Роббинс Гарольд. Одинокая леди

   — Я не уговаривала, — запротестовала она. — А что я могла еще сказать, когда мать позвонила мне и попросила подтвердить версию, выдвинутую ее сыновьями? Особенно после того, как я накричала на Коркорэна, требуя уволить ниггера за то, что он избил парня, и они знали это?
   — Но ты еще сказала, что поддержишь заявление в суд!
   — У меня не было выбора! Или я иду с ними до конца, или признаю, что мне известно все, что вытворяла там Мэриэн. В тот момент я не думала, как далеко все может зайти...
   — В том-то и вся беда — ты не думала. Ты никогда не думаешь, ты просто дура! Она заплакала.
   — Перестань реветь! — закричал он в ярости. — Слезы еще никогда ничему не помогали! — он задумался и спокойно спросил. — Где они сейчас?
   — Кто? — всхлипнула жена.
   — О ком, черт бы тебя побрал, я все время говорю? Родители этого парня!
   — Они гостят у Торнтона.
   — Позвони им и скажи, что нам необходимо встретиться. И что это крайне важно!
   — Я не могу... я недостаточно хорошо знаю их.
   — О Боже праведный! — застонал он в отчаянии от упрямства жены. — Скажи им, что твоя дочь трахается с их сыном, а может, и с обоими. Это делает нас практически родственниками. Вполне достаточная причина.
   — Почему ты должен делать все так, как говорит тебе Карсон? Неужели хоть раз ты не можешь поступить по-своему!
   — Хотя бы потому, что я должен ему двести девяносто тысяч долларов — мой заем под строительство. Вот почему. И если бы не он, я бы все еще оставался простым плотником и строил бы от силы один дом в год... Так что — иди к телефону! Мне плевать, что ты скажешь. Добейся встречи, — и он двинулся к выходу.
   — Ты куда?
   — Наверх. Посмотреть на эту маленькую сучку, которую мы называем своей дочерью. И если она не скажет мне всю правду о той ночи, я из нее выбью!
   Он захлопнул за собой дверь.
   До ее слуха донеслись тяжелые шаги по лестнице... Она вздохнула и подошла к телефону. Начала набирать номер, но тут донесся истошный крик — кричала ее дочь. Пальцы Салли замерли на диске телефона. Но крик больше не повторился, и она вновь стала набирать номер.
   Мистер Дейли нажал кнопку дверного авонка и привычным взглядом строителя осмотрел дом и участок. Отличная собственность — прямо на берегу моря, простор. По крайней мере — сорок тысяч за акр. А дом, тот стоил порядка семидесяти тысяч.
   Дверь открыл худощавый усталый человек на вид лет пятидесяти.
   — Я Уолтер Торнтон, — представился он. — Входите.
   — Артур Дейли, — ответил мистер Дейли и вошел. — Со мной жена и дочь Мэриэн, — на них он не поглядел даже.
   Торнтон пожал ему руку и поклонился женщинам.
   — Мистер и миссис Херрон в библиотеке.
   — Прошу меня простить за то, что я действую с таким напором, — сказал Артур Дейли, познакомившись со всеми, — но нам предстоит, как я понимаю, обсудить очень важные вопросы, касающиеся всех здесь присутствующих.
   — Насколько мне известно, все, что необходимо, уже сделано, — сказал мистер Херрон. — Полиция задержала парня.
   — А я не уверен, что мы, так сказать, не поторопились в этой истории.
   — Я вас не совсем понимаю, мистер Дейли, — сказал Уолтер Торнтон.
   — Что я хочу сказать, — мистер Дейли немного поколебался, в его голосе послышалось смущение и неуверенность. — Видите ли, мне кажется, что нам известна не совсем правдивая версия события, которое действительно произошло в ту ночь.
   — Моего сына зверски избили, — сказала миссис Херрон, — и больше я ничего не желаю знать. И не вижу никакой необходимости.
