Страница:
Раквур согласился с тем, что его гость должен день-другой подумать. Отсюда Шертон сделал вывод, что троица чаднийских магов ещё не оправилась в полной мере после ментальной схватки с Бирвотом и тех ранений, которые он сам нанёс им в рукопашной драке.
Захватили его с помощью колдовства. Пока он разбирался с мечниками (среди них попалось два бойца высшей пробы), кто-то из магов ударил в него заклятьем. Он до сих пор ощущал покалывание в мышцах и ломоту в спине, во время беседы с князем ему несколько раз приходилось делать усилие, чтобы не скривиться от боли.
Мучило его не это. Роми. Проигнорировав приказ, она полезла в драку и за компанию с ним оказалась в плену. К рискованным ситуациям Шертон давно уже привык, но раньше он попадал в неприятности в одиночку, а теперь ему есть кого терять.
“Пошлятина…” — сквозь зубы пробормотала Роми.
Её заперли в просторной полутёмной комнате, задрапированной коврами. Оранжево-шоколадно-красные мелафские ковры с коротким ворсом закрывали пол, стены, потолок, снизу доверху окутывали круглые толстые колонны. Ни одной пяди оголённого пространства. Даже дверь была обита ковровой тканью, из-за этого Роми не сразу определила её местоположение. На полу лежали бархатные подушки, вдоль стен стояла низкая резная мебель.
Окно тут было только одно, квадратное, три фута в поперечнике, перекрытое мелкоячеистой деревянной решёткой. Вначале Роми решила, что без труда расшатает её и выломает, но решётка оказалась прочная — каменно твёрдое полированное дерево. Выходило окно в галерею, которая протянулась прямо по крыше смежной постройки. За плоскостью крыши виднелся кусок внутреннего двора. Дальше поднималась крапчато-серая стена соседнего здания, с такими же квадратными зарешеченными окошками.
Роми потрогала шишку возле виска. С тех пор как она очнулась, у неё постоянно болела голова, но ещё хуже было сознание проигрыша. Стоило вовремя вспомнить наставления Арса и драться, не заботясь о том, красивы или нет используемые приёмы! Сейчас её переполняла досада на себя и тревога за Арса.
Чаднийскому князю Раквуру, который самолично явился допросить её, Роми сказала, что о Шертоне мало что знает, они едва знакомы, сама же держит путь в сторону зноя, где её должны принести в жертву богине, и в качестве доказательства продемонстрировала Знак на руке. Раквур послал за чародейкой, суровой костистой женщиной с распухшей скулой и покрасневшими глазами. Видимо, чародейке досталось в схватке с Бирвотом и Арсом, она еле переставляла ноги, держась за стенку, и на всех, даже на своего повелителя, поглядывала с ненавистью.
Повинуясь Раквуру, она больно стиснула шершавыми пальцами запястье девушки и долго всматривалась в Знак. Её жёсткие, чёрные с проседью космы неприятно щекотали кожу Роми. Наконец она буркнула:
— Не знаю, что это, князь. Не татуировка. Знакомой мне магии я в этом Знаке не чую, но есть тут нечто непонятное, потустороннее… Оно совсем слабое и не сулит нам беды. Сомневаюсь, что это Знак какой-то там богини, девка водит тебя за нос. Мне надо отдохнуть, князь.
— Иди, — разрешил Раквур.
Неприязненно сверкнув глазами на Роми, чародейка ушла.
— Ты мне соврала, — с угрозой отметил князь. — Ни одна девка не может заморочить мне голову!
Он схватил её за плечи и притянул к себе. Роми скривилась от отвращения. Князю Чадны это не понравилось, он ударил её по лицу — так, что она отлетела, врезавшись в колонну.
— Ты будешь так на меня смотреть?!
“Лучше получить по зубам, чем целоваться с тобой”, — подумала Роми. Вслух она не сказала ничего. Раквур, в первый момент производивший впечатление прилизанного театрального красавца, обладал внушительной мускулатурой, и она понимала, что не одолеет его в драке.
— Я не люблю, когда на меня смотрят с такой рожей! Запомни, не люблю! — крикнул он, брызгая слюной. — Или ты будешь со мной ласкова, или я отдам тебя своим парням!
Тут дверь распахнулась, в комнату ворвалась полная черноволосая девушка в съехавшей набекрень алмазной диадеме. Её платье сплошной звякающей чешуёй покрывали золотые подвески.
— Пойдём, Раквур! — закричала она, цепко ухватив за руку повелителя Чадны. — Я истосковалась по тебе, соскучилась! Зачем тебе эта вшивая драная кошка, если есть я? Ложе наслаждений ждёт нас, пойдём!
То ли князь спасовал перед её натиском, то ли дальновидно обрадовался шансу завершить диалог с Роми, не уронив достоинства, но он покорно позволил вытащить себя из комнаты. Дверь захлопнули и заперли.
Поэкспериментировав с оконной решёткой, которая даже не шелохнулась, несмотря на все затраченные усилия, Роми понуро уселась на пол. Вляпалась. Когда её домогалась Нэрренират, это было хотя бы не так обидно: все-таки богиня… и надо отдать ей должное, Нэрренират ни разу не опускалась до таких грязных угроз, как этот тип.
“Пошлятина”, — опять прошептала Роми, злым движением вытирая слезы. Она не героиня душещипательного романа. Она ученица Арса — и будет драться до конца.
Лаймо не стал дожидаться, когда затопившая ущелья влажная сероватая хмарь без остатка рассеется. Ориентируясь по меловым крестикам, он отправился за богиней.
Укрытый тремя одеялами Бирвот был очень слаб, его лихорадило, однако находился он в полном сознании и объяснил, что человек, принявший дозу золотой пыльцы, физически вполне способен действовать, как в нормальном состоянии, но не захочет, ибо ум его одолевают странные грёзы. Через два дня наступает упадок сил, а вслед за тем болезнь, от которой добровольные рабы золотой пыльцы избавляются, принимая новую дозу. Если же этого не сделать, мучительное нездоровье длится довольно долго, пока человек не поправится.
Лаймо проделал в уме простенькие расчёты: допустим, наркотик повлиял на Нэрренират так же, как на человека, тогда сегодня и завтра до полудня она все ещё сможет активно действовать. Надо только склонить её к действиям!
Хмарь постепенно таяла. Она заполняла ущелья, как мутная стекловидная масса, ухудшая видимость, однако Лаймо различал и скользкие от осевшей влаги камни под ногами, и свои крестики, и кусты, притаившиеся в расселинах. Погода стояла безветренная, кусты были неподвижны, если он смотрел на них в упор, но краем глаза Лаймо нет-нет да и замечал: они шевелятся, тянут к нему ветви, похожие на хрупкие руки скелетов… Магия. Либо эти создания — не простые растения, либо некие местные чары принуждают его видеть их оживающими.
