Подвойская Леонида. Предтечи Зверя. Книга вторая. Алёна

   – Тебе, – тут же очнулся пилот, вытягивая штурвал на себя. Машина задрожала от перегрузки, выходя из пике.
   – Лишь бы теперь не развалилась. Ну, держись коломбина, держись, – стонал лётчик.
   Стонала и Алёна, чувствуя, как теряет свои силы. Но нельзя же! Нельзя! Уже вышли, уже будет легче! они действительно выкарабкались и начали набирать высоту.
   – Сядь там и свяжись с диспетчером, пусть дают направление на ближайший аэродром.
   – Не могу, – просипела Алёна. Не могу.
   – Ладно. Давай, позови Натали.
   – Это стюардесса? Она раненная. Господи, да она же раненная, – спохватилась девушка. – Надо… Ты продержишься? Или этот… автопилот тут есть?
   – Куда я его сейчас тебе направлю? Н-е-ет, садится, на ближайшей суше… А ты кто? – спохватился вдруг лётчик. И как ты здесь… Дверь же…
   – Прошу же тебя. Ну, хоть на минуточку. Уже ведь всё нормально. Ну, включи… мне туда надо… к стю… к Натали.
   – И не подумаю!
   – Но она умрёт!
   – Вот беги и помогай. "Я Куин шесть, я Куин шесть. Прошу связи для экстренного сообщения", – начал он вызывать диспетчера.
   Алёна попыталась медленно отпустить руку. В конце концов, она же лечила, не прикасаясь к больным! И убивала тоже. В зазоре появилось свечение. Только не голубое, целительное, а рубиновое, передававшее неведомую жизненную энергию.
   Исцелять сейчас было некогда. Также осторожно Алёна попыталась оторвать руку от ящичка, который пилот называл блоком. И здесь появилось свечение, но ярко – зелёное.
   – Прямо лазерное шоу, – подумалось Алёне. Но ни любоваться, ни комментировать было некогда. Теперь надо было открыть дверь. Чем? Ну не зубами же? Да и не получится ничего. Это к двери лицом повернуться надо.
   – Понял. Ложусь на курс. Обеспечьте приоритет, – закончил в это время пилот разговор с землёй. Лайнер совсем немного накренился, но пережившим ужас крушения пассажирам хватило и этого – затихший, было, салон вновь взорвался рёвом. Но самолёт выровнялся и опять восцарилась тишина.
   – Теперь включи автопилот, я сказала – сиплым голосом скомандовала Алёна. Пилот повернулся и застыл. Только очередные крики в салоне вывели его из ступора.
   – Ты… кто…тут… голая…светишь? – попытался он вместить несколько вопросов в один.
   – Включай автопилот!
   – Ладно… Но ты видела. Если что со мной – не справишься.
   – Быстрее!
   Лётчик включил какой-то тумблер.
   – Он не настроен, а нам скоро поворачивать. Иначе…
   – Успеешь. Иди, открой дверь. И занеси сюда стюардессу. Потом можешь отключать.
   – Да выключи этот фонарь. Или прицел…
   – Открывай! Скинь этого урода – и на сиденье её. Теперь можешь закрыть. Нет! Ещё мою одежду. Там, на полу. Вот. Теперь за штурвал.
   Со стюардессой было плохо. Не так, как у пилота, но тоже плохо. Пуля пробила лёгкое и сейчас Натали, задыхаясь и захлёбываясь кровью, отчаянно цеплялась за жизнь. Но её можно было пока только поддерживать, а не держать, как лётчика.
   Алёна, не раздумывая, стала между креслами и облокотилась на обоих. Так было всё же легче – поле не рассеивалось расстоянием. Кроме того, освободилась одна рука – вторую девушка держала по направлению к блоку. Этой рукой Алёна кое-как одела юбку и накинула кофту – уж очень дико смотрел на неё пилот.
   – Не пялиться, а заниматься делом, – скомандовала она лётчику, перераспределяя свои силы. Вот здесь.. в проводах… Не надо такого поля. Вот так. Поменьше…
   Хватает? Хватает – вон, пилот штурвал поворачивает и самолёт слушается. И опять визг в салоне.
