Кулагин Олег. Русская кровь

   Завершив с достоинствами велосипеда, она принялась объяснять насколько замечательные в Липовке яблоки:
   – … Это ж селекционные сорта! Полгода будут лежать и ни пятнышка! Ни единого! А представляешь какое из них варенье?
   – Догадываюсь.
   Ксения догадок не строила. Она знала точно:
   – …килограмм сахара, килограмм яблок, стакан воды…
   Глаза у девочки загорелись. Началось яркое и проникновенное изложение технологии:
   – … Очистить от кожицы и сердцевины. Нарезать мелкими такими дольками. Опустить ненадолго в кипяток. И сразу охладить – в воду с лимонной кислотой. Кислоты чуть-чуть – на кончик ножа! А потом в горячий сахарный сироп. И варить на слабом огне – пока дольки не станут полупрозрачными, с янтарным отливом… Здорово, правда?
   – Ага, – зевнул я.
   – А если закрывать компотом… – мечтательно прищурилась Ксения, – Столько рецептов! Вот, послушай…
   Нет уж, хватит!
   – Где ты научилась водить машину? – перебил я.
   – Что? А-а… – она как-то сразу поскучнела, – Отец научил. Я вообще с десяти лет умею – и на машине, и на мотоцикле.
   – А сейчас тебе сколько?
   – Тринадцать… В сентябре будет.
   – Да, рисковый у тебя родитель.
   – Нормальный, – сухо ответила Ксения.
 
   Мы выехали на разбитую асфальтовую дорогу. Через трещины тут и там пробивалась трава. Иногда поперёк вставали огромные невысохшие лужы. В лужах отражалось ясное небо.
   Хорошо бы расслабиться на сиденьи. Дремать под журчащую ксюшину болтовню. Только мне – не по себе. Что там она говорила насчёт вертолётов?
   Времени уже прошло немало.
   – От машины пора избавиться, – сказал я.
   – Конечно, – кивнула девочка, – Дальше все равно не проедем.
   Свернули с дороги. Сухая трава зашуршала по радиатору, захрустела под колёсами. Мы объехали овраг. Обогнули непролазный кустарник. И перевалив через холм, достигли берега небольшого пруда.
   – Здесь выгружаемся, – скомандовала Ксения.
 
   Кроме велосипеда и рюкзачка, забрали «трофейные» канистру с бензином, пятилитровую бутыль с родниковой водой и вещмешок с консервами.
   Замасленный бушлат Ксения изучающе повертела в руках и тоже вручила мне:
   – Ночи щас холодные, Денис. В футболочке долго не побегаешь.
   Её практичности хватило бы и на взрослую женщину.
   Рассовала запасные магазины по карманам бушлата, автомат повесила мне на шею:
   – И это для чего-нибудь сгодится!
   Я вздохнул. Но спорить не стал.
   А Ксения вдруг начала раздеваться.
   – Ты чего? – заморгал я.
   Она засмеялась, скинула куртку и принялась расшнуровывать ветхие кроссовки. Разулась и строго приказала:
   – Эй, ну-ка, отвернись!
   Я растерянно кивнул и выполнил.
   Спустя минуту взрыкнул мотор джипа.
   Я не выдержал и оглянулся.
   Ксения опять сидела за рулём.
   Задним ходом машина въехала вверх по склону. Девочка ударила по педали газа. И джип на полной скорости влетел в пруд. Скрылся под водой – вместе с Ксенией.
   Чёрт, и не думал, что здесь так глубоко!
   Я отшвырнул автомат и бушлат, бросился к воде.
   Не успел.
   Над поверхностью уже показалась её отфыркивающаяся голова.
   – Ты в порядке?
   – Да! – радостно выдохнула она, – Слушай, а водичка-то тёплая!
 
   От джипа избавились – огромный плюс.
   Но ещё какое-то время пришлось понервничать. Я стоял спиной, а девочка обсыхала на солнышке, расчёсывалась и делилась ценной информацией:
   – Вообще-то здесь карасей полно! На удочку – только вытаскивай! Однажды отец принёс целое ведёрко!
   – Ксюша… – строго сказал я.
   – Да-да, сейчас… Волосы ещё мокрые. Знаешь, а у меня сетка есть. Крепкая такая, нейлоновая… Только грузила присобачить и можно с берега закидывать!
   – Ксения!
   – Эй! Отвернись!
   – И не подумаю! – буркнул я.
   Помогло. Она выругалась и торопливо стала натягивать одежду.
 
