Роббинс Гарольд. Одинокая леди

   Она покачала головой.
   — Нет, спасибо, пожалуй, мне не нужно.
   — Очень хорошая помада, — сказал он. — Попробуйте-Не уступает ни «Ревлону», ни «Елене Рубинштейн» и всем другим популярным маркам.
   — Может быть, в следующий раз, — сказала она и заглянула в список покупок. — Мне еще аспирин, пожалуйста.
   Он достал пузырек с полки, расположенной прямо у него за спиной.
   — Фирма «Лав-Глоу» выпускает еще и тени для глаз и лак для ногтей.
   Условия покупки те же самые.
   — Нет, спасибо, Мейхью.
   — Распродажа только до конца недели.
   — Я скажу матери. Может быть, она чем-нибудь заинтересуется.
   — Обязательно скажи. Буду благодарен, — сказал он. — Записать или будете платить наличными?
   — Запишите, пожалуйста. — Она подошла к столику и, пока он записывал покупки, просмотрела журнал с портретом Кларка Гсйбла на обложке. А краем глаза все время видела парней, стоящих у аптеки на улице.
   — Все в порядке, Джери-Ли, — сказал Мейхью. Она отложила журнал, взяла покупки с прилавка. Когда она вышла, парни опять расступились, чтобы она могла пройти. Джери-Ли сделала вид, что вроде бы и не замечает их совсем. Она дошла уже до угла улицы, когда они догнали ее.
   — Джери-Ли, — сказал один.
   Она остановилась и холодно посмотрела на него.
   — Как поживаешь, Джери-Ли? — спросил он.
   — О'кей, Карл, — ответила она коротко.
   — Больше не работаешь в клубе?
   — Нет.
   — Чудесно, — он усмехнулся. — Теперь, возможно, у тебя найдется время и для местных ребят?
   Она ничего не ответила и не улыбнулась в ответ на его улыбку.
   — Никогда не мог понять, почему наши девчонки бегают за этими нью-йоркскими парнями?.
   — Я не видела никого, кто бегает за ними, — сказала она.
   — Да брось ты, Джери-Ли. Ты отлично понимаешь, что я имею в виду.
   — Нет, не понимаю, — ответила она и не отвела взгляда.
   — Не только эти ныо-йоркцы знают, как хорошо провести время и развлечь девчонку, точно, парни? Мы умеем не хуже их, правда, парни?
   Мальчишки хором подтвердили, что именно так и обстоит дело. Карл оглядел их, все так же улыбаясь. Потом, осмелев от их явной поддержки и одобрения, снова обратился к Джери-Ли:
   — А что ты скажешь, Джери-Ли? Может быть, сходим в кинишко как-нибудь вечерком? А потом смотаемся на мыс? У меня тачка.
   — Нет, — ответила она категорически. Он уставился на нее с обидой.
   — Почему?
   — Потому что ты мне не нравишься, вот почему, — сказала она ровным голосом. Он начал сердиться.
   — А в чем дело, Джери-Ля? Ты предпочитаешь вштеров? Они, что — лучше?
   Она влепила ему пощечину" ж он от неожиданности не успел уклониться, но тут же схватил ее за руку и сжал с такой силой, что ей стало больно.
   — Тебе бы не следовало быть такой воображалой, Джери-Ли, мы все о тебе знаем.
   Она смерила его презрительным взглядом.
   — Дай пройти, — выдавила она побелевшими, едва подчиняющимися ей губами.
   — Ты еще пожалеешь! — он отбросил ее руку. Она растолкала парней и прошла, держа голову высоко и не глядя в их лица. Только за углом, когда никто из них уже не мог ее видеть, она остановилась. Ее всю трясло настолько сильно, что ей пришлось опереться головой о холодный кирпич здания. Через несколько секунд она глубоко вздохнула, справилась с дрожью и пошла, но сама не видела, куда идет, потому что взор ее застилали слезы.
   На следующий день на заборе и на стенах стали появляться надписи:
   «Джери-Ли трахается!»

