Подвойская Леонида. Предтечи Зверя. Книга вторая. Алёна

   К этому времени Уго закончил свои наставления. Фернандо кивнул, колеблясь, протянул-таки старшему товарищу руку, и ушёл. Ушёл из жизни девушки?
   Джунгли довольно быстро обступили путников со всех сторон. Они шли по едва различимым тропкам. Порой выходили на какие-то полянки, на которых сквозь листву были видны голубые пятнышки неба. Но чаще всего – зелень впереди, зелень сзади, зелень сверху, и под ногами зелень тоже. Душно. Как в парилке. Но не как в сауне, а как в обычной деревенской бане. Крики птиц. И запахи. Всевозможные- от благоухающих цветов до гниющей листвы. Потом сказывается усталость. К вечеру устали все. На сравнительно большой поляне остановились у старого кострища.
   Здесь же стоял и шалаш. Перебросившись несколькими фразами, проводники скоро пристроили рядом и второй, поменьше, – для девушки.
   От какого-то зажаренного на костре мяса Алёна отказалась, предложенный неизвестный фрукт и печёный банан съела с удовольствием. Глядя на костёр, пыталась завести беседу. Но проводники отвечали односложно.
   – Змеи? Да. Есть. Ядовитые? Да. И пауки ядовитые тоже. Крупные звери? Ягуар. Но больше там, у реки. К реке? Завтра.
   Более разговорчивым был Уго.
   – Как тебе нравятся наши джунгли? – спросил он, подсаживаясь рядышком.
   – Не знаю… Ели честно – не нравятся. Злые они.
   – Неправда. Они только на чужих злые.
   – А своих не кусают, не жалят, не грызут?
   – Ну, это их жизнь. Каждый кушает другого. Они же все, это самое, "жалят, кусают, грызут" не со зла. Так им положено, так уж повелось. Но вообще-то красиво, правда?
   – Уго, ты не обижайся. Пойми, я… я просто не знаю. Ничего не успеваю рассмотреть. Это – как на твоём мотоцикле, в шлеме, да ещё с динамиками. Я просто не успеваю. Потом, если придётся описывать – и не смогу толком. Как и людей. За такое короткое время – столько лиц, столько событий. С кем дольше общалась, тех, конечно, запомнила. Тебя, Фернандо, Марту, конечно. Так и природа – всё мелькает как в окнах скоростной электрички. Я, когда в школе писала сочинения, каждую травинку, каждый цветочек на своей полянке могла выписать.
   Бельчат по хвостикам распознавала. У кого попушистее, у кого на солнце просвечивается. А здесь и сейчас, всё, ну как на карусели. Мелькает, мелькает, мелькает. А начинаешь присматриваться – тошнит.
   – Ну, спасибо, – обиделся Уго, слишком персонально приняв эту ассоциацию.
   Спокойной ночи!
   Расстроившись, девушка пошла к шалашу.
   – Возьми. Натрись. От москитов, – протянул ей какую-то мазь Большой.
   – Меня не кусают, – отмахнулась девушка.
   – Будет лежать вот здесь, – переглянувшись с напарником, улыбнулся проводник.
   Спалось плохо. В темноте кто-то ходил. Дежурившие на смену проводники подбрасывали в костёр сучья, обиженно гудели навещавшие её шалаш москиты.
   Вспомнилось прощание с Ферри. Затем братики. Где вы? – всхлипнула девушка. Если бы можно было вот так, как тогда в камере, нащупать их мысли, приободрить…
   Нет. Уж слишком далеко. Вот Большой спит в соседнем шалаше. Чириапа. Надо всё-таки запоминать. Вот- Уго рядом. Вот сидит у костра Средний. Как его? Машинбаши.
   Хочет курить. Пересиливает себя. Вождь запретил. Вождь… Поможет ли он? Марта ручалась… И на этих тревожных размышлениях девушка уснула озабоченным сном.
   Утром Большой сварил на костре чай, названный им "гуаюса". Это было необычно и потому просто восхитительно. Тонко цвенькали какие-то птахи. Солнце ещё не нагрело парилку, поэтому ночные тревоги Алёны рассеялись. Оба проводника и Уго так пристально рассматривали девушку, что она, засмущавшись, проверила свою одежду.