На шее у Лаймо висел изготовленный Бирвотом оберег, и меч он из ножен вытащил. Так или иначе, а схватить его никто не пытался, были только пугающие движения на границе поля зрения и еле слышные шорохи за спиной.
Из-за скал долетел звук гонга — посёлок благоносцев уже близко. Низкие и мелодичные минорные переливы отражались от изломанных каменных граней, уплывали к облачному своду. Лаймо в который раз задался вопросом, что находится за этими облаками? Такое же небо и солнце, как в Панадаре? Пустота? Или толща облаков бесконечна и заполняет весь этот трехмерный мир, лишь в середине оставляя пространство для земли, населённой людьми? Он спохватился: не время сейчас для таких размышлений!
Когда он, раздвинув усыпанные колючими шишечками ветви, заглянул в знакомый грот, что-то ухватило его за щиколотку и дёрнуло. Лаймо грохнулся на камни, еле успев сгруппироваться. Раздался радостный хриплый лай — или смех, это уж кому как понравится.
— Ловко я тебя? — спросила Нэрренират. — Издалека слышно, как ты идёшь, надо подкрадываться незаметно!
— Я не собирался к вам подкрадываться. — Лаймо поднялся, потёр саднящее бедро. — Зачем?
— Так интересней.
Богиня лежала возле скалистой стены, её зрачки по-прежнему были неестественно расширены.
— Тут камни острые, — пожаловался Лаймо. — Я ушибся!
— Этот кусок мяса, который ты называешь своим телом, ничто по сравнению с новыми впечатлениями. На заре бытия, когда мы были молоды и могучи, мы любили подкрадываться друг к другу и внезапно набрасываться. Помнишь? А, ты же теряющий память… Все равно получилось весело, ага?
— Великая, вы сейчас находитесь под воздействием наркотика. — Лаймо уселся на валун возле входа, подальше от богини. — Прошу вас, постарайтесь взять себя в руки!
— У меня нет рук! — Из глотки Нэрренират опять вырвался хриплый лающий звук, заменявший, очевидно, хихиканье. — Только лапы и щупальца. А эта наркота — чудесная штука! Я как будто заново переживаю юность, словно не было всех этих бесчисленных триллионов лет… Дело в том, Лаймо, что мы, боги, тоже утратили кое-какие воспоминания, но мы храним сие в тайне. Наркотик разбудил мою память.
Прекрасно. Его прошиб холодный пот: богиня выдала свою сокровенную тайну, что она сделает теперь? Правильно, убьёт его, чтоб не проговорился! Он не смел вымолвить ни слова.
— Ты обязательно должен найти золотую пыльцу и тоже попробовать, — устремив в пустоту мечтательный затуманенный взор, изрекла богиня. — Это кайф! Я снова купаюсь в волнах пульсирующей золотой энергии, меня переполняет счастье и могущество, по сравнению с которым наше нынешнее могущество — жалкая дешёвка… И вокруг много других, таких же как я… А смертных людей вообще нигде нету, потому что никто из нас ещё не докатился до того, чтобы стать теряющим память… О, как было здорово…
Лаймо её не слушал. Встав с валуна, он переминался с ноги на ногу, косился на дыру выхода, собираясь дать деру, если богиня решит с ним расправиться, и одновременно размышлял, как бы все-таки уговорить её отправиться в Чадну, на выручку Арсу и Роми.
— Жалко, что ты этого не помнишь, Лаймо, — приподняв голову, миролюбиво протянула Нэрренират. — Иди погуляй. Может, тебе повезёт и тоже раздобудешь где-нибудь золотую пыльцу…
Он более-менее успокоился: выболтав свою тайну, богиня, похоже, сразу об этом забыла. Ну и хорошо. Разумеется, он будет нем как рыба. Молчаливые дольше живут.
— Великая, золотая пыльца — опасный наркотик, я никогда бы не осмелился принять его. Не гневайтесь, что я вас беспокою, но у нас возникла проблема. Арс и Роми попали в плен, их захватили пираты из Чадны. Бирвот не может им помочь, он сражался с чаднийскими магами и потерял много сил. Нужна ваша помощь!
— Лаймо, все это ничтожные мелочи, ведь впереди у нас вечность. Травмы, пленение, смерть — это всего лишь новые впечатления. Чтобы было интересно, события должны быть разнообразными. Плохо, когда ничего не происходит. Все остальное прибавляет новые кусочки к бесконечной мозаике нашего существования…
— Если мы не спасём Арса и Роми, вы навсегда застрянете в Облачном мире! В этом зверином теле!
— Это тоже мелочь, Лаймо. Даже если я тут застряну на несколько миллиардов лет, потом начнётся что-нибудь другое.
— Вас даже ваша собственная судьба не волнует?
— Это все понарошку, — прикрыв глаза, умиротворённо возразила богиня. — Мы вечны, а события преходящи, когда-нибудь поймёшь…
В конце концов Лаймо понял, что препираться с ней бесполезно, и поплёлся обратно.
В лагере Паселей с ложки кормил мага похлёбкой. Оба выглядели осунувшимися.
— Ну, что она? — отстранив дрожащей рукой миску, спросил Бирвот.
— Ей все безразлично, — вздохнул Лаймо. — Блаженствует под кайфом и несёт… то есть, извините, говорит что-то совсем бессвязное, — он поправился, вспомнив, что речь идёт как-никак о великой богине. — Может, она и способна действовать, но я не знаю, как к ней подъехать! Когда вы будете в состоянии спасти Арса и Роми?
— Завтра, — подумав, сказал маг. — К вечеру… До этого кто-то должен сходить в Чадну на разведку и узнать, где их держат. Мы проберёмся туда тайком, постараемся управиться быстро. Лазутчик также должен запомнить планировку Чадны и после зарисовать для меня, это пригодится.
— Почтенный Паселей — пожилой человек, — негромко заметил Лаймо, покосившись на старика, — а это рискованное дело…
— Воистину так, — согласился Бирвот. — Поэтому пойдёшь ты.
— Я?!
— Ты молод и ловок. Шертон научил тебя драться.
— У меня не получится! Я не представляю себя лазутчиком… Меня же сразу разоблачат — видно, что я нездешний.
— Лаймодий, я наложу на тебя чары, благодаря которым каждый встречный будет принимать тебя за своего: пираты — за пирата, горожане — за горожанина, рабы — за раба. Это хорошие чары, надёжные. Кожу припудришь, чтоб не выделяться. Главное, остерегайся магов, они могут почуять колдовство… Но им будет не до тебя, они тоже хворают, — по его потрескавшимся губам скользнула слабая удовлетворённая усмешка. — Ступай сейчас и возвращайся до темноты.
