Роберсон Дженнифер. Создатель меча

   – Во всех? – удивился я. – Здесь не так много людей – и не может быть так много танзиров. Пока еще.
   Алрик пожал плечами.
   – Я искал. Все подходящие дома уже заняты. Мы заняли лучшее, что смогли найти.
   Я отложил в сторону флягу.
   – Ладно… Пойду пройдусь, я хочу осмотреться. Заодно выясню, нет ли поблизости дома получше. Если действительно будет гроза, к ней надо подготовиться.
   Алрик тоже поднялся.
   – А я пойду к торговцам. Куплю еще несколько одеял и какие-нибудь шкуры… Попробуем соорудить что-то вроде крыши.
   Дел покачала головой в ответ на мой немой вопрос.
   – Я останусь. Помогу Лене.
   Я даже не стал скрывать своего удивления. Вот уж не ожидал, что Дел возьмется за женские дела, которыми ей заниматься не суждено, как часто с болью она мне заявляла. Но Дел – человек отзывчивый. У Лены руки – и живот
   – были заняты детьми, а Дел никогда не отказывает в помощи, если в силах ее предложить.
   Меня ее решение устраивало. Узнай Дел, что я собираюсь купить меч, она сразу начала бы возражать.
   В одиночестве я направился к кругам. Пока я шел, ветер усилился. Он прорывался в узкие аллеи, обвивался вокруг углов, пытался стащить с меня бурнус. Очередной порыв забил мне глаза песком и я остановился.
   – Песчаный Тигр? Тигр!
   Я обернулся и прищурился. Из полуразвалившегося дверного проема выходил Северянин. Светлые косы свисали до пояса, верхнюю губу пересекал шрам.
   – Гаррод, – сказал я, еще не до конца поверив.
   Он ухмыльнулся и подошел ко мне. Голубые глаза возбужденно блестели.
   – Вот уж не думал, что увижу тебя снова. После прощания у Кантеада вы с Дел отправились на Север, – Гаррод посерьезнел, вспомнив причину нашего похода в Стаал-Уста. – Дел утрясла свои неприятности?
   – И да, и нет, – ответил я. – А ты что здесь делаешь? Искандар никогда не назывался Кисири.
   Гаррод пожал плечами, засунув большие пальцы за широкий пояс. Длинные косы качнулись, цветные бусинки в них зазвенели.
   – Да, мы отправились в Кисири. Проехали почти половину дороги, и тут услышали об Искандаре, что все люди идут туда. Тогда я еще ничего не знал ни об Оракуле, ни о мессии, но по дороге я подобрал несколько лошадей. Я живу торговлей и мне захотелось пойти туда, где можно купить или продать. Только дурак закрыл бы глаза на такую возможность, а дураком я никогда не был.
   Может он и не дурак, если успел измениться. Во время нашего путешествия я не знал, что о нем думать. Гаррод был Говорящим с лошадьми – человеком, умевшим общаться с животными. Он считал этот дар своеобразной магией. Гаррод утверждал, что понимает животных и общается с ними как с людьми. Я ему не верил, но признавал, что в лошадях он разбирался – когда-то он сделал несколько точных замечаний о моем жеребце.
   – Значит ты все-таки оставил Адару и ее детей, – такого я от Гаррода не ожидал. Он поклялся довести жителей Границы до Кисири, но ведь любой человек может и передумать.
   Гаррод ухмыльнулся.
   – Ну, я пошел с ними… а потом у меня уже не было выбора. Так получилось, – и Гаррод позвал Киприану.
   Вскоре она вышла из дома, за ней появилась Адара, и наконец Массоу.
   Я прищурился в тупом изумлении, чувствуя, что не в силах пошевелить языком. Жители Границы растерялись не меньше меня, но обрадовались больше. Мне было неловко: я никак не мог забыть, что этими людьми когда-то овладели демоны.
   Зеленоглазая Адара с бронзовыми волосами вспыхнула, отчего ее волосы показались мне бледнее, зато глаза засияли. Она держалась необычно скованно, почти смущенно, и, тут же ощутив неудобство, я вспомнил, что когда-то Адара рассчитывала на мою привязанность. Мне нужна была только Дел, и Адара сдалась, но наш разговор не забыла.