Глава 17

   Джери-Ли с матерью подъехали на машине к дому как раз в тот момент, когда отец и брат заканчивали красить забор вокруг дома.
   Мать и дочь вышли из машины, и Вероника с удивлением осмотрела работу мужчин.
   — Но забор вовсе не нуждался в окраске, — сказала она.
   — Какие-то мальчишки написали грязные слова, ма, — сказал Бобби.
   Вероника посмотрела на Джона, тот промолчал. Только щурился от солнца и моргал. Она услышала, как Джери-Ли подходит сзади, и быстро сказала:
   — Войдем в дом. Я приготовлю кофе.
   — Бобби, не забудь убрать краски в гараж и отмыть кисти, — сказал Джон и двинулся к дому.
   — Хорошо, пап.
   Мальчик собрал кисти, захватил банку с краской и пошел наискось по газону к гаражу.
   ***
   — Ничего, — ответил Джон.
   Она взглянула на забор — краска еще не высохла, и буквы под ней можно было различить. Лицо ее словно окаменело.
   — Идем в дом, дорогая, — сказала мать.
   Но Джери-Ли продолжала смотреть на забор.
   — Вам удалось заметить, кто это писал? — наконец спросила она звонким от напряжения голосом.
   — Нет, — признался Джон. — Им повезло, что я не видел, — он взял дочь за руку. — Чашечка кофе не помешает никому из нас.
   Она молча последовала за родителями в дом.
   — Я не хочу кофе, — сказала она и взглянула вопросительно на отца. — Разреши мне взять машину ненадолго.
   Он покосился на жену и сказал:
   — Конечно, дорогая.
   — Ключи я бросила в машине, — сказала Вероника. — Будь внимательная — на дорогах нынче полно маньяков.
   — Обещаю, мама, — ответила ей Джери-Ли и пошла к двери. — Я хочу съездить на пляж и немного посидеть.
   Они услышали, как заработал мотор машины. Джон выглянул — она уже выехала на улицу.
   — Они распнут ее! — сказал он горько. Вероника не ответила, поставила кофе на стол и села напротив мужа.
   — Не представляю, что еще можно было бы сделать, — сказал он.
   — А что ты можешь? Ничего, — сказала Вероника. — Никто ничего не может сделать. Со временем все пройдет.
   — Если бы только, раз нам удалось схватить этих негодяев, мы могли бы проучить их так, чтобы другим неповадно...
   — Что бы ты — ни сделал, это только ухудшит положение, — сказала Вероника. — Нужно набраться терпения и ждать.
   — Я не могу ждать! Ты жди, если можешь, а я не могу! И главное — может ли Джери-Ли? Сколько она еще может вытерпеть, прежде чем окончательно сломается? Она уже перестала встречаться со всеми своими друзьями. Никуда не выходит, ничего не делает. Берни мне сказал, что она даже не хочет ходить с ним в кино. Занятия в колледже начинаются через четыре недели. И что произойдет тогда?
   — К тому времени все и забудется, — сказала Вероника.
   — А если нет?
   Вопрос остался без ответа.
   Вероника спокойно пила кофе маленькими глотками.
   Джери-Ли остановила машину в самом дальнем конце, в укромном местечке мыса, откуда открывался хороший вид на пролив. Подошла к кромке воды.
   Берег здесь был усеян обломками скал. Торчали они и в воде. Купаться здесь было неудобно, и поэтому сюда редко кто забредал.
   Она села на камень у самой воды и стала бездумно смотреть на воду.
   Прогулочная лодка под парусом шла галсом против ветра недалеко от берега. Ослепительно белый парус выделялся на синеве довольно спокойного моря. Она задумчиво проследила взглядом за лодкой, пока та не скрылась за мысом.
   — Красиво, правда?
   Звук мужского голоса за спиной напугал ее, и она чуть было не вскочила на ноги, но взяла себя в руки и оглянулась.
   — Простите, я не хотел вас напугать, — сказал мужчина и умолк, вглядываясь в нее. — Мы знакомы? У меня такое ощущение, что я с вами уже встречался.