   – Чем мажешься? – спросил, наконец, Большой, рассматривая нетронутую мазь.
   – От москитов? Ничем. Я для них невкусная, – улыбнулась девушка.
   – Почему?
   – Ну, сказала им, что невкусная, они и поверили.
   – Слушай… А ты не могла бы…ну… им и про нас… наплести?
   – Могу попробовать. Только по одному. Сиди-ка смирно!
   Девушка подошла к Уго, опустила почти на его макушку сомкнутые шалашиком ладони.
   Закрыла глаза. Сосредоточилась.
   – Всё. Теперь ты, Ма… Средний.
   – Нет! Мне нельзя! Мне колдовство нельзя! – подскочил проводник.
   – Да брось ты, "колдовство" – фыркнула девушка. Ты не видел настоящего колдовства.
   – Как не видел? Вот сейчас – из твоих рук молния, нет, свет яркий – и в него.
   – Но это же…Ну, просто поле, понимаешь. А, я сама не понимаю. А ты, Большой, тоже трусишка?
   – Давай. Колдуй. Посмотрим, – обиделся старший проводник. Всё повторилось.
   – Вот, видел? И с тобой так! – закричал Средний, тормоша Уго.
   – Э! Со мной ещё и не так. Ты бы посмотрел, что она делала, когда меня навахой в живот.
   – Где?
   – Вот сюда!
   – Навахой! Сюда! – ухмылялись проводники, разглядываю гладкую кожу живота юноши.
   – Ну да! И она залечила.
   – Ладно. Вождю расскажешь. Наше дело – вас провести. Движемся.
   Вскоре они вышли к реке. Странная это была для Алёны река. Деревья росли прямо из воды. А та была в свою очередь до прозрачности чистой и после этой духоты – замечательно прохладной. Здесь же притаилась и пирога наших проводников.
   – Да, впятером бы мы никак не умастились, – согласился со вчерашним решением проводников Уго.
   Грёб только один проводник, стоящий на корме. Да и то, как-то лениво – размеренно.
   – Слушай, Большой, а почему бы вам вдвоём не грести? Один на корме, другой на носу? Я по телеку видела – "гребля на каноэ". Знаешь, как быстро плавают?
   – Быстро, но недолго. А у нас путь длинный. И всё вверх. И пока будем плыть, отдыхаем.
   – То есть, мы не приплывём к вашему племени?
   – Если бы каждый мог приплыть, нашего племени уже бы не было.
   Вскоре река стала гораздо шире, с буйно заросшими, невидимыми из-за зелени берегами. Суда по плеску, плюханию, хлопанью крыльев, всевозможному клекоту и взвизгиваниям, на воде и в ней бурно кипела жизнь. Больше всего – живность активно пожирала друг друга. У Алёны испортилось настроение.
   – Ну, почему так? – спросила она у Уго. – Ну, были бы как вот эти колибри, пили бы нектар с цветков, или, как наши зайцы – грызли бы там морковку какую. Нет!
   Надо гоняться, убивать, причинять боль, жрать эти трупы.
   – А морковке разве не больно? – потряс её вопросом Уго.
   – Больно! наверное.
   – Так что, никуда не денешься.
   – Денешься! – обрадовалась девушка своей догадке. Надо есть то, что природа даёт сама. Вот, плоды, к примеру. Им же не больно! Косточку сажай в землю, а плод ешь себе!
   – На плодах там, или морковке, много не протянешь, – не согласился Уго.
   – Ну, почему же? Я знаю многих… некоторых, которые только так и живут. И "протягивают" довольно солидно.
   – У нас не протянешь, – отмахнулся Уго.
   Алёна негодующе фыркнула, но вдруг замерла. Её поразила гнетущая тишина. Ни плесканий, ни фырканий, ни щебетаний.
   – Что это? – почему-то шёпотом спросила она у проводников.
   – Плохо, – однозначно ответил Средний, тихо шевеля веслом.
   – Что " плохо"? – спросила она у Большого, который, поднявшись, осматривался вокруг.
   – Зверь вышел на охоту.
   – Какой зверь?
   – Не мешай.
