Страница:
Отошли от окна. Султан достал флягу со спиртом. Мужская часть бригады сделала по крохотному глотку. Запили водой.
Бригадир крякнул, переводя дух. Обвёл всех взглядом:
– На фига мы им понадобились?
– Хотят, чтоб мы стали частью «улья», – предположил Крот.
– Такое реально? – посмотрел я на Лери.
– Не знаю, – вздохнула она, – По-моему, они чувствуют, что Врата вот-вот распахнутся. И готовятся обживать новый мир…
– А нас рассматривают в качестве ценного приобретения.
– Вот им! – Майя стиснула зубы и показала в сторону окна неприличный жест.
«Десять минут. Или уже девять…» – я глянул на цилиндр излучателя. Лери не выпускала его из рук.
– Надо попробовать, – усмехнулся я, – Хуже не будет.
Рюкзаки решили бросить. Гранаты и магазины рассовали по карманам. Только с деньгами Султан не хотел расставаться. Половину зачем-то высыпал в прозрачный пакет. Остальное торопливо распихал в ксюхин подсумок и отдал мне:
– Для чего?
– Бери! Её доля.
Я повесил подсумок через плечо. Бережно взял девочку. Инютин и Султан понесли База. Пресс-секретарь так и не пришёл в себя.
С ранеными мы будем двигаться медленнее. Но мы их не оставим. Легче самому остаться…
Замерли в комнате первого этажа. Тут окна со шторами и без решёток. Лери выглянула и показала большой палец. Рядом с домом – никого. Возможно, эти первые секунды удастся проскочить без помех.
– Ну что, на счёт три?…
– Судьба – удивительная штука, – пробормотал бригадир, – Ты раскидываешь тузов. А она бьёт тебя джокером…
– Сейчас не до философии, – поморщился я.
– Правильно. Но дальше – нам не по пути.
– Что?
– Я иду сдаваться.
Все ошеломлённо на него глянули.
– Чего таращитесь? – подмигнул Султан, – Я – вольный человек. И богатый, – он тряхнул в воздухе пакетом с деньгами, – Иду куда хочу. Беру от жизни, что хочу.
– Ты сдурел?
– Не надо постных рож. Я от них устал. Мечтаю влиться в здоровый трупный организм.
Он запустил пальцы в пакет. Переворошил пачки. Под ними был кусок пластида с детонатором:
– А это мой вклад в процветание «муравейника».
Мы молчали.
Он спокойно отложил АК:
– Не понадобится. А это пригодится, – засунул «ганс» под куртку, – Гранаты, магазины, пистолет… Кажется, ничего не забыл.
– Султан…
– Что не понятно? Пять секунд – слишком мало! Если добавлю вам хоть чуток – у вас выйдет. Обязательно.
Мы смотрели друг на друга. На руке у Султана тикали часы. И тикало у меня в голове…
Он глянул на циферблат:
– Четыре минуты осталось. Наверное я пойду. Считаете до десяти и тогда врубаете излучатель.
– Я тоже иду с тобой, – вдруг сказал Инютин.
Бригадир смерил его недоверчивым взглядом:
– Спасибо, друг. Но я… справлюсь.
– Иду с тобой, – повторил «псих».
Я тронул Инютина за плечо:
– Кто-то и раненых должен нести …
– Ты справишься, – глухо ответил он, – А я остаюсь.
– Андрей…
– Остаюсь со своими. В моём городе.
– Тут никого нет.
– Я знаю… Был огромный ров. «Юсовцы» выкопали его на окраине, в парке. И заполнили его… Мужчины, женщины, дети – их привозили грузовиками и вываливали, как мусор. А они были ещё живыми. Некоторые очнулись. Но вдоль края рва стояли автоматчики… Я сидел в кустах, на пригорке. Оттуда хорошо видно… Утром бульдозеры засыпали всё землёй. Засыпали и разровняли.
– Живых людей? – выдавила Майя.
– Целый город, – шепнул я, – Значит, это правда. Икс-бомба. Я рассказал Фомину правду. Несмертельное оружие… Они его испытали.
Лери хмуро кивнула:
– Захватили важных институтских спецов – целыми и невредимыми. Остальные тридцать тысяч – побочный материал. И ненужные свидетели… Пять месяцев назад Фомин решил освободить место. В парке должны были вырыть котлован – под фундамент гостиницы. Подогнали технику. Стали копать… И Болхов закрылся.
Султан глянул на часы. Хрипло напомнил:
– Пора.
– Да, – безмятежно согласился Инютин, – Я иду.
Пальцы «нищенки» обнимают черный тумблер.
Шёпотом она ведёт отсчёт:
– … девять… восемь…
Раскатистый бас бригадира доносится с улицы:
– Я люблю этот город вязевый – пусть обрюзг он, и пусть одрях. Золотая дремотная Азия опочила на куполах!..
– четыре… три…
– А под вечер, когда месяц светит – когда светит, чёрт знает как, я иду, головой свесясь, переулком в знакомый кабак!
Тонкие пальцы Лери поворачивают тумблер. Ничего не происходит. Только странное чувство – что-то вроде лёгкой эйфории.
Я давно к этому готов. Стол придвинут к подоконнику, Баз – у меня за спиной. Ногой распахиваю окно и прыгаю.
Тут невысоко. Я даже сохраняю равновесие.
Из соседнего окна выскочила Майя. Крот подаёт ей Ксюху. Неловко прыгает сам. Чёрт! Подвернул ногу? Нет, поднимается!
Сзади со стороны многоэтажки грохнул взрыв. Затарахтели «гансы».
– Шум и гам в этом логове жутком! – объявляет Султан, – Но всю ночь напролёт до зари…
Ещё взрыв.
– …Я читаю стихи проституткам! И с бандитами жарю спирт!
Лери уже сунула излучатель под куртку. Стреляет куда-то. Хотя я никого не вижу. Майя держит Крота за плечо. Он несёт девочку.
Я едва поспеваю за ними. Всё таки, почти сто килограммов за плечами. И проклятая голень. Она не болит, а как-то странно немеет.
– Нельзя ли… аккуратнее, – бормочет голос над ухом.
– Потерпи, Баз.
– Кому Баз, а кому… Василий Андреевич!