   – Может, успокойте их? – обратилась она к пилоту – Типа экипаж приветствует вас, скоро сядем…, в спокойной обстановке она перешла на Вы с этим молодым, но всё же старшим по возрасту пилотом.
   – Уважаемые дамы и господа. К вам обращается командир корабля. На борту были некоторые неполадки, связанные с попыткой угона. В настоящее время все проблемы решены. Вскоре мы совершим посадку. Все последующие эволюции корабля будут носить управляемый характер с целью благополучного приземления. Спасибо за внимание.
   – Ну вот, молодцом. Вы – командир корабля?
   – Сейчас – да. А ты кто такая? – опять спохватился лётчик. – Что ты здесь…
   – Давайте садится, – попросила девушка, чувствуя, что силы всё- же тают быстрее, чем хотелось – бы. Кроме того, жутким огнём начал жечь руку браслет. – И давайте – в экономном режиме. Без разговоров, – попросила она.
   – Согласен, – сосредоточился на управлении лётчик. Затем вышел на связь с диспетчером. "Высота", "скорость", "курс", "полоса", "глиссада". Алёна рассеянно слушала обрывки фраз и отдельные слова, более внимательно вслушиваясь в невидимое пульсирование её полей. Вот здесь, у Натали – ничего. Надо ещё чуть-чуть вокруг раны. Кровь остановить. Господи, ещё боли не хватало! Ладно… ладно…
   Терпеть, иначе, зачем вообще? У пилота… Бедный, бедный. Это как? Зомби? Он же не живёт. Это же я сейчас за двоих живу. Или за троих… Облака… Даже не туман, а как марево. Расплывается всё… Как он увидит? А он и не видит. Вон, опустил штурвал. Подожди! – встряхнулась Алёна. Меркнущее сознание ослабило и спасительные поля, и руки лётчика тотчас безвольно опустились на колени. Эта девушкина слабость длилась мгновенье. Самолёт лишь чуть ощутимо приподнял нос, но очнувшийся пилот вновь удержал лайнер в узде. Затем началась напряжёнка.
   Пилот отрабатывал посадку за двоих. А Алёна молила своих неведомых покровителей, что бы у неё хватило сил. Но силы странным образов вытекали в никуда. И даже не в никуда, а в руку с браслетом. Это, словно оживший, Куки высасывал их из девушки.
   Иногда надо пожертвовать одним, чтобы спасти тысячи, – вспомнились вдруг слова Дика. Он смотрел на неё серьёзно, не улыбаясь.
   – Но я не могу. Ну просто не могу, – плакала Алёна. – Это же – всё равно, что убить…
   – Но ты должна! У тебя нет выбора!
   – Вон полоса. Сядем. Господи! Управление!
   Алёна затрясла головой. Это закричал пилот. И действительно, лайнер начал неумолимо валиться в правую сторону, не обращая внимания на вывернутый лётчиком штурвал.
   – Прости! Прости, Натали, – закричала Алёна, отнимая руку от стюардессы. Этот ужасный выбор был сделан, и теперь девушка смогла вновь соединить электрические поля. И израненный самолёт послушно выровнялся.
   – Хоть бы ты под руку не кричала, – отдуваясь, проворчал пилот. – Что с ней стати?
   – Сажай скорее, миленький. Очень тебя прошу. Я не смогу так очень долго. Ну, умоляю…
   – Всё. Молчок! – и пилот приступил к самой динамичной стадии посадки. Алёна ещё успела увидеть, как приблизилась земля. Но затем вдруг почувствовала остановку сердца пилота и мучительную борьбу души за ещё тёплое тело. Но вот уже лётчик навалился на штурвал, и лайнер клюнул носом вниз. Потянувшись обеими руками к нему, девушка увидела, как злорадно блеснули глаза Пернатого Змея.
   – Гад! – закричала она. – Не получишь! И уже в момент столкновения с землёй попробовала, как когда-то дочь Даниловны, завернуть пассажиров в кокон своего поля.
 

Глава 24

 
   – Уважаемые пассажиры, просьба пристегнуть ремни, самолёт начинает снижение! – Алёна вздрогнула и открыла глаза. В проходе стояла симпатичная, но совсем другая стюардесса. И рядом сидел не бычила, а сопровождающий её сотрудник. Приснилось?
