— Утром я позвоню вам.
   — Благодарю вас, мисс Рэндол.
   — Благодарю вас, мистер Стайлз, — я нажала на рычаг и тут же набрала номер Гарри.
   — Джон Стайлз только что позвонил мне, — сказала я.
   — Я знаю. Он звонил мне, и я позволил ему уговорить меня дать ему твой телефон.
   — Почему ты так сделал?
   — По двум причинам. Во-первых, теперь две недели стоят уже пять кусков, а не три с половиной. Во-вторых, Джон обещал, что с тобой будут обращаться со всем уважением, и я ему в этом верю. У него хорошая репутация.
   — И что же мы теперь будем делать?
   — Примем контракт.
   — Хорошо, — согласилась я... И мы подписали контракт.
   Джон Стайлз, действительно, внес в роль, которая раньше была даже не ролью, а так, мельканием, что-то такое, что сразу же изменило ее в корне.
   Теперь мой персонаж был уже не примитивной хищницей, привлекающей мужчин своим телом, а перепуганная большим городом и отчаявшаяся девчонка, пытающаяся выжить в нашем страшном обществе, используя единственный отпущенный ей природой талант — пленительное тело. И все же, даже в таком прочтении, роль оставалась крохотной, и поскольку мне не нужно было много над нею работать и у меня оказалось много свободного времени, я коротала его, блуждая по студии, наблюдая за съемками других эпизодов.
   Джон оказался хорошим режиссером. В свойственной ему отменной манере разговаривать с людьми — негромкий голос, вежливость и внимание — он умудрялся все держать под жестким контролем. Ни внезапных панических ситуаций, ни накладок, ни накачек. Он спокойно переходил от одного отснятого эпизода к другому и начинал снимать его точно по графику, постепенно складывая фильм.
   Когда я закончила свой последний эпизод, он подошел ко мне.
   — Вы отлично сыграли, Джери-Ли. Спасибо.
   Это вы дали мне возможность сыграть, — ответила и. — Спасибо! Он улыбнулся.
   — Вы идеально подходили для этой роли, и я не мог допустить, чтобы мой брат спугнул вас и вы бы ушли.
   — Я рада, что вы вмешались.
   — Что бы вы сказали, если бы я пригласил вас сегодня поужинать? — спросил он. — Завтра съемок нет.
   — О'кей, — ответила я, стараясь не показать удивление.
   Он ни разу даже намеком не продемонстрировал, что в его отношении ко мне присутствует какой-то особый интерес.
   — Я могу заехать за вами около восьми вечера.
   — Чудесно.
   — Мы едем в «Двадцать одно» — вы не возражаете? — спросил он, когда я уселась в машину.
   — Замечательно, — ответила я. — После развода я ни разу не была в этом ресторане.
   Чак встретил нас у самой двери.
   — Мистер Стайлз, — сказал он и тут заметил меня. Его глаза чуть заметно округлились. — Привет, миссис Торнтон!
   Он кивком подозвал метрдотеля.
   — Мы оставили мистеру Стайлзу столик в главном обеденном зале на втором этаже, — сказал он ему.
   — Но я заказывал в баре, — сказал Джон. Чак чуть заметно покраснел от смущения.
   — В баре сегодня много народу, — сказал он торопливо. — Думаю, что наверху вам будет удобнее.
   — Ничего страшного, Чак, — сказала я. — Не беспокойтесь.
   — Ваш бывший здесь, миссис Торнтон, — сказал он тогда. — А единственный свободный столик в баре как раз напротив его столика.
   Джон быстро взглянул на меня и сказал:
   — Я заказывал в баре.
   Бар, действительно, был переполнен. Мы проследовали за официантом к своему столу. Уолтер был с Джорджем Фоксом. Он не заметил нас, пока мы не уселись. А когда заметил, поднялся и подошел к нам.
   Я подставила ему щеку, он поцеловал, и я представила его Джону. Они пожали друг другу руки, демонстрируя сдержанность людей, работающих в узком мире искусства, но мои ноги вдруг ослабли.
