Лонгиер Барри. Враг мой (сборник)

   - Откуда у тебя это письмо, иркмаан?
   - По-моему, там есть подпись.
   Драконианин посмотрел на письмо, потом опять на меня.
   - На планете Драко род Джерриба один из наиболее почитаемых. Ты утверждаешь, будто получил это письмо от Джеррибы Гоцига?
   Я почти уверен, что произнес все это - по крайней мере губами и языком я шевелил...
   Тут вмешался Нев:
   - Вы располагаете сведениями и документами картографов, побывавших на Файрине IV. Нам бы хотелось выяснить судьбу Джеррибы Заммиса.
   Джоздн Фрул еще раз сердито глянул в письмо.
   - Эстон Нев, вы являетесь основателем рода, если мне не изменяет память?
   - Совершенно верно.
   - Что же вы, хотите опозорить свой род? Почему я вижу вас в обществе иркмаана?
   Нев вздернул верхнюю губу и скрестил руки на груди.
   - Джоздн Фрул, если вы желаете в обозримом будущем свободно разгуливать по планете, то ради своего же блага прекратите болтать языком и немедленно приступайте к розыску Джеррибы Заммиса.
   Джоздн Фрул опустил голову, осмотрел собственные ногти, затем поднял глаза на Нева.
   - Хорошо, Эстон Нев. Ты грозишь мне неприятностями, требуя выложить всю правду. Думаю, правда покажется тебе куда большей неприятностью. Нацарапав что-то на листочке бумаги, драконианин подал его Неву. - По этому адресу ты найдешь Джеррибу Заммиса и проклянешь тот день, когда узнал его адрес.
   В колонию для умственно отсталых мы вошли с тяжелым чувством. Повсюду вокруг дракониане; кто таращится перед собой пустыми глазами, кто орет во всю глотку, кто пускает пену изо рта - словом, все ведут себя как низкоорганизованные существа. Уже после нашего приезда сюда к нам присоединился Гоциг. Директор колонии при виде меня сдвинул брови, а Гоцига удостоил покачиванием головы.
   - Поверни назад, покуда есть еще возможность, Джерриба Гоциг. За стенами этого зала нет ничего, кроме боли и горя.
   Гоциг сгреб директора за лацканы халата.
   - Слушай меня, ты, червь: если в этих стенах находится Джерриба Заммис, подать сюда моего внука! Иначе на твою якобы высокоученую голову обрушится все могущество рода Джерриба!
   Директор вскинул голову, пошевелил губами, потом все же кивнул.
   - Хорошо. Хорошо же, напыщенный ты каззмидф. Мы пытались уберечь репутацию рода Джерриба. Пытались! Теперь пеняй на себя. - Директор поджал губы. - Да, мешок ты денежный, картинка из журнала мод, теперь пеняй на себя. - Нацарапав что-то на клочке бумаги, директор вручил клочок Неву. Этой запиской я собственноручно подписал себе позорное увольнение, но берите! Да-да, берите! Полюбуйтесь на существо, именуемое Джеррибой Заммисом! Глядите и рыдайте!
   В окружении деревьев и травы на каменной скамье, уткнув взгляд в землю, сидел Джерриба Заммис. Глаза его ни разу не моргнули, руки ни разу не шевельнулись. Гоциг хмуро покосился на меня, но сейчас я не мог щадить Шигенова родителя. Я подошел к Заммису.
   - Заммис, ты меня узнаешь?
   Драконианин вернулся мыслями из каких-то запутанных лабиринтов и устремил на меня желтые глаза. Никаких признаков интереса.
   - А кто ты такой?
   Я примостился рядом, взял его за плечи и встряхнул.
   - Да ну тебя, Заммис, неужто ты меня забыл? Я ведь твой дядя. Помнишь? Дядя Дэвидж.
   Покачиваясь на скамье, Драконианин мотнул головой. Поднял руку и махнул санитару.
   - Я хочу к себе. Отведи меня, пожалуйста, в палату.
   Я встал и ухватил Заммиса за отворот больничного халата.