Угу. А ещё кое-кому меньше надо было жрать фуа-гра. И сбросить вес.
Очертания дома яснеют, рождаются из пелены.
Пятьдесят метров.
Только пятьдесят… Большую часть из них мы уже одолели.
Чернеют окна.
Fuck!
Что если там, внутри – полно зомби? И сейчас они возьмут нас на мушку!
Второй от края подъезд. Рядом на стене – телефон-автомат под козырьком.
Именно туда бежит Лери.
Но вдруг останавливается. Бросается куда-то влево. Она сдурела? Почему не прямо, кратчайшим путём?!
Я делаю ещё шаг. И понимаю.
Серебристая, издали неразличимая в дымке «паутина». Она оплела весь дом. От первого этажа и почти до крыши. Густой, ажурной вязью. Только левее она выглядит не такой плотной.
Там есть проход!
Лери бежит к нему.
Гулкий хлопок и огонь – ярче тысячи солнц.
Резь в глазах. Багровая темнота.
«Светлячок». Граната-вспышка. А мы не успели отвернуться.
Никто.
Майя всхлипывает.
– В чём дело? – тревожно бормочет Крот. Сейчас мы с ним в одинаковом положении.
– Мы ослепли. Временно, – хладнокровно объясняет Лери. Только голос у неё дрожит.
«Улей» очнулся. И принял эффективное решение. Беспомощных нас возьмут голыми руками.
– В какой стороне дом? – спрашивает Крот.
– Там «паутина»! Мы не найдём проход.
– Держите Ксению. Дайте автомат. Руку положите мне на плечо. Остальные – следом, в цепочку.
У него что, контузия? Слепой поводырь зрячих.
– Я помню звук, когда «паутина» режет металл…
Глава 21
Чёрно-красная пелена не светлеет.
Моя левая рука на плече Майи. Правая – держит База. Он стонет. Вяло шевелится у меня за спиной. Наверное, кончилось действие обезболивающего.
Тихо, друг. Пожалуйста, тихо…
Шаги Крота – осторожные. Иногда он замирает. Вероятно, водит перед собой автоматным стволом.
Звук… Должен быть звук?
Ничего не могу разобрать. Наверное оттого, что гулко стучит сердце.
Вдали скрипят камешки.
Под чьими-то ботинками?
Их много. Всё ближе…
Это мертвецы.
Бегут к нам.
А стрельба стихла. Значит, Инютина и Султана – уже нет…
– М-м, – колеблется «поводырь», – Вроде бы, здесь…
Опять остановились.
Чего он тянет?!
– Точно здесь, – убеждённо говорит Крот.
Вновь двигаемся.
Чересчур медленно.
Топот башмаков – совсем рядом.
Не успеем.
Даже повернуться и выстрелить на звук…
В это мгновенье, гулкий грохот раскалывает воздух.
Что тяжелое заработало – не легче ПКМа. Меня ударило по ногам…
Больно. Но я продолжал двигаться. И понял, что это разлетавшиеся под очередями куски асфальта.
Стреляли не в нас.
– Я такой же, как вы – пропащий!.. – донеслось откуда-то издалека. Наверное, из окна высотки.
А потом пулемёт захлебнулся. И всё стихло.
Что-то горячее сжалось у меня внутри. Сжалось и хлынуло солёной теплотой из незрячих глаз.
– Осторожнее, – голос Крота дрогнул, – Тут низко. Надо пригнуться…
Проползли вдоль стены. Нырнули в подъезд. Я опустил тело База в тупичке у дверей квартир. Сел рядом на холодную плитку. Часто колотило в висках. Я никак не мог перевести дух.
Нам удалось.
Удалось– таки!
А ликования не было.
Только навалившаяся усталость, горечь и боль в ноге.
– Все… целы? – шепотом спросил я.
– Кажется, – ответила Майя.
Снова повисло молчание. «Бригада» ждала. Понятно, чего. Я ведь – внутри. В этом проклятом доме…
– Лери, – позвал, всё больше мрачнея, – Почему ни хрена не происходит?
Она не ответила. Хотя я слышал рядом её дыхание.
Нащупал её руку. Пальцы были горячие. И голос оказался взволнованный:
– Ты ощутил что-то, когда мы вошли?
– Ни фига – в том-то и дело.
Крот растерянно кашлянул. Он своё дело сделал. А я… Чёрт, ведь все на меня надеялись. Даже Лери!
– Чтобы вернуться, надо вспомнить.
– Этот дом для меня чужой! Как и остальные…
– Неправда, Денис.
– А ты не ошиблась адресом? – осторожно спросил Крот.
– Нет. И сейчас чувствую. Я могу это чувствовать!
– Почему же я… ничего?… – запнулся, вслушиваясь.
Снаружи пока было тихо.
– Они придут? – шепнула Майя.
– Не сразу – ответила Лери.
– Может, они уже здесь, – пробормотал я.
– Нет. Точки флуктуации их отпугивают. А ещё зомби боятся «паутины».
Багровая темнота. Не вижу лиц товарищей. Но будто кожей чувствую их взгляды. Что я могу? Лепетать всякую чепуху: «Простите, подвёл вас. Место – правильное. А я – нет…»
Тонкие пальцы Лери сжались на моём запястье:
– Это в тебе, я знаю.
– Ты о чём?
– Мы – это наша память. Ничто не уходит бесследно. Минуты, словно капли впадают в океан. Зачерпни и ты поймешь…
– Я не могу.
– Этот океан в тебе.
Глаза болели. Я опустил веки. Рядом не умолкал голос Лери:
– …Ухватись за кончик – и вытащишь остальное.
Пытается меня гипнотизировать? Ради бога. Жаль, не поможет. На меня не действует.
Скоро у подъезда тихо заскрипят камешки под ботинками… Тот сон оказался вещим. Живая тьма, захватившая город. Нам не вырваться с мёртвых улиц… «Улей», «муравейник». Сверкающие нити в черном небе… И «быстрые» – оттуда? Пришли через какие-нибудь Врата?
Чтоб овладеть миром и нами.