   Уолтер улыбнулся мне и сказал:
   — Джордж сообщил мне, что у тебя все обстоит хорошо. Я очень рад.
   — Мне повезло.
   — Просто у тебя есть талант. Я это всегда говорил, — он внимательно посмотрел на Джона. — Как продвигаются дела с вашей картиной?
   — Успешно. Мы заканчиваем здесь и уезжаем в конце недели на побережье.
   — Ты тоже едешь, Джери-Ли?
   — Нет, я уже отснялась.
   — Я позвоню, — сказал он. — Приятного аппетита. Я проследила глазами за тем, как он идет к столу, и подумала, что выглядит он немного усталым.
   Правда, он всегда был немного усталым. Вечная усталость, как мне казалось, стала непременным условием его существования.
   — А почему бы вам... — перебил мои мысли Джон.
   — Что — почему бы? — спросила я.
   — Не поехать на побережье с нами?
   — Но это смешно. Ради чего?
   — Уехать. Мне кажется, вам не помешала бы перемена обстановки.
   — Возможно, и не помешала бы. Но я не могу себе позволить такую поездку. Мне просто необходимо крутиться в городе и подыскивать себе новую работу.
   — Работа есть и там, на побережье.
   — Мой агент считает, что у меня больше шансов именно здесь. Он не советует мне уезжать, если только я не получу предложение конкретной работы.
   — Агенты любят держать своих клиентов в пределах досягаемости.
   — Но мне нужна более существенная побудительная причина, чтобы решиться.
   — О'кей, как насчет такой? Потому что я хочу, чтобы вы поехали.
   Я молча смотрела на него.
   — Никаких обязательств, — сказал он быстро. — Я не мой братик.
   Я медленно покачала головой.
   — Нет... пока нет. — Я сделала глоток вина, потому что во рту внезапно пересохло, — Может быть, попозже... Когда я обрету уверенность, что все в моих руках.
   — Что — все?
   — Все. Я сама.
   — Но, как мне кажется, у вас все замечательно.
   — Я этого пока не знаю.
   — Чак умнее, чем мы с вами, — сказал он внезапно. — Было бы лучше, если бы мы поднялись наверх.
   Я почувствовала, что на глаза вот-вот навернутся слезы, и постаралась улыбнуться.
   — А знаете, пожалуй, вы совершенно поавы. Мы оба рассмеялись этой нехитрой шутке, и после того все пошло не так уж и плохо — в конце концов!

Глава 9

   Было около часу ночи, когда вдруг зазвонил телефон. Я только что начала проваливаться в сон и взяла трубку, еще не разлепив, глаза.
   — Ты одна? — это был Уолтер. Я наконец, выбралась из полусна:
   — Да!
   — Я должен был позвонить тебе, — он умолк на мгновение, и я услышала, как глубоко в его груди что-то запело, захрипело. Он все еще курил совершенно запойно. — Когда я увидел тебя в ресторане, мне захотелось сказать тебе так много...
   Я потянулась за сигаретой и зажгла ее. Зажигалка громко щелкнула, и он настороженно переспросил:
   — Ты точно одна?
   — Я одна.
   — Мне показалось... что-то там... какой-то звук.
   — Господи, просто зажигалка, — я начала раздражаться.
   Одним из самых неприятных моментов в наших отношениях было его неиссякаемое желание знать все, что я делаю и думаю в каждую минуту на протяжении всего дня. И ночи.
   — Я устала. Ты разбудил меня. О чем таком безумно важном ты хотел бы узнать, что позвонил мне среди ночи? — я знала, что он в городе уже почти месяц.
   — Я просто хотел узнать только... Ты спишь с Джоном Стайлзом?
   — Нет! — ответила я, даже не успев подумать. И только потом рассердилась. — И, кстати, какое значение имеет для тебя — сплю я с ним или нет? Даже если сплю, это не твое дело!
   — Огромное значение — я бы не хотел, чтобы тебя использовали.