   — Мы однажды разговаривали, мистер Торнтон, — сказала Джери-Ли. — Мы ехали вместе в автобусе.
   — Ох, да! — он щелкнул пальцами, припоминая. — Вы — та самая девушка, которая хотела стать писателем. Она улыбнулась — он все помнил.
   — Вы по-прежнему ездите этим автобусом? — спросил он. — Я вас не встречаю последнее время.
   — Просто нет занятий, — ответила она, — каникулы.
   — Конечно, конечно, — сказал он и спросил. — А как обстоит дело с писательством?
   — Последнее время мне не удавалось поработать.
   — И мне тоже, — усмехнулся он. — Вы часто сюда приходите? — и он обвел взглядом море и берег.
   — Иногда, когда мне нужно подумать.
   — Для размышлений тут действительно хорошее место, — согласился он.
   — И обычно никого вет, — он порылся в карманах в поисках сигарет, вытащил пачку, предложил ей. Прикурил, глубоко затянулся, закашлялся и тут же выбросил. — Я пытаюсь бросить курить, — объяснил он свои действия.
   — Довольно забавный способ, — сказала она.
   — Я обнаружил, что если глубоко затягиваться, то у меня тут же начинается кашель. Если я кашляю, я вспоминаю, какой вред приносит курение и бросаю сигарету.
   Она рассмеялась.
   — Я обязательно расскажу отцу о вашем методе бросать курить. Может, и он попытается.
   — А он много курит?
   — На мой взгляд, слишком много.
   — А чем он занимается?
   — Он работает в банке.
   Он рассеянно кивнул, не спуская глаз с моря. Ова проследила за направлением его взгляда — из-за мыса показалась возвращающаяся парусная лодка.
   — Уолтер! — донесся женский голос.
   Они оба обернулись — на вершине дюны, там, где дорога подходила к берегу, стояла женщина и размахивала рукой.
   Он помахал ей в ответ.
   — Моя секретарша, — объяснил он Джери-Ли. — Что случилось? — крикнул он.
   — Вас вызывает Лондон! — крикнула в ответ женщина. — Я приехала на машине за вами.
   — О'кей! — крикнул он и обратился к Джери-Ли. — Мне надо бежать. Вы сюда еще придете?
   — Наверное.
   — Может быть, нам удастся встретиться.
   — Может быть...
   Он посмотрел на нее заинтересованно. — Надеюсь... — поколебался мгновение и сказал:
   — У меня странное ощущение, что я вторгся в ваши мысли в то время, когда вы хотели побыть в одиночестве.
   — Ничего страшного, — сказала она. — Я была рада повидаться с вами.
   Он улыбнулся и протянул ей руку:
   — До встречи!
   Его пожатие было твердым и теплым.
   — До встречи, мистер Торнтон, — сказала она. Он повернулся и двинулся к дюнам, но через несколько шагов остановился и сказал:
   — Но вы так и не назвали себя.
   Она посмотрела ему прямо в глаза.
   — Джери-Ли. Джери-Ли Рэндол.
   Некоторое время он смотрел на нее, видимо, вспоминая имя. Потом повернулся к секретарше, которая все еще стояла на вершине дюны, и крикнул:
   — Скажите им, что я перезвоню сам, — отвернулся и пошел к берегу, к тому месту, где стояла Джери-Ли.
   — Почему вы сразу не сказали, кто вы?
   — Вы не спрашивали.
   — Я не представляю, что я могу сказать...
   — Вам ничего и не надо говорить.
   — Вы не сердитесь на меня?
   — Нет.
   — То, что сделал мой сын, невозможно простить, — сказал он. — Я очень виноват. Она не ответила.
   — Если вы не хотите со мной разговаривать, — я пойму.
   — Вы не имеете никакого отношения к тому, что случилось, — сказала она наконец. — И, кроме того, я разговариваю с вами с удовольствием. Вы — единственный настоящий писатель, которого я знаю!
   Он опять извлек сигарету и закурил.