   Массоу, светловолосый и голубоглазый, как и его сестра, успел подрасти. Ему уже исполнилось десять, Киприане было шестнадцать.
   И Киприана ждала ребенка.
   Я понял, что имел в виду Гаррод, когда говорил, что у него нет выбора. Женщина может привязать к себе мужчину.
   Как и ее мать, Киприана покраснела, но по другой причине. Выяснить почему тоже было нетрудно: она подошла к Гарроду и переплела пальцы на его поясе. Светлые волосы Киприаны были перевязаны сзади, и я заметил, как округлилось ее лицо. Я снова смотрел на Северные черты, которые когда-то напоминали мне Дел – молодую, нежную Дел. Дел до встречи с Аджани.
   Гаррод положил руку на ее плечо.
   – Теперь мы родня.
   – Вижу, – сухо сообщил я.
   – А Дел здесь? – сразу приступил к делу Массоу.
   – Здесь, – кивнул я. – Через две улицы отсюда.
   Глаза мальчика загорелись.
   – Вы могли бы жить с нами, – предложил он.
   – Конечно, – кивнула Адара. – Места много, видишь? – и она показала на дом.
   – Мы с друзьями, – объяснил я.
   Гаррод пожал плечами.
   – Приводи и их.
   – У них три ребенка и скоро будет четвертый.
   Говорящий с лошадьми снова ухмыльнулся.
   – А у нас скоро будет первый.
   Киприана вспыхнула.
   – Места хватит на всех, – спокойно сказала Адара. – Просто признайся, что вы хотите жить одни. Мы поймем.
   Адарой управляли чувства. Она не забыла как предлагала мне себя, а я отказался, хотя понимал ее: вдову, чей муж уже ничего не мог из-за плохого здоровья. Адаре пришлось набраться мужества, чтобы заговорить со мной на эту тему, а я постарался отказать как можно мягче. Потом локи овладели телами жителей Границы и их поведение резко изменилось.
   Адара ничего не забыла, но я нравился ей по-прежнему и от этого она смущалась еще сильнее.
   Я посмотрел на дом, раздумывая, не стоит ли привести остальных.
   – А крыша есть?
   Гаррод покачал головой.
   – Все дома с крышами заняли танзиры.
   – Я это уже слышал, – я взглянул на сереющее небо. – Похоже приближается гроза.
   – Но ведь так тепло, – не поверила Киприана.
   – Нет, похолодало, – не согласился с сестрой Массоу.
   Гаррод принюхался к ветру и нахмурился.
   – Пахнет холодом. Почти снегом.
   – Снегом! – изумилась Адара. – А ты не забыл, что мы жили недалеко отсюда? Мы знаем местный климат. На Границе снега не бывает.
   – Чем-то пахнет, – поддержал я Гаррода. – Хорошо, что не гончими.
   Гаррод все еще хмурился.
   – Пойду-ка я посмотрю на лошадей.
   Киприана замешкалась и спросила:
   – А жеребец еще у тебя?
   – Конечно.
   – А-а, – выражение ее лица изменилось. Жеребцу Киприана не нравилась. Он вообще враждебно относился к жителям Границы с того момента, как в них вселились локи.
   – Он стал спокойнее, – соврал я.
   – Он меня укусил, – напомнил Массоу.
   – Да, но у него были причины. Меня он тоже кусал, а в меня никогда не вселялись локи.
   Адара покраснела сильнее.
   – Хотела бы я забыть об этом.
   – Ты тут не при чем, – сказал я. – Мы с Дел это понимаем и ни в чем вас не виним.
   – Мы могли убить вас.
   Если бы только убить. Но вслух я этого не сказал.
   – Забудь, – посоветовал я. – Не мучай себя этим.
   – Могу я увидеть Дел? – спросил Массоу.
   Как всегда, прежде чем ответить я посмотрел на Адару. Я еще не забыл те времена, когда она боялась подпускать к нам детей. Адара, догадавшись о моих сомнениях, торопливо кивнула, словно стараясь рассеять все мои воспоминания о былой враждебности.
