Орлов Антон. Мир-ловушка

   Двери были распахнуты, как предписывала традиция. Одна арка выходила на проспект Неумолимой Длани, откуда доносился уличный шум. Парлус знал, что там, за порогом, дежурят десятка три наёмников Фоймусов и Клазиниев — на случай, если приговор, против ожиданий, будет слишком мягким либо же если кто-нибудь попытается отбить Роману До-Энселе. За другой аркой виднелась вымощенная белыми плитами опоясывающая терраса, и дальше — солнечная сиреневая бездна.
   По обе стороны от арок, и внутри, и снаружи, замерли стражники с ритуальными алебардами. Все как обычно.
   — Обвиняемая, вы признаете себя виновной в убийстве Вария Клазиния и Обрана Фоймуса?
   Романа подняла опущенную голову, встала — тонкая и прямая, под тёмными глазищами залегли тени.
   — Нет. — Она говорила тихо, но благодаря звукоусиливающему амулету, который висел на стене над скамьёй подсудимых, её голос был хорошо слышен в зале. — Я убила их в порядке вынужденной самообороны. Я невиновна. Почему никто не судил их за то, что они делали?
   Студенты начали перешёптываться.
   — Дрянь! — громко прошипела мать Фоймуса. Фоймус-отец, плотный мужчина с покрасневшим одутловатым лицом, смотрел, набычившись, на судей.
   Мать Клазиния простонала: “Мальчик мой” — и промокнула глаза чёрным кружевным платочком. Деверь что-то шепнул ей, она кивнула.
   Слово взял прокурор. Он призывал суд обратить внимание на цинизм и испорченность обвиняемой, которая вначале открыто проявляла неуважение к старым добрым традициям Императорского университета, а потом хладнокровно убила своих товарищей, можно сказать, родных братьев по учёбе. А ведь один их них был талантливым, многообещающим теологом! Её надо казнить таким способом, чтобы она не могла родиться вновь, её надо разрушить, как бестелесное существо, ибо она несёт в себе опасность для благословенного Панадара.
   Настала очередь адвоката. Парлус выдвинул версию, что Романа До-Энселе совершила убийство, находясь под заклятьем (правда, сама она не пожелала это подтвердить), упирал на резкую смену обстановки (на островах Идонийского архипелага нравы не те, что в столице), призывал судей учесть как смягчающее обстоятельство её юный возраст и пережитую в раннем детстве трагедию.
   Суд удалился на совещание.
   — Господин Парлус!
   Его окликнула Романа. Вцепившись побелевшими пальцами в край скамьи, она замерла, приподняв плечи. В её взгляде нет-нет да и проскальзывал тоскливый страх — похоже, она безуспешно пыталась подавить его. Адвокат заметил, что губы у неё высохли и потрескались — то ли от холода в тюремной камере, то ли от нервного напряжения.
   — Почему вы не сказали им, как Клазиний и Фоймус издевались над первокурсниками? Я же вам говорила…
   — Потому что они и так об этом знают, — вздохнул Парлус. — Клазиний и Фоймус творили произвол, разрешённый обществом, и общество закрывало на это глаза. Негласный всеобщий договор. А вот вы сделали то, на что общество не соглашалось.
   Он чувствовал, что проиграл, и не удивился, когда старший из судей начал торжественно зачитывать обвинительный приговор. Покосился на Роману: девушка опустилась на скамью, ссутулилась. Создатель, неужели она надеялась, что Императорский Суд возьмёт её сторону?!
   — …Дабы не было тлетворного примера для других юных отроков и отроковиц, дабы не были попраны традиции, кои цементируют единую Панадарскую империю, не имеющую в сём мире границ и рубежей, дабы воссиял во славе Закон…
   Шум возле арки, что выходит на опоясывающую террасу. Солнечный проем заслонила большая тень.
