Роббинс Гарольд. Одинокая леди

   — Ничего, я слишком долго просидела за машинкой. Неплохо выбраться даже в такое место. — Она посмотрела на заднее сидение, где лежали два чемодана и спросила:
   — Что ты будешь делать с этими чудовищами?
   — Одчн мой знакомый уезжает на некоторое время, я обещал ему присмотреть за его вещами до возвращения. Он оставил их у Джасмина, чтобы я забрал.
   — А он был там? Я что-то не припомню никого с именем Рик.
   — Он уехал до нашего появления.
   — А почему Джасмин не оставил их у себя? У него куда как больше места, чтобы поместить два таких чемоданища.
   — Таких людей, как Джасмин, обычно не просят о подобного рода одолжениях. Кроме того, у меня не будет с ними никаких затруднений — я засуну их в стенной шкаф до возвращения Рика, и они тебе не помешают.
   Всю дорогу до клуба они молчали. Поставив машину на стоянку, Майк сказал:
   — Может быть, мы сходим к ним в воскресенье, как предлагал Джасмин?
   Мне показалось, что ты ему понравилась. Он не из тех, кто приглашает людей направо и налево.
   — Посмотрим, — ответила она неопределенно.
   — Тебе не повредит выходить на люди почаще. Ты просидела безвыходно за машинкой больше двух недель.
   — Первым делом я хочу закончить сценарий, — сказала она и заглянула ему в лицо. — Заедешь за мной после работы?
   — Конечно. Я буду ждать здесь. — Он оглянулся на машину, подъехавшую сзади, чтобы отыскать место на Ц стоянке для своего фольксвагена. — Пожалуй, мне надо отъехать и освободить проезд.
   Джери-Ли вышла, посмотрела, как он выбирается со стоянки. Обратила внимание на что-то странное, непо-, нятное, появившееся неожиданно в его поведении. Она не смогла бы сказать точно, что именно, просто почувствовала, что он волнуется, напряжен. Ей показалось, что это состояние у него появилось уже тогда, когда они приехали в дом Джасмина, а сейчас проявилось острее.
   К ней торопливой походкой подошел менеджер.
   — Тебе придется выходить первой, — сказал он заполошно. — Звонила Энн, сообщила, что заболела, не сможет сегодня работать.
   — Не потей от волнения, Джек, — я буду готова через десять минут.
   Майк привез ее домой, открыл дверь, пропустил вперед, потом вошел сам и заботливо спросил:
   — Хочешь выпить чего-нибудь?
   Она устало покачала головой.
   — Я какая-то ошалелая — мне пришлось выходить девять раз! Одна из девушек заболела.
   — Девять выходов — это уж слишком.
   — у меня все ноет, все болит. Наверно, я приму нембутал и сразу же завалюсь спать.
   — Конечно. Хороший сон — лучшее лекарство в таких случаях. А я, пожалуй, выкурю косячок и почитаю газету, прежде чем лягу спать.
   — Хорошо, — сказала она.
   Горячий душ помог немного, боль в согревшихся мышцах отступила. Она крепко растерла тело полотенцем, набросила махровый халат, приняла две таблетки снотворного и вышла в гостиную.
   Майк сидел перед окном. Легкий запашок травки витал в воздухе.
   — Пожалуй, и я курну, — сказала она и взяла у него сигаретку.
   Затянулась, вернула. — Я так поняла, что ты собирался почитать газету? — спросила она.
   — Что-то я устал. Да и в них одна тоска, вечно одно я то же дерьмо.
   — Ты уверен, что с тобой все в порядке?
   — Со мной? Конечно. Никогда не чувствовал себя лучше.
   Она кивнула, словно принимая его заверения. Что бы там с ним не происходило, это ее не касалось, особенно если он сам не хотел об этом говорить.
   — Спокойной ночи, — сказала она.
   — Спокойной ночи.
   Она вошла в спальню и закрыла за собой дверь. Заснула сразу же, едва успев выключить свет.