   — Вы действительно хотели бы стать писателем?
   — Да, — ответила она и с улыбкой показала глазами на сигарету. — Теперь вот вы не выбросили ее. Он с удивлением посмотрел на сигарету в руке.
   — Да, верно... Но на этот раз я и не закашлялся.
   — Ваш метод не срабатывает. Вы так никогда не бросите курить.
   Неожиданно он улыбнулся.
   — Я и сам знаю, — он сел рядом с ней на камень. — Вы сказали, что приходите сюда думать. О чем?
   — О разных вещах.
   — Я хотел спросить — сегодня?
   Она бросила на него взгляд и отвела глаза.
   — О том, чтобы уехать.
   — Куда?
   — Не знаю, — сказала она, не отводя глаз от моря. — Куда-нибудь...
   Просто уехать отсюда.
   — Вы всегда хотели уехать?
   — Нет.
   — Только после того... ну... после того, как это случилось?
   Она немного подумала и ответила: «Да...» и вновь посмотрела ему в глаза.
   — Порт-Клер любопытный городок. Вы этого не поймете, если не выросли здесь. Дело в том, что тут все придумывают различные истории, росказни...
   — Про вас?
   Она кивнула.
   — Они считают, что я... — и не закончила.
   Он промолчал, потом сказал:
   — Мне очень жаль. Простите.
   Она старалась смотреть в сторону, мимо него, но он заметил слезы на ее щеках, достал носовой платок и протянул ей.
   — Джери-Ли!
   Она посмотрела на него.
   — Я хотел бы быть вашим другом. И вы бы выговорились мне.
   Слезы потекли сильнее.
   — Нет! — воскликнула она. — Я не могу ни с кем говорить... никто ничем мне не может помочь!
   — Но я могу попробовать, — сказал он со всей искренностью, на какую был способен. — По крайней мере, я вам должен это за то, что натворил мой сын!
   — Вы мне ничего не должны!
   — Поговорите со мной, Джери-Ли! Может быть, вам станет легче.
   Она молча покачала головой. Все еще не выпуская ее руку, он встал и притянул ее к себе.
   — Иди ко мне, девочка, — сказал он ласково, прижимая ее головку к груди.
   Рыдания сотрясли ее. Он почувствовал это и долго молчал, обнимая трясущиеся плечи. Наконец, она успокоилась. Высвободилась из его рук, отступила слегка и посмотрела ему в лицо.
   — Вы очень добрый человек.
   Не отвечая, он достал пачку сигарет и на этот раз предложил и ей. Она взяла, он дал ей прикурить и сам прикурил. Вдохнул дым с видимым удовольствием.
   — Мне на самом деле нравится курить, — признался он ей. — И я думаю, что брошу бросать курить.
   Она засмеялась — именно на это он и рассчитывал.
   — Вы очень забавный. Он улыбнулся ей в ответ.
   — Нет, просто я смотрю на вещи реалистически.
   — Вы действительно хотите помочь мне? — спросила она.
   — Я же сказал, что да.
   — Вы не смогли бы прочитать кое-что из моих вещей?
   — Конечно.
   — И вы скажете мне правду, какой бы горькой она ни была. Если то, что я пишу, плохо, — вы не будете вежливо ходить вокруг да около.
   — Я слишком уважаю писательский труд, чтобы фальшивить. Если ни к черту-я так и скажу. Если хорошо, я тоже так и скажу.
   Она помолчала еще немного, потом добавила:
   — Есть еще одна вещь, которую вы могли бы для меня сделать?
   — Что именно?
   — Если у вас найдется время, конечно... — сказала она с сомнением в голосе. — Было бы очень хорошо, если бы вы зашли в банк и дали бы им понять, что вы не в претензии к ним из-за моего отца...
   — А они что — там, в банке, — так думают? — воскликнул он с нескрываемым удивлением. Она кивнула.
   — Но ведь это же просто глупо!
