Роббинс Гарольд. Одинокая леди

   — Но в объявлении сказано, что собеседование проводится до конца недели.
   — Ничем не могу помочь. У нас уже четыре сотни девиц побывало за первые два дня, — она взяла в руки листок бумаги. — Здесь был какой-то сумасшедший дом. Если хотите, можете оставить свое имя и номер телефона.
   Мы свяжемся с вами, если откроется вакансия.
   На ее столе зазвонил телефон.
   — Да, мистер Да Коста, сейчас иду, мистер Да Коста, — сказала она.
   Положив телефонную трубку, девица посмотрела яа меня и нетерпеливо спросила:
   — Так вы будете оставлять свой телефон или нет? Я решила использовать на все сто выпавший мне так неожиданно шанс и сказала:
   — Скажите мистеру Да Коста, что Джери-Ли Рэндол здесь.
   Выражение ее лица внезапно изменилось.
   — Почему вы сразу не сказали? Я слышала, как он упоминал ваше имя, — сказала она и схватила телефонную трубку. — Мистер Да Коста, здесь Джери-Ли Рэн-дол, и она хотела бы видеть вас.
   Она некоторое время слушала, потом посмотрела на меня с интересом и сказала:
   — Следующий этаж, первая дверь направо. Он стоял у открытой двери, поджидая меня. На его лице сияла улыбка.
   — Как вы узнали, что я здесь?
   — Никак не узнала, — сказала я. — Просто я услышала, как девушка в приемной назвала ваше имя. И я предположила, что это вы и есть.
   — Я много раз собирался позвонить вам, — сказал он, — но всегда что-нибудь мешало.
   — Ничего страшного, — сказала я.
   — Как ваши успехи?
   — Не слишком. Я пришла по объявлению, но девушка сказала мне, что все места уже заняты. Его лицо неожиданно сделалось серьезным.
   — А вы имеете хоть малейшее представление о том, что это за места?
   — Только то, что я прочитала в объявлении. Он вошел в комнату и сел за свой стол, приглашая и меня садиться.
   — У нас будет своего рода сверхдорогой «Плейбой-клуб», но с различными дополнительными услугами: сауна, плавательный бассейн, массаж, а также коктейль-холл и ресторан. В цокольном этаже будет танцевальный зал и дискотека.
   — Звучит, как целая огромная организация.
   — Так оно и есть, — сказал он. — У нас восемь сотен клиентов-подписчиков, которые уже выложили по шесть сотен долларов каждый за членство в нашем клубе* Мы подыскивай! девиц самого высшего класса, чтоб они могли работать хозяйками. Нам нужны девушки особого типа, потому что они должны придавать шик всему заведению. Ну... примерно, как девицы-Банни' в клубе «Плейбой».
   — Чем же будут отличаться ваши хозяйки? — спросила я.
   — Во-первых, они не будут носить эти дурацкие костюмы. Для каждой хозяйки шьется специальный костюм, соответствующий обстановке того зала, в котором она будет работать. Во-вторых, все они должны уметь поддерживать интересную беседу, быть дружелюбными, но без фамильярности. Они должны помогать гостям чувствовать себя комфортно, уютно, почти так же, как у себя дома.
   — Звучит очень заманчиво. Идея неплохая, — сказала я.
   — Она действительно неплохая, — сказал он и посмотрел на меня. — Вы ие хотели бы взглянуть на некоторые платья?
   Я кивнула.
   Он подошел к большому шкафу в углу комнаты и достал оттуда два платья. Одно было сшито в греческом стиле — мягкое, падающее и очень декольтированное. Другое было настоящим , платьем прабабушки — из набивного шифона с большими цветами, с глубоким вырезом каре в пейзанском стиле. Он поднес их к окну. Платья просвечивали.
   — На девушках будут такие платья и — больше ничего.
   Я молчала. — Ни бюстгальтеров, ни трусиков, ничего, кроме туфель на высоких каблуках, — продолжил он.
