Страница:
Бирвот утверждал, что на подходе к Чадне туман должен поредеть. На карте есть такая пометка. Но пока что он не редел, а иногда в нем возникали мглистые коридоры, уводящие вправо. Это были дороги, ответвляющиеся от основной, и притом более удобные, вымощенные каменными плитами. Возле первого такого коридора Шертон остановился и предложил Бирвоту сходить вдвоём на разведку: любая дорога куда-нибудь ведёт, вдруг там есть богатое поселение, где можно купить еды для богини? Маг задумчиво щурил глаза, прислушивался к своим внутренним ощущениям, разглядывал коридор через мутное волшебное стёклышко и наконец согласился. Оба направили своих гувлов к проёму, но тут Нэрренират осведомилась:
— Куда это вы собрались, два придурка? Топиться?
— Ты слыхала, о чем мы говорили, — хмуро бросил Шертон. — Купим тебе в деревне мяса.
— В какой деревне, идиоты несчастные?
В последнее время её грубость начала его доставать. Или дело не в грубости, а в том, что Нэрренират заставила его взглянуть критически на идею вести скитальческую жизнь вдвоём с Роми? Разумеется, она преследует свои интересы, весьма эгоистические, но от её доводов так просто не отмахнёшься.
Несмотря на поднявшееся раздражение, Шертон спокойно ответил:
— Мы предполагаем, что эта дорога ведёт в деревню. Видишь дорогу?
— Нет. Я вижу трясину.
Бирвот резко повернулся к ней:
— Я не чувствую здесь никакой магии! И по-моему, глаза меня не обманывают…
— Значит, магия здесь такая, что ты её не чувствуешь. Что за дорогу вы увидели?
— Она неширокая, вымощена плитами из тёмного камня, — сразу отбросив раздражение, начал описывать Шертон. — Из такого же камня, как вот эта скала. Плиты неодинаковой величины. Местами они потрескались, оттуда торчат травинки.
— Ну а я вижу топь. Чёрную, еле замаскированную бледной травкой. Травка шевелится — там кто-то прячется.
Люди в замешательстве смотрели на дорогу, такую аккуратную, манящую, безопасную.
— Вспомните, на великую богиню магия Облачного мира не действует! — прошептал Лаймо. — Надо кинуть туда камень, и узнаем, что будет.
Спешившись, Шертон нашёл у подножия скалы булыжник, размахнулся и бросил. Тот со стуком упал на плиту. Больше ничего не произошло.
— Лежит на поверхности воды, — прокомментировала Нэрренират. — Вот интересно… А теперь попробую я.
Подхватив щупальцем другой камень, она швырнула его в коридор. Булыжник повёл себя странно: во-первых, внезапно изменил траекторию, будто отскочил от невидимой преграды, во-вторых, с чавканьем ушёл в каменную плиту. На мгновение дорога заколыхалась и вновь обрела прежний вид.
— Не знаю, кто это был, но я в него попала, — с удовлетворением отметила богиня. — Смотри, Шертон, а твой-то камешек тоже исчез! Когда этот… получил по темени, он забыл, что его надо удерживать. Ну что, прогуляетесь до деревни? Может, кто-то в результате и пообедает, но это буду, увы, не я.
Они поехали дальше. Бирвот помрачнел: он столкнулся с неведомой ему разновидностью магии и попался на иллюзию, интуиция подвела его. Теперь они не задерживались возле коридоров с “боковыми дорогами”, а на ночлег устраивались под боком у Нэрренират. То ли благодаря её присутствию, то ли ещё почему, но на них не нападали.
Когда впереди послышался стук копыт (подкованных, определил Шертон), маг выхватил из-за пазухи связку амулетов, но это оказался не призрак. Человек верхом на гувле, средних лет, крепко сбитый, с мечом на поясе. Шертон с первого взгляда опознал в нем себе подобного — скитальца, авантюриста, искателя удачи. Второго гувла всадник вёл в поводу.
— Не соблаговолите ли подсказать нам, уважаемый, до Чадны далеко? — усталым жестом опустив амулеты, спросил Бирвот.
— Недалеко, — цепко оглядев незнакомцев и в особенности Нэрренират, отозвался всадник. — Для вас пять-шесть дней пути.
— А деревни впереди есть?
— Есть одна, в трех днях пути отсюда.
Близилась ночь, и Шертон предложил путешественнику разделить с ними трапезу. Он собирался расспросить его о Чадне, но разговора не получилось. Каждый вечер Бирвот очерчивал стоянку магическим кругом и накладывал охранное заклятье, а с тех пор, как они наткнулись на коридор с иллюзорной дорогой, ещё и творил заклинание, рассеивающее чары. Заклинание отнимало у него много энергии, оно было длинное, трудное, зато эффективное. Когда Бирвот опробовал его на очередной “дороге”, та на глазах превратилась в маслянисто-чёрную пузырящуюся топь. Измотанный маг после этого почувствовал себя лучше: все же есть у него в запасе нечто, способное противостоять гиблой магии сего края.
Вот и сейчас он начал колдовать. А новый знакомый, который устроился с флягой вина напротив Шертона, сделал протестующий жест и попытался что-то сказать, но вместо этого упал навзничь и забился в судорогах. Его тело выгибалось дугой, зрачки расширились так, что радужная исчезла, на губах выступила розовая пена. Шертон вскочил и оттащил в сторону Роми и Лаймо, оттолкнул Паселея. Он не был уверен, что на земле перед ними корчится человек. Испуганный Бирвот продолжал читать заклинание. Когда он умолк, Пеям из Урсабы — так назвался путешественник — был мёртв.
— По-моему, это такой же смертный, как вы, — первой нарушила молчание Нэрренират. — И непохоже, чтоб его убило заклятье… Судя по симптомам, это отравление.
— Он открыл флягу, но отхлебнуть не успел. — Шертон взглянул на лужицу вина, растёкшуюся по земле. — Отойдите, не дотрагивайтесь до тела.
— Я приду в себя и попробую разобраться, что с ним случилось, — тяжело дыша, пообещал маг.
Он восстановил силы только через час. Зажёг магический огонёк (ночевали без костра, для него здесь топлива не найдёшь) и присел рядом с телом. Осторожно прикоснулся к запястью Пеяма, тут же отдёрнул пальцы. Некоторое время сидел неподвижно, потом опять положил ладонь на запястье умершего. Печально покачал головой.
— Все-таки его убило моё заклинание. Жаль… Мне надо было остановиться, когда он попытался предупредить меня, но я опасался, что это оборотень.
— Почему же он умер от заклинания, если он человек? — тихо спросил Лаймо.