   Громкие голоса в соседней комнате пробились сквозь глубокий сон.
   Джерй-Ли проснулась, потянулась, пытаясь избавиться от тумана в голове и в мыслях. Голоса стали еще громче. И вдруг дверь спальни распахнулась.
   Появился мужчина и включил свет. Говорил он неприязненно и категорически:
   — Хватит, сестренка, вылазь из постели.
   Какое-то время ей казалось, что она спит и видит Дурацкий сон. Тем более что в голове у нее все еще не прояснилось от двух таблеток снотворного.
   — Что вам здесь нужно? Кто вы такой? — она потянулась за телефонной трубкой. — Лучше убирайтесь, пока я не вызвала полицию.
   — А мы и есть полиция, леди. Мы хотим поговорить с вами.
   Она натянула одеяло повыше, прикрывая грудь.
   — О чем?
   — Нас интересует, где те два чемодана, которые ваш дружок привез сегодня?
   В дверях возник Майк и из-за спины полицейского закричал:
   — Ты не обязана говорить с ним! Скажи ему, что ты хочешь связаться со своим адвокатом, Полицейский в форме подскочил к Майку и стал оттаскивать его от двери.
   — Убери от меня свои грязные лапы! — закричал Майк.
   Джери-Ли посмотрела вопросительно на полицейского в гражданской одежде.
   — В чем дело, вы можете объяснить мне?
   — Ваш дружок занимается транспортировкой наркотиков. На этот раз мы его застукали. Мы видели, как он внес в дом эти чемоданы, но не видели, как он вынес их.
   — На этот раз? — удивленно спросила Джери-Ли.
   — Да, уже третий раз — и последний. Мы ловили его уже дважды, но тогда не смогли доказать обвинение. На этот раз мы разворошим всю квартиру до последнего гвоздя, если понадобится.
   — Вы не имеете права это делать без ордера на обыск.
   Человек в гражданском извлек из кармана листок бумаги.
   — У нас есть ордер на обыск. Мы бы появились здесь раньше, но судья подписал ордер только полчаса назад. Будет лучше, если вы набросите на себя что-нибудь и выйдете из комнаты.
   Он вышел из спальни в, гостиную, не прикрывая за собой двери.
   Джери-Ли накинула на себя махровый халат и прошла в гостиную.
   Майк сидел в неудобной напряженной позе на кушетке в окружении трех полицейских и двоих в гражданском.
   Человек, который разговаривал с ней в спальне, показал ей жестом на тех, что стояли у кушетки.
   — Я — детектив Коллинз, полиция графства. Вот детектив Милстейн, а он — специальный агент Кочрэн из ФБР. Так где эти два чемодана?
   — Ты не обязана отвечать ему! — опять закричал Майк-Вы должны уведомить ее о ее
   правах.
   — Ты никудышный юрист, Майк, — сказал без улыбки детектив Коллинз. — Это делается только в том случае если производится арест. А я не арестовываю ее.
   Пока.
   Джери-Ли почувствовала, как у нее нарастает паника.
   — За что вы хотите арестовать меня? Я ничего не сделала.
   — Я и не сказал, что вы сделали, сестренка, — ответил Коллинз.
   — Не слушай его, Джейн, — сказал Майк. — Он пытается запугать тебя.
   Вмешался агент ФБР.
   — Почему ты не хочешь облегчить свое положение, Майк, и не скажешь нам, где чемоданы? Обидно разворотить все и испортить такую милую квартиру.
   Майк не ответил.
   — Дело твое, Майк. На этот раз ты попался и не выпутаешься. Мы взяли Рика в аэропорту с двумя чемоданами. Мы также взяли и Джасмина в конце дня. И мы видели, как ты привез сюда два чемодана.
   Майк молча разглядывал пол.
   Агент обратился к Джери-Ли:
   — Так что вы скажете, мисс? Вы знаете, где чемоданы?
   — Не знаю, — она уставилась на Майка, а тот упорно не поднимал на нее глаз.