   Затем он повесил платья обратно в шкаф и вернулся к письменному столу.
   — Так что вы думаете об этом?
   — Я не думала, когда пришла сюда, что нанимаюсь в детский сад.
   Видимо, он что-то уловил в выражении моего лица, потому что неожиданно подошел ко мне, положил руки мне на плечи и заглянул в глаза.
   — Что случилось?
   — Умер мой отец, — сказала я. Из глаз моих потекли слезы, я уткнулась лицом в его пиджак и пробормотала невнятно:
   — Впервые в жизни мне стало страшно.

Глава 21

   Я посмотрела на стенные часы. Время перевалило за одиннадцать.
   Десятичасовая перемена должна была уже закончиться. Пора идти проверять.
   Перед выходом я на минутку задержалась, чтобы взглянуть на себя в огромное — во весь рост — зеркало, укрепленное на дверях моего маленького кабинета. Длинное, до полу прабабушкино платье сидело на мне, идеально облегая всю фигуру. Я удовлетворенно улыбнулась.
   Первые несколько дней я чувствовала некоторое смущение, когда надевала это платье, но после того как я убедилась, что никто не обращает на меня особого внимания, я перестала об этом думать.
   Я проехала на лифте семь этажей до дискотеки, расположенной в цокольном этаже. В мои обязанности входило проверять готовность всех помещений и в случае если кто-нибудь отсутствует, подыскивать замену хозяйке. Словом, обеспечивать четкое соблюдение расписания.
   Идея клуба принадлежала Винсенту. Успех клуба превзошел все ожидания.
   Сегодня, через шесть месяцев после открытия, заявления о приеме в члены клуба ? выстроились в очередь на два года. Правда, клуб был не совсем то, о чем мечтал Винсент, но его семья плотно оседлала его, после того как два года он тщетно гонялся за киномиражами. И когда бизнес с Паолуччи окончательно лопнул, отец Да Коста подвел черту.
   Винсенту было предложено на выбор два пути: либо он входит в то, что они считали единственно достойным делом, либо начинает что-то еще, но вместе с ними. Винсент избрал меньшее из двух зол.
   Открытие клуба обошлось семье в два миллиона долларов. Но это их не беспокоило. Деньги ничего не значили для них. Значение имело только то, что их сын наконец занимается делом, в котором может проявить себя.
   Народу в дискотеке было немного. Громко играла музыка. Было еще слишком рано для наплыва посетителей.
   Дино, невысокий, плотный метрдотель, подошел ко мне.
   — Все спокойно, — сказал он. — Приходите попозже. Сейчас мы пробуем нового диск-жокея. Есть надежда, что это будет потрясный кадр.
   — Я обязательно зайду.
   Он дал мне список девушек, которые работают сегодня, и я поднялась в коктейль-холл, расположенный на первом этаже. За столиком в углу сидел Анджело.
   — Сегодня все идет хорошо, — сказал он. Я забрала у него список вышедших на работу девушек и поднялась еще на один этаж, в ресторан. К этому времени народ из обеденного зала стал расходиться. Ко мне поспешил Кармине.
   — Мне понадобится дополнительно парочка девушек на субботний вечер.
   Уже сегодня я еле-еле справляюсь.
   — Мне придется обговорить это с Винсентом.
   — Сделай это для меня, беби. Мы просто обязаны держать марку. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь нас обошел.
   Выше третьего этажа все помещения предназначались только для членов клуба. Я решила заглянуть в отделение здоровья. Там было всего несколько человек, лениво плавающих в бассейне, и девицы, сидящие на бортике со скучающим видом. Девицы совершенно не обращали внимания на то, что мужчины плавают голые.
   Из своей маленькой кабинки вышел Тони и сказал:
   — Все тихо. Ни в парилке, ни в сауне никого нет. Гимнастический зал и кабинеты для массажа на следующем этаже тоже пустовали. Только в одном из кабинетов были задернуты занавески.
   — Сегодня словно все вымерло, — сказал тренер Рокко. — Ни у кого, видимо, не стоит. Они все остались дома с женами.