— Золотая пыльца, мелафское дурманное снадобье. Оно используется и для колдовства, и просто для грёз. Фунт этого снадобья в странах холода стоит целое состояние. Торговцы упаковывают его в длинные мешочки, сделанные из телячьей кишки, и глотают — это самый надёжный способ перевозки, чтоб не ограбили по дороге. Путь долгий, поэтому торговцу не раз приходится заглатывать одну и ту же упаковку. — Заметив отвращение на лицах слушателей, Бирвот пожал плечами: — Так уж они зарабатывают на жизнь. Чтобы мешочек оставался целым, на него накладывают особые чары. Ведь если он вдруг порвётся в желудке у торговца, тот немедленно умрёт — столь большое количество золотой пыльцы действует подобно яду. А моё заклинание снимает все чары, в том числе эти…
— Мы поняли. — Лаймо с сочувствием глядел на расстроенного мага. — Вы не виноваты.
— Удачно получилось, — вмешалась Нэрренират. — Я поужинаю его гувлами, никто не против?
Люди не стали спорить с голодной богиней. Утром похоронили торговца возле дороги и двинулись к Чадне. В быстром темпе, так что до деревни добрались под вечер второго дня. Нэрренират, наконец-то вдоволь поевшая и впридачу вылакавшая кварту вина, настоянного на каких-то болотных ягодах, перестала всем подряд грубить и вела себя вполне прилично. После пленения в Суаме она не то чтобы совсем бросила пить, но соблюдала меру, лишь изредка принимаясь вслух мечтать о том, как она “в стельку надерётся”, покинув мир-ловушку. Её оставили снаружи, под навесом, а людей устроили на ночлег в одной из хижин.
Гостевая комната, устланная сплетёнными из чёрного тростника циновками, выглядела мрачновато. По углам сияли начищенные медные кувшины, пузатые, узкогорлые, пятифутовой высоты. С потолка свисала не то паутина, не то ветхая декоративная бахрома — не разберёшь в неярком свете масляных плошек. Эти призрачные лохмотья слабо колыхались на сквозняке.
Присев рядом с Арсом, Лаймо шепнул:
— Деревня зажиточная по сравнению с теми, вы заметили? Наверно, они торгуют с Чадной. Могут сообщить туда про нас…
Шертон кивнул. Он и сам об этом подумал, но дорога здесь одна, деревню не обойдёшь, да и богиню нужно кормить. Завтра чуть свет они тронутся в путь. Пусть в Чадне тоже есть воины и маги — там нет второй Нэрренират. Богиня, даже лишённая способностей, стоит целой армии пиратов.
Бирвот беседовал с деревенским колдуном, речь шла о болотной магии, о нежити, о заклинаниях. Потом оба куда-то ушли. Паселей выпил полкружки сладковатого вина, отдающего тиной, размяк и устроился спать у стены. Арс и Роми пили мало. Как обычно, сидели рядом и тихо разговаривали. Лаймо залпом осушил свою кружку. Вино показалось ему некрепким, но голова закружилась, по телу разлилось чудесное тепло. Ему стало весело.
Дочка хозяина дома, светловолосая девушка в холщовой юбке до колен, увешанной по подолу колокольчиками, выглянула из-за занавески и хихикнула. На ней ничего не было, кроме этой юбки и ожерелья из медных и серебряных монет в несколько рядов, прикрывающего сверху маленькие заострённые груди. Лаймо нерешительно улыбнулся в ответ. Девушка то и дело заглядывала в комнату, смеялась и пряталась, изображая смущение, а напоследок подмигнула.
Нетвёрдо встав, Лаймо пересёк комнату, вышел в тёмный коридор. Он давно уже мечтал о таком приключении, наконец-то сбылось… Девушка ждала.
— Пойдём!
Маленькая крепкая рука потянула его в глубь коридора. Потеряв равновесие впотьмах, Лаймо качнулся вперёд, упёрся ладонью в стену, чтобы не налететь на девушку, вдохнул запах её волос — и отшатнулся.
Запах. Хуже, чем в уборных Статистического подразделения Налогового Департамента! Пахло мочой и ещё чем-то прокисшим, невообразимо мерзким…
— Что это такое? — прошептал Лаймо.
— Ты чего? Пойдём, пойдём со мной…
— Чем пахнут твои волосы?!
Не будь он пьян, он не стал бы задавать малознакомой девушке бестактный вопрос.
Та нисколько не обиделась.
— А это наш девичий секрет! — Таинственное кокетливое хихиканье. — Это я для тебя, ибо ты мне приглянулся! Пойдём же…
— Я не смогу, извини, — выдавил Лаймо, с трудом сдерживая рвотные спазмы. — Мне плохо, совсем плохо… Что-то с желудком…
Споткнувшись о загремевшую посудину, он на ощупь добрался до двери и вывалился на крыльцо. Его проводил разочарованный вздох.
Уже стемнело, во дворе не видно ни зги. Укреплённые на столбах масляные фонари освещали крохотные пятачки вокруг столбов. Сплошная темень, местами пожиже, местами погуще.
По щекам Лаймо текли слезы. Приключение с юной красивой девушкой в загадочной стране, как он мечтал… Если б она не додумалась воспользоваться этими духами домашнего производства!
— Тебе там дали пинка? — с любопытством спросила из темноты Нэрренират.
— Нет, — он шмыгнул носом. — Хуже.
— Иди сюда.
— Я вас не вижу!
Вокруг его талии жгутом обвилось щупальце, оттащило его от крыльца и довольно-таки осторожно усадило на землю.
— Теперь видишь?
Наверно, вот эта глыба тьмы — богиня, а два огонька наверху — искры в её глазах.
— Кажется, да, великая…
— Какая-нибудь девчонка тебя отшила? Не плачь, бывает. Даже со мной.
— Не отшила. — Он помотал головой. — Она хотела, и я хотел… Но эти здешние недоумки такую дрянь вместо духов используют! У меня сначала все желание отшибло, а потом прямо перед ней чуть не стошнило. Если вы обратили внимание на этот запах…
— Обратила, моё обоняние в этом теле намного совершенней твоего. Местные традиции, Лаймо. С их точки зрения, это приятный возбуждающий аромат, твоя реакция наверняка удивит их.
Объяснение насчёт традиций его не утешило. Раньше он и подумать не мог, что его заветная мечта разобьётся вдребезги из-за его же собственной брезгливости! Лай-мо горько вздохнул. Возвращаться в хижину не хотелось, все равно остальным не до него. Богиня недавно поела, поэтому сейчас он её не боялся, и разговаривала она с ним мягко — сытная трапеза излечила её от дурного настроения.