   Прервав чтение, судья нахмурился. Молодой маг вскочил со своего места, шагнул вперёд. Он теребил цепочку с амулетами и растерянно щурился: непредвиденное осложнение, а ведь он совсем недавно получил эту работу…
   — С дороги, засранцы! — потребовал женский голос.
   Проворно пятясь, роняя алебарды, дежурившие снаружи стражники ввалились внутрь — и дружно попадали на колени.
   Следом за ними в зал вошло существо, при виде которого Парлус ощутил у себя на горле ледяные пальцы ужаса.
   Оно походило на кентавра. Роста в нем было футов восемь, не меньше. Поджарое тело, одетое в чёрную блестящую чешую, опиралось на две пары мускулистых лап. Из вертикального корпуса вырастало ещё две пары лап, с двухдюймовыми стальными когтями — на каждой из них по внешней, не прилегающей к телу стороне торчали шипы. Такие же шипы усеивали длинный гибкий хвост.
   Головы у монстра было две. Одна, клиновидная, венчающая змеиную шею, сейчас свёрнутую кольцами, представляла собой сплошную зубастую пасть. Зато вторая была человеческая, с чарующе-прекрасным женским лицом. Там, где безупречно белая шея соединялась с бронированным туловищем, её окутывало нечто вроде складчатого газового воротника. Лиловые глаза нестерпимо сияли, тяжело было выдерживать их взгляд. Коротко подстриженные чёрные волосы охватывал серебряный обруч с туманно мерцающим фиолетовым камнем.
   — Нэрренират! — опознав богиню, провозгласил маг неуверенным голосом. — Все мы чтим вас, великая!
   Он опустился на колени, большинство людей последовало его примеру. И Парлус тоже. Ему часто приходилось бывать по делам в Нижнем Городе, и он постоянно пользовался рельсовой дорогой. С Нэрренират лучше не ссориться, а то слыхал он о судьбе несчастных, так или иначе её прогневавших: заходили они на станцию — а вот наружу потом не выходили, и никто их больше не видел.
   — Извините мою дерзость, великая… — неуверенно кашлянул старший судья.
   Один из немногих, он не преклонил колена. Впрочем, он страдал подагрой, а также слыл домоседом и давно уже не покидал территорию Верхнего Города. Здесь же он ничем не рисковал: Храм Правосудия надёжно защищён от воздействия любой магии, в том числе от магии богов. В стенах здания замурованы мощные амулеты, вроде кристаллов Сойон, делающих живых людей незримыми для сверхъестественных сил, или кристаллов Онгве, разбивающих заклятья. Под этими сводами даже возможности богов ограничены.
   Обе головы богини, человеческая и змеиная, медленно повернулись к судье.
   — Простите, великая, — тот грузно поклонился, — но, в соответствии с законом, никто, кроме стражи, не вправе заходить сюда с оружием, и в своё время все великие боги милостиво согласились на это условие! Это один из пунктов Уфмонского договора.
   — Я не вооружена, смертный, — надменно произнесла богиня.
   — Но все эти шипы, когти, зубы… Это ведь может быть использовано для оказания давления на суд…
   — Ах это… — Нэрренират оглядела себя, словно увидела впервые. — Не волнуйся, смертный, это всего лишь части моего тела. Ты ведь не вешаешь свои зубы и свой член на гвоздик снаружи, когда приходишь сюда на работу?
   Кто-то из студенческой публики нагло хихикнул. Судья покраснел. Адвокат про себя отметил, что богиня сумела обойти закон, не нарушив его: в самом деле, она не вооружена! Все пункты Уфмонского договора формально соблюдены. Стоит взять на заметку… Хотя ему, Парлусу, это вряд ли пригодится.
   — Чем мы можем быть полезны, великая? — сменил тему судья.
   — Вы ничем не можете быть полезны, сборище недоумков, — презрительно фыркнула Нэрренират. — Я пришла сюда, чтобы предъявить права на свою собственность!