   Я рассмеялась. Но он оставался серьезным.
   — Ничего смешного. Девочки начали практиковаться друг на дружке. Я застукал Джоан, когда она делала массаж Сэнди.
   — Ты не должен этого допускать, — сказала я, сделав строгое лицо. — Тебе придется пойти на жертву и разрешить им практиковаться на себе.
   Он вытаращил на меня глаза с недоверием.
   — Боже! Моя жена убьет меня.
   Я рассмеялась и пошла дальше — поднялась еще на один этаж. Там, на шестом этаже, ничего не происходило. Там располагались апартаменты для тех членов клуба, которые желали оставаться на ночь.
   Джанни и двое его девиц резались в джин. Я помахала им рукой и вернулась к себе в кабинет.
   Я положила списки вышедших на работу в специальный ящик для передачи клерку, закурила и пошла в кабинет к Винсенту. Он еще не появлялся. Это меня удивило. Когда мы с ним расстались, примерно в восемь часов, он сказал, что вернется к десяти. Поскольку в данный момент мне больше нечего было делать, я подумала, что неплохо было бы спуститься в дискотеку и послушать нового диск-жокея.
   Классный диск-жокей практически делает погоду: правильно подобранная музыка именно для тех людей, которые собрались в данный момент в дискотеке, может завести их и заставить скакать и прыгать, как детей. Но мне не хотелось снова спускаться туда, не было настроения. И вообще не хотелось ни с кем разговаривать. Оказалось, что вовсе не так-то легко все время улыбаться людям и делать вид, что тебе интересно то, о чем они говорят.
   Я погасила сигарету... Чего бы мне действительно хотелось — так это забалдеть. Но — нельзя. Правила были очень строгими: никакой травки, никакого кокаина, никаких таблеток во время работы.
   — Мы не желаем ничем рисковать, — сказал Винсент. — Все конкуренты будут искать любую возможность взорвать наше дело. Мы должны сделать все возможное, чтобы не дать им даже маленькой зацепки.
   Правда, в его апартаментах это правило не работало — у него было все: от травки и порошка до таблеток, которые он любил принимать, когда мы с ним занимались любовью. Но с собой он никогда ничего не носил. Иногда я задумывалась: как, интересно, наркота попадала к нему в апартаменты? Но никогда об этом его не спрашивала. Был целый ряд вещей, о которых я с ним не говорила. В их число входила его семья. Единственный раз, я помню, видела его отца и двух старших братьев. Вскоре после открытия они как-то вечером пришли к нам. С ними было еще двое мужчин. Винсент сразу же увел их в свой кабинет. Примерно через полчаса они все вышли, и Винсент повел их показывать клуб. Когда они уже покидали здание, я была как раз у выхода. Винсент видел меня, но не сделал ни малейшего поползновения познакомить нас.
   Его отец оказался невысоким, изящным человеком с волосами стального цвета и черными непроницаемыми глазами. Винсент склонился к отцу и поцеловал его в обе щеки.
   Пожилой человек улыбнулся, нежно погладил Винсента по щеке и кивнул ему.
   — Все очень хорошо, сынок, — сказал он. — Мы гордимся тобой.
   Он повернулся и вышел. За ним все остальные.
   Винсент взглянул на меня и, не говоря ни слова, вошел в лифт и поднялся в свой кабинет. Через несколько минут я последовала за ним.
   На письменном столе стояла бутылка шотландского виски. И когда я вошла, он как раз доливал стакан. До того я никогда не видела, чтобы он пил на работе.
   — Все хорошо, — сказал он мне быстро. — Все хорошо.
   Но я заметила, что руки его тряслись, когда он подносил стакан к губам. Он сделал большой глоток.
   — Я хочу трахнуть тебя, — сказал он. В его глазах возникло какое-то странное выражение. Я поняла, что он очень боится — каков будет мой ответ.
   — О'кей, — сказала я.
   — Прямо сейчас.