   – Уго, что ещё за зверь? Да что с тобой? – тормошила она побледневшего юношу.
   – Зверь, это зверь. Их у нас несколько. Издавна они у нас. Этот выходит на охоту очень редко. Но ему много надо. Слышишь, всё затихло? Убежало. Скрылось. Замерло.
   – А мы чего чуть ползём?
   – Зверь хитёр и быстр. Чтобы бежать, надо увидеть куда. Но, говорят, когда увидишь, бежать поздно. Это же надо было… Говорил, же… Нет, всё побыстрее.
   Вот и въехали "побыстрее".
   – Да что ты причитаешь? Этот зверь ваш кто? Динозавр?
   – Не понял.
   – Ну, ящерица такая огромная? – оглядывалась по сторонам девушка.
   – Не динозавр. Динозавр дальше, в болотах. Здесь старый крокодил – отозвался, наконец, Большой.
   – Ну и? – удивилась девушка. – Забоялись старикашку?
   – Старый – живёт долго, а не слабый и больной. И я же сказал – "большой".
   – Он где-то на том острове – показала пальцем девушка. – Я его чувствую.
   Она действительно почувствовала мрачную голодную ярость, исходившую от островка посередине реки. Но вот островок, оказавшись позади, двинулся за ними. Это и был тот самый "зверь". Он не пытался ни прятаться, ни хитрить. Просто решил сожрать вот эту добычу и был уверен, что сожрёт. Для начала он занял позицию между пирогой и берегом.
   – Умный зверь, – прошептал Уго.
   – Чего же вы выперлись на центр реки? Сейчас бы сиганули по бережку.
   – Никто не знает, где он может быть.
   – Ладно, давай помогать грести. – Ребята начали руками помогать гребцам, теперь действительно, до бурления воды, шуровавшим своими вёслами.
   – Он плывёт быстрее, – прошептал Уго. Затем юноша встал во весь рост, присмотрелся к приближающейся громадине, что-то прочирикал гребцам и вдруг с криком: "Живи, фея!" кинулся в воду. Он быстро поплыл в сторону берега. А Алёнины проводники ещё сильнее налегли на вёсла.
   – Он… что? – не поняла сразу девушка. – Он… куда? Да нет же, нет! – закричала она, бросаясь к корме.
   – Он мужчина. Воин. Чтобы ты жила! – схватил её в свои мускулистые руки большой.
   – Пусти! Убью! – забилась в истерике девушка. Вывернувшись, она бросилась в воду.
   Но драгоценные мгновения были потеряны. Хищник уже сделал выбор и ржаво – коричневая громадина развернулась в сторону уже никуда не торопящегося юноши.
   – Да нет же! Иди сюда! Цып- цып- цып! Кис-кис-кис! Я вкуснее! Ну, честное слово.
   Вкуснее. Мягче. Ароматнее. А его потом. Успеешь. Ну, иди же сюда, скотина! – закричала захлёбываясь Алёна, видя, что посулами приманить зверя не удаётся. От отчаяния пришло просветление, – она представила себя таким же зверюгой, только поменьше, но наглее. Эхом вернув чудовищу его же волну злобы и голода, она направилась прямо к зверю, – сейчас она его…! Подействовало. Рептилия отвернулась от жертвы и, устрашающе хлопнув пастью, направилась к черт его знает откуда взявшемуся сопернику.
   – Нееет! – теперь уже закричал Уго, бросаясь в сторону крокодила. Но тот уже не замечал этой тоже вдруг обезумевшей добычи. Он мчался к воображаемому сопернику.
   – Уйди, скотина, – крикнула девушка, когда животное раскрыло свою зловонную пасть. Гулкий, похожий на взрыв хлопок захлопнувшегося зева и мощный нырок вниз.
   Первобытный зверь перекусил надвое этого то ли соперника, толи добычу и отработанным десятилетиями движением крутанул наглеца вокруг себя, чтобы разорвать надвое. От этих движений девушка осталась без одежды, отброшенная к правому глазу чудовищной морды. Зубы, как и бритва в камере, прошли сквозь тело девушки, не повредив его. Старый монстр знал все повадки своих жертв. Но что произошло сейчас, не понял и, тряся гигантской безобразной головой, пытался освободить пасть от наколотой на зубы одежды.
