Мы неторопливо двинулись к оврагу.
   – Знаешь, Денис, из-за чего Россия кончилась?
   Я промычал что-то невнятное. Обожаю длинные беседы. Чем длиннее, тем лучше.
   – …Дело ведь не в американских бомбах. Не в мобильных группах, уничтоживших ракетные установки. Даже суборбитальные штурмовики – мелочь.
   – А что главное?
   – Люди, Денис. Только люди…
   Вдоль оврага – редкий кустарник. На дне – высокая трава. Прыгнуть вниз? Нет, бежать быстро там нельзя. И сверху я, как на ладони… Застрелят, словно зайца.
   – … Все мы – дети природы. И жить должны по её законам. А они простые: выживает сильнейший. Слабому нет места под солнцем.
   – Да, это просто, – выдавил я.
   – Жаль, в России мало кто понимал очевидные вещи. Год за годом она плодила нахлебников… Эта грёбаная страна должна была рухнуть. Удивительно, что она вообще продержалась так долго.
   А если ударить его локтем и вырвать пистолет из кобуры?
   Блин, смешно… Все равно что бить по стене. Он же меня голыми руками в узел завяжет!
   – Учился в школе, Денис?
   – Ага.
   Наверное, учился.
   – Это как в литературе: «лишние люди». Только хуже. Потому что их – миллионы. Страны нет, а они остались. Сами не живут и другим мешают… Что-то надо с этим делать. Кто-то должен решать проблему… Ты с нами, Денис?
   – Конечно. Дайте мой пистолет.
   Виталий прищурился и покачал головой.
   Двое вооружённых «оборонщиков» подвели мальчика и старика. Туз достал из багажника «субару» что-то завёрнутое в грязную тряпку.
   – Бери, Денис.
   Я развернул. Внутри был топор.
 
   Виталий кивнул. И пленников повалили на землю.
   – Незачем тратить патроны.
   Мальчик зажмурился. Старик взял его за руку.
   Туз достал из кармана видеокамеру. Кажется, он собирался снимать кино.
   Топор был тяжёлый, с широким мясницким лезвием.
   Я улыбнулся.
   Всего минуту назад колени подгибались от страха. А сейчас легче… Зачем бояться, если выхода уже нет.
   Осталась только ненависть. Чистая и светлая… До инея в сердце. До красного тумана перед глазами.
   Улыбнулся ещё шире и взялся за рукоять топора… Она – гладкая, удобная.
   Тёмными пятнами застыли рядом лица в масках. Я чувствую пристальный взгляд Виталия. И холодные зрачки автоматных стволов.
   Два шага между нами. Целых два… И ни секунды в запасе.
 
   – Не теряй время, Денис…
   Не буду.
   Мёртвой хваткой сжимаю рукоять. В широком замахе взлетает топор.
   Что это?!
   Воздух раскалывается от грохота! Огнем и пламенем вздыбливается капот грузовика. Вспыхивает, как свечка, джип.
   Туз застыл с перекошенным лицом. Виталий оборачивается, но как-то не спеша – будто в замедленной съёмке. И так же плавно вращаются головы двух охранников с автоматами. Словно это не люди, а манекены…
   Мне удивляться некогда.
   Топор в моих руках продолжает двигаться.
   Слишком медленно.
   Цель уже сместилась. Удар пройдёт мимо. Я хочу подправить траекторию… Лезвие будто застревает в густеющем, как желе, воздухе. И я промахиваюсь – бью по ключице!
   Физиономия Виталия искажается. Рот распахивается в крике – низком, утробном… А мои пальцы уже выдергивают его пистолет из подмышечной кобуры. Последняя модель «вальтера» – двадцать патронов. Жму спуск.
   Шеф валится назад.
   Охранники успели вскинуть автоматы. Но я успеваю раньше. И каждый получает по две пули – в грудь и голову. Я вижу, как вонзаются в них комочки свинца. Без крови, будто они и правда манекены…
   Пока они оседают, я стреляю в спину бегущему Тузу.
   Вырываю у одного из мертвецов М16 и очередью встречаю нескольких «оборонщиков».
   Резкая боль обжигает плечо. Меня задели!
   Падаю на траву. Картинка вокруг мгновенно убыстряется. Хрипит в агонии охранник. Запах крови и пороха бьёт в ноздри.
   Кто-то шевелится рядом. Я оглядываюсь. Старик снял с мертвеца нож и освободил мальчика. Молодец!
   Но пацан вдруг вскакивает и бежит к грузовику. Прямо навстречу засевшим в кустах «оборонщикам».
   Что он делает, дурак!
   Я давлю «спуск», заставляю их вжаться в землю. Магазин быстро пустеет. Хватаю второй автомат. И успеваю снять охранника рядом с грузовиком.
   Мальчишка запрыгивает в кузов.
   – Он разрежет «браслеты»! – шепчет старик, пытаясь перезарядить М16. Я экономлю патроны. К счастью, противник ещё ошеломлён и слабо соображает. Когда они поймут, что я один, мне туго придётся.
   Из кузова начинают выскакивать освобождённые. Я их прикрываю. И быстро расходую остатки боеприпасов. Пока четверо пленников, включая пацана, бегут к лесу, огненными росчерками тают два запасных магазина.
   Всё!
   Только «вальтер» с тринадцатью патронами.
   Пленники скрылись из виду. И мне пора!
 