   Сразу за прудом, по ту сторону прибрежного ивняка начиналось болото.
   Не самое лучшее место для марш-бросков.
   – Здесь напрямик километра два, – успокоила Ксения, – А если обходить – все девять.
   Хорошо, что она так замечательно ориентируется.
   Плохо, что тащить вещмешок, велосипед и канистру с бензином пришлось мне. Выгрузить из рюкзака часть яблок девочка отказалась. И героически пыхтела впереди. Бутыль с водой тоже несла она.
   Сперва мы шли, едва намочив ноги. Ксения уверенно выбирала маршрут – от одного твердого островка к другому. Потом стали проваливаться по щиколотку. Миновали открытое место, нырнули в густые заросли ивняка. И здесь уже брели по колено.
   Не знаю, сколько это продолжалось. Бушлат я давно снял и все равно взмок, как загнанный рысак. Проклятая канистра… Уронить бы её. Тут, один чёрт, никто не найдёт.
   – Ксения, а на фига тебе бензин? – спросил я, облизывая губы.
   – Как это на фига? – удивилась девочка.
   – А-а… – догадался я, – У тебя же «лексус»? Или «феррари»?
   – Не-а, – качнула она головой, – У меня «майбах». На педальном ходу.
   Остановилась и протянула мне бутыль:
   – Пей, Денис. Уже недалеко.
 
   И точно, скоро мы выбрались на заросший ельником пригорок. За пригорком начинался хвойный лес.
   – Почти дома, – улыбнулась Ксюша.
   С огромным облегчением я сгрузил велосипед с загривка. Не снимая вещмешка, повалился на траву.
   Минуты релаксации…
   И опять – вперёд.
   Канистру прикрутили к велосипедной раме. Наконец-то, велосипед стал транспортным средством. Я катил его и вообще, передвигался с относительным комфортом.
   Опавшая хвоя удобно пружинила под ногами. Лесные ароматы бодрили, как глоток кофе.
 
   Не сразу сообразил, что мы на месте. Покосившая деревянная изба среди зарослей черники не выглядела жилой. Но Ксения радостно сбросила рюкзачок и позвала:
   – Э-эй! У меня все дома?
   Я едва не ответил – были кой-какие соображения.
   Не успел. Из-за угла сруба возник ещё один абориген – мужчина средних лет в обвислых тренировочных штанах. И с топором в руках.
   Я чуть напрягся. Только зря.
   – Добрый день! – сказал мужчина, вежливо роняя топор.
   – Здравствуйте! – ответил я, роняя велосипед с канистрой.
   И пожал его тёплую, мозолистую ладонь.