   Ничего не понял и Уго. Вернее, поняв всё по – своему, увидев растерзанную одежду, он отчаянно, как надкушенный хищником зверёк заверещал. А потом бросился к зверю.
   Увидев жертву, рептилия вновь раскрыла пасть.
   – Нет!!! Нет!!! Уйди!!! – вновь закричала девушка и на этот раз ударила прямо в страшный зелёный глаз чудовища молнией ненависти. В самое дно вертикальной прорези зрачка. Она ещё почувствовала, как этот жуткий чёрный разряд проник через глаза в мозг и свирепым огнём ожёг все нервы зверя.
   Уго услышал её крик и, хотя находился с другой стороны крокодила, увидел вспышку загадочного разряда. Аллигатор исчез так быстро, словно его потянул вниз многотонный груз. Тяжело, со стоном дыша, Уго в несколько гребков оказался рядом с девушкой.
   – Ты как? А что с ним? Это ты как? Ты… в порядке? Спасибо тебе, Великий, – прошептал он и поднимая вверх руки. Только теперь девушка заметила в его руках нож.
   – Если он боялся щекотки, то оружие в самый раз, – прокомментировала девушка.
   – Что было, – отмахнулся Уго. – Нет, ты скажи, как… Ну, я же видел, как он тебя… Вон и одежда…
   – Да, одежда, – вдруг всхлипнула девушка. – Опять одежда. И на этот раз одежда…
   Ты прав – вон, она одежда…
   – Ничего – ничего. Это отходняк.
   – Как?
   – Ничего. Потрясёт немного. Это шок такой, маленький.
   – Маленький? Вот этот был маленький? – А ты дурак, дурак! Что удумал? – ударила она юношу по лицу, но тут же захлебнувшись, закашлялась.
   – Эй, гребите быстро сюда! Всё! Он сбежал! – затем, бережно обняв вдруг забившуюся в истерике девушку, начал грести к приближающейся пироге.
   – Всё, ну всё, моя фея. Всё. Но давай в лодку.
   Дрожащая, как от озноба девушка, тем не менее, дождалась, пока на пирогу не забрался Уго и не поклялся, что все они отвернутся. Впрочем, проводники и не смотрели пока на девушку – они не сводили глаз с места, где скрылся монстр.
   – А теперь со всей скоростью отсюда! – скомандовал Уго деморализованным гребцам.
   Большой, наконец, согласно закивал головой и пирога, усилиями трёх гребцов с порядочной скоростью начала удаляться от охотничьих угодий древнего зверя. Алёна участия в гребле не принимала – постепенно приходило осознание происшедшего. Она продолжала дрожать и вдруг страшно побледнела.
   – Что с тобой? Надо чего? Может, на берег? – обеспокоено склонился над ней Уго.
   – Нет… Плывём… Я сейчас… вот так… на солнышко.- Алёна обтянула впопыхах надетую сменную майку Хуаниты и уставилась немигающим взглядом на солнце.
   Услышав, как вскрикнули проводники, она отвела глаза от светила и улыбнулась, – Вам же сказали… фея… А фея… не только москитов гонять может… Но… сила надо… Вот… солнце… – и она лишилась чувств.
   Она пришла в себя ночью, у костра, под странный крик какой-то ночной птицы.
   – Ну, молодец. Пора ужинать. Мы тебе здесь плодов кое-каких насобирали.
   Она лежала на мягкой подстилке из нарезанных листьев банана. Быстро осмотрев себя девушка убедилась, что состояние её вполне пристойное, майка прикрывает всё, что надо.
   – Ты меня сюда? – спросила она Уго, хотя заранее знала ответ. То, что он её нес на руках вот такую, почти голую… Это было как-то стыдно. Но в тоже время смутно волновало.
   – Мы тебя, как королеву, ты не думай, – понял её мысли юноша. И потом… Я привык. Ты всё время меня спасаешь голая.
   – Да ну тебя, – покраснела в темноте девушка. – И потом… это ведь ты меня сегодня спасал, да?
