Лонгиер Барри. Враг мой (сборник)

   Получив плату за службу на корабле, я покупаю еду. Ночь напролет мы разговариваем об Амадине, о погибших, об изувеченных, о надеждах выживших. Кобок интересуется, кто научил меня английскому. Я рассказываю о своем родителе, его сокровищах - книгах на английском языке. В детстве родитель учился английскому у пленных бойцов Фронта, чтобы читать эти книги.
   Когда Кобок и Матопе засыпают, чтобы посетить свои личные миры кошмаров, я смотрю в окошко в сторону Талман-коваха. Разглядеть его отсюда я не могу. Шпили и купола Синдиеву снижаются в направлении мрачных промышленных комплексов вдоль канала. Там живут миллионы существ: они трудятся, играют, учатся, едят, любят, просто существуют, не зная мыслей об Амадине и о пыли старых войн. В эту ночь мне снится Дугласвилл и человек с флейтой.
   9
   Поздним утром я продираю глаза и убеждаюсь, что Кобок и Матопе в каморке уже нет. Драк двинулся в район театров, человек покатил нести вахту перед Талман-ковахом. Я жую лепешки, оставшиеся с вечера, собираю вещи и покидаю район трущоб, не зная точно, куда идти теперь. Благодаря документам, полученным на "Торе Соаме", я могу поступить на другой корабль - но только в том случае, если на меня не устроена облава. Меня мучает совесть: правильнее было бы взяться самому отвезти "Коду Нусинда" на Амадин; но с каждым днем возвращение в тамошний ад кажется все большим безумием.
   Я бреду городскими улицами, смотрю на горожан, их дома, учреждения и магазины. Мне хочется разного: то превратиться в частицу этого мирного существования, то учинить бойню, покарав окружающих за то, что они не чувствуют боли. В полдень я снова стою в парке перед Талман-ковахом. Матопе сидит в своем кресле, осененный плакатом "Помните". Меня так и подмывает объяснить ему, что он - всего лишь дурень из большой армии дураков, но убедить в этом мне не удается даже самого себя.
   Помнится, капитан "Торы Соама" спрашивал, чего мне хочется, к чему больше всего на свете стремится моя душа. Мой ответ Ореаху Баку был: "К миру". Теперь я спрашиваю себя, действительно ли хочу именно мира. Мир это или, как гласит одно из преданий Талмана, что-то другое? Я снимаю с цепочки свой собственный талман, кладу его на ладонь, листаю с помощью специальной иголочки и нахожу "Коду Итеда", "Айдан и Вековая война", а там - диалог с Ниагатом.
   - Айдан, - изрек Ниагат, - я стану служить Герааку; я положу конец войне; я буду одним из твоих полководцев.
   - Готов ли ты убивать, чтобы этого достичь, Ниагат?
   - Готов.
   - Убьешь ли ты Гераака, чтобы этого достичь?
   - Убить Гераака, моего господина? - Ниагат помедлил, размышляя. - Если то и другое одновременно невозможно, я бы предпочел смерть Гераака и прекращение войны.
   - Я спрашивал не об этом.
   - Да, Айдан, я не остановлюсь перед убийством.
   - Умрешь ли ты сам, чтобы этого достичь?
   - Я готов рисковать своей жизнью, как любой из моих воинов.
   - Опять я спрашиваю не об этом, Ниагат. Если конец войны возможен только ценой твоей жизни, наложишь ли ты на себя руки ради достижения мира?
   Ниагат задумался над сказанным Алданом.
   - Я готов к случайностям, которые судит битва. В битве у меня есть шанс достичь моей цели и увидеть своими глазами ее торжество. Но верная смерть, да еще от своей собственной руки, лишает меня надежды увидеть мою цель достигнутой. Нет, я не стану жертвовать жизнью. Это было бы глупо. Прошел ли я проверку?