Фиг вам, суки! У нас ещё есть гранаты…
Достаю одну из кармана. Холодный ребристый металл действует успокаивающе. И волшебное колечко… Выдернуть его и тоже распахнутся врата. Другие – чтобы уйти…
Солнце, небо. Увидать бы их напоследок. Заглянуть в глаза Майи…
Проклятый «светлячок». Ещё несколько часов слепоты. Может и сутки. Так нереально долго. А жизнь измеряется минутами…
Стоп. Там, во сне ещё что-то было.
Цифры?
Да!
Их я помню!
– Три два один четыре два три, – озвучил вслух.
– Что это? – спросила Лери.
– Какой-то номер…
– Телефон?
– Возможно. Я не уверен…
– Хорошо, Денис! Знаешь, что… попробуй позвонить!
– Куда? Зачем?
– Набери этот номер.
Она думает, что я… Надо найти телефон! Вдруг сработает?
Ощупываю пальцами стену. Тихонько толкаю дверь. Обычно аппараты стоят в коридоре… Где-то здесь.
В квартиру ещё кто-то вошёл. Возится рядом. Крот?
Шарю в темноте среди пыли. Чихаю.
Fuck!
– Без толку. Ни хера здесь нет.
– Может и так, – соглашается он, – Городок был маленький… При Союзе не успели телефонизировать. А после – вообще денег не выделяли. Просто ставили на дома таксофоны…
Я кивнул:
– Там, снаружи есть один такой. Недалеко отсюда…
– Ну и что? – взволнованно бормочет Майя, – Надо обыскать другие квартиры…
– Некогда обыскивать. Толкаемся, как слепые котята. Вот-вот дождёмся гостей.
– Денис!
– Спокойно, – я нащупываю её кисть и мягко сжимаю, – Чуть-чуть подышу воздухом…
Иду вдоль стены. Впереди – световое пятно. Выход из подъезда. Хорошо. Кое-что я уже могу различать.
– Мы сдаёмся! – кричу в белёсо-багровую пустоту.
Поднимаю руки – так чтобы они могли видеть: я без оружия. Пистолет и граната – в карманах, но детали им знать необязательно.
– Не стреляйте, мы выходим!
Делаю шаг и застываю в дверном проёме. Пусть хорошо разглядят.
Медленно продвигаюсь спиной вдоль распахнутой двери. Теперь – наружная стена и ещё два шага. Чтобы не коснуться «паутины», надо прижиматься вплотную…
Есть! Уперся плечом в козырёк таксофона.
Осторожно поднырнуть. Нащупать трубку и диск с цифрами. Да, тут не клавиши. Именно диск… В каком порядке расположены цифры?
Ага. Кажется, так.
Несколько секунд у меня есть. Пока «улей» будет обдумывать…
Рука держит трубку. А палец вращает диск по часовой стрелке.
321423…
Нет никаких гудков. И быть не может.
Но сквозь глухую тишину долетает звонкий голосок: «Алло. Алло-о, слушаю!»
Я цепенею. Комок подкатывает к горлу.
«Опять ты, Денис?»
Ничего не осталось – ни города, ни девочки. Она выросла и давно сгинула там, в глубоком рву на окраине. А я до сих пор слышу её голос:
«Балда! Можешь не дышать в трубку – все равно я тебя узнала!»
Мутная пелена плывёт перед глазами.
Ещё нечёткие, будто смазанные силуэты…
Нам было лет по двенадцать. Она училась в параллельном классе. И почти каждый день я провожал её от школы – на расстоянии. Ближе подойти не решался. А потом я узнал её домашний телефон. И через день названивал – днём, когда её родители были на работе. Молчал, слушал. Так и не осмелился заговорить…
Наверное, она догадывалась. И однажды меня разоблачила. Я стоял здесь – у этого таксофона. Держал в потной руке трубку. Эту самую. Почувствовал, как наливаюсь пунцовой краской. И рывком нажал «отбой»…
Через день мы возвращались из школы – уже вдвоём.
А ещё через месяц я уехал из Болхова.
Навсегда…
Чужие солдаты на улицах и тёмный ров на окраине были потом. Без меня. И всё, что осталось – древний таксофон в двух шагах от подъезда…
«Хватит молчать. Это ведь ты?»
– Я, – хрипло выдавливаю и вешаю трубку на место.
Что-то изменилось. Могу видеть! Пока – словно через толстое, мутное стекло. Но оно яснеет – с каждым мгновеньем.
А ещё я чувствую. То, что не смог бы выразить словами. Так бывает, когда гроза надвигается. Воздух тяжелеет. Порывами налетает ветер. Вздрагивают, волнуются макушки деревьев. И всё сжимается у тебя внутри…
Только тучи нет. И «паутина» даже не шелохнётся.
Вяло переминается за ней редкая цепь зомби. Это кое-как вооружённые гражданские. Ну, да те самые турецкие строители… «Улей» стал беречь солдат. Сейчас из укрытий они держат дом под прицелом.
Медленно я перемещаюсь к дверям подъезда.
Ветер резко наливается холодом. Швыряет по воздуху тучи мусора и пыли. Туман клубится диковинными завитками.
«Трупы» идут ко мне – узким проходом среди «паутинной» вязи.
«Не успеют», – мелькает мысль.
Вероятно, «улей» тоже понимает. Или что-то чувствует. Несколько десятков стволов синхронно оживают.
У всех у них – единственная мишень.
Округа озаряется вспышками.
Нельзя уцелеть под таким огнём. Мгновенье и сползёт по стене – не человек – красный, шпигованный свинцом кусок мяса…
А я жив.
До сих пор.
Будто пчёлы летят на цветок… Я их вижу. Даже могу различить.
Вот, совсем рядом, вращаются те, что калибром 5.45. Заметно крупнее – «пчёлки» 7.62. Наверное, из ПКМа… Мелкие, но пузатые – 9-миллиметровые из «ганса». Они – аккуратные, мало дают рикошетов…
Я зачарованно не отвожу глаз. И сквозь тяжелеющий воздух отступаю к двери подъезда.
Странно. Вдали, по-прежнему колышутся кроны деревьев. Но фигуры зомби в трёх шагах от меня оцепенели, как примороженные…
Небо темнеет.