   Алёна усмехнулась. Если бы!
   – Да, уже скоро, – откликнулся на мимолётную улыбку попутчик.
   – Скажите, а вот… из службы безопасности, на каждом самолёте летают? – поинтересовалась она.
   Серое лицо с невыразительными, средними чертами недоуменно вытянулось. Алёна вдруг вспомнила, что и Ричард, будучи секретарём у Цезаря, тоже "носил" такое же лицо. А когда в любви признавался… Да, мастера своего дела. Хамелеоны.
   – Вообще-то я с их системой не знаком. Это – другое ведомство…
   – Ладно, я просто так, – вздохнула девушка.
   Вскоре самолёт аккуратно коснулся земли. Вроде как в ответ на аплодисменты пассажиров довольно взревнули двигатели на реверсе и ветеран, замедляя свой бег, начал заруливать на стоянку.
   Кабинет Владимира Константиновича выглядел внушительно – несколько уменьшенная копия тех, по которым в фильмах расхаживает товарищ Генералиссимус. И сам новый знакомый Алёны в форме выглядел исключительно внушительно.
   – Вот что, Алёна. Я тут навёл справки. Тебе надо к другому человеку. Но я уже договорился. Идём.
   Они прошли по широким, но пустым коридорам, спустились – поднялись по нескольким лестницам и вошли в почти такой – же кабинет. Только человек за столом сидел далеко не почти такой – же, как добряк Константинович. А потому, как он вначале постучал, а затем попросил разрешения войти, можно было догадаться, – и званием, и должностью повыше.
   – Докладываю, эта девушка…
   – Понял. Спасибо. Можете идти! – и грозный для кого-то Владимир Константинович, повернувшись через левое плечо, вышел.
   Хозяин кабинета сделал приглашающий жест рукой – "сюда, к приставке", дождался, пока девушка села, сел напротив.
   "Как президент" – вспомнила хронику Алёна. И пока холодные серые глаза рассматривали её, она также начала рассматривать большого начальника. Когда она только вошла, он показался ей совсем молодым, ну, для такой должности, конечно.
   Теперь было видно – не молод. Моложав. А так, вблизи – и морщины, и складки вон от крыльев носа, и мешки под глазами. Нос какой-то бесформенный. Просто гуля, а не нос. На таком худощавом лице не смотрится. Губы тонкие, нервные. Злые люди с такими губами. Впрочем… она вспомнила какие вывороченные губы были у пахана – великана. Доброты они ему не добавили. Глаза серые. Смотрит из-под прищура.
   Вроде, как целится. Нет, неприятный тип, – сделала вывод Алёна. Хотя ей-то наплевать, какой он тип. Ей бы только туда, туда, где сейчас этот… И её лицо опять скривилось от ярости.
   – Мне доложили о следственной и судебной ошибках в отношении твоего отца, – по своему понял мимику Алёны сероглазый. – Кстати, – спохватился он. – Ко мне можешь обращаться по имени отчеству – Павел Павлович. Кто я? Это не важно. Но можешь поверить, в моей власти эту ошибку исправить, и наказать виновных. По всей строгости.
   – Я не…
   – Помолчи. Я знаю, что тебе стало известно о неком…эээ… лице, которое замешано в этом деле. За такой недосмотр тоже взыщется.
   – Но…
   – Я знаю. Владимир Константинович. Но всё равно, тебе не следовало этого знать.
   Пока. Но если так произошло… Ты готова нам помочь?
   – В каком смысле?
   – Для его задержания за рубежом нам нужны свидетели. Свидетели обвинения. И ещё – требование потерпевших. Мы знаем, где он, летим туда, требуем задержания, а потом – выдачи. Не дожидаясь, пока он вернётся. Потому, что может не вернуться.
   Уж слишком много он у нас уже накуролесил.
   – Но он же ещё мальчишка!
   – Этот мальчишка – чудовище! Так ты нам поможешь?
   – Безусловно! Только, зачем – выдача и прочее?
   – Так – так! А что ты предлагаешь?