Глава 6

   – Денис, – представила меня Ксения.
   – Андрей Инютин, – назвался мужчина.
   – Очень приятно, – кивнул я, сгружая вещмешок на землю.
   Хозяин не выглядит деревенским жителем. И голый его торс не удивляет мускулатурой. Скорее, характерный, чуть сутуловатый интеллигент.
   – Бельчонок, а что у тебя с лицом? – встревожился Инютин.
   Это он Ксюху так именует? Да, есть сходство… Маленькая, проворная и всё тащит к себе в дупло.
   – Нормально! – пробурчала она и осторожно пощупала синяк под глазом, – Споткнулась и… упала.
   «На чей-то кулак», – едва не добавил я.
   – Вечно ты летаешь, как угорелая, – вздохнул Инютин и покосился в мою сторону, – Бельчонок, а что ж ты не предупредила? Гостей надо чем-то встречать. А у нас…
   – Не переживай, – отмахнулась девочка.
   Я глянул на топор. Этого, и правда, маловато, чтобы встречать «гостей»…
   – В любом случае, добро пожаловать в нашу резиденцию! – радушно кивнул хозяин.
   Кто он ей? Неужели, отец? Не слишком похож на своё описание.
   Я окинул взглядом «резиденцию».
   Приземистый сруб. Брёвна и крыша поросли мхом. Но кажется, ещё крепкие. Часть окон затянута полиэтиленовой плёнкой. А из крыши торчит печная труба. Особняк в стиле «мечта бомжа».
   – Раньше здесь была пасека, – объяснила девочка, – Очень давно. Ещё когда был мост через Истринку.
   «Местная река,» – понял я.
   Обошёл дом кругом. Хотелось оценить обстановку.
   Почти сразу за избой лес расступался. Светлела небольшая прогалина, заросшая кустарником. Думаю, именно там когда-то стояли ульи. И, наверное, проходила дорога к мосту.
   Но сейчас не было и намёка на тропинку.
   – Ты не переживай, – сказала Ксения, – Об этой избушке даже не все деревенские знали.
   Я прищурился:
   – И что, кроме вас, никого не осталось?
   – Никого, – кивнула она.
   Фиг его знает, что здесь творится. Остаётся доверять её недетской рассудительности.
   Я брёл вдоль края прогалины. Вслушивался в щебетанье мелких пичужек. И думал о своём. Мне, и правда, необходимо где-то отлежаться. Хотя бы пару дней…
   Чёрт!
   Я вздрогнул и попятился. Замер, прижимаясь к стволу разлапистой сосны.
   Откуда-то издалека нарастал характерный гул.
 
   Ксения дёрнула меня за рукав. Я сгрёб её и прошипел:
   – Тихо!
   Вертолёт приближался. И я вдруг остро ощутил тяжесть автомата у себя на плече.
   Два дня… Размечтался.
   – Эй, – шепнула Ксения, – Ты чего?
   Вот глупая…
   – Да они здесь часто летают! Каждую неделю!
   Я недоверчиво уставился в её карие глаза.
   – Правда?
   Она хихикнула:
   – Избушки сверху не видно! Я здесь с весны кантуюсь!
   Гул вертолёта начал удаляться.
   Я спохватился и отпустил ксюшину куртку:
   – Извини.
   – Без проблем, – прищурилась она, рассматривая меня из под длинных ресниц.
   Интересно, похож я на психа? Наверное, похож…
   Отвернулся.
   Вроде всё уже прошло. Но так хочется ощутить пальцем холодный крючок спуска…
   Я вздохнул полной грудью. И провёл ладонью по шершавой поверхности сосны. Это здорово успокаивает. Будто вся твоя тревога через дерево уходит в землю…
 
   – Эй, Денис, хватит гулять! Идём обедать!
   – Угу…
   Любят женщины командовать – даже в этом возрасте.
   – Руки мыть! – строго указала Ксения.
   Пластиковый умывальник жёлтого цвета был прикреплён к сосне. Над ним, в консервной банке покоился розоватый обмылочек.
   – Мыло экономить! А воду не жалеть. Ручей – вон за тем пригорком.
   Действовал я в строгом соответствии с начальственными директивами. И в качестве полотенца был удостоен куска цветастой х/б ткани. Относительно чистого.
   Почти всё было готово к трапезе.
   Мы разместились на воздухе. Ксюша накрыла стол из потемнелых досок цветастой клеёнкой. Толстые чурбаки были вместо табуретов. Эмалированные миски и ложки из нержавейки смотрелись вполне цивилизованно. А в качестве главного предмета сервировки возникла даже хрустальная ваза с яблоками.
   – Там в деревне – полно всякого барахла, – объяснила девочка.
   Я кивнул, не вдаваясь в детали. Вряд ли хозяева оставили это по собственной воле. Но ничего страшного, если мы попользуемся…
   Я в самом деле голодный, как волк. Едва усталость и волнение рассеялись – ощутил внутри жадную пустоту.
   Готов слопать, что угодно! Даже Ксюшину стряпню!
 