   Она начинала сердиться. Какой же дурой она была, когда верила его брехне о том, что он нигде не работает и живет только за счет сдачи квартиры и что этого ему вполне хватает! Конечно хватает, если он толкает это дерьмо! Она посмотрела на агента.
   — Но мне кажется, что я знаю, где они могут быть. В коридорчике, ведущем из спальни в ванную комнату, есть запертый стенной шкаф, где он хранит свои вещи.
   — У вас есть ключ?
   — Нет, только у него.
   Агент протянул Майку руку. Медленно и неловко маек достал ключ и вручил агенту.
   — Пошли.
   Детектив Коллинз взял за руку Джери-Ли, а полицейский в форме подтолкнул Майка. Тот встал, и они пошли в спальню, а оттуда в коридорчик.
   Два чемодана стояли в стенном шкафу. Детективы вытащили их и поставили на кровать. Коллинз попытался открыть один из них, но сразу отказался от этой затеи и сказал:
   — Тут замок с шифровой комбинацией. Знаешь номер, Майк?
   — Нет, — ответил Майк. — Откуда мне знать? Я просто взял по просьбе друга на некоторое время... Я даже не знаю, что в них.
   Коллинз рассмеялся и сказал с сарказмом:
   — Ну конечно, не знаешь! Откуда тебе знать? Он достал из кармана что-то вроде отмычки и стал возиться с замком. Наконец, нажал на замок, и чемодан, щелкнув, открылся.
   Джери-Ли в изумлении уставилась на аккуратно упакованные «кирпичики».
   Это были плотные свертки — по двадцать штук в каждом чемодане. Коллинз взял один сверток, надорвал с угла бумагу, понюхал. Удовлетворенно кивнул и протянул агенту ФБР.
   — Нас проинформировали совершенно точно. Теперь мы можем забрать его и предъявить им всем обвинение.
   Он обернулся к Майку, достал из внутреннего кармана карточку, отпечатанную на плотной бумаге.
   — Я говорю как представитель закона. В соответствии с законом штата я информирую вас о ваших правах. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Вы имеете право не отвечать на вопросы и требовать присутствия адвоката на допросах как в настоящий момент, так и в будущем.
   Начал он свою речь громко с официальной торжественностью, но к концу этой обязательной официальной части процедуры ареста голос его стал едва слышим. Затем он обратился к Джери-Ли и сказал отчетливо:
   — Я забираю и вас, сестренка.
   — Какого черта вы забираете ее? — возмутился Майк. — Вы слышали, что она сказала. Она ничего не знает.
   — А это уже как посмотрит судья, — ответил Коллинз. — Я выполняю свою работу. — И он, повернувшись к Джери-Ли, сказал ей, что она арестована, и повторил ей все что только что говорил Майку о его правах.
   — Вы совершаете ошибку, — заявила Джери-Ли. — Я не имею ничего общего со всей этой историей. Я всего-навсего снимала у него квартиру.
   — Странный способ снимать квартиру. Вы тут жили с ним почти два месяца. Я бы хотел тоже найти такого жильца.
   — Но я говорю правду, это действительно так: я снимала квартиру, — Джери-Ли чувствовала, что слезы начинают душить ее, и делала все от нее зависящее, чтобы удержать их.
   — Все это вы и объясните судье, — сказал Коллинз. — Даю вам пять минут, чтобы одеться. Или я заберу вас в чем есть.
   Он отдал приказ полицейскому в форме:
   — Отведите его в машину. Затем один из вас должен вернуться и помочь Милстейну вынести из квартиры вещественные доказательства.
   Полицейский вышел из комнаты.
   — А вы не одеваетесь, сестренка? — спросил он, глядя на Джери-Ли.
   — Как я могу одеваться, когда все вы тут толпитесь и смотрите на меня?
   — Я сейчас поставлю пластинку, и вы нам изобразите заодно ваш номер, — сказал со смехом Коллинз. — Или для вас маловато здесь зрителей?