   — Никто меня не использует. И тот факт, что я поужинала с ним, вовсе не означает, что я с ним сплю.
   — А в городе говорят нечто иное. И говорят, чтоон заплатил тебе за съемки вдвое больше, чем до этого предлагал другим.
   — Кто этот таинственный «говорят»? Джордж Фоке? Уолтер не ответил.
   — Джорд старый кобель. Он пытается втравить тебя. Скорее всего, он просто не может успокоиться, оттого что Джон считает, будто я стою как актриса в два раза больше, чем кто-либо еще.
   — Я знаю Джона Стайлза. У него репутация человека, который не платит просто так.
   — Ты путаешь его с братом Тони.
   — Нет, не путаю, — сказал он упрямо. — Я слышал, что он гораздо хуже брата. Но в своей манере — тихой сапой, так сказать.
   — Я поверю, когда сама увижу. А пока он вел себя со мной безукоризненно. Как истинный джентльмен, — я вдавила сигарету в пепельницу. — И если это единственная причина, по которой ты позвонил среди ночи и разбудил меня, то позволь мне вернуться ко сну. Я устала.
   — Извини, — сказал он.
   — Ладно.
   — Независимо от всего, я могу пригласить тебя на ленч на следующей неделе?
   — Угу. Позвони мне попозже.
   — Спокойной ночи.
   Я повесила трубку и упала на подушки. Теперь не стоило даже пытаться заснуть. Ни в одном глазу! Я вста-ла и пошла в ванную, где висела аптечка.
   Поискала валиум или другое успокоительное, но ничего не обнаружила. И тут только вспомнила: когда Гай был у меня в последний раз — мы работали над переделками в пьесе, — он оставил мне косячок. Я вернулась в комнату и достала самокрутку из ящика в кофейном столике. Она оказалась довольно большой — я вспомнила, что Гай называл ее «бомба». По его словам, две затяжки гарантировали отключку.
   Я взяла ее и пошла в спальню. Легла в постель, подняла подушку и откинулась полусидя. Зажгла самокрутку и глубоко затянулась, так что дурман сразу же проник глубоко в легкие. Тут же затянулась опять и задержала дыхание, как мне показалось, не меньше, чем на полчаса.
   Почувствовала, как по всему телу идет тепло, наступает облегчение.
   Затянулась еще и тщательно загасила, прежде чем «взлететь» — не стоит бросаться таким добром. Когда загасила, я уже витала высоко в небесах...
   Я оглядела свою постель королевского размера. Не Думая, скорее инстиктивно, положила руку туда, где должен был бы спать Уолтер. И тотчас же отдернула — Уолтер уже никогда не будет лежать здесь.
   И все же я ничего не могла поделать с воспоминаниями. О том, как мы возвращались вместе, немного курили и слегка балдели. После этого секс был куда лучше, чем если мы занимались им на свежую голову, — Уолтер не казался таким скованным и держался дольше. А обычно он кончал сразу же, как только оказывался во мне. Или, что было еще хуже, не мог возбудиться вовсе. И в результате, чаще всего он помогал мне кончить, работая языком, рукой или же при помощи вибратора. Но все равно, это не имело для меня никакого значения: я слишком любила его и была счастлива. А если я уж очень возбуждалась, то могла и сама помочь себе — в этом отношении я всегда могла рассчитывать на себя, ведь я занималась этим с пятнадцати лет.
   Я опять посмотрела на огромную пустую постель...
   Нет, во мне есть нечто: какое-то отклонение от общепринятых норм, что-то внутри меня. Другие девушки встречаются с мужчинами, ложатся с ними в постель-и никаких переживаний. Их хотят, и все, А со мной все иначе. Я даже стала принимать таблетки против зачатия, появившиеся недавно, в надежде, что они помогут мне раскрепоститься, сбросить какой-то внутренний запрет, Бесполезно...
