Страница:
Пока она говорила, они подошли вплотную и чёрноглазый схватив её за руки, натренированным движением загнул их за руки.
– Здесь, а не "у мамы" и рассчитаемся. С нами. С Севером – после. Камеру, Васо.
Васо навёл на девушку видеокамеру, а Сазан с видимым удовольствием начал расстёгивать пуговички на Алёниной кофточке.
– Но у меня… нет… с собой ничего, – всё ёщё отказывалась поверить в происходящее девушка.
– Гы- гы- гы, – заржали все трое. – Кое – что есть и это мы сейчас проверим, – ответил бритый, развеяв все сомнения.
– Вы что? Вы зачем? Не прикасайся ко мне. Отпустите! – забилась в крепких руках девушка.
– Ты давай, сопротивляйся. Мы это на порно снимаем. Многие педофилы тащаться. Но имей в виду, надоешь, или, тем более, сделаешь мне больно, пройдём все извращения. Вплоть до групповухи. Видела в порнушке? Нет? Ребята, да нам попался нетронутый цветочек, – ёрничал Сазан, не спеша раздевая девушку. Поверив, наконец, в происходящее, Алёна ударила негодяя коленом и страшно закричала. По тому, как совсем слегка поморщился Сазан поняла – не попала.
– Ну, ты сама выбрала, – прорычал он и уже рывком разорвал нижнее бельё.
– Заснял? Всё. Клеим рот. До второго акта. Когда успокоится. Ты держи покрепче.
И весь интим теперь – крупным планом.
Несчастная девушка успела ещё раз пронзительно закричать, пока её повалили на землю и заклеили пластырём рот. Всё трое действовали согласованно, без суеты, видимо, уже по отработанному сценарию.
– Ты бы всё- таки успокоилась, детка. Хватит. Всё равно от Севера теперь тебе не вырваться. А там, чем покладистей, тем себе же и спокойнее, – уговаривал Сазан, пытаясь стянуть с извивающейся девушки джинсы. Затем ему удалось прижать ноги девушки своими коленями. Ощутив его липкие от пота пальцы на своём теле девушка поняла, что вот-вот случится самое страшное. И забилась в похожих на предсмертные конвульсиях.
Но в это время она вдруг почувствовала свободу рук и немедленно вцепилась ими в лицо уже вожделённо сопевшего насильника. И тут же раздался жуткий, перешедший в хрип крик "оператора". Тренированным движением ухода от опасности, Сазан резко откатился в сторону и тут же вскочил. Вскочила и Алёна.
Заступником – спасителем оказался серый зверюга – некогда спасенный Алёной волк.
Только сейчас он был здоров и страшен в своём волчьем гневе. Васо уже лежал с разорванным горлом, пытаясь его зажать и постепенно затихая. Сейчас зверь сбил с ног оператора. Затем, собравшись для очередного прыжка, повернул жуткую окровавленную морду к последнему из негодяев. Но прыгнуть не удалось. Ахнул и прокатился эхом выстрел. Алёнин спаситель присел, и уже не прыжком, но направился к Сазану. Тот выстрелил вновь и вновь. Третий выстрел уложил серого, но тот, грозно оскалившись, продолжал ползти к своему врагу. Только четвёртый выстрел остановил героя и тот по- человечески застонав, закрыл глаза.
– Во, подыхай, падла. Я пока с твоей ведьмой разберусь, – и он повернулся к Алёне, стоявшей прижавшись к дереву и пытавшейся руками прикрыть разрывы в одежде.
– Здаётся мне, ошибочка у Севера вышла. Не нужны ему такие ведьмы. Такая мокруха – он кивнул головой на двух бездыханных дружков – себе дороже. – так что, прости, детка, будем считать, что тебя замочил мой дружок. Случайно. Защищаясь от этой падали. Ну, сдохни – вновь ударил он зашевелившегося волка.
Это было последней каплей. Собиравшаяся и клокотавшая ненависть к этой твари выплеснулась одновременно с ударом в грудь. Затем девушка ещё услышала звук выстрела. Страшно перекосившись не то в немом крике, не то в болевом спазме, упал Сазан. На рваной девушкиной рубашке расплывалось красное пятно. Было больно, но не так, как при сеансах в больнице. Но от слабости подкашивались ноги.
Девушка сделала несколько шагов и опустилась у своего серого витязя. Тот ещё был жив и открыл свои карие, переполненные мукой глаза. Алёна обхватила его голову руками, попробовала спасти. Нет, сил не было. Она ещё смогла забрать боль умирающего зверя, пропустить через себя в землю. Затем, уверенная, что тоже умирает, затихла.
Глава 6
Комнатка была маленькой, но очень светлой. Она показалась бы даже уютной, если бы не кричащая пестрота обоев. Борясь с подкатывающей к горлу тошнотой, Алена закрыла глаза. Стало ещё хуже. Тогда девушка встала, прошла несколько шагов, взглянула в окно. Ахнула, попятилась, села в мягкое полукресло. Попыталась собраться с мыслями. Не получалось. И она вновь уставилась в окно. С довольно большой высоты открывалась странная, невиданная, невообразимая для сельской девушки панорама чужого города. Высотные здания перемеживались с небольшими, утопающими в зелени коттеджами. Каким – то нереальным пронзительно – голубым цветом блестели под жарким солнцем бассейны. Вдоль улиц и улочек гордо тянулись вверх пальмы. Да-да, пальмы! А дальше… Дальше, от широкой полосы песка играл бурунами океан. Алёна сразу поняла – океан. Слабо морю вот так – гордо и незыблемо разлиться до горизонта.
– Где я? – вслух задала девушка закономерный вопрос. Ей никто не ответил. Ответ следовало искать самой. Алёна заглянула во встроенный угловой шкафчик и, накинув какой-то лёгенький халатик, выбралась из комнаты. Внешне это напоминало гостиницу – длинный, довольно скучный коридор с одинаковыми дверями. Суда по всему, за ними скрывались такие-же комнатки. В коридоре было довольно душно, за дверями – тихо. Дверь на пожарную лестницу (это Алёна определила по рисунку) была заперта. Возле лифтовых дверей, наконец, обнаружилась живая душа – здоровенный гориллоподобный мужичище, явно скучая, сидел за пластиковым столиком.
– Здравствуйте! – решила завязать беседу девушка. Собеседник поднял на неё глаза, но не ответил, продолжая жевать резинку.
– Я бы хотела узнать… Что – то случилось. Ничего не помню. Где я?
Ответа не последовало. Но судя по всему, страж начал понимать, что обращаются к нему и несказанно этому удивился.
– Я не понимаю. Я, наверное, больна. Вы понимаете? – Сообразив, что её не понимают, девушка начала вспоминать хоть что – то с английского.
– Дую спик инглиш? Вот из ю нейм? Вэа ду ю лив? Ай вонт эт хоум. – высказалась она, пытаясь хоть что – то выжать от странного дежурного. Наконец, того проняло.