   — Миссис Херрон, возможно вам и не понравится то, что я сейчас расскажу, но неужели вам ни разу не пришла в голову мысль, что ваш сын сам был причиной того, что с ним произошло? — Дейли сердился на себя за то, что мямлил, но ничего не мог с собой поделать и продолжал, — Может быть, он делал что-то такое, чего не должен был бы делать?
   Зазвонил звонок входной двери. Торнтон с удивлением посмотрел на собравшихся.
   — Это, видимо, судья Уинстед и Джон Рэндол, — сказал быстро мистер Дейли. — Я взял на себя смелость пригласить их присоединиться к нам. Джон, скорее всего, знает больше об этом, чем кто-либо из нас, а судья — мой хороший друг, и нам всем понадобится его совет.
   Торнтон пошел к двери и вскоре вернулся с обоими мужчинами, о которых сказал Дейли.
   — А теперь, мистер Дейли, надеюсь, вы продолжите, — сказал холодно хозяин дома.
   — Я попросил Джона Рэндола прийти потому, что его дочь оказалась в центре всего происшедшего.
   — Именно, в центре, — это ее черный дружок избил моего сына.
   Джон встал. Голос его был спокоен, но его трясло.
   — Я собираюсь сказать это только здесь и не намерен больше нигде повторять: ваш сын, миссис Херрон, и ваш сын, мистер Торнтон, пытались изнасиловать мою дочь. Они жестоко избили ее и зверски прижигали грудь сигаретами, грудь и тело! Они затащили ее сюда под предлогом, что отвезут домой после работы. Наши друзья уговорили нас не обращаться в полицию и не поднимать дело ради сохранения доброй репутации города, но теперь, когда мальчик, спасший мою дочь, сидит в тюрьме, мы не можем молчать. И несмотря на то, что никто из нас не желал бы публичного разбирательства и внимания газет, мы, то есть я и моя дочь, намерены подать дело в суд на ваших сыновей прямо завтра утром.
   Первым прервал наступившее тяжелое молчание Торнтон:
   — Совершенно очевидно, что вы, мистер Дейли, верите всему сказанному, потому что вы привели сюда мистера Рэндола. Чего я не могу понять, так это — почему вы так убеждены в том, что все было именно так?
   Артур откашлялся.
   — Там была и моя дочь. Она полностью подтверждает все, сказанное Джери-Ли.
   — Они обе лгут! — закричала миссис Херрон. — И что она там делала, когда все происходило? Стояла рядом и смотрела?
   — Скажи ей, Мэриэн, — приказал Артур. Мэриэн начала плакать.
   — Скажи ей! — крикнул он.
   — Майк и я... Мы с Майком... обжимались на другой стороне бассейна, а Джо и Уолт были с Джери-Ли... — она захлюпала носом.
   — И вы не видели, что там происходит? — спросил Торнтон.
   — В темноте мы не могли толком рассмотреть... И потом мы считали, что они... они просто дурачатся... До этого они столкнули ее в бассейн прямо в платье...
   — Я все равно не верю вам! — быстро вмешалась миссис Херрон. — Ни один из моих мальчиков не способен совершить ничего такого...
   — Салли! — сказал Артур, — Расскажи миссис Херрон, что ты обнаружила, когда приехала утром за Мэриэн.
   — Они оба спускались со второго этажа по внутренней лестнице. И оба были... голые, — сказала она глухим голосом еле слышно.
   Торнтон встал и подошел к двери, ведущей во внутренние комнаты.
   — Уолт! — позвал он. — Майк с тобой? Зайдите сюда оба, — и вернулся, не дожидаясь ответа.
   Через минуту оба парня появились в комнате и остановились в нерешительности, увидев Мэриэн и ее родителей.
   — Вы не рассказали мне всего, что пытались сделать с Джери-Ли в ту ночь — да или нет? — спросил Торнтон сына с болью в голосе.
   Юноша уставился в пол.
   — Мы не хотели причинить ей боли, папа, — ответил он и голос его дрогнул. — Все началось в шутку.
   — Выходит, что все мы жестоко ошибались, — сказал Торнтон. — Давайте думать, что можно сделать, чтобы исправить положение.