   – Схватить – и сюда!
   – Подумаешь на досуге – сама поймёшь, что глупость сказала.
   – Хорошо, я согласна. Когда?
   – Пусть тебя это не удивляет, – ты летишь завтра. Побудешь в посольстве, акклиматизируешься. Остальные прибудут через пару дней. Согласна? Тогда за сегодня тебя приведут в порядок, и – в путь. Желаю удачи! – Павел Павлович встал и торжественно пожал Алёне руку. А когда за ней закрылась дверь, как и все прежние Алёнины собеседники из этого ведомства, схватился за телефонную трубку.
   Они собрались в кабинете у знакомого нам скуластого начальника. И Павел Павлович и Владимир Константинович здесь сидели съежившись. Шеф почувствовал приближающуюся опалу, был взвинчен и зол.
   – Я думал накинуть на него короткий поводок. Но надо время. Время! А его нет!
   Поэтому – спускайте с цепи эту вашу… Хорошо её натравили?
   – Настроена жутко.
   – Во всё поверила?
   – Многое наспех, но правдоподобно, а всех этих юридических тонкостей она не знает.
   – Допустим. Дальнейшие действия?
   – Просчитаны. Психологи у нас сильные.
   – А на неё укорот?
   – Да. Имеется.
   – Имеется? И там – имелся? А что пришлось? Вприпрыжку за событиями? Чего не хватило? Имейте в виду! – вдруг грохнул он кулаком по столу. Это – национальное достояние! Более того, – он вдруг понизил голос, – это гарантия. Нам всем троим гарантия. Поэтому ошибок быть не должно. Если что сорвётся…оох, я не знаю, что он и тем более – она с вами сделают. Пока на меня вякнете, три раза в ванной сваритесь. Устроил он одному такой фокус. Или она кое-что вживую оторвёт. У неё такой опыт имеется.
   – Мы понимаем…
   – Да не понимаете вы! Я до конца не понимаю, что они, особенно – он может натворить. Он уже замыкал на расстоянии электрические цепи. Ну так, сигнализации.
   А если завтра – цепь пусковой установки? Или ещё проще – цепи взрывателя, а? Или вот, не понравилось ему, что в его городе братва на сходку собралась. Сел так, неподалёку от ресторана, да и всех, кто в нём находился, задушил.
   – Задушил?
   – Да. Вроде, как инфра-волнами. Завтра ему не понравимся мы. Или, не дай Бог ещё кое – кто, – он покосился на висевший над столом портрет. – Его надо уничтожить!
   Понимаете? – сорвался он на крик.
   Оба заместителя вскочили, вытянулись во фронт.
   – Мы сделаем это! – в один голос подтвердили они.
   – Идите. И докладывайте еже…нет, постоянно держать меня в курсе!
   Заместители перекуривали происшедшее в кабинете первого – Павла Павловича.
   – Девчонка, как девчонка. Только озлобленная, – поделился своими наблюдениями Константинович.
   – И нагловатая. Вела себя со мной, как будто ей уже море по колено.
   – А может, оно так и есть? Слушай, а ведь действительно, куда прятаться, если сорвётся, а? Ты знаешь, что она вчера натворила?
   – Не сорвётся. Не должно. Как только она его, так и её, сразу.
   – Она – его. А если он – её?
   – Нет. Не успеет. Понимаешь, фактор неожиданности. Он же какой? Ему вначале разобраться надо…
   – Ммда. Он же такой… Слушай, а чего вообще шефу взбрело в голову, что этот Макс начнёт взрывать ракеты, уничтожать правительство и другими ужастиками заниматься? Ну, мочит он этих уродов, и правильно делает. Нам забот меньше. И она – тоже. Сколько времени эту братву пасём, а она – единым махом, а?
   – Не знаю, не знаю. Может, у шефа какие-то ещё сведения. А вот ты. Ты? Имея такие возможности, ты бы таким ребячеством занимался?
   – Ну, он и есть ребёнок. И она.
   – Да, но по масштабам действий именно он очень быстро взрослеет. И лукавит шеф, что нашёл – было поводок. Нет на него управы, кроме уничтожения. Там через патриотизм, или родственников – это временно и небезопасно. Да и с ней – не игрушки. Ладно. Давай уточним дальнейшее по времени и лицам.