Правда, реакция была совсем неожиданной. Поднявшись во весь гигантский (наверное – двухметровый, подумалось Алёне) рост, горилла молча взял девушку за плечё и поволок назад по коридору.
– Подождите, куда? Я же узнать хочу… – пыталась упираться девушка. Не обращая внимания на это сопротивление, страж доволок Алёну до её комнаты (Љ 1313 – надо же! – автоматически подметила девушка) и подтолкнул её в направлении кровати.
Уже лежащей он сказал несколько слов на непонятном языке и захлопнул дверь.
В принципе по тону можно было понять, что высовываться ей не следует, а тем более заводить с постовым разговоры. Алёна вздохнула и подойдя к окну решила более внимательно изучить открывшуюся панораму. Начала проясняться память и вскоре девушка, отшатнувшись от экзотики, забилась в дальний угол комнаты.
– Шеф, это я. Здесь некоторые накладки. Еду. Да, везу. Но хлопцы. Всё шло по плану, но потом волчина проявился. Почему мент? Настоящий. Меня сразу оглушил, ничего не помню. Очухался – всё тихо лежат. И Сазан и Васо и волчара. И она. Я там допетрил – пальнул таки Сазан волчару. Но и девку тоже. Правда, не насмерть.
Вот я её и везу. Их не успел. Камеру? Тоже… не успел. Куда? Да нет, кажется, не тяжело. Крови нет, и дышит. Сквозное. Понял.
Это девушка слышала, придя в себя в бандитском джипе. Затем сознание возвращалось, когда она лежала на каком – то холодном столе. И знакомый голос говорил: "Что-то ты не то наплёл, а? Где здесь ранение? Вот это? Сегодняшнее?
Вот эти точки? Ты меня за недоноска держать решил?" и уцелевший подонок что-то виновато гундосил в ответ.
– Ладно, разберёмся. О, глазоньки открыла. Здравствуй, малышка! Ты оказалась совсем неблагодарной, а? Ну, ничего. Я зла не держу. Привык, что люди – животные неблагодарные. Может, потом спасибо скажешь. Ибо ждёт тебя головокружительная карьера и лёгкая. Полная удовольствий, а где-то даже переполненная некоторыми удовольствиями жизнь.
С этими словами Север что – то уколол Алёне в вену. Последнее, что девушка увидела – серые, страшные своим равнодушием глаза.
Алёну резко зазнобило. Она вдруг почувствовала на всём теле липкий, неприятно пахнущий пот. Проведя рукой по лбу, она увидела на ладони грязно-коричневые капли. Подбежав к зеркалу. Алёна ахнула – вся словно вывалялась в грязи. Недолго думая она скинула одежду и уже через мгновенье нежилась под чуть тёплым освежающим душем. Неиспытанное ранее удовольствие принесли и всевозможные ванные прибамбасы – ароматные мыло и шампунь, кремы для лица и для тела. Конечно, все тюбики и баночки были в ярких упаковках с надписями на неизвестном ей языке. Но какая же девушка в этой всей парфюмерии не разберётся!
Когда посвежевшая и почти пришедшая в себя Алена, закутавшись в пушистое полотенце, вышла из ванно- туалетного отделения, её ждал новый сюрприз. В комнате стоял столик – серебристый, металлический, на колёсиках – в общем, как из фильмов о шикарной жизни. И на нём в таких же серебристых, (как их назвать? В судках что ли?) исходили ароматом какие-то удивительные блюда. Было что-то там ещё. Но взгляд девушки на этом не задержался. В единственном кресле восседала…
Алёна не смогла сразу подобрать правильное определение. По её меркам – тётка.
Далеко за двадцать. Но это слово совсем не клеилось к посетительнице.
Молодящаяся. Стройная до худобы. Крашенная. Не под блондинку – под русую. Тонкий нос. Пронзительно – зелёные глаза. Неестественно зелёные. Может, это то, о чём Алена раньше только слышала – цветные линзы? Какие- то острые черты лица хищной птицы. Тонкий с горбинкой нос с этими непропорционально большими глазами конкретизировали этот образ – скопа. Нервные, тонкие, чувственные губы. Длинные пальцы рук. В правой- бокал. Пальцы левой нервно теребят подлокотник кресла.
Длинные, стройные ноги. Что – то подобное однажды промелькнуло в их деревне. Да.
Библиотекарша. Посводила тогда с ума всех мужиков. И Алёниного отца тоже. Правда, куда ему было тягаться с сильными мира сего! Хотя, говорили, что никому не отказала. К счастью, быстро нашла солидного опекуна и перебралась в райцентр.
– Ну что вызверилась, девонька? – прервала её неприятные воспоминания незнакомка.
– Давай, садись, перекусим и поговорим. Догадываюсь, что вопросов у тебя много.
Садись – садись. Голод – не тётка, поэтому давай, ешь. И не ищи свою одежду.
Потом оденешь вон то – показала она в сторну лежащего на кровати чего – то ярко – пёстрого.
Алена послушалась совета и взялась за блестящую вилку.
– Где я? – уже с набитым ртом поинтересовалась она.
– В Бразилии, где очень много диких обезьян – явно привычно объяснила Скопа. – Выпьешь чего-нибудь? Так быстрее перевариваются такие новости.
– Нет, спасибо, – ошарашено поблагодарила девушка, откладывая вилку. Она, уже не ощущая вкуса, быстро проглотила находившейся во рту кусок какого-то овоща и отложила вилку.
– Это за окном…
– Да, милочка. Атлантический океан. У тебя, наверное, отлично по географии было?
И вообще, наверное, отличница? – как то ехидно, с подтекстом спросила собеседница.
– Да, почти… А…
– Понимаю. Конкретно ты находишься в заведении, известном тебе под названием "публичный дом".
– Что Вы? – отшатнулась девушка.
– Да-да, милочка. И с сегодняшнего дня ты зачислена в наш персонал. В штат фирмы.
Я – директор этой фирмы. Светлана Петровна. Фамилия для тебя значения не имеет.
Оценив шоковое состояние девушки Скопа решила, что настал лучший момент для её ломки.
– Здесь, на этом этаже, вот такие номера для жизни. "Рабочие места" – на этаж ниже. И слушай внимательно, милочка. Ты здорово влетела. Но такова селяви, как говорят французы. И никто, слышишь, никто тебе не поможет. Кроме меня. И тебя самой. Отработаешь годика три на совесть – отпустим. А будешь кобылятиться – всё равно отработаешь. Только по сажу на иглу, выжму всё, а потом продам. И не в гарем к шаху. В грязный дешовый бордель. И не жди помощи. У меня здесь всё схвачено. От полиции до мэрии. Ну! Думай быстро! Детство кончилось! Ну! – встряхнула она неподвижную девушку.
– Ладно, – не дождавшись ответа, продолжила Светлана Петровна. Она закурила тонкую сигаретку, отпила из своего бокала и, потянувшись через столик, воткнула свой зелёный взгляд в глаза жертвы.
