Страница:
Из переулка выскочила Нэрренират, кровожадно скаля клыки:
— Богопротивный зильд от меня улизнул! Залез в чужое окно, я там шарила-шарила, нашла… стул и две подушки, а вредной твари нигде нету! В другой раз поймаю зильда!
— В другой раз поймаешь, — вздохнул Шертон (не любил он в чем-то убеждать пьяных или наркоманов под дозой — трудоёмкое и неблагодарное занятие). — Сейчас идём в лагерь, у тебя скоро начнётся ломка. Лаймо, возьми Роми.
Лаймо, обнажённый до пояса, мускулистый (не то что год назад!), осторожно поднял девушку. Шертон подобрал мечи.
— Я сама понесу Роми, отдай! — Богиня протянула щупальца. — Я не уроню!
— Нет. Ты не очень-то себя контролируешь, а Роми в тяжёлом состоянии. Мы с тобой будем охранять её. Надо раздобыть повозку и гувлов.
Глава 13
— Богопротивный зильд от меня улизнул! Залез в чужое окно, я там шарила-шарила, нашла… стул и две подушки, а вредной твари нигде нету! В другой раз поймаю зильда!
— В другой раз поймаешь, — вздохнул Шертон (не любил он в чем-то убеждать пьяных или наркоманов под дозой — трудоёмкое и неблагодарное занятие). — Сейчас идём в лагерь, у тебя скоро начнётся ломка. Лаймо, возьми Роми.
Лаймо, обнажённый до пояса, мускулистый (не то что год назад!), осторожно поднял девушку. Шертон подобрал мечи.
— Я сама понесу Роми, отдай! — Богиня протянула щупальца. — Я не уроню!
— Нет. Ты не очень-то себя контролируешь, а Роми в тяжёлом состоянии. Мы с тобой будем охранять её. Надо раздобыть повозку и гувлов.
Глава 13
Шертон не спал уже вторые сутки. Ему стоило бы хоть немного отдохнуть, восстановить силы, но он боялся, что Роми умрёт, пока он будет спать. Угрюмый, небритый, с тёмным осунувшимся лицом и запавшими глазами, он сидел возле неё, время от времени меняя у неё на лбу мокрую тряпку. Порой ему казалось, что это он, одним лишь усилием воли, удерживает её в израненном, охваченном лихорадкой теле в мире живых. Может, гак оно и было.
Бирвот, измотанный и истощённый, тоже лежал в полубеспамятстве. Он сделал для Роми все, что мог. Остановил кровотечение и отдал ей часть своей жизненной энергии, хотя все ещё не оправился до конца после драки с чаднийскими магами.
К полудню у Роми воспалились раны, поднялась температура. Бирвот не мог помочь — на ближайшее время его силы были исчерпаны.
До лагеря они добрались под утро. Пока нашли (отобрали у горожан) повозку с гувлами и перину, которую постелили внутри, чтобы Роми не чувствовала тряски, пока блуждали по равнине, отыскивая при свете захваченных в Чадне масляных фонарей проход в скалах, пока двигались по лабиринту ущелий… Маг приступил к лечению слишком поздно, чтобы справиться с заражением крови.
После того как началась лихорадка, Роми не приходила в сознание. Иногда ненадолго приоткрывала глаза, но ничего не говорила. Её губы потрескались, лицо было опухшим и горячим.
Подошёл Лаймо. Под глазами синяки, левая кисть обмотана заскорузлым от крови бинтом — резаная рана. Он прихрамывал, припадая на правую ногу. Последствие удара жердью под коленную чашечку.
— Арс, Паселей приготовил поесть. Идите, я посижу с ней.
— Нет, — сухо и жёстко бросил Шертон.
Молча постояв рядом, Лаймо ушёл. Шертон подумал, что зря ответил ему так резко — в Чадне Лаймо держался молодцом. Куда делась его обычная нерешительность, когда они вдвоём (Нэрренират опять погналась за зильдами) отбивались от оравы ошалевших от злобы и паники пиратов! Или, может, не пиратов, а мирных горожан, жаждущих учинить расправу над якобы виновниками постигшего город бедствия. Шертону было безразлично, кто перед ним. Он всего-то и хотел проехать мимо Чадны, никому не мешая и никого не трогая, а его не пропустили, чуть не убили Роми… Пусть пеняют на себя.
Без надёжного напарника Шертону вряд ли удалось бы вывезти Роми из города. Сам он тоже получил в той схватке несколько поверхностных ранений, но ему не привыкать, а вот Лаймо удивил его: морщась, наскоро обмотал порезанную руку тряпкой и снова бросился в бой. Потом вернувшаяся Нэрренират разогнала толпу, расшвыряла тех, кто недостаточно быстро убегал, и они двинулись дальше.
Над тупиковым ущельем нависло влажное складчатое небо. Тишину тревожило лишь фырканье гувлов, выщипывающих меж камней остатки травы, да изредка — протяжный утробный вой, доносящийся из-за скал. Богиня находилась где-то поблизости. Действие золотой пыльцы закончилось, началась ломка. Её рвало, судороги скручивали её громадное чешуйчатое тело, длинный хвост конвульсивно извивался от боли. После первого приступа Нэрренират ушла из лагеря. Наверно, не хотела, чтобы смертные видели её в таком состоянии.
Шертон осторожно снял со лба Роми высохший тёплый компресс, намочил в миске с водой, отжал и вернул на место. Заражение крови само не пройдёт — значит, они все-таки расстанутся. Они оба — теряющие память, и потому не узнают друг друга, даже если когда-нибудь в будущем встретятся снова. Все существо Шертона бунтовало против такого финала. Он нашёл по-настоящему близкого человека (возможно, впервые за много жизней, кто знает) — и должен его потерять? Вместе со своей человеческой памятью, которая роковым образом исчезает после каждой смерти?
Связующее Сердце. У Бирвота есть Связующее Сердце и книга древних заклинаний! Жестокие законы мироздания тоже можно иногда обмануть… как и любые законы.
Он поднялся, не выпуская из виду Роми (она до сих пор здесь, потому что он не даёт ей уйти), отошёл, пятясь, к маленькой полотняной палатке мага. Бирвот уже очнулся, пил какую-то гнусную на вид жидкость прямо из флакона.
— Я пока ничего не могу, — запротестовал он угасающим голосом, когда Шертон откинул полог. — Даже кошку не исцелю…
— Дайте мне Связующее Сердце и книгу заклинаний.
— Вы хотите использовать его для себя и Роми? Не стоит… Возможны разные последствия…
— Я беру на себя ответственность за все последствия. Где оно?
Помявшись, маг ответил:
— В мешке. И книга там. С книгой поосторожней, страницы ветхие…
Он сейчас был слишком слаб, чтобы выдержать спор с Шертоном.