   Я же очень привлекательна, если не сказать больше. Я знаю это! Все говорят, что я сексуальна, но никто даже не пошевелился, не дотронулся рукой. Что-то во мне пугало их. И все еще пугает сейчас. Даже Красавчик-Дрейк, перетрахавший все, что было в юбке в его поле зрения, и тот ни разу не попытался потискать меня.
   Я вспомнила, как однажды днем, после утренника и перед вечерним спектаклем, мы с ним засиделись за кофе, и он вдруг стал очень ярко, образно описывать, что бы он стал делать со мной, если бы вдруг мы оказались наедине. Он рассказывал и проигрывал по-актерски все это так живо, так убедительно, что когда я, наконец, вернулась в свою уборную и стала переодеваться к вечернему спектаклю, мои трусы были насквозь мокрыми. Мне удалось успокоиться, приняв холодный душ, но все время, на протяжении всего спектакля, я испытывала сексуальное возбуждение.
   Когда я, наконец, добралась до дома, там, у меня в трусах, буквально все полыхало огнем. А на столике у постели лежала записка Уолтера, что он ужинает с Джорджем Фоксом в «Двадцать одном».
   Я не могла ждать. Сбросила платье и упала обнаженная на постель.
   Потянулась и достала из ночного столика вибратор — мы с Уолтером называли его «Зеленый шмель». Закрепила так, что «шмель» оказался на тыльной стороне ладони, и ввела его. Знакомое жужжание наполнило комнату и меня...
   Я не знаю, как долго я лежала так, раскачиваясь на волнах наслаждения, но вдруг почувствовала, что в комнату кто-то вошел, Я открыла в панике глаза — Уолтер! Он стоял надо мной, и на лице его было странное, немного болезненное выражение — какая-то смесь любопытства и жалости.
   — Уолтер... — промямлила я.
   — Не останавливайся, — сказал он хрипло.
   — Я... очень... хотела... — я не смогла закончить фразу, потому что оргазм потряс меня.
   Он встал рядом со мной на колени, приблизил свое лицо к моему и спросил:
   — Что тебя так завело?
   — Не знаю... я... я думала о тебе... я хотела...
   — Что ты хотела? Большого, твердого и бесконечного? Как у Красавчика-Дрейка?
   При упоминании его имени меня затрясло опять — начался еще один оргазм.
   Он не упустил этого. Он понял, на что я прореагировала.
   — Значит, так оно и есть — я был прав, — сказал он очень нежно.
   — Нет, нет! Я хочу тебя! Дай мне себя, Уолтер, дай! Он выпрямился и стоял, глядя на меня сверху вниз.
   Я расстегнула молнию на его брюках и достала его.
   Он был мягкий и маленький. Я взяла его в рот... Но что бы я ни делала, все было тщетно — он оставался мягким и маленьким.
   Наконец, Уолтер взял обеими руками мою голову, приподнял и сказал:
   — Прости. Я устал... очень... И потом я слишком много выпил.
   Я ничего не сказала.
   — Иногда я начинаю понимать, что слишком стар Для тебя, — сказал он.
   — Я бы не стал обвинять тебя, если бы ты встречалась с другим мужчиной...
   — Нет, Уолтер! Нет! — и я уткнулась лицом в его расстегнутые брюки. — Я хочу только тебя! — я начала плакать.
   Он погладил меня по голове немного рассеянно. — Все хорошо, я тебя понимаю, я понимаю... Только в действительности он ничего не понимал.
   Ничего. Он знал только одно — как манипулировать моим чувством вины.
   Я поняла это именно в ту ночь.
   Вот же дерьмо! Я оглядела пустую постель, потрогала свое тело — каждый нерв был напряжен. Мой дружок «Зеленый шмель», лежащий на ночном столике, с готовностью предложил себя: «Эй, крошка, я всегда готов, когда бы ты ни захотела!»
   Я заговорила вслух:
   — Но ты — подделка. Фальшь. Ненастоящий! Мертвый!
   «Не суетись, крошка, — казалось, отвечает он. — Ты не можешь иметь все».
   — Почему? — спросила я вслух. — Я хочу все, именно все!