   Вместе со стариком, мы отползаем к оврагу. Скатываемся вниз по склону. Раненое плечо отзывается резкой болью.
   Пустяки.
   Главное – успеть вскарабкаться на противоположный склон… Бежим, запинаясь в густой траве. И продираясь через колючки, лезем вверх с муравьиным упорством.
   Ныряем в кусты за оврагом.
   Старик мчится без оглядки. А я приседаю в траве.
   Ждать приходится недолго.
   Фигура в камуфляже выскакивает из-за деревьев по ту сторону оврагу. И получает заслуженную пулю между глаз.
 
   Догоняю старика. Нам везёт. Впереди – кукуруза. Целое поле. Высокая – выше человеческого роста.
   Проламываемся сквозь зелёные стебли. Дальше – легче. Почти, как по проспекту – не меньше полуметра между рядами.
   Сзади начинают разноголосо бить М16.
   Фигня! Нас не видят, палят вслепую.
   Впереди уже маячит стена леса.
   – Ой! – вздрагивает старик. Неловко спотыкается. Я подхватываю его и бегом преодолеваю последние метры до леса.
   – Куда вас?
   – Нога.
   Тащу старика на себе. Вслушиваюсь. Выстрелов больше нет. Нормально. Значит, соваться в лес они не рискнули. Вероятно, вызвали подмогу. И самое лучшее для нас – оказаться, как можно дальше.
   Я шагаю без отдыха.
   Час или два… А может минут тридцать?
   Времени не существует.
   Только бешеный стук сердца, горячие глотки воздуха и пот, заливающий глаза…
   Когда сил не остаётся, я опускаю старика на траву. И сам валюсь рядом.

Глава 12

   Веки закрыты. Тело будто сливается с землёй… Я наслаждаюсь покоем.
   – Как вас зовут, молодой человек? – донёсся скрипучий голос.
   Ох… Придётся поддерживать беседу.
   Я нехотя шевельнулся и разлепил пересохшие губы:
   – Денис.
   – Очень приятно. А меня Илья… Илья Кириллович. Кстати, у вас кровь на рукаве.
   – Мелочь. Царапина.
   – Пить хотите?
   Я открыл глаза. И старик протянул мне флягу – совсем новенькую, в пятнистого окраса чехле.
   – Откуда у вас?
   – У мертвеца позаимствовал.
   Я жадно глотнул. Вода – тёплая. Но все равно приятная на вкус.
   – Спасибо.
   – На здоровье.
   Кирилловичу – лет за шестьдесят. Короткие седые волосы сохранились только возле ушей и на затылке. Худое, выразительное лицо. Он и сам тощий…
   Одет убого, но в относительно чистые шмотки. Манжеты и воротник рубашки взялись бахромой. Синяя утеплённая куртка залатана на рукаве. Джинсы заляпаны грязью. Обут в разбитые китайские кроссовки.
   Стоп. Его же ранили! А я так и не удосужился его перевязать.
   – Как себя чувствуете?
   – Вполне…
   – А нога?
   – Терпимо.
   И точно, на истекающего кровью он не похож. Я придирчиво изучил его штанины, но не смог обнаружить пулевого отверстия.
   – Пустяки, – махнул рукой Кириллович, – Думаю, просто подвернул…
   – Идти не сможете?
   – Смогу ковылять… Давай на ты. У тебя есть план – что делать дальше?
   Я качнул головой.
   – Жаль, – вздохнул он, – Ладно. Главное, что ты хорошо знаешь местность.
   – Совсем не знаю, – пробурчал я.
   Кириллович заморгал, переваривая сказанное:
   – Но ты ведь из этих краев?
   – Понятия не имею. У меня амнезия.
   Он прикусил губу. Потом засмеялся.
   – Не вижу ничего смешного, – нахмурился я.
   – Не обижайся… Просто подумал: два инвалида – это страшная сила!
   Я даже растерялся. Но, глядя на него, и сам улыбнулся:
   – Да, мы – такие… Слабому нет места под солнцем.
   Тут мы оба заржали. Искренне, хотя и нервно. Как и положено усталым беглецам.
   Пусть юмор – не высшего сорта. Но главная хохма была в том, что мы до сих пор живы.
 