   — Именно потому я и попросил прийти со мной судью. Думаю, он сумеет дать нам хороший совет, — сказал Дейли.

Глава 15

   В кабинете шерифа Фреда ожидали Джек и пожилой мужчина солидного вида, которого Фред никогда до этого не видел. Доставивший его в кабинет полицейский вышел, и шериф сказал:
   — Ты свободен, парень. Обвинение взято обратно, — он достал из стола конверт плотной бумаги и положил на стол перед Фредом.
   — Здесь все твои вещи. Проверь, все ли на месте. Фред открыл конверт и осмотрел содержимое. Десятидолларовые часы, золотое кольцо — подарок матери к окончанию школы, серебряная пластинка на браслете с его именем и фамилией — подарок сестры, две смятых банкноты по доллару и семьдесят центов мелочью — вот и все. Он надел часы, браслет и кольцо, а деньги сунул в карман.
   — Все на месте, парень? — повторил вопрос шериф.
   — Да.
   — Подпиши, это расписка.
   Фред взял ручку и подписал расписку в получений. вещей.
   — Теперь все в порядке, — сказал шериф. — Можешь вдти.
   Джек бросился к нему с протянутой рукой.
   — Рад, что ты выбрался. Я только что разговаривал с нашим агентом — он раздобыл нам приглашение в Уэст-порт.
   Тут Джек заметил, что Фред с любопытством смотрит на пожилого человека..
   — Это судья Уинстед, — сказал он. — Это он добился твоего освобождения... Судья протянул Фреду руку.
   — Рад с тобой познакомиться, Фред, — сказал он.
   — Благодарю вас, судья. Судья обернулся к шерифу.
   — Пек, у тебя найдется комнатка, где бы я мог переговорить с моим клиентом?
   — Конечно, судья, — сказал шериф и показал на дверь. — Через эту дверь — там пустая комната.
   Фред и Джек последовали за судьей в другую комнату. Судья подвинул стул к маленькому столику и тяжело сел.
   — Чем старше я становлюсь, тем жарче лето... Интересно, что это означает? — он жестом предложил молодым людям сесть. — Если вы недоумеваете, почему я вмешался во все это, — сказал он неторопливо, — то могу пояснить: я представляю интересы Джери-Ли и ее отца.
   ***
   Фред понимающе кивнул.
   — Когда сегодня утром они пришли ко мне и рассказали все, как было, я сразу же увидел, что может произойти ужасная несправедливость. Я не мог этого допустить.
   — К счастью для меня, — улыбнулся Фред. — Они собирались уже пришить мне статью.
   — Такого бы не произошло, — сказал категорически судья. — Должен признать, что иногда и происходят ошибки, но в конце концов справедливость так или иначе торжествует.
   Фред верил в конечное торжество Фемиды не больше, чем сам судья, но не подал и вида.
   — У тебя, парень, есть настоящий друг — Джери-Ли. И ты должен это знать. Несмотря на то, что любое разбирательство повредило бы ее репутации, она готова была пойти в суд и выступить в твою защиту.
   — Джери-Ли особый человек, настоящая леди.
   — Согласен, она — особенный человек, — согласился судья. — И в голове у нее гораздо больше мозгов, чем у большинства девушек в наших местах. Так или иначе, как только я услышал все, что они мне рассказали, я встретился с родителями мальчиков. Мне не потребовалось очень много времени, чтобы доказать им, как они заблуждаются. Затем я поехал в клуб и повидался с Коркорэном. К сожалению, добиться вашего возвращения было уже невозможно — он заключил договор с другим оркестром. Я не считаю, что это правильно, потому что вы потеряли деньги, которые могли бы заработать, если бы продолжали выступать в клубе. Так героя не награждают.
   — Да я рад уже тому, что не оказался за решеткой, — сказал Фред. — А на эту работу мне чихать. И на деньги тоже!
   — И все равно, это не по совести. Кто-то должен заплатить за все те переживания и волнения, которые ты испытал.