Комок твёрдого стеклянистого вещества, бурого, с кровавыми прожилками, формой напоминающий человеческое сердце, был завернут в лоскут вытертого бархата. Книга лежала в кожаном футляре с медными уголками и застёжками. Взяв то и другое, Шертон вышел.
— Погодите! — крикнул вслед Бирвот сорванным фальцетом. — Скажите нам перед тем, как начнёте, а то мы тоже попадём под действие заклятья!
— Скажу.
Шертон поспешно вернулся к Роми. Она была жива, мокрая тряпка съехала набок. Поправив компресс, Шертон вытащил книгу.
Он немного знал древний язык, на котором было составлено заклинание. Знал и о том, что просто прочитать слова вслух недостаточно: чтобы добиться эффекта, одновременно с чтением нужно создавать мысленные образы, отвечающие тексту, и совершать ментальные усилия-действия. Хоть Шертон и не был магом, он умел все это делать.
Вечерело. Он предупредил остальных, что сейчас начнет. Лаймо вывел из ущелья стреноженных гувлов, Бирвот и Паселей тоже отошли на безопасное расстояние. Отхлебнув из фляги воды — в горле пересохло, до сих пор он не обращал на это внимания, — Шертон хриплым речитативом произнёс первую фразу.
Воздух над ущельем потемнел и затуманился, а багровые прожилки, пронизывающие Связующее Сердце, которое лежало на земле между Шертоном и Роми, замерцали. После второй фразы Сердце налилось алым светом.
Лаймо устроился у самого входа в ущелье, ему хотелось посмотреть, что будет дальше. Тут росла густая влажная трава, а позади, у подножия скалы, оплетённой лианами, стеной вставал колючий кустарник. Нарвав побольше травы, Лаймо положил сверху прихваченную в лагере подушку и очень осторожно уселся. Вчерашняя скачка верхом на Нэрренират вышла ему боком: синяки и кровоточащие ссадины на ягодицах, даже ходить больно, не то что сидеть. А подолгу находиться на ногах Лаймо не мог из-за распухшего колена. Просить помощи у Бирвота он не стал: маг и без того израсходовал слишком много сил, пытаясь исцелить Роми. Лаймо сознавал, что его травмы неопасны, и с раной ему повезло — чистая, не то что у Роми, со временем все заживёт.
Стояла ватная вечерняя тишина, даже Нэрренират перестала выть (Лаймо надеялся, что страдающая богиня не ушла далеко и завтра не придётся искать её по всем окрестным ущельям, — если опять беготня, он лучше заранее застрелится!). В этой тишине низко и внятно звучал голос Арса, произносящий непонятные слова.
Ущелье затопило алое сияние. Оно исходило из одного источника — что-то небольшое и яркое, но не слепящее, чёрный силуэт Арса заслонял эту штуку, не давая рассмотреть, что там Внезапно свет хлынул наружу, он был тёплый, приятно согревающий. Лаймо взглянул на свою кисть — кожа казалась красноватой. И боль утихла.
— Лаймо! Лаймо, отойди!
Бирвот звал его, но Лаймо не подчинился. Он хотел отдохнуть от боли, а если выйти из заполненного сиянием пространства, повреждённые места снова начнут ныть. Ещё одно мгновение…
Аре замолчал, алый свет схлынул, исчез Боль возвращалась — понемногу, как медленно прибывающая вода. Шаркая, к Лаймо подошёл Бирвот:
— Ты тоже попал под заклятье! Это очень древнее заклятье, его никто с тебя не снимет.
— И что теперь? — Лаймо наконец-то сообразил, что произошло, и испугался.
— Да ничего страшного, — устало глядя на него сверху вниз, вздохнул маг. — Ты ведь связан с ними узами дружбы? Значит, если вы когда-нибудь в новом существовании встретитесь, вы сразу почувствуете взаимное дружеское расположение. Это не так плохо.
— Не так плохо! — с облегчением согласился Лаймо.
— Вот если бы ты был влюблён в Роми, это вызвало бы сложности…
— Я не влюблён. Роми теперь поправится, и у них все будет в порядке?
— Нет, — Бирвот покачал головой. — Связующее Сердце никого не может исцелить — оно лишь устанавливает неразрывную связь между существами, отныне и навсегда. Завтра утром я попробую очистить её кровь… если она доживёт до утра. — Перед тем как прошептать это, маг покосился через плечо на неподвижную фигуру Шертона. — Попробую, но ничего не обещаю.
Роми дожила до утра Разложив вокруг неё свои амулеты, Бирвот приступил к магическим манипуляциям, а Лаймо взял кожаный бурдюк и потащился к ручью за водой. Больше некому. Арс опять провёл бессонную ночь, Паселей робко уговаривал его хоть немного поесть, и Лаймо решил, что самое лучшее — не мешать им.
Когда он возвращался, кустарник возле входа в ущелье зашевелился и затрещал. Лаймо шарахнулся в сторону, только и успев подумать, что боец из него нынче никакой, он же еле ноги волочит… Но из зарослей вместо чаднийских пиратов вылезла Нэрренират.
— Привет, Лаймо! Все наши живы?
— Все, великая. — Он с трудом нагнулся и подобрал шлёпнувшийся на камни бурдюк. — Как вы себя чувствуете?
— Отвратно. Хорошо хоть судороги прекратились и блевать больше не хочется. Лаймо, никогда не пробуй наркотики! Такая гадость…
— Я и не собираюсь, великая, — искренне заверил богиню Лаймо.
— Ты ранен?
— Ну да, позавчера вечером. Когда мы освобождали Арса и Роми, помните?
— Хм… Никогда бы не подумала, что наркота может так замутить мою память… Где Роми?
— У неё заражение крови, Бирвот её лечит.
Нэрренират направилась к людям. Лаймо захромал следом, и вдруг его пронзила паническая догадка. Он до того струхнул, что забыл о боли, мигом обогнал богиню и заступил ей дорогу.
— Подождите, великая, только один вопрос! Где вы были вчера вечером?
— А я знаю? Помню, как мы из… Чадны выбирались, а что было вчера — сплошной туман… Меня ломало, как последнего смертного!
— Великая, пожалуйста, постарайтесь вспомнить, где вы были вечером! В кустах, где сегодня утром, или где-то в другом месте?
— Понятия не имею. Какое тебе дело?
— Ну, просто интересно, — промямлил Лаймо. — Если там в скале какая-нибудь сквозная пещера, к нам ведь могут незаметно подобраться…
— Ага, там есть сквозная пещера, в ней-то я и очнулась сегодня утром. Пусть подбираются, не возражаю — бегать за жратвой не придётся.
Оттащив бурдюк в лагерь, Лаймо вернулся к зарослям кустарника. Вход в пещеру до поры до времени прикрывала густая завеса ползучих растений с шершавой, как зелёный наждак, листвой и влажными оранжевыми колокольчиками. Сейчас эта завеса была разодрана, за ней зияла тёмная полость в теле скалы. Лаймо осторожно ступал по россыпи камней, придерживаясь за стенку. Поворот, и вдали забрезжил серый дневной свет. Видимо, противоположный выход находится в одном из соседних ущелий. Нэрренират не помнит, когда она заползла сюда и где провела ночь… На обратном пути Лаймо разминулся с богиней, но не стал приставать к ней с расспросами, он был в смятении.