   — Запереть дверь?
   — Нет, не здесь. У меня дома. Переоденься. Через несколько минут мы уже ехали к нему домой. Мы не сказали друг другу ни единого слова. Так, молча, и доехали до дома, расположенного в нескольких кварталах от клуба.
   Вошли в его квартиру.
   Окна квартиры выходили на реку. Он включил свет и подошел к встроенному в стену бару.
   — Ты куришь? — спросил он.
   Я кивнула.
   Он раскурил для меня косячок и взял себе другой. Травка была чудесная, очень легкая. Обыкновенно мне требуется не более двух затяжек, чтобы забалдеть, но на этот раз со мной ничего не происходило.
   — Иди сюда, — сказал он.
   Я пошла за ним в спальню. Он повернулся ко мне, снимая пиджак.
   — Раздевайся.
   Я положила косячок в пепельницу и стала раздеваться. Нагнулась, чтобы расстегнуть застежки на туфлях, а когда выпрямилась, он уже был голый.
   Некоторое время он смотрел на меня, потом открыл ящик в ночном столике у кровати, достал желтую коробку, маленький белый пузырек и крохотную золотую ложечку. Затем подошел ко мне с пузырьком и ложечкой, отвинтил пробку у пузырька и достал ложечкой немного белого порошка, поднес к одной ноздре и сильно вдохнул, после чего повторил ту же процедуру с другой ноздрей... Его глаза заблестели.
   — Банг! — воскликнул он и протянул мне полную ложечку порошка.
   — Что это? — спросила я.
   — Кокаин, — сказал он. — Понюхай, не повредит. Он поднес ложечку к моему носу. Я вдохнула и сразу же чихнула от порошка. Он рассмеялся и поднес ложечку к другой ноздре. Я снова втянула в себя воздух и на этот раз все обошлось только тем, что слегка пощипало в ноздре.
   — Ну как оно? — спросил он.
   — Ничего не чувствую.
   — Еще почувствуешь, — засмеялся он. — Через одну-две минуты.
   Он оказался прав. Вначале в ноздрях только чуть-чуть онемело, потом появилась сухость во рту, и вдруг — я взлетела в воздух!
   Он внимательно наблюдал за мной.
   — Хорошо?
   — Забирает...
   Он поставил пузырек и притянул меня к себе. Его губы были жесткими и чем-то меня царапали. Я чувствовала, как его руки больно впиваются в мои плечи. Мы пошатнулись и почти упали поперек кровати. Его зубы впились в мою грудь, причиняя боль соскам. Я застонала от боли, и тогда он поднял голову. Его глаза в упор смотрели на меня.
   — Я схожу с ума по тебе. Ты это знаешь? — спросил он почти со злостью.
   Я покачала головой.
   Боль, которую он мне причинил, видимо, невозможно было сравнить с той болью, которую он испытывал сам. Он потянулся, взял желтую коробочку и достал оттуда капсулу с амилнитратом. Держа ее в руке, он поднял мои ноги так, что колени почти касались груди, сам встал на четвереньки, нависая надо мной. Все его тело казалось напряженным, как пружина. Меня удивило отстраненное выражение его глаз. И тут, не успела я испугаться, как он внезапно упал на меня, и я почувствовала, как он вошел в меня на всю свою длину. В тот же момент он раздавил капсулу.
   Мне показалось, что голова моя взорвалась от притока крови и жара. В тот же момент у него начался оргазм. Он резко поднялся надо мной, уперся обеими руками в матрас по обе стороны от меня. Его лицо было искажено, а глаза закрыты.
   — Нет, о Господи, нет! — почти взвизгнул он, пытаясь контролировать спазм. — Нет, нет, нет! Я притянула его к себе.
   — Не нужно бороться с собой, не пытайся удерживаться. Заканчивай скорей.
   Его немного потрясло, и все кончилось.
   Он лежал очень тихо, только грудь его раздувалась от глубокого дыхания и давила на мою. И вдруг он заплакал — тяжело, надрывно, со всхлипами.
