Лонгиер Барри. Враг мой (сборник)

   - М-м-м...
   Она закрыла глаза и улеглась поудобнее.
   - "О, если бы уснуть я мог с клубком гадюк у самых ног! А коли я умру во сне - о Боже, снизойди ко мне!"
   - Джоанн Никол!
   - Что, овьетах?
   - Я не обладаю вашей проницательностью, но простейшие вещи понятны и мне. То, что мы знаем о плане тимана, ему только на руку. Как же нам добиться молчания самого Хиссиеда-до' Тимана? - Голос Тора Соама звучал зловеще - И это еще не все. Если план тимана так изощрен, как вы считаете, то орбитальная станция - летающая бомба. Какое бы решение здесь ни было выработано, можно воспрепятствовать его претворению в жизнь, просто-напросто взорвав станцию вместе со всеми, кто на ней находится, а вину взвалить хоть на Маведах, хоть на Фронт или войска Соединенных Штатов и дракский Флот, и Девятый Сектор.
   - Да, ситуация именно такова, овьетах. Остается надеяться, что Хиссиед-до' Тиман видит ее в таком же свете. - Джоанн натянула одеяло до подбородка. - А теперь я буду спать. Многих вам бодрых пробуждений, Тора Соам!
   Помявшись, Тора Соам откликнулся:
   - И вам того же, Джоанн Никол.
   Она слышала, как он медленно выходит из ее каюты. Когда дверь закрылась, она прошептала:
   - Боже, благослови всех нас!
   19
   - Айдан, - изрек Ниагат, - я стану служить Герааку; я положу конец войне; я буду одним из твоих полководцев.
   - Готов ли ты убивать, чтобы этого достичь, Ниагат?
   - Готов.
   - Убьешь ли ты Гераака, чтобы этого достичь?
   - Убить. Гераака, моего господина? - Ниагат помедлил, размышляя. Если то и другое одновременно невозможно, я бы предпочел смерть Гераака и прекращение войны.
   - Я спрашивал не об этом.
   - Да, Айдан, я не остановлюсь перед убийством.
   - Умрешь ли ты сам, чтобы этого достичь ?
   - Я готов рисковать своей жизнью, как любой из моих воинов
   - Опять я спрашиваю не об этом, Ниагат. Если конец войны возможен только ценой твоей жизни, наложишь ли ты на себя руки ради достижения мира ?
   Ниагат задумался над сказанным Айданом.
   - Я готов к случайностям, которые сулит битва. В битве у меня есть шанс достичь моей цели и увидеть своими глазами ее торжество. Но верная смерть, да еще от своей собственной руки, лишает меня надежды увидеть мою цель достигнутой. Нет, я не стану жертвовать жизнью. Это было бы глупо. Прошел ли я проверку?
   - Нет, не прошел, Ниагат. Твоя цель - не мир, а жизнь при мире. Возвращайся, когда твоей целью будет мир, и только он, и когда ты будешь готов перерезать себе горло ради его достижения. Такова цена Почетного оружия полководца.
   Айдан и Вековая воина, Кода Итеда, Талман
   В следующие несколько дней гипотеза Джоанн о причине смерти Хелиота Ванта подтвердилась. Хелиот умер потому, что зачал. При вскрытии на Синдиеву были найдены следы яда, однако тканей он не пропитал. Яд попал в труп позже. Лонду Пег был подвергнут допросу. Подозрения в его вовлеченности в преступление не подтвердились.
   За пределами орбитальной станции военная полиция землян нашла мертвого тимана в скафандре. Тиман оказался сотрудником тимана Назака. Причиной смерти была дыра в штанине скафандра и вакуум космического пространства. Тиман Назак не потребовал расследования.
   На планете Амадин Хита Зан, сменивший на посту первого военачальника Маведаха недавно погибшего Акаама Джааду, объявил, что Фронт берет курс на полное уничтожение. В то же самое время Шарлотта Раза повела части Фронта Амадина в наступление на восточный континент Шорда.