   - Нет, не прошел, Ниагат. Твоя цель - не мир, а жизнь при мире. Возвращайся, когда твоей целью станет мир, и только он, и когда ты будешь готов перерезать себе горло ради его достижения. Такова цена Почетного клинка.
   Я поднимаю глаза от книжечки и снова вижу Матопе, не отрывающего взор от входа в Талман-ковах. Его приверженность миру такова, что по сравнению с ней перерезанное горло - детский лепет. Айдан, мудрый джетах древности, превративший войну в науку, охотно вручил бы Матопе почетное оружие полководца. Слепой рифмоплет Кобок тоже был бы удостоен этой чести. Но достоин ли ее ты, Язи Ро? Ты, мечтающий отряхнуть с ног пыль Амадина? Ты, грезящий о разноцветных домиках, кормежке досыта, детях, не видящих во сне кошмаров? Ты, готовый унестись на космолете в экзотические миры, к приключениям, радостям, достатку? Как насчет боеготовности, Язи Ро? Чего ты хочешь - мира или мирной жизни?
   Зенак Аби заглянул мне в душу и увидел, как я отдаю его труд на рассмотрение джетаи диеа и возвращаюсь на Амадин с экземпляром "Кода Нусинда". Во мне крепнет ощущение, что все мои вопросы уже заданы и что на них уже даны ответы.
   "Я чувствую острое лезвие у самого горла, Айдан, - шепчу я, направляясь к входу в ковах. - Где мой Почетный клинок?"
   10
   Внутри коваха я застаю суматоху: ученики, администрация, охрана, даже мудрецы-джетахи носятся взад-вперед. Кричат не все, но озабочены чем-то все до одного. Один из джетахов замирает, вглядывается в меня и недоверчиво спрашивает:
   - Извини, незнакомец, тебя, случайно, зовут не Язи Ро?
   Я киваю, хотя уже начал каменеть. Джетах хватает меня за руку и тащит за собой.
   - Сюда, сюда! Овьетах давно ждет!
   Я выдергиваю руку, но по инерции тороплюсь за ним дальше.
   - Как тебя зовут? - выкрикиваю я на бегу.
   - Видоз Ру. Скорее, пожалуйста!
   Мы пересекаем вестибюль, запрыгиваем в транспортер, стоя смотрим, как закрываются двери. Транспортер набирает скорость и устремляется вниз, под землю.
   - Где ты пропадал? - спрашивает меня джетах Ру. - Локатор молчит с полуночи.
   - Ночевал у друзей. Чиновник, сидевший вчера за приемной стойкой, заверил, что найти меня не составит никакого труда.
   - Уверен, Язи Ро, что хозяин дома тебя не зарегистрировал.
   Я пожимаю плечами, сознавая, что этот жест позаимствован у людей. Но я не сожалею об этом: очень часто одно пожатие плечами заменяет пространный ответ.
   - Я не знал о таком требовании, джетах Ру. Сомневаюсь, чтобы в поселке на канале кто-нибудь вообще регистрировался, не говоря уж о регистрации гостя, остановившегося на одну ночь.
   Джетах смотрит на меня с ужасом, повторяя беззвучно эти страшные слова - "поселок на канале".
   - Воры, убийцы, предатели, люди, наркоманы, не способные ни минуты прожить без "пастилки счастья"... Тебя могли убить!
   Прежде чем я успеваю возразить, что, судя по всему, жив и здоров, транспортер останавливается, дверцы разъезжаются. Передо мной мерцающий коридор. Четверо вооруженных охранников наблюдают за нами, пока мы стоим перед дверями, озаренные голубым светом. Ру называет себя, я - себя.
   - У него в сапоге нож, джетах.
   - Так заберите! - нетерпеливо приказывает джетах.
   Свет начинает гаснуть, ближний к двери охранник приглашает нас войти, делая жест оружием. При нашем приближении двери раздвигаются, и я вижу сотрудников в синих одеждах и этажи компьютерных мониторов с загадочными знаками, цифрами и диаграммами - рабочим материалом знатоков Талмана.