Ураган крепчает. По двору бешено вертятся клубы пыли. За ними – десятки фигур. Мёртвые стрелки выскочили из укрытий. Идут в атаку и не жалеют патронов.
Туман исчез. Целое мгновенье удивительной ясности.
Хорошо видны панельные высотки у горизонта, танк «чейни», выруливающий из дальнего переулка…
Потом, тёмное небо обрушивается на землю. Проходит сквозь дома, разбрызгивая стёкла и куски рам. Сбивает с ног автоматчиков-зомби и бросает их на идеально-острые нити «паутины». Клочья тел сухими листьями летят по воздуху.
А я не чувствую даже лёгкого дуновения. И ни единого звука – будто в немом кино.
Захлопываю стальную дверь.
Успеваю заметить: безупречно ровная вязь «паутины» теряет форму – оплывает, словно воск у огня…
Иду к своим, в коридорчик перед квартирами.
– Ты смог! – вскрикивает Лери.
– Надеюсь.
Внутри сумрачно, зато теперь я вижу их лица. Царапину на щеке Майи и открытые, очень серьёзные глаза Ксюхи:
– Где… ты… лазишь?
– Тут, рядом, – бережно касаюсь её руки.
– А где… Инютин?
– Его нет, – бормочу, вслушиваясь. В окнах квартир уже звенит, осыпаясь стекло.
– Как… нет? – тревожится девочка.
– Они с Султаном остались… Прикрывать.
Что-то тяжелое упало за ближайшей дверью.
– Началось, – шепнул Крот.
В подъезде – темнеет. Глухая дрожь идёт по всему дому. Побелка сыплется на головы.
Майя укрывает лицо Ксюхи полой куртки. Лери слоняется над Базом.
Откуда-то с верхних этажей – грохот. В проём лестницы начинают падать осколки кирпичей.
За шаг от меня обваливается тяжёлый ломоть штукатурки.
Стены берутся трещинами.
Хреново. Если и потолок не выдержит…
Я осторожно высовываюсь из коридорчика.
Железную дверь на входе давно сорвало и куда-то унесло. Снаружи – мутная круговерть. Трудно что-то разобрать. На миг мелькает танк – тридцатитонный «чейни» вертит, будто щепку в водовороте… Обрывки «паутины» – той, что крепче стали – полощутся, как заурядные нитки…
Вспышка.
Я испуганно жмурюсь.
Нет, нормально. Это ведь не «светлячок». Ослепительно-белые искры проскакивают в клубах пыли.
Оттуда явственно веет жаром.
Этого ещё не хватало. Я утираю пот. В воздухе пахнет озоном. Но свежести это не добавляет.
– Трудно… дышать, – шепчет Ксюха.
А Баз молчит. Из под его спины расползается по площадке тёмное пятно. Когда я волок его сюда, наверное сорвал бактерицидную пенку… Он понемногу истекает кровью.
Я достаю нож, отрезаю лоскут от своей рубахи. Начинаю кое-как перевязывать.
– Пить… дайте, – просит Ксения.
– Тебе нельзя, – Майя открывает флягу и смачивает девочке губы, – Потерпи…
Сильный толчок. Майя едва не роняет воду.
С грохотом обрушивается кусок лестничного пролёта.
А в подъезде вдруг светлеет.
Я выглядываю из коридорчика.
Fuck!
Худшие подозрения оправдались. Завеса белого пламени надвигается из окон и дверного проёма. Краска на стенах уже вспыхнула. Вверх тянутся плотные клубы дыма.
– Что там? – спрашивает Лери. Она же до сих пор не видит.
– Нормально, – выдавливаю я.
Угу. Совсем хорошо. Даже если не сгорим – задохнёмся.
«Выброс энергии…»
Обидно из-за такого пустяка терять жизнь. Особенно теперь, когда лишь начал её вспоминать…
Я затравленно оглядываюсь. Ксюха что-то шепчет, как в бреду. Майя и Лери тревожно переговариваются. У них, незрячих – ещё есть надежда. Только Крот молчит. Кажется, он понял…
В подъезде трещат объятые алыми языками остатки оконных рам. Ручейки дыма выползают из дверей квартир. Жар растекается по воздуху.
А я цепенею. Моргаю, не веря глазам. Подбегаю, щупаю.
Пальцы не чувствуют тепла.
Быть такого не может!
Весь дом – в ловушке пламени. Огненные смерчи – снаружи и внутри. А эта, в древние времена наглухо забитая дверь проходного подъезда – реально холодноватая на ощупь!
Я вздрагиваю. Бросаюсь за автоматом.
И начинаю колотить в деревянную дверь прикладом.
Крепкая – даже не шелохнётся.
Чёрт!
Она же ведёт на улицу. Как её без меня до сих пор не вынесло?!
Дым ест глаза. Першит в горле.
Я не останавливаюсь.
Без толку. Лишь вмятина на коричневой поверхности.
Fuck!
Приклад сломался.
Ещё удар.
Шатается!
Или это дом дрожит?
Опять летит на голову штукатурка. В клубах пыли и дыма – надсадный кашель Крота…
Я отбрасываю изуродованный автомат. С разбега, бью в дверь плечом.
Резкая боль.
Но это мелочь… Такая мелочь. Когда в лёгкие врывается свежий холодноватый воздух.
Прыгаю через висящую на одной петле дверь.
За ней – туман. Густой, как молоко.
Два шага…
Я будто спотыкаюсь. Глотаю сухой ком в горле.
Рывком бросаюсь назад. Ныряю в дым, в едкий чад.
– Эй, сюда…
Уже ни хрена не видать. Ощупью вдоль стены… Только бы не отрубились. Я могу не успеть…
– Все сюда!
Вот они, мои хорошие! Прикрыли лица, дышат сквозь влажные тряпки.
Я подхватываю База:
– За мной… Все за мной!
Поворот. Ещё несколько метров. Жутко длинных… Сверху падают дымящиеся головешки.
Перешагнуть через дверь. В молочный туман… И вынырнуть к яркому, слепящему с непривычки солнцу. Прямиком в волшебный, одуряющий аромат сирени…
Моя левая рука на плече Майи. Правая – держит База. Он стонет. Вяло шевелится у меня за спиной. Наверное, кончилось действие обезболивающего.