   «Хотеть все — не гуманно по отношению к себе, крошка. Да».
   Я затрясла головой. Видимо, я уже немного свихнулась — докатилась до того, что разговариваю с вибратором. И вдруг я отчетливо поняла, что нахожусь одна, в совершенно пустой квартире. Одна!
   Действие марихуаны кончилось.
   Я выбралась из своей огромной постели, закурила обычную сигарету и вышла из спальни в соседнюю комнату. Выглянула в окно. Но из этого окна я могла видеть только жилой дом напротив. Ничего похожего на роскошный вид из окна того дома, где мы жили с Уолтером. Там можно было любоваться Центральным парком и панорамой города — огнями, убегающими в ночь.
   Я взглянула на часы. Два ночи. Или утра?
   Самое страшное в одиночестве то, что не с кем даже поговорить об одиночестве. Я подумала: а не прячут ли затемненные шторами окна городских домов такое же одиночество, как мое — никого рядом, чтобы перекинуться словечком?
   А на побережье уже одиннадцать вечерам Гай, наверно, не спит.
   Я набрала его номер. Никто не ответил. Он еще не вернулся с ужина.
   Я села у телефона, и моя рука, безо всякой команды с моей стороны, набрала номер. После второго гудка я сообразила, куда звоню, и хотела было положить трубку, но там уже ответили.
   — Простите, — извинилась я. — Я вас разбудила?
   — Нет, — ответил Джон. — Я читал.
   — Ваше предложение все еще в силе?
   — Конечно.
   — Я вдруг поняла, что просто должна выбраться из этого города на какое-то время.
   — Я рад, — сказал он негромко.
   — Когда вы уезжаете?
   — Дневным рейсом в воскресенье, — ответил он. — Если вы спуститесь вниз, я заеду за вами в десять тридцать, — и мы успеем.
   — , Закажите мне номер в отеле «Биверли Хиллз», пожалуйста.
   — Зачем? — искренне удивился он. — Вы же будете жить у меня.
   — Но мне не хотелось бы доставлять вам хлопот.
   — О каких хлопотах вы говорите? У меня большой дом с домоправительницей, которой совершенно нечего делать.
   Когдг я положила трубку, мое сердце колотилось так, словно я только что взбежала по лестнице на пятый этаж. Но когда я вернулась в спальню и забралась в постель, то я мгновенно заснула. Как маленькая девочка.

Глава 10

   Его дом стоял на холме в районе Малибу, в нескольких милях к северу от самого престижного места в пригороде. Вырубленная в скале лестница вела от дома к уютному пляжу, расположенному на сотню футов ниже.
   Он прятался между двумя утесами и был практически недоступен для посторонних купальщиков. А в саду, буквально нависающем над океаном, среди кустов и пальм находился небольшой бассейн. Нырнув в бассейн, человек ощущал себя купающимся в голубом небе.
   Машина киностудии встретила нас в аэропорту и довезла до дому. На пороге нас встретила домоправительница — невысокая улыбчивая женщина с ярко выраженными индейскими чертами лица. Она не выказала ни малейшего удивления при виде меня. Он что-то сказал ей по-испански, она кивнула и повела меня в отведенную для меня комнату.
   Это оказалась просторная угловая комната с видом на океан из обеих окон. Обстановка и интерьер были выдержаны в мексиканском стиле. Постель — даже по голливудским меркам королевских размеров — могла вместить, по крайней мере, шестерых. Женщина поставила мой чемодан и сказала мне что-то, чего я не поняла.
   Как только она вышла, появился Джон.
   — Вам нравится? — спросил он.
   — Нравится. Тут все очень красиво.
   — Во всяком случае, просто, — сказал он, и видно было, что ему приятна моя похвала. — Я все сделал сам. Сделал то, что всегда хотел.
   — И давно у вас этот дом?
   — Два года. Сразу после моего развода. У моей бывшей и у двоих детей дом в Бэл Эр.
   Я взглянула на него с удивлением.