— Я с таким заданием не справлюсь, понимаете? У меня нет никакой специальной подготовки. Я не шпион, а налоговый чиновник!
— Почти одно и то же, — кивнул Бирвот.
— Да я же там обделаюсь… — обречённо прошептал Лаймо.
— Если обделаешься — не беда, главное, чтобы ты все разведал и вернулся.
Спустя час Лаймо шагал по ущелью по направлению к Чадне, энергично размахивая руками и пиная камешки, чтобы совладать с нервами. Птицы и горные ящерицы от него теперь не шарахались: принимали за своего. Ему отчаянно хотелось повернуть назад. Сбежать. Если б речь шла не о Шертоне и Роми, о ком угодно другом, он бы так и сделал. Но Арс и Роми — его друзья. Раньше у него никогда не было друзей… По крайней мере, в этой жизни. Он чувствовал себя так, словно идёт на плаху, он прекрасно понимал, что поступает глупо. Линия его жизни истончилась до исчезающе-незаметного волоска.
Когда перед ним открылся вид на равнину, на угловато-ступенчатый тёмный город примерно в миле от скал, Лаймо мгновение помедлил и вышел вперёд. Минутой раньше, минутой позже — все равно пропадать.
Глава 11
Захватили его с помощью колдовства. Пока он разбирался с мечниками (среди них попалось два бойца высшей пробы), кто-то из магов ударил в него заклятьем. Он до сих пор ощущал покалывание в мышцах и ломоту в спине, во время беседы с князем ему несколько раз приходилось делать усилие, чтобы не скривиться от боли.
Мучило его не это. Роми. Проигнорировав приказ, она полезла в драку и за компанию с ним оказалась в плену. К рискованным ситуациям Шертон давно уже привык, но раньше он попадал в неприятности в одиночку, а теперь ему есть кого терять.
“Пошлятина…” — сквозь зубы пробормотала Роми.
Её заперли в просторной полутёмной комнате, задрапированной коврами. Оранжево-шоколадно-красные мелафские ковры с коротким ворсом закрывали пол, стены, потолок, снизу доверху окутывали круглые толстые колонны. Ни одной пяди оголённого пространства. Даже дверь была обита ковровой тканью, из-за этого Роми не сразу определила её местоположение. На полу лежали бархатные подушки, вдоль стен стояла низкая резная мебель.
Окно тут было только одно, квадратное, три фута в поперечнике, перекрытое мелкоячеистой деревянной решёткой. Вначале Роми решила, что без труда расшатает её и выломает, но решётка оказалась прочная — каменно твёрдое полированное дерево. Выходило окно в галерею, которая протянулась прямо по крыше смежной постройки. За плоскостью крыши виднелся кусок внутреннего двора. Дальше поднималась крапчато-серая стена соседнего здания, с такими же квадратными зарешеченными окошками.
Роми потрогала шишку возле виска. С тех пор как она очнулась, у неё постоянно болела голова, но ещё хуже было сознание проигрыша. Стоило вовремя вспомнить наставления Арса и драться, не заботясь о том, красивы или нет используемые приёмы! Сейчас её переполняла досада на себя и тревога за Арса.
Чаднийскому князю Раквуру, который самолично явился допросить её, Роми сказала, что о Шертоне мало что знает, они едва знакомы, сама же держит путь в сторону зноя, где её должны принести в жертву богине, и в качестве доказательства продемонстрировала Знак на руке. Раквур послал за чародейкой, суровой костистой женщиной с распухшей скулой и покрасневшими глазами. Видимо, чародейке досталось в схватке с Бирвотом и Арсом, она еле переставляла ноги, держась за стенку, и на всех, даже на своего повелителя, поглядывала с ненавистью.
Повинуясь Раквуру, она больно стиснула шершавыми пальцами запястье девушки и долго всматривалась в Знак. Её жёсткие, чёрные с проседью космы неприятно щекотали кожу Роми. Наконец она буркнула:
— Не знаю, что это, князь. Не татуировка. Знакомой мне магии я в этом Знаке не чую, но есть тут нечто непонятное, потустороннее… Оно совсем слабое и не сулит нам беды. Сомневаюсь, что это Знак какой-то там богини, девка водит тебя за нос. Мне надо отдохнуть, князь.
— Иди, — разрешил Раквур.
Неприязненно сверкнув глазами на Роми, чародейка ушла.
— Ты мне соврала, — с угрозой отметил князь. — Ни одна девка не может заморочить мне голову!
Он схватил её за плечи и притянул к себе. Роми скривилась от отвращения. Князю Чадны это не понравилось, он ударил её по лицу — так, что она отлетела, врезавшись в колонну.
— Ты будешь так на меня смотреть?!
“Лучше получить по зубам, чем целоваться с тобой”, — подумала Роми. Вслух она не сказала ничего. Раквур, в первый момент производивший впечатление прилизанного театрального красавца, обладал внушительной мускулатурой, и она понимала, что не одолеет его в драке.
— Я не люблю, когда на меня смотрят с такой рожей! Запомни, не люблю! — крикнул он, брызгая слюной. — Или ты будешь со мной ласкова, или я отдам тебя своим парням!
Тут дверь распахнулась, в комнату ворвалась полная черноволосая девушка в съехавшей набекрень алмазной диадеме. Её платье сплошной звякающей чешуёй покрывали золотые подвески.
— Пойдём, Раквур! — закричала она, цепко ухватив за руку повелителя Чадны. — Я истосковалась по тебе, соскучилась! Зачем тебе эта вшивая драная кошка, если есть я? Ложе наслаждений ждёт нас, пойдём!
То ли князь спасовал перед её натиском, то ли дальновидно обрадовался шансу завершить диалог с Роми, не уронив достоинства, но он покорно позволил вытащить себя из комнаты. Дверь захлопнули и заперли.
Поэкспериментировав с оконной решёткой, которая даже не шелохнулась, несмотря на все затраченные усилия, Роми понуро уселась на пол. Вляпалась. Когда её домогалась Нэрренират, это было хотя бы не так обидно: все-таки богиня… и надо отдать ей должное, Нэрренират ни разу не опускалась до таких грязных угроз, как этот тип.
“Пошлятина”, — опять прошептала Роми, злым движением вытирая слезы. Она не героиня душещипательного романа. Она ученица Арса — и будет драться до конца.
Лаймо не стал дожидаться, когда затопившая ущелья влажная сероватая хмарь без остатка рассеется. Ориентируясь по меловым крестикам, он отправился за богиней.
Укрытый тремя одеялами Бирвот был очень слаб, его лихорадило, однако находился он в полном сознании и объяснил, что человек, принявший дозу золотой пыльцы, физически вполне способен действовать, как в нормальном состоянии, но не захочет, ибо ум его одолевают странные грёзы. Через два дня наступает упадок сил, а вслед за тем болезнь, от которой добровольные рабы золотой пыльцы избавляются, принимая новую дозу. Если же этого не сделать, мучительное нездоровье длится довольно долго, пока человек не поправится.