   — Точно, — подхватил Джек. — Бедный малый попал в передрягу только потому, что поступил как положено.
   — Именно так смотрю на это и я. Поэтому я переговорил со всеми заинтересованными лицами, и они пришли к выводу о необходимости как-то восполнить то, что вы потеряли, утратив работу в клубе. Если считать, что все вы недоработали пять недель по двести долларов в неделю, плюс питание и жилье, что тоже составляет двести долларов, мы получаем общую сумму в две тысячи долларов.
   Он полез в карман и извлек конверт, из которого достал пачку банкнот и положил их веером перед собой.
   Фред бросил взгляд на двадцать стодолларовых бумажек.
   — Не нужна мне их проклятая подачка! — закричал он.
   — Это не подачка. Это справедливость.
   — Старик, судья прав, — вмешался Джек. — Это на каждого по четыре стольника. Бери, старик. Хорошие деньги.
   — Да что ты знаешь...
   — Конечно знаю. Эти деньги — на всех, ведь мы все потеряли работу вместе с тобой.
   — Бери, бери, сынок, — повторил судья. — Все правильно. К тому же нет никаких оснований лишать своих друзей заработка из-за того, что случилось с тобой.
   Фред подумал и сказал:
   — О'кей!
   Судья улыбнулся.
   — Вот и правильно, — сказал он, извлекая еще одну бумагу из кармана и протягивая ее Фреду. — Это взаимное обязательство в том, что вы, с одной стороны, и люди, подавшие в суд, с другой стороны, взаимно признаете, что никаких претензий друг к другу не имеете — ни сейчас, ни в дальнейшем.
   Простая формальность, сынок. Подпиши — и забирай деньги. Фред подписал, не читая.
   — Мне пора возвращаться в город, — сказал судья, пряча бумагу в карман. — Рад был с вами познакомиться, молодые люди. И тем более был рад оказаться вам полезным.
   Фред пожал протянутую руку.
   — Спасибо, судья. И не думайте, что я не ценю тога^ что вы сделали.
   Я вам очень признателен.
   Когда дверь за судьей закрылась, Фред посмотрел на Джека, — ударник улыбался от уха до уха.
   — Чему ты радуешься, Джек?
   — Этот судья дешевка, каких я мало встречал. Он надеялся заставить тебя подписать бумагу за сотню. Но я-то знал, что они у тебя в руках, и поработал-он протянул руку и стал перебирать банкноты. — Слушая, детка, недурственно выглядит, а? Такая высокая оплата за такую пустяковую работу.
   Она ожидала их у выхода из офиса шерифа. И только увидев ее, Фред понял, что все время надеялся на встречу.
   Он остановился на последней ступеньке небольшой лестницы.
   — Джери-Ли! — воскликнул он и голос его дрогнул. Она посмотрела ему прямо в глаза.
   — С тобой все в порядке?
   — Все чудесно, здесь действительно вполне ничего. Пожалуй, это одна из лучших тюрем, в которой мне пришлось побывать...
   У нее в глазах мелькнул испуг.
   — Ты уже сидел раньше в тюрьме?
   — Нет, — ухмыльнулся он. — Я просто придури-ваюсь. А тебе вовсе не нужно было приезжать так далеко — я бы и сам навестил тебя, Джери-Ли.
   Она посмотрела на него с явным сомнением.
   — Да нет же, правда, я хотел поблагодарить тебя за все, что ты сделала.
   Джек легонько потянул Фреда за руку.
   — Слушай, автобус уходит в семь, и мм лучше поторопиться, Фред, если мы хотим успеть. Это последний сегодня.
   — А как ты доберешься до Порт-Клера, Джери-Ли?
   — Берни одолжил мне машину. Сегодня он работает только вечером.
   — Коркорэн взял его обратно?
   — Да.
   — А ты вернешься туда работать?
   — Я собиралась, но теперь передумала.
   — И что же ты собираешься делать?
   — Не знаю. Буду читать целыми днями. Может быть, сумею закончить рассказ, который начала.
   — Старик, нам пора! — напомнил Джек.