Тихо, друг. Пожалуйста, тихо…
Шаги Крота – осторожные. Иногда он замирает. Вероятно, водит перед собой автоматным стволом.
Звук… Должен быть звук?
Ничего не могу разобрать. Наверное оттого, что гулко стучит сердце.
Вдали скрипят камешки.
Под чьими-то ботинками?
Их много. Всё ближе…
Это мертвецы.
Бегут к нам.
А стрельба стихла. Значит, Инютина и Султана – уже нет…
– М-м, – колеблется «поводырь», – Вроде бы, здесь…
Опять остановились.
Чего он тянет?!
– Точно здесь, – убеждённо говорит Крот.
Вновь двигаемся.
Чересчур медленно.
Топот башмаков – совсем рядом.
Не успеем.
Даже повернуться и выстрелить на звук…
В это мгновенье, гулкий грохот раскалывает воздух.
Что тяжелое заработало – не легче ПКМа. Меня ударило по ногам…
Больно. Но я продолжал двигаться. И понял, что это разлетавшиеся под очередями куски асфальта.
Стреляли не в нас.
– Я такой же, как вы – пропащий!.. – донеслось откуда-то издалека. Наверное, из окна высотки.
А потом пулемёт захлебнулся. И всё стихло.
Что-то горячее сжалось у меня внутри. Сжалось и хлынуло солёной теплотой из незрячих глаз.
– Осторожнее, – голос Крота дрогнул, – Тут низко. Надо пригнуться…
Проползли вдоль стены. Нырнули в подъезд. Я опустил тело База в тупичке у дверей квартир. Сел рядом на холодную плитку. Часто колотило в висках. Я никак не мог перевести дух.
Нам удалось.
Удалось– таки!
А ликования не было.
Только навалившаяся усталость, горечь и боль в ноге.
– Все… целы? – шепотом спросил я.
– Кажется, – ответила Майя.
Снова повисло молчание. «Бригада» ждала. Понятно, чего. Я ведь – внутри. В этом проклятом доме…
– Лери, – позвал, всё больше мрачнея, – Почему ни хрена не происходит?
Она не ответила. Хотя я слышал рядом её дыхание.
Нащупал её руку. Пальцы были горячие. И голос оказался взволнованный:
– Ты ощутил что-то, когда мы вошли?
– Ни фига – в том-то и дело.
Крот растерянно кашлянул. Он своё дело сделал. А я… Чёрт, ведь все на меня надеялись. Даже Лери!
– Чтобы вернуться, надо вспомнить.
– Этот дом для меня чужой! Как и остальные…
– Неправда, Денис.
– А ты не ошиблась адресом? – осторожно спросил Крот.
– Нет. И сейчас чувствую. Я могу это чувствовать!
– Почему же я… ничего?… – запнулся, вслушиваясь.
Снаружи пока было тихо.
– Они придут? – шепнула Майя.
– Не сразу – ответила Лери.
– Может, они уже здесь, – пробормотал я.
– Нет. Точки флуктуации их отпугивают. А ещё зомби боятся «паутины».
Багровая темнота. Не вижу лиц товарищей. Но будто кожей чувствую их взгляды. Что я могу? Лепетать всякую чепуху: «Простите, подвёл вас. Место – правильное. А я – нет…»
Тонкие пальцы Лери сжались на моём запястье:
– Это в тебе, я знаю.
– Ты о чём?
– Мы – это наша память. Ничто не уходит бесследно. Минуты, словно капли впадают в океан. Зачерпни и ты поймешь…
– Я не могу.
– Этот океан в тебе.
Глаза болели. Я опустил веки. Рядом не умолкал голос Лери:
– …Ухватись за кончик – и вытащишь остальное.
Пытается меня гипнотизировать? Ради бога. Жаль, не поможет. На меня не действует.
Скоро у подъезда тихо заскрипят камешки под ботинками… Тот сон оказался вещим. Живая тьма, захватившая город. Нам не вырваться с мёртвых улиц… «Улей», «муравейник». Сверкающие нити в черном небе… И «быстрые» – оттуда? Пришли через какие-нибудь Врата?
Чтоб овладеть миром и нами.
Фиг вам, суки! У нас ещё есть гранаты…
Достаю одну из кармана. Холодный ребристый металл действует успокаивающе. И волшебное колечко… Выдернуть его и тоже распахнутся врата. Другие – чтобы уйти…
Солнце, небо. Увидать бы их напоследок. Заглянуть в глаза Майи…
Проклятый «светлячок». Ещё несколько часов слепоты. Может и сутки. Так нереально долго. А жизнь измеряется минутами…
Стоп. Там, во сне ещё что-то было.
Цифры?
Да!
Их я помню!
– Три два один четыре два три, – озвучил вслух.
– Что это? – спросила Лери.
– Какой-то номер…
– Телефон?
– Возможно. Я не уверен…
– Хорошо, Денис! Знаешь, что… попробуй позвонить!
– Куда? Зачем?
– Набери этот номер.
Она думает, что я… Надо найти телефон! Вдруг сработает?
Ощупываю пальцами стену. Тихонько толкаю дверь. Обычно аппараты стоят в коридоре… Где-то здесь.
В квартиру ещё кто-то вошёл. Возится рядом. Крот?
Шарю в темноте среди пыли. Чихаю.
Fuck!
– Без толку. Ни хера здесь нет.
– Может и так, – соглашается он, – Городок был маленький… При Союзе не успели телефонизировать. А после – вообще денег не выделяли. Просто ставили на дома таксофоны…
Я кивнул:
– Там, снаружи есть один такой. Недалеко отсюда…
– Ну и что? – взволнованно бормочет Майя, – Надо обыскать другие квартиры…
– Некогда обыскивать. Толкаемся, как слепые котята. Вот-вот дождёмся гостей.
– Денис!
– Спокойно, – я нащупываю её кисть и мягко сжимаю, – Чуть-чуть подышу воздухом…
Иду вдоль стены. Впереди – световое пятно. Выход из подъезда. Хорошо. Кое-что я уже могу различать.
– Мы сдаёмся! – кричу в белёсо-багровую пустоту.
Поднимаю руки – так чтобы они могли видеть: я без оружия. Пистолет и граната – в карманах, но детали им знать необязательно.
