Кулагин Олег. Русская кровь

   Немного странно.
   Наверное, заботятся о дорогостоящей аппаратуре? Действительно, испачкаю им все электроды…
   – Сам разденешься? – хмуро спросил охранник, – Или помочь?
   – Сам, – буркнул я.
   Смыть с себя грязь и запекшуюся кровь – это даже здорово.
   Тут я тоже обошёлся без посторонней помощи. Хоть и под присмотром охранников.
   Вода была тёплая. Меня не слишком торопили. Но долго плескаться под душем не было сил.
   Я обсох в струях горячего воздуха.
   Одежду куда-то убрали. А меня, голого водрузили на каталку.
   Накрыли синей простыней и опять повезли по коридору.
   Теперь – совсем недалеко.
   Больше всего это напоминала операционную – куча аппаратуры, стены обложенные белой плиткой, яркие лампы на потолке. И металлический стол. Высокий, сверкающий никелем…
   Почему-то меня замутило от одного его вида.
   «Скорпионы» перегрузили «пациента» на стол и вышли.
   Доктор и медсестра уже ждали рядом.
   Что дальше?
   Я судорожно сглотнул.
   «Раз-два-три-четыре-пять! Вышел заяц погулять. Его поймали-арестовали и под завязку накачали „химией“…»
   В комнате стоял густой аромат фармацевтики.
   Медсестра убрала покрывало со стального ящика. Блеснули инструменты.
   Интересно, она хоть симпатичная? Даже возраст трудно определить под шапочкой и повязкой.
   – Не волнуйтесь, – доверительно-низким баритоном объявил «эксулап», – Мы вытащим пулю.
 
   Он не обманул. Спустя минут пять кусочек металла звякнул, падая в лоток.
   Я отчётливо это услышал. Операцию делали под местной анестезией.
   Рану почистили, зашили. И наложили повязку.
   Присохшую пулевую дырку на левой руке тоже чем-то смазали и забинтовали.
   Оставалось удивляться.
   Замок – не похож на благотворительную контору. «Скорпионам» – далеко до монашек.
   А меня лечат.
   Всерьёз беспокоятся о моём здоровье.
   У кого-то насчёт меня долговременные планы.
   Радоваться? Или бояться?
 
   Из операционной меня доставили в самую настоящую больничную палату – только без окон.
   Во всём чувствовалась забота о пациенте.
   Койка была удобная. Подушка – мягкая, одеяло – тёплое. И дверь – надёжная, стальная.
   Рядом на столике – пластиковая бутыль персикового сока. И пластмассовый стакан. Ну да, стеклянный – мне не полагается…
   Действие наркоза кончалось. Похоже, мне и так дали минимальную дозу. Щадили ослабленный организм.
   Пришла боль. Но зато уже не мутило.
   Я ощутил жажду.
   Сок – это очень кстати.
   Выпил его целый литр. Блаженно откинулся на мягкую подушку. Теперь могу и поразмышлять.
   Как заслужил такое счастье?
 
   Многим я уже успел встать поперёк горла.
   Многие хотели бы до меня добраться.
   «Оборонщики». Эти знают «клиента» в лицо. Хотя понятия не имеют о моём прошлом.
   «Быстрые убийцы». Про этих мне самому ничего не известно. А они… Fuck! До сих пор мороз по коже. Словно ожившие детские кошмары… Та ведьма едва меня не уделала. По-настоящему… И хуже всего – «быстрые» располагают обо мне информацией. Той, о которой я даже не догадываюсь.
   Если эти твари из моего прошлого… Бурная у меня биография. И страшноватая. Так ли уж сильно я отличаюсь от «быстрых»?
   Перед глазами маячат «весёлые картинки». Фейерверк из крови и мозгов… Взорвавшийся БТР.
   Теперь ясно, что случилось с машинами Виталика-Мясника.
   Я открываю свои новые возможности. Но это не радует, а пугает…
   Кто я?
   Когда отправился в Устюгино – ради чего рисковал? Что хотел доказать себе?
   Может, собственного прошлого я боюсь сильнее, чем всех «оборонщиков» вместе взятых?
   Я закрыл глаза.
   Свет плафонов был матовый, нерезкий. Но мне он показался нестерпимо ярким.
   Я слишком слаб, чтоб думать о серьёзных вещах. Мне так хочется покоя.
   Покоя и забытья…
 