   — Ты иди вперед, Джек, я догоню.
   — А ты знаешь, где тут автобусная станция?
   — Найду, не волнуйся.
   — Автобус уходит в семь тридцать.
   — Я успею, успею!
   Джек убежал. Они смотрели ему вслед, не проронив ни слова. Потом Фред спросил:
   — Ты где припарковалась? Я провожу тебя до машины.
   — Недалеко — у следующего перекрестка. А что ты собираешься делать?
   — Джек добыл работу в Уэстпорте.
   — Рада за вас, — сказала Джери-Ли. — Берни просил меня передать тебе его наилучшие пожелания и сказать, что он был бы рад встретиться с тобой.
   — Твой бой-френд о'кей.
   — Он вовсе не мой бой-френд в действительности. Просто мы с ним выросли вместе.
   — Обычно так все и начинается.
   — А у тебя есть герл-френд?
   — Да, — солгал он.
   — Она хорошенькая?
   — Мне кажется, да.
   — Что значит — мне кажется?
   — А то, что мне трудно судить. Видишь ли, мы вместе выросли.
   Она поглядела на него лукаво.
   — Обычно все начинается именно так, — заявила она с деланной серьезностью. Они оба рассмеялись.
   — А вот и машина, — сказала она. — Я подброшу тебя до автобусной станции.
   Через несколько минут она затормозила у поворота к автобусной остановке и повернулась к нему.
   — Я бы очень хотела, чтобы мы были друзьями.
   — А мы и есть друзья.
   — Я... в том смысле... ну, еще встретиться...
   — Нет, Джери-Ли, — помолчав, сказал он и открыл' дверцу машины. — Нет...
   Она положила руку на его плечо.
   — Спасибо, Фред, — сказала очень тихо. — Спасибо за все...
   — Джери-Ли!
   — Да?
   — Я соврал тебе, Джери-Ли. У меня нет никакой девушки.
   — Мог бы и не говорить, — улыбнулась она. — Я знала.
   — Прощай, Джери-Ли! — он не стал дожидаться ответа и быстро зашагал к остановке. Он ни разу не оглянулся, пока не вошел в здание станции, а когда посмотрел в окно, машина уже уехала.

Глава 16

   Джери-Ли вышла из магазина, дошла до перекрестка и остановилась под светофором, дожидаясь зеленого света. Рядом с ней притормозила машина.
   — Могу ли я подвезти вас, Джери-Ли? — спросил ее, выглянув из машины, доктор Бейкер. Она села в машину.
   — Я ждал, что вы придете на прием, — сказал он.
   — Я себя чувствую хорошо. И мне не хотелось беспокоить вас понапрасну.
   — О каком беспокойстве речь! Я ваш доктор, Джери-Ли.
   Она не ответила.
   — Я думал, что вы вернетесь на работу в клуб.
   — Я передумала.
   Он притормозил у следующего светофора и, ожидая зеленого сигнала, повернулся к ней.
   — Что-то не так, Джери-Ли? Что случилось?
   — Ничего.
   Загорелся зеленый, и он тронул машину.
   — Может быть, закурите? — сказал он, протягивая одной рукой ей пачку сигарет, когда они подъехали к ее дому.
   Она покачала отрицательно головой, но не сделала попытки выйти из машины.
   — Вы можете поговорить со мной, — сказал доктор и принялся раскуривать сигарету.
   Она отвернулась от него и стала смотреть на улицу.
   Он протянул руку, ласково повернул ее голову лицом к себе и увидел, что на ресницах у нее повисли крупные слезы.
   — Вы можете поговорить со мной, — повторил он гораздо мягче. — Я ведь тоже слышал всякие росказни.
   Тогда она начала плакать. Без звука — просто из глаз по щекам побежали обильные слезы.
   Он открыл отделение для перчаток, достал салфетку «Клинекс» и молча протянул ей.
   — Вы даже не представляете, как они на меня смотрят.
   Он ничего не ответил и затянулся сигаретой.