   - Заммис, ведь это же я!
   На меня уставились желтые глаза, тупые и безжизненные. Санитар положил руку мне на плечо.
   - Отпусти, иркмаан.
   - Заммис! - Я повернулся к Неву и Гоцигу. - Да скажите же хоть что-нибудь!
   Драконианин-санитар вытащил из кармана какую-то жратву и многообещающе подкинул на ладони.
   - Отпусти его, иркмаан.
   - Объясните, что это означает, - потребовал Гоциг. Санитар обвел взглядом всех поочередно: Гоцига, Нева, меня и Заммиса.
   - Этот... это существо... проповедовало любовь - представляете, любовь - к людям! Это вам не пустячная странность, Джерриба Гоциг, а вопиющее извращение. Правительство всячески ограждает вас от скандала. Неужели вам хочется вовлечь род Джерриба в такую неприглядную историю?
   Я посмотрел на Заммиса.
   - Что здесь вытворяют с Заммисом, кизлодда, сукин ты сын?! Чем его оглушили? Шокотерапией? Нейролептиками? Пытаетесь сгноить ему рассудок?
   С насмешливой улыбкой санитар покачал головой.
   - Тебе, иркмаан, не понять. Не видать ему счастья, пока он иркмаан вул - человеколюб. Мы делаем все возможное, чтобы этот наш больной мог нормально функционировать в обществе планеты Драко. По-твоему, это дурно?
   Я взглянул на Заммиса и покачал головой. Слишком ярко помнилось мне, как обходились со мной собратья-люди.
   - Нет. Я не считаю, что это дурно... Я просто не знаю.
   Санитар обратился к Гоцигу:
   - Прошу вас, поймите, Джерриба Гоциг. Не могли мы подвергать такому позору род Джерриба. Ваш внук почти здоров и вскоре начнет проходить курс реабилитации. Годика через два вы получите внука, достойного продолжить род Джерриба. Разве это дурно?
   Гоциг только головой покачал. Я присел на корточки перед Заммисом и обеими руками сжал его руку.
   - Заммис!
   Заммис глянул вниз, шевельнул другой рукой, схватил мою ладонь и растопырил на ней пальцы. Перебрав их по одному, Заммис посмотрел мне в глаза и вновь оглядел мою ладонь.
   - Да... - Заммис вновь пересчитал пальцы. - Один, два, три, четыре, пять! - Заммис заглянул мне в глаза. - Четыре, пять!
   - Да. Да, - кивнул я.
   Заммис подтянул к себе мою ладонь и прижался к ней щекой.
   - Дядя... Дядя. Я же говорил, что никогда тебя не забуду.
   * * *
   Я не считал, сколько лет с тех пор минуло. У меня вновь отросла борода; одетый в змеиные шкуры, я стоял на коленях у могилы моего друга Джеррибы Шигена. Рядом находилась четырехлетней давности могила Гоцига. Я поправил камень-другой, прибавил к ним несколько новых. Поплотнее запахнув змеиные кожи, чтобы защититься от ветра, я сел возле могилы и стал смотреть в море. Под иссиня-черным покровом туч по-прежнему накатывали буруны. Скоро все затянется льдом. Я покивал головой, оглядел свои испещренные шрамами морщинистые руки, перевел взгляд на могилу.
   Не усидел я с ними в поселке, Джерри. Пойми меня правильно: там хорошо. Лучше некуда. Но я все выглядывал в окошко, видел океан и невольно вспоминал нашу пещеру. В каком-то смысле я здесь один. Но это к лучшему. Я знаю, что я такое и кто я такой, Джерри, а ведь это главное, верно?
   Послышался шорох. Я нагнулся, уперся руками в одряхлевшие колени и кое-как поднялся на ноги. Со стороны поселка приближался драконианин с младенцем на руках.
   Я почесал бороду.
   - Ага, Тай, значит, это твой первенец?
   Драконианин кивнул.
   - Мне будет приятно, дядя, если ты его обучишь всему, что надо знать: родословной, Талману, а главное - жизни на Файрине IV, на нашей планете, которая теперь зовется - Дружба.