   Опять полёт, но на этот раз – без впечатлений, как прыжок. Оставаясь наедине со своими мыслями, Алёна впадала в оцепенение. Год назад вот также быстро развивались события. Даже не развивались, а смерчем захватывали, волочили куда-то, бросали, потом подхватывали вновь и опять куда-то перемещали. Затем была пауза.
   Почему? Что было затем? Надо же вспомнить, надо! Что было дальше? Как оказалась у отшельника? Алёна догадывалась, что этот совсем небольшой отрывочек воспоминаний очень – очень важен. Но вспомнить не могла. Мешали другие воспоминания. Мама… Отец… Вася… Виталик… Они… все… уже? И тут же перед глазами вставал ненавистный облик подростка. И вся нерастраченная ненависть девушки концентрировалась на нём. Отошёл на задний план Север, перестали интересовать такие мелкие подлецы, как опера – садисты и трусливые судьи. Теперь она хотела, она жаждала одного – уничтожить это чудовище в облике её ровесника.
   В посольстве её отвели уютную однокомнатную квартирку. На обстановку Алёна не обращала особого внимания. Было где спать – и она спала. Приносили еду – и она ела. Подолгу стояла, глядя на солнце. Односложно отвечала на вопросы сопровождающих её сотрудников. Из этого состояния Алёна вдруг вырвалась на третий день ожидания. Решительно ворвавшись к руководителю – якобы советнику посла по культурным связям, она спросила, сколько ещё ждать.
   – Понимаешь, Алёна… Тут неувязочка вышла. Он сейчас в гостях у шейха.
   – Даже так? Действительно, мал, да удал.
   – Но мы надеемся, что скоро…
   – Надеетесь?
   – Мы наверняка не знаем… Только по некоторой информации прогнозируем его появление здесь.
   – Понятно, – вздохнула Алёна. – Звонить отсюда можно?
   – В принципе, всё прослушивается. Но если выехать в город…
   – Отпустите меня в город, пожалуйста.
   – Только…
   – Да, знаю.
   В городе "ассистент" провёл её к фирменному магазину, где она купила и тут же подключила сотовик. Набрала проявившийся в памяти номер.
   – Ты где сейчас, Шлёма?
   – Господи! Это ты? Я уже отчаялся…
   – Я умерла на том рейсе. Ты меня подставил, Дик.
   – Но я… я же знал…
   – Ты знал. Ладно. Ты всё ещё ждешь, пока я повзрослею?
   – Шутишь? Что случилось?
   – Всё случилось, Дики. Сегодня ты приедешь сюда, к русскому посольству. Ночью.
   Часа в три. С обратной стороны от входа. Всё остальное потом.
   Ночью Алёна покинула островок своей Родины. Давая указание Дику, она даже не спросила, где он и успеет ли. Не успел бы, ушла бы сама. Вначале думала пройти сквозь стены. Но на такие чудеса не было моральных сил. Поэтому лишь пронзила глазами вахтёра и сказала два слова: "Открой" вначале и "Забудь", когда уже вышла. Она прошла вдоль забора и вскоре Алёна увидела автомобиль, мигнувший фарами. Дик уже был здесь.
   Утром атташе доложил об исчезновении своей подопечной. Но тоном, каким докладывают о хорошо выполненном поручении.
   – Так точно. Никаких препятствий. Но был звонок. Отследили. Устанавливаем. Есть!
   Выслушав сообщение, известный читателю Павел Павлович рванулся на доклад к боссу.
   – Ну вот. Джинн вырвался из бутылки. Теперь – только отслеживать, и загнать назад, когда он выполнит нашу задачу. Кстати… что там за помощник выявился?
   – Тот самый, который её тогда на рейс подсуетил.
   – Пускай помогает. Будем считать – это неформальное сотрудничество спецслужб в борьбе с мировым терроризмом.
   – Что с Кондором? – первым делом наугад спросила Алёна, уклоняясь от радостных объятий Дика.