   На орбитальной станции была созвана новая конференция.
   * * *
   Хиссиед-до' Тиман смотрел на экран. На экране застыло изображение маленькой каюты на станции, где умещалось только четыре стула и четырехугольный стол. Два стула стояли у стола друг напротив друга, остальные два - вместе, с противоположной стороны. Тиман отвернулся от экрана. Рядом с ним маячила фигура в скафандре
   - Вы странное создание, Леонид Мицак.
   - Что кажется вам таким странным, Хиссиед-до' Тиман?
   Тиман поднял глаза на экран.
   - Человек, работавший на Палату драков, теперь - мой личный осведомитель. Почему вы здесь, со мной, Леонид Мицак?
   - Я преследую собственные интересы.
   - Я ничего вам не плачу. Если вы говорите от чистого сердца, то, значит, согласны помогать мне в деле уничтожения расы, которой вы восхищены, и расы, которая дала вам жизнь. Какие же еще интересы вы можете преследовать?
   - Думаю, тиману это должно быть понятно
   - Объясните.
   - Вам знакома человеческая игра - шахматы?
   - Конечно. Очень популярная на нашей планете игра для маленьких детей. Вы собираетесь что-то проиллюстрировать с ее помощью?
   - Представьте себе шахматную доску. Шахматист-человек отлично знаком с правилами игры и стратегиями, опирающимися на эти правила. Однако драк, противник человека, все равно выиграет, потому что он - специалист по части несоблюдения установленных правил. Первым же ходом драк смахнет с доски фигуры противника.
   - А каков будет первый ход шахматиста-тимана?
   - Если тиману будет предложено спасти положение, он развернет доску.
   - Ну и что?
   - В моих интересах быть на стороне победителя.
   Тиман закивал и снова стал смотреть на экран. В каюте со столом и стульями появились люди и один драк. Посол Рафики заняла место справа, джетах Индева - слева, слепая женщина по фамилии Никол уселась на один из стульев в центре, глядя прямо на тимана. Одно ее плечо закрывал пластмассовой лубок. Вскоре появился Тора Соам и сел слева от Никол.
   Хиссиед-до' Тиман весь подобрался.
   - Как же так, Мицак? Они не оставили места для Фронта и Маведаха. Вы говорили, что они понимают, что проблему Амадина придется так или иначе решать.
   - Еще я говорил, что они понимают, что проблема Амадина не поддается решению. Они знают, что это заколдованный круг, и знают имя колдуна.
   Тора Соам встал, наклонился и включил блок связи.
   - Хиссиед-до' Тиман?
   Тиман тоже нажал кнопку.
   - Да.
   - Мы начинаем.
   - Ответьте, Тора Соам, почему на этом заседании я - единственный наблюдатель от Девятого Сектора?
   - Это заседание особенное, а вы - единственный официальный представитель Девятого Сектора, для которого представляет интерес его тема.
   Тора Соам дотронулся до плеча Джоанн. Слепая женщина встала, а Тора Соам снова сел. Слепая женщина заговорила:
   - Палата драков и Соединенные Штаты Земли достигли соглашения. Мы собрались для подписания исправленного варианта договора Хелиота Ванта Аны Рафики.
   - Превосходно! - закивал тиман. - Но в чем состоят исправления?
   - С Амадина полностью выводятся все регулярные войска СШЗ и драков. Демилитаризованная зона упраздняется. На Амадине вводится режим карантина. Пускай планета решает свои проблемы самостоятельно. - Джоанн улыбнулась. Мы больше не прикованы к драчунам на Амадине.
   Тиман внимательно посмотрел на посла с Земли.
   - Как мне известно, посол Рафики, Соединенные Штаты Земли поклялись защищать людей на Амадине. Существуют определенные обязательства...
   Рафики кивнула и, глядя прямо в камеру, заявила:
   - Обязательства будут нарушены.
   - Нарушены?! - Тиман перевел взгляд на джетаха Индеву. - А что будет с обещаниями, данными Флотом драков Маведаху?