   К счастью, я ошибся. Приятно ошибся.
   Разогретый на спиртовке суп оказался вполне приличным. Вдобавок, наша «повариха» щедро сдобрила его трофейной тушёнкой. Получилось даже жирновато. Зато сытно. Именно такой кормёжки и требовал мой обессиленный организм.
   Вместо хлеба были сухари. Пару булочек, реквизированных у противника вместе с тушёнкой, приберегли на десерт. Но в общем, питание оказалось вполне здоровым и разнообразным. Имелся свежий лук, огурцы и несколько розоватых помидоров.
   – Откуда такое изобилие? – спросил я, добавляя лука в тарелку с супом.
   – В лесу много чего растёт, – хмыкнула Ксюша, – Грибы, ягоды…
   – Картошка и помидоры, – добавил я.
   Она пожала плечами:
   – В округе – три деревни. Засадить огороды они успели.
   – А по-моему – там один бурьян.
   Ксения прищурилась:
   – Конечно. Я ж не нанялась всё возделывать!
   Вымачивая сухарь в тарелке с супом, она объяснила технологию:
   – В Новых Полянах у меня растёт картошка. В Копаново – лук и огурцы. Липовка – дальше всего. Но туда я – только за яблоками.
   – А как же вертолёты? И эти… на джипах?
   – Я ведь в одном месте больше двух соток не обрабатываю. С воздуха незаметно. А патрули по задворкам особо не шастают.
   – Умная девочка, – усмехнулся я, – Что ж ты сегодня так облажалась?
   – А эти гады вне расписания притащились!
   – Расписание? – удивился я, откусывая огурец.
   – Конечно. И вертолёты, и патрули! У них же всё по графику. Раньше двух часов они не должны были там ехать!
   – Интересно. Значит тебя таки вычислили…
   – Глупости! Они меня не видели. Проехали мимо. Я и вылезла из кустов. А это урод оказывается сидел рядом и справлял нужду…
   – Эй! – возмутился Инютин, – Мы, между прочим, здесь обедаем.
   – Извиняюсь, – хмыкнула девочка, – Но из песни слова не выкинешь.
 
   Подошло время десерта – приготовленного на спиртовке чая и булочек. Инютин пил без сахара. А мне Ксения выделила целых три куска. Себе положила два.
   Инютин осуждающе покачал головой:
   – Сахар – белый яд. Противоестественный для организма.
   – Ничего, – отмахнулась девочка, – У нас этого «яда» ещё килограмм пять. Думаю организмы выдержат.
   Я смолчал. Здоровый образ жизни – как раз то, что нам надо. Только, боюсь, отнюдь не сахар – главная угроза нашему здоровью.
   После случая в Липовке, обязательно будут прочёсывать всю округу. Могут и сюда добраться…
   Сделал маленький глоток. Закрыл глаза.
   Аромат чая смешивался с ароматами хвои. И какие-то смутные тени оживали на дне памяти. Что-то тёплое, родное…
   – Эй, Денис, – позвала Ксения.
   Я вздрогнул.
   – Что, чай не нравится?
   – Нравится, – улыбнулся я.
   – Натуральный цейлонский! У меня его десять пачек. На полгода хватит!
   – А ещё можно заваривать листья черники… – вмешался Инютин.
   – Угу, – кивнул я, отхлёбывая.
   Всё таки странный он тип. Дочь рискует жизнью из-за каких-то яблок. А ему хоть бы хны. Сидит и рассказывает про правильные способы заварки.
   – … не выше восьмидесяти градусов. Чтоб витамины сохранить.
   Я пил вкусный чай и вяло поддакивал.
   Не хотелось разрушать идиллию неуместными вопросами.
   Так тепло и уютно за грубым столом с дырявой клеёнкой… И в гробу я видал всяких уродов с вышитыми «скорпионами». Отдыхать в гостях и беседовать о чем-то хорошем – может это и правильно, когда мир вокруг сходит с ума?
 
   После сытного обеда и сладкого чая неудержимо потянуло в сон.
   – Можно, я расположусь на травке за поленницей?
   Инютин почесал затылок. А Ксения хихикнула:
   – Вообще-то у нас здесь цивилизация. Имеется кровать – удобная! И даже матрац – мягкий!
   От достижений мировой культуры грех было отказываться.
   Тем более, что я уже успел приобщиться к местному комфорту. Мокрые кроссовки и джинсы развешены на бельевой верёвке. А сам я облачен в затрапезные брюки и домашние тапочки.
   Мы вошли в избу. Изнутри она была лучше, чем снаружи. Дощатый пол чисто выскоблен. На столе – цветочки в фарфоровой вазе…
   Я зевнул.
   – Вот, – объявила Ксения, широким жестом указывая на деревянную кровать с ватным матрацем.
   – Спасибо, – буркнул я и опустился на сказочное ложе. Думаю, мне бы сейчас и поленница показалась мягкой.
   – До ужина будить не стану, – пообещала девочка.
   – Здесь и ужин дают! – обрадовался я.
   Опять зевнул. Укрылся одеялом. И кровать, словно ладью, понесло куда-то в уютный сумрак. «Интересно, как они её сюда дотащили?» – последнее, что отпечаталось в моём сознании…