   – Ты уже знаешь? – удивился спецагент. – Тёмная история. Решил открыть свой бизнес – купил грузовой самолёт. Немного полетал, а когда в первый раз взял с собой Эдди…
   – И Эдди… тоже? – сдавленным голосом уточнила Алёна.
   – Да… Потом, когда начали разбираться в причинах…
   – Не надо, Дик. Вот видишь, все, с кем я дружила, кому помогла, – все… Значит, убивать у меня лучше получается… У-у-у, змеюка – покосилась она на браслет. – Слушай, Дикки, а ты почему всё ещё живой?
   Ричард даже растерялся от такого вопроса.
   – Ну, наверное, потому, что не ты мне помогаешь, а я тебе, – нашёлся он, наконец.
   – Наверное, – серьёзно согласилась девушка. – У прислужников Сатаны жизнь, как правило, долгая. Если он их раньше времени не облагодетельствует. Интересно, что сталось с теми, кого я раньше вылечила. Как ты думаешь? Тоже…?
   – Ты что? Да ты что? – вскрикнул Дик, встряхнув Алёну за плечи. Он внимательно всмотрелся в девушку, которую год назад "подставил" на опасный рейс. И вынужден был признать, что она сильно изменилась. Ну, в таком возрасте девушки довольно быстро расцветают и хорошеют. Не составила исключения и Алёна. Она явно подросла, но не вытянулась. Наоборот, стала более пропорциональнее, женственнее. Но вот лицо. Из улыбающейся девочки, которой хотелось улыбаться в ответ выросла, ну если не тигрица, то по крайней мере рысь. А ещё точнее – пантера. Грациозная, до сумасшествия красивая, но… Дик поёжился, встретившись с ней взглядом, и немедленно снял руки с её плеч.
   – Я только хотел сказать… Вот, та семья рыбаков, ну соседей Фернандо. Отлично живут. Потом эти… из племени. Змей и…
   – Чико, – улыбнулась воспоминаниям девушка.
   – Да, и этот, второй. Тоже прекрасно живут. Устроились на побережье, купили по отелю…
   – Вожди… А племя?
   – Какое племя? После того, как ты воинов…
   – Понятно.
   – Нет, я же не… А остальные живут… пока… В разных клиниках. Ты же знаешь, что с этой болезнью…
   – Дик, куда мы едем?
   – Для начала, в один небольшой коттеджик. Там ты мне всё расскажешь. Да вот и приехали.
   Ричард вышел, открыл ворота, затем они нырнули в гараж выхваченного фарами из темноты двухэтажного здания.
   – Душ, ванная? Или сразу за стол? – уточнил агент, потягиваясь в кресле. Они разговаривали в небольшой уютной гостиной с холодным в это время года камином и со столиком, уже сервированным под поздний ужин. Пламя свечей отражалось в хрустале бокалов, букет странных в этом освещении цветов источал дурманящий аромат.
   – Знаешь, я так…скучал, что даже стихи тебе написал. На твоём языке. Вот послушай:
   Пускай не с Вами за одним столом,
   Пускай, не видя Ваших чудных глаз,
   Бокал хрустальный подниму с вином
   Я пью до дна! Я пью за Вас!
   Он попытался угадать впечатление, но глаза девушки лишь отражали пламя свечей и никаких чувств, кажется, не выражали.
   Все свечи я зажгу, как в старину,
   Букет цветов на центр стола поставлю
   Вас мысленно за плечи обниму
   И шепотом с Днём ангела поздравлю.
   И не беда, что долгими годами
   Мне Вас увидеть не придётся
   И в шуме тех, кто нынче рядом с Вами
   Мой шёпот к Вам не прикоснётся.
   Желаю Вам любить и быть любимой,
   И красоты, и вечного цветенья Да будет жизнь к Вам ласково – счастливой Да подарует Вам Господь благословенье!
   – Ну как? – не выдержал всё- таки самодеятельный поэт.
   – Красиво, Дик. Спасибо.
   – Это первый опыт на русском языке.
   – Но это не про меня Дикки. Какой день Ангела? Какой шум вокруг меня? Крики боли, стоны. Кто рядом со мной? Или бандиты, или калеки страждущие. Какое там счастье?
   Какое благословение? Даже братики, и те… Но всё равно – спасибо.