– Слушай дальше. Судя по всему, ты ещё ммм нетронутая. Да? Так вот. Есть у нас особые любители на таких. Но есть любители поиграться в соблазнение, а есть – в изнасилование. Со вторыми – больнее и противнее. Хотя со временем – она вздохнула и потянулась. – Со временем понравится и это. Но на первых порах, я тебе скажу, очень больно и неприятно. По скотски. Пару вот таких дичек, как ты, даже наложить на себя руки пытались. Потом привыкли, втянулись, вошли во вкус. А одна, да. В окно выбросилась. Теперь, эти стёкла не бьются. А в комнатах видео.
Во всех уголках. Даже в интимных. Кстати, когда ты мылась, уже оценили. Есть и такие любители. Так что с почином тебя… Ах ты дрянь! – Скопа вскочила, прервав вербовку, вытерла попавший в глаза плевок и наотмашь ударила девушку.
Сильная оплеуха повалила Алёну на пол.
– Дрянь, дрянь, дрянь, – пинала девушку ногами Скопа. Полотенце смягчало удары, да и поражённое ужасом происходящего тело не чувствовало боли.
– Ладно, – спохватилась "директор фирмы". – Не буду портить товар. Видит Бог, я хотела, как лучше. Готовься, маленькая сучка. Потом ещё поговорим. После третьего. Или пятого. Сама приползёшь, – она вышла хлопнув дверью.
Алёна поднялась и кинулась одеваться. Но разглядев легкое, короткое платье и какие- то, похожие на ленточку трусики всхлипнула и ещё плотнее завернулась в одеяло. Затем забилась в дальний угол комнатки, загородилась столиком и, понимая всю наивность таких мер, расплакалась. Но плакать пришлось недолго. Своим плевком она так обозлила Скопу, что та не медлила. Дверь открылась резко, одним сильным рывком. Клиент заведения был здоровенный и неприятный. Не скрывая своих намерений, он рассмотрел жертву, затем порвал на себе рубаху и кинул её куда- то в угол. Тоже самое – чуть не разодрав наполовину избавился от брюк. Алёна выросла не в монастыре и всё- таки знала анатомию. Но когда этот бычила ( другого слова она не нашла), оголился совсем, к горлу девушки подкатила тошнота.
Не обращая на реакцию беззащитного ребёнка никакого внимания, клиент схватил её за волосы и швырнул на кровать. Преодолев слабое для него сопротивление, распахнул одеяло, подмял жертву под себя и взгромоздившись на неё, сжал здоровенными лапищами голову и потянул её на себя. Это волосатое уже вспотевшее от страсти чудовище уже вызывало не тошноту. Отвращение переросло в гнев, который закипал и бурлил в девушке. И когда насильник всё- же коснулся своей плотью сжатых губ девушки, она, как тогда, на поляне, прожгла своей ненавистью это голое сопящее тело. Тут же Алёна почувствовала, как страшно, до окаменелости напряглись все мышцы мужчины, а уже через мгновенье его руки безвольно опустились, и сам он боком завалился на кровать. Девушка выскользнула из – под потного тела и кинулась к одежде. Уже не обращая внимания на легкомысленность и фривольность наряда, она быстро оделась и кинулась в коридор, к лифту. Не успев сделать и нескольких шагов, она услышала крик Скопы.
– Стой, стой, тварюка – кричала та, выскакивая из дальнего номера.
" Наблюдала, – догадалась Алёна. Может, ещё и со зрителями?" – она оглянулась и действительно увидела выскочившего из той же комнаты мужичка. И не угаснувший ещё в Алёне гнев выплеснулся вновь.
– Влад, держи её – успела ещё крикнуть Скопа дежурившему у лифту шкафу. Затем, согнувшись почти напополам, она вскрикнув, упала и затихла. Схватившись за глаза, жутко закричал зритель. Ничего не понявший охранник распахнул руки навстречу бегущей девчушке, но тоже упал. Этот – безмолвно, но, как и положено шкафу, с грохотом. До того, как пришёл лифт, отчаянно давившая на кнопку вызова девушка с ужасом ждала, когда её мучители придут в себя. Потом с ещё большим ужасом убедилась, что охранник смотрит в потолок остекленевшим взглядом и скопа, кажется, тоже не дышит. Извращенец – зритель был без сознания, но дышал.
Насильника слышно не было. Пока лифт двигался на первый этаж, девушка собралась с мужеством, заставила себя неспешным шагом пересечь прохладный холл и направиться к выходу. Никто её не остановил. Только пару мужчин оценили её полуприкрытую фигурку липкими взглядами. Стеклянная дверь автоматически открылась, и девушка оказалась на тротуаре. Здание, из которого вырвалась Алёна оказалось довольно высотной гостиницей. По сидевшим в холле она поняла, что "бледнолицые" здесь всё- же не редкость. По широкому шоссе как- то лениво двигались автомобили, в большинстве своём без крыш. Прохожих было мало – сказывалась изнуряющая жара.
На перекрёстке бездельничал полицейский. Может, от нечего делать он рассмотрел девчонку. Но Алене этот взгляд показался странным.
" У меня здесь всё схвачено" – вспомнила она слова Скопы. Надо было уносить ноги.
Подальше от этого вертепа. А потом… Девушка, не останавливаясь на размышлениях о потом, быстро свернула с главной улицы в какой- то переулок, затем ещё в более узкий, потом ещё, потом ещё. Дальше началось то, что в наших учебниках называлось трущобами. Какие- то старинные здания чередовались с высокими каменными оградами, из – за которых вообще ничего не было видно.
Противоположные дома жались друг к другу, и в узких улочках было сумрачно и душно. Там, где эти каменные джунгли расступались, на асфальтовых площадках гоняли мячи коричневые дети. И если попадавшиеся навстречу редкие взрослые, скользнув взглядом по девушке, открыто не высказывали своих чувств, то детвора, завидев её пёстрое платье, обязательно прекращали игру, показывали на неё пальцами и, хохоча, что – то кричали. Приходилось вновь и вновь куда- то сворачивать. Алёна уже выбилась из вил, когда очередной переулок вдруг кончился и за крайним домом ветер дохнул ей в лицо солёной прохладой океана. Алёна присела на разбитую, перевёрнутую вверх дном здоровенную лодку, и начала собирать разбегающиеся мысли. Всё происходящее казалось каким-то диким сном. Ещё вчера она была дома. Дома? Ну, на родной земле. Вчера? Ну, недавно. Потом та поляна… Она посмотрела на место, куда попала пуля и всхлипнула. Никакого следа не было. Не то, что там шрама. Вообще ничего. Нежная гладкая кожа. Значит, сон? Что сон? Поляна сон? Или сейчас – сон? В Бразилии, на краю океана… Нет, не сон, а просто бред. Это я упала на Серого раненная и теперь брежу. Нет! – она задрожала, вспомнив насильника. Девушка по горячему песку подошла к воде и протянула к очередной волне ногу. Та, словно лаская, лизнула ступню прохладной водой и откатилась. Улыбнувшись, девушка побрела по пустынному берегу. Затем, обнаружив разбитую яхту (или баркас, она была не сильна в морской терминологии) Алёна устроилась в его тени. Всё-таки пережитое дало о себе знать, и беглянка неожиданно для себя самой задремала.