   Драк покачал головой, не отрывая взгляда от стола.
   - Обещания пересмотрены. Амадин оставлен без поддержки.
   - Это... с трудом поддается пониманию. - Тиман некоторое время рассматривал слепую землянку. - Как я понимаю, все уже и так решено, Никол. Какова же цель этого заседания?
   - Поставить в известность вас, Хиссиед-до' Тиман.
   - Джетах Индева и посол Рафики! Вам обоим должно быть известно, что этот договор, бросающий оба народа Амадина на произвол судьбы, вызовет ярость обеих ваших рас.
   Ему ответила посол Рафики:
   - Джетах Индева и я получили в отношении Амадина абсолютные полномочия. Обе расы в большинстве своем согласятся с договором, поскольку большинство всегда склонно к согласию. Правительства тоже согласятся - по двум причинам: во-первых, закон обязывает их выполнять наше решение, во-вторых, нарушение договора означает возобновление войны. Договор не будет популярен, однако он предпочтительнее, чем имеющаяся альтернатива.
   - Учтите, вам не удастся оправдаться.
   Индева посмотрел в камеру.
   - Мы учитываем и другое: огласка причин будет тебе на руку, тиман. Но талма должна быть соблюдена. Меня это может погубить, зато война будет прекращена. Не такая уж высокая цена.
   - Оба правительства просто не могут себе позволить претворить такой договор в жизнь. И Палата драков, и Соединенные Штаты Земли не смеют пренебрегать отношением населения. Что скажете, посол Рафики?
   - Вы правы. Очень возможно, что наше решение приведет к свержению обоих правительств. Но и это весьма скромная цена. К тому же обоим правительствам проще нарушить соглашение с друзьями, чем с врагами. Цена нарушения соглашения будет такой ужасной, что ни у того, ни у другого правительства просто не поднимется рука это сделать, как бы того ни требовали внутриполитические соображения.
   Слово взяла Джоанн:
   - При всей непопулярности договора он остается договором - официальным соглашением двух правительств. Оба правительства будут соблюдать его условия, ибо отказаться от этого значило бы нарушить законы, поступиться честью, гордостью, последовательностью, доверием... - Джоанн рассмеялась. Как видишь, тиман, мы не можем не соблюдать этот договор. Ты и сам это понимаешь.
   Тиман покосился на Мицака и опять уставился на экран.
   - Вы упускаете из виду, Никол, что мой план продолжает действовать ничуть не хуже, даже если о нем становится известно. - Он снова покосился на Мицака. - С планом ничего не случится даже в том случае, если от всех нас через минуту останется мокрое место. Я могу устроить это, прежде чем ваш Мицак сделает хотя бы шаг в мою сторону. Или вы полагаете, что я побоюсь принять смерть ради своей расы?
   - Почему же, мы как раз на это и рассчитываем, - ответила Джоанн. - Ты - патриот, Хиссиед-до' Тиман. Я не сомневаюсь, что ты с радостью погибнешь ради выживания своей расы.
   - Тогда зачем все это? Вас все равно переиграли по всем статьям. Ваш договор ничего не меняет.
   - К твоему сведению, тиман, в настоящий момент корабли Флота драков и вооруженных сил СШЗ взяли курс на Тиман, имея приказ превратить твою планету в пепел, а всю твою расу - в одно воспоминание. Эти корабли находятся под непосредственным командованием джетаха Индевы и посла Рафики. Приказ будет выполнен, если они не получат нового. Если ты нас убьешь, нового приказа не последует. Теперь ты знаешь цену своего молчания.
   Мицак подошел к тиману и протянул ему что-то на ладони, обтянутой перчаткой. Это была розово-голубая капсула. Взяв капсулу, тиман посмотрел на человека.
   - Переходите на сторону победителей, Мицак?
   - Совершенно верно. Будьте добры, подождите, я позову охрану.
   Мицак вышел из каюты. Хиссиед-до' Тиман перевел взгляд с капсулы на экран.