Глава 7

   Блестят на белой скатерти вилки и ложки. В зеркальном подносе отражается небо. Глаза разбегаются от еды и напитков. Но я ничего не трогаю. Мама велела ждать.
   Скоро придут гости.
   А пока у меня важное задание: отгонять птичек. Их много в саду – пронырливых воробьёв и другой весёлой мелюзги.
   Вот особо рисковая пичужка уселась рядом с салатом.
   Нет, нельзя! Это не для тебя. Мало я там, у тропинки, высыпал хлебных крошек?!
   Смахиваю нахалку со скатерти. Отгоняю пару бессовестных воробьёв.
   Громко хлопаю в ладоши. В радостном азарте бегаю вокруг стола. Я начеку. Мама будет довольна!
   Какая-то тень мелькает сверху… Я растерянно запрокидываю голову.
   Огромная чёрная птица снижается медленными кругами. Отрывистый резкий крик разносится над садом.
   А я… я стою, как вкопанный.
   Прости, мама. Я не смогу её отогнать…
   Тёмные крылья заслоняют солнце.
   Хочу позвать на помощь. Но воздух будто застывает в груди.
   Гости уже начали собираться. Двое сидят за столом: бледные, неподвижные… Пристально смотрят и молчат. Говорить не могут. У обоих – перерезано горло.
   Капли крови на белой скатерти сливаются в цифры: 321423…
 
   Ночь за окном. В комнате – тусклый свет керосинки. Я сел на постели, утирая холодный пот. Кажется, я кричал во сне?
   Повернул голову и обнаружил тёмную фигуру в углу.
   Я вздрогнул.
   Потом понял – ничего страшного. Всего лишь Инютин.
   Он сидел на стуле перед экраном маленького телевизора. Телевизор не работал. Конечно, откуда здесь электричество… И зачем Инютин крутит рукоятку настройки?
   – Что вы делаете? – пробормотал я.
   Он обернулся и поднял палец:
   – Сейчас новости будут…
   Я непонимающе заморгал. Какие ещё новости?
   – Эй, вы чего?
   Инютин раздраженно отмахнулся.
   Я встал, подошёл ближе. И увидел его лицо. Он улыбался, беззвучно шевелил губами и не сводил глаз с телевизора. В пустом экране отражался огонёк керосинки.
   Я неуверенно кашлянул. Хозяин меня проигнорировал. Всё так же смотрел выключенный телевизор. Рядом с керосинкой в мёртвом экране отразилась моя искажённая физиономия.
   До меня вдруг дошло…
   Я резко попятился. С грохотом опрокинул колченогий табурет.
   На шум из соседней комнаты возникла заспанная мордашка.
   – Какого чёрта, – зевнула Ксения, – Нельзя ли потише!
   – Да, потише, – пробормотал Инютин, – Если можно…
   Я нервно улыбнулся:
   – Извините, – и кивнул в сторону двери, – Ксения, выйдем на пару слов…
   Она пробурчала что-то сердитое. Но, кутаясь в одеяло, заковыляла следом.
 
