Роббинс Гарольд. Одинокая леди

   — Уверен. Она просто не найдет лучшей для себя рези. И кроме того, она всегда предпочитает работать с Гаем как режиссером.
   — А он согласен ставить?
   — Да. Я позвонил ему в Калифорнию атим утром, и он дал согласие.
   За время разговора его рука поднялась по моему бедру до самого паха.
   — Адольф, я еще не встречала человека, который бы продвигался так стремительно, — сказала я со значением. Он откашлялся, его рука на мгновение замерла.
   — Если мне что-то нравится, то нравится. Я не верю во всевозможные игры вокруг да около.
   — И я не верю, — сказала я, глядя ему прямо ,в глаза. — Но я уже вся сочусь от желания, и если ты не уберешь руку сейчас же, я кончу прямо тут!
   Он, как я и ожидала, покраснел и убрал руку, положил ее на стол.
   — Прости... Просто я был так охвачен энтузиазмом, что забылся...
   — Все о'кей — просто такая уж я по натуре, очень возбудимая. И я не встречала прежде таких мужчин, как ты.
   — Не встречала? — спросил он с недоверием.
   — Да, ты какой-то другой. В бизнесе, где полно людей, способных только на пустую болтовню, у тебя ескь огромная сила — твое убеждение.
   — Да, я всегда принимаю решение, — сказал он, сияя от самодовольства. — Я уже сказал тебе; я всегда знаю, что я хочу.
   — Именно этим твоим качеством я восхищаюсь.
   — Мы будем очень часто встречаться. Я не из тех продюсеров, кто все отдает в руки режиссеру. Я обычно с головой погружаюсь в работу и в тот спектакль, который ставит мой режиссер.
   — Знаю и именно поэтому я рада, что ты согласился быть продюсером.
   — Но над рукописью еще придется поработать. И начинать нужно как можно скорое. Я бы хотел высказать тебе все свои пожелания до того, как Гай вернется с побережья.
   — Как только ты скажешь, я буду готова и — в твоем распоряжении.
   — Замечательно! — сказал он, и по его лицу было ясно, что он доволен тем, как развиваются события.
   Я обдуманно и безо всякого смущения сказала ему все, что он хотел бы услышать. Его рука опять легла на мое колено.
   — Мои люди подготовят контракт. Думаю, что получить аванс в десять тысяч долларов не так и плохо? В два раза больше того, что я обычно плачу за первую пьесу.
   Вот тут я ему поверила. И мой литературный агент, и Гай говорили, что самое большее, на что я могу рассчитывать, — тридцать пять сотен.
   — Совсем не так плохо, — подтвердила я. — Спасибо, Адольф.
   — Ты заслужила каждый пенни, — сказал он, широко улыбаясь. — И кроме того, как я слышал, эти деньги тебе совсем не помешают. Насколько мне известно, Уолтер не выделил тебе никакого содержания при разводе?
   — Я сама не захотела, — сказала я быстро.
   — Большинство девушек в нашем бизнесе так не думают и не поступают.
   — Ну, это касается их кошелька. Я же считаю, что могу работать и могу содержать себя сама.
   Его рука снова начала путешествовать по моему бедру.
   — За что я тебя и уважаю.
   — Ты знаешь, у меня просыпается аппетит — я бы что-нибудь съела, — сказала я в надежде отвлечь его от «путешествий» под столом. — Я не завтракала сегодня.
   — Конечно, сейчас сделаем заказ.
   Но он не успел сделать знак официанту, чтобы тот подошел, потому что у стола возник Эрл Уилсон из нью-йоркского «Пост». Видимо, он заметил нас сразу же, как только вошел в зал. Его круглое лицо расплылось в улыбке.
   — Адольф! Джери-Ли! Что вы тут вдвоем завариваете?
   — Сейчас ты получишь сенсационный материал, Эрл. Я буду ставить новую пьесу Джери-Ли.
   — Какую роль вы будете играть в этой пьесе, Джери-Ли? — заинтересовался Эрл.