– Не стреляйте, мы выходим!
Делаю шаг и застываю в дверном проёме. Пусть хорошо разглядят.
Медленно продвигаюсь спиной вдоль распахнутой двери. Теперь – наружная стена и ещё два шага. Чтобы не коснуться «паутины», надо прижиматься вплотную…
Есть! Уперся плечом в козырёк таксофона.
Осторожно поднырнуть. Нащупать трубку и диск с цифрами. Да, тут не клавиши. Именно диск… В каком порядке расположены цифры?
Ага. Кажется, так.
Несколько секунд у меня есть. Пока «улей» будет обдумывать…
Рука держит трубку. А палец вращает диск по часовой стрелке.
321423…
Нет никаких гудков. И быть не может.
Но сквозь глухую тишину долетает звонкий голосок: «Алло. Алло-о, слушаю!»
Я цепенею. Комок подкатывает к горлу.
«Опять ты, Денис?»
Ничего не осталось – ни города, ни девочки. Она выросла и давно сгинула там, в глубоком рву на окраине. А я до сих пор слышу её голос:
«Балда! Можешь не дышать в трубку – все равно я тебя узнала!»
Мутная пелена плывёт перед глазами.
Ещё нечёткие, будто смазанные силуэты…
Нам было лет по двенадцать. Она училась в параллельном классе. И почти каждый день я провожал её от школы – на расстоянии. Ближе подойти не решался. А потом я узнал её домашний телефон. И через день названивал – днём, когда её родители были на работе. Молчал, слушал. Так и не осмелился заговорить…
Наверное, она догадывалась. И однажды меня разоблачила. Я стоял здесь – у этого таксофона. Держал в потной руке трубку. Эту самую. Почувствовал, как наливаюсь пунцовой краской. И рывком нажал «отбой»…
Через день мы возвращались из школы – уже вдвоём.
А ещё через месяц я уехал из Болхова.
Навсегда…
Чужие солдаты на улицах и тёмный ров на окраине были потом. Без меня. И всё, что осталось – древний таксофон в двух шагах от подъезда…
«Хватит молчать. Это ведь ты?»
– Я, – хрипло выдавливаю и вешаю трубку на место.
Что-то изменилось. Могу видеть! Пока – словно через толстое, мутное стекло. Но оно яснеет – с каждым мгновеньем.
А ещё я чувствую. То, что не смог бы выразить словами. Так бывает, когда гроза надвигается. Воздух тяжелеет. Порывами налетает ветер. Вздрагивают, волнуются макушки деревьев. И всё сжимается у тебя внутри…
Только тучи нет. И «паутина» даже не шелохнётся.
Вяло переминается за ней редкая цепь зомби. Это кое-как вооружённые гражданские. Ну, да те самые турецкие строители… «Улей» стал беречь солдат. Сейчас из укрытий они держат дом под прицелом.
Медленно я перемещаюсь к дверям подъезда.
Ветер резко наливается холодом. Швыряет по воздуху тучи мусора и пыли. Туман клубится диковинными завитками.
«Трупы» идут ко мне – узким проходом среди «паутинной» вязи.
«Не успеют», – мелькает мысль.
Вероятно, «улей» тоже понимает. Или что-то чувствует. Несколько десятков стволов синхронно оживают.
У всех у них – единственная мишень.
Округа озаряется вспышками.
Нельзя уцелеть под таким огнём. Мгновенье и сползёт по стене – не человек – красный, шпигованный свинцом кусок мяса…
А я жив.
До сих пор.
Будто пчёлы летят на цветок… Я их вижу. Даже могу различить.
Вот, совсем рядом, вращаются те, что калибром 5.45. Заметно крупнее – «пчёлки» 7.62. Наверное, из ПКМа… Мелкие, но пузатые – 9-миллиметровые из «ганса». Они – аккуратные, мало дают рикошетов…
Я зачарованно не отвожу глаз. И сквозь тяжелеющий воздух отступаю к двери подъезда.
Странно. Вдали, по-прежнему колышутся кроны деревьев. Но фигуры зомби в трёх шагах от меня оцепенели, как примороженные…
Небо темнеет.
Ураган крепчает. По двору бешено вертятся клубы пыли. За ними – десятки фигур. Мёртвые стрелки выскочили из укрытий. Идут в атаку и не жалеют патронов.
Туман исчез. Целое мгновенье удивительной ясности.
Хорошо видны панельные высотки у горизонта, танк «чейни», выруливающий из дальнего переулка…
Потом, тёмное небо обрушивается на землю. Проходит сквозь дома, разбрызгивая стёкла и куски рам. Сбивает с ног автоматчиков-зомби и бросает их на идеально-острые нити «паутины». Клочья тел сухими листьями летят по воздуху.
А я не чувствую даже лёгкого дуновения. И ни единого звука – будто в немом кино.
Захлопываю стальную дверь.
Успеваю заметить: безупречно ровная вязь «паутины» теряет форму – оплывает, словно воск у огня…
Иду к своим, в коридорчик перед квартирами.
– Ты смог! – вскрикивает Лери.
– Надеюсь.
Внутри сумрачно, зато теперь я вижу их лица. Царапину на щеке Майи и открытые, очень серьёзные глаза Ксюхи:
– Где… ты… лазишь?
– Тут, рядом, – бережно касаюсь её руки.
– А где… Инютин?
– Его нет, – бормочу, вслушиваясь. В окнах квартир уже звенит, осыпаясь стекло.
– Как… нет? – тревожится девочка.
– Они с Султаном остались… Прикрывать.
Что-то тяжелое упало за ближайшей дверью.
– Началось, – шепнул Крот.
В подъезде – темнеет. Глухая дрожь идёт по всему дому. Побелка сыплется на головы.
Майя укрывает лицо Ксюхи полой куртки. Лери слоняется над Базом.
Откуда-то с верхних этажей – грохот. В проём лестницы начинают падать осколки кирпичей.
За шаг от меня обваливается тяжёлый ломоть штукатурки.
Стены берутся трещинами.
Хреново. Если и потолок не выдержит…
Я осторожно высовываюсь из коридорчика.