Бирвот, с мокрым посеревшим лицом, сидел на земле перед своей палаткой и жадно пил воду из глиняной кружки.
— Она проживёт не больше трех дней, — сипло прошептал он в ответ на вопросительный взгляд Лаймо. — Я применил самое сильное колдовство, это предел… Иначе она умерла бы сегодня. Почему ты так смотришь?
Оглянувшись на Арса, который изваянием застыл около Роми, Лаймо озабоченно сообщил:
— Кажется, у нас с богиней неприятности. Новые… Я ведь вчера попал под заклятье Связующего Сердца, да? Ну вот, а сейчас, когда я возвращался с водой, великая вылезла из пещеры рядом с тем местом, где я вчера сидел. Она не помнит, где была вечером.
— Ох… Я всегда говорил, что лучше не использовать эти древние заклятья, — утерев ладонью мокрое лицо, пробурчал маг. — Их создали не люди — другие существа, которые жили до людей.
— А может, на неё не подействовало, раз она была одурманена золотой пыльцой? — со слабой надеждой предположил Лаймо.
— Наоборот, — кисло возразил маг. — Ещё как подействовало!
— Тогда лучше ничего ей не рассказывать! Великая прогневается, если узнает, что на неё наложили заклятье. У нас в Панадаре бывали случаи, когда кому-нибудь из магов удавалось заклясть бога, так это всегда кончалось плохо. Я слыхал, Цохарр взбесился из-за того, что один идонийский маг навёл на него чары. Говорят, тот маг хотел узнать у него секрет вечной молодости, но Цохарр прогневался и начал мстить всем людям подряд. В общем, это чревато… А может, она вечером где-то в другом месте была?
— Может быть. Ты прав, Лаймодий, не стоит докучать богине разговорами на эту тему. Сделаем вид, что ничего не случилось.
Нэрренират вернулась в лагерь через два часа. Подойдя к Шертону и Роми, поглядела на девушку, попытавшуюся улыбнуться (после утреннего колдовства Бирвота она очнулась), и негромко сказала:
— Шертон, надо двигаться к вратам. Так быстро, как только сможем, это единственный шанс спасти её.
— Давай отойдём, — хрипло предложил Шертон.
Ни на секунду не выпуская Роми из виду, он поднялся и отступил в сторону. Повернувшись к богине, шёпотом объяснил:
— Переход в междумирье скорее убьёт её, чем спасёт. Помнишь, какая там была болтанка?
— Я исцелю её, как только мы вырвемся из Облачного мира. И вас всех тоже.
— Она может не выдержать. — Он с трудом выталкивал из горла затвердевшие, ненавистные слова. — Не дождаться…
— У тебя есть уловитель?
— Зачем?
— Чтобы забрать Роми с собой, даже если её тело умрет. Ты слыхал о том, что боги не воскрешают мёртвых?
Он кивнул.
— Это общепринятое правило. Вроде ваших человеческих законов. Если кто-нибудь из нас его нарушит и об этом узнают остальные, они будут очень недовольны. Возможны всякие штрафные санкции… Но я могу и наплевать на это правило.
— Значит, каждый из вас способен воскрешать умерших?
— Не каждый, — она пренебрежительно фыркнула. — Только те, кто не разучился создавать полноценные жизнеспособные тела. Например, я. Ты ведь не станешь трепаться, если я это сделаю? Твоих друзей мы посвящать не будем, они вообще ничего не заметят. Нужен уловитель — для гарантии, что Роми-существо не потеряется.
— У Бирвота есть, среди его магических принадлежностей. Ты уверена, что пребывание в Облачном мире никак на тебя не повлияло? Вдруг ты здесь что-то утратила и не сможешь помочь Роми?
— Я ничего не утратила, все моё при мне. Миры-ловушки временно блокируют наши способности, но не могут их уничтожить, если не повреждена память. Уж это-то я знаю наверняка.
— Откуда знаешь?
— А ты думаешь, я не принимала участия в создании этой гадости? — Нэрренират вздохнула. — Ну, тогда ты слишком хорошо обо мне думаешь!
Шертон так и не понял, что она хотела этим сказать. Да его это сейчас и не занимало. Главным было то, что Роми все-таки можно спасти.
Он видел, как богиня подошла к палатке Бирвота и просунула голову внутрь. Нелепое зрелище: чешуйчатое звериное тело внушительных размеров — а голова исчезает в латаной-перелатаной старенькой палатке. Шертон опять присел около задремавшей Роми, сменил компресс. Не смог он её уберечь… И не важно, что Раквур расплатился за содеянное: месть приносит мимолётное удовлетворение, но ничего не исправляет.
— Вот, нашли.
Нэрренират вернулась, на конце её щупальца болтался предмет, похожий на серебряного паука с крестовидным туловищем и множеством тонких, как волосы, лапок, охватывающих овальный обруч.
— Роми, — склонившись над девушкой, тихо позвал Шертон.
Она приоткрыла глаза.
— Мы сейчас наденем на тебя уловитель. Не пугайся. Это нужно для того, чтобы мы… в любом случае смогли забрать тебя отсюда. Если ты больше не сможешь поддерживать жизнь в этом теле, — он сделал усилие, преодолевая горловой спазм, — пожалуйста, войди в уловитель и немного подожди. Все будет в порядке.
— Ладно… — прошептала Роми.
Надев на её лицо сквозистую серебряную маску, Шертон выпрямился и объявил:
— Сворачиваем лагерь! Идём к вратам!
Это решение всех обрадовало. Неопределённость истомила и Бирвота, и Лаймо, и Паселея. Скоро из тупикового ущелья выехала подвода с накрытой тентом машиной, её тащила Нэрренират Следом двигалась повозка, запряжённая четвёркой гувлов На козлах сидел Паселей, внутри, на перине, лежала Роми в серебряной маске. Рядом с ней на животе устроился Лаймо. Сидеть в седле он не мог, поэтому ему поручили дежурить около Роми. Шертон и маг ехали верхом.
Когда добрались до равнины, Бирвот спешился, передал поводья Шертону, а сам примостился на краю подводы, вытащил заранее приготовленную тряпку и завязал себе глаза. Несмотря на гибель чаднийских магов, охраняющие город волшебные шары продолжали действовать.
Чадна никуда не делась. Неприветливый городок, построенный из бурых, чёрных и пёстро-серых каменных кубиков, все так же лежал посреди открытого пространства. Над плоскими крышами вздымался, приковывая взгляд, блестящий купол храма. Правда, кое-что изменилось: исчезли два шпиля в центре.