Алёна проснулась от того, что кто-то тряс её за плечё. Ошалелым взглядом девушка посмотрела на бескрайнее, усыпанное яркими звёздами небо, сливающееся где-то вдали с океанскими водами, на невиданно огромную Луну. Приподнявшись и сев, она увидела ещё неестественно серебристый песок берега. А затем – худую хмурую старуху, шкомотавшую её за плечё. Вскочив, Алена увидела, что старая женщина была довольно низенькой, коричневой, седоволосой и с большим крючковатым носом.
В общем, такой, какой рисуют у нас Бабу – ягу. На немой вопрос девушки, старуха мотнула головой в сторону окраинных домов и бросила короткое слово.
– "Пойдём!" – догадалась Алена. "А почему бы и нет? В коне концов куда- то идти надо". И когда незнакомка, взяв её за руку, повела за собой, девушка не упиралась.
Один, второй переулок, и вот уже восхитительный морской воздух сменился вонючестью плохо вычищенной или вообще забитой канализации. Сами дома были какими-то серыми и неухоженными. Или это просто казалось Алёне из-за узости улочки, оттеняющей серебристый лунный свет?
Дом, в который они пришли, ни чем не отличался от остальных. Старуха включила свет – тускловатую лампу, и Алёна осмотрелась. Комната была довольно большой.
Вероятнее всего – зал. Кресла, диван, даже телевизор. Старомодныё шкафы, журнальный столик. Несколько дверей. Через одну из них хозяйка провела Алёну в кухню. Молча усадила за широкий стол, наложила в миску из стоящей на плите здоровенной кастрюли какой – то каши, поставила перед гостьей, протянула ложку.
– Ешь! – поняла Алёна произнесенное слово.
Каша была неизвестной, но очень вкусной и изголодавшаяся девушка с аппетитом взялась за угощение.
– Умайта – произнесла старуха, показывая на себя.
– Алёна, – поняв жест, представилась девушка.
– Альона. Аль-она? – повторила хозяйка и вдруг улыбнулась. И сразу перестала быть грозной Бабой – ягой. Затем, вновь нахмурившись, поставила уже пустую тарелку в раковину – к другой грязной посуде – и жестом позвала гостью назад, в зал. Там она показала на диван и включила телевизор. Шёл блок новостей, что – то, типа "Евроньюс", только дикторша пулёмётными очередями тараторила на испанском языке. Алёна недоумённо пожала плечами, но хозяйка жестом предложила сидеть и смотреть. Уже после прогноза погоды с непривычной картой Бразилии ("Действительно, Бразилия" – всхлипнула девушка) начались, как и у неё на родине, региональные новости. И начались они так, что Алёна похолодела. Вот лежащий на полу полуголый насильник. Вот, тоже лежащая, но на полу в знакомом Алёне коридоре Скопа. Вот держиморда. Вот из гостиницы выводят держащегося за забинтованные глаза и отворачивающегося от камеры извращенца – зрителя. А затем, под захлёбывающийся комментарий диктора на экране появилась она, Алена, выходящая в своём легкомысленном наряде из гостиницы. Вид сверху и несколько сбоку – камера слежения. Поэтому не совсем чётко… Нет. Вот теперь выхвачен кадр и остановлен.
Спутать невозможно. Потом появился мордастый носатый и хмурый дяденька в форме, что-то дундевший. И вновь её фотография с комментариями диктора. Даже кретин мог догадаться, что это начальник полиции или кто – то вроде его объявил о розыске преступницы, убившей трёх человек и искалечившёй ещё одного.
– Ту? – спросила старуха, показывая то на Алёну, то на экран.
– Да, но я не виновата. Я не хотела… Они хотели… Я же ничего не сделала! Я не знаю, как это… – разрыдалась беглянка. Умайта быстро подошла к девушке, и вдруг, обняв, начала гладить ту по волосам, что – то говоря гортанным нежным голосом. По тону Алёна поняла – успокаивает и обещает свою помощь. Вытерев слезинки своими морщинистыми, но удивительно нежными пальцами, хозяйка перечислила несколько государств, явно спрашивая не то национальность, не то язык своей загадочной гостьи.
– Рашн, – ответила Алёна. – Могу немного инглишь, но " вери бэд".
– Русо, муй бьен! – явно обрадовалась Умайта, но разговаривать на русском почему-то не стала. Она отвела девушку в одну из комнат, как оказалось – спальню с двумя кроватями и международным жестом, приложив ладони к щеке, предложила устраиваться. Но, спохватившись, провела ещё в туалет, потом – ещё и в ванну.
Протянула лёгкий, коротенький для гостьи халатик. Горячей воды не было, но жившей в деревне гостье это было не в тягость.
Однако приготовления к ночлегу были прерваны громким стуком во входную дверь. На вопрос хозяйки с улицы ответили столь грозно и повелительно, что Умайта, даже своей коричневой кожей побледнела. Несколько секунд она явно колебалась. Затем, решившись, потянула девушку по лестнице на второй этаж. Это оказалась всего-навсего получердачное помещение с несколькими комнатками. И пока снаружи продолжали греметь, старуха завела гостью в одну из них, в полутьме наклонила и жестом предложила спрятаться под кроватью. На кровати кто-то лежал, но Алёне было не до этого. Она забилась под кровать и затихла. А Умайта, тараторя что-то успокоительное, метнулась по лестнице вниз. Вскоре по дому загремели тяжёлые шаги. Может и странно, но факт – все милицейские-полицейские и прочие стражнопорядковые служители, врываясь в дома с облавами, не ходят и даже не топчут, а тяжело громыхают. Не были исключением и эти. Они задавали недовольные вопросы, а хозяйка неожиданно визгливым голосом отвечала. По звукам было понятно – обыскивают все помещения. Вскоре заскрипела лестница. И тут голос старухи изменился. Он принял оттенки покорности судьбе, какой- то тоски, и одновременно – равнодушия. Громыхание шагов вдруг оборвалось. Пауза. Теперь шаги. Какие- то крадущиеся, неуверенные. Скрип двери. Свет. Опять пауза. И вдруг – удар закрывшейся двери и грохот шагов по лестнице вниз. Какие- то возмущённые крики полицейских и опять визгливые оправдания Умайты. Всё. Тишина.
Алёна выбралась из своего убежища и огляделась – что же так испугало полицию?
Комнатка была совсем небольшая – размером с её спаленку в их деревенском доме.
Наклонённые стены – крыша, узкое, также наклоненное окно. И две кровати. И два лежащих на них человечка. Два мальчика. Один, повернувшись к стене, показывал лишь мальчишеский затылок, покрытый черными курчавыми волосами. Столь похожими на кудри Алёниного младшего братика, что у неё вдруг перехватило сердце. Второй, постарше, наверное, её ровесник, лежал на спине и тяжело храпел. Девушка в ужасе отшатнулась и поняла, отчего полицейские кинулись прочь. В это время в комнату влетела хозяйка, схватила Алёну за руку и потянула прочь, одновременно выключая свет и закрывая дверь.