   — Она не играет в этой пьесе, Эрл, — важно изрек Фэннон. — Она написала ее.
   Журналист присвистнул, и на лице его появилось выражение крайней заинтересованности и энтузиазма.
   — Действительно, материальчик что надо, — он улыбнулся мне. — А вам помогал ваш бывший муж?
   — Уолтер никакого отношения к пьесе не имел, — быстро сказал Фэннон.
   — И кстати, Джери-Ли была писательницей до того, как стала актрисой. Она пошла на сцену только потому, что Уолтер просил ее помочь с постановкой пьесы.
   — А кого вы намечаете на главную роль?
   — Энн Бэнкрофт.
   Теперь Эрл уставился на меня.
   — А как вы относитесь к этой идее?
   — Я потрясена! — сказала я и почти выскочила из кресла, чтобы подтвердить свои слова. Тем более, что рука Фэннона забралась уже под мои трусики...
   На следующий день крреспонденция Эрла появилась в нью-йоркской «Пост» на первой полосе:
   «Вчера Адольф Фэннон, видный бродвейский продюсер, поделился с нами в ресторане Сарди планами постановки новой пьесы на Бродвее к следующему сезону. Пьеса принадлежит перу бывшей жены Торнтона. Он также сообщил нам, что предполагает пригласить на главную роль Энн Бэнкрофт».
   Вот и все — бывшая жена Торнтона. Хотя прошло уже два месяца со дня развода. А этот чортов Эрл даже не упомянул моего имени.
   Я бросила газету на кухонный стол и пошла в комнату. Зазвонил телефон. Я сняла трубку.
   Звонил Гай из Калифорнии в ответ на мой звонок.
   — Поздравляю! — сразу же сказал он.
   — Я рада, что ты будешь режиссером.
   — Я тоже рад.
   — Он послал пьесу Энн Бэнкрофт.
   — Это он тебе так сказал?
   — Да. И сообщил то же самое Эрлу Уилсону из «Пост», и сегодня тот написал об этом в своей колонке.
   — А ты не верь. Готов спорить, даже ставлю десять против одного, что он и не посылал ей пьесы.
   — Тогда зачем было говорить?
   — Авантюра в его стиле. Он умелый ловкач. Он рассуждает примерно так: она обязательно услышит и попросит своего агента достать ей экземпляр пьесы. И получится, что она просит его, а не он ее.
   — О Господи! — удивилась я.
   — Ты получила уже контракт?
   — Мой литературный агент позвонил мне сегодня утром. Бумаги у него.
   Между прочим, я получила аванс десять тысяч! — не могла не сказать я.
   — Грандиозно! Только какой порядок выплаты?
   — Не знаю. А какое это имеет значение?
   — Самое прямое. Он никогда не выкладывает больше, чем тридцать пять сотен до премьеры на Бродвее. Так что ты, скорее всего, получишь тысячу при подписании, тысячу — когда приступишь к репетициям, полторы — когда мы выедем на гастроли, и остальное — после премьеры в Нью-Йорке. Так что не трать, пока не получишь всего.
   — Не буду. Когда ты возвращаешься?
   — Думаю, что придется повертеться тут до конца месяца.
   — Поспеши, Гай. Пожалуйста. Без тебя мне трудно, и просто не хватает тебя.
   Закончив разговор с Гаем, я позвонила литературному агенту. Сроки получения сумм были в точности такими, как сказал Гай. Да, ничего не скажешь, мне еще нужно многому научиться.
   Я опять села в кухне за свой любимый кухонный стол, достала чековую книжку. Даже если считать те тридцать две сотни, кторые я должна получить от страховой компании за машину, у меня оставалось всего около четырех тысяч. Обстановка квартиры съела гораздо больше денег, чем я рассчитывала.
   Я быстренько проделала несколько простейших арифметических действий.
   Аренда квартиры обходится мне примерно в одиннадцать сотен в месяц. Это включая плату за газ, электричество, телефон и услуги горничной — два дня в неделю. До открытия на Бродвее — пять месяцев. Это означает, что мне придется, так сказать, остричь моего барашка чуть ли не под ноль. А если пьесу не примут на Бродвее, я — нищая. Вот так.