   Я принял драгоценный сверток из рук в руки. Пухленькие трехпалые лапки, помахав в воздухе, вцепились мне в одежду.
   - Да, Тай, этот бесспорно Джерриба. - Я встретился взглядом с Таем. А как поживает твой родитель Заммис?
   - Хорошо, насколько это мыслимо в его возрасте. - Тай пожал плечами. Мой родитель шлет тебе наилучшие пожелания.
   Я кивнул.
   - Я ему тоже, Тай. Заммису не мешало бы выбраться из этой капсулы с кондиционированием воздуха и вернуться на жительство в пещеру. Здешний воздух пойдет ему на пользу.
   Тай с усмешкой кивнул.
   - Я ему передам, дядя.
   - Посмотри-ка на меня! - Я ткнул себя пальцем в грудь. - Ты когда-нибудь видел меня больным?
   - Нет, дядя.
   - Скажи Заммису, пусть гонит врача в тычки и возвращается в пещеру, понял?
   - Да, дядя. - Тай улыбнулся. - Не нужно ли тебе чего-нибудь?
   Почесав в затылке, я кивнул.
   - Туалетной бумаги. Парочку рулонов. Ну, может быть, бутылку-другую виски... нет, обойдусь без виски. Пусть сперва Гаэзни исполнится год от роду. Только туалетную бумагу.
   Тай поклонился.
   - Слушаюсь, дядя, и пусть многие утра увидят тебя здоровым.
   Я нетерпеливо отмахнулся.
   - Увидят, увидят. Не забудь, главное, про туалетную бумагу.
   Тай опять поклонился.
   - Не забуду, дядя.
   Круто повернувшись, Тай двинулся лесом обратно в колонию. В свое время Гоциг, вложив в это дело немалые средства, переселил весь свой род, да и близкие роды, на Файрин IV. Примерно годик я прожил с ними со всеми, но после опять уединился в пещере. Собирал дровишки, коптил змеятину и выдержал зиму. На пещерное воспитание Заммис отдал мне маленького Тая, а теперь поручил мне Гаэзни. Я подмигнул младенцу.
   - Твое дитя назовут Гоцигом, а там уж... - Запрокинув голову к небу, я почувствовал, как на лице сохнут слезы... - А там уж дитя Гоцига назовут Шигеном.
   Кивнув, я направился к расселине, которая ведет к входу в пещеру.
   ГРЯДУЩИЙ ЗАВЕТ
   Звезды - вершины чудесных треугольников! Сколь дальние и сколь непохожие существа из разных вселенских обителей созерцают в одно и то же мгновение одну и ту же звезду! Возможно ли большее чудо, чем мимолетно заглянуть друг другу в глаза ?
   Генри Дейвид Торо, "Уолден"
   Если Ааква есть великий огонь, кружащий по Вселенной, а дети Ааквы иные огни, полыхающие вдали, то разве нельзя предположить, что они кружат по иным вселенным? И нет ли в тех, иных, вселенных собственных обитателей? Ради ответов на эти вопросы я готов много страдать. Ради встречи с этими обитателями, ради того, чтобы увидеть их и прочесть их мысли, я отдал бы жизнь.
   Предание о Шизумаате, Кода Нувида, Талман
   Докосмическая литература всех известных нам рас исходила из факта существования иных миров и была полна ожиданий, возлагавшихся на первые встречи с представителями иных рас. Совершенство индивидуума и общества, каковое всякий способен вообразить, но какового никто не в силах достичь, надлежало искать у других.
   Потом встречи состоялись, и каждая раса нашла в другой не многим более, нежели искаженный образ самой себя. Ум и глупость, агрессивность и страдание, проницательность и слепая преданность - неизменные постулаты жизни и реальности - цинично приходили на смену надеждам, пока каждая раса боролась за свое торжество, создавая правила, придумывая тактические ходы, выстраивая общественные институты - и все ради того, чтобы не дать восторжествовать тем, кто воспринимался как угроза.