Лаймо проделал в уме простенькие расчёты: допустим, наркотик повлиял на Нэрренират так же, как на человека, тогда сегодня и завтра до полудня она все ещё сможет активно действовать. Надо только склонить её к действиям!
Хмарь постепенно таяла. Она заполняла ущелья, как мутная стекловидная масса, ухудшая видимость, однако Лаймо различал и скользкие от осевшей влаги камни под ногами, и свои крестики, и кусты, притаившиеся в расселинах. Погода стояла безветренная, кусты были неподвижны, если он смотрел на них в упор, но краем глаза Лаймо нет-нет да и замечал: они шевелятся, тянут к нему ветви, похожие на хрупкие руки скелетов… Магия. Либо эти создания — не простые растения, либо некие местные чары принуждают его видеть их оживающими.
На шее у Лаймо висел изготовленный Бирвотом оберег, и меч он из ножен вытащил. Так или иначе, а схватить его никто не пытался, были только пугающие движения на границе поля зрения и еле слышные шорохи за спиной.
Из-за скал долетел звук гонга — посёлок благоносцев уже близко. Низкие и мелодичные минорные переливы отражались от изломанных каменных граней, уплывали к облачному своду. Лаймо в который раз задался вопросом, что находится за этими облаками? Такое же небо и солнце, как в Панадаре? Пустота? Или толща облаков бесконечна и заполняет весь этот трехмерный мир, лишь в середине оставляя пространство для земли, населённой людьми? Он спохватился: не время сейчас для таких размышлений!
Когда он, раздвинув усыпанные колючими шишечками ветви, заглянул в знакомый грот, что-то ухватило его за щиколотку и дёрнуло. Лаймо грохнулся на камни, еле успев сгруппироваться. Раздался радостный хриплый лай — или смех, это уж кому как понравится.
— Ловко я тебя? — спросила Нэрренират. — Издалека слышно, как ты идёшь, надо подкрадываться незаметно!
— Я не собирался к вам подкрадываться. — Лаймо поднялся, потёр саднящее бедро. — Зачем?
— Так интересней.
Богиня лежала возле скалистой стены, её зрачки по-прежнему были неестественно расширены.
— Тут камни острые, — пожаловался Лаймо. — Я ушибся!
— Этот кусок мяса, который ты называешь своим телом, ничто по сравнению с новыми впечатлениями. На заре бытия, когда мы были молоды и могучи, мы любили подкрадываться друг к другу и внезапно набрасываться. Помнишь? А, ты же теряющий память… Все равно получилось весело, ага?
— Великая, вы сейчас находитесь под воздействием наркотика. — Лаймо уселся на валун возле входа, подальше от богини. — Прошу вас, постарайтесь взять себя в руки!
— У меня нет рук! — Из глотки Нэрренират опять вырвался хриплый лающий звук, заменявший, очевидно, хихиканье. — Только лапы и щупальца. А эта наркота — чудесная штука! Я как будто заново переживаю юность, словно не было всех этих бесчисленных триллионов лет… Дело в том, Лаймо, что мы, боги, тоже утратили кое-какие воспоминания, но мы храним сие в тайне. Наркотик разбудил мою память.
Прекрасно. Его прошиб холодный пот: богиня выдала свою сокровенную тайну, что она сделает теперь? Правильно, убьёт его, чтоб не проговорился! Он не смел вымолвить ни слова.
— Ты обязательно должен найти золотую пыльцу и тоже попробовать, — устремив в пустоту мечтательный затуманенный взор, изрекла богиня. — Это кайф! Я снова купаюсь в волнах пульсирующей золотой энергии, меня переполняет счастье и могущество, по сравнению с которым наше нынешнее могущество — жалкая дешёвка… И вокруг много других, таких же как я… А смертных людей вообще нигде нету, потому что никто из нас ещё не докатился до того, чтобы стать теряющим память… О, как было здорово…
Лаймо её не слушал. Встав с валуна, он переминался с ноги на ногу, косился на дыру выхода, собираясь дать деру, если богиня решит с ним расправиться, и одновременно размышлял, как бы все-таки уговорить её отправиться в Чадну, на выручку Арсу и Роми.
— Жалко, что ты этого не помнишь, Лаймо, — приподняв голову, миролюбиво протянула Нэрренират. — Иди погуляй. Может, тебе повезёт и тоже раздобудешь где-нибудь золотую пыльцу…
Он более-менее успокоился: выболтав свою тайну, богиня, похоже, сразу об этом забыла. Ну и хорошо. Разумеется, он будет нем как рыба. Молчаливые дольше живут.
— Великая, золотая пыльца — опасный наркотик, я никогда бы не осмелился принять его. Не гневайтесь, что я вас беспокою, но у нас возникла проблема. Арс и Роми попали в плен, их захватили пираты из Чадны. Бирвот не может им помочь, он сражался с чаднийскими магами и потерял много сил. Нужна ваша помощь!
— Лаймо, все это ничтожные мелочи, ведь впереди у нас вечность. Травмы, пленение, смерть — это всего лишь новые впечатления. Чтобы было интересно, события должны быть разнообразными. Плохо, когда ничего не происходит. Все остальное прибавляет новые кусочки к бесконечной мозаике нашего существования…
— Если мы не спасём Арса и Роми, вы навсегда застрянете в Облачном мире! В этом зверином теле!
— Это тоже мелочь, Лаймо. Даже если я тут застряну на несколько миллиардов лет, потом начнётся что-нибудь другое.
— Вас даже ваша собственная судьба не волнует?
— Это все понарошку, — прикрыв глаза, умиротворённо возразила богиня. — Мы вечны, а события преходящи, когда-нибудь поймёшь…
В конце концов Лаймо понял, что препираться с ней бесполезно, и поплёлся обратно.
В лагере Паселей с ложки кормил мага похлёбкой. Оба выглядели осунувшимися.
— Ну, что она? — отстранив дрожащей рукой миску, спросил Бирвот.
— Ей все безразлично, — вздохнул Лаймо. — Блаженствует под кайфом и несёт… то есть, извините, говорит что-то совсем бессвязное, — он поправился, вспомнив, что речь идёт как-никак о великой богине. — Может, она и способна действовать, но я не знаю, как к ней подъехать! Когда вы будете в состоянии спасти Арса и Роми?
— Завтра, — подумав, сказал маг. — К вечеру… До этого кто-то должен сходить в Чадну на разведку и узнать, где их держат. Мы проберёмся туда тайком, постараемся управиться быстро. Лазутчик также должен запомнить планировку Чадны и после зарисовать для меня, это пригодится.