   Что ж, ничего не поделаешь и никуда не денешься. Значит, я не имею права сидеть и ждать, пока пьеса не закрутится. Мне необходима работа, какая-то регулярно оплачиваемая работа, которая помогла бы мне продержаться лето. И больше того, работа необходима мне прямо сегодня же.

Глава 7

   На следующее утро, ровно в десять, как мне было назначено, я была в офисе Джорджа Фокса, старшего вице-президента Артистической Ассоциации.
   Он принял меня практически немедленно: Уолтер входил в число его личных, им избранных клиентов.
   Маленький щеголеватый человек, подвижный и обаятельный, с седыми волосами и приветливой улыбкой — таким я его всегда видела — встал из-за стола и поцеловал меня в щеку.
   — Примите мои поздравления. Фэннон в восторге от вашей пьесы.
   — Благодарю вас, — сказала я и уселась перед его письменным столом.
   — К сожалению, меня огорчило его намерение платить постепенно. Я надеялась, что он выплатит аванс сразу же.
   — "Ну, так они никогда не поступают, — сказал он, не задумываясь. — Поверьте мне. Кроме того, я сам просмотрел ваш контракт. Для первой пьесы он просто великолепен. И что еще более важно — у вас один из самых динамичных продюсеров в городе.
   — Это я знаю, — протянула я. — Но у меня чисто финансовые проблемы.
   Мне просто необходимо найти какую-то работу до того времени, когда спектакль пойдет и я буду получать отчисления.
   — Я могу одолжить вам, — предложил он галантно.
   — Благодарю вас, но в этом нет необходимости. Я могу продержаться.
   Но работа мне необходима.
   — Вы о чем-нибудь конкретном уже думали?
   — Не так чтобы слишком конкретно... Я думала, что, возможно, могла бы получить работу в летних программах...
   На его лице отразилась неуверенность.
   — Боюсь, что едва ли... Все эстрадные и мюзик-холльные программы уже полностью укомплектованы. Обычно они начинают набирать труппы еще в январе.
   — Может быть, литературная работа? Я знала, что они начали работать над программами для ТВ к следующей осени.
   — И здесь уже поздно, — сказал он. — Подготовка этих программ завершается обычно даже раньше — к январю.
   — Тогда, может быть, есть роль на время пробных показов в провинции?
   — неуверенно спросила я. — Вы же знаете, что у меня есть сценический опыт.
   И кроме того, я, например, видела в последнем номере «Ва-райэти» сообщение, что у них не хватает новых лиц для показа на телевидении. Он вздохнул.
   — Они всегда так говорят, но предпочитают обычно привлекать известных и испытанных, предпочитают играть наверняка, без риска. И кроме того, все съемки ведутся на Западном побережье, и они просто не захотят оплачивать вам дорогу. Даже если бы и не возражали против вас лично.
   Словом, помимо всего прочего, для них главное — подешевле.
   — Но, может быть, все-таки есть какая-то возможность для меня получить несколько контрактов? Я бы сама оплатила дорогу.
   — Не знаю, не знаю... И потом... я — совершенно откровенно — не в курсе этих дел, — он замолчал, задумался. — Позвольте мне связать вас с одним молодым человеком. Он в курсе этих заявок и вакансий. Он работает у нас. Уверен, что сможет вам помочь, — и он поднял телефонную трубку. — Попросите Гарри Крега заглянуть ко мне.
   Через несколько минут Гарри Крег вошел в кабинет. Высокий, худой, с взъерошенными волосами, в черном костюме и белой рубашке с черным галстуком, с выражением вежливого внимания на лице — он показался мне одним из типичных безликих молодых агентов.
   — Гарри, позволь мне представить тебе одного из наиболее обещающих новых молодых талантливых авторов в нашем агентстве и мою добрую знакомую миссис Джери-Ли Торнтон... то есть Рэндол. Гарри Крег — один из самых многообещающих наших молодых сотрудников.
