Модезитт Лиланд Экстон. Война гармонии

   Перед его мысленным взором вновь возник образ мертвой воительницы, сжимающей древко пронзившей ее стрелы, и Джастин поежился.
   – Я не думал об этом в таком смысле, – пробормотал он.
   – А вот Древние думают.
   Джастин покачал головой. Он все еще не был уверен в том, что происходящее – не сон или предсмертный бред, а подлинная реальность.
   Дайала встала.
   – Давай я помогу тебе свернуть палатку, – предложил инженер, решив, что, коль скоро он чувствует себя живым, то и вести себя должен как живой.
   – Я привыкла обходиться собственными силами, – с улыбкой откликнулась женщина. – Правда, если бы ты подержал этот край, пока я завязываю веревки...
   Когда парусина была увязана, Джастин спросил:
   – Куда это отнести?
   – Ты еще не настолько окреп, как тебе кажется, – заметила Дайала.
   – Ладно, понесем вместе, – предложил он, поднимая край увязанного рулона.
   Дайала без труда подняла другой край, и они направились к затененному участку ущелья, где дожидались лошади. Рулон оказался на удивление легким. Ткань, которую Джастин принял было за парусину, явно таковой не являлась.
   – Что это за материал? – полюбопытствовал инженер.
   – Как бы сказать... разновидность шелка. Мы навьючим палатку вон на того каурого жеребца.
   Взглянув на трех лошадей, Джастин удивился: ни у одной из них не было ни седла, ни шенкелей, ни даже недоуздка. Охватывающие тела мягкие плетеные ремни явно предназначались только для крепления вьюков. Две лошадки уже были нагружены небольшими тюками и кувшинами. Джастин подошел к свободному коню и, забросив палатку ему на спину, стал привязывать ее к ремням.
   – Туго не затягивай, – предупредила Дайала. – Достаточно того, чтобы груз не елозил.
   – А... а как мы дальше-то двинемся? – осведомился Джастин.
   – Точно так же, как и они. Так же, как пришел сюда ты. Пешком, – порывшись в одном из тюков, она извлекла какой-то предмет и протянула Джастину. – Бери. Это немного защитит тебя от солнца.
   Взяв из ее рук мягкую, сплетенную из какой-то травы шляпу, Джастин с опаской нахлобучил ее на голову. Шляпа оказалась почти невесомой, а широкие поля отбрасывали на лицо тень, благодаря чему его глаза перестали так сильно слезиться.
   – Спасибо, – промолвил Джастин, поправляя головной убор. – Она и вправду помогает. Но я вот что хотел бы понять... У тебя есть лошади, но ты ходишь пешком, да еще и босая! По всем этим каменюкам! Прости, но тут поневоле подумаешь, что это все-таки сон.
   – Лошади согласились мне помочь, – отозвалась Дайала столь обыденным тоном, точно сообщила нечто само собой разумеющееся. – Что же до обуви... Ты, наверное, привык к сапогам, а на мой взгляд, они как колодки. Я бы в них далеко не ушла, – женщина поежилась.
   – Надеюсь, Рибатта не слишком далеко? – спросил Джастин, удивляясь самому себе. Неужто он и впрямь вознамерился как ни в чем не бывало тащиться пешком через пустыню в город, о котором отродясь ничего не слыхивал, в компании женщины, являвшейся ему во снах?
   Он покачал головой. Боль в натертых ногах настойчиво убеждала в том, что все происходящее ему вовсе не мерещится.
   – Я бы сказала, в восьми дневных переходах. Но это в худшем случае – надеюсь, по мере того как ты будешь становиться крепче, мы будем идти все быстрее.
   Джастин промолчал. Он сильно сомневался в том, что пеший поход через Каменные Бугры может ускорить его исцеление. Дайала между тем двинулась вперед по острым камням и горячему песку с такой легкостью, будто шла не босиком, а в сапогах из прекрасной кожи на толстенной подошве.