— Почтенный Паселей — пожилой человек, — негромко заметил Лаймо, покосившись на старика, — а это рискованное дело…
— Воистину так, — согласился Бирвот. — Поэтому пойдёшь ты.
— Я?!
— Ты молод и ловок. Шертон научил тебя драться.
— У меня не получится! Я не представляю себя лазутчиком… Меня же сразу разоблачат — видно, что я нездешний.
— Лаймодий, я наложу на тебя чары, благодаря которым каждый встречный будет принимать тебя за своего: пираты — за пирата, горожане — за горожанина, рабы — за раба. Это хорошие чары, надёжные. Кожу припудришь, чтоб не выделяться. Главное, остерегайся магов, они могут почуять колдовство… Но им будет не до тебя, они тоже хворают, — по его потрескавшимся губам скользнула слабая удовлетворённая усмешка. — Ступай сейчас и возвращайся до темноты.
— Я с таким заданием не справлюсь, понимаете? У меня нет никакой специальной подготовки. Я не шпион, а налоговый чиновник!
— Почти одно и то же, — кивнул Бирвот.
— Да я же там обделаюсь… — обречённо прошептал Лаймо.
— Если обделаешься — не беда, главное, чтобы ты все разведал и вернулся.
Спустя час Лаймо шагал по ущелью по направлению к Чадне, энергично размахивая руками и пиная камешки, чтобы совладать с нервами. Птицы и горные ящерицы от него теперь не шарахались: принимали за своего. Ему отчаянно хотелось повернуть назад. Сбежать. Если б речь шла не о Шертоне и Роми, о ком угодно другом, он бы так и сделал. Но Арс и Роми — его друзья. Раньше у него никогда не было друзей… По крайней мере, в этой жизни. Он чувствовал себя так, словно идёт на плаху, он прекрасно понимал, что поступает глупо. Линия его жизни истончилась до исчезающе-незаметного волоска.
Когда перед ним открылся вид на равнину, на угловато-ступенчатый тёмный город примерно в миле от скал, Лаймо мгновение помедлил и вышел вперёд. Минутой раньше, минутой позже — все равно пропадать.
Глава 11
Если появляется угроза, что твоя жизнь, твоя личность, твои многочисленные связи с миром будут разрушены, со временем и пространством при этом иногда начинают твориться странные вещи. Роми не могла бы сказать, спала она ночью или нет. Наверно, нет. Она сидела на полу, облокотившись на подушку, охваченная еле ощутимой, изматывающей внутренней дрожью. В полной темноте. Лишь на потолке светились зеленоватыми точками какие-то насекомые. Время то ускорялось, и в такт с ним у неё усиливалось сердцебиение, то становилось медленным и тягучим, в такие моменты ей было трудно дышать. Когда рассвело, это прекратилось.
Две некрасивые бледные рабыни в медных ошейниках с одинаковым клеймом принесли еду на лакированном подносе, воду в тазике, серебряный гребень, кремово-золотистое атласное платье. Они хотели причесать и переодеть её, но Роми их выставила. Голода она не чувствовала. Её переполняла лихорадочная, без пользы сгорающая энергия, и она никак не могла успокоиться, расслабиться, загнать эту энергию в нужное русло. Арс учил их с Лаймо самоконтролю, но сейчас у неё не получалось.
Гребень. Две серебряные ложки. Податливые, округлые предметы, ими не воспользуешься, как оружием.
Со всех сторон её отсекали от пространства оранжево-шоколадно-красные ворсистые плоскости, и Роми порой начинало казаться, что эта преграда между ней и свободой нереальна, её можно прорвать простым усилием воли… если знаешь, как это сделать!
Опять щёлкнул замок, вошла вчерашняя девушка. Теперь диадема на ней была рубиновая, платье телесного цвета, сплошь затканное жемчугом.
— Я — Лиалла! — остановившись возле порога, бросила она вызывающе-надменным тоном.
Роми напряглась, готовясь к броску, но дверь за спиной у Лиаллы захлопнулась.
— Знаешь, почему Раквур не пришёл к тебе ночью? — с торжеством спросила Лиалла.
— Почему?
— Он был со мной! Я его от себя не отпустила!
— Спасибо, Лиалла. — Роми ощутила прилив надежды (хотя бы один союзник появился!). — Как можно отсюда выбраться?
— Ты уродина! — проигнорировав изъявление благодарности, закричала Лиалла, срываясь на визг. — У тебя волосы короткие и бедра, как у задрипанного мальчишки-раба! Позорище! Я тебе Раквура не отдам, так и знай! Зубами грызть буду, а не отдам, на дерьмо изойду, а не отдам, разлучница окаянная! У меня манеры, как у дамы, я и есть дама не хуже всяких принцесс, а ты ни то ни се! Раквур обещал на мне жениться, и он на мне женится, зубами грызть буду! Слыхала, ты?!
— Лиалла, не надо так волноваться, — Роми примирительным жестом вскинула руки ладонями вперёд. — Наши цели совпадают. Ты хочешь выйти замуж за Раквура — я хочу отсюда сбежать. Если ты мне кое в чем поможешь Раквур никогда больше меня не увидит.
Все-таки она была До-Энселе — пусть и заблудшая, на представительница древнего идонийского торгового клана а умение вести переговоры и заключать сделки у До-Энселе в крови — у кого в большей, у кого в меньшей степени Роми понимала, что для неё жизненно важно договориться с Лиаллой, и решила не обращать внимания на оскорбления.
— Ты, злодейка проклятая, только посмотри ещё раз на Раквура! Ты у меня тогда узнаешь!
— Успокойся, мы с тобой заодно. Если ты хочешь, чтобы меня в Чадне не было, помоги мне сбежать. Мне надо переодеться, ещё какой-нибудь мужской головной убор и оружие. Раквур целиком твой, честное слово.
— Зубами грызть буду! — Лиалла оскалила сахарно-белые зубы. — В зенки наплюю! Убирайся отсюда, сука окаянная!
— Хорошо, тогда помоги мне отсюда убраться, — с нажимом и раздельно произнесла Роми.
— Околдовала моего Раквура! — Лиалла топнула ногой. — Сука, сука, сука! Пусть бы он тебя пиратам отдал, а он сам тебя хочет! У-у, мерзавка!
Вдруг она увидала атласное платье, аккуратно разложенное на столике у стены, схватила и начала рвать на куски. Тугая ткань затрещала.
— Вот так, вот так! — приговаривала она. — Вот тебе наряды! Вот тебе наряды!