   Гарри улыбнулся наконец, и мы обменялись рукопожатием.
   — Я хочу попросить вас сделать для Джери-Ли все, что в ваших силах, Гарри, — продолжил Джордж Фоке. — Я возлагаю на вас личную ответственность. Мы уже заключили контракт с Фэнноном о постановке пьесы, которую она написала. Но я бы попросил вас подумать, в каких еще сферах искусства мы могли бы оказаться полезными нашему талантливому молодому автору.
   И прежде чем я успела сообразить — что к чему, я оказалась уже за пределами кабинета Джорджа. А еще через минуту я сидела в крохотной, как шкаф, комнатенке Гарри.
   — Хотите кофе? — спросил он, отодвигая в сторону стопку дел, лежавших в центре его письменного стола. Я не возражала.
   — Два кофе, — распорядился он по телефону и спросил меня:
   — А как вы любите?
   — Черный и без сахара.
   Еще через минуту его секретарша принесла нам два пластиковых стаканчика с кофе. Все совешенно не походило на офис Джорджа, Там кофе подавали в изысканном серебряном кофейнике и разливали в не менее изысканные веджвудовские чашки.
   — Это Джордж заключал для вас контракт, с Фэнноном? — спросил Гарри.
   — Нет. Я пробила его сама, но в основном тут заслуга Гая Джонсона.
   Без него это, наверное, никогда бы не произошло.
   — Думаю, что вы правы.
   — Что БЫ имеете в виду? — насторожилась я.
   — Джордж не тот человек, который умеет договориться. Он обычно подхватывает, так сказать, упавшие пакеты, — Гарри сделал глоток кофе и продолжал:
   — Гай будет ставить?
   — Да.
   — Вот это хорошо. Мне он нравится, — объявил он. — Вы в хороших отношениях с вашим бывшим?
   Видимо, выражение моего лица что-то ему сказало помимо моей воли, и он быстро заговорил:
   — Ради Бога, я вовсе не собираюсь встревать в ваши личные отношения с ним. Мне просто хотелось бы знать в интересах дела, как все обстоит.
   — Что это даст?
   — Уолтер один из самых крупных и важных клиентов нашей фирмы. Если он что-то затаил против вас, имеет на вас зуб, — наше агенство просто похоронит вас, независимо от того, каким при этом сладким дерьмом станут они обмазывать все свои заявления.
   И тут я, наконец, точно поняла, что молодой человек мне симпатичен.
   По крайней мере, он был честен.
   — У нас с Уолтером сохранились добрые дружеские отношения, — сказала я. — И знаешь что — зови меня Джери-Ли.
   — С удовольствием. Скажи, а Джорджу это известно?
   — Не знаю, — сказала я.
   — Было бы очень полезно для дела, если бы он узнал. Во всяком случае, мне это поможет весьма и весьма. В данный момент он, скорее всего, совершенно не представляет, какие у вас отношения, как обстоит дело.
   — И поэтому он спровадил меня сюда, к тебе?
   — Если ты не станешь ссылаться на мои слова, могу сказать — да.
   — Все понятно, — сказала я и поднялась на ноги. — Есть ли в таком случае хоть какой-нибудь смысл в нашем разговоре?
   — Садись, садись, — торопливо сказал он. — Вовсе незачем выскакивать от меня взъерошенной, как петух перед боем. У тебя есть пьеса, у нас на нее контракт, так что придется тебе пройти и вторую половину пути с нами — ничего не поделаешь. Не говоря о том, что мы, вполне возможно, вытянем счастливый номер.
   Я вернулась, села, взяла пластиковый стаканчик с остывшим кофе, сделала глоток. Поморщилась — всегда терпеть не могла вкуса кофе из пластикового стаканчика.
   — Так что же ты хочешь? — спросил он, как ни в чем не бывало.
   — Работу, — ответила я. — Любую — актерскую, литературную.
   — Почему?