   Повезло. Провалился в сон.
   Будто в тёмную воду нырнул. Без мыслей и сновидений.
   Когда вынырнул – крепкий парень в камуфляже «скорпиона» стоял рядом.
   Где интересно Фомин таких отбирает? У парня было лицо брезгливого нибелунга. Сними кепи, одень шлем, меч в руки – и готовый Зигфрид. Мать его за ногу!
   К сожалению, хозяин замка не относится к фанатам ролевых игр. И вместо острой «железяки», у «Зигфрида» – убедительный пистолет в кобуре.
   – Одевайтесь! – приказал нибелунг, – Вас ждут.
   По-русски он говорил с небольшим акцентом.
   Литовец или латыш?
   Я сел на кровати.
   Ещё слабый. Но чувствую себя заметно лучше.
   Кстати, во что одеваться?
   Шмотки мои не вернули. Зато на стуле аккуратно выложены носки, трусы, футболка и спортивный х/б костюм. А кроссовки… кроссовки мои. Только я их не узнал. Вымытые, вычищенные и, наверное, продезинфицированные. Благоухают какой-то химией.
   Оделся.
   – Сможете идти сами? – уточнил «Зигфрид».
   – Ага.
   Пора мне разминать конечности.
   Залпом допил персиковый сок. И нибелунг выпустил меня в коридор.
 
   Конвоиров было двое. «Зигфрид» – впереди. Второй, такой же светловолосый и накачанный – на шаг позади. Кажется, оба – прибалты. Камуфляж на них – с иголочки. Чисто выбритые, аккуратно подстриженные… Не то, что те мордовороты, которые меня ловили.
   Наверное, оба «нибелунга» – из личных телохранителей Фомина. И конечно, отбирали их не только по внешним данным. Если буду рыпаться – тяжко мне придётся.
   Но я не буду. Сил хватает только, чтоб передвигаться.
 
   Карабкаться по винтовым лестницам не пришлось.
   Замок выглядел средневековым снаружи. Внутри имелись лифты. Мы вошли в кабинку. И уже спустя пару секунд оказались в покрытом коврами холле.
   Голограммы факелов на стенах здесь были. А еще крохотный фонтан и вокруг – сад камней.
   Мы пересекли холл. Выждали, пока в сторону отъехала украшенная резьбой металлическая панель, и шагнули в небольшой коридор.
   Здесь дежурил охранник.
   Из той же вышколенной породы, что и мои конвоиры.
   Он ничего не стал спрашивать. Сразу доложил в укрепленный сбоку головы микрофон:
   – Хозяин, к вам задержанный с 17 участка.
   Ответа не было слышно. Но охранник шагнул вбок, освобождая проход.
   «Зигфрид» распахнул тяжелую дубовую дверь. Вошёл.
   Второй конвоир слегка подтолкнул меня внутрь. А сам остался ждать в коридоре.
 