   — Бывают такие моменты, когда я жалею, что не позволила тем мальчикам сделать со мной то, чего они добивались. Тогда бы никто ничего не узнал, и не было бы никаких разговоров.
   — Не правда. И вы отлично знаете это, — сказал он.
   — Все верят, будто на самом деле что-то все же произошло, — сказала она, — и что именно я хотела этого.
   — Никто из тех, кто по-настоящему знает вас, Джери-Ли, никогда не поверит в это.
   Она горько рассмеялась.
   — Боже мой, да они не поверят правде, даже если я сотни раз повторю ее. Я не понимаю, ничего не понимаю... — она взглянула на него. — Что мне теперь делать, доктор?
   — Не обращать внимания. Все пройдет. Завтра у них появится что-то другое, о чем они станут сплетничать" обсуждать.
   — Хотела бы я вам поверить, доктор...
   — В этом вы можете поверить мне совершенно спокойно, — сказал он доверительно. — Я знаю наш город — все именно так и произойдет.
   — Мать сказала, что папа, возможно, потеряет работу в банке, если мистер Торнтон заберет свои деньги. Папа говорит, что мать только поэтому не хочет, чтобы я что-то предпринимала.
   — А мистер Торнтон что-нибудь говорил?
   — Не знаю. Знаю только, что с того дня он еще ни разу не был в банке.
   — Но это ничего не означает.
   — Папа волнуется — я вижу. У него даже лицо осунулось. И еще теперь он задерживается на работе каждый день допоздна.
   — Может быть, у него есть другая причина для беспокойства. Вы спрашивали?
   — Нет, — ответила она. — Даже если бы я и спросила, он все равно не ответил бы мне, — Выбросьте сегодня же все эти дела из головы, а завтра утром приходите ко мне на прием. Тогда и поговорим еще.
   — Хорошо, — ответила она и открыла дверцу машины. — Спасибо, док! Он улыбнулся.
   — До завтра — и не забудьте, Джери-Ли!
   — Ни в коем случае! — ответила она и тияала к своему дому.
   Он задумчиво смотрел ей вслед. Потом тронул машину.
   Злобность и глупость обывателей никогда не переставала поражать его.
   Если перед ними был выбор — плохо или хорошо думать о других, — они всегда выбирают плохое.
   — Содовой выпьешь? — спросил Мартата Джери-Ли, когда они вышли из кино.
   — Мне бы не хотелось.
   — Перестань, — сказал он. — Отвлечемся. Все идут после кино чего-нибудь выпить...
   — Нет.
   — В чем дело, Джери-Ли? Ты какая-то другая.
   Она не ответила.
   — Пойдем, выпьем содовой — я угощаю. Не хотелось бы сегодня на немецкий счет.
   На ее губах против воли возникла улыбка.
   — Ой, Мартин, поосторожнее. Ты что-то стал транжирой!
   Он рассмеялся:
   — Ты просто меня не знаешь! Десять центов здесь, двадцать там, — и он щелкнул пальцами.
   Она еще немного подумала и наконец неохотно согласилась.
   — О'кей!
   Мартин был прав: большинство зрителей после фильма набились в кафе-мороженое по-соседству. Радиола негромко играла в углу, и люди танцевали. Им удалось углядеть свободный столик в самом конце зала. Они прошли сквозь толпу, ни на кого не глядя.
   У столика стоял только один стул. Мартин заметил свободный у соседнего столика. Там сидела целая куча парней и болтала о чем-то своем.
   Мартин спросил разрешения и взял стул.
   Ребята замолчали, оглянулись и заметили Джери-Ли. Воцарилось довольно долгое молчание, и затем один из них сказал что-то приглушенным голосом, и все засмеялись и стали поглядывать на Джери-Ли.
   Она почувствовала, как лицо ее пунцовеет под их косыми взглядами, и уткнулась в меню. Подошел официант — прыщеватый юноша, которого она знала по школе.
   — Что будем заказывать? — спросил он и тут вдруг узнал Джери-Ли. — Привет, Джери-Ли! Что-то давненько тебя не было видно в наших краях.