— Она ведь хорошенькая, а ничего не получилось… — пожаловался он, устроившись на земле поудобней. За спиной была какая-то плоскость. Стена хижины? Нет, скорее дощатая перегородка, поддерживающая навес. Лаймо облокотился. — Если б не эти гнусные духи! Это даже не не везёт, это ещё хуже…
— Я не понимаю, из-за чего ты раскис, — отозвалась еле видимая Нэрренират. — Ты ведь не влюбился с первого взгляда в деревенскую девчонку? В Панадаре много девушек.
— А я им не нужен!
Коварное болотное вино ударило в голову, он ощущал острую потребность кому-нибудь пожаловаться на жизнь. Хотя бы великой богине. Если разобраться, боги — самые подходящие собеседники для такой ситуации: к кому, как не к ним, большинство людей взывает, оказавшись один на один с проблемами?
— Возможно, ты преувеличиваешь.
— Ни капли. — Лаймо пьяно всхлипнул. — Вот вы же, например, не избрали меня, ни в этом году, ни в прошлом!
Ляпнув это, он втянул голову в плечи: а вдруг прогневается?..
— Не избрала… и не изберу. Мне нравятся Роми и Арс Шертон, а ты на мой вкус слишком зауряден, — с присущей ей деликатностью объяснила Нэрренират. — О, не обижайся… Сексуально ты меня не привлекаешь, зато у тебя есть другие достоинства. Ты хороший аналитик, умеешь находить решения. Благодаря твоей подсказке я не умерла от голода — не думай, что я об этом забыла.
Лаймо тоже об этом не забыл. Вспомнив тот кошмарный день, он инстинктивно попытался отодвинуться от богини, шоркая курткой о скрипучую шаткую стенку.
— В любовники я тебя не возьму, но от такого управляющего, как ты, я бы не отказалась.
Его словно обдало жаром. Быть управляющим у Нэрренират, в её транспортной монополии? Солидная зарплата, жильё в престижных кварталах, мощные индивидуально настроенные амулеты, защищающие от нежити и от любой магии…
— Вы правда взяли бы меня работать на рельсовой дороге? — боясь, что ослышался, вымолвил Лаймо, когда к нему вернулся дар речи.
— Отчего же нет? Но ты должен преклониться передо мной как перед своей богиней-покровительницей и принять посвящение в храме — это обязательное условие.
Об этом он знал. Его мать некогда приняла посвящение в храме Юмансы и постоянно твердила, что Лаймо, если он её любит, должен сделать то же самое, иначе она заболеет от огорчения. Лаймо отнекивался и откладывал: богов он чтил, однако в глубине души был не слишком религиозен, да и поститься три месяца кряду ему не хотелось.
— Я преклоняюсь перед вами, великая, и с несказанной радостью приму посвящение в вашем храме! Ваша милость воистину безгранична…
— Тогда притащи две фляги вина, — помолчав, распорядилась Нэрренират. — Для меня — большую. По такому случаю надо выпить.
Лаймо сбегал за флягами. Его сердце радостно колотилось, он даже на зудящую во тьме мошкару не обращал внимания. Богиню насекомые покусать не могли, так что с удвоенной энергией набросились на человека, но Лаймодию сейчас все было нипочём. Когда он сменит скромную тунику мелкого чиновника на стильное лиловое одеяние служителя великой богини Нэрренират, девушки Нижнего Города перестанут его игнорировать! И никто больше не будет считать его заурядным…
В гостевую комнату он вернулся после полуночи. Плошки погасли, все уже спали. Наутро, когда Шертон его разбудил, у него отчаянно болела голова, а кожа зудела, зато будущее представлялось ему радужным, полным приятных сюрпризов. От боли и зуда его избавил Бирвот. Трясясь в седле по неровной, как стиральная доска, дороге, Лаймо рассеянно улыбался, однако временами в его сердце закрадывался холодок: а вдруг богиня передумает или забудет о своём обещании?
Глава 9
— Куда это вы собрались, два придурка? Топиться?
— Ты слыхала, о чем мы говорили, — хмуро бросил Шертон. — Купим тебе в деревне мяса.
— В какой деревне, идиоты несчастные?
В последнее время её грубость начала его доставать. Или дело не в грубости, а в том, что Нэрренират заставила его взглянуть критически на идею вести скитальческую жизнь вдвоём с Роми? Разумеется, она преследует свои интересы, весьма эгоистические, но от её доводов так просто не отмахнёшься.
Несмотря на поднявшееся раздражение, Шертон спокойно ответил:
— Мы предполагаем, что эта дорога ведёт в деревню. Видишь дорогу?
— Нет. Я вижу трясину.
Бирвот резко повернулся к ней:
— Я не чувствую здесь никакой магии! И по-моему, глаза меня не обманывают…
— Значит, магия здесь такая, что ты её не чувствуешь. Что за дорогу вы увидели?
— Она неширокая, вымощена плитами из тёмного камня, — сразу отбросив раздражение, начал описывать Шертон. — Из такого же камня, как вот эта скала. Плиты неодинаковой величины. Местами они потрескались, оттуда торчат травинки.
— Ну а я вижу топь. Чёрную, еле замаскированную бледной травкой. Травка шевелится — там кто-то прячется.
Люди в замешательстве смотрели на дорогу, такую аккуратную, манящую, безопасную.
— Вспомните, на великую богиню магия Облачного мира не действует! — прошептал Лаймо. — Надо кинуть туда камень, и узнаем, что будет.
Спешившись, Шертон нашёл у подножия скалы булыжник, размахнулся и бросил. Тот со стуком упал на плиту. Больше ничего не произошло.
— Лежит на поверхности воды, — прокомментировала Нэрренират. — Вот интересно… А теперь попробую я.
Подхватив щупальцем другой камень, она швырнула его в коридор. Булыжник повёл себя странно: во-первых, внезапно изменил траекторию, будто отскочил от невидимой преграды, во-вторых, с чавканьем ушёл в каменную плиту. На мгновение дорога заколыхалась и вновь обрела прежний вид.
— Не знаю, кто это был, но я в него попала, — с удовлетворением отметила богиня. — Смотри, Шертон, а твой-то камешек тоже исчез! Когда этот… получил по темени, он забыл, что его надо удерживать. Ну что, прогуляетесь до деревни? Может, кто-то в результате и пообедает, но это буду, увы, не я.
Они поехали дальше. Бирвот помрачнел: он столкнулся с неведомой ему разновидностью магии и попался на иллюзию, интуиция подвела его. Теперь они не задерживались возле коридоров с “боковыми дорогами”, а на ночлег устраивались под боком у Нэрренират. То ли благодаря её присутствию, то ли ещё почему, но на них не нападали.