   Оставив позади несколько холмов, Дайала неожиданно остановилась. Остановился и Джастин. Женщина прищурилась – даже сильнее, чем требовало того слепящее солнце, сосредоточилась, а потом, достав из поклажи чалого небольшую лопату, направилась к песчаному участку с затененной стороны ближнего холма. Она начала рыть в песке яму, что явно требовало немалых усилий.
   – Давай лучше этим займусь я, – предложил Джастин.
   – Займись, – согласилась она. – И тебе, и лошадям потребуется вода. А здесь она есть... хоть докопаться до нее и нелегко.
   Докопаться и впрямь оказалось нелегко. Джастину несколько раз пришлось передохнуть, но в конце концов песок на дне ямы сделался влажным. После еще нескольких взмахов лопатой выемка стала заполняться водой. Достав из вьюка небольшой черпак с зауженным концом, Дайала наполнила два кувшина, которые везла кобыла, а потом и фляги. Потом Джастин ощутил, как между нею и лошадьми проскочило что-то похожее на импульс гармонии, чернота которого имела странный, зеленоватый оттенок. Дайала отступила в сторону, а лошади по очереди напились из ямы, продолжавшей наполняться водой.
   – Теперь нам долго не потребуется останавливаться, – заявила женщина.
   Джастин осторожно отпил из фляги. Вода имела слабый привкус песка, однако чувства подсказали ему, что она не содержит никаких вредных примесей. Сделав еще глоток, он закупорил флягу и повесил на пояс.
   Жеребец заржал, и лошади отошли от ямы, после чего остатки воды, прямо на глазах Джастина, ушли в песок. Он прищурился и, повернувшись, последовал за шагавшей на юг Дайалой.

71

   – Ты звал меня? – Белтар с поклоном вошел в комнату, служившую сейчас рабочим кабинетом наместника.
   Некоторое время Зиркас продолжал смотреть в окно вниз, на расположенную под утесами прибрежную часть Рильярта и опустевшую ныне гавань.
   – Да, – ответил он наконец. – Мы хорошо отдохнули, пора и честь знать. Отправляйся к своему другу, в Клинию, или докуда он там добрался, гоняясь за тем Черным инженером, – Зиркас умолк, отпил красного вина и продолжил: – А потом двигайтесь вместе в глубь материка. Я хочу, чтобы ты занял Берлитос, и тогда мы оба...
   – Прошу прощения, но вряд ли мне стоит идти кружным путем, – подал голос Белтар. – Пусть Элдирен займется Клинией. Если я захвачу Борнт и проследую рекой к Берлитосу, Клиния и Рорн окажутся отрезанными. Оба эти города невелики, так что Элдирен может справиться и сам, но случись что – я смогу перемахнуть в Клинию очень быстро. Ты ведь не против захвата Борнта?
   – А что, твоя идея мне нравится, – отозвался Зиркас с довольной усмешкой. – Отправляйся к ним. Если они не покорятся, можешь поступить с ними как... как с Сарронной. А вот Джиру я предпочел бы оставить нетронутой: приятный городок. К тому же там неплохой порт. Позднее ты и твой друг сможете заняться мелкими городишками. Думаю, это должно тебе понравиться. Знаешь, как тебя прозвали местные жители? Белый Мясник. Неплохо, да? По сравнению с тобой даже я кажусь добрым и сострадательным.
   Зиркас рассмеялся. Белтар предпочел промолчать.
   – Знаешь ли, молодой человек, – продолжил Зиркас спустя некоторое время, – проблема обладающего силой состоит в том, что все ждут от него ее непрестанного применения. А если же он не оправдывает ожиданий, люди приходят к выводу, что он лишился либо самой силы, либо воли к ее использованию. И никто не может сохранить амулет власти в одиночку. Ты... – Зиркас покачал головой. – Ты этого не понимаешь, да, наверное, и не поймешь, пока не станет слишком поздно. Так что действуй – рушь, жги, уничтожай что хочешь. Только вот Джиру оставь в покое.