   – Но спасла ты! Меня! Да и их тоже – кивнул в сторону проводников Уго. – Ты права, у меня был только шанс защекотать этого зверюгу…
   – Прости! – вдруг спохватилась девушка. – Прости! – она приподнялась и взяла его за руку. – Я не понимала, что плела. Ты ведь… Ты ведь… – она всхлипнула. – Это ты ради меня, на смерть! А я… "защекотать". Из "Челюстей" запомнила. Тогда понравился такой прикол.
   – Ну-ну! – взяв протянутую ладошку в свою, Уго протянул её к своим губам. – Ты ведь тоже бросилась в воду… меня спасать, да?
   – Ну что, ну что ты равняешь! Я знала, ну, почти знала, что у меня получится. И даже удивилась, когда поначалу он меня… съел.
   – Удивилась! А когда я увидел, что он тебя… Я… я бы умер. Я за тобой бы…
   Только мечтал ещё этой твари побольнее достаться. Ударить ножом – и к тебе!
   – Вот это романтика, – смущённо хмыкнула Алёна. – Ну, за возлюбленной там, на край света, ну, в пропасть. Но в желудок к крокодилу?
   – Смешно, да? – отшатнулся Уго. – Не веришь? А у меня, вот, смотри – он придвинулся почти вплотную, и Алёна увидела в молодой иссия – чёрной шевелюре прядь седых волос. Её действительно раньше не было.
   – Мой герой! Мой рыцарь, – ласково потрепала его по седине Алёна и сама, удивляясь своему порыву, чмокнула его в щёку.
   – Это тебе награда!
   Юноша, быстро повернувшись, поймал её губы и ответил долгим поцелуем. Впрочем, он был нежным и не совсем уж… неприятным. Ещё краем глаза девушка увидела, как проводники, переглянувшись, полезли в свой шалаш.
   – Ну и пусть, – подумалось Алёне. Над ней на безлунном небе висели громадные южные звёзды. Неподалёку в воде что-то плескалось. Аромат каких-то неведомых цветов кружил голову… Или это поцелуи Уго? Юноша целовал её нежно, осторожно, словно мелкими глоточками пил жгучий хмельной напиток. А, может, боялся обидеть?
   Или получить разряд, как тот крокодил, – улыбнулась девушка. Трусишка. Она неумело ответила на его поцелуи и ласки стали горячее, настойчивее, требовательнее. И в ответ на них откуда-то из часто бьющегося сердца Алёны начала подниматься горячая волна. Но когда руки Уго скользнули под майку и коснулись груди…
   – Нет! Нет-нет-нет! – вскочила девушка, отталкивая юношу.
   Уго тоже вскочил и некоторое время оба, переводя дыхание, смотрели друг на друга.
   Затем оба, не сговариваясь, сели. Из шалаша выбрался Большой, подбросил ветвей в костёр, закурил трубку.
   – Фернандо? – спросил, остывая, юноша.
   – Нет, что ты, нет…
   – У тебя есть парень там? Дома?
   – Какой там парень, – улыбнулась девушка, вспоминая "ухажёра" Костика.
   – Тогда что? – проявлял настойчивость Уго. – Прости, но чтобы потом, чтобы не…
   – Уго, я… Ладно. У меня ещё… никого не было.
   – Сеньорита? Мучача?
   – Ну, какой я тебе ребёнок. Так получилось. Такие у нас традиции. Правда, и у нас хватает… Но не в этом даже дело. Просто. Ну, не могу. Меня недавно…
   Господи, как же недавно всё было! Перед тем, как сюда привезти, трое… хотели… ну, понимаешь… Вот пока и… – она виновато пожала плечами.
   Уго разразился несколькими словами, из которых Алёна смогла понять только " Негодяи" – Надеюсь, они не очень быстро умерли? Помучались?
   – Что ты, я тогда только… Ну, вообще в первый раз. Мне Серый помог. Волк такой. Он одного загрыз, а второго, как потом оказалось, оглушил. Я только третьего. И то, когда он Серого застрелил.
   – Дааа. Защитнички у тебя. Надо быть поосторожнее. А то вот выскочит сейчас ягуар и вцепится в зад!
   – Нет, что ты, – улыбнулась девушка. – Ты настоящий рыцарь! Это я… прости.