   — Я должна сама себя содержать. Некоторое время он молчал. Не знаю, поверил он мне или нет, но, тем не менее, совершенно по-деловому сказал:
   — О'кей, с чего-то нужно начинать. У тебя есть какие-нибудь фотографии, годные для рекламы?
   — До известной степени. — Я извлекла коричневый конверт из кейса и протянула ему. — На мой взгляд, не Бог весть что... Все это снято, когда я только начинала играть — четыре или пять лет назад.
   Он быстро просмотрел фото.
   — Нам придется сделать новую съемку. Тогда ты выглядела совсем девочкой.
   — Я и по роли была девочкой.
   — Мне нужно иметь полный фотонабор: портрет, в профиль и анфас, жанровую съемку и снимки со всякого рода улыбками — ну, понимаешь, чтобы ослепительно. У тебя есть фотограф?
   — Нет. Но я знаю нескольких.
   — Согласится ли кто-нибудь из них сделать такую съемку для тебя?
   — Не знаю, но могу спросить.
   — Если не согласится, я знаю одного — он сделает как раз то, что нужно, за пару сотен. А если ты разрешишь ему сделать с тобой, как с моделью, разворот для журнала, тебе не только не придется платить, но ты и заработаешь несколько долларов.
   — Какой разворот?
   — Для «Плейбоя». Получишь пятнадцать сотен.
   — Я должна подумать о таком заработке, — сказала я. — Не помешает ли это моей сценической и писательской карьере?
   — Ты можешь считать так, я — эдак, наперед никто точно ничего не скажет. Тем более, что отношение публики к таким вещам меняется. Эти студии уже не испытывают такие трудности, как в прошлом.
   — Согласится ли он сделать весь набор необходимых фото за две сотни при условии, что он не станет делать ничего для журнала?
   — Да.
   — Тогда давай остановимся на нем. Две сотни я могу себе позволить.
   — Чудесно, Я договорюсь. Теперь последнее — у тебя есть экземпляр пьесы для меня? Я должен ведь прочитать, да?
   Я достала экземпляр пьесы и передала ему.
   — Здесь есть роль для тебя? — спросил он.
   — Есть. Главная. Но Фэннон предпочитает Энн Бэнк-рофт.
   — Хорошо, я прочту. У меня хотя бы будет представление о том, как хорошо ты пишешь.
   — Я сказала Джорджу, что согласна даже поехать на побережье, если ты сумеешь получить для меня одну или две «гостевые» роли на время предварительного показа спектаклей. Любых.
   Зазвонил телефон. Он снял трубку, выслушал секретаря и сказал:
   — Соедини его со мной.
   — Хэлло, Тони! — бодро сказал он, когда секретарь соединила его.
   В трубке рокотал чей-то голос.
   — Возможно, что нам просто повезло, Тони. Да-да, чертовски повезло.
   Я только что заполучил нового клиента. Ты помнишь Джери-Ли Рэндол? Ну, бывшую жену Уолтера Торнтона? Она играла на Бродвее в его пьесе целый год и она сейчас как раз в том возрасте, какой тебе нужен. Двадцать три.
   Совершенно верно, старик. И выглядит она потрясающе. Правда, есть одна проблема: я не знаю, согласится ли она на такую роль. Дело в том, что она настоящая дама.
   Некоторое время он слушал с непроницаемым лицом, затем перебил:
   — Пришли мне сценарий, я прочту и. поговорю с ней. И мы посмотрим, что можно сделать. — Он помолчал, слушая.
   — Нет, Тони, — сказал он в трубку. — Я же сказал тебе, что она настоящая дама. Да-ма! И не станет брать твои чертовы интервью во время коктейля. Это не ее стиль. — Он опять помолчал, слушая, потом внимательно посмотрел на меня. — Как она выглядит? — переспросил, видимо, для меня, — Потрясно! У нее всего много, так много, что даже не верится при ее стройности, но все вместе — высший класс. Что-то между Евой Гарднер и Грей Келли. Она относится к тому типу женщин, которые... ну, как бы тебе сказать... Словом, когда такая женщина входит в твой офис, тебе хочется встать на колени, чтобы поцеловать ее в... сам знаешь куда, — из чистого уважения. Словом, пришли мне рукопись, я прочту и провентилирую этот вопрос.