Железную дверь на входе давно сорвало и куда-то унесло. Снаружи – мутная круговерть. Трудно что-то разобрать. На миг мелькает танк – тридцатитонный «чейни» вертит, будто щепку в водовороте… Обрывки «паутины» – той, что крепче стали – полощутся, как заурядные нитки…
Вспышка.
Я испуганно жмурюсь.
Нет, нормально. Это ведь не «светлячок». Ослепительно-белые искры проскакивают в клубах пыли.
Оттуда явственно веет жаром.
Этого ещё не хватало. Я утираю пот. В воздухе пахнет озоном. Но свежести это не добавляет.
– Трудно… дышать, – шепчет Ксюха.
А Баз молчит. Из под его спины расползается по площадке тёмное пятно. Когда я волок его сюда, наверное сорвал бактерицидную пенку… Он понемногу истекает кровью.
Я достаю нож, отрезаю лоскут от своей рубахи. Начинаю кое-как перевязывать.
– Пить… дайте, – просит Ксения.
– Тебе нельзя, – Майя открывает флягу и смачивает девочке губы, – Потерпи…
Сильный толчок. Майя едва не роняет воду.
С грохотом обрушивается кусок лестничного пролёта.
А в подъезде вдруг светлеет.
Я выглядываю из коридорчика.
Fuck!
Худшие подозрения оправдались. Завеса белого пламени надвигается из окон и дверного проёма. Краска на стенах уже вспыхнула. Вверх тянутся плотные клубы дыма.
– Что там? – спрашивает Лери. Она же до сих пор не видит.
– Нормально, – выдавливаю я.
Угу. Совсем хорошо. Даже если не сгорим – задохнёмся.
«Выброс энергии…»
Обидно из-за такого пустяка терять жизнь. Особенно теперь, когда лишь начал её вспоминать…
Я затравленно оглядываюсь. Ксюха что-то шепчет, как в бреду. Майя и Лери тревожно переговариваются. У них, незрячих – ещё есть надежда. Только Крот молчит. Кажется, он понял…
В подъезде трещат объятые алыми языками остатки оконных рам. Ручейки дыма выползают из дверей квартир. Жар растекается по воздуху.
А я цепенею. Моргаю, не веря глазам. Подбегаю, щупаю.
Пальцы не чувствуют тепла.
Быть такого не может!
Весь дом – в ловушке пламени. Огненные смерчи – снаружи и внутри. А эта, в древние времена наглухо забитая дверь проходного подъезда – реально холодноватая на ощупь!
Я вздрагиваю. Бросаюсь за автоматом.
И начинаю колотить в деревянную дверь прикладом.
Крепкая – даже не шелохнётся.
Чёрт!
Она же ведёт на улицу. Как её без меня до сих пор не вынесло?!
Дым ест глаза. Першит в горле.
Я не останавливаюсь.
Без толку. Лишь вмятина на коричневой поверхности.
Fuck!
Приклад сломался.
Ещё удар.
Шатается!
Или это дом дрожит?
Опять летит на голову штукатурка. В клубах пыли и дыма – надсадный кашель Крота…
Я отбрасываю изуродованный автомат. С разбега, бью в дверь плечом.
Резкая боль.
Но это мелочь… Такая мелочь. Когда в лёгкие врывается свежий холодноватый воздух.
Прыгаю через висящую на одной петле дверь.
За ней – туман. Густой, как молоко.
Два шага…
Я будто спотыкаюсь. Глотаю сухой ком в горле.
Рывком бросаюсь назад. Ныряю в дым, в едкий чад.
– Эй, сюда…
Уже ни хрена не видать. Ощупью вдоль стены… Только бы не отрубились. Я могу не успеть…
– Все сюда!
Вот они, мои хорошие! Прикрыли лица, дышат сквозь влажные тряпки.
Я подхватываю База:
– За мной… Все за мной!
Поворот. Ещё несколько метров. Жутко длинных… Сверху падают дымящиеся головешки.
Перешагнуть через дверь. В молочный туман… И вынырнуть к яркому, слепящему с непривычки солнцу. Прямиком в волшебный, одуряющий аромат сирени…
Глава 22
За дверью – весна.
Наверное, тут конец мая. Ароматы, звуки… Разноголосое, цветное половодье…
Колышется на ветру сочная зелень. Птичий щебет долетает из сквера. А вдали за кустами и асфальтовыми дорожками – вопли ребятни. Футбольный матч – в самом в разгаре.
Я помню ту спортплощадку.
Я знаю, что там, за кустами.
Турники с облезлой краской. Кое-как скошенный газон. На краю всегда пробивалась упорная лебеда…
А если миновать футбольное поле и свернуть за панельный дом – увидишь трёхэтажное, из красного кирпича здание.
Школа… Моя школа.
Я опустил База на траву – молодую, яркую. Совсем не похожую на ту – из города мёртвых.
Рядом – выложенная камнем площадка. Посреди, в крохотном фонтане журчала струйка. Можно напиться и умыться.
Здорово!
Жаль, что мои друзья – до сих пор ослепшие. Но мне лучше. И им должно полегчать.
– Привал, – объявил я сиплым голосом, – Тут безопасно!
– Где мы? – прошептала Майя.
– Это сквер. А там, фонтан с водой… Здесь хорошо… Сирень цветёт.
– Вижу.
Я радостно вздрогнул. Оклемалась после «светлячка»?! Так быстро!
Притянул её к себе и поцеловал в запылённую щёку. Она мягко высвободилась. Смущённо моргнула:
– Это твой город?
– Наш, – кивнул на Крота, – И твой тоже…
Я схватил руку слепого. Мне хотелось, чтобы и он ощутил пусть малую часть всего нахлынувшего, невероятного:
– Слышите? Птицы поют… Мы вернулись! У нас получилось. Я отведу вас домой – только скажите куда.
– Не надо, – хрипло ответил Крот, – Сам дойду.
Я изумлённо на него уставился.
А Крот растерянно улыбнулся. Он смотрел на меня обоими глазами. Ясными, внимательными… На левом – уже нет бельма. И даже шрамы заметно разгладились.
Я молча пожал его руку.
Отошёл, кусая губы.
«Точка флуктуации». Лери не обманула.