   – Понял. И нечего извиняться. – Но всё же Уго был явно разочарован и вскоре, пожелав спокойной ночи, пошёл в "мужской шалаш".
   – Конечно, после всех потрясений сегодняшнего дня надо отдохнуть, прийти в себя, – согласилась Алёна, хотя и понимала, что юноше следует прийти в себя от совсем уж недавнего потрясения. А ей? Словно ледяной водой обдало, когда он… И неожиданная вспышка отвращения. Да, отвращения к нему, его рукам, его поцелуям.
   Отвращения гадливого, до тошноты. Нет, когда он прекратил, всё отлегло, отхлынуло. Вот именно – "всё". Девушка вновь откинулась на мягком ароматном ложе и, глядя на звёздное небо, задумалась. Может, и хорошо, что "отхлынуло". Кто он для неё? И кто она ему? И вообще, кто она и что с ней творится? Такой длинный- длинный сон. С тех пор, как она дома потеряла сознание. Вот очнётся – рядом мама, братики. Отец. Она всхлипнула. И никаких чудес, никакого волшебства… Но, постой-постой, я же и раньше лечила – и братиков и зверушек. Она вспомнила, как зимой к ней через рукав шубы залезла за пазуху белка. Она думала, что та просто замёрзла. Принесла домой – оказалось – раненая. Тогда она на лапку из спичек шину наложила и бинтом перевязала. А для успокоения рыжей пациентки над лапкой ладони поставила и начала шептать что-то успокаивающее. И белка, задрожав, закрыла глазки-бусинки, потом успокоилась, вытянулась во всю свою длину и уснула.
   А Алёна почувствовала, как в ладошки вошла боль. Испугавшись, она встряхнула руками, и боль брызнула из пальцев в разные стороны. Удивлённая девочка попробовала раз, другой. Потом заметила, что вокруг пальцев, а если сосредоточится – то и ладоней появляется сияние. Уже через два дня лапка зажила.
   По крайней мере, белка считала именно так. Она изодрала Алёнину шину, носилась по комнате и начала грызть дверь. Пришлось пациента выписывать.
   – Ну, быть тебе ветеринаром, – поделился своими выводами отец.
   – Ну, почему, ветеринаром? Она у нас добрая и не только зверушек жалеет, правда, дочушка? Может, хороший врач получится?
   – Ну, это тогда – хирург или этот… дантист. Они хоть зарабатывают порядочно.
   А окрылённая успехом девочка начала потихоньку практиковать. Рыжая пациентка наверняка разболтала всё соседям по лесу. Потому, что в скором времени прямо на подоконнике пристроился здоровенный ворон с подбитым где-то крылам. Он был горд, хмур и неразговорчив. Процедуры девочки принимал терпеливо, но как-то снисходительно, что-ли. И ел немного, как бы стесняясь своего положения нахлебника. Это в его – то годы! И только прощаясь, уже излеченный, улетая, каркнул что-то трогательно – ласковое. А потом появилась её лесная полянка – амбулатория. Так что, если сон, то не с того дня, когда в обморок упала…
   Девушка вдруг поймала себя на том, что тихо плачет, – настолько яркими и добрыми были эти воспоминания. Соскучилась. По своему дому и речке, по лесу и, конечно, по братикам, по маме. Мама… мама… – Вновь хлынули слёзы. " Видишь, что с твоей дочушкой творится? Мама, ну зачем ты ушла? Я справлюсь, мамочка, я выберусь, я найду и выращу братиков. Но как же я без тебя?" Алёна вспомнила как мама пекла блины… как наряжали ёлку… Уже на этих добрых, воспоминаниях девушка, наконец, уснула.
 

Глава 10

 
   Происшедшее сильно изменило отношение к ней проводников. Они стали на свой манер почтительнее – обязательно немного склонялись, выслушивая вопрос, затем как можно проще, отвечали.
   – Далеко ли ещё идти?
   – Далеко.
   – И всё время по воде?
   – Нет.
   – Потом опять по джунглям?
   – Да.
   – А ваш вождь… Он что, вообще не бывает в городах?
   – Нет.
   – Но сотовиком пользуется?
   – Да.
   – Может, у вас там и телевизор есть?