   Войдя, я поражаюсь размеру зала, высеченного прямо в скале. В центре зала красуется кафедра, окруженная панелями с клавишами. За кафедрой восседает сам овьетах Джерриба Шиген. Лик его крайне озабочен. Видоз Ру вытягивается перед овьетахом в струнку и что-то бормочет. Шиген встает и смотрит не на джетаха, а на меня. В его взгляде читается облегчение пополам с сожалением.
   - Подойди, Язи Ро. У нас мало времени. - Джерриба Шиген кивает в знак признательности Видозу Ру и выходит из-за своей кафедры. За ним тянутся как завороженные два ассистента и два охранника. Я поступаю так же и по пути замечаю, что на меня пялится весь зал. Я даю понять своим видом, что столько внимания мне ни к чему, и некоторые смущенно отводят взгляд. Большинство, впрочем, смущения не испытывает. Я отворачиваюсь. Один из ассистентов овьетаха приглашает меня покинуть следом за боссом зал. Я по привычке пожимаю плечами, но повинуюсь.
   Личный кабинет овьетаха напоминает аскетизмом пещеру Зенака Аби и как будто не соответствует высокому статусу хозяина. Обстановка исчерпывается рабочим столом, компьютером и несколькими креслами. Стены выложены некрашеным камнем с континента Иррвех, что на планете Драко. Джерриба Шиген садится и, сцепив руки, смотрит на меня. В глазах его не то невероятная усталость, не то гнетущая скорбь.
   - Всю ночь мы разбирались с трудом Зенака Аби. Сегодняшний день ушел на проверку, выяснение периферийных воздействий и оценку возможных побочных проявлений.
   Мои брови помимо моей воли ползут на лоб.
   - Скажи, овьетах, для твоих целей важно, чтобы я тебя понимал?
   Джерриба Шиген машет рукой - сейчас есть дела поважнее, чем мое понимание.
   - Доставленный тобой материал позволяет увидеть вероятную талму к миру на Амадине.
   Ассистенты и охранники стоят, я тоже не сажусь. Все равно замечание, которое я не могу не отпустить, из кресла прозвучало бы не так выразительно.
   - Зенак Аби увидел возможный путь к миру из своей пещеры на горе Атахд?
   Овьетах откидывается в кресле, кладет руки на стол.
   - Верно, у нас тут не в пример больше возможностей, а коллективная мудрость джетаи диеа вызывает восхищение. И тем не менее мы не сумели добиться такого результата, как он. Все дело в сущности самой проблемы. Немного поразмыслив, овьетах глядит мне прямо в глаза. - Видишь ли, Язи Ро, от настоящего к любому желаемому варианту будущего ведут бесчисленные пути. Чтобы найти путь или пути, действительно влекущие к изменениям, необходимым для достижения желаемого результата, следует удовлетворить многим требованиям: логическая осуществимость, практическая допустимость, решения сил, избирающих цели. Возьмем хотя бы логическую осуществимость путей.
   - Путь либо возможен, либо нет, - подытожил я.
   - Да. - Шиген кладет ногу на ногу, совсем как человек. - То же самое относится и к практической допустимости путей, то есть к теперешнему состоянию прикладных знаний. В определенный момент времени это либо получится, либо нет. - Овьетах приподнимает брови, ожидая от меня комментария.
   - Ты говоришь о готовности технологических решений, - предполагаю я.
   Шиген кивает и смотрит на одного из ассистентов.
   - Гляди, Мута, Язи Ро демонстрирует гораздо лучшее понимание предмета, чем некоторые наши ученики.
   - Что поделать... - бормочет ассистент.
   Шиген указывает на кресло: мне предлагается присесть. Я опускаюсь в кресло, предусмотренное скорее для человечьих пропорций. Овьетах продолжает:
   - Третье соображение касается путей, зависящих от наших желаний, навязчивых идей, выбора. Необходимо предсказать, что некие существа сделают, а чего не сделают. Иногда приходится иметь дело не с определенностью, а всего лишь с вероятностью. В целом поведение поддается довольно точному прогнозированию. Но точность уменьшается по мере роста значимости тех, чьи решения влияют на коллективные мнения.