Пришпорив гувла, Шертон поравнялся с Нэрренират, предупредил:
— Будь готова, нас могут атаковать.
— Вряд ли. Они же видят, что я здесь. Их заклинателям удалось локализовать пожар, но от княжеской резиденции ни… не осталось. На её месте ямина пятнадцатифутовой глубины, там сама земля горела.
— Откуда тебе известно?
— Я сегодня ходила туда поесть, заодно посмотрела.
Никто не атаковал их, город словно вымер. Застывшие на постаментах гигантские белые шары при долгом рассматривании порождали тягостное, тревожное чувство. У Шертона опять разболелась спина, заломило в висках. Эти ощущения постепенно ослабли, когда Чадна осталась позади.
Дорога свернула под сень деревьев. Деревьев9 … Оранжевые и светло-коричневые арки, оплетённые лианами, покрытые корявыми наростами, пучками длинных желтоватых листьев и гроздьями чёрных ягод. Вокруг колыхалась трава по пояс взрослому человеку, из её гущи доносились шорохи, стрекотание, писк. Над древесными арками порхало множество пёстрых птиц. Один раз мелькнул вдалеке ушастый зильд, и Шертон, первым его заметивший, поспешно заговорил с Нэрренират о позапрошлогоднем правительственном кризисе в Панадаре. Наверное, обитала здесь и нежить, но при свете дня на глаза не показывалась.
Шертона окликнул Бирвот. Пропустив подводы, они вдвоём отстали.
— Послезавтра будем на месте. Я должен кое о чем предупредить вас… Возможно, под ваше заклятье попал не только Лаймодий, но и богиня. Это означает, что её отношение к вам и к Роми навсегда зафиксировано в нынешнем виде! Надеюсь, вы с ней не враги?
— Вроде бы нет. На текущий момент мы с ней конкуренты Вот же нелёгкая… — Ему захотелось выругаться, даже ломота в висках от досады усилилась. — Я её не видел, как она там оказалась?
— Возможно, её там и не было. Но утром она вылезла из пещеры около того места, где сидел Лаймо. Теперь никак не узнать, да или нет… Ох, я всегда был против того, чтобы с древними заклинаниями работали дилетанты!
— Это мой выбор, я уже сказал. Раз мы с каждым новым рождением утрачиваем память о прошлом, нужен какой-то обходной путь, чтобы не потерять друг друга.
— Боюсь, вы сами себе создали будущие неприятности. Подумайте, что произойдёт, если в новых жизнях вы с Роми будете принадлежать к враждующим группам или к разным сословиям? Или встретитесь, уже имея других супругов, или окажетесь близкими родственниками? И вас все равно непреодолимо потянет друг к другу, несмотря на законы, на мораль, на общественные предрассудки! Вот что делает с людьми заклятье Связующего Сердца!
— Зато мы узнаем друг друга. И, может быть, даже что-нибудь вспомним. Законы и мораль, которые разъединяют близких людей, гроша ломаного не стоят.
— Я вас предупредил. Кстати, куда вы дели Связующее Сердце? — сменил тему маг.
— Оно исчезло. Растаяло.
— А… Так вот почему там написано, что его можно использовать лишь один раз.
На другой день лес остался направо-от-зноя. Плотная красновато-жёлтая почва, россыпь камней, ложбины с водой на дне и неприятно пахнущими мясистыми кочанами. Бурлящие озера кипятка. Попадались и деревья-арки, но не такие, как в лесу: ни намёка на листву, из рыхлой коры торчат сотни шипов с розоватыми кончиками
Под вечер Роми опять впала в беспамятство. Шертон всю ночь просидел возле неё, время от времени снимая уловитель, чтобы влить ей в рот немного целебного питья из фляги или смочить тряпку на лбу. Когда он в последний раз спал? Прошлой ночью, в течение двух с половиной часов. Ему снился странный калейдоскопический сон, состоявший из множества обрывочных эпизодов про него и Роми. В каждом из них Роми выглядела иначе, цвет её волос, глаз и кожи постоянно менялся, но это была она, во всех её обликах присутствовал некий единый, присущий ей стиль, и он каждый раз точно знал, что это она.
Что это было: видения вероятного будущего, отчасти предопределённого заклятьем? Осколки прошлых жизней? Игра воображения?
Нэрренират, прикорнувшая по другую сторону костра, глухо, с тоской зарычала во сне, открыла глаза. Подняла голову, озираясь. Вертикальные зрачки сверкнули отражённым пламенем.
— Что с тобой? — окликнул её Шертон.
— Кошмар приснился. И хвост болит так, что впору его отгрызть… У меня до сих пор идёт ломка.
Вот как? Он-то решил, что в Чадне богиня не только поела, но и раздобыла новую порцию золотой пыльцы — поменьше предыдущей, однако достаточную, чтобы симптомы ломки сошли на нет. Есть такой способ постепенного отвыкания.
— Ну и дурацкая у тебя мина! Думал, я ещё приняла? Я не смертная, Шертон, даже в этом смертном теле. Лучше перетерпеть ломку, чем согласиться, что наркота сильнее меня.
Сонно потрескивал огонь. На границе освещённого круга порхали, то и дело ускользая обратно во тьму, мохнатые бабочки величиной с кулак.
— Разве богам снятся кошмары?
— Иногда. Мне приснилось, что я человек, теряющий память. С посредственными магическими способностями, только и всего… Дерьмо.
— Так ты боишься стать человеком? — глядя на неё сквозь дрожащий над костром воздух, вскинул бровь Шертон.
— Я никогда не стану человеком.
Богиня вновь свернулась в клубок и задремала. Её длинный чешуйчатый хвост судорожно шевелился, порой она не то стонала, не то рычала, содрогаясь всем телом.
Утром Роми так и не очнулась. Они поехали дальше, ориентируясь по карте, и вот на горизонте, на фоне тяжёлой облачной массы, возникло скопление наклонно торчащих из земли чёрных колонн. Значительно левее того места, где Шертон и Бирвот рассчитывали их увидеть. Если бы взяли ещё больше к зною, проскочили бы мимо, не заметив врата-выход.
Машину установили в центре окружённой колоннами площадки. Шертон достал моток каната с алмазной нитью и привязал к наружным стыковочным скобам, наскоро соорудив что-то вроде страховочной сетки. Он часто прерывался, оглядываясь на Роми, лежавшую на подстилке чуть поодаль. Тем временем Лаймо перенёс вещи в грузовой отсек, Паселей выпряг гувлов. Бирвот приготовил магический порошок, необходимый для перехода Нэрренират сидела около Роми и наблюдала за работой Шертона.
— Готово, — сообщил он. — Тебе придётся изо всех сил держаться за канат и за скобы.
— Я удержусь.
— Тогда устраивайся. На всякий случай я тебя привяжу.