   – Конечно ты можешь пойти, но только если тебя пригласят.
   – Дел не будет возражать, – сказал я. – Думаю, она тебе обрадуется.
   – Я хочу пойти сейчас, – объявил мальчик.
   – Через две улицы третий дом налево.
   – Едва дослушав, Массоу умчался.
   Киприана пробормотала что-то насчет неотложного дела к Гарроду и ушла. Адара улыбнулась мне и откинула растрепавшиеся от ветра волосы с глаз.
   – Ты выглядишь немного уставшим. Может что-нибудь выпьешь или поешь?
   – Только что поел, – так неловко я никогда еще себя не чувствовал. – Сколько вы здесь пробудете?
   – Пока Гаррод не решит уехать, – Адара тут же пожала плечами, почувствовав, как зависимо это прозвучало. – Он добрый человек и хорошо обращается с Киприаной. Они заботятся друг о друге. Нам легче вчетвером. А потом я смогу помочь с ребенком.
   Я улыбнулся.
   – Первый внук.
   – Да, – глаза Адары засияли. – В нем кровь Кесара.
   Адара похоронила мужа по дороге от Границы к Кисири. Она была сильной женщиной. Такой же сильной как Дел, только по-своему. Другие на Границе не выживали. Ветер поднял в воздух песок и у меня появилось оправдание.
   – Лучше войти в дом, – сказал я, прищурившись.
   Адара рассеянно кивнула и тревожно посмотрела мне в лицо, словно искала ответ.
   Я не знал, что она увидела, не понимал, чего она хотела, я мог только ждать.
   Наконец, почувствовав мою растерянность, Адара слабо улыбнулась и осторожно взяла меня за руку. Ладони у нее были мозолистыми, но прикосновение нежным.
   – Ты хороший человек, – мягко сказала она. – Мы тебя никогда не забудем.
   Она повернулась к дому и пошла, а я стоял и смотрел как мягко покачивались ее бедра, как развевались юбки, блестели бронзовые волосы. И я услышал как женский голос превратился в мягкую песню.
   Не спрашивайте меня почему. Я никогда не любил музыку. Но в этот момент что-то во мне пробудилось и, подчинившись этой силе, я пошел за ней.
   Я шагнул в дверь и Адара испуганно обернулась. Песня оборвалась. Одну руку Адара прижала к горлу. Она стала вдруг очень уязвимой, и я не выдержал.
   – Ты в порядке? – спросил я. – Может я чем-то могу помочь?
   Адара тяжело сглотнула.
   – Не задавай таких вопросов, – попросила она. – Ты можешь получить не тот ответ, на который рассчитываешь.
   Я уставился на трещину в стене.
   – Все ушли, – сказала Адара, и я собрал все силы, чтобы взглянуть на нее.
   – Нет, я просто хотел… – я замолчал. – Они могут неправильно понять, и тогда всем будет неловко.
   Адара слабо улыбнулась.
   – Ты прав.
   Тени наполняли комнату, смягчая черты ее лица. Не знаю, как насчет снега, а дождь мог начаться в любую минуту. Небо потемнело.
   – Я остался, чтобы кое-что сказать тебе, – с усилием начал я.
   Адара побледнела.
   Это было тяжелее, чем я думал. Я не умел серьезно разговаривать с женщинами, обсуждать их личные проблемы. Исключение составляла только Дел, но и с ней подобные беседы давались мне с трудом. Мы думали по-разному. Но глядя на Адару, я испытывал острое желание помочь.
   Я глубоко вздохнул.
   – Конечно это не мое дело, но я все равно скажу.
   – Да, – выдохнула она.
   – Такой женщине как ты нужен муж. Ты слишком долго была одна. Дел может не согласиться… может она скажет, что часто женщине лучше без мужчины. Может бывают и такие женщины, но ты не из них.
   – Нет, – она уже едва слышно шептала.
   – Тебе нужно изменить свою жизнь. Я знаю, что Гаррод вам помогает, но тебе нужно не это. Тебе нужен твой мужчина, человек, о котором ты могла бы заботиться, который заботился бы о тебе.