   - Это и есть проблема Амадина, - подытоживаю я.
   - Мы не можем доказать, что какие-то пути закрыты, - наше теперешнее понимание фактов этого не позволяет. Но и проходимость этих путей недоказуема. Все, что мы можем, - это отбирать пути с наибольшей вероятностью проходимости и пытаться ими идти. - Овьетах улыбается каким-то своим мыслям. - Так вот, сейчас нам предоставляется небывало удачная возможность. У меня к тебе просьба: выполни поручение джетаи диеа.
   - Я?
   - Путь с наибольшей вероятностью проходимости, с наибольшим количеством проходимых ответвлений, начинается с того, что ты, Язи Ро, доставляешь пакет человеку по имени Уиллис Э. Дэвидж. Он проживает в независимой колонии на одной из планет в системе Файрин.
   - Доставляю - и что потом?
   - Потом видно будет. - Шиген смотрит на меня и ждет ответа. Я развожу руками.
   - Это все?
   У Шигена манера пожимать плечами в точности как у людей и у меня.
   - Твои обязанности этим исчерпываются. Но это не все. Увы, избыточная информация, полученная от меня, способна испортить путь. О дальнейшем ты узнаешь от Дэвиджа и других.
   - Передав пакет, я смогу отправиться, куда захочу?
   - Да.
   Такого односложного утверждения мне недостаточно.
   - После передачи пакета меня не заставят там остаться и ни к чему не принудят?
   Шиген складывает руки на животе, делает глубокий вдох и отвечает:
   - На твой счет будут переведены средства, компенсирующие твои усилия и позволяющие достичь любого места за пределами планеты Дружба. Ты будешь поступать исключительно по собственному желанию. - Овьетах снова улыбается ассистенту Муте. - Как я погляжу, этот паренек разумнее фунта мокрой кожи.
   После этого странного сравнения Джерриба Шиген встает и выходит из-за стола.
   - Язи Ро, должен сказать тебе откровенно, что труд Зенака Аби включает результаты слияния сознаний, которому он тебя подверг. Ты оказался здесь потому, что стал недостающим звеном в головоломке чрезвычайной сложности. Не исключено, что роль такого звена мог сыграть и кто-то другой с Амадина, но Зенак Аби нашел одного тебя, потому и послал тебя на Драко, к джетаи диеа.
   Глядя на Джеррибу Шигена, я снова думаю о своей приверженности миру и чувствую у горла клинок Айдана. Впечатление такое, словно меня ведет от события к событию невидимая властная рука. Не знаю, что увидел Аби, заглянув мне в душу, но у меня крепнет ощущение, что я - замок, ключи от которого есть у кого угодно, только не у меня.
   - Действительно ли я свободен, овьетах? Свободен ли делать мой собственный выбор, либо выбор уже сделан за меня?
   Джерриба Шиген опускает ненадолго глаза, потом опять смотрит на меня.
   - Над вопросом, который ты сейчас задал, мудрецы Талмана бьются тысячи лет. Мой наставник умел прорываться сквозь наслоения перемешанных философских рассуждений - того, что мы зовем "умственным отбиванием мяса", - и приходить к сути. На твой вопрос он ответил бы примерно так: ты можешь избрать для испытания любого, уверенного, что твой выбор будет ошибочным... - Шиген хмурится и говорит напоследок: - А вообще-то он бы посоветовал тебе не беспокоиться по этому поводу.
   - Он?.. - ловлю я овьетаха на слове. Шиген кивает.
   - Мой дядя Уилли. Это и есть Уиллис Э. Дэвидж, которому ты доставишь мой пакет.
   - Человек!