   Он положил трубку.
   — Прости, что пришлось говорить подобным образом. Но это единственный язык, который они понимают, эти сукины дети. Тони думает, что он может трахать любую актрису, которая появляется в его офисе.
   — Кто он?
   — Тони Стайлз. У него есть вакантная роль в картине. Они начинают съемки здесь, в Нью-Йорке, на будущей неделе, а девушка, на которую они расчитывали, получила выгодное предложение на побережье и дала согласие.
   О Стайлзе я слышала. Помнится, что я даже знакомилась с ним как-то в Голливуде, когда была там с Уолтером. Вульгарный низенький человек, и рот у него. такой, что хочется сказать — грязный. Но он и его брат делали картины, приносящие деньги. Братья Стайлз.
   ***
   — Что за роль? — спросила я.
   — Работа на две недели. Нью-йоркская девица по вызовам, но высокого класса, на протяжении всей картины одевается и раздевается. Он говорит, что у нее есть несколько хороших реплик, но я смогу сказать с уверенностью только когда прочитаю сценарий. Он в сложном положении и, как мне кажется, заплатит двадцать пять сотен за двухнедельную работу.
   — А я смогу прочитать после тебя? — спросила я.
   — Конечно, — ответил он и бросил взгляд на свои часы. — О Боже — время ленча. Ты с кем-нибудь уже договаривалась на ленч?
   — Я свободна.
   — Чудесно. Я приглашаю тебя, и мы сможем поговорить поподробнее.
   И ленч оказался совсем не таким, как я привыкла, — мы перекусили сандвичами у него в кабинете.

Глава 8

   — Артистическое начало в нашей семье олицетворяет Джон. Безупречный вкус, хорошие манеры, высокий класс. Ну а я — пробивняк. Пройдоха, делец.
   Но мы отлично ладим и дополняем друг друга. Я снимаю все дерьмо. Джон снимает картины.
   Я сидела на кушетке в его офисе. Рядом со мной сидел Гарри. Напротив нас за письменным столом восседал Тони, а Джон стоял, небрежно прислонившись к стене. Кроме обычного приветствия, он не сказал еще ни слова, но глаза его внимательно изучали нас.
   — Вам понравился сценарий? — спросил Тони.
   — Она в восторге, — быстро сказал Гарри, опередив меня.
   — Неужели? — заговорил, наконец, Джон. Интонация его мне совершенно не понравилась. Он ясно давал понять, что сомневается, будто кто-либо, обладающий хорошим вкусом, способен придти в восторг от сценария. И, к сожалению, он был совершенно прав. Я встретила его взгляд и сказала:
   — Не совсем.
   Гарри затих и напрягся.
   — А что вы в действительности думаете? — спросил Джон.
   Я успокоила себя мыслью, что все равно, так или иначе, эту роль я не получу, и сказала:
   — Сценарий — большой кусок дерьма. Возможно, коммерчески выгодного дерьма, но в любом случае — дерьма.
   Тони торжествующе сказал, глядя на брата:
   — Ясно? Я же сказал тебе, что ей понравится! Я рассмеялась. Он, действительно, был ненормальным. По глазам Джона я поняла, что и он смеется. Тони обернулся ко мне.
   — Как вы считаете, вы сможете сыграть эту роль? Я молча кивнула, отлично понимая, что такую, с позволения сказать, роль может сыграть любая девчонка с хорошей фигурой.
   — Мы можем добавить немного диалога. Понимаете? Чтобы дать вам как актрисе возможность показать себя.
   — Было бы неплохо.
   — Вы не могли бы встать? Я поднялась на ноги.
   — Будьте добры, снимите туфли. Хотя в тот день на мне были туфли без каблуков, я без слов сбросила их. Он обратился к брату:
   — Не слишком высока, как ты думаешь? Джон молча покачал головой.
