма отличались от цивилизованных, дружески настроенных «бобби», с которыми ему доводилось встречаться в Эдинбурге, — и прикажет ему собрать вещи и ехать в аэропорт. Такое уже однажды случилось с врачом из Лондона, слишком резко напомнившим государственному чиновнику об опасности распространения СПИДа. А если он уедет, в больнице останутся его пациенты. В этом заключалась уязвимость Макгрегора, как хорошо знал чиновник из Министерства здравоохранения, и Макгрегор понимал, что это его козырная карта. Иан был молод и предан своей профессии, он заботился о пациентах, как надлежит врачу, и ему не хотелось передавать их в другие руки, по крайней мере, не здесь, где слишком мало компетентных врачей для такого количества больных.
   — Как дела у пациента Салеха?
   — Сомневаюсь, что он выживет.
   — Мне очень жаль, но ничего не поделаешь. Вы не знаете, как он мог заразиться?
   Лицо молодого врача снова залило краской.
   — Нет, и в этом всё дело!
   — Я сам поговорю с ним.
   Чертовски трудно с расстояния в три метра, подумал Макгрегор. Но ему нужно было подумать и о других вещах.
   Анализ крови Сохайлы показал, что она тоже больна лихорадкой Эбола. И тем не менее маленькая девочка выздоравливала. Температура у неё спала ещё на полградуса. Внутреннее кровотечение прекратилось. Макгрегор провёл и другие анализы. Печень Сохайлы функционировала почти нормально. Врач не сомневался, что она выживет. Каким-то образом девочка заразилась лихорадкой Эбола и почему-то сумела побороть её — однако не зная первого, Макгрегор мог только гадать о причинах выздоровления. А вдруг Сохайла и Салех заразились при одинаковых обстоятельствах? — подумал врач. Нет, вряд ли. Какой бы мощной ни была иммунная система ребёнка, она не может быть настолько сильнее, чем у здорового взрослого мужчины, а именно таким был Салех. И всё-таки взрослый мужчина несомненно умирал, тогда как ребёнок будет жить. Почему?
   Какие посторонние факторы повлияли на эти два случая заболевания? В Ираке не было отмечено заболеваний лихорадкой Эбола, ни единого, причём при такой густонаселённости. А вдруг в Ираке разрабатывается программа биологической войны? Разве не могло там произойти вспышки болезни, которую скрыли? Нет, ведь иракское правительство рухнуло, об этом говорилось в новостях, передаваемых по телевизионному каналу «Скай-ньюз», который он принимал у себя в квартире, а при таких обстоятельствах трудно сохранить что-то в тайне. Начнётся паника.
   Макгрегор был врачом, а не детективом. Во Всемирной организации здравоохранения, в институте Пастера в Париже и в Центре инфекционных заболеваний в США тоже работали врачи, пусть более опытные и с иной подготовкой, но вряд ли кардинально отличающиеся от него.
   Сохайла. Нужно внимательно наблюдать за ней, регулярно делать анализ крови. А вдруг она всё ещё может заразить других? Макгрегор решил почитать медицинскую литературу. Пока он был уверен лишь в одном: иммунная система одного пациента не выдержала, тогда как иммунная система другого победила болезнь. Если он хочет получить ответ на эти вопросы, нужно довести дело до конца. Может быть, потом ему удастся сообщить о случившемся, но пока он должен остаться здесь.
   К тому же, прежде чем проинформировать кого-то в Судане, он успел отправить образцы крови в институт Пастера и в Атланту. Самодовольный чиновник не знает этого, а если последуют телефонные звонки, то звонить будут не в Министерство здравоохранения, а непосредственно в больницу, Макгрегору. Он сможет передать предупреждение, сможет сообщить о политической обстановке в стране, которая не позволила ему соблюсти необходимые правила. Он сможет задать вопросы и передать некоторые сведения. А пока нужно согласиться.
   — Если вы считаете это необходимым, доктор, — сказал он чиновнику. — Разумеется, вы будете соблюдать все меры предосторожности.

Глава 31
Волны и круги на воде

   Сегодня утром ему предстояла расплата, и снова пришлось выдержать испытание макияжем и лаком для волос.
   — Нужно бы, по крайней мере, приобрести настоящее кресло, как в парикмахерской, — заметил президент, пока миссис Эббот делала своё дело. Только накануне он узнал, что президентский парикмахер является в Овальный кабинет лишь по вызову и стрижёт и бреет президента прямо в его кресле. Он подумал, в какой ужас приходят агенты его личной охраны, когда человек держит ножницы и раскрытую опасную бритву всего в дюйме от сонной артерии президента. — О'кей, Арни, как мне вести себя с мистером Доннером?
   — Начнём с того, что он может задать тебе любой вопрос, какой пожелает. Это значит, что тебе придётся подумать об ответах.
   — Я стараюсь, Арни, — нахмурился Райан.
   — Подчеркни то обстоятельство, что ты всего лишь простой гражданин, а не политический деятель. Для Доннера это, может быть, и не будет иметь значения, а вот на телевизионную аудиторию, которая сегодня вечером будет смотреть твоё интервью, может произвести благоприятное впечатление, — посоветовал ван Дамм. — Приготовься к коварному вопросу относительно состава Верховного суда.
   — Каким образом произошла утечка информации? — недовольно проворчал Райан.
   — Мы никогда этого не узнаем, а попытаешься выяснить, будешь только походить на Никсона.
   — Всякий раз, когда я делаю что-то, средства массовой информации… черт их побери… — вздохнул Райан, когда Мэри Эббот кончила заниматься его причёской. — Я ведь сказал это Джорджу Уинстону, правда?
   — Ты учишься, и у тебя неплохо получается. Если ты поможешь какой-нибудь старушке перейти улицу, обязательно найдётся активистка феминистского движения, которая заявит, что ты вёл себя снисходительно. Если же ты не сделаешь этого, то Ассоциация защиты престарелых обвинит тебя в бесчувствии по отношению к нуждам стариков. Это же относится и к любой другой заинтересованной группе людей. У всех у них есть свои программы, Джек, и эти программы для каждого куда важнее твоей. Старайся поступать так, чтобы обиженными чувствовало себя как можно меньше людей. Это не значит, что ты должен стремиться не обижать никого. Если только ты попытаешься поступать таким образом, то оскорбишь всех, — объяснил глава президентской администрации.
   — Вот теперь я понял! — Райан округлил глаза в притворном удивлении. — Мне нужно говорить так, чтобы все чувствовали себя оскорблёнными, — и тогда меня полюбят.