   - Тиман - планета Девятого Сектора. Если вы на нее нападете, то будете воевать с целым Сектором, а не просто друг с другом.
   - Тиман все равно превратится в пепел.
   - А что, если с планом знаком кто-то еще, то есть мои сообщники?
   - Они будут держать язык за зубами, чтобы не предстать дураками. Не существует ровно никаких улик, позволяющих связать тебя, Девятый Сектор или планету Тиман с твоим планом; нет вообще никаких доказательств существования плана. Вся коммерческая информация подвергнута... правке.
   - А если я сообщу о ваших намерениях вашим правительствам? Разве они не отзовут ваши полномочия и не прикажут вернуться отряду, высланному вами к Тиману?
   Рафики устало протерла глаза.
   - Штурмовой отряд достигнет Тимана и испепелит его задолго до того, как до него долетит приказ, отменяющий атаку. - Посол откинулась в кресле. - Между прочим, НАШ приказ об отмене атаки тоже не долетит до отряда вовремя, если мы не отдадим его незамедлительно.
   Хиссиед-до' Тиман сел прямо. В каюту вошли два охранника-тимана. Один из них сказал:
   - Ваше превосходительство, некто по имени Мицак сообщил, что вы желаете иметь нас свидетелями чего-то.
   - Да. Стойте здесь и молчите. Вы там! Вы будете объявлены изменниками своих народов. Предатели!
   Не получив ответа, тиман отключил связь и погасил экран. Не отрывая взгляда от безжизненного экрана, он обратился к охранникам:
   - Вы сообщите о том, что сейчас увидите, миссиям Соединенных Штатов Земли и Палаты драков.
   - Будет исполнено.
   - А женщине по имени Джоанн Никол передайте, что игра еще не сыграна. Вам все понятно?
   - Да, ваше превосходительство.
   Тиман еще раз взглянул на капсулу, сунул ее себе в рот и раздавил жвалами.
   "Всем им придется хранить гробовое молчание, - думал он, пока перед его глазами постепенно угасал свет жизни. - Хватит ли у них силы воли?.."
   "Тремстам одиннадцати джетахам Талман-коваха, Помаву, планета Драко.
   Могу довести до сведения высокочтимых джетахов вышеизложенное, ибо тайна соблюдалась достаточно долго - до тех пор, пока ее разглашение не перестало представлять опасность. Однако молчание потребовало цены, предсказанной Айданом. Тиман был прав, сказав, что игра еще не была сыграна.
   После возвращения на Драко джетах Индева Бежуда был подвергнут осуждению и изгнан из Палаты драков. Удалившись в свое имение опозоренным, Индева год спустя наложил на себя руки.
   Джетахи Талман-коваха потребовали отставки Торы Соама с должности овьетаха. Тора Соам и его первенец Тора Кия поселились в имении Тора, чтобы воспитывать ребенка Кия, Тору Бое. Через три года Тора Соам был убит сторонником амадинского Маведаха.
   Тора Кия улетел с ребенком на планету Лита и назвался там другим именем. Ребенка он определил в Талман-ковах на Лите, а сам давал уроки игры на тидне. Через четыре года после завершения его ребенком учебы в Талман-ковахе Тора Кия умер. Тора Бое является в настоящий момент джетахом Талман-коваха в Помаву; вам он известен под именем Хадсис Жия. Данное письмо возвращает Торе Бое его подлинное законное имя.
   Ана Рафики возвратилась на Землю, где была уволена с дипломатической службы Соединенных Штатов. За год жизни на Земле она дважды едва не стала жертвой покушений, предпринимавшихся сторонниками Фронта Амадина; покинув родную планету, она исчезла из виду.
   Джоанн Никол возвратилась на Землю, была отдана под трибунал за содействие противнику, признана виновной, уволена из вооруженных сил и приговорена к пятнадцатилетнему заключению. По прошествии трех лет она была помилована и выпущена на свободу. Начался поиск ребенка, от которого она отказалась при его рождении. Ведя поиск, Джоанн Никол параллельно основала земной Талман-ковах.