   Комната была огромная. Немного неожиданно после узких коридоров «а-ля средневековье».
   Другая неожиданность – большое панорамное окно.
   Через него хорошо видны зубчатые стены замка и внизу – река. Вдали – стена леса и разгорающийся закат.
   Сколько же я проспал?
   Взяли меня на рассвете. А сейчас – уже глубокий вечер.
   Не меньше шести часов – кануло в никуда.
   – Красиво, правда? – перехватил мой взгляд плотный человек в светлом льняном костюме.
   Он стоял у окна.
   Многоярусные облака уплывали на запад. Фиолетовые и багровые валы сплетались и опадали. Вспыхивали в лучах, медленно таяли. Небесный прилив откатывался к горизонту.
   – Да, симпатично, – кивнул я.
   Больше чем пейзажи, меня занимал собеседник. Ему лет шестьдесят. Волосы – тёмные. Широкие лобные залысины. Лицо – холёное, с лёгким оттенком загара. Черты – скорее приятные. Выделяются глаза – внимательные, цепкие.
   – Я жил в Англии, в Швейцарии, ездил по миру… Нигде нет такой красоты.
   Держался он очень спокойно, почти благодушно. Будто меня не под конвоем вели в это уютное место, а пригласили на чашку чая.
   – Прошу, располагайтесь, – дружеским жестом Фомин (а кто ж ещё?) указал на кресло.
   Я сел. Хозяин опустился в кресло напротив. Чего ему волноваться? «Нибелунг» маячит где-то у меня за спиной, будто живая статуя у дверей.
   – Как себя чувствуете?
   – Спасибо, лучше.
   – Доктор говорит – операция была несложная. Вы быстро пойдёте на поправку.
   «Ага, вашими молитвами.»
   Я оглянулся.
   Самого «эскулапа» здесь нет. Тоже хорошо. Возможно, форсированный допрос пока откладывается. Всё, что мне надо – любой ценой затягивать болтовню.
   Кроме хозяина в комнате – ещё двое.
   Они тоже сидели в креслах, а посредине был журнальный столик с шахматной доской. Фигур не очень много. Кажется, меня привели к концу партии.
   Один из игроков – тощий, интеллигентного вида. Костюм – приличный, хотя измятый. И лицо у него помятое. Вообще, выглядит слегка замученным. Седоватые бородка и усы торчат, будто неряшливо приклеенные.
   Второй, в футболке и шортах, выглядит моложе – ему лет сорок. Лицо круглое, гладковыбритое… Этого можно охарактеризовать словосочетанием – «бабам такие нравятся». Несмотря на зарождающуюся лысину у макушки.
   Любимец женщин заметно навеселе. И время от времени продолжает прикладываться к бутылке «кьянти». Голубые глаза весело блестят через стёкла очков в тонкой оправе:
   – Тебе шах, Крокодил!
   – Шах – не мат, – бормочет интеллигент высоким, чуть гнусавым голосом. И аккуратно передвигает ладью.
   – Как вас им представить? – улыбнулся Фомин.
   – Иван, – соврал я.
   – Очень хорошо, – он обернулся, – Друзья, у нас новый гость.
   – Привет, – небрежно кивнул очкастый.
   – Это Бэзил.
   – Можно просто, Баз, – добавил тот.
   – Это Геннадий, – указал хозяин на интеллигента, – Ну, а я… Юрий. Когда жил в Англии меня звали Джо. Так что привык к обоим именам.
   – Удобно, – согласился я. Лучше если буду поддерживать светскую беседу.
   – Хватит болтать, – вмешался Баз, – Пора чем-то перекусить. Надоело пить натощак!
   – Он прав, – развел руками Фомин, – Время ужина. Составите нам компанию, Иван?
   Как любезно. Настолько, что даже не выглядит издевательством. Впрочем, у меня есть выбор. Отказаться и вернуться к себе в уютную камеру – вряд ли выйдет. Зато можно остаться гордым и голодным.
   Ну уж, нет.
   – С удовольствием, – кивнул я. И правда, чувствую внутри жадную пустоту. Хороший признак.
   Фомин щёлкнул пальцами:
   – Валдис, пусть несут горячее.
   «Нибелунг» что-то пробормотал в микрофон. А радушный хозяин прищурился:
   – Живем мы скромно. Так что не обессудьте. Всё по-простому, без омаров и фуа-гра…
   – Не напоминай, – скривился Баз.
   – Не любишь французскую кухню?
   – Месяц назад был в их посольстве. День рождения президента. Интеллектуальное общение, культурные люди. В общем, этой фуа-гры выкушал половину подноса. И вроде ничего закуска. А потом как узнал…
   – Тёмный ты человек, – усмехнулся Фомин.
   – Мне аж поплохело. Вот извращенцы! Ладно лягушки – они под виноградную водку вполне. Но жрать печень сдохших от алкоголизма гусей!
   – Ага, – пробормотал Геннадий, – Не по-товарищески.
   – Не то слово! Это ж не закуска, а какой-то садизм!
   – По крайней мере, у них – яркая и насыщенная жизнь.
   – У кого? – удивился Баз.
   – У гусей.
 