   Между крон деревьев проглядывали звёзды. Ночь была ясная и холодная. Я поёжился, плотнее накидывая бушлат:
   – Ксения, детка… ты только не обижайся.
   – Я не детка, – зевнула она, – Давай без «трэша», ладно?
   Занавеска на окне была чуть приоткрыта. И отсвет падал на её лицо. Особых эмоций оно выражало.
   – Твой отец… У него, что… – я неуверенно крутнул пальцем у виска, – проблемы с головой?
   – Он мне не отец, – улыбнулась Ксения.
   – А кто? – округлил я глаза.
   – Никто.
   Я вздохнул:
   – Даже так? И ты не боишься?
   – Кого?
   – Его! – рассерженно ткнул пальцем в сторону окна, – Он – псих! Смотрит новости по выключенному «телику»!
   – Не кричи, – поморщилась девочка, – Если страшно – можешь спать на улице.
   Развернулась и спокойно отправилась назад в избу.
   Вот, дура! Хотя и я не лучше…
   Поймал её за плечо:
   – Ксения, извини… Может, он – милый человек…
   Она дёрнулась:
   – Да что ты вообще знаешь? У него вся семья осталась в Болхове. Понимаешь? Вся!
   Я виновато кашлянул. Опять зияющие провалы в памяти.
   – А что случилось в Болхове?
   Она хмуро на меня глянула. И пробормотала:
   – Откуда ты такой взялся?
   – Уже говорил. Не помню.
   Она махнула рукой:
   – Иди спать, Денис.
   Я смерил взглядом её замотанную в одеяло фигурку – тринадцатилетняя совсем взрослая женщина. И вдруг подумал: не так уж сильно я отличаюсь от Инютина…
   – Ксения, а почему не разбудила меня к ужину?
   – Пожалела. Ты дрыхнул, как младенец. И храпел, как бегемот.
   Я усмехнулся.
   Нет, не о том болтаем… – Ксюша, уходить надо.
   – Я лично иду спать. А ты вали, куда хочешь…
   – Может, и ушёл бы. Только не знаю дороги.
   Она зевнула:
   – Спроси у «скорпионов». Те подскажут.
   – Не смешно. После того, что было в Липовке – всю округу поставят на уши. Рано или поздно…
   – Не надо меня учить. Я здесь не первый месяц.
   – Ты ведь умная. На что рассчитываешь?
   Она молчала. Нервно мяла в руке ветку черники. Наконец спросила:
   – Что случилось, Денис? Вчера ты не казался таким пугливым…
   Я качнул головой:
   – Вчера было не до этого.
   Где-то протяжно крикнула птица. Я вздрогнул.
   Ксения понимающе улыбнулась:
   – Тебе приснился страшный сон, да? И враги мерещатся за каждым кустом. Со мной тоже так было. Раньше.
   – Может сон. А может предчувствие… – кашлянул я, – Только надо сматываться. Чем скорее, тем лучше. И Инютина с собой прихватим. Он же не буйный…
   – Никуда он не пойдёт, – вздохнула Ксения.
   – Мне казалось, вы друг друга понимаете…
   – Угу, – она хмуро кивнула, – Знаешь, зачем он каждый вечер таращится в телик? Он ждёт!
   – Кого? – удивился я.
   – Своих. Даже в лес пришлось тащить этот проклятый телевизор! В новостях должны объявить отмену военного положения. И тогда все вернутся… Он в это верит.
 
   Холодный ветер зашевелил кроны сосен. Откуда-то выползли темные облака.
   – Хватит мёрзнуть, – сказала девочка, – Пошли внутрь.
   Я заглянул в окно. Инютин всё так же горбился на стуле у телевизора.
   Я поднял воротник бушлата:
   – Давай здесь поговорим… У меня столько вопросов.
   – В избе теплее. А он… Ему сейчас все равно.
 
   Мы вошли.
   Фигура у телевизора осталась в той же позе. Ксения подняла с пола меховую жилетку и опять заботливо накинула на Инютина.
   Поманила меня за собой.
   Мы разместились в её комнате. Она забралась на кровать и закуталась поверх в ещё одно ватное одеяло. Мне достался драный, слегка изъеденный молью кожух.
   – Тепло? – шёпотом уточнила Ксения.
   – Ага. Слушай, а кто такие «скорпионы»? Это вроде милиции?…
   Она хихикнула:
   – Скажи ещё «автоинспекции»… Это личная охрана Фомина.
   – Не знаю такого.
   Она скривилась:
   – Тот самый гад, которому всё здесь принадлежит.
   – Что именно? – не понял я.
   – Всё! – она сердито повысила голос, – Земля, лес… Блин, даже воздух и небо! Потому, что по небу летают его вертолёты!
   – Это он людей выселил?
   – Угу, – хмуро кивнула Ксения, – Он ещё добрый… Выдал компенсацию – двести долларов за каждый дом.
   – Не густо.
   – Мог бы вообще не платить. У него знаешь, какие связи в Международном Совете! И в правительстве… Сам Рыжий – его друг!
   – А это кто?
   Она засмеялась:
   – Ну ты даёшь, Денис! А ещё Инютина в чём-то упрекал…
   – Бог с ним, – отмахнулся я, – Ты главное, скажи: где нормальная жизнь? Куда нам отсюда дёрнуть?
   – Нормальная жизнь? – удивилась она. И замолчала.
   – Эй?
   – Нет её, Денис… Нигде нет.
 