Чёрный зверь, ужас Облачного мира, взгромоздился на многострадальную машину Департамента Налогов и Сборов, обхватив её лапами и щупальцами. Лаймо поспешно отвернулся и закрыл лицо руками, сделав вид, что его одолел приступ кашля. Чуть не прыснул, спасибо Создателю, что пронесло… Смеяться над великой богиней — непростительное кощунство, особенно если ты рассчитываешь получить работу в её транспортной монополии!
Остальным было не до смеха. Опутав богиню верёвками, Шертон затянул узлы. Проверил на прочность. Потом поднял Роми, перенёс в кабину, осторожно опустил в кресло. Поправил на лице маску-уловитель, застегнул страховочные ремни. Её тёплая, почти горячая рука беспомощно свесилась, соскользнув с подлокотника.
Другое кресло заняли Лаймо и Паселей Третье оставили для мага. Шертон привязал себя к спинке кресла, в котором лежала Роми, как на корабле при сильной качке.
Чаднийское заклятье опять напомнило о себе, у него разболелась спина, появилась ломота в висках. Шертон не обращал на это внимания. Облачный мир их всех потрепал, но больше всех досталось Роми… Что ж, они уходят отсюда хоть и с потерями, но непобеждённые. Когда — если — Роми об этом узнает, её это, наверно, обрадует.
Бирвот, измотанный и истощённый, тоже лежал в полубеспамятстве. Он сделал для Роми все, что мог. Остановил кровотечение и отдал ей часть своей жизненной энергии, хотя все ещё не оправился до конца после драки с чаднийскими магами.
К полудню у Роми воспалились раны, поднялась температура. Бирвот не мог помочь — на ближайшее время его силы были исчерпаны.
До лагеря они добрались под утро. Пока нашли (отобрали у горожан) повозку с гувлами и перину, которую постелили внутри, чтобы Роми не чувствовала тряски, пока блуждали по равнине, отыскивая при свете захваченных в Чадне масляных фонарей проход в скалах, пока двигались по лабиринту ущелий… Маг приступил к лечению слишком поздно, чтобы справиться с заражением крови.
После того как началась лихорадка, Роми не приходила в сознание. Иногда ненадолго приоткрывала глаза, но ничего не говорила. Её губы потрескались, лицо было опухшим и горячим.
Подошёл Лаймо. Под глазами синяки, левая кисть обмотана заскорузлым от крови бинтом — резаная рана. Он прихрамывал, припадая на правую ногу. Последствие удара жердью под коленную чашечку.
— Арс, Паселей приготовил поесть. Идите, я посижу с ней.
— Нет, — сухо и жёстко бросил Шертон.
Молча постояв рядом, Лаймо ушёл. Шертон подумал, что зря ответил ему так резко — в Чадне Лаймо держался молодцом. Куда делась его обычная нерешительность, когда они вдвоём (Нэрренират опять погналась за зильдами) отбивались от оравы ошалевших от злобы и паники пиратов! Или, может, не пиратов, а мирных горожан, жаждущих учинить расправу над якобы виновниками постигшего город бедствия. Шертону было безразлично, кто перед ним. Он всего-то и хотел проехать мимо Чадны, никому не мешая и никого не трогая, а его не пропустили, чуть не убили Роми… Пусть пеняют на себя.
Без надёжного напарника Шертону вряд ли удалось бы вывезти Роми из города. Сам он тоже получил в той схватке несколько поверхностных ранений, но ему не привыкать, а вот Лаймо удивил его: морщась, наскоро обмотал порезанную руку тряпкой и снова бросился в бой. Потом вернувшаяся Нэрренират разогнала толпу, расшвыряла тех, кто недостаточно быстро убегал, и они двинулись дальше.
Над тупиковым ущельем нависло влажное складчатое небо. Тишину тревожило лишь фырканье гувлов, выщипывающих меж камней остатки травы, да изредка — протяжный утробный вой, доносящийся из-за скал. Богиня находилась где-то поблизости. Действие золотой пыльцы закончилось, началась ломка. Её рвало, судороги скручивали её громадное чешуйчатое тело, длинный хвост конвульсивно извивался от боли. После первого приступа Нэрренират ушла из лагеря. Наверно, не хотела, чтобы смертные видели её в таком состоянии.
Шертон осторожно снял со лба Роми высохший тёплый компресс, намочил в миске с водой, отжал и вернул на место. Заражение крови само не пройдёт — значит, они все-таки расстанутся. Они оба — теряющие память, и потому не узнают друг друга, даже если когда-нибудь в будущем встретятся снова. Все существо Шертона бунтовало против такого финала. Он нашёл по-настоящему близкого человека (возможно, впервые за много жизней, кто знает) — и должен его потерять? Вместе со своей человеческой памятью, которая роковым образом исчезает после каждой смерти?
Связующее Сердце. У Бирвота есть Связующее Сердце и книга древних заклинаний! Жестокие законы мироздания тоже можно иногда обмануть… как и любые законы.
Он поднялся, не выпуская из виду Роми (она до сих пор здесь, потому что он не даёт ей уйти), отошёл, пятясь, к маленькой полотняной палатке мага. Бирвот уже очнулся, пил какую-то гнусную на вид жидкость прямо из флакона.
— Я пока ничего не могу, — запротестовал он угасающим голосом, когда Шертон откинул полог. — Даже кошку не исцелю…
— Дайте мне Связующее Сердце и книгу заклинаний.
— Вы хотите использовать его для себя и Роми? Не стоит… Возможны разные последствия…
— Я беру на себя ответственность за все последствия. Где оно?
Помявшись, маг ответил:
— В мешке. И книга там. С книгой поосторожней, страницы ветхие…
Он сейчас был слишком слаб, чтобы выдержать спор с Шертоном.
Комок твёрдого стеклянистого вещества, бурого, с кровавыми прожилками, формой напоминающий человеческое сердце, был завернут в лоскут вытертого бархата. Книга лежала в кожаном футляре с медными уголками и застёжками. Взяв то и другое, Шертон вышел.
— Погодите! — крикнул вслед Бирвот сорванным фальцетом. — Скажите нам перед тем, как начнёте, а то мы тоже попадём под действие заклятья!
— Скажу.
Шертон поспешно вернулся к Роми. Она была жива, мокрая тряпка съехала набок. Поправив компресс, Шертон вытащил книгу.
Он немного знал древний язык, на котором было составлено заклинание. Знал и о том, что просто прочитать слова вслух недостаточно: чтобы добиться эффекта, одновременно с чтением нужно создавать мысленные образы, отвечающие тексту, и совершать ментальные усилия-действия. Хоть Шертон и не был магом, он умел все это делать.
Вечерело. Он предупредил остальных, что сейчас начнет. Лаймо вывел из ущелья стреноженных гувлов, Бирвот и Паселей тоже отошли на безопасное расстояние. Отхлебнув из фляги воды — в горле пересохло, до сих пор он не обращал на это внимания, — Шертон хриплым речитативом произнёс первую фразу.