– Здесь, а не "у мамы" и рассчитаемся. С нами. С Севером – после. Камеру, Васо.
Васо навёл на девушку видеокамеру, а Сазан с видимым удовольствием начал расстёгивать пуговички на Алёниной кофточке.
– Но у меня… нет… с собой ничего, – всё ёщё отказывалась поверить в происходящее девушка.
– Гы- гы- гы, – заржали все трое. – Кое – что есть и это мы сейчас проверим, – ответил бритый, развеяв все сомнения.
– Вы что? Вы зачем? Не прикасайся ко мне. Отпустите! – забилась в крепких руках девушка.
– Ты давай, сопротивляйся. Мы это на порно снимаем. Многие педофилы тащаться. Но имей в виду, надоешь, или, тем более, сделаешь мне больно, пройдём все извращения. Вплоть до групповухи. Видела в порнушке? Нет? Ребята, да нам попался нетронутый цветочек, – ёрничал Сазан, не спеша раздевая девушку. Поверив, наконец, в происходящее, Алёна ударила негодяя коленом и страшно закричала. По тому, как совсем слегка поморщился Сазан поняла – не попала.
– Ну, ты сама выбрала, – прорычал он и уже рывком разорвал нижнее бельё.
– Заснял? Всё. Клеим рот. До второго акта. Когда успокоится. Ты держи покрепче.
И весь интим теперь – крупным планом.
Несчастная девушка успела ещё раз пронзительно закричать, пока её повалили на землю и заклеили пластырём рот. Всё трое действовали согласованно, без суеты, видимо, уже по отработанному сценарию.
– Ты бы всё- таки успокоилась, детка. Хватит. Всё равно от Севера теперь тебе не вырваться. А там, чем покладистей, тем себе же и спокойнее, – уговаривал Сазан, пытаясь стянуть с извивающейся девушки джинсы. Затем ему удалось прижать ноги девушки своими коленями. Ощутив его липкие от пота пальцы на своём теле девушка поняла, что вот-вот случится самое страшное. И забилась в похожих на предсмертные конвульсиях.
Но в это время она вдруг почувствовала свободу рук и немедленно вцепилась ими в лицо уже вожделённо сопевшего насильника. И тут же раздался жуткий, перешедший в хрип крик "оператора". Тренированным движением ухода от опасности, Сазан резко откатился в сторону и тут же вскочил. Вскочила и Алёна.
Заступником – спасителем оказался серый зверюга – некогда спасенный Алёной волк.
Только сейчас он был здоров и страшен в своём волчьем гневе. Васо уже лежал с разорванным горлом, пытаясь его зажать и постепенно затихая. Сейчас зверь сбил с ног оператора. Затем, собравшись для очередного прыжка, повернул жуткую окровавленную морду к последнему из негодяев. Но прыгнуть не удалось. Ахнул и прокатился эхом выстрел. Алёнин спаситель присел, и уже не прыжком, но направился к Сазану. Тот выстрелил вновь и вновь. Третий выстрел уложил серого, но тот, грозно оскалившись, продолжал ползти к своему врагу. Только четвёртый выстрел остановил героя и тот по- человечески застонав, закрыл глаза.
– Во, подыхай, падла. Я пока с твоей ведьмой разберусь, – и он повернулся к Алёне, стоявшей прижавшись к дереву и пытавшейся руками прикрыть разрывы в одежде.
– Здаётся мне, ошибочка у Севера вышла. Не нужны ему такие ведьмы. Такая мокруха – он кивнул головой на двух бездыханных дружков – себе дороже. – так что, прости, детка, будем считать, что тебя замочил мой дружок. Случайно. Защищаясь от этой падали. Ну, сдохни – вновь ударил он зашевелившегося волка.
Это было последней каплей. Собиравшаяся и клокотавшая ненависть к этой твари выплеснулась одновременно с ударом в грудь. Затем девушка ещё услышала звук выстрела. Страшно перекосившись не то в немом крике, не то в болевом спазме, упал Сазан. На рваной девушкиной рубашке расплывалось красное пятно. Было больно, но не так, как при сеансах в больнице. Но от слабости подкашивались ноги.
Девушка сделала несколько шагов и опустилась у своего серого витязя. Тот ещё был жив и открыл свои карие, переполненные мукой глаза. Алёна обхватила его голову руками, попробовала спасти. Нет, сил не было. Она ещё смогла забрать боль умирающего зверя, пропустить через себя в землю. Затем, уверенная, что тоже умирает, затихла.
Глава 6
Комнатка была маленькой, но очень светлой. Она показалась бы даже уютной, если бы не кричащая пестрота обоев. Борясь с подкатывающей к горлу тошнотой, Алена закрыла глаза. Стало ещё хуже. Тогда девушка встала, прошла несколько шагов, взглянула в окно. Ахнула, попятилась, села в мягкое полукресло. Попыталась собраться с мыслями. Не получалось. И она вновь уставилась в окно. С довольно большой высоты открывалась странная, невиданная, невообразимая для сельской девушки панорама чужого города. Высотные здания перемеживались с небольшими, утопающими в зелени коттеджами. Каким – то нереальным пронзительно – голубым цветом блестели под жарким солнцем бассейны. Вдоль улиц и улочек гордо тянулись вверх пальмы. Да-да, пальмы! А дальше… Дальше, от широкой полосы песка играл бурунами океан. Алёна сразу поняла – океан. Слабо морю вот так – гордо и незыблемо разлиться до горизонта.
– Где я? – вслух задала девушка закономерный вопрос. Ей никто не ответил. Ответ следовало искать самой. Алёна заглянула во встроенный угловой шкафчик и, накинув какой-то лёгенький халатик, выбралась из комнаты. Внешне это напоминало гостиницу – длинный, довольно скучный коридор с одинаковыми дверями. Суда по всему, за ними скрывались такие-же комнатки. В коридоре было довольно душно, за дверями – тихо. Дверь на пожарную лестницу (это Алёна определила по рисунку) была заперта. Возле лифтовых дверей, наконец, обнаружилась живая душа – здоровенный гориллоподобный мужичище, явно скучая, сидел за пластиковым столиком.
– Здравствуйте! – решила завязать беседу девушка. Собеседник поднял на неё глаза, но не ответил, продолжая жевать резинку.
– Я бы хотела узнать… Что – то случилось. Ничего не помню. Где я?
Ответа не последовало. Но судя по всему, страж начал понимать, что обращаются к нему и несказанно этому удивился.
– Я не понимаю. Я, наверное, больна. Вы понимаете? – Сообразив, что её не понимают, девушка начала вспоминать хоть что – то с английского.
– Дую спик инглиш? Вот из ю нейм? Вэа ду ю лив? Ай вонт эт хоум. – высказалась она, пытаясь хоть что – то выжать от странного дежурного. Наконец, того проняло.
Правда, реакция была совсем неожиданной. Поднявшись во весь гигантский (наверное – двухметровый, подумалось Алёне) рост, горилла молча взял девушку за плечё и поволок назад по коридору.