   Второй телохранитель, облачённый в белый фартук, вкатил тележку с едой и посудой.
   Прямоугольный дубовый стол украсился скатертью, супницей и тарелками. Посуда – из белого фарфора. А ножи, вилки и ложки… Что за странный материал?
   – Прошу, друзья, – широким жестом пригласил Фомин и сам занял место во главе стола.
   Геннадий и Баз расположились справа и слева. Для меня осталось место в дальнем конце, напротив хозяина.
   Я отодвинул стул с высокой спинкой и опустился на мягкое сиденье. Пока телохранитель разливал суп по тарелкам, осторожно пощупал вилку.
   Пластмасса!
   Ну, конечно, зачем Юрию Петровичу рисковать. Это ещё хорошо, что он не знает про Устюгино… Или всё таки, о чём-то догадывается?
   – Суп из рябчика, – объявил Фомин с милой улыбкой, – Пробуйте, Иван, это вкусно.
   – Спасибо.
   Аромат был приятный. Среди кружочков жира плавали листочки петрушки и мелко нарезанный зелёный лук. Я зачерпнул ложкой, подул и отхлебнул бульона.
   Здорово!
   Живительный отвар заструился внутрь организма. Как раз то, чего ему не хватало последние два дня.
   – Рябчик, – скривился Баз, – А по мне – та же курица! Не чувствую я у себя в тарелке настоящей дикой природы.
   Геннадий насупил брови:
   – Природа в тарелке? Звучит дико.
   – Неправда, – улыбнулся очкастый, – Это яркая и удачная метафора.
   – Тут ему можно верить, – кивнул Фомин, – С тех пор, как Баз стал пресс-секретарём, министерство информации изъясняется исключительно метафорами.
   – Тружусь, не покладая мозгов, – вздохнул очкастый, наливая из хрустального графина, – А кто оценит?
 
   Я осторожно глянул на его плавный профиль.
   Пресс-секретарь?
   Формально, не такая большая должность. А реально…
   Вероятно, он не зря чувствует себя тут, как дома.
   Единственное странно – почему я удостоился такой чести? Не проще было хозяину беседовать со мной наедине…
   – А вы чем занимаетесь? – спросил Баз, рассматривая меня сквозь стёкла очков. Взгляд был пристальный, холодноватый. Абсолютно не вязавшийся с имиджем «рубахи-парня». Словно, пресс-секретарь и не прикладывался только что к графинчику.
   Я дожевал хлеб и ответил:
   – Сельским хозяйством.
   В конце концов, я не очень покривил душой. Не так давно, и правда, ворочал сено и колол дрова. Уничтожение всяких уродов – это ведь не профессия, а что-то вроде хобби.
   – Да, – кивнул Баз, – Хорошее дело. Растить овощи, фрукты… и злаки. Обожаю творцов – инженеров, алхимиков, пахарей… И не люблю убийц.
   Он отвернулся. Зачерпнул ложку супа.
   Проглотил. И опять казался подвыпившим, безобидным.
   Ага.
   Допрос уже идёт на всю катушку.
   – Неужели сельское хозяйство – так опасно? – уточнил Фомин, добавляя в свою тарелку мелко нарезанного лука.
   Я ждал этого. И рассказал свою «историю» – незамысловатую.
   Чем проще, тем лучше.

Глава 7

   – Значит, вас обстреляли ночью?
   – Да, поздно вечером. Засветло не успел вернуться.
   – Откуда ехали? – прищурился Фомин.
   – Из Еленовки в Уручье.
   Названия я запомнил, когда мы с Егором изучали карту.
   – Сможете показать, где именно на вас напали?
   – Приблизительно. Там было темно.
   – И как вас занесло на мою территорию?
   – Ну… виноват. Сам не пойму. Я ж тогда дороги не разбирал. Гнал так, что душа с телом прощалась…
   Красиво сказано, по-деревенски. И неважно, что из «нивы» больше шестидесяти «кэмэ» не выжмешь.
   – Смутные времена, – вздохнул очкастый Баз, – Смутные… Даже простой земледелец не чувствует себя в безопасности.
   Не поймешь – всерьёз говорит или издевается?
   – Преступность – бич нашего времени, – согласился Фомин. Укоризненно глянул на Геннадия, – Вот с чем должна бороться местная власть.
   Тот дёрнул бородкой, словно его душил воротник:
   – Понимаю, Юрий Петрович.
   – Мне так не кажется.
   Геннадий моргнул. Потянулся к воротнику, расстёгивая ещё одну пуговицу на рубашке:
   – Мы делаем всё, что возможно…
   – Конечно, я тебя не первый год знаю. Но люди жалуются.
 