   — Я же вам сказала, что вы сможете понять наш городок, только если выросли в нем, — вздохнула грустно Джери-Ли. — Они считают именно так — из-за вас. Мама страшно беспокоится, что отец потеряет работу, если вы заберете в банке свои деньги. Она не хочет ничего предпринимать только из-за боязни... Отец страшно сердился. Он хотел подать в суд, но она его отговорила.
   — А что заставило его в конце концов действовать?
   — Просто мы не могли позволить, чтобы Фред, негр из оркестра в клубе, пострадал из-за нас и попал в тюрьму.
   Он задумался: да, скорее всего девушка была права, когда говорила, что жителей городка можно понять, только если вырастешь вместе с ними. — Ваш отец отсюда родом?
   — Нет, — ответила она.
   Да, и в этом есть свой оттенок, подумал он.
   — Я выберу время и обязательно зайду в банк, — сказал он.
   — Спасибо! — ее лицо просияло.
   Неожиданно он почувствовал, что ему необходимо встретиться с ее отцом.
   — И я бы с удовольствием позавтракал с вашим отцом, если вы не возражаете.
   — Как вы хотите. Но вполне достаточно, если вы зайдете в банк.
   — Я бы хотел познакомиться с ним, — сказал Торнтон. — Судя по тому, что я слышал, он очень хороший человек.
   — Он самый благородный, самый добрый человек во всем свете, — сказала Джери-Ли, не задумываясь, — слова вырвались, казалось, прямо из самого сердца.

Глава 18

   Лето еще не кончилось, а Порт-Клер получил новую тему для сплетен и пересудов: Джери-Ли и Уолтер Торнтон.
   Вначале они встречались на пляже у мыса и сидели там часами, разговаривая. Его буквально заворожила ее и способность читать в душах людей в сочетании с жадным любопытством к ним. Ведомая удивительным инстинктом, она умела непостижимым для своего возраста образом добраться до самых сокровенных, тайных мотивов, которые двигали поступками людей.
   Когда же погода ухудшилась и для прогулок по берегу моря стало слишком холодно, она стала регулярно, два ли три раза в неделю, приезжать к нему домой.
   Он прочитал ее рассказы, сделал профессиональные замечания и высказал пожелания. Она переработала рассказы, он прочитал еще раз и помог ей разобраться, что из написанного заново работает на сюжет, а что нет. И, наконец, он дал ей свою пьесу.
   Взяв рукопись она спросила, может ли она прочитать ее дома или еще где-нибудь — там, где рядом никого не будет. Он неохотно разрешил забрать пьесу с собой.
   Три дня она не появлялась. Затем, как-то после занятий, почти к вечеру, она вошла в дом с рукописью в руке и отдала, не сказав ни слова.
   — Что вы об этом думаете? — нетерпеливо спросил он. — Внезапно он понял, как для него важно, чтобы пьеса ей понравилась.
   — Не знаю... — сказала она. — Я прочитала дважды, но не уверена, что все поняла.
   — В каком смысле?
   — В прямом. И больше всего у меня вопросов к образу девушки. Этот персонаж просто не работает. Я понимаю, что вы попытались сделать ее похожей на меня, но она получилась совсем непохожей. Во-первых, я вовсе не такая ловкая и умная. А во-вторых, ваша девушка слишком ловкая и хитрая, чтобы быть при этом такой наивной, как вы ее написали.
   Выслушав ее оценку, он первым делом почувствовал, что его отношение к ней несколько изменилось — он раньше не предполагал, что она так остро и болезненно воспринимает свою собственную наивность.
   — Но если она не сможет вертеть теми, кто ее окружает, не будет и сюжета для пьесы.
   — А мне кажется, что его и так нет, — сказала она с завидной прямотой. — Я совершенно не могу понять, как человек, столь талантливый, умный, как ваш Джексон, может влюбиться в девчонку, втрое моложе его. В ней нет ничего, что бы могло его увлечь, кроме ее молодости.
   — Вы считаете, что этого мало? — грустно улыбнулся он.