   — Я должен был вам сказать. Мне бы хотелось, чтобы вы знали, как обстоят дела.
   — Спасибо.
   Я оценила его откровенность.
   — Телефон, радио и дистанционное управление телевизорами на кроватном столике. — Он сделал несколько шагов к маленькой двери в стене спальни. — Ванная здесь.
   Он открыл дверь, и я вошла. Ванная была просторная, с двойным умывальником, углубленной в пол ванной, а в ней встроенный мощный спринклер, с отдельным душем и биде. Я бросила взгляд на дверь с противоположной стороны ванной комнаты.
   — Это дверь во вторую гостевую комнату. Но ванная целиком в вашем распоряжении. В свое время я сделал так потому, что мальчики обычно останавливаются в этих комнатах и отлично обходятся одной ванной.
   — Сколько у вас детей?
   — Трое. Два мальчика и дочь. Дочери четырнадцать, а близнецам двенадцать.
   Я кивнула и последовала за ним в спальню. Он повернулся ко мне и сказал:
   — Я думаю, вы не откажетесь вздремнуть перед обедом. Перемена времени всегда утомляет.
   — Но я совершенно не устала, — сказала я. — И спать мне не хочется.
   — А вы попробуйте и захотите, — улыбнулся он. — Мы обедаем в восемь, если вы не возражаете.
   — Чудесно.
   — Тогда до встречи, — и он ушел.
   Когда я открыла глаза, комната купалась в пурпурных и фиолетовых волнах света — последние лучи закатившегося в океан солнца.
   Я взглянула на часы — они показывали все еще нью-йоркское время.
   Десять вечера. Я поставила их по местному времени и выбралась из постели.
   Он был прав: перемена временного пояса подействовала усыпляюще.
   Я побрела в ванную, пустила воду и бездумно смотрела, как она заполняет ванну, вырываясь из крана, искрясь и переливаясь зеленовато-голубым. Добавила в воду витамина для купанья с лимонной отдушкой. Я сбросила ночную рубашку и опустилась в воду. Спринклер сразу же автоматически заработал. Одна из сильных подводных струй — случайно или так было спроектировано — била мне между ног. Возникло приятное, постепенно нарастающее ощущение, и я подумала, что это даже лучше, чем мой верный «Зеленый шмель».
   И вдруг до меня дошло, что в спальне звонит телефон. Я сняла трубку, не выбираясь из ванны.
   — Хелло!
   — Вы уже встали?
   — Да, я в ванной.
   — Не спешите. Обед будет готов, как только вы появитесь.
   Я засмеялась.
   — Я бы хотела пообедать в ванной.
   — Вам понравилось?
   — Спринклер, пожалуй, слишком уж хорош. Я бы не возражала выйти за него замуж.
   — Наслаждайтесь в свое удовольствие. Увижу вас немного позже, — сказал он, посмеиваясь.
   Я положила трубку и откинулась в ванне, но вода уже остыла, и поэтому я выбралась из нее. Взяла одно из огромных, словно простыня, полотенец, слегка обтерлась. В Калифорнии все было огромным — и постель, и ванна, и даже полотенце. Подумала: означает ли это что-нибудь или просто прихоть?
   Недодумав, отвлеклась, натянула спортивные брюки и рубашку, спустилась вниз.
   Стол с огромной деревянной салатницей в центре стоял у открытой двери, ведущей во внутренний дворик. Там, недалеко от двери, в специальном очаге мерцали древесные угли, источая дивный запах.
   Я остановилась и принюхалась.
   — Что это?
   — Картошка, печеная на углях. Надеюсь, что вам понравится.
   — Вроде жаренной в кожуре? Обожаю. Он улыбнулся и подошел к бару.
   Включил электрический шейкер.
   — У меня две специальности, — сказал он. — Я делаю самые лучшие в мире коктейли «Маргарита» и самую лучшую вырезку.
   Он достал два бокала для коктейля из ведерка со льдом, быстро посолил ободки, остановил шейкер, налил, протянул один бокал мне.