   Она гневно посмотрела на него и ничего не сказала.
   — Я видел ваше выступление пару раз, — ухмыльнулся он. — Вы ими трясете достаточно убедительно. Мы не станем возражать против маленького выступления в узком кругу.
   Первый раз с момента их появления в доме заговорил детектив Милстейн:
   — Одеться вы можете в ванной комнате, мисс. Мы подождем здесь.
   Джери-Ли с благодарностью кивнула ему, все еще пытаясь сдержать слезы. Она достала из шкафа джинсы и рубашку, потом вытащила из ящика нижнее белье и ушла в ванную комнату, закрыв за собой дверь. В ванной она сполоснула лицо холодной водой, но все еще чувствовала себя как бы в полусне после нембутала. Нужно оыло как-то взбодриться.
   Она торопливо перерыла аптечку в поисках нужного лекарства. Нашла пару таблеток дексимила — они сгодятся. Быстро оделась и причесалась.
   Когда она вышла из ванной, в комнате был только детектив Милстейн, который ждал ее.
   — А где же другие? — спросила она.
   — Уже уехали. Вы готовы?
   — Я только возьму сумочку, — она взяла ее со. стола и спросила:
   — Скажите, вы, похоже, настоящий человек, — я должна ехать?
   Он кивнул.
   — А что они со мной сделают?
   — Скорее всего, отпустят. Но поехать с нами в полицию вам придется в любом случае. Ваш дружок оказался вовлеченным в очень крупное и нехорошее дело. В чемодане обнаружили сорок упаковок марихуаны.
   — Вот же в какое дерьмо я вляпалась! А ведь я всего-навсего снимала квартиру. Вы когда-нибудь слышали, чтобы жилец просил у владельца квартиры рекомендации?
   Детектив рассмеялся и тут же, спохватившись, сказал:
   — Простите, мисс.
   Они вышли на улицу. У входной двери детектив остановился и спросил ее:
   — Вы не думаете, что следовало бы запереть дверь? oo Уверен, что вам будет неприятно, мисс, обнаружить по возвращении, что вас обчистили воры.

Глава 19

   Заря уже занималась, когда они, наконец, притормозили на стоянке у полицейского участка.
   — Черт бы их побрал! — выругался Милстейн, увидев репортеров и фотографов, толпящихся перед входом в здание. Стоял даже тонваген с телевидения. — Эта дырка в заднице, Коллинз, спит и видит свои фото в газетах.
   Милстейн не стал тормозить, а проехал дальше, мимо стоянки, вокруг всего квартала.
   — Как вы относитесь к паблисити? — спросил он.
   — Такого рода — отрицательно.
   — Я попытаюсь провести вас через заднюю дверь. Может быть, там их еще нет — не додумались перекрыть и этот путь, — он вывернул машину на улицу. — У вас есть темные очки в сумочке?
   — Да.
   — Наденьте. По крайней мере, им не удастся сделать узнаваемый снимок.
   Она открыла сумочку, достала очки, надела.
   — Как я выгляжу?
   — О'кей, — сказал он, бросив на нее взгляд. — На заднем сиденье лежит газета. Возьмите и прикрывайте ею лицо, когда мы будем выходить.
   — Вы добрый человек, Чарли Браун, — сказала она.
   — Милстейн, — представился он без тени улыбки. Он развернул машину и въехал на стоянку у задней двери полицейского участка. Здесь не было такого количества репортеров, как у Главного входа, но все-таки они крутились и тут. И как только подъехала машина, они тут же ринулись к ней.
   Стоило машине остановиться — и они окружили ее.
   — Не выходите из машины, пока я сам не выйду и не открою дверь с вашей стороны, — сказал он со злостью.
   Вспышки следовали одна за другой — фоторепортеры пытались снять ее в машине, невзирая на задраенные стекла. Джери-Ли держала газету у лица.
   Наконец она услышала щелчок замка в своей двери и голос Милстейна:
   — Выходите, мисс.