   Сталкиваясь с превосходящими силами, отстававшие в технологическом и военном отношении расы создавали коалиции, многократно умножая свои силы. Внутри коалиций плелись интриги и заговоры. Снаружи воевали между собой и расширялись великие военные и экономические державы.
   Коалиции быстро приняли форму теперешней системы федераций Объединенных Секторов. В области Галактики, относящейся к Федерации Девятого Сектора, к ней не примкнули лишь считанные крупные державы. Среди них выделялись численностью населения, богатством и военной силой Соединенные Штаты Земли и Палата драков. Этим двум державам подчинялись три сотни миров.
   В конце двадцать первого века ни драки, ни люди не отвлекались на абстрактные рассуждения о чужих цивилизациях. Они были заняты войной.
   1
   Постигающий игру многое внесет в нее. Однако истинные правила, не подлежащие изменению, прозвучат из уст опытных игроков.
   Игроки видели и осязали металл; постигающим он известен только в теории.
   Предание о Зинеру, Кода Синувида, Талман
   Джоанн Никол сидела в грязи посреди планеты Кетвишну и наблюдала сквозь дымку за отдаленной точкой, превращавшейся у нее на глазах в черную птицу - боевой летательный аппарат драков. Он медленно летел над голым пространством, держась совсем низко, прижимаясь к поверхности, как стервятник, выбирающий себе поживу среди бесчисленных трупов.
   Она оглянулась на горстку людей, оставшихся у нее в подчинении. Солдаты привычно сидели в окопах и жались к камням, наплевав на холодный влажный ветер и низкие серые облака. Снова взглянув на приближающийся летательный аппарат, она едва удержалась от улыбки.
   Драки обойдутся одной машиной. Сорок с небольшим увязших в грязи и деморализованных представителей человеческой расы, набившись в брюхо корабля драков, заполнят его в лучшем случае на четверть. Сорок с небольшим военнопленных - вот и все, что осталось от двадцатитысячного гарнизона.
   Возможно, смерть нашли не только эти тысячи, но и миллионы гражданских, хотя об этом можно было только догадываться. В сообщениях, которые удалось получить обороняющимся, говорилось, что города на всех шести континентах Кетвишну превратились в дымящиеся руины.
   Рядом раздалось чавканье. Появилась какая-то фигура.
   - Майор Никол! Они приближаются.
   - Что?
   - Они приближаются. - Палец указал на небо.
   - Вижу.
   Фигура опустилась на корточки, и Джоанн Никол разглядела, кто перед ней: сержант Зина Лоттнер, шифровальщица.
   - Мы все перерыли. Из того, что осталось, дракам ничего не пригодится. - Она извлекла из кармана серебристую открытку. На ее пальцах запеклась кровь.
   - Вот что я нашла в вашем кабинете.
   Джоанн взяла у сержанта приглашение. Блеск карточки казался абсолютно неуместным среди грязи, нечистот и крови. Женщина прочла затейливую вязь:
   Офицерский и сержантский состав штабной роты 181-й дивизии JJJ корпуса гарнизона планеты Кетвишну вооруженных сил Соединенных Штатов Земли имеет честь пригласить МАЙОРА ДЖОАНН НИКОЛ на шестнадцатое ежегодное празднование Нораанка Дима, которое состоится в 19. 30 21 февраля 2072 года
   (2651 час 9/9 местного времени) в Главной аудитории "Сторм Маунтейн"
   Она закрыла приглашение.
   - Зачем вы мне это принесли, Лоттнер?
   - Не знаю. Думала, вас заинтересует. - Сержант Лоттнер, поднявшись, уставилась на приближающийся аппарат драков. - Я видела, во что превратилось ваше вечернее платье. Наверное, оно было красивым...
   Джоанн бросила открытку в грязь и наступила на нее каблуком сапога... Лоттнер, немного постояв молча, развернулась и стала медленно спускаться по осклизлому склону.
   Платье действительно было красивым: сплошь серебро и белоснежные кружева - одним словом, глупость...