Вокруг моего дома – не осталось тумана. За сломанной дверью не было дыма и пламени. Обычный густой сумрак подъезда. А в целых стёклах отражались солнечные блики.
Заглянуть бы туда… Подняться по лестнице на второй этаж… Дверь с овальной табличкой «27» – чёрные цифры на белом эмалевом фоне.
Вдавить кнопку звонка. И ждать шагов…
Нет.
Потом…
Мы пили воду из фонтана – удивительно вкусную. Привкус ржавчины совсем её не портил… А где-то вдали щёлкал соловей.
Баз – до сих пор в «отключке». Лучше его не трогать. Ксюхе опять смочили губы. Девочка лежит тихо. При ярком свете заметно насколько она бледная.
Нельзя ждать исцеления. Что-то надо делать. Искать врачей, лекарства…
Здесь ведь должны быть врачи?
Иногда дальними аллеями проходили люди. Странно, нас будто не замечали.
Может, мы просто их отпугивали? Картинка ещё та – грязные, закопчённые типы с автоматами. Один – раненый без сознания. И девочка в бинтах.
Она повернула голову:
– Денис…
Я помог ей сесть, опираясь на ствол клёна.
– Холодно, – шепнула Ксюха.
Сорвал с себя разгрузочный жилет, накинул поверх.
– Спасибо, – она жадно осмотрелась по сторонам. Глаза болезненно, лихорадочно блестели. Приоткрыла рот и сморщилась.
– Не надо говорить, – попросил я, – Знаешь, Крот опять может видеть. А мы оправились после «светлячка». Это такое место! Правильное… «Точка флуктуации». Здесь всем становится лучше. А говорить не надо… – я встал, вешая на плечо автомат, – Потерпи. Доктора, лекарства – всё будет!
– Там… Инютин.
Бредит. Кончилось действие обезболивающего.
– Спокойно, милая… Никого там нет.
– Дурак, – вздохнула Ксения и вяло шевельнула рукой, – Обернись!
По соседней аллее, правда, кто-то шёл. Мужчина, а рядом – мальчик и девочка со школьными рюкзачками.
Наверное, тут конец мая. Ароматы, звуки… Разноголосое, цветное половодье…
Колышется на ветру сочная зелень. Птичий щебет долетает из сквера. А вдали за кустами и асфальтовыми дорожками – вопли ребятни. Футбольный матч – в самом в разгаре.
Я помню ту спортплощадку.
Я знаю, что там, за кустами.
Турники с облезлой краской. Кое-как скошенный газон. На краю всегда пробивалась упорная лебеда…
А если миновать футбольное поле и свернуть за панельный дом – увидишь трёхэтажное, из красного кирпича здание.
Школа… Моя школа.
Я опустил База на траву – молодую, яркую. Совсем не похожую на ту – из города мёртвых.
Рядом – выложенная камнем площадка. Посреди, в крохотном фонтане журчала струйка. Можно напиться и умыться.
Здорово!
Жаль, что мои друзья – до сих пор ослепшие. Но мне лучше. И им должно полегчать.
– Привал, – объявил я сиплым голосом, – Тут безопасно!
– Где мы? – прошептала Майя.
– Это сквер. А там, фонтан с водой… Здесь хорошо… Сирень цветёт.
– Вижу.
Я радостно вздрогнул. Оклемалась после «светлячка»?! Так быстро!
Притянул её к себе и поцеловал в запылённую щёку. Она мягко высвободилась. Смущённо моргнула:
– Это твой город?
– Наш, – кивнул на Крота, – И твой тоже…
Я схватил руку слепого. Мне хотелось, чтобы и он ощутил пусть малую часть всего нахлынувшего, невероятного:
– Слышите? Птицы поют… Мы вернулись! У нас получилось. Я отведу вас домой – только скажите куда.
– Не надо, – хрипло ответил Крот, – Сам дойду.
Я изумлённо на него уставился.
А Крот растерянно улыбнулся. Он смотрел на меня обоими глазами. Ясными, внимательными… На левом – уже нет бельма. И даже шрамы заметно разгладились.
Я молча пожал его руку.
Отошёл, кусая губы.
«Точка флуктуации». Лери не обманула.
Вокруг моего дома – не осталось тумана. За сломанной дверью не было дыма и пламени. Обычный густой сумрак подъезда. А в целых стёклах отражались солнечные блики.
Заглянуть бы туда… Подняться по лестнице на второй этаж… Дверь с овальной табличкой «27» – чёрные цифры на белом эмалевом фоне.
Вдавить кнопку звонка. И ждать шагов…
Нет.
Потом…
Мы пили воду из фонтана – удивительно вкусную. Привкус ржавчины совсем её не портил… А где-то вдали щёлкал соловей.
Баз – до сих пор в «отключке». Лучше его не трогать. Ксюхе опять смочили губы. Девочка лежит тихо. При ярком свете заметно насколько она бледная.
Нельзя ждать исцеления. Что-то надо делать. Искать врачей, лекарства…
Здесь ведь должны быть врачи?
Иногда дальними аллеями проходили люди. Странно, нас будто не замечали.
Может, мы просто их отпугивали? Картинка ещё та – грязные, закопчённые типы с автоматами. Один – раненый без сознания. И девочка в бинтах.
Она повернула голову:
– Денис…
Я помог ей сесть, опираясь на ствол клёна.
– Холодно, – шепнула Ксюха.
Сорвал с себя разгрузочный жилет, накинул поверх.
– Спасибо, – она жадно осмотрелась по сторонам. Глаза болезненно, лихорадочно блестели. Приоткрыла рот и сморщилась.
– Не надо говорить, – попросил я, – Знаешь, Крот опять может видеть. А мы оправились после «светлячка». Это такое место! Правильное… «Точка флуктуации». Здесь всем становится лучше. А говорить не надо… – я встал, вешая на плечо автомат, – Потерпи. Доктора, лекарства – всё будет!
– Там… Инютин.
Бредит. Кончилось действие обезболивающего.
– Спокойно, милая… Никого там нет.
– Дурак, – вздохнула Ксения и вяло шевельнула рукой, – Обернись!
По соседней аллее, правда, кто-то шёл. Мужчина, а рядом – мальчик и девочка со школьными рюкзачками.