Когда впереди послышался стук копыт (подкованных, определил Шертон), маг выхватил из-за пазухи связку амулетов, но это оказался не призрак. Человек верхом на гувле, средних лет, крепко сбитый, с мечом на поясе. Шертон с первого взгляда опознал в нем себе подобного — скитальца, авантюриста, искателя удачи. Второго гувла всадник вёл в поводу.
— Не соблаговолите ли подсказать нам, уважаемый, до Чадны далеко? — усталым жестом опустив амулеты, спросил Бирвот.
— Недалеко, — цепко оглядев незнакомцев и в особенности Нэрренират, отозвался всадник. — Для вас пять-шесть дней пути.
— А деревни впереди есть?
— Есть одна, в трех днях пути отсюда.
Близилась ночь, и Шертон предложил путешественнику разделить с ними трапезу. Он собирался расспросить его о Чадне, но разговора не получилось. Каждый вечер Бирвот очерчивал стоянку магическим кругом и накладывал охранное заклятье, а с тех пор, как они наткнулись на коридор с иллюзорной дорогой, ещё и творил заклинание, рассеивающее чары. Заклинание отнимало у него много энергии, оно было длинное, трудное, зато эффективное. Когда Бирвот опробовал его на очередной “дороге”, та на глазах превратилась в маслянисто-чёрную пузырящуюся топь. Измотанный маг после этого почувствовал себя лучше: все же есть у него в запасе нечто, способное противостоять гиблой магии сего края.
Вот и сейчас он начал колдовать. А новый знакомый, который устроился с флягой вина напротив Шертона, сделал протестующий жест и попытался что-то сказать, но вместо этого упал навзничь и забился в судорогах. Его тело выгибалось дугой, зрачки расширились так, что радужная исчезла, на губах выступила розовая пена. Шертон вскочил и оттащил в сторону Роми и Лаймо, оттолкнул Паселея. Он не был уверен, что на земле перед ними корчится человек. Испуганный Бирвот продолжал читать заклинание. Когда он умолк, Пеям из Урсабы — так назвался путешественник — был мёртв.
— По-моему, это такой же смертный, как вы, — первой нарушила молчание Нэрренират. — И непохоже, чтоб его убило заклятье… Судя по симптомам, это отравление.
— Он открыл флягу, но отхлебнуть не успел. — Шертон взглянул на лужицу вина, растёкшуюся по земле. — Отойдите, не дотрагивайтесь до тела.
— Я приду в себя и попробую разобраться, что с ним случилось, — тяжело дыша, пообещал маг.
Он восстановил силы только через час. Зажёг магический огонёк (ночевали без костра, для него здесь топлива не найдёшь) и присел рядом с телом. Осторожно прикоснулся к запястью Пеяма, тут же отдёрнул пальцы. Некоторое время сидел неподвижно, потом опять положил ладонь на запястье умершего. Печально покачал головой.
— Все-таки его убило моё заклинание. Жаль… Мне надо было остановиться, когда он попытался предупредить меня, но я опасался, что это оборотень.
— Почему же он умер от заклинания, если он человек? — тихо спросил Лаймо.
— Золотая пыльца, мелафское дурманное снадобье. Оно используется и для колдовства, и просто для грёз. Фунт этого снадобья в странах холода стоит целое состояние. Торговцы упаковывают его в длинные мешочки, сделанные из телячьей кишки, и глотают — это самый надёжный способ перевозки, чтоб не ограбили по дороге. Путь долгий, поэтому торговцу не раз приходится заглатывать одну и ту же упаковку. — Заметив отвращение на лицах слушателей, Бирвот пожал плечами: — Так уж они зарабатывают на жизнь. Чтобы мешочек оставался целым, на него накладывают особые чары. Ведь если он вдруг порвётся в желудке у торговца, тот немедленно умрёт — столь большое количество золотой пыльцы действует подобно яду. А моё заклинание снимает все чары, в том числе эти…
— Мы поняли. — Лаймо с сочувствием глядел на расстроенного мага. — Вы не виноваты.
— Удачно получилось, — вмешалась Нэрренират. — Я поужинаю его гувлами, никто не против?
Люди не стали спорить с голодной богиней. Утром похоронили торговца возле дороги и двинулись к Чадне. В быстром темпе, так что до деревни добрались под вечер второго дня. Нэрренират, наконец-то вдоволь поевшая и впридачу вылакавшая кварту вина, настоянного на каких-то болотных ягодах, перестала всем подряд грубить и вела себя вполне прилично. После пленения в Суаме она не то чтобы совсем бросила пить, но соблюдала меру, лишь изредка принимаясь вслух мечтать о том, как она “в стельку надерётся”, покинув мир-ловушку. Её оставили снаружи, под навесом, а людей устроили на ночлег в одной из хижин.
Гостевая комната, устланная сплетёнными из чёрного тростника циновками, выглядела мрачновато. По углам сияли начищенные медные кувшины, пузатые, узкогорлые, пятифутовой высоты. С потолка свисала не то паутина, не то ветхая декоративная бахрома — не разберёшь в неярком свете масляных плошек. Эти призрачные лохмотья слабо колыхались на сквозняке.
Присев рядом с Арсом, Лаймо шепнул:
— Деревня зажиточная по сравнению с теми, вы заметили? Наверно, они торгуют с Чадной. Могут сообщить туда про нас…
Шертон кивнул. Он и сам об этом подумал, но дорога здесь одна, деревню не обойдёшь, да и богиню нужно кормить. Завтра чуть свет они тронутся в путь. Пусть в Чадне тоже есть воины и маги — там нет второй Нэрренират. Богиня, даже лишённая способностей, стоит целой армии пиратов.
Бирвот беседовал с деревенским колдуном, речь шла о болотной магии, о нежити, о заклинаниях. Потом оба куда-то ушли. Паселей выпил полкружки сладковатого вина, отдающего тиной, размяк и устроился спать у стены. Арс и Роми пили мало. Как обычно, сидели рядом и тихо разговаривали. Лаймо залпом осушил свою кружку. Вино показалось ему некрепким, но голова закружилась, по телу разлилось чудесное тепло. Ему стало весело.
Дочка хозяина дома, светловолосая девушка в холщовой юбке до колен, увешанной по подолу колокольчиками, выглянула из-за занавески и хихикнула. На ней ничего не было, кроме этой юбки и ожерелья из медных и серебряных монет в несколько рядов, прикрывающего сверху маленькие заострённые груди. Лаймо нерешительно улыбнулся в ответ. Девушка то и дело заглядывала в комнату, смеялась и пряталась, изображая смущение, а напоследок подмигнула.
Нетвёрдо встав, Лаймо пересёк комнату, вышел в тёмный коридор. Он давно уже мечтал о таком приключении, наконец-то сбылось… Девушка ждала.