   Фомин отодвинул пустую тарелку. Официант тут же её забрал. Юрий Петрович откинулся на спинку стула. Покосился на «Крокодила»:
   – Чего не ешь, Гена? Не вкусно?
   Тот пробормотал:
   – Вкусно.
   Торопливо проглотил ложку супа и закашлялся.
   – Расслабься, – вздохнул Фомин, – Ты среди друзей. И разговор у нас дружеский.
   Баз налил Геннадию стакан минералки. Тот утёрся салфеткой и глотнул воды. Поднял глаза на Фомина:
   – Я не могу отвечать за каждого уголовника. Это дело полиции.
   – Точно, – согласился хозяин, – Но местная власть должна создать ей условия для работы.
   – Я мало, что могу. По законам военного положения – всё решается через коменданта.
   – Не надо рассказывать о законах, – поморщился Фомин.
   – Если ко мне есть конкретные претензии…
   – Есть, Гена, – вздохнул Юрий Петрович, – Увы. Газетка «Путь свободы» тебе подчиняется?
   – Да-а…
   – И что за люди там работают?
   – Обыкновенные, квалифицированные, – выдавил «Крокодил». Достал носовой платок и утёр лоб.
   – Ага. Молодые, энергичные. Их бы энергию – да в мирных целях.
   – Я ничего такого…
   – Не знаешь? Тем хуже. Кстати, там ведь трудится и твой племянник?
   Геннадий побледнел и отодвинул тарелку. А Фомин глянул на меня и дружески оскалился:
   – На второе у нас – бараньи отбивные и телятина с рисом. Лично я выбираю телятину.
   – И то, и другое! – улыбнулся Баз.
   – Телятина, – сухо озвучил я.
   Лишь Геннадий промолчал. Он судорожно пил воду.
   – Ему тоже телятину, – кивнул Фомин.
 
   Официант унёс супницу и тарелки.
   Воцарилась тишина.
   За окном догорал закат. Кремовые глыбы облаков тонули в тёмно-фиолетовом океане.
   Разгоняя сумрак, на стенах вспыхнули голограммы факелов. В их дрожащих отсветах комната и вовсе обрела готический вид. Массивная деревянная мебель, старинные гобелены – всё как в настоящем замке… У какого-нибудь Жиля де Ре. Или у Синей Бороды…
   Фомин перехватил мой взгляд и с гордостью уточнил:
   – Здесь только подлинники. Ручная работа – пятнадцатый век.
   – Мне нравится, – кивнул Баз, – Создают атмосферу…
   – А мне – нет, – вдруг нарушил молчание Геннадий.
   Тёмные зрачки хозяина зажглись интересом:
   – Почему, Гена?
   – Это всё – декорации. А мы в России.
   – В бывшей России, – уточнил Баз.
   – Да, – выдавил «Крокодил», – Когда она рухнула, мы думали, что худшее позади.
   – А разве не так? – моргнул пресс-секретарь, – Уничтожена коррумпированная власть, повеяло настоящей свободой…
   – Оставьте лозунги для телевиденья.
   – Нет, – усмехнулся Баз, – Это не лозунги. Это из программы партии, в которой ты состоишь.
   Геннадий затих.
   Фомин глянул на меня и покачал головой:
   – Видите, как близко к сердцу он принял вашу беду. Даже память отшибло.
   – Не надо, – вздохнул «Крокодил», – Юрий Петрович, вы помогли мне занять эту должность. Мы знакомы столько лет. Ещё со времён, когда Москва объявляла вас в международный розыск…
   – Светлые были времена, – усмехнулся Фомин.
   – Не знаю. Теперь, не знаю, где свет, а где тьма…
   – Стоп, – поднял руку хозяин, – Опять тебя понесло, Гена… А вот и второе!
   Появился официант с тележкой.
   – Телятина – нежирная, – объявил Фомин, – Зато вымоченная в белом вине.
   – Лучше бы – в коньяке, – вставил Баз.
   – Смешаешь в желудке, – подмигнул хозяин. На столе возникла бутылка «камю».
 