   – Тогда я ещё. Там точно – про тебя.
   – Нет, Дикки. Прости, но не надо. Не то настроение. И разговор у нас серьёзный.
   – Тогда ужинать! – попытался скрыть своё разочарование Ричард. А разговор потом, если он не горящий.
   – Горящий, Дик, – отвергла это предложение Алёна. Она как присела на кожаное кресло напротив, так и осталась зажато сидеть гвоздиком. – Нужно твоя помощь, Дикки. Ты должен найти… нет, ты должен свести меня с одним человеком. И тогда мы будем квиты за прошлый год.
   – Каким человеком? В смысле – с кем именно?
   – Мой земляк. Мой ровесник. Моё проклятье! – сорвалась вдруг на крик девушка.
   – Ты так в него влюблена? – поинтересовался Ричард, когда в тёмном углу замолкло эхо.
   – Дурак! Прости. Ты ничего не понял. Одно на уме.
   – Но ты ничего и не объяснила.
   – Этот… парень сейчас находится в гостях у какого-то султана…
   – Вот как? Может у шейха?
   – Да, именно. Я должна его увидеть.
   – Забавно… Но продолжай.
   – Всё. Да, наши ждут, что он почему- то появится здесь, чтобы начать какую – то "процедуру выдачи". Мне это не надо. Я должна его…
   – Убить?
   – Да! Да!! Д-а-а!!!
   – Ну что ты? Да что с тобой? Да что же это такое? – Дик вскочив, кинулся к Алёне и прижал её, бьющуюся в истерике, к своей груди.
   – Ну, ну, успокойся. Не всё так плохо, моя… фея. – Это слово далось Ричарду с трудом. Уж очень непохожа была эта девушка на прошлогоднюю фею. – Ну, всё нормально складывается. У нас как раз прошла информация об этом эээ госте.
   Только вот с местом встречи… По нашим данным, он направиться на побережье…
   – Мне всё равно. Поехали Дик. Поехали, полетели, поплыли!
   – Надо лететь. На чём? Сейчас узнаю по рейсам, – потянулся он к телефону.
   Девушка, ожидая результатов, подошла к окну.
   – Даже луны нет, – вздохнула она, всматриваясь в затянутое тучами небо. – Тьма, тьма, тьма. И на душе – тьма.
   – Рейс завтра, то есть, сегодня вечером, – подошёл к ней Ричард.
   – Сегодня… вечером…, – о чём-то своём раздумывала Алёна. – Сегодня вечером… я… уже… умру. Ну и пусть. Кому я нужна… Только тебе, Куки? Да и то – ради человеческих жертв. Ничего, потерпи. Будет тебе сегодня вечером жертва. Даже две.
   Ну и пусть. Кому вообще интересна жизнь маленькой доброй феи, превратившейся в…
   Во что я превратилась, а? И когда? Знаешь, мне порой кажется, что с той поры, как я попала в больницу, меня кто-то тянет по этим всем передрягам. И толкает, толкает в какую-то пропасть. А все, кто меня касался – уже там… Особенно, когда надела этого змея. Знаешь, это он не дал мне спасти пассажиров. Все силы высосал. Я потом в беспамятстве долго была. Что-то вспомнила, что-то нет.
   – О чём ты говоришь? Пассажиры же уцелели! Только те, кого террорист – пилот, стюардесса, террорист и один пассажир. И ты… Ты всё же простишь меня?
   – Да, Дикки. Тем более, что ты тоже умрёшь. Сегодня вечером. Но это неважно.
   Правда? Давай за это шампанского, а?
   Она посмотрела на Ричарда поверх бокала.
   – А ты изменился, Дик. Как-то посолиднел. А то был каким-то… крысёнышем, – вспомнила она первую придуманную Дику кличку.
   – Я теперь на легальной работе. После того, как разгромили синдикат.
   – Разгромили- таки?
   – Благодаря, прежде всего, тебе. Тем документам. Да и проделка с сейфом. Помнишь, я цифру поменял? Ну а преемник набрал так, как в завещании. Всё и ляснуло.
   Только дым пошёл. Самоликвидация. Это тоже им братских чувств не прибавило.