   Суд проглотил оскорбление. Во-первых, облик безоружной богини на всех наводил оторопь; во-вторых, Нэрренират единолично контролирует важнейшие наземные транспортные артерии Панадара, и конфликт с ней может обернуться катастрофой для экономики. Даже если виновник спрячется за периметром Хатцелиуса, Высшая Торговая Палата никогда ему этого не простит. И наконец, в-третьих, всем хотелось, чтобы эскалаторы Верхнего Города опять заработали.
   Мысленно взвесив эти пункты, судья низко поклонился и промолвил:
   — Вы оказали нам большую честь, великая! Мы немедленно рассмотрим ваш вопрос, а уголовное дело подождет. На какую собственность вы милостиво предъявляете права?
   — На неё! — Лапа с когтями, сверкнувшими в солнечном луче, указала на подсудимую.
   Повисла пауза. В тишине прозвучал дрожащий голос Романы:
   — Нэрренират, я не собственность! Богиня на это не отреагировала.
   — Она совершила тяжкое преступление и приговорена к смертной казни. — Огорошенный судья оглянулся на своих коллег. — Это наши, человеческие дела…
   — Девчонка принадлежит мне по древнему праву, — оборвала его Нэрренират. — У неё на руке мой Знак. Или вы, …, хотите послать на … Уфмонский договор?
   По закону на любого, дерзнувшего грязно выругаться в стенах Храма Правосудия, налагался солидный штраф, но сейчас об этом почему-то никто не вспомнил.
   — Вы заблуждаетесь, великая, — возразил судья. — У неё на руке нет вашего Знака.
   — Она думает, что выжгла его, но Знак всего лишь закрыт коростой. Уберите свой … магический экран, я исцелю ей руку, и вы, недоумки, сами увидите.
   Люди начали переглядываться. Прокурор воскликнул:
   — Так, значит, это она — ваша избранная жертва? Она уклонилась от участия в жертвоприношении, это новое отягчающее обстоятельство!
   — Из-за неё не работают эскалаторы! — подхватил кто-то из публики.
   — И не будут работать, пока я не получу её, — перекрыла шум Нэрренират. — Маг, убери экран.
   — Вы мне об этом не сказали, — повернувшись к Романе, с упрёком заметил адвокат.
   Девушка не ответила. Она выглядела растерянной и напуганной, но оцепенение, охватившее её во время зачитывания приговора, прошло.
   Пошептавшись со старшим судьёй, маг извлёк из-за пазухи оправленный в золото амулет, управляющий магическими полями внутри Храма Правосудия, но тут его жестом остановил другой судья, переговоривший перед этим с матерью Вария Клазиния.
   — Подождите! Великая Нэрренират готова продемонстрировать нам Знак, но это будет незаконно. Никто не сомневается в правдивости ваших слов, великая, — он старался держаться подальше от богини и говорил, выглядывая из-за чужих спин, — но теоретически вы можете отметить преступницу своим Знаком в момент исцеления. Поэтому, дабы закон не был нарушен, проверить её на предмет Знака должно незаинтересованное лицо!
   — Так позовите сюда целителя. — Нэрренират раздражённо хлестнула по полу хвостом. — И поскорее, мне надоело ждать. Если вы будете вот так транжирить моё время, смертные, я в полтора раза подниму тарифы на грузовые перевозки по рельсовым дорогам!
   Зловещая угроза произвела впечатление: старший судья велел одному из стражников со всех ног бежать за целителем.
   — Есть более простое решение, — заговорил второй судья, после новой короткой консультации с матерью Вария. — Если Знак богини — под коростой, достаточно будет срезать коросту, чтобы убедиться…
   — И мы это сделаем, если господин маг уберёт экран, — подхватил Клазиний-царедворец. Выступив вперёд, он кивнул одному из стражников: — Дай-ка мне нож!