Роми уже сообразила, что вести с ней переговоры бесполезно. Договориться можно с человеком, а Лиалла больше похожа на раскрашенную глиняную куклу, оживлённую с помощью магии (в Панадаре Роми таких видела). Конечно, Лиалла живая… но что должно было случиться с ней — с бестелесным существом, — чтоб она превратилась в подобие автомата, неспособного слушать и понимать? Роми знала, что при своей подготовке легко утихомирит гостью, если та полезет в драку, и все равно ей было жутковато.
Изодрав платье, Лиалла швырнула тряпки на пол и начала яростно топтать. Потом подбоченилась, прошипела: “Зубами загрызу суку!” — плюнула в сторону Роми, пнула обитую ковром дверь, тут же приоткрывшуюся, и вышла.
“Хорошо бы они и правда поженились, — подумала Роми. — Этот подонок Раквур заслужил именно такую жену!”
Позже снова появилась бессловесная рабыня в ошейнике, унесла тазик с водой, заменила расписанную пёстрым орнаментом ночную вазу; на ошметья нарядного платья поглядела, но убирать не стала. Поднос с нетронутой едой тоже оставила, и Роми, по-прежнему не ощущая аппетита, все-таки съела кусок сыра и несколько ломтиков непривычно сладковатого копчёного мяса.
Тихий шелест за спиной. Резко повернувшись, она успела заметить, как что-то тёмное, узкое, длинное мелькнуло на фоне оконной решётки. Снаружи, с галереи, донёсся лёгкий удаляющийся топот — кто-то убегал.
Роми взглянула на пол; по оранжево-коричневым истоптанным разводам медленно скользила змея — небольшая, с красным пятнышком на голове. Точь-в-точь такая, какую поймал Паселей. Зебилайя. Роми отпрыгнула к двери. Первой реакцией было — закричать, позвать на помощь, но потом она посмотрела на остатки платья и усмехнулась. Ей ведь нужно оружие? Оно у неё будет.
Регулярные тренировки сделали её достаточно ловкой и быстрой, чтобы повторить манипуляции Паселея. Роми схватила с пола самый большой лоскут и шагнула вперёд. Зебилайя приподняла голову, зашипела. Роми взмахнула перед ней тряпкой. Ещё раз. Ещё. На золотисто-жёлтом атласе появилось влажное пятнышко. Яд. Теперь змея на, сутки обезврежена.
Роми отбросила тряпку и потянулась к зебилайе. Та метнулась в сторону, даже не пытаясь укусить, словно чувствовала, что её защитные резервы пока исчерпаны. Изловчившись, девушка схватила её, затолкала в карман, завязала стягивающие верхний край кармана тесёмки. Её удивило то, что на ощупь змея сухая и приятно шелковистая — до сих пор Роми считала, что они скользкие.
Нагромождения кубических каменных построек с плоскими крышами, вкривь и вкось вымощенные неровным булыжником улицы, воровато шныряющие зильды, центральное круглое здание с куполом, крытым листами лужёного металла (храм морского божества, покровителя Чадны, — скорее всего, несуществующего), густой влажный воздух, долетающий издалека запах гниющей тины. Лай-мо осматривал город уже целый час. Вначале его мучил страх. Сто вот сейчас схватят за шиворот и потащат на расправу… Но заклинание Бирвота работало, никто не кричал “держи шпиона!”. Понемногу Лаймо успокоился, осмелел, ему даже начала нравиться роль непойманного лазутчика. Только вот неудобные башмаки местного производства натёрли ноги — из соображений маскировки он переобулся.
Кроме пиратов в Чадне обитали ремесленники, рыбаки, мелкие торговцы с семьями, все они считались подданными князя Раквура. Были также рабы — захваченные пиратами пленники. Изредка попадались на улицах благоносцы, снабжавшие Чадну зерном и овощами, их сразу можно было узнать по белым головным платкам, одинаковым у мужчин и женщин. Лаймо, защищённый чарами, среди всего этого народа не выделялся.
Дважды его задирали подвыпившие пираты. Один раз дело кончилось подзатыльником, второй — пинком. Приставали к нему, принимая за “своего”, за робкого, неопасного парня, над которым можно поизмываться для потехи. Такое с Лаймо и в Панадаре случалось. Сейчас он знал достаточно приёмов, чтобы постоять за себя, но полезть в драку первым не мог. Другое дело, если б на него напали с оружием или попытались скрутить, избить… “Никогда не смей сам затевать драку!” — это сидело у него в голове с тех пор, как он в пятилетнем возрасте отлупил из-за игрушки соседского ребёнка и мать на другой же день сводила его к магу, наложившему заклятье. “Чтобы люди про нас не говорили, что ты плохой мальчик!”
Лаймо утешался тем, что его пьяные обидчики уж точно не догадались, что имеют дело с лазутчиком, и все равно остался в душе неприятный осадок. Отвык он от этого. В их компании издёвки были не в ходу. Даже Нэрренират, циничная и нередко грубая, никого не мучила. За месяцы путешествия Лаймо успел забыть о том мелком, но пакостном повседневном зле, из-за которого Роми совершила убийство в университете, а он сам ходил по улицам Нижнего Города с оглядкой, постоянно ожидая неприятностей.
“Стану служителем Нэрренират — и пусть меня тогда кто-нибудь тронет!” — подумал Лаймо, сворачивая в переулок. Но чтобы стать служителем Нэрренират, надо вытащить богиню из Облачного мира, а до этого — освободить Арса и Роми…
Наконец он отыскал резиденцию князя. Ступенчатый массив строений из тёсаного камня, увенчанный двумя блестящими шпилями. Ограды нет, стражи не видно… Лаймо напустил на себя деловитый вид и принялся бродить вокруг, размышляя, что предпринять дальше. Он был не один такой: около резиденции прогуливались пираты, озабоченные торговцы, даже один благоносец (кто есть кто, он определил по одежде). Наверно, все эти люди ожидали аудиенции у Раквура. Ну, и он за компанию подождёт… Прислушавшись к разговорам, Лаймо понял, что не ошибся.
Через год, через два
Ты придёшь ко мне, Инэнни,
Принесёшь цветы сирени,
Скажешь нежные слова…
Песенка как песенка. Старинная медолийская, каждый панадарец её с детства знает. Лаймо слонялся по закоулкам меж тесно сдвинутых мрачных построек и напевал её, снова и снова повторяя одни и те же куплеты. Он уже почти совсем охрип, когда знакомый приглушённый голос откуда-то снизу окликнул:
— Лаймо!
Хоть Лаймо и рассчитывал именно на такой результат, от неожиданности он вздрогнул. Замолчал, огляделся. Голос доносился из-за решётки, которая находилась почти вровень с мостовой. Лаймо присел на корточки сбоку, прислонился к стене, словно хотел отдохнуть. Итак, Арса он нашёл.
— Ты там один?
— Да. Вы живы? — задав дурацкий вопрос, Лаймо смутился.
— Более-менее. Что-нибудь знаешь о Роми?