   Второе пришлось мне по вкусу.
   Остальные тоже ели с аппетитом. Только Геннадий едва ковырял в тарелке.
   – Ешь, Крокодил, – ласково заметил Баз, – Твоя свободная личность имеет полное право на хороший кусок мяса.
   – Я подам в отставку, – пробормотал Геннадий.
   – Из-за чего? – усмехнулся Фомин, наливая минеральную воду «швепс». Коньяк он почти не пил, – Я сделал тебе кой-какие дружеские замечания. Лучше я, чем «охранка»! Наведи порядок в собственном хозяйстве. Мне не нужны партизаны в моём районе! Тогда и карателей, кстати, не будет.
   – Я не могу обеспечить законность.
   – Просто не помогай бандитам! Мне плевать, что твои идиоты пишут в «сети». Главное, чтоб не печатали листовки.
   – Я не знаю, кто бандиты. А «Территориальная оборона» – сборище подонков.
   – Это и без тебя известно. Но они – необходимое зло.
   – Кто-то должен сделать грязную работу, – подмигнул пресс-секретарь.
   – Ты – циник, Баз, – вздохнул Фомин, разрезая кусок телятины.
   – Нет, я – романтик. Верю всему, что говорит Рыжий. К ноябрю он клялся уничтожить экстремистов и отменить военное положение.
   – А звёзд с неба он не сулил?
   – Только в будущем финансовом году.
   – Я бы их ему оплатил. Если б ему, и правда, удалось навести порядок.
   – Смотря что называть порядком, – выдавил Геннадий. Пальцы Крокодила нервно скребли скатерть. Думаю, если бы мог – он выскочил из комнаты. Но он не мог. Хотя и был здесь только гостем, а не арестантом.
   Фомин укоризненно сморщился:
   – Ты ведь политик, Гена. Должен знать, что иногда и подонки приносят пользу… А как вы думаете?
   Я растянул губы в улыбке. Вероятно, улыбка вышла фальшивой.
   – Понимаю, – кивнул Юрий Петрович, – Но кто вместо них? Такие же отморозки, только враждующие со всем миром. Это путь к хаосу. Даже самая дерьмовая власть – лучше, чем никакой.
   – Когда-то вы думали иначе, – угрюмо буркнул Геннадий.
   – И времена другие. Году в 1910-м никто бы не поверил, что глобальные войны зальют Европу кровью. А в 2010-м – разрушенная бомбами Москва показалась бы дурацкой выдумкой, – Фомин прищурился, – Человек должен соответствовать ситуации. Это бывает трудно. Но если не успеешь – проиграешь.
   Его взгляд неотрывно в меня вперился.
   Я поднял рюмку:
   – Ваше здоровье!
   – И твоё, – сказал Фомин, пригубляя коньяк. Он впервые перешёл на «ты». Кажется, беседа достигла некой важной отметки.
   Что дальше? «Добрый» доктор с набором инструментов?
 
   – Может вы и правы, – пробормотал Геннадий. Одним глотком допил воду, потянулся к коньяку и налил себе полный стакан.
   Баз весело присвистнул:
   – А осилишь?
   Геннадий молча опрокинул в себя стакан. Глотнул. Закашлялся. Баз услужливо налил «Крокодилу» минералки.
   – Не надо, – сказал тот. И выпил коньяк до дна.
   – Наш человек! – похвалил пресс-секретарь, – В следующий раз поедем к французам вместе.
   – Иди ты… – выдавил Геннадий. Тяжело качнул головой и посмотрел на Фомина, – Может, вы и правы. Но когда всё начиналось, я не думал… не думал, что будет так страшно.
   – Чем дольше длится обман, тем больнее с ним расставаться, – кивнул Юрий Петрович, – Россия была великой иллюзией. Теперь надо создавать что-то настоящее.
   Говорил он с «Крокодилом», а глядел на меня.
 