   Об этом немолодом, но до сих пор красивом мужчине с глубоко посаженными холодными глазами, в эффектном тёмном плаще с серебряным шитьём Парлус слыхал немного — и ничего хорошего. В юности знаменитый дуэлянт, ныне расчётливый и жестокий интриган, нежно привязанный к убитому племяннику. Встретив его властный взгляд, стражник вынул из ножен на поясе и протянул ему церемониальный кинжал. Клазиний кивнул магу.
   Романа прижалась лопатками к шершавой гранитной стене позади скамьи.
   — Я протестую! — громко сказал адвокат. Усмехнувшись, царедворец медленно направился к девушке.
   — Вы что, смертные, охерели? — рявкнула Нэрренират. — Я избрала Роману До-Энселе для жертвоприношения, и я хочу получить её в неповреждённом виде!
   — Это поправимо, великая. — Клазиний отвесил в её сторону холодно-элегантный поклон. — Мы срежем коросту и посмотрим, а потом, если на руке есть ваш Знак, её можно будет исцелить.
   Он шагнул к скамье подсудимых, но тут хвост богини чёрным жгутом захлестнулся вокруг его шеи. Брызнула кровь, тело забилось в конвульсиях. Звякнул выпавший нож. Богиня выпустила жертву, и Клазиний, с разодранным шипами горлом, осел на каменные плиты.
   — Здесь есть ещё желающие портить моё имущество? — оглядев зал, осведомилась Нэрренират.
   Все молчали. Очевидно, желающих не было.
   — Я не имущество… — пробормотала Романа. Так тихо, что услышал её только Парлус.
   В зале суда воцарилась тягостная напряжённая тишина. Люди в смятении переглядывались, но уйти никто не смел. Все чувствовали себя неуютно — кроме адвоката, который, наоборот, воспрянул духом: перед ним вроде бы блеснула надежда спасти клиентку и поддержать свою профессиональную честь.
   — Романа, — шепнул он, вплотную приблизив лицо к магическому экрану, — у нас есть шанс. Только не противоречьте мне, ради Создателя! Наш шанс — это Нэрренират.
   — Нет. Она меня живьём разорвёт.
   — Не думаю. Она не позволила Клазинию кромсать вас ножом, это хороший знак. Надо попросить у неё прощения… ну, и согласиться на её требования.
   — Я не могу. — Романа упрямо и обречённо наклонила голову. — Она такая кошмарная… и так отвратительно ругается…
   — Она может принять любой облик, в том числе человеческий. Среди наших богов она далеко не самая худшая. Вы молчите, а я буду говорить. Главное, не возражайте, я не хочу из-за вас проиграть этот процесс!
   Отвернувшись от клиентки, он обратился к богине:
   — Преклоните ко мне свой слух, великая! Я адвокат и представляю здесь интересы Романы До-Энселе. Моя подзащитная искренне сожалеет о том, что прогневала вас. Пожалуйста, будьте к ней снисходительны! Она уничтожила Знак, поддавшись неразумному моментному страху, и после этого боялась показаться вам на глаза. Она раскаивается и просит у вас прощения, великая!
   Парлус оглянулся на Роману. Та скованно кивнула, не сводя с богини испуганного взгляда. Видимо, решила, что лучше уж Нэрренират, чем мучительная смерть и разрушение личности.
   — Не бойся меня, — улыбнулась богиня. — Я не такая страшная, как тебе кажется.
   В устах бронированного монстра с окровавленным шипастым хвостом это утверждение прозвучало более чем спорно. Зато адвокат позволил себе внутренне ухмыльнуться: он все-таки спасёт девчонку от казни и не ударит лицом в грязь перед своим нанимателем, знаменитым Арсением Шертоном.
   — Да ведь она так избежит возмездия! — гневно выкрикнул Фоймус. — Как действительный член Высшей Торговой Палаты я накладываю вето на любое решение суда! Требую препроводить преступницу обратно в тюрьму!
   Капитан стражи вопросительно посмотрел на судей, те замялись, так как не хотели испортить отношения ни с Фоймусом, ни с Нэрренират.