— Пойдём!
Маленькая крепкая рука потянула его в глубь коридора. Потеряв равновесие впотьмах, Лаймо качнулся вперёд, упёрся ладонью в стену, чтобы не налететь на девушку, вдохнул запах её волос — и отшатнулся.
Запах. Хуже, чем в уборных Статистического подразделения Налогового Департамента! Пахло мочой и ещё чем-то прокисшим, невообразимо мерзким…
— Что это такое? — прошептал Лаймо.
— Ты чего? Пойдём, пойдём со мной…
— Чем пахнут твои волосы?!
Не будь он пьян, он не стал бы задавать малознакомой девушке бестактный вопрос.
Та нисколько не обиделась.
— А это наш девичий секрет! — Таинственное кокетливое хихиканье. — Это я для тебя, ибо ты мне приглянулся! Пойдём же…
— Я не смогу, извини, — выдавил Лаймо, с трудом сдерживая рвотные спазмы. — Мне плохо, совсем плохо… Что-то с желудком…
Споткнувшись о загремевшую посудину, он на ощупь добрался до двери и вывалился на крыльцо. Его проводил разочарованный вздох.
Уже стемнело, во дворе не видно ни зги. Укреплённые на столбах масляные фонари освещали крохотные пятачки вокруг столбов. Сплошная темень, местами пожиже, местами погуще.
По щекам Лаймо текли слезы. Приключение с юной красивой девушкой в загадочной стране, как он мечтал… Если б она не додумалась воспользоваться этими духами домашнего производства!
— Тебе там дали пинка? — с любопытством спросила из темноты Нэрренират.
— Нет, — он шмыгнул носом. — Хуже.
— Иди сюда.
— Я вас не вижу!
Вокруг его талии жгутом обвилось щупальце, оттащило его от крыльца и довольно-таки осторожно усадило на землю.
— Теперь видишь?
Наверно, вот эта глыба тьмы — богиня, а два огонька наверху — искры в её глазах.
— Кажется, да, великая…
— Какая-нибудь девчонка тебя отшила? Не плачь, бывает. Даже со мной.
— Не отшила. — Он помотал головой. — Она хотела, и я хотел… Но эти здешние недоумки такую дрянь вместо духов используют! У меня сначала все желание отшибло, а потом прямо перед ней чуть не стошнило. Если вы обратили внимание на этот запах…
— Обратила, моё обоняние в этом теле намного совершенней твоего. Местные традиции, Лаймо. С их точки зрения, это приятный возбуждающий аромат, твоя реакция наверняка удивит их.
Объяснение насчёт традиций его не утешило. Раньше он и подумать не мог, что его заветная мечта разобьётся вдребезги из-за его же собственной брезгливости! Лай-мо горько вздохнул. Возвращаться в хижину не хотелось, все равно остальным не до него. Богиня недавно поела, поэтому сейчас он её не боялся, и разговаривала она с ним мягко — сытная трапеза излечила её от дурного настроения.
— Она ведь хорошенькая, а ничего не получилось… — пожаловался он, устроившись на земле поудобней. За спиной была какая-то плоскость. Стена хижины? Нет, скорее дощатая перегородка, поддерживающая навес. Лаймо облокотился. — Если б не эти гнусные духи! Это даже не не везёт, это ещё хуже…
— Я не понимаю, из-за чего ты раскис, — отозвалась еле видимая Нэрренират. — Ты ведь не влюбился с первого взгляда в деревенскую девчонку? В Панадаре много девушек.
— А я им не нужен!
Коварное болотное вино ударило в голову, он ощущал острую потребность кому-нибудь пожаловаться на жизнь. Хотя бы великой богине. Если разобраться, боги — самые подходящие собеседники для такой ситуации: к кому, как не к ним, большинство людей взывает, оказавшись один на один с проблемами?
— Возможно, ты преувеличиваешь.
— Ни капли. — Лаймо пьяно всхлипнул. — Вот вы же, например, не избрали меня, ни в этом году, ни в прошлом!
Ляпнув это, он втянул голову в плечи: а вдруг прогневается?..
— Не избрала… и не изберу. Мне нравятся Роми и Арс Шертон, а ты на мой вкус слишком зауряден, — с присущей ей деликатностью объяснила Нэрренират. — О, не обижайся… Сексуально ты меня не привлекаешь, зато у тебя есть другие достоинства. Ты хороший аналитик, умеешь находить решения. Благодаря твоей подсказке я не умерла от голода — не думай, что я об этом забыла.
Лаймо тоже об этом не забыл. Вспомнив тот кошмарный день, он инстинктивно попытался отодвинуться от богини, шоркая курткой о скрипучую шаткую стенку.
— В любовники я тебя не возьму, но от такого управляющего, как ты, я бы не отказалась.
Его словно обдало жаром. Быть управляющим у Нэрренират, в её транспортной монополии? Солидная зарплата, жильё в престижных кварталах, мощные индивидуально настроенные амулеты, защищающие от нежити и от любой магии…
— Вы правда взяли бы меня работать на рельсовой дороге? — боясь, что ослышался, вымолвил Лаймо, когда к нему вернулся дар речи.
— Отчего же нет? Но ты должен преклониться передо мной как перед своей богиней-покровительницей и принять посвящение в храме — это обязательное условие.
Об этом он знал. Его мать некогда приняла посвящение в храме Юмансы и постоянно твердила, что Лаймо, если он её любит, должен сделать то же самое, иначе она заболеет от огорчения. Лаймо отнекивался и откладывал: богов он чтил, однако в глубине души был не слишком религиозен, да и поститься три месяца кряду ему не хотелось.
— Я преклоняюсь перед вами, великая, и с несказанной радостью приму посвящение в вашем храме! Ваша милость воистину безгранична…
— Тогда притащи две фляги вина, — помолчав, распорядилась Нэрренират. — Для меня — большую. По такому случаю надо выпить.
Лаймо сбегал за флягами. Его сердце радостно колотилось, он даже на зудящую во тьме мошкару не обращал внимания. Богиню насекомые покусать не могли, так что с удвоенной энергией набросились на человека, но Лаймодию сейчас все было нипочём. Когда он сменит скромную тунику мелкого чиновника на стильное лиловое одеяние служителя великой богини Нэрренират, девушки Нижнего Города перестанут его игнорировать! И никто больше не будет считать его заурядным…
В гостевую комнату он вернулся после полуночи. Плошки погасли, все уже спали. Наутро, когда Шертон его разбудил, у него отчаянно болела голова, а кожа зудела, зато будущее представлялось ему радужным, полным приятных сюрпризов. От боли и зуда его избавил Бирвот. Трясясь в седле по неровной, как стиральная доска, дороге, Лаймо рассеянно улыбался, однако временами в его сердце закрадывался холодок: а вдруг богиня передумает или забудет о своём обещании?