– Подождите, куда? Я же узнать хочу… – пыталась упираться девушка. Не обращая внимания на это сопротивление, страж доволок Алёну до её комнаты (Љ 1313 – надо же! – автоматически подметила девушка) и подтолкнул её в направлении кровати.
Уже лежащей он сказал несколько слов на непонятном языке и захлопнул дверь.
В принципе по тону можно было понять, что высовываться ей не следует, а тем более заводить с постовым разговоры. Алёна вздохнула и подойдя к окну решила более внимательно изучить открывшуюся панораму. Начала проясняться память и вскоре девушка, отшатнувшись от экзотики, забилась в дальний угол комнаты.
– Шеф, это я. Здесь некоторые накладки. Еду. Да, везу. Но хлопцы. Всё шло по плану, но потом волчина проявился. Почему мент? Настоящий. Меня сразу оглушил, ничего не помню. Очухался – всё тихо лежат. И Сазан и Васо и волчара. И она. Я там допетрил – пальнул таки Сазан волчару. Но и девку тоже. Правда, не насмерть.
Вот я её и везу. Их не успел. Камеру? Тоже… не успел. Куда? Да нет, кажется, не тяжело. Крови нет, и дышит. Сквозное. Понял.
Это девушка слышала, придя в себя в бандитском джипе. Затем сознание возвращалось, когда она лежала на каком – то холодном столе. И знакомый голос говорил: "Что-то ты не то наплёл, а? Где здесь ранение? Вот это? Сегодняшнее?
Вот эти точки? Ты меня за недоноска держать решил?" и уцелевший подонок что-то виновато гундосил в ответ.
– Ладно, разберёмся. О, глазоньки открыла. Здравствуй, малышка! Ты оказалась совсем неблагодарной, а? Ну, ничего. Я зла не держу. Привык, что люди – животные неблагодарные. Может, потом спасибо скажешь. Ибо ждёт тебя головокружительная карьера и лёгкая. Полная удовольствий, а где-то даже переполненная некоторыми удовольствиями жизнь.
С этими словами Север что – то уколол Алёне в вену. Последнее, что девушка увидела – серые, страшные своим равнодушием глаза.
Алёну резко зазнобило. Она вдруг почувствовала на всём теле липкий, неприятно пахнущий пот. Проведя рукой по лбу, она увидела на ладони грязно-коричневые капли. Подбежав к зеркалу. Алёна ахнула – вся словно вывалялась в грязи. Недолго думая она скинула одежду и уже через мгновенье нежилась под чуть тёплым освежающим душем. Неиспытанное ранее удовольствие принесли и всевозможные ванные прибамбасы – ароматные мыло и шампунь, кремы для лица и для тела. Конечно, все тюбики и баночки были в ярких упаковках с надписями на неизвестном ей языке. Но какая же девушка в этой всей парфюмерии не разберётся!
Когда посвежевшая и почти пришедшая в себя Алена, закутавшись в пушистое полотенце, вышла из ванно- туалетного отделения, её ждал новый сюрприз. В комнате стоял столик – серебристый, металлический, на колёсиках – в общем, как из фильмов о шикарной жизни. И на нём в таких же серебристых, (как их назвать? В судках что ли?) исходили ароматом какие-то удивительные блюда. Было что-то там ещё. Но взгляд девушки на этом не задержался. В единственном кресле восседала…
Алёна не смогла сразу подобрать правильное определение. По её меркам – тётка.
Далеко за двадцать. Но это слово совсем не клеилось к посетительнице.
Молодящаяся. Стройная до худобы. Крашенная. Не под блондинку – под русую. Тонкий нос. Пронзительно – зелёные глаза. Неестественно зелёные. Может, это то, о чём Алена раньше только слышала – цветные линзы? Какие- то острые черты лица хищной птицы. Тонкий с горбинкой нос с этими непропорционально большими глазами конкретизировали этот образ – скопа. Нервные, тонкие, чувственные губы. Длинные пальцы рук. В правой- бокал. Пальцы левой нервно теребят подлокотник кресла.
Длинные, стройные ноги. Что – то подобное однажды промелькнуло в их деревне. Да.
Библиотекарша. Посводила тогда с ума всех мужиков. И Алёниного отца тоже. Правда, куда ему было тягаться с сильными мира сего! Хотя, говорили, что никому не отказала. К счастью, быстро нашла солидного опекуна и перебралась в райцентр.
– Ну что вызверилась, девонька? – прервала её неприятные воспоминания незнакомка.
– Давай, садись, перекусим и поговорим. Догадываюсь, что вопросов у тебя много.
Садись – садись. Голод – не тётка, поэтому давай, ешь. И не ищи свою одежду.
Потом оденешь вон то – показала она в сторну лежащего на кровати чего – то ярко – пёстрого.
Алена послушалась совета и взялась за блестящую вилку.
– Где я? – уже с набитым ртом поинтересовалась она.
– В Бразилии, где очень много диких обезьян – явно привычно объяснила Скопа. – Выпьешь чего-нибудь? Так быстрее перевариваются такие новости.
– Нет, спасибо, – ошарашено поблагодарила девушка, откладывая вилку. Она, уже не ощущая вкуса, быстро проглотила находившейся во рту кусок какого-то овоща и отложила вилку.
– Это за окном…
– Да, милочка. Атлантический океан. У тебя, наверное, отлично по географии было?
И вообще, наверное, отличница? – как то ехидно, с подтекстом спросила собеседница.
– Да, почти… А…
– Понимаю. Конкретно ты находишься в заведении, известном тебе под названием "публичный дом".
– Что Вы? – отшатнулась девушка.
– Да-да, милочка. И с сегодняшнего дня ты зачислена в наш персонал. В штат фирмы.
Я – директор этой фирмы. Светлана Петровна. Фамилия для тебя значения не имеет.
Оценив шоковое состояние девушки Скопа решила, что настал лучший момент для её ломки.
– Здесь, на этом этаже, вот такие номера для жизни. "Рабочие места" – на этаж ниже. И слушай внимательно, милочка. Ты здорово влетела. Но такова селяви, как говорят французы. И никто, слышишь, никто тебе не поможет. Кроме меня. И тебя самой. Отработаешь годика три на совесть – отпустим. А будешь кобылятиться – всё равно отработаешь. Только по сажу на иглу, выжму всё, а потом продам. И не в гарем к шаху. В грязный дешовый бордель. И не жди помощи. У меня здесь всё схвачено. От полиции до мэрии. Ну! Думай быстро! Детство кончилось! Ну! – встряхнула она неподвижную девушку.
– Ладно, – не дождавшись ответа, продолжила Светлана Петровна. Она закурила тонкую сигаретку, отпила из своего бокала и, потянувшись через столик, воткнула свой зелёный взгляд в глаза жертвы.