   - Да, и в большей степени, чем большинство из них. - Овьетах задумчиво трет подбородок. - Если ты согласен выполнить это поручение, Язи Ро, то я должен тебя предостеречь: он терпеть не может, когда его называют "дядюшка Уилли".
   Я еще не сделал свой выбор, но уже знаю, что полечу. При этом меня не оставляет страх, что я растрачу жизнь понапрасну. Для достижения мира я бы отважно прошел испытания Айдана и остался бы жив - клинок выпал бы у меня из рук. Но вдруг все мои потуги, сама моя жизнь, даже смерть окажутся такими же бессмысленными, как демонстрация Матопе перед ковахом в тщетной надежде хотя бы так приблизить мир? Чуть позже я признаюсь Джеррибе Шигену в своих страхах и слышу в ответ:
   - Вот уже двадцать пять лет, появляясь в ковахе в качестве студента, ученого, джетаха, овьетаха, я вижу Матопе. Если бы не он и не былые его соратники, которые не позволяли нам забывать о ране Амадина, не знаю, как бы я отнесся к появлению неотесанного нелегала с Амадина и к труду изменника, отправившего этого нелегала ко мне. Это Матопе постарался, чтобы я ни на минуту не забывал о проблеме Амадина.
   Прежде чем уехать, я снова подхожу в парке к Матопе и рассказываю ему о возможности пути к миру, о своей миссии и о речах овьетаха. У человека наворачиваются на глаза слезы, но он не покидает своего поста.
   - Покажи мне мир, Язи Ро, и я отправлюсь домой.
   Мы жмем друг другу руки, и я уезжаю.
   11
   Корабль называется "Вентура". Это новое торговое судно - дракское, но с английским именем... Несмотря на свое назначение, оно перевозит и пассажиров - троих людей и одиннадцать драков. На сей раз мне не приходится проникать на борт тайком: у меня роскошная индивидуальная каюта и перспектива длительного безделья. Чтобы совсем не заскучать, я устраиваюсь в пассажирском салоне и начинаю изучать в компьютере информацию о Файрин IV.
   С орбиты планета заснята как комок непроницаемых облаков. Однако под облаками обнаруживаются ледяные шапки и массивы суши, разделенные серыми водными пространствами. Съемка с более низких высот позволяет разглядеть растительность - буро-зеленые леса и равнины, покрытые красновато-синей травой. Над планетой без устали гуляют могучие ветры.
   Мне уже приходилось видеть снега - например, на севере Дорадо, когда Маведах попробовал вторгнуться на континент с неожиданной стороны. Силы вторжения были застигнуты врасплох внезапно налетевшей бурей и понесли большие потери. На Файрин IV зима свирепствует на всей поверхности планеты большую часть года, который там равен двум стандартным годам.
   Дракские и людские корпорации пытались осваивать планету и получать на ней плоды земледелия, но те и другие потерпели неудачу: помешали чрезмерные расходы и война. Однако после войны негостеприимная планета была все-таки заселена людьми и драками. Файл знакомит также с данными о населении, правлении, экономике планеты. Население немного не дотягивает до трех миллионов, причем здесь представлены все разумные существа, о которых я когда-либо слыхал, а также несколько видов неслыханных. Общего органа принуждения, претендующего на название правительства, там не существует: охранные функции, решение споров, защита от преступников, страховка - все это взяли на себя частные организации, коммерческие и добровольные. За подробностями мне рекомендовано обратиться к статье об Уиллисе Э. Дэвидже. Но там сказано всего лишь, что "дядя Уилли" - бывший военный летчик Соединенных Штатов Земли, автор первого перевода Талмана на английский язык, проживающий в настоящее время на Дружбе.
   Через большой иллюминатор в пассажирском салоне можно наблюдать за мерцающими в черной пустоте звездами. Этой возможностью почти никто не пользуется, поэтому я выключаю почти весь свет в салоне и замираю перед иллюминатором, освещенный красными контрольными огоньками приборов. Красный призрак отделен от бескрайней Вселенной тонким стеклом. Глядя на звезды, я провожу инвентаризацию собственных глубоко запрятанных мыслей.