   — Я говорю не о простой физической привлекательности. И уж во всяком случае, не о ее хитрости — такое качество просто оттолкнуло бы его. Должно быть что-то большее, чем все то, что у вас написано. Вот если бы она была женщиной, настоящей женщиной, может быть, я бы еще и поняла бы... Но она не женщина.
   — А что, по-вашему мнению, может сделать ее настоящей женщиной?
   Она с удивлением поглядела на него.
   — Конечно же время. Время и опыт. Взрослеют, только благодаря времени и приобретенному опыту. И я повзрослею только таким путем.
   — А вы не думаете, что он мог бы влюбиться в то, чем она, несомненно, станет в будущем?
   — Такую возможность я не рассматривала, — сказала она задумчиво. — Нужно подумать...
   Несколько минут она сидела молча, сосредоточенно размышляя, потом кивнула.
   — Возможно... Но тогда должны быть не просто еле заметные намеки на то, во что она обещает превратиться, а что-то такое, что позволило бы зрителю догадаться, что в ней скрывается нечто большее, чем то, что сейчас видят все.
   — Что ж, все это очень обоснованно звучит в ваших устах, — сказал он. — Пожалуй, я попробую взглянуть на сюжет с вашей точки зрения.
   И тут она неожиданно смутилась, и щеки ее стали багровыми.
   — Господи, я чувствую себя ужасно глупой, как ребенок, который пытается учить
   взрослого ходить.
   — Между прочим, мы можем многому научиться у детей, — улыбнулся он.
   — Если бы только научились их слушать.
   — Нет, правда, вы не седитесь на меня за критику?
   — Не сержусь. Больше того, я благодарен вам. Вы помогли мне взглянуть на все критически и увидеть то, что вполне могло бы сделать пьесу сценическим недоноском.
   Она рассмеялась и почувствовала себя счастливой.
   — Я правда помогла?
   — Правда, — ответил он, улыбаясь ей в ответ, — Правда, правда! — Он потянулся за сигаретами. — Сегодня у моего повара выходной. Как вы думаете, ваши родители станут возражать, если я приглашу вас в ресторан?
   Улыбка сползла с ее лица, и вместо нее появилось обеспокоенное выражение.
   — В чем дело, что с вами? — спросил он.
   — Не думаю, что родители станут возражать. Папа вас уважает, вы ему очень нравитесь. Но вы считаете такой выход осмотрительным?
   — Вы имеете в виду...
   — Да, — кивнула она энергично. — Да. Мы живем в Порт-Клере. Они начнут болтать.
   — Наверное, вы правы. И я не хотел бы стать источником новых неприятностей для вас, Джери-Ли.
   — Я думаю не о себе, — быстро возразила она, подошла к нему и заглянула в лицо. — Я думаю о вас. С их точки зрения, есть только одна причина, по которой мужчина повел бы в ресторан девушку, вроде меня.
   Он усмехнулся.
   — О, для меня даже лестно, если они так подумают. Я не представлял, что они могут до этого додуматься в отношении меня.
   — Вы здесь чужой. Вы богаты. Вы разведены. Вы ездите в Голливуд и в Европу и во всякие подобные злачные места. Только небу известно, что там происходит и что вы там вытворяете.
   Теперь он расхохотался.
   — Хотел бы я, чтобы они хоть на мгновение представили себе, как все это в действительности скучно и однообразно. Я езжу во все эти «злачные» места работать — вот и все.
   — Пусть так, — сказала она, — но вам никогда не убедить их в этом.
   — Если вы не боитесь, я бы хотел сделать попытку. На этот раз она долго смотрела на него молча в, наконец, кивнула.
   — Я согласна, — произнесла она твердо. — Только я бы хотела прежде заехать домой.
   Вечером они пошли в ресторан "Порт-Клер Инн. А на следующее утро, как и предсказывала Джери-Ли, новость облетела весь город. Кроме того, она поссорилась с Берни — впервые с тех далеких лет, когда они были маленькими.
   На следующий день после злополучного похода в ресторан, Берни работал в клубе до позднего вечера. Потом заехал за ней, и они пошли в кино. После кино сели в машину и поехали на мыс, на площадку для парковки.