   Адара молчала.
   Я решил идти до конца.
   – Я просто хочу, чтобы ты поняла, что и у тебя есть шанс. Здесь, в Искандаре. Здесь много мужчин.
   Короткий, выразительный жест был яснее слов.
   – Я уже не девочка. У меня двое детей, – добавила она, когда я открыл рот, чтобы возразить.
   – Киприана уже устроила свою жизнь. Массоу взрослеет, ему нужен отец. Мальчик он сообразительный и не будет ничего удивительного, если какой-нибудь мужчина возьмет и тебя, и его.
   Адара долго смотрела на меня, смотрела задумчиво или оценивающе. Потом она на секунду закрыла глаза, снова взглянула на меня и осторожно облизнула губы.
   – Лучше уходи, – выдавила она.
   От неожиданности я застыл.
   – Что?
   Ее губы задрожали.
   – Я не это хотела услышать… совет найти другого мужчину… Не от тебя… Только не от тебя…
   Вот этого я не хотел. Значит я сделал только хуже. Для нас обоих: Дел так долго не позволяла мне приблизиться к ней, что присутствие Адары я ощущал всем телом. Я не сторонник воздержания, я не хотел Адару… но мне нужна была женщина.
   Не любая женщина. Мне нужна была Дел.
   Адара натянуто улыбнулась.
   – Я не думала, что смогу сказать это, но лучше, чтобы ты знал: я не хочу быть заменой.
   Меня как ледяной водой окатило. Ветер метался по комнате, играя шелками одежд, отбрасывая волосы с лица. Я стоял и смотрел на гордую женщину.
   Я хотел коснуться ее, но не стал. Я понимал, что этим сделал бы ей только больнее.
   – Для кого-то ты обязательно станешь единственной, – сказал я и быстро вышел из дома.

4

   Сарад-кузнец смотрел на меня одним черным глазом. Второй, слепой, глаз скрывался под складками изуродованного века. Длинные черные волосы были заплетены в косу и перевязаны шнурком. Сарад носил охровый бурнус и кожаный пояс, украшенный покрытыми эмалью медными дисками.
   Выслушав меня, кузнец широко улыбнулся. Он сидел, скрестив ноги, на одеяле, перед ним лежали мечи. Сталь угрюмо светилась в угасающих лучах солнца.
   – Отличные мечи, – сказал Сарад. – Я, конечно, могу сделать и получше… но на это уйдет время. Тебе не к спеху?
   И да, и нет. Я разумеется мог подождать, пока Сарад сделает для меня клинок, но все это время пришлось бы использовать яватму.
   Сидя на корточках перед Сарадом, я вспоминал Кема, кузнеца Стаал-Уста. На создание Самиэля при моей помощи у него ушло несколько дней. Хотя Кему пришлось выполнять множество ритуалов и он не торопился. Сарад тоже торопиться не будет – если конечно он хотел выковать хороший меч – но он не потеряет и несколько дней, выполняя магические ритуалы.
   Мечи, который разложил передо мной Сарад, мне нравились. Они удобно ложились в ладони и я успел испытать шесть клинков, выполняя простые и сложные удары. У двух был отличный баланс, но их размеры мне не совсем подходили. Я провел больше половины жизни, пользуясь мечом, выкованным специально для меня, и мне не хотелось танцевать с клинком, сделанным для любого, имеющего деньги, чтобы купить его.
   Но еще меньше мне хотелось танцевать с Чоса Деи, мечтавшим вырваться из плена моей стали.
   Сарад указал на мечи:
   – Я с радостью предложу Песчаному Тигру лучшее, что у меня есть по приемлемой цене.
   Я покачал головой.
   – Лучшего здесь нет, хотя ты можешь его создать.
   Черный глаз сверкнул.
   – Конечно. Настоящий танцор меча, такой как ты, умеет ценить истинное мастерство. Я могу сделать для тебя совершенный меч, нужно только время.