   Вспоминая женщину и ее ребенка-драка, я думаю о том, что они оказались на моем жизненном пути не зря, а для того, чтобы направить меня к определенной цели. Я не знаю, свободен ли изменить направление своего движения. Или сам этот вопрос - часть моего пути, помогающий иллюзии свободы? Что такое моя предстоящая встреча с Дэвиджем - нечто, предначертанное с момента зарождения Вселенной? На первый взгляд это невероятно. Но я давно уже не ограничиваюсь первым взглядом. Внутренний голос нашептывает, что выбор сделан, и сделан помимо меня.
   Перед глазами появляется Пина, потом Мин, человек-убийца, игравший на флейте под Дугласвиллом. Мой родитель...
   Вспоминая Язи Аво, я не могу удержаться от слез. Внутри меня сталкиваются горе и гнев, и я издаю громкий стон. В салоне тут же загорается свет. Я резко оборачиваюсь и вижу человека, включившего свет. У него гладкий череп, он бледен, на нем дорогая одежда.
   - Извини, - говорит он на безупречном дракском. - Меня зовут Майкл Хилл. Мне показалось, что я слышу плач.
   Я отворачиваюсь, вытираю ладонями лицо и отвечаю:
   - Меня зовут Язи Ро. Я предался воспоминаниям, только и всего.
   После долгого молчания человек произносит:
   - Если ты впервые в жизни видишь космос, Ро, то наблюдение за звездами из темноты может тебя сильно взволновать. В такие моменты обычно оживают самые непрошеные тени. Тебе уже доводилось летать?
   - Да, один раз. - Глядя на человека, я невольно улыбаюсь. - Но в тот раз у меня не было доступа к иллюминатору.
   Человек подходит ко мне и тоже смотрит в иллюминатор. Наши яркие отражения в стекле заставляют звезды померкнуть.
   - Звезды унизительны, - продолжает Хилл. - Чего стоят личные страсти, целый народ, даже планета в сравнении с ЭТИМ? Кстати, я представляю самую мощную индустриальную силу в этом Секторе.
   - Земной ИМПЕКС?
   - Совершенно верно. ИМПЕКС дает работу целым планетам, он трансформировал миры по всей галактике. Миллиарды разумных существ обязаны ИМПЕКСу своим достатком, даже самим существованием. И все же я иногда задаю себе вопрос, способен ли один человек, народ, даже целый вид совершить что-то, сравнимое с ЭТИМ... - Майкл Хилл кивает на звезды и улыбается мне. - Если хочешь услышать смех Бога, что-нибудь запланируй.
   Он раскланивается и уходит.
   Поев в обществе других пассажиров, я ухожу в свою каюту и погружаюсь в размышления о Вселенной, о войне и ее прекращении. Имеют ли значение мои поступки, дела овьетаха или Уиллиса Э. Дэвиджа во Вселенной, где ежесекундно возникают и гибнут бесчисленные звезды? Но меня преследует призрак человека, убитого мной в Бутаан-Жи, отца мертвой девочки. Его не ужасали бесконечные пространства Вселенной - ее для него уже не существовало. Весь космос был бы спасен, если бы сохранилась одна-единственная жизнь, однако она не сохранилась, а потому умер и космос.
   Мой взгляд непроизвольно останавливается на ящике, в котором я храню пакет Джеррибы Шигена, адресованный его учителю на Дружбе. Элемент головоломки, решение которой могло бы сохранить Вселенную для безутешного отца, для его дитя.
   Я открываю пакет и вижу рукопись, поспешно обернутую пленкой. Называется она "Кода Нусинда", "Глазами Джоанн Никол". Я начинаю читать и оказываюсь втянут в чужой мир. Передо мной история женщины, служившей в человеческой армии, попавшей в плен к неприятелю, ставшей вемадах. Ослепнув после налета, в котором она спасала дракских детей, она попадает под влияние Торы Соама и перестает видеть разницу между людьми и драками, зато прозревает, каким образом Соединенные Штаты Земли и Палата драков оказались противниками во всемирной войне.