Воздух над ущельем потемнел и затуманился, а багровые прожилки, пронизывающие Связующее Сердце, которое лежало на земле между Шертоном и Роми, замерцали. После второй фразы Сердце налилось алым светом.
Лаймо устроился у самого входа в ущелье, ему хотелось посмотреть, что будет дальше. Тут росла густая влажная трава, а позади, у подножия скалы, оплетённой лианами, стеной вставал колючий кустарник. Нарвав побольше травы, Лаймо положил сверху прихваченную в лагере подушку и очень осторожно уселся. Вчерашняя скачка верхом на Нэрренират вышла ему боком: синяки и кровоточащие ссадины на ягодицах, даже ходить больно, не то что сидеть. А подолгу находиться на ногах Лаймо не мог из-за распухшего колена. Просить помощи у Бирвота он не стал: маг и без того израсходовал слишком много сил, пытаясь исцелить Роми. Лаймо сознавал, что его травмы неопасны, и с раной ему повезло — чистая, не то что у Роми, со временем все заживёт.
Стояла ватная вечерняя тишина, даже Нэрренират перестала выть (Лаймо надеялся, что страдающая богиня не ушла далеко и завтра не придётся искать её по всем окрестным ущельям, — если опять беготня, он лучше заранее застрелится!). В этой тишине низко и внятно звучал голос Арса, произносящий непонятные слова.
Ущелье затопило алое сияние. Оно исходило из одного источника — что-то небольшое и яркое, но не слепящее, чёрный силуэт Арса заслонял эту штуку, не давая рассмотреть, что там Внезапно свет хлынул наружу, он был тёплый, приятно согревающий. Лаймо взглянул на свою кисть — кожа казалась красноватой. И боль утихла.
— Лаймо! Лаймо, отойди!
Бирвот звал его, но Лаймо не подчинился. Он хотел отдохнуть от боли, а если выйти из заполненного сиянием пространства, повреждённые места снова начнут ныть. Ещё одно мгновение…
Аре замолчал, алый свет схлынул, исчез Боль возвращалась — понемногу, как медленно прибывающая вода. Шаркая, к Лаймо подошёл Бирвот:
— Ты тоже попал под заклятье! Это очень древнее заклятье, его никто с тебя не снимет.
— И что теперь? — Лаймо наконец-то сообразил, что произошло, и испугался.
— Да ничего страшного, — устало глядя на него сверху вниз, вздохнул маг. — Ты ведь связан с ними узами дружбы? Значит, если вы когда-нибудь в новом существовании встретитесь, вы сразу почувствуете взаимное дружеское расположение. Это не так плохо.
— Не так плохо! — с облегчением согласился Лаймо.
— Вот если бы ты был влюблён в Роми, это вызвало бы сложности…
— Я не влюблён. Роми теперь поправится, и у них все будет в порядке?
— Нет, — Бирвот покачал головой. — Связующее Сердце никого не может исцелить — оно лишь устанавливает неразрывную связь между существами, отныне и навсегда. Завтра утром я попробую очистить её кровь… если она доживёт до утра. — Перед тем как прошептать это, маг покосился через плечо на неподвижную фигуру Шертона. — Попробую, но ничего не обещаю.
Роми дожила до утра Разложив вокруг неё свои амулеты, Бирвот приступил к магическим манипуляциям, а Лаймо взял кожаный бурдюк и потащился к ручью за водой. Больше некому. Арс опять провёл бессонную ночь, Паселей робко уговаривал его хоть немного поесть, и Лаймо решил, что самое лучшее — не мешать им.
Когда он возвращался, кустарник возле входа в ущелье зашевелился и затрещал. Лаймо шарахнулся в сторону, только и успев подумать, что боец из него нынче никакой, он же еле ноги волочит… Но из зарослей вместо чаднийских пиратов вылезла Нэрренират.
— Привет, Лаймо! Все наши живы?
— Все, великая. — Он с трудом нагнулся и подобрал шлёпнувшийся на камни бурдюк. — Как вы себя чувствуете?
— Отвратно. Хорошо хоть судороги прекратились и блевать больше не хочется. Лаймо, никогда не пробуй наркотики! Такая гадость…
— Я и не собираюсь, великая, — искренне заверил богиню Лаймо.
— Ты ранен?
— Ну да, позавчера вечером. Когда мы освобождали Арса и Роми, помните?
— Хм… Никогда бы не подумала, что наркота может так замутить мою память… Где Роми?
— У неё заражение крови, Бирвот её лечит.
Нэрренират направилась к людям. Лаймо захромал следом, и вдруг его пронзила паническая догадка. Он до того струхнул, что забыл о боли, мигом обогнал богиню и заступил ей дорогу.
— Подождите, великая, только один вопрос! Где вы были вчера вечером?
— А я знаю? Помню, как мы из… Чадны выбирались, а что было вчера — сплошной туман… Меня ломало, как последнего смертного!
— Великая, пожалуйста, постарайтесь вспомнить, где вы были вечером! В кустах, где сегодня утром, или где-то в другом месте?
— Понятия не имею. Какое тебе дело?
— Ну, просто интересно, — промямлил Лаймо. — Если там в скале какая-нибудь сквозная пещера, к нам ведь могут незаметно подобраться…
— Ага, там есть сквозная пещера, в ней-то я и очнулась сегодня утром. Пусть подбираются, не возражаю — бегать за жратвой не придётся.
Оттащив бурдюк в лагерь, Лаймо вернулся к зарослям кустарника. Вход в пещеру до поры до времени прикрывала густая завеса ползучих растений с шершавой, как зелёный наждак, листвой и влажными оранжевыми колокольчиками. Сейчас эта завеса была разодрана, за ней зияла тёмная полость в теле скалы. Лаймо осторожно ступал по россыпи камней, придерживаясь за стенку. Поворот, и вдали забрезжил серый дневной свет. Видимо, противоположный выход находится в одном из соседних ущелий. Нэрренират не помнит, когда она заползла сюда и где провела ночь… На обратном пути Лаймо разминулся с богиней, но не стал приставать к ней с расспросами, он был в смятении.
Бирвот, с мокрым посеревшим лицом, сидел на земле перед своей палаткой и жадно пил воду из глиняной кружки.
— Она проживёт не больше трех дней, — сипло прошептал он в ответ на вопросительный взгляд Лаймо. — Я применил самое сильное колдовство, это предел… Иначе она умерла бы сегодня. Почему ты так смотришь?
Оглянувшись на Арса, который изваянием застыл около Роми, Лаймо озабоченно сообщил:
— Кажется, у нас с богиней неприятности. Новые… Я ведь вчера попал под заклятье Связующего Сердца, да? Ну вот, а сейчас, когда я возвращался с водой, великая вылезла из пещеры рядом с тем местом, где я вчера сидел. Она не помнит, где была вечером.
— Ох… Я всегда говорил, что лучше не использовать эти древние заклятья, — утерев ладонью мокрое лицо, пробурчал маг. — Их создали не люди — другие существа, которые жили до людей.