   Он поставил машину в стороне, включил радио. Музыка заполнила салон машины, и он привычно притянул Джери-Ли к себе.
   Она отстранила его.
   — Не надо, Берни, сегодня у меня нет настроения, — мягко сказала она.
   Он с удивлением взглянул на нее, а она уставилась мечтательно на лунный след, рассекающий спокойное, мерцающее море. Он вынул сигарету и закурил. Оба молчали. Докурив, он вышвырнул ее из окна и включил мотор.
   Она посмотрела на него с удивлением.
   — Куда мы едем?
   — Домой, Я отвезу тебя, — сказал он мрачно.
   — Почему?
   — Ты знаешь.
   — Потому что у меня нет настроения тискаться?
   — Не только.
   — Что же еще?
   Он повернулся к ней и заговорил. В голосе его послышались раздражение и обида.
   — Вчера поздно я возвращался из клуба и видел тебя и мистера Торнтона, Ты вела машину.
   — Конечно, — он же не водит, — улыбнулась она.
   — Но его рука лежала на сиденье за твоей спиной! И вы смеялись — он и ты, а ты, когда бываешь со мной последнее время, не смеешься!
   Наверное, он рассказывал что-то смешное.
   — И еще я видел, как ты на него смотрела! Как... как мартовская кошка!
   — Ну, знаешь, Берни! — возмущенно воскликнула она и вдруг замолчала, потому что почувствовала, что неудержимо краснеет.
   Господи, хоть бы он не заметил этого в темноте! Только сейчас, после его слов, она вдруг поняла, как была вчера возбуждена и кто был причиной ее возбуждения. Она долго не могла вчера уснуть и ей пришлось успокоить себя уже привычным способом. Но только сейчас, после слов Берни, она отчетливо осознала причину — Торнтон.
   — Только не надо выговаривать мне таким тоном:
   «Ну, знаешь, Берни!» — сказал он, раздражаясь.
   — Просто ты ревнуешь. Но у тебя нет никаких прав ревновать меня. Мы с мистером Торнтоном всего-навсего добрые друзья. И, кроме того, он помогает мне в работе над рассказом.
   — Ну конечно! Такой писатель, как он, и вдруг — возится с начинающей девчонкой!
   — Ты не прав! — заговорила она с жаром, удивившим ее самое. — Он мне помогает! И он считает, что у меня хорошо получается. Он даже рассказал мне о своей пьесе! И советуется со мной.
   — А о всяких оргиях в Голливуде он тебе тоже рассказывает?
   — Он не ходит ни на какие оргии! Он если и ездит туда, то просто работать, — неужели не понятно?
   — Будто бы... Она не ответила.
   — Я мог бы и сообразить, — сказал он с горечью. — Вначале ты завела шашни с сыном, а теперь со стареньким папашей. А может, именно он и был тебе нужен с самого начала? Помню, ты рассказывала, как встретила его в автобусе. Признайся, наверное уже тогда сидела с мокрыми штанишками!
   — Нет! — отшатнулась от него Джери-Ли.
   — Да, да! — яростно закричал он. — Какого черта! Жаль, я не знал тогда того, что знаю теперь! Может быть, люди вовсе не так уж и заблуждаются в конечном счете? Все в городе замечают, как ты ходишь: вымахиваешься, выставляешься, словно предлагаешь себя, дразнишь, не носишь лифчик и все такое прочее... Как подумаю — наверное, не стоило бы уж Так обвинять Уолта за все, что он тогда натворил.
   Он замолчал, а Джери-Ли какое-то время не в состоянии была произнести ни слова. Потом обрела дар речи.
   — Так вот какой ты меня представляешь? — спросила она тихо, хотя все в ней кипело от злости.
   — Если ты считаешь, что я могу так о тебе думать, может, нам лучше больше не встречаться? — спросил он без видимой логики.
   — Очень хорошо, я не возражаю, — отрезала она и отвернулась.
   — И я не возражаю! — буркнул он, останавливая машину у поворота к ее дому.