   Тёплые лучи пробиваются сквозь кроны деревьев. Хорошо, тихо… Я б целый день никуда не дёргался. Если б мог. И целый день слушал анекдоты в исполнении Кирилловича:
   – …Профессор спрашивает студента: «Вам задать один трудный вопрос или два лёгких?» «Один трудный!» «Тогда ответьте, где впервые на Земле появились обезьяны?» «На Арбате!» «Но почему?» «А это уже второй вопрос!»
   Я хихикнул. И уточнил:
   – Арбат – это в Москве?
   – Молодец! Ещё пара историй и амнезии как не бывало!
   – Обязательно, – сказал я, – Но сейчас надо идти.
   – Да, – кивнул старик уже без улыбки.
   Я протянул ему руку, чтоб помочь встать. Он отмахнулся, резво вскочил. И тут же сморщился от боли:
   – Чёрт…
   Я стащил с него кроссовку и осмотрел ногу.
   Выглядела она нормально. Если не считать припухшего сустава.
   – Денис… Не хочу быть обузой. Ты иди… а я как-нибудь сам.
   – Что сам, Кириллыч? Будешь искать травмопункт в лесу? Или может останешься ждать «оборонщиков»?
   – Хм-м… Не желательно, – поморщился он, – А ты умеешь вправлять суставы?
   – Не знаю.
   – Угу. Легко с тобой. На все вопросы – один ответ.
   Я почесал затылок:
   – По-моему, надо дёрнуть!
   – Э-э! – забеспокоился Кириллыч, – Лишней ноги у меня нет!
   – Сядь.
   Он опустился на травку. Я осторожно пощупал сустав:
   – Больно?
   – Ага. Обойдёмся без экспериментов.
   Я задумчиво прищурился. Это ведь не чужие головы дырявить – здесь куда больше ответственности…
   – Смотри, Кириллыч, олень!
   – Где?
   Он удивленно повернул голову. И я воспользовался моментом.
   Старик взвыл. А я едва увернулся от второй его, здоровой, ноги.
   – Ах ты… Эскулап грёбаный!
   Окрестности огласились и более крепкими выражениями – абсолютно не вязавшимися с интеллигентным имиджем Кириллыча.
   – Нельзя ли потише, – испугался я.
   – Нельзя, – скривился он, – «Цээрушник» ты доморощенный!
   – Спокойно. Попробуй подвигать ногой.
   – Двинул бы я тебя… – пробурчал старик, но шевельнул пальцами. Осторожно повернул ступню. Физиономия его озадаченно вытянулась.
   – Ну как? – спросил я.
   – Хм-м…
   – Попробуй встать.
   – Что, так сразу? – засомневался он.
   Я подал ему руку и Кириллыч осторожно приподнялся, не рискуя опираться на травмированную конечность.
   – Давай, не бойся…
   Он медленно перенёс тяжесть на больную ногу. И лицо его озарилось недоверчивой улыбкой.
   – Сейчас лучше?
   – Ещё болит, но… – Кириллыч шагнул и слегка притопнул на месте, – Ой!
   – Осторожнее! – забеспокоился я.
   – Нормально, Денис. Слушай, а ты разбираешься… Ты – точно врач!
   – Ага, – кивнул я, вспоминая перекошенные рожи «оборонщиков», – Скорее, патологоанатом…
 