   Я подобрал один из двух мечей, наиболее подходивших мне, и осмотрел его. Сталь была чистой и гладкой, с тонкими, отточенными краями. Вес был подходящий, подходящая гибкость, подходящая рукоять. Оружие удобно устроилось в руках.
   – Этот, – наконец решился я.
   Сарад назвал цену.
   Я покачал головой.
   – Слишком дорого.
   – Я продаю его вместе с ножнами… видишь? Я известный мастер, Песчаный Тигр…
   – Но это не лучшее твое произведение. Там много я не дам.
   Сарад помолчал, подумал, насколько популярнее он станет среди танцоров мечей если Песчаный Тигр будет танцевать с его оружием, и снизил цену.
   Я отсчитал монеты.
   Сарад принял их.
   – Тебя уже нанял танзир?
   – Пока нет. А что?
   Кузнец небрежно махнул рукой.
   – Я слышал, танзиры набирают танцоров мечей.
   – Я тоже это слышал, – я подумал и хмуро посмотрел на кузнеца. – А ты знаешь, зачем танзирам такая армия?
   Сарад пожал плечами.
   – Ходят слухи… о племенах и джихади, – кузнец осторожно осмотрелся, а потом снова повернулся ко мне. – Я думаю, дело в том, что танзиры боятся. Они объединяются перед лицом могущественного врага и ищут наемников, чтобы дать ему бой.
   Я помрачнел.
   – Если эти слухи верны, значит танзиры верят, что джихади пришел – или скоро появится. А я всегда считал, что единственный бог танзиров – их собственная жадность.
   Сарад снова пожал плечами.
   – Я же говорю, это только слухи, – кузнец помолчал, задумчиво разглядывая меня. – А я был уверен, что такого человека как Песчаный Тигр будут искать многие, и он найдет работу едва доехав до Искандара.
   Я убрал в ножны только что купленный меч, раздумывая как бы поудобнее привесить его к перевязи, сделанной для другого меча.
   – Я приехал сегодня утром.
   – Значит ты задержался, – улыбнулся Сарад. – Твой сын здесь уже неделю.
   Я насторожился.
   – Где сейчас этот тип?
   Сарад пожал плечами.
   – Бродит по городу. Он часто приходит к кругам, смотрит танцы, потом идет в кантины.
   – В какие кантины?
   Сарад махнул рукой:
   – В ту, в эту. И в кантину через улицу. Вообще-то здесь кантин много. Танцоры мечей любят выпить.
   Я поднялся.
   – По-моему мне уже давно пора пообщаться с «моим сыном».
   – Он будет рад, – поддержал меня Сарад. – Он очень гордится тобой.
   Я ухмыльнулся и ушел.
 
   Судя по рассказам людей, видевших его, «мой сын» ездил на старой серой кобыле с белой проточиной на морде и тремя белыми чулками на ногах. У него были темные волосы и голубые глаза. Ему было не больше девятнадцати. Меча он не носил, но показывал всем ожерелье из когтей. И еще – с его языка не сходило мое имя. Я был уверен, что имея такое подробное описание, найти его будет нетрудно.
   Только он как сквозь землю провалился.
   А его знали многие. Я зашел в три кантины, о которых говорил Сарад, потом еще в две. Вообще-то это были не привычные мне Южные кантины, а старые полуразвалившиеся здания, куда предприимчивые торговцы привезли бочки с выпивкой, а теперь продавали акиви и амнит по завышенной цене. Но никто вроде бы не возражал. В таком месте – или местах – люди собирались чтобы поговорить или найти работу.
   «Моего сына» видели все без исключения, от каждого я слышал уже привычное мне описание, но имени его никто не знал. Всем он представлялся как детеныш Песчаного Тигра.
   Меня эта история начинала раздражать. Каждый мог заявить, что он мой сын, поскольку опровергнуть это было невозможно, а потом совершать бесчестные поступки, тем самым нанося непоправимый вред моей репутации, а я приложил немало усилий, чтобы добиться своего положения. На это ушли годы. А теперь какой-то мальчишка, выдающий себя за моего сына, без моего ведома присваивает мои заслуги себе.
   Нежных чувств я к нему не испытывал.