   — Грудь своя? — спросил Тони. — Ну, вы не носите накладные сиськи?
   — Я не ношу бюстгальтер. Конец абзаца, — сказала я терпеливо.
   Тони без улыбки поглядел мне, прямо в глаза.
   — Вы же понимаете, что я должен был спросить.
   — Понимаю, — сказала я. — Поскольку из сценария я уяснила, что в картине моим костюмом будет в основном лифчик и трусики.
   — У вас есть с собой бикини? Я молча кивнула.
   — Вы можете переодеться вон там, — он указал мне на незаметную дверь в дальнем конце просторного кабинета.
   Дверь вела в небольшую уборную. Я быстро переоделась и вернулась в кабинет. Прошла перед письменным столом, повернулась и остановилась.
   — О'кей! — воскликнул он. — И еще один момент. Несколько сцен мы снимаем только для варианта, который пойдет в зарубежном прокате. У них там не такие строгие требования — без всех этих нюдофобий. Не то, что у нас тут, в Америке. Вы не станете возражать против нескольких сцен, так сказать, ню?
   Я молча уставилась на него;
   — Ничего вульгарного, — добавил он торопливо. — Пристойно. С хорошим вкусом. Но — сексуально. Вы понимаете? Вроде Бриджит Бардо или Джины Лолло-бриджиды. Высокий уровень!
   Гарри вскочил на ноги.
   — Исключается! — заявил он и повернулся ко мне. — Одевайтесь, Джери-Ли. Мы уходим.
   Я покорно двинулась в направлении уборной. Вошла. Через закрытую дверь до меня донеслись громкие протесты Тони. Но когда я вышла к ним, все уже утихло.
   — Все в порядке, — сказал Гарри. — Вам не придется играть сцены голышом.
   — Я передумала, — сказала я. — Я вообще не хочу сниматься в этой роли.
   Гарри уставился на меня, разинув рот. Я посмотрела с высоты своего роста на Тони.
   — Было очень приятно познакомиться с вами обоими. Желаю удачи вашей картине, — взяла сумочку и вышла.
   Гарри догнал меня у лифта.
   — Я тебя не понял! — сказал он. И, действительно, в-глазах его читалось недоумение. — Я выбил для тебя тридцать пять сотен, а ты уходишь!
   — Я не кусок мяса, — сказала я. — Если ему нужна телятина — пусть обратится в ближайшую мясную лавку.
   Дверь лифта открылась. Я вошла, и он вслед за мной.
   — Ладно, что мы теперь будем делать?
   — Это ты мне должен сказать, — ответила я. — Ты мой агент.
   — Попробую подумать еще о чем-нибудь.
   Когда я пришла домой, меня уже ждало сообщение, записанное автоматическим секретарем: «Позвоните Джону Стайлзу».
   Я поколебалась недолго и набрала номер.
   Ответил Джон Стайлз.
   — Говорит Джери-Ли Рэндол. Вы просили меня позвонить.
   Его голос звучал мягко и спокойно:
   — Мне очень неприятно, что мой брат вас расстроил, мисс Рэндол. Я был бы признателен, если бы вы согласились сыграть эту роль. Я бы хотел, чтобы вы передумали.
   — Ради чего? Вы же знаете, что я думаю о сценарии.
   — Сценарий — это слова. А фильм — это средство самовыражения режиссера. Кроме того, сценарий можно и изменить. Поскольку режиссер — я.
   — Вы хотите сказать, что согласны переписать сцены с моим участием для меня?
   — Нет, мисс Рэндол, не для вас, а для себя, — ответ прозвучал безукоризненно вежливо.
   — Но моя роль недостаточно значима для такого утверждения.
   — Согласен. Однако в контексте всего фильма она может стать очень значимой. И как мне кажется, именно вы могли бы сделать эту роль такой, какой она мне видится.
   — У меня есть время подумать?
   — Не очень много. Мы должны получить ваш ответ завтра утром. Мы выходим в павильон в понедельник.