   Больше задерживаться нельзя.
   Я туго перебинтовал лодыжку Кириллыча куском отрезанным от его футболки. Старик прихрамывал, но всё таки мог за мной поспевать. Пока что, я особо не торопился. Экономил силы.
   Все равно непонятно куда идти. Лес кругом одинаковый. Ориентируясь по солнцу, я выдерживал азимут – на юг, в Черноземье. Старик шёл туда. И я – за компанию. Мне-то без разницы.
   – Кириллович, а что же твои друзья? Как вы друг друга найдёте? У вас хоть точка сбора есть?
   – Друзьями мы стать не успели. Скорее – попутчики. Только неделю назад познакомились.
   – Ясно. Значит, каждый сам по себе.
   – Они шли на юг, в Белгородскую область. А вместе – легче… Нормальные ребята, кстати. И Галя – замечательная женщина.
   – На юг… И что хорошего в этом Черноземье?
   – Понимаешь, там можно устроиться на ферму. Или к хозяину. За харч. Опять же крыша над головой… Скоро зима.
   – Ещё лето.
   – Это ненадолго, – заметил Кириллович.
   Что ж, вероятно он прав. Судя по виду, опыт жизни на улице у него есть. И немалый. Хотя вряд ли так было всегда…
   – А что в городе нельзя устроиться?
   – Нельзя, – вздохнул старик.
   – Понятно. У тебя нет документов.
   – Была б работа, купил бы и документы… А сейчас даже в грузчики – конкуренция. Да и не берут таких, как я.
   – Кириллович, а кто вы… кто ты по профессии?
   Он усмехнулся:
   – Историк. Разве не похож?
   – Ну, почему же… – я кашлянул неловко, – Рассказывать истории ты умеешь.
   – Это правда. Хожу по белу свету, набираюсь впечатлений…
   – И давно?
   – Почти три года.
   – А раньше чем занимался?
   – Да, ничего особенного, – нахмурился он.
   Зря я тронул эту тему.
   – Извини…
   – Пустяки, – отмахнулся Кириллович и сухо добавил, – В МГУ я преподавал. Говорю ж, ничего интересного…
 
   Какое-то время мы шли без разговоров.
   Так и надо – не болтать, а внимательно смотреть по сторонам. И всё таки, что тягостное было в молчании.
   На фига я полез с расспросами!
   Только зря огорчил старика…
   Раз уж судьба нас связала – надо друг друга ценить. Голова-то у него варит. И мне ой как необходим разумный попутчик.
   – Слушай, Денис, а зачем ты подался в полицаи?
   Я поёжился. Хороший вопрос. Разумный. Хотя и неприятный.
   – Они ведь называются «территориальная оборона»?…
   – Хрен редьки не слаще.
   – Наверное… Дурак я, Кириллович, веришь? Абсолютный! Ничего не понимаю в теперешней жизни…
   – Угу. И машины их ты заминировал тоже случайно. По рассеянности.
 