   Даже если он действительно был моим сыном.
   Безрезультатно обегав несколько кантин, я сдался, но предупредил всех, чтобы мне показали его, если его физиономия мелькнет где-то недалеко от меня.
   Что дало всем повод посмеяться: взрослый мужчина – Песчаный Тигр – потерял своего собственного сына.
   Я пошел домой и всю дорогу посылал проклятья человеку, который претендовал на мою кровь, а следовательно и на мое имя. Меня это раздражало. Мое имя было МОИМ, и заплатил я за него дорого. Я не хотел делить его. Даже с собственным сыном.
   Я проснулся из-за жеребца. Было очень поздно и очень темно. Все спали, завернувшись в одеяла, чтобы спастись от ночного холода. Алрик в другой комнате негромко храпел в объятиях Лены.
   Дел спала у стены в собственной постели, а я лежал у стены напротив.
   Жеребец упорно бил копытами по старым кирпичам и фыркал. Еще несколько минут – и он всех перебудит. А поскольку мне не очень хотелось извиняться за лошадь, которой было все равно, я решил его угомонить.
   Я вздохнул, откинул одеяла и медленно поднялся. Импровизированная крыша Алрика провисла на гнилых балках, но пока сдерживала порывы ветра. Не пропускала она и свет, и мне пришлось прищуриться, чтобы хоть что-то разглядеть в темноте.
   Выбравшись из-под одеял, я сразу же замерз. Вот стоило мне сказать, как хорошо вернуться домой, где так тепло, как снова пришлось ехать на Север. Но я заставил себя об этом не думать – а заодно порадоваться, что лег спать одетым – и пошел к жеребцу.
   Чалый Дел был привязан в одном из углов комнаты, отведенной Алриком под конюшню. Мерина тоже разбудил шум, но он стоял тихо. Жеребец, привязанный так, чтобы не достал чалого, однако не успокаивался и упорно пытался выгнать мерина из комнаты.
   Шкур и одеял на крышу для конюшни не хватило, но светлее от этого не было. Небо затянули облака и сквозь влажный мрак я не смог разглядеть ни луну, ни звезды. Ветер бил мне в лицо и забирался за ворот туники. Я положил ладонь на теплый круп жеребца, потом подошел к его морде и пообещал оторвать ему гехетти если он не успокоится, одновременно пытаясь понять, что же встревожило гнедого.
   Виной был не чалый. Жеребец его не любил, но относился к нему терпимо
   – за время нашего путешествия гнедому пришлось смириться со спутником. И вряд ли дело было во вьючной лошади Алрика – старой спокойной кобыле. Жеребец уже доказал, что ею он не интересуется, а значит причиной было что-то совсем другое. Что-то, чего я не замечал.
   Ветер пробирался в комнату через трещины в стенах, разбрасывая грязь и колючие крупинки песка. Жеребец заложил уши.
   Я успокаивающе провел рукой по его шее.
   – Полегче, старина, это просто ветерок. Из-за него стена потихоньку разваливается. Брось жаловаться на ерунду.
   В полутьме слабо сиял один глаз. Уши были по-прежнему прижаты.
   Я вспомнил о Гарроде. Он мог узнать, в чем дело, «поговорив» с жеребцом.
   Со мной гнедой не разговаривал.
   Хотя нет, разговаривал. Он сильно ударил передней ногой и опустил ее в опасной близости от моих пальцев.
   – Эй, поосторожнее, старина, или я тебе отрежу…
   Легко изогнулась шея, повернулась голова и гнедой сжал зубы на моем пальце.
   Я выругался и врезал ему в глаз, чтобы получилось поощутимее. Я боялся, что гнедой прикусит сильнее и я лишусь пальца. Получив в глаз напоминание, кто есть кто, жеребец ослабил хватку и я вытащил руку из его пасти.
   И начал всерьез ругаться.
   Я благоразумно сделал шаг от жеребца, чтобы он меня не достал, и уставился на палец. Он был ужасен.
   Я поругался еще немного, выдавливая слова сквозь стиснутые зубы, потом постарался вытянуть руку – и прокушенный палец тоже – и несколько раз повторить, что мне совсем не больно.