   – Уверяю тебя, я уничтожу не больше, чем это будет продиктовано необходимостью, – отозвался Белтар с низким поклоном. – Полагаю, я могу рассчитывать на оставшихся копейщиков, а также кертанских и галлианских пехотинцев?
   – Ты весьма проницателен, Белтар.
   – А Джихан? Он будет меня сопровождать?
   – Полагаю, в этом нет надобности. Для Джихана у меня найдется несколько... иных поручений. Хватит его портить.
   – Понятно, – промолвил Белтар и, отвесив очередной поклон, покинул комнату.
   – Ох уж эти молодые, – пробормотал Зиркас, оставшись в одиночестве. – Им никогда не понять... Впрочем, пусть все идет своим чередом.
   Он поднял бокал и отпил еще один большой глоток красного вина.

72

   Джастина разбудил крысиный писк. Несколько мгновений он таращился в темноту невидящими глазами, но очень скоро смог различать очертания предметов. По крайней мере, его способность видеть в темноте полностью восстановилась.
   Правда, к тому времени никто уже не пищал – крыса успела спрятаться, и ему тут же снова захотелось спать. И ноги все еще болели.
   Он слышал только слабый посвист ночного ветерка, шевелившего песок, так и не остывший за ночь, и еще более тихое дыхание Дайалы.
   Он присмотрелся к женщине, спавшей без одеяла на плетеной циновке, в своей обычной одежде, которая, похоже, никогда не мялась и не пачкалась. Ее губы были слегка приоткрыты, ветер ерошил падавшие на плечи серебристые кудри.
   Джастин не назвал бы ее красивой – в том смысле, что и Крителлу. Во всяком случае, сейчас, во сне, ее лицо казалось невыразительным, поскольку большую часть очарования этой женщины заключали в себе изумительно глубокие изумрудные глаза. У нее был тонко очерченный подбородок, с которым, по мнению инженера, гармонировали бы высокие скулы, каковых не имелось. Однако... чем-то она все же невыразимо привлекала его.
   Джастин покачал головой. Уж не является ли ее кажущаяся привлекательность отражением его благодарности за спасение? В это мгновение она слегка вздрогнула и, наморщив лоб, пробормотала:
   – ...мое послание...
   Джастин прислушался, но женщина снова погрузилась в глубокий сон. Скоро заснул и он.
   Дайала проснулась первой, так что по пробуждении Джастина уже ждали вода, дорожный хлеб и сыр.
   – Первым делом надо поесть, – сказала она.
   – Не совсем так, – криво усмехнувшись, возразил Джастин, после чего выбрался из палатки и, осторожно ступая босыми ступнями по камням, направился за ближайший валун. Заросший подбородок напомнил о себе зудом, в сотый раз заставив пожалеть об отсутствии бритвы. Когда он вернулся, Дайала доедала ломоть хлеба. Усевшись, Джастин стряхнул со ступней налипший песок, выковырял застрявший между пальцами камушек и посмотрел на левое запястье, где красовался чистый, уже заживающий порез. Когда это он повредил руку? Джастин решительно не помнил этого. Отпив глоток из фляги, он отломил от краюхи кусочек хлеба и пробормотал:
   – Жаль, что ножа нет.
   Дайала опустила глаза. Щеки ее окрасил легкий румянец.
   – Что-то не так? – спросил Джастин.
   – Твой нож во вьюке, на чалой кобыле. Я его захватила. Прости, что не взяла и меч, но я... я не могла.
   – Чего не могла? – уточнил Джастин, держа в руке кусок сыра.
   – Понимаешь... – женщина снова опустила глаза. – Нож – это просто орудие, инструмент; ножи имеются даже у некоторых из нас. Но меч – совсем другое дело. Я не могла... Когда ты взялся за лопату, мне показалось, что ты понял.
   Джастин поднял глаза на сребровласую женщину и встретился взглядом с ее поразительными, изумрудными очами. Некоторое время они молчали.