   Я резко обернулся.
   На физиономии Кирилловича играла саркастичная ухмылка.
   Машины, да… Взорвались они очень вовремя. Бог его знает, как бы иначе всё обернулось.
   Странно, что я почти забыл об этом. Воспринял, как данность…
   – Я не минировал машины. Честное слово. Кто-то другой это сделал.
   – Разумеется. Они сами подложили взрывчатку. Хотели сделать фейерверк и малость не рассчитали.
   – Ты что, Кириллович? Зачем мне тебя обманывать?
   – Вот и я удивляюсь, зачем? – вздохнул старик, – Теперь, после всего…
   Я растерянно моргнул. А Кириллович окинул меня пронзительным взглядом:
   – Амнезия говоришь? Можешь прикидываться дурачком. Сколько угодно. Но я-то не дурак…
   – Не собираюсь ничего доказывать.
   Пусть думает, что хочет. Только оставит меня в покое. А если прибавлю шагу – и вовсе избавлюсь от назойливой компании. С травмированной ногой ему за мной не угнаться…
   – Денис, – старик поймал меня за плечо. И в голосе его появились просительные нотки, – Я знаю – ты должен так говорить. Ты обязан.
   – Обязан? Интересно кому?
   – Подполью.
   Кириллович – абсолютно, убийственно серьёзен. И глаза его светятся каким-то лихорадочным блеском.
   – Ты ошибаешься, – пробормотал я.
   – Конечно, – легко согласился он, – А хочешь расскажу, как было на самом деле?
   – Рассказывай, что хочешь. Мне по фиг.
   – У тебя было задание. Внедриться в «Оборону» и взорвать этих отморозков вместе с их машинами. Аккуратно, надёжно. Чтоб ни один гад не ушёл живым… Но тут подвернулись мы, пятеро бродяг. И спутали тебе карты.
   – Хорошая версия, – кивнул я.
   Ох. Как же его разубедить?
   – Видишь, – обрадовался Кириллович, – Всё очевидно. И я ещё не разучился анализировать. Я могу быть вам полезен!
   Здрасьте, приехали… Этак сам себя зауважаю.
   Хотел ответить колкостью и вдруг разобрал вдалеке низкий нарастающий звук.
   Вместе с Кирилловичем мы залегли под елью.
   Вертолёт приближался. Испуганно шарахнулось в кустах какое-то мелкое зверьё. Мы и сами ощутили себя дичью.
   – Ненавижу, – шепнул старик, – Так уже три года. Бояться, оглядываться… Я устал бояться, Денис!
   – Тише!
   Вертолёт почти над нами. Идёт едва не касаясь полозьями верхушек деревьев… И уходит. Гул растворяется вдали.
   Пронесло.
   Старик вскочил и кулаком махнул вслед «вертушке».
   Я чуть не ляпнул что-то язвительное. Вовремя осёкся. Заметил, что на щеках Кириллыча блестят слёзы.

Глава 13

   Мы опять шли без отдыха.
   Пока лес не кончился, вертолёты – фигня. В тёплый день от их инфракрасных сканнеров мало толку. Вот если пустят собак по следу… Сегодня почти безветренная погода. И дождя не предвидится. Запах ещё долго будет держаться…
   Всё таки, удача от нас не отвернулась.
   Сквозь кусты грязно-зелёным пятном замаячило болото. Мы повернули на юго-запад. Шли по сухому вдоль берега – пока не обнаружили узкое место. Между островками камышей блестела чистая вода. А совсем рядом был другой берег и стена густого леса. Мы вырезали шесты ножом Кирилловича и переправились. Тут же, в нескольких метрах обнаружили впадавший в болото ручей.
   То что надо.
   Спустились в воду и брели руслом – неглубоким, всего по колено. Зато вода была ледяная. Кириллович стал чихать.
   Я решил, что хватит. Мы вылезли на берег и прибавили шагу, согреваясь.
   Иногда вдали гудели вертолёты. Очень далеко. На таком расстоянии они раздражали куда меньше слепней и комаров.
 
   За все время мы отдыхали только дважды. Ещё несколько раз переправлялись через болотца и форсировали ручьи. Солнце уже клонилось к западу, когда вышли к реке. Скорее, даже речушке. С обоих сторон её обступали деревья. Место хорошее, укромное…
   – Переночуем здесь?
   – Давай, – вздохнул Кириллович. Он заметно хромал и конечно, устал больше меня. Вероятно, потому и не пытался продолжать разговор. Сел у берега на траву и задумчиво глядел на медленную мутноватую воду.
   – Как нога? – спросил я.
   – Терплю.
   Самое время было перекусить. Только чем? Те два куска сахара, что я прихватил во время завтрака у братьев, мы съели ещё по дороге.
   Пытаясь отвлечься от мыслей о еде, занялся своей одеждой. Прополоскал брюки и куртку, помыл кроссовки.
   Развесил всё сушиться. Было тепло. И я решил искупаться. Царапина на плече – не повод, чтоб отказать себе в удовольствии.
   Пистолет тут же у реки сунул под корягу.
 