   - Давно ли солдаты торчат в грязи?
   Джоанн обернулась на грубый голос и увидела мужчину, скрестившего ноги посреди красно-бурой лужи. Это был лейтенант Морио Тайзейдо, бывший шифровальщик, ныне - солдат, по уши сидящий в грязи, верный кандидат в военнопленные. Рядом с ним бездействовал сержант-пехотинец Эмос Бенбо, устремивший загадочный взгляд на приближающийся вражеский корабль.
   Почти не шевеля губами, сержант ответил вопросом на вопрос:
   - Давно ли существуют солдаты?
   Сейчас эта старая, как мир, шутка пехотинцев оказалась как нельзя более кстати. Джоанн посмотрела на свои колени и попробовала оттереть с них грязь. Потом внимательно осмотрела ладонь.
   Грязь. Цвета крови, перемешанной с испражнениями.
   Грязь. С запахом крови и испражнений.
   Грязь. Международное косметическое средство военных.
   Подняв голову, она обнаружила, что корабль драков успел увеличиться в размерах. Сидит ли в грязи пехота драков, тзиен денведах? Истекают ли драки кровью, хватаются ли за животы, делают ли вообще что-нибудь из того, что полагается делать нормальным солдатам? Начальник разведки полковник Нкрума в этом сильно сомневался.
   Нкрума... Она зажмурилась, вспоминая события, происходившие в недрах горы у нее за спиной всего несколько часов назад.
   ... Круглое, обычно ничего не выражающее лицо Нкрумы было перекошено, как от физического страдания. Его облик передавал его состояние. Обливаясь потом, чернокожий полковник отдавал дрожащим голосом приказание, звучавшее для слуха любого офицера разведки громом с небес.
   - Никол, исполняйте команду "шифр двадцать".
   "Шифр двадцать" означал уничтожение всех секретных документов и вооружения. По истечении каких-то двух часов сражения гарнизон был готов выбросить белый флаг. Полный разгром!
   Какие-то несчастные два часа!
   У нее не было времени переодеться из вечернего платья в форму. То, что происходило, не имело названия. Учитывая потери, время, затраченные деньги и материалы, полный разгром гарнизона в течение двух часов противоречил закону высшей целесообразности.
   Главное сражение - покорение целой планеты - должно было продлиться несколько дольше.
   Не два же часа!
   Нкрума смотрел на свои руки - две черные кисти, выглядывавшие из вороха бумаг у него на столе.
   - Я уже доложил обо всем генералу Кацузо. Он... он назвал меня лгуном.
   Джоанн положила руку полковнику на плечо.
   - Я займусь "шифром двадцать", полковник.
   Нкрума сжал кулаки, закрыл глаза и произнес тихо, как на смертном одре:
   - Что у драков за оружие? Чем они воюют, черт их подери?
   Она пожала плечами.
   - Я отправила доклад в разведку сектора. Наше дело плохо, но сектор разработает новую тактику. Когда драки нападут на базу в следующий раз...
   Нкрума сбросил со своего плеча ее руку и взглянул на нее глазами, полными ужаса; удушливый стыд мешал ему говорить.
   - Они разделались со всеми нашими оборонительными порядками так, словно мы... словно нас не существует в природе. - Он уронил голову на руки. - Нет нас, и все тут! - Он несколько раз ударился лбом о костяшки кулаков. - Они что, умеют читать чужие мысли? Неужели эти проклятые желтые дьяволы - телепаты?
   Джоанн покинула его кабинет, отдала необходимые распоряжения и отправилась в свой собственный взвод, чтобы заняться стиранием информации. Капитан Тэд Макай, офицер тактического командования из комплекса "Сторм Маунтейн", все еще щеголял в парадном белом мундире. В руке он держал бокал шампанского. При ее появлении он вскинул голову.
   - Всего наилучшего, Джоанн!
   - Сколько вы выпили?
   - Еще не все.
   - А вдруг вы могли бы на что-то сгодиться? Все-таки снаружи идет война.