Глава 9
Маг долго изучал расстеленную на земле карту, потом поднял голову и уставился на каменный массив. Дорога ныряла в этот массив — и исчезала, упёршись в кучу валунов. Обвал или оползень. Приехали.
Туман рассеялся вчера вечером. Впереди громоздились скалы, красновато-бурые, как засохшая кровь, чёрные, пёстро-серые под бледным слоистым небом. На Лаймо, Роми, Паселея и даже на Бирвота пейзаж действовал угнетающе. На Шертона — нет. Ему не единожды попадались солнечные пасторальные картинки или роскошные ландшафты, которые на проверку оказывались ловушками, а также места, с виду зловещие, зато во всех отношениях безобидные. Бывало и наоборот, но он давно усвоил, что видимость не всегда даёт верное представление о сути предмета. Нэрренират о своих впечатлениях умолчала.
— Никакой враждебной силы я здесь не чувствую, но с дорогой неясно, — произнёс наконец Бирвот. — На карте отмечена только вот эта, заваленная…
— Не шевелитесь никто!
Этот возглас издал Паселей. Сорвав с себя плащ, он принялся суматошно им размахивать, словно надумал подмести утыканную редкими травинками пыльную землю, потом проворно нагнулся и что-то схватил. В руке у него извивалась двухфутовой длины змейка, серая с синими полосками и красным пятном на голове.
— Зебилайя. Вот они, стало быть, где водятся на воле… У нас в королевском зверинце три таких жили. Страсть ядовитые, ежели кусанёт — помрёшь, даже ахнуть не успеешь. Одного придворного господина зебилайя укусила, ибо он дразнил её, выпивши, пальцы в клетку совал.
— А вас не укусит? — отступив подальше, испуганно спросил Лаймо.
— Так эта уже опросталась от яда, на тряпку выплюнула. Я-то ещё в зверинце наловчился с ними управляться. Теперь она до завтрашнего дня не ядовита. Поглядите на неё да запомните. — Позволив всем хорошенько рассмотреть змею, он размахнулся и швырнул её в кустарник, пробормотав: — Ну и пущай дальше ползёт по своим делам…
— Ещё и ядовитые змеи, — вздохнул маг, с подозрением оглядывая местность. — Совсем замечательно!
— Нам надо поскорее добраться до врат, — бесстрастно отозвался Шертон, — Невзирая на змей, пиратов и отсутствие дороги.
Они остановились перед скопищем неприветливых скал, заслоняющих горизонт зноя и простирающихся вдаль в обе стороны. Позади лежала каменистая равнина, местами прикрытая жидким ползучим кустарником. Полого понижаясь, она уходила в туман, стелющийся над болотной страной.
— Великая, не ведом ли вам какой-нибудь простой способ оказаться по ту сторону этих скал? — повернулся Бирвот к богине.
— Ага, мне ведомо целых два простых способа. Во-первых, можно развоплотиться здесь и снова принять телесный облик в пункте назначения.
— Спасибо, а второй какой? — мрачно приподнял бровь Шертон.
— О, второй ещё проще: обойти эти… скалы через четвёртое измерение. Жаль только, в Облачном мире оба не годятся, даже для меня. Создателя Миров за такую пакость…
Людям пришлось дождаться, пока богиня закончит ругаться. У Нэрренират были основания для отвратительного настроения: она уже сутки голодала.
— Поехали, — сказал Шертон, когда она захлопнула пасть. — Будем искать проход.
Бирвот предложил:
— Подождите, сначала я попробую определить, в какой стороне его лучше искать.
На некоторое время он погрузился в транс, потом открыл глаза и махнул рукой налево-от-зноя:
— Туда!
Они потащились вдоль нагромождения невысоких, но неприступных скал, ощетинившихся острыми выступами. Подвода скрипела и покачивалась. Лишь бы не развалилась раньше времени… Гувлы понуро брели следом. Нэрренират периодически цедила ругательства в адрес Создателя. Нагнав её, Роми поехала рядом и, набравшись решимости, заговорила:
— Пожалуйста, ну скажи все-таки, кто такой Создатель Миров?
Богиня молчала, и Роми уже смирилась с тем, что ответа не будет (собственно, она не очень-то и надеялась его получить), но вдруг Нэрренират, повернув голову, посмотрела на неё долгим непонятным взглядом и бросила:
— Мы.
Роми замерла, выпустив поводья. Спохватившись, пришпорила гувла и опять поравнялась с богиней.
— Нэрренират, что значит — “мы”? “Мы” — то есть вы, боги?.. Но этого не может быть, потому что Создатель сильнее, чем вы все, вместе взятые! Я не поняла… Объясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду!
— Не буду я ничего тебе объяснять, вредная девчонка. Я сказала, как есть, и сказала достаточно. А теперь отстань от меня, пока я тебя не обругала. Я хочу жрать, а не читать теряющим память краткий курс истории мироздания!
Дальше Роми ехала словно в полусне, почти не глядя по сторонам. Она пыталась понять, что означает “мы”, но понимание ускользало и оттолкнуться не от чего… Своим странным ответом богиня только ещё больше заморочила ей голову.
Проход открылся внезапно, за выдвинутым вперёд скальным ребром. Ущелье, достаточно широкое, чтобы пропустить подводу. Вскоре оно разделилось на два коридора. Путешественники выбрали левый, который тоже впереди раздваивался. Новая ветвь завела их в тупик.
— Мы так долго будем блуждать наугад, — проворчала богиня. — Лучше оставим… подводу здесь, пусть Бирвот наложит на неё чары, и проведём разведку. Если до вечера не найдём еды, я съем ваших гувлов.
— Завтра, — возразил Шертон. — Ещё сутки ты продержишься. Завтра, если не найдём еды и ты начнёшь терять силы, отдадим тебе гувлов, двух из пяти.
Для разведки разбились на пары: Шертон и Роми, Бирвот и Паселей, Нэрренират и Лаймо. Шертон был опытным следопытом, Бирвот без труда найдёт обратную дорогу, воспользовавшись магией, а богиня обладала абсолютной памятью. Охранное заклятье заперло вход в каменный тупик, где щипали травку возле подводы с машиной пятеро гувлов. Благодаря ему гувлы не могли убежать, а посторонний человек либо зверь, оказавшийся поблизости, ощутил бы сильное желание поскорее отсюда уйти. Маг позаботился о том, чтобы на своих заклятье подействовать не могло.