   Я чуть сжал ладонь – пальцу это не понравилось.
   Я прошелся по кругу, представляя, что сделаю с жеребцом как только боль уймется. На несколько секунд я даже пожалел, что я не женщина, тогда бы не пришлось стыдиться слез. Я конечно не расплакался, но подумал, что слезы принесли бы хоть небольшое, но облегчение. Остановила меня только мысль о том, что я не один – мужчина не должен позволять себе слабость, рискуя быть увиденным друзьями.
   – Покажи, – тихо сказала она.
   Я резко обернулся, снова выругался и заявил, что со мной все в порядке.
   – Хватит врать, – отрезала она. – И хватит строить из себя настоящего мужчину. Признай, что палец болит.
   – Да, болит, – выдавил я не раздумывая. – Очень болит. Но от жалоб легче мне не станет.
   – Он сломан?
   – Не знаю.
   – Ты смотрел?
   – Да, но не рассматривал.
   Дел подошла поближе.
   – Покажи.
   Рука дрожала, палец не хотел, чтобы его трогали.
   – Я осторожно, – пообещала Дел.
   – Всегда так говорят.
   – Брось, дай посмотрю, – она сжала мое запястье.
   – Не трогай, – вырвалось у меня.
   – Я только посмотрю, трогать не буду. Конечно если он сломан, нужно будет соединить кости…
   – Не думаю, что он сломан. Жеребец прикусил не сильно.
   Дел щурилась в полутьме, пытаясь рассмотреть палец.
   – Но кровь идет.
   – Кровь можно смыть… ой!
   – Прости, – сказала она.
   Дел склонила голову. Светлые волосы скрывали ее лицо. Они мягко спадали ей на плечи, скользили по груди. Я не мог увидеть выражение ее лица. Я только слышал ее голос, вдыхал знакомый запах, ощущал прикосновение ее рук.
   И тут же почувствовал влечение.
   Аиды, баска… сколько же это будет продолжаться?
   – Дождь начинается, – Дел подняла голову, рассматривая небо через отсутствующую крышу. Ее губы разомкнулись, волосы скользнули на спину, и я увидел безупречное лицо, ставшее таким хрупким за годы одержимости. За месяцы полной собранности.
   И я вдруг вспомнил Адару, которая была бы счастлива, приди я к ней, но которая не была заменой. Да и какая женщина могла заменить Дел?
   – Начинается, – напряженно повторил я.
   Моя ладонь неспокойно лежала на плече Дел, и капли дождя стекали по ее волосам, мешаясь с розовыми каплями моей крови из прокушенного пальца. Руке хотелось коснуться ее губ, погладить щеки, зарыться в светлые волосы…
   Дел тяжело сглотнула.
   – Лучше перебраться под крышу.
   Я даже не моргнул, когда струйки воды побежали по моему лицу.
   – Да, наверное лучше.
   Дел смотрела на меня. Ни она, ни я не шевелились.
   Дождь пошел еще сильнее. Мы стояли.
   Голос у меня срывался.
   – Есть места поприятнее.
   Дел молчала.
   – Есть места посуше.
   Дел молчала.
   Меня переполнило отчаяние и я не выдержал.
   – Лучше уходи, – хрипло сказал я. – Я не знаю, сколько еще смогу уважать твою драгоценную собранность.
   Дел коснулась моего лица, и я почувствовал как дрожит ее рука.
   Делила… не надо…
   В темноте ее глаза были совсем черными.
   – В аиды мою собранность.

5

   К рассвету мы снова были в постели, только теперь уже в одной, расстелив одеяла и шкуры в прохладе влажного утра и пытаясь укрыться от ветерка, забиравшегося под мокрые одеяла.
   – Сколько же я этого ждал, – пробормотал я. – А мы не можем забывать о твоей собранности почаще?
   Дел, вытянув волосы из-под моего плеча, чуть скривила губы.
   – Ты уже свернул с пути. Я же говорила, мужчина не может ни на чем сосредоточиться если рядом женщина.