   Он быстро повел ее к двери. Она шла за ним вслепую, ничего не видя, потому что обернула газету вокруг лица. Репортеры как по команде закричали:
   — Ладно, Джейн, чего там, — позволь нам сделать хороший снимок!
   — Паблисити поднимет твои шансы в следующий выход.
   — Докажи нам, что у тебя есть кое-что еще, кроме задницы и сисек!
   Тут она услышала голос Милстейна:
   — Осторожно, здесь ступеньки. Она споткнулась и чуть не упала. Его рука поддержала ее. Еще мгновение — и они оказались в здании.
   — Вы в порядке? — спросил он. Она кивнула.
   — Нам придется подняться на два этажа пешком — в это время лифт еще не работает, не включен.
   — Хорощо, и огромное спасибо, — сказала она, направляясь вслед за ним к лестнице.
   Он смущенно улыбнулся.
   — Не стоит.
   На второй лестничной площадке он остановился.
   — Вас должны зарегистрировать и опросить. Там тоже будут репортеры, но уже без фоторепортеров. Вам не обязательно с ними разговаривать, Я постараюсь проделать все формальности как можно быстрее.
   Они вошли в просторную комнату через боковую дверь и сразу же оказались у самого стола сержанта. Только тогда репортеры заметили ее. Рт тотчас же забросали вопросами. Оказалось, что они уже хорошо информированы: знали ее имя и где она работает. Она опустила голову и ни на кого не смотрела.
   Милстейн постарался сделать все быстро, как он и обещал. Он прошептал что-то сержанту, сидевшему за столом. Тот согласно кивнул и указал им на дверь, ведущую в соседнее помещение. Милстейн провел ее сквозь толпу в маленькую комнатку.
   — Сержант мой друг, — сказал он; — Он принесет сюда форму и здесь же заполнит ее, а не перед этой толпой.
   — Что вы ему сказали? — спросила Джери-Ли.
   — Я спросил его, — ответил, улыбаясь, Милстейн, — хочет ли он помочь Коллинзу скорее стать лейтенантом.
   Она засмеялась и вдруг ощутила, что смех буквально застрял у нее в горле. Видимо, две таблетки так сильно подействовали, что она была не в себе. Чему она смеется? Чему можно смеяться в ее положении? Чему можно смеяться перед этими зарешеченными окнами? Нет... Она не снимается в фильме. И не играет в спектакле. Это все взаправду. Настоящее...
   Она открыла сумочку и стала искать сигарету. Она точно помнила, что там лежала целая пачка, но либо она не может найти, либо что-то спутала...
   Джери-Ли растерянно посмотрела на Милстейна. Странно дрожащим голосом она спросила его:
   — У вас есть закурить?
   Он молча достал из кармана пачку и протянул ей.
   — Вам когда-нибудь раньше приходилось оказываться в подобной ситуации? Или хотя бы в полиции?
   — Нет, — сказала она, глубоко затягиваясь. — Ужасно. Это просто ужасно... Он ничего не ответил.
   — А что теперь?
   — После того как сержант закончит первый опрос и запишет все ваши данные, вы сдадите ваши вещи o— я имею в виду ценности — специальному клерку. Затем мы снимем отпечатки пальцев. Сфотографируем. После этого вас отправят в женское отделение, где надзирательница обыщет вас и определит в камеру до суда, который должен состояться завтра утром.
   — И я все время должна оставаться в камере? До самого суда? Всю мочь?
   Он кивнул.
   — В кино обычно люди выходят под залог или что там еще нужно.
   — Совершенно верно, но для этого необходимо решение судьи.
   Вошел сержант. В руках у него была большая зеленая папка.
   — Имя, возраст и адрес, — спросил он деловито, усевшись за стол.
   Она неуверенно взглянула на Милстейна, — он кивнул.
   — Джейн Рэндолф, проезд Монтесито, Санта-Моника, дом 1119, квартира двадцать восемь.