   Я прижала его голову к груди и стала гладить ее.
   — Все хорошо, все хорошо, — повторяла я. Он поднял голову и посмотрел на меня. В глазах его все еще стояли слезы.
   — Ты ничего не понимаешь, — сказал он. — Будь они прокляты!
   Я молча ждала, пока он продолжит.
   — Они все-таки добились того, чего хотели. Они все время добивались, чтобы я остался в семейном деле. И, нравится мне это или нет, но я остался в нем.
   — Не нужно говорить об этом. — сказала я. — Рано или поздно все обойдется.
   — Нет. Предполагалось, что клуб будет моим. Они одолжили мне деньги.
   Но теперь они не хотят, чтобы я вернул их. Поэтому получается, что мы все партнеры. В конце концов, разве мы не одна семья? — спросил он с горечью.
   — Так вот почему они приехали сегодня в клуб. Он кивнул.
   — Я был бы в лучшем положении, если бы клуб прогорел. По крайней мере, в этом случае они бы забыли обо всей этой истории. Просто еще одна из сумасшедших затей нашего маленького Винченцо.
   — Я не представляла, что они могут быть такими. Все, что я знаю об итальянских семьях, это то, что они всегда держат слово, данное друг другу, что бы ни случилось.
   — За исключением тех случаев, когда дело касается денег или власти.
   «Коза ностра» — всего лишь слова для газет. Мой отец избавился от своего брата для того, чтобы стать главой семьи. А когда он умрет, мои братья поубивают друг друга, чтобы занять его место.
   Некоторое время я молчала.
   — Что будет дальше?
   — Ничего. Я буду руководить делом так же, как и раньше. Только теперь мы делим доход на четыре части.
   — А как с теми деньгами, которые они одолжили тебе? Два миллиона долларов — ты их должен вернуть?
   — Конечно нет. Теперь это — семейный бизнес. И они получат эти деньги из своих долей.
   — О, тогда ты в порядке, — сказала я и посмотрела на него. — Мой отец был банкиром, и однажды, я помню, он сказал мне, что любой кредит, который тебе не нужно возвращать, следует записывать в чистую прибыль. Так что ты сделал себе полмиллиона долларов.
   Наконец он улыбнулся, а потом и засмеялся.
   — Ты странная девочка, — сказал он и опустил ноги вниз с кровати. — Выпьешь чего-нибудь?
   — Нет. Но если у тебя есть еще сигаретка, я с удовольствием закурю.
   Он вышел и вернулся в спальню с полной коробкой сигарет. Я раскурила одну и откинулась на подушки, глубоко затягиваясь. На этот раз все получилось — я потихонечку поплыла.
   Он стоял рядом с кроватью и смотрел на меня. Я протянула ему сигарету. Он сделал несколько затяжек, и тогда я потянулась к нему.
   — Иди ко мне, — сказала я. — Ты мне задолжал один разок.
   Он оказался в моих объятиях... И на этот раз нам удалось заняться любовью по-настоящему...
   На следующий день я перевезла все свои вещи, кроме пишущей машинки, бумаг и рукописей, в его квартиру. Но свою квартиру я не сдала — мне всегда хотелось иметь место, где бы я могла спокойно работать.

Глава 22

   К тому времени, когда я, наконец, спустилась в дискотеку, она уже была переполнена. На пятачке для танцев хватало места только для того, чтобы двигаться, вернее, дергаться в такт музыке и не перемещаться ни вперед, ни назад, ни вбок. Все остальное пространство зала было заполнено, а точнее сказать, битком набито людьми, сидящими и стоящими у столиков, между которыми трудно было найти просвет или даже просунуть ладонь.
   Ко мне протискался Дино. На его круглом лице сияла широкая улыбка.
   — Новый парень — блеск! — сказал он. — Он не дает им остановиться.