   — Ты будешь перечить мне, смертный? — Богиня сверху вниз поглядела на Фоймуса. — Хорошо… На перегоне между Манглааши и Зугом находится состав с твоей рудой. Сейчас я остановлю его — и ты не выполнишь условия контракта. Но это ещё не все! Ты не получишь вовремя наркоту, которую твои люди добывают в мире Ильелери, доставляют в Панадар контрабандой и перевозят в выдолбленных изнутри кристаллах кварца. Уж не знаю, кому в Верхнем Городе ты толкаешь эту дрянь, но твои постоянные клиенты будут очень недовольны.
   Фоймус побагровел и замер на месте. На виске у него задёргалась жилка. Кто-то охнул.
   — А вы думали, ублюдки, я не в курсе, какие грузы транспортируются по моим рельсовым дорогам? — процедила Нэрренират.
   — Вероятно, ваше требование снято? — спросил у Фоймуса старший судья.
   Тот не ответил: он никак не мог оправиться от шока, вызванного неожиданным разоблачением.
   — Вы можете назвать имена его соучастников, великая? — поинтересовался один из профессоров университета.
   Давний враг Фоймуса, отметил адвокат.
   — Я не знаю, что за дерьмо навалено у вас в Верхнем Городе, — фыркнула богиня. — Это ваше дерьмо, смертные, сами его разгребайте. Хм, зато я знаю, кому из твоих студентов сбывал наркоту его сын Обран, которого убила эта девчонка. Они регулярно спускались развлекаться в Нижний Город и много болтали.
   — Кому?! — Профессор подобрался, как охотничий пёс.
   Нэрренират назвала две дюжины имён. Злобно кивая, профессор вытащил бумажку и карандаш и начал записывать, пристроившись на скамье.
   — Неправда! — всплеснула руками мать Обрана. — Мальчик никогда ничего не брал без спроса! Он не стал бы тащить что-то из дома тайком от родителей!
   — Заткнись, дура несчастная! — осадил её опомнившийся Фоймус-отец.
   Мать Обрана мелкими шажками попятилась к выходу, но не к той арке, за которой виднелся проспект Неумолимой Длани, а к противоположной.
   Расталкивая людей, в зал вошли вернувшийся стражник, смуглый старик в бело-зеленой мантии мага-целителя и чиновник Департамента Жертвоприношений, взмокший, раскрасневшийся, однако в парадной форменной тунике с золотым шитьём.
   — Это дело находится в моей компетенции! — крикнул он с порога. — Великая, примите мои нижайшие поклоны! Вы сможете забрать эту девушку, как только мы увидим Знак на её теле. Императорский двор и Высшая Торговая Палата смиренно выражают надежду, что вопрос насчёт эскалаторов после этого будет улажен.
   Старик и чиновник направились к нише. Молодой маг прошептал заклинание над амулетом, экран исчез. Парлус, непроизвольно облокотившийся на него, потерял равновесие и чуть не уселся на скамью подсудимых, заработав укоризненный взгляд чиновника. Сконфуженно и чуть насмешливо улыбнувшись, адвокат выпрямился. Дело выиграно? Пожалуй, да, хоть и не вполне традиционным способом.
   — Какая рука? — спросил целитель. — Левая? Скажи мне, как ты это сделала?
   — Я приняла дозу кивчала, чтоб не было больно… — Романа запнулась. — Нет, сначала я смешала соляную кислоту, сок белой ведьминой травы, драконью мочу семилетней выдержки, толчёный лисий камень, лимонный сок, слизь серебристой медузы и ещё добавила отвар лунных лепестков, чтоб ожог был локальным, а не по всей руке. Я приняла кивчал, перед тем как приложить к руке губку, смоченную в растворе. Все равно было больно. Вот, все…
   Пока она объясняла, чиновник сердито сопел, потом буркнул:
   — Воспитали тебя! Разве не учили с детства, что каждый должен жертвовать собой ради общего блага?