   Леонид Мицак, заменив верой талму, прокладыванию которой он в свое время содействовал, отправился на Амадин в попытке способствовать примирению между Фронтом и Маведахом, но уже через два дня был там казнен. С тех пор минуло тридцать лет, а войне на Амадине не видно конца.
   Через двадцать лет после гибели Мицака Палата драков вступила в Федерацию Девятого Сектора. Год спустя Соединенные Штаты Земли, покончив с внутренним сопротивлением вступлению, тоже присоединили все свои планеты к Девятому Сектору.
   Именно тогда, незадолго до своей кончины, Джоанн Никол рассказала мне историю, которую я и представила вашему вниманию. Я вручаю ее Талман-коваху на правах "Кода Нусинда", восемнадцатой книги Талмана. Я поступаю так, будучи овьетахом земного Талман-коваха Тессией Льюис, дочерью Маллика и Джоанн Никол".
   Истинная правда и сокровенный смысл не достигаются согласием. Если кто-то один понимает смысл, смысл уже понят. Если кто-то один видит истину, истина уже на виду.
   Предание об Атаву, Кода Сишада, Талман
   Последний враг
   Племя - это всего лишь мысль, приковывающая мыслящего к вечной войне с теми, кого не отпускают иные мысли.
   Хиссиед-до' Тиман. Рассуждения на крови
   1
   Миати Ки прячется чуть повыше нас, среди валунов на краю сухого речного русла. Я вижу только его правый сапог и верх его энергоблока. Солнце раскалено, жар, источаемый песком и камнями пустыни, опаляет мне лицо и мешает дышать. Только невыносимая влажность напоминает о том, что прежде в этих местах росли непроходимые джунгли. Теперь здесь не осталось ни птиц, ни цветов, ни деревьев. Все уязвимые красоты, когда-то произраставшие на этой земле и парившие над ней, исчезли в этой части Шорды несчетные поколения назад. Остались одни больно жалящие зеленые мухи они-то переживут нас всех.
   Пина доедает свою порцию доставшихся нам чужих пайков. Приступая к еде, он пошутил:
   - Мы едим в обеденную трапезу плоды иррведена, за которые сражался Маведах.
   Я засмеялся вместе со всеми при этом отголоске застольных церемоний, напомнившем о временах, когда еще бывали полноценные трапезы, столы, пристойная пища. Все это осталось в далеком прошлом, когда мы еще не появились на свет. Когда я был совсем мал, еще до смерти моего родителя, Язи Аво повторял церемониальные формулы за едой - когда было что есть. Да, я смеялся шутке Пины, хотя мне хотелось плакать.
   Я подношу к уху маленький приемник, который всегда ношу в кармане. Экран разбит, но радио работает. Станция Маведах на возвышенности Мижии все еще ведет трансляцию, а это значит, что на востоке вторжение Фронта на Шорду развивается не слишком успешно. Музыка - это бойкая кипучая смесь человеческих и дракских народных мелодий, именуемая нами "зидидрак", а людьми - "манчо". Запись еще довоенная. Я ищу в эфире передвижные станции Фронта Амадина, но ничего не нахожу. Иногда удается поймать станцию "Черного Октября", но сегодня она не ловится. Не слышно ничего, что подтверждало бы слухи об очередной попытке заключить перемирие. Но даже если бы перемирие было заключено, прошли бы считанные дни - и "Роза", "Черный Октябрь" или еще какое-нибудь неконтролируемое крыло Фронта нарушило бы его, снова ввергнув нас в войну. Но даже один день без смертей - уже хорошо, а несколько - и того лучше.
   Ки машет рукой, подавая нам сигналы. Первый знак - один палец вниз, второй - все три пальца вместе, потом сжатый кулак. Чаки Анта вернулся.