   Я посмотрела в дальний конец зала, где на небольшом возвышении у двух проигрывателей работал новый диск-жокей, высокий, стройный темнокожий парень, одетый в диковинный костюм: шляпа с широкими полями фасона сафари, замшевая рубашка ручной работы, заправленная в сильно расклешенные брюки с широким поясом. Он прижимал наушник к одному уху и менял пластинку на втором проигрывателе. Закончив, он сделал пометку, снял наушник, поглядел в зал, заметил меня и улыбнулся.
   В его улыбке было что-то смутно знакомое. Я автоматически улыбнулась ему в ответ и стала пробираться сквозь дергающуюся толпу к эстраде. Когда наконец я добралась до нее и остановилась, диск-жокей снова улыбнулся мне и робко окликнул:
   — Хелло, Джери-Ли!
   Я воскликнула с искренним удивлением:
   — Фред! Фред Лафайет!
   Он просиял.
   — Вы вспомнили меня.
   Я протянула ему руку и сказала:
   — Не могу поверить!
   — Да уж! Вот и мы — на том же самом месте, где когда-то начали: я на эстраде, а вы на паркете и работаете.
   — Но почему ты не поешь? Что случилось?
   — Знаешь, девочка, сладкоголосые певцы, такие, как Нат Кинг Коул, нынче уже не проходят — публика не врубается. Мир заклинился на роке, — он отпустил мою руку. — Сколько же лет прошло? Десять?
   — Около того.
   — Я читал о тебе в газетах, — сказал он. — А потом Я что-то, видимо, пропустил. Ты развелась с тем человеком, правильно я понимаю?
   Я кивнула в ответ.
   — Ты великолепно выглядишь, — сказал он. — Ты выросла в настоящую красавицу.
   — Я чувствую себя старухой.
   — Зачем так говорить? Ты все еще девочка.
   — Хотела бы я, чтобы так оно и было... — сказала я. — У меня умер отец.
   — Мне искренне жаль. Он был чудесный человек.
   — Да.
   — Я заметил тебя, когда пришел наниматься на работу, и сразу же подумал, что это ты, — сказал он.
   — Так почему же не подошел, не заговорил?
   — Когда я стал расспрашивать, чтобы убедиться, что не ошибаюсь, мне посоветовали держаться подальше, что ты, мол, дама самого босса, — он смотрел мне прямо в глаза.
   — Так оно и есть. Но тем не менее, ты должен был подойти. Ну, хотя бы поздороваться. В конце концов, мы с тобой старые друзья.
   Он не успел ответить, потому что ко мне пробрался Дино и сказал:
   — Только что пришел Винченцо. Он хочет сейчас же видеть вас.
   — О'кей, — сказала я и посмотрела на Фреда. — Надеюсь, тебе здесь понравится. Как-нибудь мы посидим за чашкой кофе, поболтаем, вспомним прошлое.
   — Конечно, — сказал он, взял наушники, надел на голову и занялся пластинками. — Ты скажи, когда сможешь.
   Я протолкалась обратно к выходу, поднялась в кабинет Винсента. При первом же взгляде на него я поняла, что он на взводе. Глаза сильно блестели, и что-то особенное было в них. А голос звучал рассерженно.
   — Какого черта ты там делала, держась за руки с этим черномазым?
   — Мы не держались за руки, а обменялись рукопожатием, — сказала я. — Он мой старый друг. Когда-то он спас мне жизнь.
   — А мне насрать на то, что он сделал. Я уволю этого ...соса, этого грязного дрочилу!
   — Если ты уволишь его, то уволишь и меня, — сказала я и подумала, что Фред был более чем прав, когда сказал, что мы снова оказались в том же самом положении, в котором все началось. Судя по всему, знакомство со мной опять обойдется ему в потерю еще одной работы.
   Винсент внезапно успокоился.
   — Он действительно спас тебе жизнь?
   — Да, Парочка парней избили меня и хотели изнасиловать. Он выручил меня как раз вовремя. Винсент помолчал минутку.
   — Сколько лет тебе было?
   — Шестнадцать.
   — Пожалуй, ты права, вы действительно старые друзья.