   — Можно и пешком по лестнице подниматься, — тихо, но дерзко ответила Романа.
   — Мы все вас учим-учим, все в голову вдалбливаем, а вы…
   — Кончайте базар! — прикрикнула Нэрренират. — Приступай, целитель.
   Старик вынул из мешочка на поясе радужно искрящийся кристалл и начал поглаживать им руку девушки, что-то напевно бормоча. Адвокат, наблюдавший за ним, упустил момент, когда серовато-багровые рубцы исчезли и на нежной коже возле запястья проступил изящный чёрный цветок, как будто нарисованный одним росчерком искусного пера.
   — Знак есть! — объявил чиновник. — Она принадлежит вам, великая, по древнему праву, никто этого не оспаривает. Вы можете забрать её, когда пожелаете. Департамент Жертвоприношений, а также императорский двор и Высшая Торговая Палата выражают вам своё глубочайшее почтение. Теперь, когда этот злополучный инцидент исчерпан, не согласитесь ли вы милостиво удовлетворить нашу просьбу относительно эскалаторов…
   — Ицналуан! — прервал его речь пронзительный женский крик.
   Кричали около арки, что выходила на террасу, опоясывающую периметр. Там, спиной к проёму, стояла мать Обрана Фоймуса, воздев к небу руки. Её тёмная приземистая фигура зловеще вырисовывалась на фоне солнечной пустоты.
   — Великий Ицналуан, приди на мой зов!
   — Что? — Нэрренират плавным хищным движением развернулась к арке. Её вторая, змеиная голова, которая до сих пор вела себя индифферентно, угрожающе зашипела.
   Снаружи, с лестниц, доносились возгласы. Потом некая тень заслонила небо, и в проем начал протискиваться похожий на гигантскую жёлто-зеленую жабу Ицналуан.
   Как и Нэрренират, он явился в Храм Правосудия безоружным. Его тело покрывали подвижные гребни с заострёнными кромками, из растянутого рта торчали клыки. Когти были подлинней, чем у Нэрренират — дюйма три-четыре. Принимая материальный облик, с размерами он просчитался, арка оказалась для него узковата. Впрочем, тем хуже для арки. Уступая его напору, камень трескался и крошился.
   — Великий, покарай проклятую девку! — умоляла оставшаяся у него за спиной женщина. — Она убила Обрана, моего сына, который был посвящён тебе во младенчестве! Растопчи её, пожри её, а потом вырви у неё печёнку и сердце!
   Нэрренират грубо выругалась. Окутывающий её шею газовый воротник вдруг расправился, наподобие лепестков цветка, и эти лепестки сомкнулись, заключив голову богини в прозрачную сферу.
   — Что будем делать? — спросил капитан стражи у старшего судьи.
   — Посмотрим… — Тот сердито хмурился, чтобы скрыть растерянность. — У нас ещё много резервов… Если ситуация выйдет из-под контроля, выпустим Карминатоса.
   Бог наконец-то пролез внутрь. Развороченная арка за его спиной походила теперь на дыру, пробитую в стене тараном. Из жабьей глотки вырвался низкий утробный рык:
   — Кто посмел?!
   Ицналуан обладал несокрушимой мощью (почему его и признавали великим богом), зато соображал туго. У него даже своего бизнеса не было. Несколько веков назад решил он восполнить этот пробел и понастроил мостов на Гешейских болотах, неподалёку от своего главного храма. Он намеревался взимать плату за пользование, однако прогадал с местом: южные болота находятся в стороне от людских дорог и поселений, разве что случайный путник туда забредёт. Мосты, не принёсшие своему творцу ни чести, ни прибыли, до сих пор оживляли пустынный гешейский пейзаж, вздымаясь грандиозными чёрными дугами над ржаво-зеленой топью. Ходили по ним разве что паломники, дабы сделать приятное своему богу. В общем, интеллектуалом Ицналуан не был, и его почитатели были ему под стать, вроде матери Обрана Фоймуса.