– Слушай дальше. Судя по всему, ты ещё ммм нетронутая. Да? Так вот. Есть у нас особые любители на таких. Но есть любители поиграться в соблазнение, а есть – в изнасилование. Со вторыми – больнее и противнее. Хотя со временем – она вздохнула и потянулась. – Со временем понравится и это. Но на первых порах, я тебе скажу, очень больно и неприятно. По скотски. Пару вот таких дичек, как ты, даже наложить на себя руки пытались. Потом привыкли, втянулись, вошли во вкус. А одна, да. В окно выбросилась. Теперь, эти стёкла не бьются. А в комнатах видео.
Во всех уголках. Даже в интимных. Кстати, когда ты мылась, уже оценили. Есть и такие любители. Так что с почином тебя… Ах ты дрянь! – Скопа вскочила, прервав вербовку, вытерла попавший в глаза плевок и наотмашь ударила девушку.
Сильная оплеуха повалила Алёну на пол.
– Дрянь, дрянь, дрянь, – пинала девушку ногами Скопа. Полотенце смягчало удары, да и поражённое ужасом происходящего тело не чувствовало боли.
– Ладно, – спохватилась "директор фирмы". – Не буду портить товар. Видит Бог, я хотела, как лучше. Готовься, маленькая сучка. Потом ещё поговорим. После третьего. Или пятого. Сама приползёшь, – она вышла хлопнув дверью.
Алёна поднялась и кинулась одеваться. Но разглядев легкое, короткое платье и какие- то, похожие на ленточку трусики всхлипнула и ещё плотнее завернулась в одеяло. Затем забилась в дальний угол комнатки, загородилась столиком и, понимая всю наивность таких мер, расплакалась. Но плакать пришлось недолго. Своим плевком она так обозлила Скопу, что та не медлила. Дверь открылась резко, одним сильным рывком. Клиент заведения был здоровенный и неприятный. Не скрывая своих намерений, он рассмотрел жертву, затем порвал на себе рубаху и кинул её куда- то в угол. Тоже самое – чуть не разодрав наполовину избавился от брюк. Алёна выросла не в монастыре и всё- таки знала анатомию. Но когда этот бычила ( другого слова она не нашла), оголился совсем, к горлу девушки подкатила тошнота.
Не обращая на реакцию беззащитного ребёнка никакого внимания, клиент схватил её за волосы и швырнул на кровать. Преодолев слабое для него сопротивление, распахнул одеяло, подмял жертву под себя и взгромоздившись на неё, сжал здоровенными лапищами голову и потянул её на себя. Это волосатое уже вспотевшее от страсти чудовище уже вызывало не тошноту. Отвращение переросло в гнев, который закипал и бурлил в девушке. И когда насильник всё- же коснулся своей плотью сжатых губ девушки, она, как тогда, на поляне, прожгла своей ненавистью это голое сопящее тело. Тут же Алёна почувствовала, как страшно, до окаменелости напряглись все мышцы мужчины, а уже через мгновенье его руки безвольно опустились, и сам он боком завалился на кровать. Девушка выскользнула из – под потного тела и кинулась к одежде. Уже не обращая внимания на легкомысленность и фривольность наряда, она быстро оделась и кинулась в коридор, к лифту. Не успев сделать и нескольких шагов, она услышала крик Скопы.
– Стой, стой, тварюка – кричала та, выскакивая из дальнего номера.
" Наблюдала, – догадалась Алёна. Может, ещё и со зрителями?" – она оглянулась и действительно увидела выскочившего из той же комнаты мужичка. И не угаснувший ещё в Алёне гнев выплеснулся вновь.
– Влад, держи её – успела ещё крикнуть Скопа дежурившему у лифту шкафу. Затем, согнувшись почти напополам, она вскрикнув, упала и затихла. Схватившись за глаза, жутко закричал зритель. Ничего не понявший охранник распахнул руки навстречу бегущей девчушке, но тоже упал. Этот – безмолвно, но, как и положено шкафу, с грохотом. До того, как пришёл лифт, отчаянно давившая на кнопку вызова девушка с ужасом ждала, когда её мучители придут в себя. Потом с ещё большим ужасом убедилась, что охранник смотрит в потолок остекленевшим взглядом и скопа, кажется, тоже не дышит. Извращенец – зритель был без сознания, но дышал.
Насильника слышно не было. Пока лифт двигался на первый этаж, девушка собралась с мужеством, заставила себя неспешным шагом пересечь прохладный холл и направиться к выходу. Никто её не остановил. Только пару мужчин оценили её полуприкрытую фигурку липкими взглядами. Стеклянная дверь автоматически открылась, и девушка оказалась на тротуаре. Здание, из которого вырвалась Алёна оказалось довольно высотной гостиницей. По сидевшим в холле она поняла, что "бледнолицые" здесь всё- же не редкость. По широкому шоссе как- то лениво двигались автомобили, в большинстве своём без крыш. Прохожих было мало – сказывалась изнуряющая жара.
На перекрёстке бездельничал полицейский. Может, от нечего делать он рассмотрел девчонку. Но Алене этот взгляд показался странным.
" У меня здесь всё схвачено" – вспомнила она слова Скопы. Надо было уносить ноги.
Подальше от этого вертепа. А потом… Девушка, не останавливаясь на размышлениях о потом, быстро свернула с главной улицы в какой- то переулок, затем ещё в более узкий, потом ещё, потом ещё. Дальше началось то, что в наших учебниках называлось трущобами. Какие- то старинные здания чередовались с высокими каменными оградами, из – за которых вообще ничего не было видно.
Противоположные дома жались друг к другу, и в узких улочках было сумрачно и душно. Там, где эти каменные джунгли расступались, на асфальтовых площадках гоняли мячи коричневые дети. И если попадавшиеся навстречу редкие взрослые, скользнув взглядом по девушке, открыто не высказывали своих чувств, то детвора, завидев её пёстрое платье, обязательно прекращали игру, показывали на неё пальцами и, хохоча, что – то кричали. Приходилось вновь и вновь куда- то сворачивать. Алёна уже выбилась из вил, когда очередной переулок вдруг кончился и за крайним домом ветер дохнул ей в лицо солёной прохладой океана. Алёна присела на разбитую, перевёрнутую вверх дном здоровенную лодку, и начала собирать разбегающиеся мысли. Всё происходящее казалось каким-то диким сном. Ещё вчера она была дома. Дома? Ну, на родной земле. Вчера? Ну, недавно. Потом та поляна… Она посмотрела на место, куда попала пуля и всхлипнула. Никакого следа не было. Не то, что там шрама. Вообще ничего. Нежная гладкая кожа. Значит, сон? Что сон? Поляна сон? Или сейчас – сон? В Бразилии, на краю океана… Нет, не сон, а просто бред. Это я упала на Серого раненная и теперь брежу. Нет! – она задрожала, вспомнив насильника. Девушка по горячему песку подошла к воде и протянула к очередной волне ногу. Та, словно лаская, лизнула ступню прохладной водой и откатилась. Улыбнувшись, девушка побрела по пустынному берегу. Затем, обнаружив разбитую яхту (или баркас, она была не сильна в морской терминологии) Алёна устроилась в его тени. Всё-таки пережитое дало о себе знать, и беглянка неожиданно для себя самой задремала.