   - Так вот откуда эти звуки! - Он шумно задышал. - Нет, я ни на что не гожусь. Весь вред, который я мог причинить, уже причинен. Теперь слово за компьютерами.
   Она обошла его стороной и стала вводить в компьютер пароли для уничтожения блоков памяти.
   - Знаешь, Джоанн, сто лет тому назад это назвали бы полным разгромом. - Он одним глотком допил шампанское и уронил бокал на пол. - Но побежденные обычно спасаются бегством, а тут и бежать-то некуда.
   - Я бы с удовольствием тебя подбодрила, Тэд, но сейчас мне некогда.
   - Вечно тебе некогда!
   Макай засунул руки в карманы и, выйдя в коридор, стал чеканить парадный шаг, распевая песенку:
   "Эй, сержант, - сказал старик,
   Я пришел проведать сына".
   "Вон валяется твой сын
   Вместе с карабином".
   "С карабином, говоришь?
   Храбреца мы вам вручили!"
   "Джон был крепок, как скала,
   Пока не подстрелили".
   И пошел старик домой,
   Думая, что Джон - герой,
   А сержант пробормотал:
   "Дурень, что не побежал.
   Живым он и гроша не стоил,
   А умерев, прослыл героем..."
   Вскоре его голос был заглушен воем вражеского штурмовика...
   Джоанн открыла глаза и опять посмотрела на приближающийся корабль драков. Стирание информации оказалось напрасной тратой времени: при нападении драков на командный пункт вся память так и так была уничтожена.
   Равно как и все остальное. И все остальные.
   Она больше не видела Тэда Макай.
   Словно сговорившись, все выжившие вылезли встречать драков на поверхность, где и воссоединились с пехотинцами. Шифровальщики, повара, чистильщики обуви, техники, программисты, операторы, штабные офицеры и бумажные крысы - все находились теперь на бессмысленной передовой, которую зачем-то продолжала оборонять пехота.
   Сначала оружия на всех не хватало, но спустя час баланс восстановился. Еще через час оружия оказалось раз в пять больше, чем способных из него стрелять. Передовая линия обороны рассыпалась, так и не будучи толком созданной.
   Теперь, когда драки ненадолго отошли, здесь не осталось ничего, кроме трупов, грязи и сорока с небольшим пар глаз, устало наблюдающих за противником. Глаза!
   Джоанн поймала себя на мысли, что точно такое же выражение спокон веку застывало в глазах всех побежденных воинов; в разведшколе она насмотрелась на изображения забытых солдат, издыхавших на разных оставленных территориях: в Андерсонвилле, Арденнах, Испании, Сталинграде, на Бутаане, Окинаве, Бостоне, в Корее, Вьетнаме, на Синае, в Афганистане, Ливане, Акадии, Кейптауне, на планете Дача, планете Бальфор, на станции Чаддук...
   Разной бывала их форма, даже лица: одни были людьми, другие - шиказу, третьи - драками. Не менялись только глаза: в них читалась одна и та же обреченность загнанного в угол, обессиленного зверя, утратившего волю к сопротивлению, к самой жизни.
   Корабль немного повисел над горой, а потом резко снизился, опустившись на грязевое поле.
   ... Она вспоминала снятый на пленку допрос семерых драков, захваченных в сражении на станции Чаддук. Пленные были в заляпанных грязью красных мундирах, свидетельствовавших об их принадлежности к тзиен денведах, элите сухопутных войск драков. И вид у них был высокомерный, заносчивый, когда они стояли перед офицером разведки.
   Руки у них были трехпалые, головы и лица - безволосые, темно-желтая кожа удивляла своей гладкостью. Вместо носа - небольшое отверстие над верхней губой. Покатые лбы, маленькие подбородки, желтые бессмысленные глазки под густыми бровями.
   Все офицеры разведки уже успели овладеть азами языка драков; офицер в документальном фильме объяснял дракам безнадежность их положения. "Все было бы проще, - говорил он, - если бы драки согласились на сотрудничество".