   Мне тоже многое становится ясно. Тиманы, подчиняясь своему инстинкту, побуждают более сильных существ заняться взаимным истреблением. Это они заманили людей и драков на Амадин, где разразилась война, которую нельзя будет остановить, пока один из видов не будет истреблен. Однако эта женщина сумела подняться над правилами и остановить войну, оторвав сражающихся от проблемы Амадина и от влияния тиманов.
   Главное - вывести правила, управляющие ситуацией, и создать новые, талму, сводящую к нулю весь прежний свод правил. Но я не знаю, как вырваться из ужаса правил, создавшихся на Амадине, и заменить их сводом, сулящим мир. Даже Джоанн Никол, обладавшая особым зрением, не увидела пути к миру на Амадине. Сделает ли это Дэвидж и как?
   Но слишком многое зависит от моего собственного восприятия, моего зрения. Джоанн Никол бросила своего ребенка, но именно ее дочь написала "Нусинду" и представила ее джетаи диеа и первому овьетаху зародившегося на Земле Талман-коваха. Джоанн Никол была очень одинока, я тоже. Неужели одиночество - судьба всякого солдата?
   Сирена, свидетельствующая о переходе корабля на нормальную скорость, отрывает меня от размышлений. Голос сообщает, что пункт назначения корабля находится в пределах видимости. Я снова выхожу в пассажирский салон и гляжу через иллюминатор на крохотный белый шарик - планету Дружба. Голова пухнет от мыслей о свободе, войне, силе и тщетности усилий.
   12
   При прохождении атмосферы я чувствую, как корабль, приближающийся к космопорту Первой Колонии, сотрясают могучие ветры. На какое-то время их вой даже заглушает рев двигателей. Наконец тряска прекращается, вой и рев стихают. Посадка совершена.
   Покидая корабль, я замечаю Майкла Хилла: он беседует с человеком и тремя драками на площадке перед подземным ангаром. При виде меня он приветливо кивает, не прерывая беседы. Я вешаю на плечо сумку и озираюсь.
   Рядом с нашим кораблем я вижу три других, а также места для еще восьми. Каждое стояночное место отделено от других прозрачными перегородками. Все вокруг поражает новизной, чистотой, тщательностью и дороговизной отделки. На работниках наземных технических служб новенькие оранжевые комбинезоны. Бригада в зеленых комбинезонах приступает к разгрузке нашего корабля. В обеих бригадах работают вместе представители нескольких видов.
   Пассажиры, продолжая разговор, шагают к выходу. Там ждет рослый драк в светло-голубом одеянии. При виде меня он улыбается и кланяется.
   - Язи Ро? - Я останавливаюсь. Улыбка встречающего становится еще шире. - Я Ундев Орин, администратор имения Джерриба. Прошу сюда! В зале прилета тебя ожидает Джерриба Заммис, рожденный Шигеном. Я сообщу Заммису о твоем прилете и провожу тебя.
   - Где же таможенники? - спрашиваю я.
   - На Дружбе нет ни таможенных ограничений, ни пошлин, - отвечает Орин виновато. - Поэтому в космопорту нет таможенников.
   В зале прилета путешественников встречает странная ритмичная музыка, множество цветов, деревья в кадках. Удобные кресла для встречающих оборудованы компьютерами, средствами развлечения, связи, автоматами со снедью и прохладительными напитками. Орин ведет меня к огороженному матовыми стойками пространству посередине зала. Там меня ждет в одиночестве Джерриба Заммис. Стоя спиной ко мне, он наблюдает за колонной из матовых разноцветных пузырей, меняющих форму по мере подъема в чем-то желтовато-прозрачном. Заммис высок, на нем неожиданное сочетание одежды: человечьи брюки, мягкие кожаные туфли, укороченная накидка джетаха.