— А может, на неё не подействовало, раз она была одурманена золотой пыльцой? — со слабой надеждой предположил Лаймо.
— Наоборот, — кисло возразил маг. — Ещё как подействовало!
— Тогда лучше ничего ей не рассказывать! Великая прогневается, если узнает, что на неё наложили заклятье. У нас в Панадаре бывали случаи, когда кому-нибудь из магов удавалось заклясть бога, так это всегда кончалось плохо. Я слыхал, Цохарр взбесился из-за того, что один идонийский маг навёл на него чары. Говорят, тот маг хотел узнать у него секрет вечной молодости, но Цохарр прогневался и начал мстить всем людям подряд. В общем, это чревато… А может, она вечером где-то в другом месте была?
— Может быть. Ты прав, Лаймодий, не стоит докучать богине разговорами на эту тему. Сделаем вид, что ничего не случилось.
Нэрренират вернулась в лагерь через два часа. Подойдя к Шертону и Роми, поглядела на девушку, попытавшуюся улыбнуться (после утреннего колдовства Бирвота она очнулась), и негромко сказала:
— Шертон, надо двигаться к вратам. Так быстро, как только сможем, это единственный шанс спасти её.
— Давай отойдём, — хрипло предложил Шертон.
Ни на секунду не выпуская Роми из виду, он поднялся и отступил в сторону. Повернувшись к богине, шёпотом объяснил:
— Переход в междумирье скорее убьёт её, чем спасёт. Помнишь, какая там была болтанка?
— Я исцелю её, как только мы вырвемся из Облачного мира. И вас всех тоже.
— Она может не выдержать. — Он с трудом выталкивал из горла затвердевшие, ненавистные слова. — Не дождаться…
— У тебя есть уловитель?
— Зачем?
— Чтобы забрать Роми с собой, даже если её тело умрет. Ты слыхал о том, что боги не воскрешают мёртвых?
Он кивнул.
— Это общепринятое правило. Вроде ваших человеческих законов. Если кто-нибудь из нас его нарушит и об этом узнают остальные, они будут очень недовольны. Возможны всякие штрафные санкции… Но я могу и наплевать на это правило.
— Значит, каждый из вас способен воскрешать умерших?
— Не каждый, — она пренебрежительно фыркнула. — Только те, кто не разучился создавать полноценные жизнеспособные тела. Например, я. Ты ведь не станешь трепаться, если я это сделаю? Твоих друзей мы посвящать не будем, они вообще ничего не заметят. Нужен уловитель — для гарантии, что Роми-существо не потеряется.
— У Бирвота есть, среди его магических принадлежностей. Ты уверена, что пребывание в Облачном мире никак на тебя не повлияло? Вдруг ты здесь что-то утратила и не сможешь помочь Роми?
— Я ничего не утратила, все моё при мне. Миры-ловушки временно блокируют наши способности, но не могут их уничтожить, если не повреждена память. Уж это-то я знаю наверняка.
— Откуда знаешь?
— А ты думаешь, я не принимала участия в создании этой гадости? — Нэрренират вздохнула. — Ну, тогда ты слишком хорошо обо мне думаешь!
Шертон так и не понял, что она хотела этим сказать. Да его это сейчас и не занимало. Главным было то, что Роми все-таки можно спасти.
Он видел, как богиня подошла к палатке Бирвота и просунула голову внутрь. Нелепое зрелище: чешуйчатое звериное тело внушительных размеров — а голова исчезает в латаной-перелатаной старенькой палатке. Шертон опять присел около задремавшей Роми, сменил компресс. Не смог он её уберечь… И не важно, что Раквур расплатился за содеянное: месть приносит мимолётное удовлетворение, но ничего не исправляет.
— Вот, нашли.
Нэрренират вернулась, на конце её щупальца болтался предмет, похожий на серебряного паука с крестовидным туловищем и множеством тонких, как волосы, лапок, охватывающих овальный обруч.
— Роми, — склонившись над девушкой, тихо позвал Шертон.
Она приоткрыла глаза.
— Мы сейчас наденем на тебя уловитель. Не пугайся. Это нужно для того, чтобы мы… в любом случае смогли забрать тебя отсюда. Если ты больше не сможешь поддерживать жизнь в этом теле, — он сделал усилие, преодолевая горловой спазм, — пожалуйста, войди в уловитель и немного подожди. Все будет в порядке.
— Ладно… — прошептала Роми.
Надев на её лицо сквозистую серебряную маску, Шертон выпрямился и объявил:
— Сворачиваем лагерь! Идём к вратам!
Это решение всех обрадовало. Неопределённость истомила и Бирвота, и Лаймо, и Паселея. Скоро из тупикового ущелья выехала подвода с накрытой тентом машиной, её тащила Нэрренират Следом двигалась повозка, запряжённая четвёркой гувлов На козлах сидел Паселей, внутри, на перине, лежала Роми в серебряной маске. Рядом с ней на животе устроился Лаймо. Сидеть в седле он не мог, поэтому ему поручили дежурить около Роми. Шертон и маг ехали верхом.
Когда добрались до равнины, Бирвот спешился, передал поводья Шертону, а сам примостился на краю подводы, вытащил заранее приготовленную тряпку и завязал себе глаза. Несмотря на гибель чаднийских магов, охраняющие город волшебные шары продолжали действовать.
Чадна никуда не делась. Неприветливый городок, построенный из бурых, чёрных и пёстро-серых каменных кубиков, все так же лежал посреди открытого пространства. Над плоскими крышами вздымался, приковывая взгляд, блестящий купол храма. Правда, кое-что изменилось: исчезли два шпиля в центре.
Пришпорив гувла, Шертон поравнялся с Нэрренират, предупредил:
— Будь готова, нас могут атаковать.
— Вряд ли. Они же видят, что я здесь. Их заклинателям удалось локализовать пожар, но от княжеской резиденции ни… не осталось. На её месте ямина пятнадцатифутовой глубины, там сама земля горела.
— Откуда тебе известно?
— Я сегодня ходила туда поесть, заодно посмотрела.
Никто не атаковал их, город словно вымер. Застывшие на постаментах гигантские белые шары при долгом рассматривании порождали тягостное, тревожное чувство. У Шертона опять разболелась спина, заломило в висках. Эти ощущения постепенно ослабли, когда Чадна осталась позади.
Дорога свернула под сень деревьев. Деревьев9 … Оранжевые и светло-коричневые арки, оплетённые лианами, покрытые корявыми наростами, пучками длинных желтоватых листьев и гроздьями чёрных ягод. Вокруг колыхалась трава по пояс взрослому человеку, из её гущи доносились шорохи, стрекотание, писк. Над древесными арками порхало множество пёстрых птиц. Один раз мелькнул вдалеке ушастый зильд, и Шертон, первым его заметивший, поспешно заговорил с Нэрренират о позапрошлогоднем правительственном кризисе в Панадаре. Наверное, обитала здесь и нежить, но при свете дня на глаза не показывалась.