   Один из солдат-драков поднес трехпалую руку к груди, нащупывая что-то под гимнастеркой. Проводивший допрос офицер подскочил к нему, отбросил руку и сам залез к нему за пазуху. Камера зафиксировала небольшой золотистый кубик, висевший на золотой цепочке у драка на шее.
   - Что это?
   - Мой родовой Талман.
   Талман - Библия талманцев. Человек сжал золотой кубик в кулаке.
   - Что, если я порву эту цепочку и выкину твой амулет?
   Драк какое-то время смотрел на человеческий кулак, потом закрыл глаза.
   - Мне придется понести дополнительные расходы и купить новый.
   Рука оборвала цепочку, кулак унес амулет. Человек наблюдал за драком, словно ожидая, что тот, лишившись своего Талмана, превратится в студень и растечется по полу. Драк открыл глаза и бессмысленно уставился в пол. Офицер стал крутить разорванной цепочкой у него перед физиономией.
   - Видел, гермафродит? Не согласишься сотрудничать, выброшу ее, и дело с концом.
   Драк медленно поднял голову и посмотрел прямо в глаза своему мучителю. Глаза его засияли, рот изобразил нечто вроде усмешки, обнажив белые жвалы, исполнявшие у этой породы роль зубов.
   - Итак, люди действительно глупы! Это обнадеживает!
   Офицер сунул кубик вместе с цепочкой себе в карман.
   - Пленные здесь драки, а не люди.
   - Это сражение не первое, человек, но последнее, в котором все решается. Ты только что доказал мне, что Палата драков победит в решающем бою.
   Допрос продолжался еще очень долго, но у Джоанн не выходила из головы уверенность, с какой драк произнес свое пророчество, а также выражение его глаз.
   В них читалось желание сражаться и жить.
   Тем временем открылся люк в брюхе дракского корабля. Джоанн задумалась, как она предстанет перед разведчиками драков, сможет ли потом уважать саму себя.
   Нащупав в кармане на рукаве маленькую капсулу, она извлекла ее на свет и рассмотрела. Одна половинка капсулы была розовой, другая - голубой. Цвета невинного детства.
   Истерика сменилась у Нкрумы зловещим спокойствием. Он горстями раздавал всем желающим ядовитые капсулы. Получив свою, Джоанн крикнула:
   - Что вы делаете, Нкрума?
   - Всем нам известно то, что желают узнать драки. Дальнейшее вам подскажет чувство долга.
   Долг? Командованию вооруженных сил Соединенных Штатов Земли было известно о падении Кетвишну. Еще до завершения сражения компьютеры сменят шифры, тактику, вооружение, приоритеты и все остальное, что могли бы выдать врагу группы людей или отдельные люди.
   Предполагалось, что все будут захвачены живыми и расскажут то, что знают. Опыт превращает людей в прагматиков. Необходимости в массовом самоубийстве не существовало.
   Джоанн сунула капсулу Нкруме в лицо.
   - Что с тобой, Нкрума? Ты что, проповедник, пойманный на подлоге? Хочешь всех угробить и сам предпочитаешь сдохнуть, потому что не в силах смотреть в лицо действительности - разгрому?
   Она в ужасе видела, как он кладет капсулу себе в рот, раскусывает ее и проглатывает. Слабый вскрик - и его не стало. Многие из получивших капсулы последовали примеру Нкрумы.
   Она наблюдала за человеком в странной синей одежде, появившимся из люка. С нижней ступеньки трапа он оглядел останки защитников "Сторм Маунтейн", лица выживших, повернулся к кому-то внутри корабля и, коротко переговорив, заковылял по грязи к кучке людей.
   Джоанн видела, как сосредоточенно он переступает, как подбирает полы своего балахона, чтобы не запачкаться.
   Она перевела взгляд на капсулу.
   Боль.
   Тренировка научила ее превозмогать боль; оставалась боль, которую можно было заглушить только одним - болтовней. Она серьезно относилась к своему занятию, хотя оно состояло всего-то из сочинения отчетов, выуживания информации, решения головоломок и использования известных точек на графиках для определения местонахождения неизвестных.