   Она услышала взрыв смеха за соседним столиком.
   — Зато она была в других краях, — заявил один из парней, и все снова заржали.
   Она посмотрела на Мартина и сказала:
   — Я действительно ничего не хочу.
   — Ну хоть что-нибудь закажи! — настаивал он. — Как насчет шоколадно-ананасового сока?
   — Нет, — коротко ответила она.
   Рядом опять раздался хохот. Она не слышала, что они говорили, но все время чувствовала, как они косятся и разглядывают ее.
   — Я лучше пойду, — сказала она, поднимаясь со своего места. — Я не очень хорошо себя чувствую.
   Не дожидаясь ответа Мартина, она почти выбежала из зала.
   Он догнал ее через квартал и молча пошел рядом. Они дошли до угла, прежде чем она заговорила.
   — Прости, Мартин.
   — Ничего, — ответил он, — все в порядке. Но ты напрасно так реагируешь, это не правильно.
   — Не понимаю, что ты имеешь в виду. Он остановился под уличным фонарем и повернулся к ней лицом.
   — Может быть, я не так много и знаю, — сказал он, — но я величайший в мире эксперт по реагированию на то, как люди говорят обо мне за моей спиной. Я вырос, слыша это.
   Она промолчала.
   — С такими родителями, как у меня, слышишь за спиной сплетни постоянно. Не так-то просто быть сыном городских пьяниц, — голос его дрогнул, он внезапно умолк.
   — Я понимаю, Марти.
   Он помотал головой, несколько раз моргнул, словно смахивая невидимые слезы.
   — Я научился не замечать всего этого, когда был совсем маленьким.
   Если знаешь, что ты вовсе не то, чем тебя считают и называют, можно держать голову высоко поднятой, независимо от того, что они болтают. Я так и поступал. Постепенно вся их злобная болтовня перестала что-либо значить для меня. Я знаю, что я поступаю правильно.
   — Если речь идет о девушке, то все выглядит совершенно иначе, — вздохнула Джери-Ли. — Никто не подходит и не говорит прямо. Нет даже крохотного шанса бороться, дать сдачи, что-то ответить...
   — Со мной то же самое. Ты думаешь, кто-нибудь хоть раз подошел и прямо спросил: эй, это твой отец городской пьяница? Нет, никто! Вместо этого они шепчутся и поглядывают и косятся до тех пор, пока не начинаешь думать, что лучше бы уж прямо что-нибудь сказали в лицо, и тогда не придется делать вид, что ничего не происходит.
   Она согласно кивнула, и ей вспомнилось, что говорила ее мать. когда Мартин впервые пришел к ним в дом: его родители не те люди, с которыми можно поддерживать отношения.
   — Думаю, что смогу привыкнуть, — сказала она. — У меня и раньше всегда было такое ощущение, словно они пытаются заглянуть мне под платье.
   Я просто чувствую, что они все думают обо мне.
   — Но ты-то знаешь, что ничего такого не сделала. Это гораздо важнее, чем то, что и как думает кто-то.
   — Я ничего не сделала, и именно это обстоятельство делает всю ситуацию такой ужасной и невыносимой для меня.
   — Нет, нет! Наоборот — именно благодаря этому ты права, а все остальные не правы, — сказал он, и в голосе его прозвучала уверенность не по годам. — Если ты это знаешь, — никто и никоим образом не может тебя запятнать.
   На следующий день она заглянула в аптеку. Парни, стоявшие у двери, увидев ее, мгновенно умолкли, но при этом расступились, чтобы дать ей пройти. Она ощущала их взгляды все время, пока шла к прилавку.
   Мейхью вышел из задней комнатки.
   — Добрый день, Джери-Ли, — сказал ои приветливо. — Что вы хотите?
   — Зубную пасту, полоскание для рта и дезодорант. Он кивнул и быстро упаковал все. Положил перед ней.
   — У нас одноцентовая распродажа на косметику «Лав-Глоу», — сказал он. — Если вы купите одну губную помаду, то вторую вы получите за пенни.