   — Добро пожаловать в Калифорнию. «Маргарита» скользнула в глотку, словно ж.идкий огонь, и сразу же теплая волна разлилась по всему телу.
   — Невероятно, — сказала я, обретя дыхание. Он не мог, конечно, знать, что я никогда в жизни не пила коктейль «Маргарита».
   — Я поставлю бифштексы на огонь, — сказал он. — К тому моменту, когда мы закончим второй коктейль, они поджарятся.
   И словно по неслышимой мне команде, в комнату вошла домоправительница. Она несла большую разделочную доску, на которой лежали две невиданных размеров вырезки. Передав доску Джону, она поклонилась и сказала:
   — Буэнос ночес!
   Я улыбнулась ей в ответ. Она исчезла.
   — Обычно по воскресеньям она свободна, — сказал Джон. — Сегодня она осталась только для того, чтобы убедиться, что все в идеальном порядке.
   Я встала и пошла за ним к очагу, встала рядом, наблюдая, как он укладывает бифштексы на особую решетку. И сразу же раздался шипящий звук — это сок и жир падали на раскаленные угли и мгновенно испарялись, оставляя в воздухе потрясающий, будящий аппетит аромат.
   — Вырезку я выдерживаю обычно в маринаде, который готовится из масла, уксуса и приправ. Это придает ей особый аромат и вкус. Вы предпочитаете непрожаренное мясо?
   Я молча кивнула, не спуская глаз с вырезки.
   — Отлично. Я тоже...
   К тому времени, когда вырезка поспела, я чувствовала себя превосходно — волшебная легкость в голове и во всем теле. Правда, голова чуть-чуть кружилась, и потому я с облегчением села за стол и с некоторой задумчивостью стала наблюдать, как он хозяйничает. Он зажег свечи в канделябре, разлил вино в тяжелые бокалы — такими они мне показались.
   После текилы — я уже знала, что так называется мексиканская водка, составляющая львиную долю коктейля, приготовленного Джоном, — вино казалось совсем легким и очень приятным на вкус.
   — Чудесно, — сказала я и поставила с преувеличенной осторожностью бокал на стол — я не очень была уверена в своих движениях.
   — Насколько я могу судить, — сказал Джон, — я перестарался с «Маргаритой».
   — Не-ет! — горячо запротестовала я.
   — Вы в порядке?
   — Я совершенно о'кей, — заявила я, — просто капельку пьяна.
   — Все пройдет, как только вы немного поедите, — сказал он.
   И оказался прав.
   Вырезка, салат и печеный картофель оказались потрясающе вкусными, и я даже не заметила, как съела Ь все. Когда мы встали из-за стола, легкое опьянение прошло.
   — Вы курите? — спросил он. Я кивнула.
   — У меня есть колоссальная травка. Называется «Золото Акапулько».
   Особенно хорошо идет с коньяком. — Он пытливо посмотрел на меня-Как вы смотрите на то, чтобы попробовать?
   — Не откажусь. Вы уже видели меня подвыпившей, теперь увидите прибалдевшей, — и я последовала за ним на кушетку.
   Он открыл деревянный сигаретный ящичек, стоявший рядом на кофейном столике.
   — Тут у меня несколько уже скрученных, — сказал он и передал мне одну самокрутку, а сам пошел за бутылкой и рюмками для коньяка к бару.
   Я глубоко затянулась и медленно выдохнула дым.
   — Нектар, — сказала я с видом знатока.
   — Самая лучшая травка, — сказал он и взял у меня косячок.
   Он передал мне бокал с коньяком, сделал глоток сам и сразу же затянулся. Я зачарованно наблюдала за ним. Мне казалось, что я вижу, как движется по его пищеводу коньяк, смешиваясь с дымом.
   — Попробуйте так же, — сказал он.
   Я последовала его примеру — подействовало, как динамит. Через мгновение я взлетела куда-то высоковысоко в небеса, и все, происходящее там, внизу, показалось мне чрезвычайно смешным. Я засмеялась.