   – Мы не прикасаемся к мечам, – сказала наконец Дайала. – Они рассекают саму суть вещей, отделяя кроны от корней. То же самое относится и к лопатам, только в меньшей степени.
   – Но как, в таком случае, вы сражаетесь?
   – Еще узнаешь. У тебя будет такая возможность. Это вопрос ограничений... и равновесия.
   Интересно, изъясняется ли кто-нибудь в Наклосе прямо, просто и понятно? Однако спрашивать ничего Джастин не стал, а продолжал завтракать.
   – Равновесие имеет для нас огромное значение, может быть, гораздо большее, чем... для других, – продолжила Дайала, отпив воды из фляги. – Равновесие нельзя навязать силой, даже прилагая ее долгое время.
   – Но зачем ты призвала меня? Ты ведь призвала меня, не правда ли? Ты хотела, чтобы я явился в Наклос. А то, что за мной гнался Белый маг, – это с тобой как-то связано?
   – Нет! – воскликнула Дайала и поежилась. – Ты просто не уравновешен, но они!.. – не закончив фразу, она поежилась снова.
   – Представляют собой зло? – продолжал допытываться Джастин.
   – Это твое слово. В нем есть смысл, но оно не совсем точное.
   – А как сказать точнее?
   – Они... не способны прийти к равновесию.
   Дайала вздохнула, как будто была недовольна собственным объяснением, но не могла подобрать нужных слов. Джастин тоже вздохнул, покосился на свои сапоги и проворчал:
   – Если уж люди созданы для того, чтобы таскаться пешком по холмам и пустыням, то почему ангелы не одарили их копытами?
   – А ты и вправду хотел бы иметь копыта? – спросила Дайала, подняв брови. – Говорят, будто копыта имелись у Демонов Света, – женщина помолчала, а потом добавила: – Я вижу, ты спишь разутым. Это хороший знак.
   – Почему?
   – Любой настоящий наклосец должен соприкасаться с землей.
   – Но я же не наклосец!
   – Ты станешь им до того, как покинешь наш край, – промолвила она с печальной улыбкой.
   Джастин сдержался и не покачал головой. Ответы на все его вопросы давались такие, что вопросов от этого возникало еще больше, а он был слишком усталым, чтобы разбираться в подобных премудростях. Вместо того чтобы продолжить разговор, инженер натянул сапоги, поднялся на ноги, наклонившись, поднял циновку, встряхнул ее, скатал и стал увязывать плетеным шнуром.

73

   Джастин с усилием переставлял ноги. Еще не наступил полдень, а собственные ступни уже казались ему свинцовыми. Однако, оглядевшись по сторонам, он приметил, что склоны холмов вроде бы стали менее крутыми и кое-где появились пятна бурой травы. Неужто они все же выбираются из проклятых Каменных Бугров?
   Но пока путь пролегал по очередному изогнутому ущелью, где самым громким звуком, разносившимся в неподвижном знойном воздухе, был глухой стук копыт неподкованных лошадей. Маячивший впереди холм выглядел так же, как прочие, если не еще круче, а воздух над ним дрожал от жары.
   – Надо взобраться на бугор, – сказала Дайала. – Ущелье петляет, путь по нему слишком долог.
   Джастин не сумел удержаться от стона.
   – Хочешь передохнуть?
   – Нет. Пока нет.
   Во время каждого перехода в середине дня они делали привал и ставили палатку, причем делать это приходилось не ради Дайалы, а ради него. Босая, она с легкостью вышагивала по камням. Казалось, что ей ничего не стоит идти безостановочно с быстротой, недостижимой для Джастина, даже будь он бодр и полон сил.
   Дайала повернулась, и длинные ноги понесли ее вверх по склону. Джастин, чьи сапоги вязли в глубоком песке, уныло последовал за ней.
   Жеребец рысцой пробежал мимо Джастина и встряхнул гривой, словно укоряя его за медлительность.