   Водичка – что надо! Нагрелась за день!
   С наслаждением окунулся несколько раз. Когда вынырнул, Кирилловича и след простыл. Я торопливо метнулся к коряге. Пистолет – на месте. Из одежды тоже ничего не исчезло. Мне стало стыдно своих подозрений.
   Обиделся он, наверно. И решил, что дерьмовый из меня попутчик…
   Я торопливо натянул мокрые ещё штаны и куртку, обулся.
   Может догоню?
   Юг – приблизительно там. Значит он туда ушёл.
   Я бросился вдоль берега.
   Эх, Кириллович, ты верно всё излагал… Логично.
   Ты же не виноват, что логики в моих поступках пока мало. Мне б самому разобраться, кто я!
 
   Метров через десять за деревьями обнаружилась тихая, поросшая осокой заводь. А рядом с ней – старик. Он полз на четвереньках и пристально глядел куда-то вниз.
   Я изумлённо моргнул:
   – Эй, всё в порядке?
   – Да, – шепнул Кириллович и вдруг вцепился в траву длинными узловатыми пальцами, – Чёрт! – прыгнул и неуклюже бухнулся на живот, – Лови его, Денис!
   Кого его?
   Бедняга. Точно тронулся умом… И немудрено от таких переживаний.
   – Да лови же! – сердито рявкнул старик.
   Подыграть ему? Вдруг успокоится?
   Я присел на корточки. И тут только заметил в траве маленького лягушонка.
 
   К тому времени, когда добыча оказался в моём кулаке, мы вдвоём (я имею в виду Кирилловича) здорово вспотели.
   – Какой-то он некрупный, – вздохнул старик, изучая лягушонка.
   – Ага, – кивнул я, – И чего они не растут хотя бы размером с индюка?
   – Нельзя нарушать экологический баланс, – возразил Кириллович.
   – Хрен с ним с балансом. Просто обидно – столько возни…
   – Наверное, тут закономерность. Чем мельче зверь – тем дольше длится охота.
   – Да. Со слоном было бы проще.
   – Я б и от кабана не отказался… Говорят, они ходят на водопой. Знать бы только где!
   – Есть ещё лоси, олени, буйволы…
   – Буйволы – это в Африке, – поправил Кириллович, – Или в зоопарке.
   – Жаль, что мы не в зоопарке.
   – Да. Им повезло.
   – Кому? – удивился я.
   – Буйволам.
   Мы глянули друг на друга и затряслись от смеха.
 
   Тяжело в среднерусском лесу двум оголодавшим приматам.
   Конечно, можно было выждать. Вдруг кабаны и олени именно нашу заводь изберут для водопоя? Метод хороший, надёжный. По словам Кириллыча, австралийские аборигены часто так делают.
   Умные люди! И мы не глупее: я б, например, и крокодила сейчас съел!
   Но в главном, нам до аборигенов далеко. Ни временем, ни австралийским терпением мы не располагали.
   Поэтому продолжили «тихую» охоту.
   Кириллович смастерил из ветки и остатков своей футболки импровизированный сачок. Спустя полчаса мы разжились хоть и не буйволом, зато четырьмя лягушачьими тушками разной упитанности.
   – Хорошо, но мало, – вздохнул старик.
   Я разделся, залез в воду. Несколько минут ползал под берегом. Собрал штук пятнадцать ракушек. Кажется, они называются «беззубки». А ещё я поймал двух раков!
   – Молодец! – обрадовался старик, – Если и пиво найдёшь…
   С пивом обстояло сложнее. Даже «Оболонь» – украинская марка из речной воды здесь почему-то не водилась. Кириллович и не настаивал:
   – Бог с ним, с алкоголем. Мы ведь с тобой в экологически чистом месте! Свежий воздух, натуральная вода и деликатесы – что ещё нужно для счастья!
 