Выбрав три разных скальных коридора, они отправились исследовать окрестности.
Ущелье, по которому шагали Бирвот и Паселей, постепенно расширялось. Дно его было достаточно ровным, чтобы пропустить подводу.
Россыпь камней. Пыль. Клубки спутанного колючего кустарника. Беспорядочно раскиданные шапки бледной, но густой и пышной травы. Среди камней скользили ящерицы, серо-буро-чёрная абстрактная мозаика на шкурках позволяла им, застыв на месте, сливаться с фоном. К стенам ущелья лепились колонии пухлых коричневых полусфер от нескольких дюймов до полутора футов в диаметре. Были это чьи-то гнёзда или сами по себе существа, оставалось только гадать. Под низкой облачной твердью висели птицы — вырезанные из тёмной бумаги силуэты.
Паселей вертел головой, замечая все новую и новую живность: зебилайю, высунувшую из куста изящную клиновидную головку и через мгновение спрятавшуюся, горную козу на уступе наверху, рой похожих на красные ягоды насекомых, вьющийся над травяным островком, пегого одноухого зильда, при виде людей пустившегося наутёк.
— Вы видели зильда? Значит, люди живут недалеко!
— Бывают и дикие зильды, — отозвался маг. — Хотя они тоже обитают поблизости от людских поселений… Что ж, это обнадёживает.
Они прибавили шагу. Благодаря кое-каким магическим средствам, Паселей чувствовал себя хорошо, несмотря на преклонный возраст. Живя в Суаме, он конечно же слыхал всякие нехорошие вещи о Бирвоте-чернокнижнике, но лично ни разу с ним не сталкивался. Познакомившись, они быстро поладили. Паселей был человеком добродушным, уживчивым и здравомыслящим. Его не выбило из колеи ни то, что чёрный зверь оказался могущественным божеством, ни то, что Бирвот не подтвердил свою репутацию опасного злодея. Слухам и мнениям он никогда не придавал большого значения, предпочитая занимать свой ум тем, что можно увидеть или потрогать. Именно поэтому его так привлекала природа.
Бирвот, со своей стороны, тоже относился к нему неплохо, и, когда Нэрренират потребовала, чтобы он исцелил Паселея от всех старческих недугов, с какими сумеет справиться, он охотно выполнил пожелание богини. Ему интересно было попрактиковаться в целительстве и узнать пределы своих возможностей. Правда, по собственному почину Бирвот вряд ли догадался бы предложить Паселею помощь: ему бы это просто в голову не пришло.
Каменные стены раздвинулись ещё шире и после плавного поворота расступились. Впереди, на равнине, виднелся город, составленный из кубиков и брусков той же расцветки, что здешние скалы. Унылое скопление ступенчатых прямоугольных форм оживляла пара шпилей и блестящий купол посередине. Горизонт представлял собой размытую оранжево-бежевую полосу. Бирвоту вспомнились деревья, которые росли вблизи врат-выхода. Лес. А город — Чадна, резиденция пиратского князя. Вон и дорога, связывающая порт Амису, Чадну и страну Мелаф, что лежит дальше к зною. Моря не видно, оно слева, за скалами, но до него отсюда рукой подать. Как и до самих врат. Можно поворачивать обратно: проход найден.
И они бы так и сделали, но тут маг увидел некое сооружение справа, на берегу зеркального водоёма на полпути между скалами и Чадной. Большой белый шар на круглом постаменте. Стоило Бирвоту присмотреться к нему повнимательней, как шар начал расти, разбухать. Маг с трудом отвёл взгляд. Осторожно покосился краем глаза: шар обрёл прежние размеры.
Туман рассеялся вчера вечером. Впереди громоздились скалы, красновато-бурые, как засохшая кровь, чёрные, пёстро-серые под бледным слоистым небом. На Лаймо, Роми, Паселея и даже на Бирвота пейзаж действовал угнетающе. На Шертона — нет. Ему не единожды попадались солнечные пасторальные картинки или роскошные ландшафты, которые на проверку оказывались ловушками, а также места, с виду зловещие, зато во всех отношениях безобидные. Бывало и наоборот, но он давно усвоил, что видимость не всегда даёт верное представление о сути предмета. Нэрренират о своих впечатлениях умолчала.
— Никакой враждебной силы я здесь не чувствую, но с дорогой неясно, — произнёс наконец Бирвот. — На карте отмечена только вот эта, заваленная…
— Не шевелитесь никто!
Этот возглас издал Паселей. Сорвав с себя плащ, он принялся суматошно им размахивать, словно надумал подмести утыканную редкими травинками пыльную землю, потом проворно нагнулся и что-то схватил. В руке у него извивалась двухфутовой длины змейка, серая с синими полосками и красным пятном на голове.
— Зебилайя. Вот они, стало быть, где водятся на воле… У нас в королевском зверинце три таких жили. Страсть ядовитые, ежели кусанёт — помрёшь, даже ахнуть не успеешь. Одного придворного господина зебилайя укусила, ибо он дразнил её, выпивши, пальцы в клетку совал.
— А вас не укусит? — отступив подальше, испуганно спросил Лаймо.
— Так эта уже опросталась от яда, на тряпку выплюнула. Я-то ещё в зверинце наловчился с ними управляться. Теперь она до завтрашнего дня не ядовита. Поглядите на неё да запомните. — Позволив всем хорошенько рассмотреть змею, он размахнулся и швырнул её в кустарник, пробормотав: — Ну и пущай дальше ползёт по своим делам…
— Ещё и ядовитые змеи, — вздохнул маг, с подозрением оглядывая местность. — Совсем замечательно!
— Нам надо поскорее добраться до врат, — бесстрастно отозвался Шертон, — Невзирая на змей, пиратов и отсутствие дороги.
Они остановились перед скопищем неприветливых скал, заслоняющих горизонт зноя и простирающихся вдаль в обе стороны. Позади лежала каменистая равнина, местами прикрытая жидким ползучим кустарником. Полого понижаясь, она уходила в туман, стелющийся над болотной страной.
— Великая, не ведом ли вам какой-нибудь простой способ оказаться по ту сторону этих скал? — повернулся Бирвот к богине.
— Ага, мне ведомо целых два простых способа. Во-первых, можно развоплотиться здесь и снова принять телесный облик в пункте назначения.
— Спасибо, а второй какой? — мрачно приподнял бровь Шертон.
— О, второй ещё проще: обойти эти… скалы через четвёртое измерение. Жаль только, в Облачном мире оба не годятся, даже для меня. Создателя Миров за такую пакость…
Людям пришлось дождаться, пока богиня закончит ругаться. У Нэрренират были основания для отвратительного настроения: она уже сутки голодала.