   – Между прочим, у меня только две ноги, – пробормотал инженер.
   Подъем продолжался.
   Дайала с двумя лошадьми поджидала Джастина на гребне. Когда он поднялся, она указала рукой на юг, на зеленеющую за серыми волнами холмов черту:
   – Идти осталось недолго. Мы доберемся до лугов сегодня вечером или завтра утром.
   – Скорее уж завтра вечером, – возразил Джастин.
   – Может быть и так. Ты все еще чувствуешь себя плохо?
   – Со мной... все в порядке, – ответил инженер, переводя дух после подъема. Откупорив флягу, он сделал глоток и, испытав некоторое облегчение, стал обмахивать лицо шляпой.
   – Дальше мы пойдем чуточку отклоняясь на запад. Там, за лугами, находится источник, – сообщила Дайала.
   Ничего не сказав в ответ, Джастин зашагал вниз по склону, по направлению к далекому зеленеющему горизонту. Он едва переставлял налитые свинцом ноги, не переставая дивиться легкой поступи не знавшей усталости Дайалы.

74

   При ближайшем рассмотрении луга оказались не столь зелеными, какими виделись с гребня холма. По сути, они представляли собой не более чем разрозненные пятна жесткой травы всего в несколько спанов высотой.
   Джастин поддел ногой один из пучков, но заметив выражение лица Дайалы, спросил:
   – Тебе это не нравится, да?
   Она кивнула.
   – А почему? Потому что не служит никакой цели?
   Дайала промолчала, и он принял ее молчание как знак согласия. Что, впрочем, едва ли могло по-настоящему объяснить ее беспокойство.
   Чем дальше они шли, тем легче было идти, поскольку холмы становились все более пологими. К середине того дня, когда они достигли лугов, Каменные Бугры пропали из виду, растворившись позади, за северным горизонтом. Джастин время от времени посматривал в ту сторону с вершин пологих холмов, а Дайала шла вперед не оглядываясь.
   На гребне очередной возвышенности Джастин остановился, отпил воды и отправил в рот кусок нечерствеющего хлеба, запасы которого казались нескончаемыми.
   – Сколько хлеба ты взяла с собой? – полюбопытствовал Джастин.
   – Три раза по двадцать караваев. Мы вполне могли протянуть на одном хлебе, но сыр добавляет разнообразия, – ответила женщина, смахнув с лица серебряную прядь, и обыденным тоном, как нечто само собой разумеющееся, добавила: – Мужчины по большей части любят разнообразие.
   Джастин закупорил флягу и задал другой вопрос:
   – Здесь кто-нибудь живет?
   – Некоторым людям нравятся луга. Они живут в кибитках и переезжают с места на место, туда, где трава сочнее. Но по пути к тебе я никого из них не встретила.
   Джастин поджал губы:
   – Кстати, о пути ко мне... Ты так и не объяснила – как нашла меня? Почему искала? По существу ты вообще ничего мне не сказала... кроме разве что того, что тебе помогли какие-то Древние.
   – Ты тоже помог, – с улыбкой отозвалась она. – Твое... присутствие ощущается очень сильно, даже когда сам ты слаб.
   – Должно быть, вы, друиды, очень восприимчивы.
   – С Древними нам не сравниться.
   – С Древними... ты все время поминаешь Древних. Кто они такие? Тоже друиды?
   – Друиды? Ты говоришь о друидах, я же о них и не поминала, ибо в Наклосе приняты иные слова. Но... – она пожала плечами, продолжая шагать по пологому склону, и Джастин отстранение отметил, что чем дальше они идут, тем гуще становится травяной ковер.
   – Друидами называют людей, состоящих в особой связи с деревьями. Предполагается, что все они привлекательные женщины, и у каждой есть... особое дерево.
   – А что в нем особого?
   – Если умирает дерево... – начала Дайала, и Джастину вдруг захотелось, чтобы она не закончила фразу, – ...то умирает и друида.