   В бункере произошел взрыв. Все мы его слышали, все видели дым и облако пыли над озером. Кват Юники рассказал перед смертью, что произошло. Из бункера вышел с поднятыми руками человек, и Чаки Анта согласился взять его в плен. У человека были сжаты кулаки. "Я увидел провод, - рассказывал Чаки, - и приказал человеку разжать кулаки, прежде чем он подойдет ближе. Я обращался к нему по-английски. Когда я повторил приказание, он разжал кулаки - и прогремел взрыв..."
   Ходячая бомба с ручным взрывателем - вполне человеческий способ убийства. Юники решил, что Чаки Анта погиб, но тот вернулся. Я с облегчением выключаю приемник. Анта - старый вояка, участник многих рейдов и боев. Меня греет мысль, что не всем нам суждено погибнуть в этой мясорубке. Но облегчение смешано со страхом: возвращение Анты - всегда сигнал к возобновлению убийств, смерти. Смерть сопутствует Анте, они неразлучны. Потому, наверное, он и неуязвим.
   Скоро нас ждет сражение. Об этом никто не говорит, но это можно прочесть у каждого в глазах. Мы доедаем то, что у нас осталось. Я вижу, как Пина лижет "пастилку счастья". Его глаза закрываются, Пина уносится на время вдаль на облаке мира, покоя, радости. Я смотрю на свой недоеденный паек и удивляюсь: еда у нас почти отсутствует, зато в "пастилке счастья" нет недостатка. В конце концов все мы умрем от голода, пребывая в наркотической эйфории.
   Еду - съедобные плитки - мы отняли у людей, но она оказалась съедобной. Это пайки вияпи, которые люди отняли у нас же. Но и человеческая еда бывает пригодной. Мне нравятся их консервированные фрукты и шоколад, но то и другое попадается редко. Еще бывают пластмассовые упаковки под названием "яичница с ветчиной", от которых даже сами люди воротят носы. Ну и, ясное дело, кроме этой гадости, у них почти ничего не осталось. Они, как и мы, питаются тем, что осталось после войны.
   Чаки Анта сползает вниз, к сухому руслу, по песчаному откосу. За ним торопится Ки. У Анты темно-желтое лицо, слева на лбу старый глубокий шрам. Рот командира улыбается, но в его запавших желтых глазах можно прочесть память о бесчисленных смертях, которые он повидал. Анта указывает на восток облезлым энергоножом.
   - В бункере под обрывом осталось всего несколько человек. Я слышал, как внутри раздавались выстрелы. Стреляли не в меня, вообще не наружу: цель находилась внутри бункера. - Его брови ползут вверх: хочется верить в удачу, но опыт настраивает на неверие. - По-моему, они перегрызлись между собой. - Холодная усмешка не предвещает для людей ничего хорошего. Преподнесем Тааке Лиоку подарок - разделаемся с ними наконец! - Чаки Анта щурится. - Ведь мы - Дюжина!
   - Передовая Дюжина! - откликаемся мы больше по привычке, чем горделиво. Наше боевое рвение утонуло в океане крови уже много лет назад так долго мы оплачивали своей кровью подарки для Тааки Лиока. Вся моя жизнь в Маведахе ушла на то, чтобы доставлять радость этому загадочному военному вождю, который, в свою очередь, старается угодить Денведах Диеа.
   Я смотрю на свой шлем, который сжимаю в руках. На его поверхности, некогда надраенной, красуются шрамы тридцатилетнего смертоубийства. Только пять лет из этих тридцати - мои. Датчики еще действуют, но голосовая связь почти что отказала. Ничего, я могу обходиться без нее. Жестикуляция беззвучна, мгновенна, понятна и не сопровождается электромагнитными импульсами, которые легко засекаются вражескими приборами. К тому же я предпочитаю вслушиваться в то, что происходит у меня под носом: смертельная угроза постоянно здесь, рядом.
   Этот шлем - боевой экспонат, реликвия воинственного Тзиен Денведах. На нем нацарапаны имена семерых солдат
   Маведаха: Ритан Вей, Ада Нитох, Лиозех Микотах, Сед Тура, Ривис Ахавнех, Энот Фал.