— Пока нет. Я выясню, где её держат. Меня сюда Бирвот послал.
— Как он?
— Сказал, что завтра будет в порядке.
— А где богиня?
— В горах. Она под дозой, съела наркоторговца вместе с товаром.
— Похоже на неё… — процедил Шертон.
— Бирвот сказал, завтра. Я пойду. Бросить вам нож и звёздочки? У меня есть.
— Погоди! Сначала брось камень и, если что-нибудь не так, сразу удирай, понял?
— Да.
Лаймо подобрал камешек и швырнул в зарешеченное оконце. Камешек не упал — повис между ржавыми прутьями, словно влип в невидимое желе. Лаймо на шаг отступил. Возник тонкий вибрирующий звук, постепенно нарастающий.
— Беги! — рявкнул снизу Арс.
Выскочив в соседний переулок, Лаймо столкнулся с двумя пиратами.
— Зильды, сволочи ушастые! — крикнул он, потирая голову, словно там была шишка. — Я иду, а они камнями с крыши кидаются!
Оттолкнув его, стражники свернули за угол, он услыхал их голоса:
— Ага, зильды пакостят. Видишь, камень? Руками не достать, решётка-то заклятая… Сходи за магом.
— Сам сходи! Они нынче злющие, после драки с тем чужаком. На Стуфора порчу навели за то, что пьяный под ихними окнами наблевал. Помыкают нашим братом…
Две некрасивые бледные рабыни в медных ошейниках с одинаковым клеймом принесли еду на лакированном подносе, воду в тазике, серебряный гребень, кремово-золотистое атласное платье. Они хотели причесать и переодеть её, но Роми их выставила. Голода она не чувствовала. Её переполняла лихорадочная, без пользы сгорающая энергия, и она никак не могла успокоиться, расслабиться, загнать эту энергию в нужное русло. Арс учил их с Лаймо самоконтролю, но сейчас у неё не получалось.
Гребень. Две серебряные ложки. Податливые, округлые предметы, ими не воспользуешься, как оружием.
Со всех сторон её отсекали от пространства оранжево-шоколадно-красные ворсистые плоскости, и Роми порой начинало казаться, что эта преграда между ней и свободой нереальна, её можно прорвать простым усилием воли… если знаешь, как это сделать!
Опять щёлкнул замок, вошла вчерашняя девушка. Теперь диадема на ней была рубиновая, платье телесного цвета, сплошь затканное жемчугом.
— Я — Лиалла! — остановившись возле порога, бросила она вызывающе-надменным тоном.
Роми напряглась, готовясь к броску, но дверь за спиной у Лиаллы захлопнулась.
— Знаешь, почему Раквур не пришёл к тебе ночью? — с торжеством спросила Лиалла.
— Почему?
— Он был со мной! Я его от себя не отпустила!
— Спасибо, Лиалла. — Роми ощутила прилив надежды (хотя бы один союзник появился!). — Как можно отсюда выбраться?
— Ты уродина! — проигнорировав изъявление благодарности, закричала Лиалла, срываясь на визг. — У тебя волосы короткие и бедра, как у задрипанного мальчишки-раба! Позорище! Я тебе Раквура не отдам, так и знай! Зубами грызть буду, а не отдам, на дерьмо изойду, а не отдам, разлучница окаянная! У меня манеры, как у дамы, я и есть дама не хуже всяких принцесс, а ты ни то ни се! Раквур обещал на мне жениться, и он на мне женится, зубами грызть буду! Слыхала, ты?!
— Лиалла, не надо так волноваться, — Роми примирительным жестом вскинула руки ладонями вперёд. — Наши цели совпадают. Ты хочешь выйти замуж за Раквура — я хочу отсюда сбежать. Если ты мне кое в чем поможешь Раквур никогда больше меня не увидит.
Все-таки она была До-Энселе — пусть и заблудшая, на представительница древнего идонийского торгового клана а умение вести переговоры и заключать сделки у До-Энселе в крови — у кого в большей, у кого в меньшей степени Роми понимала, что для неё жизненно важно договориться с Лиаллой, и решила не обращать внимания на оскорбления.
— Ты, злодейка проклятая, только посмотри ещё раз на Раквура! Ты у меня тогда узнаешь!
— Успокойся, мы с тобой заодно. Если ты хочешь, чтобы меня в Чадне не было, помоги мне сбежать. Мне надо переодеться, ещё какой-нибудь мужской головной убор и оружие. Раквур целиком твой, честное слово.
— Зубами грызть буду! — Лиалла оскалила сахарно-белые зубы. — В зенки наплюю! Убирайся отсюда, сука окаянная!
— Хорошо, тогда помоги мне отсюда убраться, — с нажимом и раздельно произнесла Роми.
— Околдовала моего Раквура! — Лиалла топнула ногой. — Сука, сука, сука! Пусть бы он тебя пиратам отдал, а он сам тебя хочет! У-у, мерзавка!
Вдруг она увидала атласное платье, аккуратно разложенное на столике у стены, схватила и начала рвать на куски. Тугая ткань затрещала.
— Вот так, вот так! — приговаривала она. — Вот тебе наряды! Вот тебе наряды!
Роми уже сообразила, что вести с ней переговоры бесполезно. Договориться можно с человеком, а Лиалла больше похожа на раскрашенную глиняную куклу, оживлённую с помощью магии (в Панадаре Роми таких видела). Конечно, Лиалла живая… но что должно было случиться с ней — с бестелесным существом, — чтоб она превратилась в подобие автомата, неспособного слушать и понимать? Роми знала, что при своей подготовке легко утихомирит гостью, если та полезет в драку, и все равно ей было жутковато.
Изодрав платье, Лиалла швырнула тряпки на пол и начала яростно топтать. Потом подбоченилась, прошипела: “Зубами загрызу суку!” — плюнула в сторону Роми, пнула обитую ковром дверь, тут же приоткрывшуюся, и вышла.
“Хорошо бы они и правда поженились, — подумала Роми. — Этот подонок Раквур заслужил именно такую жену!”
Позже снова появилась бессловесная рабыня в ошейнике, унесла тазик с водой, заменила расписанную пёстрым орнаментом ночную вазу; на ошметья нарядного платья поглядела, но убирать не стала. Поднос с нетронутой едой тоже оставила, и Роми, по-прежнему не ощущая аппетита, все-таки съела кусок сыра и несколько ломтиков непривычно сладковатого копчёного мяса.
Тихий шелест за спиной. Резко повернувшись, она успела заметить, как что-то тёмное, узкое, длинное мелькнуло на фоне оконной решётки. Снаружи, с галереи, донёсся лёгкий удаляющийся топот — кто-то убегал.