   Дайала остановилась и оглянулась в сторону Каменных Бугров, выискивая взглядом жеребца и кобыл. Лошади двигались теперь сами по себе, в отдалении от людей.
   – В Наклосе, – продолжила женщина, – ты встретишь и Древних, и иных людей, но все они признают ценность деревьев, особенно представляющих собой часть Великого Леса. Рощи, остатки Великого Леса, встречаются и вне наших пределов, например в Сарроннине, но мало кто способен это почувствовать. Кроме того, есть немало мужчин, которых ты назвал бы друидами, – она усмехнулась и добавила: – Со временем кое-кто будет считать друидом и тебя... Есть среди нас и связанные не только с деревьями. В первую очередь это относится к Древним.
   – Опять Древние! Ты так и не объяснила...
   – Тебе предстоит с ними встретиться. Они представляют собой часть Предания, но какую именно – ты решишь для себя сам. Но ты определенно ничего не решишь и не выяснишь, если мы будем стоять на месте.
   Три лошади, щипавшие в отдалении травку, как по команде сорвались с места и галопом понеслись к ним. Дайала повернулась и зашагала вдоль низкого кряжа.
   Джастин вздохнул, чувствуя себя виноватым. Он ощущал, что задел ее, хотя не вполне понимал, чем именно. Поравнявшись с ней, – для этого ему пришлось чуть ли не побежать – он смущенно пробормотал:
   – Прости. Я не хотел... но ты знаешь все, а я ничего... кроме того, что меня спасла прекрасная женщина, желавшая, чтобы я пересек весь Кандар.
   – Вовсе не весь Кандар, и даже не весь Наклос. Нам идти только до Рибатты, – возразила она, встряхнув головой, и в голосе ее вновь зазвенели серебряные колокольчики.
   «Что бы это значило? – подумал Джастин. – Наверное, какие-нибудь чары».
   – Нет, – промолвила, слово прочитав его мысли, Дайала и смущенно улыбнулась. – Здесь мы не занимаемся магией. Вблизи Великого Леса это опасно.
   Лошади танцующим шагом взбежали вверх по склону, и инженер невольно залюбовался непринужденной грацией их движений.
   – Ты друид в душе, – сказала Дайала, проследив его взгляд. – При виде лошадей у тебя возникают те же чувства, что у меня. Я этому рада.
   – А почему нам не встречались другие лошади?
   – Они живут не здесь, а в Запустелых Землях. Там трава сочнее и выше.
   – Насколько выше?
   – Ну... примерно вот такая, – ответила женщина, наклонившись и проведя воображаемую линию на уровне колен. – Конечно, сочная травка даром не дается – там приходится опасаться степных кошек, а порой и травяных змей.
   – Что за Запустелые Земли? – спросил Джастин.
   – Этот край похож на Высокие Степи Джиранса, но там почти никто не живет. Только вольные кони... ну и заходят порой редкие бродяги. Там почти нет рек и вообще открытой воды.
   Джастин вздохнул:
   – Растолкуй, пожалуйста, как на безводной местности может расти сочная и высокая трава?
   – Там выпадают обильные дожди, а степные травы имеют глубокие корни. Но тамошняя почва по большей части песчаная, и на поверхности вода не задерживается. Некогда там был лес, но пришли... Старые, вырубили его и превратили весь край в пустыню. Потом Древние стали исцелять землю и вернули на нее траву. Их стараниями деревья продвигаются все дальше на запад, так что когда-нибудь... когда-нибудь лес вернется.
   Джастин приноровился к ее шагам, что на спуске оказалось легче, благодаря тому, что ноги его были чуть подлиннее, чем у нее, и продолжил свои расспросы.
   – А травяные змеи, они какие?
   – Змеи как змеи. Питаются главным образом грызунами, но некоторые могут убить жеребенка... или ребенка.
   Инженер невольно посмотрел себе под ноги, на мягкую, доходившую сейчас до лодыжек траву и поинтересовался:
   – Они очень большие?