   – Есть.
   Ну, и в таком же духе. Можно многое узнать, но как-то утомительно. И девушка придумала другое развлечение.
   – А давай-ка я буду учить этот их язык. Уго, давайте втроём называйте предметы, на которые я буду показывать!
   Уже к вечеру первого дня учёбы девушка начала говорить, а учителя хрипеть. При фантастической памяти на чужие слова, странное щёлкающее произношение давалось с трудом и всем трём проводникам приходилось по несколько раз повторять каждое из слов, пока девушка не добивалась правильного произношения. Изрядно утомив невольных преподавателей, Алёна на базе уже изученных слов попыталась вникнуть в особенности и закономерности артикуляции. Удалось, и дальше дело пошло быстрее.
   На следующий день она приставала не только с названиями видимых предметов, но и словами, которые просто приходили на ум. Затем она перешла только на этот странный язык, заставляя более пространно отвечать на вопросы. Оказалось что народ проводников довольно многочисленен, но само племя, "сердце" живёт на исторической родине, куда привели их боги много веков назад. Даже инки не смогли покорить их племя. Историю народа расскажет вождь, если захочет. Живут они, сохраняя традиции. Нет, прогресс они понимают. Куда без прогресса. Но прогресс приносит и проклятье. И им, и тем, кто его пытается навязать им, хранителям чистоты и традиций…
   – Послушай, хранитель? А ты чего в джинсах? Это испокон веков?
   Пойманный на высокопарном лицемерии, разговорившийся было Большой замолчал. На вопросы отвечал, но уже не так пространно.
   – А о каком проклятии ты говорил? Типа того крокодила?
   – Крокодил, это маленький. Или большой. А тот – не крокодил, тот – зверь.
   – А динозавра, ну того зверя, что в болоте, вы как называете?
   – Там Чудовище.
   – Что, больше зверя?
   – Выше. И толще. Страшнее.
   – Зверь похож на крокодила. Чудовище ни на кого не похоже.
   – Он тоже будет… по дороге?
   – Боги милостивы. Он в болотах на другой стороне.
   Правда, когда они углубились во влажный зной джунглей, разговоры почти прервались – было утомительно просто идти, а не то, что ещё беседовать на отвлечённые темы. Шли по едва различимым тропкам. Ни дуновения воздуха. Редкие полянки. И одурманивающие запахи огромного живого организма, называемого джунглями. Он почему-то был враждебен девушке и не принимал её, как принимал свой родной лес. Угнетали эти огромные живые великаны, врущиеся куда-то к небесам и великаны мёртвые, через огромные стволы которых постоянно приходилось перебираться. В мелких ручейках проводники вылавливали мелкую рыбёшку и тотчас, у живой, откусывали головы. Это, конечно, не прибавляло им симпатии в глазах девушки.
   Только вечерами, у костра, продолжались разговоры. Алена, грызя напоминающие по вкусу сразу и грецкий и миндальный орех молодые побеги пальмы, задавала вопросы.
   На родном языке проводники отвечали охотнее, но на вопросы о племени предлагали дождаться встречи с вождём: "Он обо всём расскажет". Не хотели говорить и о самом вожде. О природе же, о всём что растёт, ползает, пищит и рычит, говорили с любовью и уважением. Алёна, подбирая слова, рассказывала о растениях и зверях своей родины. В принципе, сходились на том, что животные всё понимают не хуже людей.
   – Ну, разве можно их после этого убивать, и есть? – возмущалась девушка.
   – Нас они тоже едят, – оправдывался Большой.
   – Э, нет. Смотрите, вы же не едите тех, кто ест вас? Все норовите безобидных зверушек. Крокодилов, к примеру, не едите?
   – Едим. Но поймать трудно. В воде больше рыбу.
   – Ну, это, может, вы. Но общее правило. Это, как и друг друга. Вроде уже не едят, но случаи бывали.
   Проводники переглянулись, но промолчали.
   – Были – были. Я читала. Но всё-таки, как приятно есть то, что природа дарит сама…
   Что касается Уго, то после той ночи он стал молчалив, задумчив, но в меру представлявшихся возможностей предупредителен. Попытки девушки расшевелить его на привалах успеха не приносили.