   — Угу, — буркнул сержант, записывая. Потом сказал Милстейну:
   — .Коллинз уже заполнил листок с обвинением.
   — Что он там написал?
   — Транспортировка и хранение восьмидесяти килограмм марихуаны с целью продажи, — прочитал он запись на другом листке, который лежал в той же зеленой папке.
   — Но это не правда! — возмутилась Джери-Ли. — Я не имею ничего общего с марихуаной.
   Не обращая внимания на ее яростный протест, сержант поднялся из-за стола.
   — Ты как решил — отведешь сам или передашь сразу же надзирательнице?
   — Сам отведу, — ответил Милстейн. — Мы пойдем здесь, — сказал он, указывая на другую дверь.
   Джери-Ли последовала за ним в коридор. Они остановились у двери рядом с открытым окошком в стене. Милстейн нажал на кнопку вызова.
   — Но ведь это нечестно, — сказала Джери-Ли. — Почему Коллинз не стал слушать то, что я говорила?
   В окошке появился полицейский в рубашке с короткими рукавами.
   — Выложите "содержимое вашей сумочки на прилавок, снимите кольца, часы, украшения, — сказал он привычно нудным голосом. — Ваше имя, номер?
   — Джейн Рэндолф, — ответила она. — А какой номер?
   Полицейский, не поднимая глаз от бумаг, ответил:
   — Каждый арестант имеет свой номер.
   — Номер у меня, — сказал Милстейн и протянул ему лист бумаги, затем пояснил Джери-Ли, стараясь успокоить ее:
   — Обычная рутинная процедура.
   Она открыла сумочку и высыпала содержимое ее на прилавок. Сняла часы с руки и положила вместе с другими вещами в ту же кучку. Клерк начал записывать каждую вещь в отдельности. Она нервно курила, делая затяжку за затяжкой, и Милстейн заметил, как дрожат ее пальцы.
   — Успокойтесь, — сказал он ей. — Я останусь с вами и постараюсь облегчить для вас процедуру, насколько это в моих силах.
   Она кивнула. Но он ясно видел, что страх обуял ее всю. В глазах был испуг, тот чисто животный испуг, который ничем невозможно скрыть. Словно в полусне, она подписала опись, протянула в окошко совершенно безжизненную руку, чтобы клерк снял с нее отпечатки пальцев. Потом села перед экраном для фотографирования, подчинилась обыску. И только когда они вместе с надзирательницей подошли к камере, Милстейн увидел, что Джери-Ли как бы окаменела.
   Надзирательница открыла дверь, сделанную из стальных прутьев.
   — Я должна войти? — спросила Джери-Ли Мил-стейна, невидящим взором глядя внутрь камеры.
   Он внимательно посмотрел на нее. В ней было нечто такое, что глубоко трогало его, беспокоило и будоражило. Может быть, потому, что он был совершенно уверен в том, что она сказала ему правду.
   Они следили за участниками этого дела уже на .протяжении двух месяцев, и только сегодня возникли крохотные подозрения, что и она могла бы быть соучастницей. Но Коллинзу было наплевать на все человеческое. Он рвался к лейтенантским погонам, а окружной прокурор поддерживал его в этом деле с самого начала. Они оба мечтали раскрутить эту историю с наркотиками на полную катушку — с прессой и телевидением, и им было совершенно безразлично, если в результате кто-нибудь пострадает, даже не будучи виновным.
   Милстейн взглянул на часы — было половина восьмого утра. Суд начнет работать через полтора,часа.
   — Ладно, — сказал он надзирательнице, — я забираю ее в зал для адвокатов в здании суда и останусь с ней там до начала суда.
   Надзирательница относилась к числу тех циничных женщин, которые считали, что полицейские ничем не отличаются от других мужчин во всем, что касается хорошеньких женщин. Ну а если им приходится работать с ними, то сам Бог велел...
   — Валяйте, офицер, — сказала она с подчеркнутым равнодушием. — Это ваша территория.