   – Да уж какие вырастут. Тамошние бродяги уверяют, что король змей достигает почти двадцати локтей в длину и локтя в обхвате.
   При мысли о возможной встрече с этаким чудищем Джастин поежился.
   – Однако подтвердить это я не возьмусь, поскольку змеиного короля в жизни не видела, – невозмутимо продолжила Дайала. – Случилось мне правда, видеть змеиную шкуру, очень длинную... – Женщина выжидающе умолкла.
   – Какой длины? – полюбопытствовал Джастин.
   – О, в пару локтей, если не больше.
   Джастин расхохотался, а отсмеявшись, покачал головой. Надо же, а ведь ему казалось, что она напрочь лишена чувства юмора.
   Местность постепенно выравнивалась, а солнце, по-прежнему светившее с ясного, безоблачного неба, уже не жгло, как огненный шар Белых. По мере удаления от Каменных Бугров идти становилось все легче. Лошади опережали людей, галопом носились по окрестностям, описывали круги, гарцевали, но всегда возвращались. Несколько раз Дайала и Джастин присаживались на траву, перекусывали и отдыхали.
   Когда солнце уже приближалось к юго-западному горизонту, Дайала указала с очередного склона вниз, на долину между двумя холмами, где поблескивало зеркало небольшого пруда.
   – Я так надеялась, что мы доберемся туда до ночи. Очень хочется искупаться.
   – У вас в Рибатте любят купание?
   – Да. Мы все любим деревья и воду, – ответила женщина и посмотрела на восток, в сторону щипавших травку лошадей. Гнедая кобыла тут же вскинула голову и потрусила к ним.
   Джастин успел ощутить краткий гармонический импульс и задумался о том, сможет ли, в случае чего, повторить подобное действо.
   На травянистом склоне над озерцом лошади остановились, и Дайала принялась снимать поклажу с жеребца. Джастин подошел к чалой.
   Инженер отстегнул и опустил на траву последний тюк. Пока он развьючивал чалую, Дайала успела разгрузить и гнедую кобылу, и каурого жеребца.
   Освобожденные от поклажи лошади рысцой направились к заросшему камышом краю пруда. Джастин проводил их взглядом.
   – Наша одежда нуждается в стирке, да и самим нам не помешает помыться, – заявила Дайала и прямо на глазах у Джастина выскользнула из своей блузы.
   Он тихо ахнул.
   – А ты разве не хочешь искупаться? – спросила она, бросив на него лукавый взгляд.
   – Я это... да... конечно.
   Глядя себе под ноги, Джастин стянул тунику, снял, балансируя на одной ноге, сапог и повторил ту же процедуру стоя на другой ноге.
   Дайала хихикнула.
   Не решаясь поднять глаза, Джастин снял рубаху, штаны и подштанники и, скомкав все это, бросил на траву.
   – Стоя на одной ноге ты был похож на старого, ворчливого журавля, – со смехом промолвила Дайала.
   Джастин робко поднял на нее глаза. При виде покрытого бронзовым загаром обнаженного тела, маленькой груди, серебристых волос и изумрудных, словно подсвеченных изнутри глаз у него перехватило дыхание. Он растерянно опустил взгляд. Собственная кожа, светлая, с темными волосками, показалась ему слишком бледной, а тело, несмотря на ширину плеч, – угловатым и тощим. Снова покосившись на Дайалу, он приметил один-единственный недостаток – тонкий, едва заметный шрам на внутренней стороне ее левого запястья. Точно такой же, как у него.
   Дыхание к нему вернулось, но оставалось прерывистым и учащенным.
   – Вижу, я тебе нравлюсь, – с улыбкой промолвила она.
   – Да... – только и смог выдавить Джастин.
   – Ты тоже мне нравишься. Это хорошо... но давай все же войдем в воду.
   Джастин покраснел, а потом понял, что покраснела и Дайала.