   — Кто?! — повторил он, грозно озираясь.
   — Она! — Мать Вария Клазиния указала на Роману. — Убейте её, великий!
   В воздухе чёрной молнией мелькнул хвост Нэрренират, венчающий его шип пронзил правый глаз Ицналуана. Раненый бог заревел и ударил богиню лапой по лицу, но страшные когти всего лишь скользнули по защищающей голову прозрачной сфере.
   Парлус отметил, что Нэрренират, вероятно, имела в виду драку, собираясь в Храм Правосудия — её тело было практически неуязвимым, чего нельзя сказать об Ицналуане, который создавал себе тело наспех.
   Боги наносили друг другу стремительные хлёсткие удары. У них под ногами хрустели куски штукатурки, битый камень, обломки деревянных скамеек. Колонны, невзначай задетые их лапами, покрывались паутиной трещин. Люди жались вдоль стен, кто-то пытался пробраться к выходу. Мать Вария Клазиния, растеряв утончённый лоск придворной дамы, пронзительно визжала. Внезапно змеиная голова Нэрренират метнулась к женщине и перекусила ей шею, а в следующее мгновение вновь впилась зубами в запястье Ицналуана.
   “Как же она управляет сразу всеми восьмью конечностями, двумя головами и хвостом?” — подумал забившийся в нишу для подсудимых адвокат.
   За шиворот ему упал кусок штукатурки. Здание содрогалось.
   — Мы больше не контролируем ситуацию! — крикнул старший судья. — Выпускайте Карминатоса!
   Маг, спрятавшийся за судейским возвышением, наполовину прокричал, наполовину пропел длинное заунывное заклинание.
   Одна из колонн, разбитая могучим хвостом Ицналуана, разлетелась на куски.
   — Романа, давайте наружу! — оглянулся на клиентку Парлус. — Здесь опасно!
   Прижавшись к стене, оцепенев, Романа смотрела на драку.
   — Пошли! — чиновник Департамента Жертвоприношений схватил её за руку и потянул к выходу. — Живо!
   Он действительно хотел спасти её (пусть не ради неё самой, а ради благоволения Нэрренират, ради эскалаторов, ради своей карьеры), но девушка вырвалась и отскочила. Ицналуан, благоразумно сузивший уцелевший глаз до размеров щёлки, взмахнул лапой, стремясь зацепить её, однако Нэрренират блокировала удар шипастым предплечьем и одновременно мягким толчком, на секунду втянув когти, отшвырнула Роману в сторону. Теперь девушка находилась слишком далеко от Парлуса и чиновника, те не могли до неё добраться.
   Круглая гранитная плита в центре зала приподнялась, из отверстия высунулась покрытая синей чешуёй морда. С лязгающих клыков капала пена. Следом за мордой показалась толстая шея, окружённая костяным воротником. Сообразив, кто это лезет из подвала, адвокат слегка опешил.
   — Что делать? — пихнул его в бок чиновник. — Проклятая девчонка… Если мы не утрясём этот вопрос, с меня спросят!
   — Романа, спасайтесь! — закричал Парлус. — Выбирайтесь отсюда и бегите к ближайшей станции рельсовой дороги!
   В воздухе клубилась пыль, он закашлялся.
   Кружась в своей жуткой пляске, боги подсекли ещё одну колонну. Та рухнула, придавив крышку люка, и Карминатос — или кем ещё было это существо — оказался в ловушке. Щель была слишком мала, чтобы целиком протиснуться наружу, а растопыренный костяной воротник не позволял ему втянуть голову внутрь. Ицналуан наступил ему на нос, он негодующе зафырчал.
   — Бог справедливости, угомони их! — торжественно воззвал маг, выглянув из-за судейского возвышения.
   Карминатос находился в незавидном положении собаки, застрявшей под воротами. Освободиться он не мог, и ему оставалось только хватать дерущихся зубами за ноги, когда те оказывались в пределах досягаемости. Что он и делал.