   Когда они отошли от камеры, Джери-Ли почувствовала, что у нее от слабости подгибаются колени.
   Комната для встреч с адвокатом оказалась маленьким помещением с несколькими жесткими стульями. столом и длинной скамьей, стоящей вдоль стены. Детектив усадил ее на скамью, предложил сигарету и сел напротив нее, закурил вместе с ней.
   — Я не могла войти туда, — сказала она, прикуривая от его зажигалки.
   — Я не знаю, что бы я с собой сделала...
   Милстейн обратился к ней ровным голосом, без особой симпатии. Он просто констатировал ситуацию:
   — Рано или поздно вам придется войти в камеру.
   — Но может быть, судья отпустит меня! Он умолк и задумался. Она в самом деле совершенно не представляла, что ее ждет. Все процедуры здесь были рассчитаны не на то, чтобы ускорять прохождение дел, а на их замедление.
   — У вас есть адвокат? — спросил он, наконец. Она отрицательно покачала головой.
   — Вы знаете какого-нибудь адвоката? Она опять покачала головой.
   — В этом случае судья сам назначит вам дежурного общественного защитника.
   — Это хорошо?
   — Во всяком случае, лучше, чем ничего. — Он поколебался — говорить ей об этом или нет, но все же сказал:
   — Если у вас есть какие-либо деньги, лучше вам нанять своего адвоката. Окружной прокурор сделает отбивную из дежурного защитника. Он нацелился на громкое дело и не станет ни перед чем останавливаться. Вам нужен юрист с именем, такой, чтобы и прокурор, и судья слушали его.
   — Но я не знаю таких.
   — Я знаю. Но он очень дорогой, — сказал Милстейн, подумав.
   — Насколько дорогой?
   — Этого я просто не знаю.
   — Какие-то деньги у меня есть... Вы думаете, он согласится поговорить со мной?
   — Возможно.
   — Вы позвоните ему?
   — Этого я не имею права делать. Но я могу вам дать его телефон. Вы можете ему позвонить. Ов как раз сейчас дома. Вам разрешается сделать один телефонный звонок.
   Надзирательница вошла в камеру и внесла поднос с завтраком. Джери-Ли посмотрела затравленно на нее, не вставая с койки, на которой она сидела.
   — Сколько сейчас времени?
   — Двенадцать, — ответила надзирательница, ставя поднос на маленький столик у стены.
   Джери-Ли взглянула на тощие сандвичи.
   — Я совершенно не хочу есть, — сказала она.
   — И все равно следовало бы поесть. Суд не начнется до двух. И до этого вы — так или иначе — ничего не узнаете, — она вышла из камеры, закрыв за собой дверь из стальной решетки.
   Прошло уже два часа с того момента, как адвокат ушел от нее.
   Высокий человек, одетый неброско в темный костюм, седовласый и румяный, он внимательно выслушал ее, не говоря ни слова. Когда она закончила, он задал ей только один вопрос:
   — Вы рассказали мне правду? Она кивнула.
   — Это очень важно. Я бы не хотел, чтобы окружной прокурор приготовил мне какой-нибудь неприятный сюрприз.
   — Все, что я сказала, — правда. Я готова поклясться.
   Он еще раз внимательно посмотрел на нее.
   — Пять тысяч долларов, — сказал он наконец.
   — Что?
   — Пять тысяч долларов — это мой гонорар.
   — Но у меня нет такой суммы.
   — Простите, — он поднялся на ноги.
   — Это большие деньги, — попыталась она протестовать.
   — А вы и оказались в большой неприятности, — ответил он, глядя ей прямо в глаза. — Вы попали в самый центр крупнейшего калифорнийского дела о торговле и транспортировке наркотиков за этот год. Не так-то и просто заставить окружного прокурора и судью слушать.
   Некоторое время она молчала, напряженно размышляя.
   — У меня тридцать пять сотен на счете в банке. Остальное я могу выплатить, когда начну работать. Он сел.