Алёна проснулась от того, что кто-то тряс её за плечё. Ошалелым взглядом девушка посмотрела на бескрайнее, усыпанное яркими звёздами небо, сливающееся где-то вдали с океанскими водами, на невиданно огромную Луну. Приподнявшись и сев, она увидела ещё неестественно серебристый песок берега. А затем – худую хмурую старуху, шкомотавшую её за плечё. Вскочив, Алена увидела, что старая женщина была довольно низенькой, коричневой, седоволосой и с большим крючковатым носом.
В общем, такой, какой рисуют у нас Бабу – ягу. На немой вопрос девушки, старуха мотнула головой в сторону окраинных домов и бросила короткое слово.
– "Пойдём!" – догадалась Алена. "А почему бы и нет? В коне концов куда- то идти надо". И когда незнакомка, взяв её за руку, повела за собой, девушка не упиралась.
Один, второй переулок, и вот уже восхитительный морской воздух сменился вонючестью плохо вычищенной или вообще забитой канализации. Сами дома были какими-то серыми и неухоженными. Или это просто казалось Алёне из-за узости улочки, оттеняющей серебристый лунный свет?
Дом, в который они пришли, ни чем не отличался от остальных. Старуха включила свет – тускловатую лампу, и Алёна осмотрелась. Комната была довольно большой.
Вероятнее всего – зал. Кресла, диван, даже телевизор. Старомодныё шкафы, журнальный столик. Несколько дверей. Через одну из них хозяйка провела Алёну в кухню. Молча усадила за широкий стол, наложила в миску из стоящей на плите здоровенной кастрюли какой – то каши, поставила перед гостьей, протянула ложку.
– Ешь! – поняла Алёна произнесенное слово.
Каша была неизвестной, но очень вкусной и изголодавшаяся девушка с аппетитом взялась за угощение.
– Умайта – произнесла старуха, показывая на себя.
– Алёна, – поняв жест, представилась девушка.
– Альона. Аль-она? – повторила хозяйка и вдруг улыбнулась. И сразу перестала быть грозной Бабой – ягой. Затем, вновь нахмурившись, поставила уже пустую тарелку в раковину – к другой грязной посуде – и жестом позвала гостью назад, в зал. Там она показала на диван и включила телевизор. Шёл блок новостей, что – то, типа "Евроньюс", только дикторша пулёмётными очередями тараторила на испанском языке. Алёна недоумённо пожала плечами, но хозяйка жестом предложила сидеть и смотреть. Уже после прогноза погоды с непривычной картой Бразилии ("Действительно, Бразилия" – всхлипнула девушка) начались, как и у неё на родине, региональные новости. И начались они так, что Алёна похолодела. Вот лежащий на полу полуголый насильник. Вот, тоже лежащая, но на полу в знакомом Алёне коридоре Скопа. Вот держиморда. Вот из гостиницы выводят держащегося за забинтованные глаза и отворачивающегося от камеры извращенца – зрителя. А затем, под захлёбывающийся комментарий диктора на экране появилась она, Алена, выходящая в своём легкомысленном наряде из гостиницы. Вид сверху и несколько сбоку – камера слежения. Поэтому не совсем чётко… Нет. Вот теперь выхвачен кадр и остановлен.
Спутать невозможно. Потом появился мордастый носатый и хмурый дяденька в форме, что-то дундевший. И вновь её фотография с комментариями диктора. Даже кретин мог догадаться, что это начальник полиции или кто – то вроде его объявил о розыске преступницы, убившей трёх человек и искалечившёй ещё одного.
– Ту? – спросила старуха, показывая то на Алёну, то на экран.
– Да, но я не виновата. Я не хотела… Они хотели… Я же ничего не сделала! Я не знаю, как это… – разрыдалась беглянка. Умайта быстро подошла к девушке, и вдруг, обняв, начала гладить ту по волосам, что – то говоря гортанным нежным голосом. По тону Алёна поняла – успокаивает и обещает свою помощь. Вытерев слезинки своими морщинистыми, но удивительно нежными пальцами, хозяйка перечислила несколько государств, явно спрашивая не то национальность, не то язык своей загадочной гостьи.
– Рашн, – ответила Алёна. – Могу немного инглишь, но " вери бэд".
– Русо, муй бьен! – явно обрадовалась Умайта, но разговаривать на русском почему-то не стала. Она отвела девушку в одну из комнат, как оказалось – спальню с двумя кроватями и международным жестом, приложив ладони к щеке, предложила устраиваться. Но, спохватившись, провела ещё в туалет, потом – ещё и в ванну.
Протянула лёгкий, коротенький для гостьи халатик. Горячей воды не было, но жившей в деревне гостье это было не в тягость.
Однако приготовления к ночлегу были прерваны громким стуком во входную дверь. На вопрос хозяйки с улицы ответили столь грозно и повелительно, что Умайта, даже своей коричневой кожей побледнела. Несколько секунд она явно колебалась. Затем, решившись, потянула девушку по лестнице на второй этаж. Это оказалась всего-навсего получердачное помещение с несколькими комнатками. И пока снаружи продолжали греметь, старуха завела гостью в одну из них, в полутьме наклонила и жестом предложила спрятаться под кроватью. На кровати кто-то лежал, но Алёне было не до этого. Она забилась под кровать и затихла. А Умайта, тараторя что-то успокоительное, метнулась по лестнице вниз. Вскоре по дому загремели тяжёлые шаги. Может и странно, но факт – все милицейские-полицейские и прочие стражнопорядковые служители, врываясь в дома с облавами, не ходят и даже не топчут, а тяжело громыхают. Не были исключением и эти. Они задавали недовольные вопросы, а хозяйка неожиданно визгливым голосом отвечала. По звукам было понятно – обыскивают все помещения. Вскоре заскрипела лестница. И тут голос старухи изменился. Он принял оттенки покорности судьбе, какой- то тоски, и одновременно – равнодушия. Громыхание шагов вдруг оборвалось. Пауза. Теперь шаги. Какие- то крадущиеся, неуверенные. Скрип двери. Свет. Опять пауза. И вдруг – удар закрывшейся двери и грохот шагов по лестнице вниз. Какие- то возмущённые крики полицейских и опять визгливые оправдания Умайты. Всё. Тишина.
Алёна выбралась из своего убежища и огляделась – что же так испугало полицию?
Комнатка была совсем небольшая – размером с её спаленку в их деревенском доме.
Наклонённые стены – крыша, узкое, также наклоненное окно. И две кровати. И два лежащих на них человечка. Два мальчика. Один, повернувшись к стене, показывал лишь мальчишеский затылок, покрытый черными курчавыми волосами. Столь похожими на кудри Алёниного младшего братика, что у неё вдруг перехватило сердце. Второй, постарше, наверное, её ровесник, лежал на спине и тяжело храпел. Девушка в ужасе отшатнулась и поняла, отчего полицейские кинулись прочь. В это время в комнату влетела хозяйка, схватила Алёну за руку и потянула прочь, одновременно выключая свет и закрывая дверь.