   Я не ответила.
   — Переоденься, — сказал он. — Мы уезжаем.
   — Куда?
   — В ресторан «Эль-Марокко». У меня есть кое-какие идеи. Мы должны встретиться там с нужными людьми.
   — Какие идеи?
   — Насчет кино, — ответил он раздраженно. — Как долго, по-твоему, я смогу выдержать такое существование в этой вонючей забегаловке и не сойти при этом с ума?
   — Твоя семья знает об этом?
   — Нет! Плевать я хотел! Переодень, наконец, это проклятое платье и перестань задавать мне кучу идиотских вопросов!
   Мы вошли в «Эль-Марокко», и у меня появилось ощущение, что вернулся тот день, когда мы впервые встретились с Да Костой. За самым лучшим столиком сидели Паолуччи, как и тогда. Различие заключалось единственно в том, что вместо итальянского юриста за столом сидел плотный мужчина среднего роста в темном костюме, которого представили мне просто как Фрэнка.
   — Паолуччи поцеловал мне руку точно так же, как и в тот раз, а Карла Мария прижалась щекой к моей щеке.
   — Вы договорились обо всем? — спросил Фрэнка Винсент, когда мы уселись. Фрэнк кивнул.
   — Вы получите мой чек на миллион долларов завтра утром, — сказал он.
   Винсент рассмеялся:
   — Это требуется обмыть! Еще бутылку шампанского! — бросил он старшему официанту. Фрэнк встал из-за стола.
   — Время для меня уже позднее, в такую пору я обычно ложусь спать.
   Так что я, пожалуй, пойду, — он весьма сдержанно пожал руки продюсеру и Карле Марии, сказал им что-то по-итальянски, на что они ответили улыбками, потом обратился ко мне:
   — Доброй ночи, молодая леди. Рад был с вами познакомиться.
   — И я рада познакомиться.
   Под конец ритуала прощания он сказал:
   — Всего хорошего, Винсент, и не забудь передать мои самые лучшие пожелания твоему отцу.
   — Не забуду, дядюшка Фрэнк, — Винсент встал из-за стола. — Спокойной ночи.
   Я смотрела, как он шел к двери. Было в нем что-то излучающее властность и силу. Даже старший официант, поклонился ему, казалось, с особой почтительностью. Он перешел в холл, подошел к ступеням, ведущим к выходу, и я заметила, как из бара тут же появились два человека и присоединились к нему. Вышли они вместе.
   — За фильм! — сказал Винсент, поднимая бокал с шампанским. — А ты непременно будешь сниматься в нем, — обратился он ко мне. — Вторая главная роль после Карлы Марии.
   — Ты наверно, шутишь!
   — Ни в коем случае! Таковы условия сделки.
   — Как тебе удалось все это провернуть? Он рассмеялся.
   — Все очень просто. Коль скоро я нигде не могу раздобыть денег, я вложил в фильм свои собственные.
   — Но где ты взял такие деньги? — и тут меня осенило:
   — Не о них ли говорил дядя Фрэнк?
   — Я взял заем и в качестве обеспечения отдал свою долю акций клуба.
   — А твой отец знает?
   — А что от этого изменится? Я имею право делать, что хочу с моей частью акций. Я промолчала. Он снова наполнил свой бокал.
   — Перестань думать об этом и выпей. Ты будешь звездой, девочка.
   Было уже за три часа утра, когда мы вышли из ресторана. Винсент повел меня к лимузину Паолуччи.
   — Ты поедешь в отель с ними. Я съезжу в клуб, проверю, все ли там в порядке, и затем присоединюсь к тебе.
   — Я устала, — сказала я. — Я бы предпочла поехать домой и лечь спать, если ты не возражаешь.
   Он продолжал улыбаться, но по его глазам я поняла, что он сердится.
   — Я возражаю. Ты едешь с ними. Мне нужно кое-что обговорить с Дино и сделать это именно сегодня.
   Я знала, что спорить с ним, когда он в таком настроении, бесполезно.