Роми взглянула на пол; по оранжево-коричневым истоптанным разводам медленно скользила змея — небольшая, с красным пятнышком на голове. Точь-в-точь такая, какую поймал Паселей. Зебилайя. Роми отпрыгнула к двери. Первой реакцией было — закричать, позвать на помощь, но потом она посмотрела на остатки платья и усмехнулась. Ей ведь нужно оружие? Оно у неё будет.
Регулярные тренировки сделали её достаточно ловкой и быстрой, чтобы повторить манипуляции Паселея. Роми схватила с пола самый большой лоскут и шагнула вперёд. Зебилайя приподняла голову, зашипела. Роми взмахнула перед ней тряпкой. Ещё раз. Ещё. На золотисто-жёлтом атласе появилось влажное пятнышко. Яд. Теперь змея на, сутки обезврежена.
Роми отбросила тряпку и потянулась к зебилайе. Та метнулась в сторону, даже не пытаясь укусить, словно чувствовала, что её защитные резервы пока исчерпаны. Изловчившись, девушка схватила её, затолкала в карман, завязала стягивающие верхний край кармана тесёмки. Её удивило то, что на ощупь змея сухая и приятно шелковистая — до сих пор Роми считала, что они скользкие.
Нагромождения кубических каменных построек с плоскими крышами, вкривь и вкось вымощенные неровным булыжником улицы, воровато шныряющие зильды, центральное круглое здание с куполом, крытым листами лужёного металла (храм морского божества, покровителя Чадны, — скорее всего, несуществующего), густой влажный воздух, долетающий издалека запах гниющей тины. Лай-мо осматривал город уже целый час. Вначале его мучил страх. Сто вот сейчас схватят за шиворот и потащат на расправу… Но заклинание Бирвота работало, никто не кричал “держи шпиона!”. Понемногу Лаймо успокоился, осмелел, ему даже начала нравиться роль непойманного лазутчика. Только вот неудобные башмаки местного производства натёрли ноги — из соображений маскировки он переобулся.
Кроме пиратов в Чадне обитали ремесленники, рыбаки, мелкие торговцы с семьями, все они считались подданными князя Раквура. Были также рабы — захваченные пиратами пленники. Изредка попадались на улицах благоносцы, снабжавшие Чадну зерном и овощами, их сразу можно было узнать по белым головным платкам, одинаковым у мужчин и женщин. Лаймо, защищённый чарами, среди всего этого народа не выделялся.
Дважды его задирали подвыпившие пираты. Один раз дело кончилось подзатыльником, второй — пинком. Приставали к нему, принимая за “своего”, за робкого, неопасного парня, над которым можно поизмываться для потехи. Такое с Лаймо и в Панадаре случалось. Сейчас он знал достаточно приёмов, чтобы постоять за себя, но полезть в драку первым не мог. Другое дело, если б на него напали с оружием или попытались скрутить, избить… “Никогда не смей сам затевать драку!” — это сидело у него в голове с тех пор, как он в пятилетнем возрасте отлупил из-за игрушки соседского ребёнка и мать на другой же день сводила его к магу, наложившему заклятье. “Чтобы люди про нас не говорили, что ты плохой мальчик!”
Лаймо утешался тем, что его пьяные обидчики уж точно не догадались, что имеют дело с лазутчиком, и все равно остался в душе неприятный осадок. Отвык он от этого. В их компании издёвки были не в ходу. Даже Нэрренират, циничная и нередко грубая, никого не мучила. За месяцы путешествия Лаймо успел забыть о том мелком, но пакостном повседневном зле, из-за которого Роми совершила убийство в университете, а он сам ходил по улицам Нижнего Города с оглядкой, постоянно ожидая неприятностей.
“Стану служителем Нэрренират — и пусть меня тогда кто-нибудь тронет!” — подумал Лаймо, сворачивая в переулок. Но чтобы стать служителем Нэрренират, надо вытащить богиню из Облачного мира, а до этого — освободить Арса и Роми…
Наконец он отыскал резиденцию князя. Ступенчатый массив строений из тёсаного камня, увенчанный двумя блестящими шпилями. Ограды нет, стражи не видно… Лаймо напустил на себя деловитый вид и принялся бродить вокруг, размышляя, что предпринять дальше. Он был не один такой: около резиденции прогуливались пираты, озабоченные торговцы, даже один благоносец (кто есть кто, он определил по одежде). Наверно, все эти люди ожидали аудиенции у Раквура. Ну, и он за компанию подождёт… Прислушавшись к разговорам, Лаймо понял, что не ошибся.
Через год, через два
Ты придёшь ко мне, Инэнни,
Принесёшь цветы сирени,
Скажешь нежные слова…
Песенка как песенка. Старинная медолийская, каждый панадарец её с детства знает. Лаймо слонялся по закоулкам меж тесно сдвинутых мрачных построек и напевал её, снова и снова повторяя одни и те же куплеты. Он уже почти совсем охрип, когда знакомый приглушённый голос откуда-то снизу окликнул:
— Лаймо!
Хоть Лаймо и рассчитывал именно на такой результат, от неожиданности он вздрогнул. Замолчал, огляделся. Голос доносился из-за решётки, которая находилась почти вровень с мостовой. Лаймо присел на корточки сбоку, прислонился к стене, словно хотел отдохнуть. Итак, Арса он нашёл.
— Ты там один?
— Да. Вы живы? — задав дурацкий вопрос, Лаймо смутился.
— Более-менее. Что-нибудь знаешь о Роми?
— Пока нет. Я выясню, где её держат. Меня сюда Бирвот послал.
— Как он?
— Сказал, что завтра будет в порядке.
— А где богиня?
— В горах. Она под дозой, съела наркоторговца вместе с товаром.
— Похоже на неё… — процедил Шертон.
— Бирвот сказал, завтра. Я пойду. Бросить вам нож и звёздочки? У меня есть.
— Погоди! Сначала брось камень и, если что-нибудь не так, сразу удирай, понял?
— Да.
Лаймо подобрал камешек и швырнул в зарешеченное оконце. Камешек не упал — повис между ржавыми прутьями, словно влип в невидимое желе. Лаймо на шаг отступил. Возник тонкий вибрирующий звук, постепенно нарастающий.
— Беги! — рявкнул снизу Арс.
Выскочив в соседний переулок, Лаймо столкнулся с двумя пиратами.
— Зильды, сволочи ушастые! — крикнул он, потирая голову, словно там была шишка. — Я иду, а они камнями с крыши кидаются!
Оттолкнув его, стражники свернули за угол, он услыхал их голоса:
— Ага, зильды пакостят. Видишь, камень? Руками не достать, решётка-то заклятая… Сходи за магом.
— Сам сходи! Они нынче злющие, после драки с тем чужаком. На Стуфора порчу навели за то, что пьяный под ихними окнами наблевал. Помыкают нашим братом…