   Для полного счастья не хватало костра. Лопать моллюсков и земноводных сырьём – как-то непривычно. Да и раков, пусть без пива, надо готовить.
   Повезло, что Кириллович – мужик запасливый. Он извлёк из кармана мятый коробок. «Оборонщики», когда обыскивали, на спички не покусились.
   Я взял трофейный нож – хороший, армейского образца и под деревом, вдали от берега вырыл глубокую ямку. Кириллович тем временем натаскал сухих веток и сучьев – здесь их было много. Нагрёб палых листьев. Добавил шишек и хвои из под ближайшей сосны.
   Я срезал длинных веток и смастерил нечто вроде стойки. Развесил ещё влажную одежду над ямкой. Пусть сохнет и одновременно маскирует наш костёр с воздуха.
   Теперь можно разводить огонь.
   Спички вероятно отсырели. Пару штук пыхнули и сразу погасли. Наконец, удалось поджечь горку хвои и щепок. Занялись листья. Пламя перекинулось на мелкие веточки.
   Я надломил несколько палок и выложил их в виде трубы – так, чтобы концы покоились на краю ямки, образовывая аналог дымохода. Сейчас ещё светло. И незачем за многие километры оповещать о том, что здесь горит костёр.
   Вышло удачно. Серые клубы потянулись вдоль надломленных веток. Струйки дыма уходили вбок и рассеивались в воздухе.
   Пусть немного прогорит. Ужин будем готовить на углях.
   Куда старик запропастился? Отправился искать грибы и ягоды? Лучше бы наблюдал за костром. Пока не стемнело, я бы успел ещё собрать дров…
   Огляделся по сторонам. И увидел приближающегося Кириллыча. Он вышагивал с видом триумфатора. А в руках у него были две грязные консервные банки.
 
   Можно сказать, дело шло на лад. Кроме очага мы обзавелись кухонной утварью. Банки оказались хоть и ржавые, но довольно вместительные. Мы их аккуратно отмыли в реке.
   – Интересно что там было раньше? – сказал Кириллович, задумчиво рассматривая пустую банку, – Зелёный горошек? Или жирная свиная тушёнка? Кто знает? Кто даст ответ? – он трагично вздохнул, – Никто. Этикетки не сохранилось.
   Я улыбнулся:
   – Подобный монолог уже где-то звучал…
   – Да? – удивился старик.
   – Но, кажется, не о тушёнке. А о бедном Йорике.
   – Да, бедный… – серьёзно кивнул Кириллович, – Я раньше не понимал. А теперь уверен – он с голодухи загнулся. Шекспир верно отразил социальную обстановку. За это мы и любим его творчество.
   – А как же Гамлет? – удивился я.
   – А что Гамлет? Зажравшийся принц. «Быть или не быть?» – тоже мне вопрос.
 
   Через пару минут, ответ на самые глубокие философские вопросы уже готовился на костерке. Ножом мы сделали отверстия в банках. Продели через них веточки и подвесили над огнём: раков – в одной, выпотрошенных лягушек – в другой. Раковины беззубок сунули в угли.
   Кириллович порылся в карманах и достал последний резерв – слипшийся бульонный кубик. Слегка он отмытый в проточной воде, кубик отправился в банку к земноводным.
   Пока ужин готовился, я активно занялся сбором горючего материала. А Кириллович начал готовить салат из корней осоки:
   – На самом деле, в мире не так уж много несъедобных вещей!
   Глобальный вывод. Хотя, думаю, у дикарей Амазонии – рацион богаче.
   Зато у нас пираньи не водятся.
   Даже среднерусская полоса имеет свои преимущества.
   «Что ж, – думал я, таская ветки, – Биосфера не слишком сурово настроена к людям. Во всяком случае, куда мягче, чем они друг к другу».
   Горка хвороста выросла до внушительных размеров, когда наконец раздался скрипучий голосок:
   – Эй, Денис, кушать подано!
 
   Чтоб не сидеть и не лежать на сырой земле мы устроили лежбище из веток. Щедро насыпали сухой сосновой хвои – она ведь не колючая, даже приятная на ощупь.
   В общем, разместились с комфортом. И без помех могли предаться гастрономическим ощущениям.
   Лягушки оказались вполне. С бульонным кубиком вообще напоминали молодых цыплят – только очень мелких. Печёные беззубки… тут сложнее. Я съел целых две штуки и не разобрался – на что они похожи? На тухлых кальмаров или на горячую пластмассу, приправленную болотным ароматом?