   Ксения рассказывала.
   А я сидел с закрытыми глазами. И представлял себе нашу избушку. Крохотную точку затерянную на бескрайних просторах… Вот выйдем мы отсюда. Двинемся через леса, поля. Через реки и горы. Под знойным степным солнцем. Или в сполохах северного сияния. Мы пройдём тысячи вёрст…
   И везде будет так же дерьмово?
   Да, и вопрос, далеко ли мы уйдём – без документов, в условиях военного положения…
   – Эй, Денис, я тебя что, расстроила?
   – Пустяки. Знаешь, Ксения… Иногда амнезия – чертовски приятная штука.
   Она пожала плечами. Я вздохнул:
   – Раньше мечтал вернуться домой. А сейчас – не уверен…
   – … А я раньше в Москве жила.
   – Это заметно.
   – Правда? – встрепенулась она.
   – Ну… ты так ловко оприходовала бумажник у того «скорпиона».
   Ксения фыркнула.
   – Вообще я только год жила в столице. Когда отца перевели. А до этого – пол-России объездили по всяким гарнизонам…
   – У тебя отец – военный?
   – Угу.
   – И где он сейчас?
   – Не знаю… Я его три года не видела. С тех пор, как начались бомбёжки.
   – А мать?
   Она замолчала. И я понял, что опять ляпнул не то:
   – Извини…
   – Да всё нормально. Я взрослая девочка. А мама… она умерла в лагере для перемещённых. Мы там год загибались, после того, как сбежали из Москвы.
   – Плохо было?
   – В бараках-то, за колючкой? Не-а, санаторий. Только жрать нечего… Вши, тиф и летальный грипп… А самое приятное – лекции по «общественной адаптации». Это от фонда Сороса. Два часа говорят о «победе демократии». А в конце дают миску супа и одну консерву.
   Я поморщился:
   – Наверное, лекции пользовались бешеной популярностью.
   – Ещё бы. Пока кто-то не выплеснул горячий суп лектору в морду.
   Я улыбнулся:
   – Этот кто-то – не ты?
   – Не-а, – качнула она головой, – Мне были нужны консервы.
   – Для мамы?
   – Угу. Если б не она – я б раньше оттуда дёрнула.
   – А как здесь оказалась?
   – У меня в Липовке бабушка. Была. Вообще тут ничего жили. Пока Фомин не захотел прибрать всё к рукам.
   – Что, никто не пробовал сопротивляться?
   – Сопротивляться? – она хмыкнула, – Был тут в округе один фермер. Как только «демократия» нагрянула – установил у себя перед домом американский флаг. Ещё и других агитировал: мол, пришли к нам «совкам» цивилизованные люди – теперь заживём!
   – И куда этот агитатор делся?
   – Поехал в Тулу – искать управу на Фомина. Так и сгинул в «охранке» – оказался отъявленный партизан и террорист.
   – Ясно. Им удалось разоблачить его звериное нутро.
   – Да. А другой – имел элеватор и молокозавод. Охрану набрал – здоровых ребят, не хуже «фоминских». Даже парочку бронетранспортёров купил.
   – Деловой подход, – кивнул я.
   – Он и районному коменданту «миротворцев» отстёгивал. Всё было на мази! А потом…
   – Тоже загребли в «охранку»?
   – Не-а. Как-то ночью вертолёты без опознавательных знаков «отработали» по элеватору и молокозаводу. После этого защищать стало особо нечего.