   Все мы знаем наизусть историю великого героя Ритана Вея, служившего вторым командиром Тзиен Денведах Девятого Шордана, покорителя Новой Эферии. А Энота Фала помнят немногие. В первый же день после окончания учебы он был раздавлен гусеницами танка Фронта Амадина во время наступления в Южной Шорде. У меня тогда еще не было собственного шлема, и я попросил шлем бедного Фала.
   Кому он достанется после моей смерти? Суеверие мешает мне нацарапать собственное имя на этой трогательной реликвии. К тому же имена семерых павших - и так много.
   Анта давно сообщил нам, что мы - Передовая Дюжина, Тзин Сиэй, гордость Окори Сиков. То есть теперь от былой дюжины нас осталось только пятеро оборванных, усталых, отощавших с голодухи. А в начале битвы, шесть дней назад, нас еще насчитывалось двенадцать. Когда падет последний из нас, то, возможно, вместо нас выставят следующую дюжину - детей, стариков, дурней. Вперед, великий Маведах! Я надеваю на спину энергоблок и засовываю между рюкзаком и поясницей губку, чтобы не давило, - фокус, которому я научился у убитого человека.
   Я оглядываюсь, чтобы понять, не догадываются ли мои оставшиеся в живых товарищи, что за предательские мысли бродят у меня в голове. Анта держит на солнце свой энергонож, подзаряжая его, прежде чем сняться с места. Миати Ки навьючивает на себя амуницию и приборы, по большей части снятые с убитых солдат Фронта Амадина.
   Удивительно, до чего мы похожи на людей - при всех вопиющих различиях! Оказалось, что мы можем воевать одним и тем же оружием, питаться одной и той же пищей, расчесывать одни и те же язвы, давить одних и тех же паразитов. Проведя десятилетия в одном и том же ужасе, мы даже научились говорить на языке друг друга. Но дышать одним и тем же воздухом для нас уже несколько десятилетий - верная смерть.
   Варо Пина и Скис Адовейна ждут приказа. Глаза их желты и усталы, оба смотрят в одну точку. Я понимаю, что Пина уже видит собственную смерть. Мне хочется дотронуться до его руки, сказать ему, что мы обязательно выживем, но такие слова придутся моему другу не по нраву. Мой друг Варо Пина знает, что должен умереть. Уже много дней он только об этом и твердит. Думаю, все это уже встало ему поперек горла, и он возжелал покоя. "Я спокойно отношусь к самой смерти, - признался он мне как-то раз. - Ждать смерти - вот что тяжело".
   Некогда, в незапамятную старину, Пина и я любили друг друга. Но ни один из нас не зачал. В этом люди устроены правильнее нас. Когда драк уверен, что умрет или по каким-то еще причинам не сможет позаботиться о ребенке, он ни за что не зачнет. У людей же от перспективы смерти или каких-либо лишений, наоборот, просыпается буйная похоть. Нам вбивают в головы, что это примитивный механизм сохранения вида. Живут они тоже дольше, чем драки, если только их жизнь не прерывается насильственно.
   У меня уже не осталось прежних чувств к Пине, а у Пины - ко мне. Сомневаюсь, чтобы у него и у меня оставались вообще какие-то чувства.
   Чаки Анта молча надевает свой шлем и жестом приказывает Миати Ки и мне встать в авангард. Я без малейших колебаний хватаю свой энергонож, лезу наверх, на высокий берег, и начинаю по привычке проверять, нет ли среди камней дистанционных датчиков и сенсоров. Никто из нас давно уже не натыкался на работающие приборы такого сорта, но осторожность все равно прежде всего. Даже сломанных датчиков и ракет стоит опасаться. У людей тоже есть глаза и вон какие здоровенные уши!
   Я смотрю на солнце. Когда мы доберемся до бункера, оно уже окажется позади нас: будет жечь нам спины и слепить глаза людям.