— Поехали, — сказал Шертон, когда она захлопнула пасть. — Будем искать проход.
Бирвот предложил:
— Подождите, сначала я попробую определить, в какой стороне его лучше искать.
На некоторое время он погрузился в транс, потом открыл глаза и махнул рукой налево-от-зноя:
— Туда!
Они потащились вдоль нагромождения невысоких, но неприступных скал, ощетинившихся острыми выступами. Подвода скрипела и покачивалась. Лишь бы не развалилась раньше времени… Гувлы понуро брели следом. Нэрренират периодически цедила ругательства в адрес Создателя. Нагнав её, Роми поехала рядом и, набравшись решимости, заговорила:
— Пожалуйста, ну скажи все-таки, кто такой Создатель Миров?
Богиня молчала, и Роми уже смирилась с тем, что ответа не будет (собственно, она не очень-то и надеялась его получить), но вдруг Нэрренират, повернув голову, посмотрела на неё долгим непонятным взглядом и бросила:
— Мы.
Роми замерла, выпустив поводья. Спохватившись, пришпорила гувла и опять поравнялась с богиней.
— Нэрренират, что значит — “мы”? “Мы” — то есть вы, боги?.. Но этого не может быть, потому что Создатель сильнее, чем вы все, вместе взятые! Я не поняла… Объясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду!
— Не буду я ничего тебе объяснять, вредная девчонка. Я сказала, как есть, и сказала достаточно. А теперь отстань от меня, пока я тебя не обругала. Я хочу жрать, а не читать теряющим память краткий курс истории мироздания!
Дальше Роми ехала словно в полусне, почти не глядя по сторонам. Она пыталась понять, что означает “мы”, но понимание ускользало и оттолкнуться не от чего… Своим странным ответом богиня только ещё больше заморочила ей голову.
Проход открылся внезапно, за выдвинутым вперёд скальным ребром. Ущелье, достаточно широкое, чтобы пропустить подводу. Вскоре оно разделилось на два коридора. Путешественники выбрали левый, который тоже впереди раздваивался. Новая ветвь завела их в тупик.
— Мы так долго будем блуждать наугад, — проворчала богиня. — Лучше оставим… подводу здесь, пусть Бирвот наложит на неё чары, и проведём разведку. Если до вечера не найдём еды, я съем ваших гувлов.
— Завтра, — возразил Шертон. — Ещё сутки ты продержишься. Завтра, если не найдём еды и ты начнёшь терять силы, отдадим тебе гувлов, двух из пяти.
Для разведки разбились на пары: Шертон и Роми, Бирвот и Паселей, Нэрренират и Лаймо. Шертон был опытным следопытом, Бирвот без труда найдёт обратную дорогу, воспользовавшись магией, а богиня обладала абсолютной памятью. Охранное заклятье заперло вход в каменный тупик, где щипали травку возле подводы с машиной пятеро гувлов. Благодаря ему гувлы не могли убежать, а посторонний человек либо зверь, оказавшийся поблизости, ощутил бы сильное желание поскорее отсюда уйти. Маг позаботился о том, чтобы на своих заклятье подействовать не могло.
Выбрав три разных скальных коридора, они отправились исследовать окрестности.
Ущелье, по которому шагали Бирвот и Паселей, постепенно расширялось. Дно его было достаточно ровным, чтобы пропустить подводу.
Россыпь камней. Пыль. Клубки спутанного колючего кустарника. Беспорядочно раскиданные шапки бледной, но густой и пышной травы. Среди камней скользили ящерицы, серо-буро-чёрная абстрактная мозаика на шкурках позволяла им, застыв на месте, сливаться с фоном. К стенам ущелья лепились колонии пухлых коричневых полусфер от нескольких дюймов до полутора футов в диаметре. Были это чьи-то гнёзда или сами по себе существа, оставалось только гадать. Под низкой облачной твердью висели птицы — вырезанные из тёмной бумаги силуэты.
Паселей вертел головой, замечая все новую и новую живность: зебилайю, высунувшую из куста изящную клиновидную головку и через мгновение спрятавшуюся, горную козу на уступе наверху, рой похожих на красные ягоды насекомых, вьющийся над травяным островком, пегого одноухого зильда, при виде людей пустившегося наутёк.
— Вы видели зильда? Значит, люди живут недалеко!
— Бывают и дикие зильды, — отозвался маг. — Хотя они тоже обитают поблизости от людских поселений… Что ж, это обнадёживает.
Они прибавили шагу. Благодаря кое-каким магическим средствам, Паселей чувствовал себя хорошо, несмотря на преклонный возраст. Живя в Суаме, он конечно же слыхал всякие нехорошие вещи о Бирвоте-чернокнижнике, но лично ни разу с ним не сталкивался. Познакомившись, они быстро поладили. Паселей был человеком добродушным, уживчивым и здравомыслящим. Его не выбило из колеи ни то, что чёрный зверь оказался могущественным божеством, ни то, что Бирвот не подтвердил свою репутацию опасного злодея. Слухам и мнениям он никогда не придавал большого значения, предпочитая занимать свой ум тем, что можно увидеть или потрогать. Именно поэтому его так привлекала природа.
Бирвот, со своей стороны, тоже относился к нему неплохо, и, когда Нэрренират потребовала, чтобы он исцелил Паселея от всех старческих недугов, с какими сумеет справиться, он охотно выполнил пожелание богини. Ему интересно было попрактиковаться в целительстве и узнать пределы своих возможностей. Правда, по собственному почину Бирвот вряд ли догадался бы предложить Паселею помощь: ему бы это просто в голову не пришло.
Каменные стены раздвинулись ещё шире и после плавного поворота расступились. Впереди, на равнине, виднелся город, составленный из кубиков и брусков той же расцветки, что здешние скалы. Унылое скопление ступенчатых прямоугольных форм оживляла пара шпилей и блестящий купол посередине. Горизонт представлял собой размытую оранжево-бежевую полосу. Бирвоту вспомнились деревья, которые росли вблизи врат-выхода. Лес. А город — Чадна, резиденция пиратского князя. Вон и дорога, связывающая порт Амису, Чадну и страну Мелаф, что лежит дальше к зною. Моря не видно, оно слева, за скалами, но до него отсюда рукой подать. Как и до самих врат. Можно поворачивать обратно: проход найден.
И они бы так и сделали, но тут маг увидел некое сооружение справа, на берегу зеркального водоёма на полпути между скалами и Чадной. Большой белый шар на круглом постаменте. Стоило Бирвоту присмотреться к нему повнимательней, как шар начал расти, разбухать. Маг с трудом отвёл взгляд. Осторожно покосился краем глаза: шар обрёл прежние размеры.