   – Жаль, что партизаны существуют не только в воображении, – усмехнулся Баз.
   – Это, как ломка после цифровой «дури», – вздохнул Фомин, – Не все выздоравливают. За возвращение к реальности приходится дорого платить.
   – Ваш сын…
   – Да, – хмуро согласился хозяин, – О таких вещах мне известно не понаслышке.
   Махнул рукой в сторону окна. И закатная картина вдруг исчезла. Панорамное окно стало объёмным экраном.
   Длинное помещение с низким потолком. Металлический стол-барьер перегораживал комнату. В дальнем её конце маячили мишени. «Тир – сообразил я, – где-то внизу.»
   Нескладный подросток улыбнулся и помахал рукой. Кажется, он знал, что его снимает камера.
   – Иногда, самое важное мы начинаем ценить слишком поздно, – голос Фомина непривычно дрогнул, – Я виноват перед Тэдди. Много работал, доверил его чужим людям, а он… он рос сам по себе. Я почти его потерял… Виртуальная зависимость с одиннадцати лет.
   Тэдди открыл стальной шкаф и извлёк оружие.
   «Пистолет-пулемёт „узи“ – подсказала мне память, – калибр 9 миллиметров, ёмкость магазина 32 патрона.»
   – Я дал ему боевое оружие, – кивнул Фомин, – У меня нет выхода. Целый год в лучшей клинике Европы. И всё без толку. Единственное лекарство – вкус жизни. Настоящей, а не оцифрованной.
   Тэдди уверенно взвёл затвор. Длинная очередь ударила по мишеням. Он выпустил весь магазин. Посмотрел в монокуляр и довольный результатом показал в камеру большой палец.
   – Хорошо стреляет, – прокомментировал Баз.
   – Раньше он не вылазил из «Dead Gun»-а.
   Тэдди что-то крикнул. Боковая дверца рядом с мишенями открылась. Внутрь с визгом и лаем вылетел крупный рыжеватый пёс. Обычная дворняга.
   Подросток вставил в оружие новый магазин.
   Собака глянула на Тэдди и вдруг отчаянно, протяжно заскулила.
   Он улыбнулся и нажал спусковой крючок.
   Дворняга заметалась. Но ей негде было укрыться. Через минуту всё кончилось.
   – Это… – выдохнул Геннадий, – Это…
   – Отвратительно, – подсказал Фомин, – Но ради сына я готов и на худшее.
   Дверь опять открылась. Сквозь неё втолкнули человека.
   – Ого, – сказал Баз. А я… я молчал. Ни выдавил ни звука. В груди стало холодно. Будто кусок льда подкатил к сердцу.
   Я узнал её.
   Лицо в синяках и ссадинах. Но карие глаза яростно сверкнули:
   – Ур-роды!
   Ксения-Ксюха. Совсем взрослая тринадцатилетняя девочка. Живая фигурка на фоне расстрелянных мишеней.
   – Иллюзия может быть красивой, – сказал Фомин, – А жизнь – грубая штука. И иногда – очень дешёвая.

Глава 8

   Что я могу?
   Ничего.
   Где-то снаружи вспыхивали звёзды и пел ветер. А в залитой электрическим светом комнате нескладный, прыщавый подросток распахнул дверцу стального шкафа. Там – богатый выбор. «Мини-узи», «стерлинг», «курц»…
   Тэдди достал пистолет-пулемёт неизвестной конструкции.
   – Эй, ты, – сказала Ксения, – Может развяжешь мне руки?
   Она пыталась быть храброй. И не смотреть на мёртвое тело дворняги.
   Тэдди засмеялся. Ему нравилось иметь дело с говорящей мишенью. В сущности, он – незлой парень, малость переигравший в «Dead Gun». Но как бы я хотел сомкнуть пальцы на его тонкой шее. И услышать хруст позвонков…
   Тэдди прицелился.
   – Остановите это, – севшим голосом выдавил Геннадий, – Пожалуйста…
   – Тебе её жаль? – нахмурился Фомин, – Думаешь, если я передам её СОКовцам – для неё будет лучше?
   – Что… что она сделала?
   – Ранила нескольких моих людей. На моей земле. Одного – серьёзно. Она – преступница.
   – Отдайте девчонку мне, – вдруг вмешался Баз.
   – Зачем? – удивился Фомин.
   – Пуля – это слишком легко. Есть в Питере заведение. Там всё настоящее. Им нужен человеческий материал…