Шертона окликнул Бирвот. Пропустив подводы, они вдвоём отстали.
— Послезавтра будем на месте. Я должен кое о чем предупредить вас… Возможно, под ваше заклятье попал не только Лаймодий, но и богиня. Это означает, что её отношение к вам и к Роми навсегда зафиксировано в нынешнем виде! Надеюсь, вы с ней не враги?
— Вроде бы нет. На текущий момент мы с ней конкуренты Вот же нелёгкая… — Ему захотелось выругаться, даже ломота в висках от досады усилилась. — Я её не видел, как она там оказалась?
— Возможно, её там и не было. Но утром она вылезла из пещеры около того места, где сидел Лаймо. Теперь никак не узнать, да или нет… Ох, я всегда был против того, чтобы с древними заклинаниями работали дилетанты!
— Это мой выбор, я уже сказал. Раз мы с каждым новым рождением утрачиваем память о прошлом, нужен какой-то обходной путь, чтобы не потерять друг друга.
— Боюсь, вы сами себе создали будущие неприятности. Подумайте, что произойдёт, если в новых жизнях вы с Роми будете принадлежать к враждующим группам или к разным сословиям? Или встретитесь, уже имея других супругов, или окажетесь близкими родственниками? И вас все равно непреодолимо потянет друг к другу, несмотря на законы, на мораль, на общественные предрассудки! Вот что делает с людьми заклятье Связующего Сердца!
— Зато мы узнаем друг друга. И, может быть, даже что-нибудь вспомним. Законы и мораль, которые разъединяют близких людей, гроша ломаного не стоят.
— Я вас предупредил. Кстати, куда вы дели Связующее Сердце? — сменил тему маг.
— Оно исчезло. Растаяло.
— А… Так вот почему там написано, что его можно использовать лишь один раз.
На другой день лес остался направо-от-зноя. Плотная красновато-жёлтая почва, россыпь камней, ложбины с водой на дне и неприятно пахнущими мясистыми кочанами. Бурлящие озера кипятка. Попадались и деревья-арки, но не такие, как в лесу: ни намёка на листву, из рыхлой коры торчат сотни шипов с розоватыми кончиками
Под вечер Роми опять впала в беспамятство. Шертон всю ночь просидел возле неё, время от времени снимая уловитель, чтобы влить ей в рот немного целебного питья из фляги или смочить тряпку на лбу. Когда он в последний раз спал? Прошлой ночью, в течение двух с половиной часов. Ему снился странный калейдоскопический сон, состоявший из множества обрывочных эпизодов про него и Роми. В каждом из них Роми выглядела иначе, цвет её волос, глаз и кожи постоянно менялся, но это была она, во всех её обликах присутствовал некий единый, присущий ей стиль, и он каждый раз точно знал, что это она.
Что это было: видения вероятного будущего, отчасти предопределённого заклятьем? Осколки прошлых жизней? Игра воображения?
Нэрренират, прикорнувшая по другую сторону костра, глухо, с тоской зарычала во сне, открыла глаза. Подняла голову, озираясь. Вертикальные зрачки сверкнули отражённым пламенем.
— Что с тобой? — окликнул её Шертон.
— Кошмар приснился. И хвост болит так, что впору его отгрызть… У меня до сих пор идёт ломка.
Вот как? Он-то решил, что в Чадне богиня не только поела, но и раздобыла новую порцию золотой пыльцы — поменьше предыдущей, однако достаточную, чтобы симптомы ломки сошли на нет. Есть такой способ постепенного отвыкания.
— Ну и дурацкая у тебя мина! Думал, я ещё приняла? Я не смертная, Шертон, даже в этом смертном теле. Лучше перетерпеть ломку, чем согласиться, что наркота сильнее меня.
Сонно потрескивал огонь. На границе освещённого круга порхали, то и дело ускользая обратно во тьму, мохнатые бабочки величиной с кулак.
— Разве богам снятся кошмары?
— Иногда. Мне приснилось, что я человек, теряющий память. С посредственными магическими способностями, только и всего… Дерьмо.
— Так ты боишься стать человеком? — глядя на неё сквозь дрожащий над костром воздух, вскинул бровь Шертон.
— Я никогда не стану человеком.
Богиня вновь свернулась в клубок и задремала. Её длинный чешуйчатый хвост судорожно шевелился, порой она не то стонала, не то рычала, содрогаясь всем телом.
Утром Роми так и не очнулась. Они поехали дальше, ориентируясь по карте, и вот на горизонте, на фоне тяжёлой облачной массы, возникло скопление наклонно торчащих из земли чёрных колонн. Значительно левее того места, где Шертон и Бирвот рассчитывали их увидеть. Если бы взяли ещё больше к зною, проскочили бы мимо, не заметив врата-выход.
Машину установили в центре окружённой колоннами площадки. Шертон достал моток каната с алмазной нитью и привязал к наружным стыковочным скобам, наскоро соорудив что-то вроде страховочной сетки. Он часто прерывался, оглядываясь на Роми, лежавшую на подстилке чуть поодаль. Тем временем Лаймо перенёс вещи в грузовой отсек, Паселей выпряг гувлов. Бирвот приготовил магический порошок, необходимый для перехода Нэрренират сидела около Роми и наблюдала за работой Шертона.
— Готово, — сообщил он. — Тебе придётся изо всех сил держаться за канат и за скобы.
— Я удержусь.
— Тогда устраивайся. На всякий случай я тебя привяжу.
Чёрный зверь, ужас Облачного мира, взгромоздился на многострадальную машину Департамента Налогов и Сборов, обхватив её лапами и щупальцами. Лаймо поспешно отвернулся и закрыл лицо руками, сделав вид, что его одолел приступ кашля. Чуть не прыснул, спасибо Создателю, что пронесло… Смеяться над великой богиней — непростительное кощунство, особенно если ты рассчитываешь получить работу в её транспортной монополии!
Остальным было не до смеха. Опутав богиню верёвками, Шертон затянул узлы. Проверил на прочность. Потом поднял Роми, перенёс в кабину, осторожно опустил в кресло. Поправил на лице маску-уловитель, застегнул страховочные ремни. Её тёплая, почти горячая рука беспомощно свесилась, соскользнув с подлокотника.
Другое кресло заняли Лаймо и Паселей Третье оставили для мага. Шертон привязал себя к спинке кресла, в котором лежала Роми, как на корабле при сильной качке.
Чаднийское заклятье опять напомнило о себе, у него разболелась спина, появилась ломота в висках. Шертон не обращал на это внимания. Облачный мир их всех потрепал, но больше всех досталось Роми… Что ж, они уходят отсюда хоть и с потерями, но непобеждённые. Когда — если — Роми об этом узнает, её это, наверно, обрадует.