Страница:
На левом лацкане красовалась пластиковая табличка. Перед тяжелой бронированной дверью красный глаз сканирующего устройства считывал с таблички его данные, анализировал их, и после этого дверь открывалась. Кроме того, он знал, что где-то в одежде зашит индивидуальный датчик, позволявший службе безопасности Центра отслеживать все его перемещения. Здесь не приветствовались праздные прогулки, у каждого сотрудника имелся свой, четко разработанный маршрут следования от раздевалки до рабочего места, и стоило кому-то отклониться от него, как строгий голос из невидимых динамиков предупреждал нарушителя, что он зашел в запретную зону. И все знали, чем это грозит. Излишняя любознательность могла обернуться неожиданной автомобильной катастрофой. Или скоропостижной смертью от острой сердечной недостаточности. Но люди, работавшие в Центре, понимали это и старались не совершать фатальных ошибок.
Здесь видели и слышали все, начиная от цвета пижамы, в которой президент Соединенных Штатов отходил ко сну, и заканчивая тем, что ел на завтрак премьер-министр Японии.
А с появлением новейшей спутниковой системы «Щит-8» тайн на планете и вовсе не осталось.
Он сидел за главным монитором, на который выводилась вся информация, полученная от «Щита».
И сейчас, бегло просматривая Московскую область, наблюдая за ракетными установками и радиолокационными станциями слежения, сравнивая картинку «в прямом эфире» с мысленным образом, давно и прочно засевшим в голове, он заметил что-то неладное.
Что-то неладное на самом юго-востоке — там, где Серпуховский район граничил с Калужской областью.
Он нажал на правую кнопку мыши: увеличил визуальное изображение. Поправил наушники и нажал кнопку записи.
— Юго-восток Московской области… Серпухов… Таруса… Немного восточнее. На шоссе — один дым…
Еще один клик правой кнопкой. Изображение превратилось в мозаику, составленную из крупных разноцветных квадратиков, после секундной машинной обработки оно снова стало однородным.
Он продолжал надиктовывать на магнитофон свой доклад. Позже на основе записи компьютер составит письменный рапорт и отправит его в Генштаб. А сейчас многое зависело от него. От его наблюдательности и умения не упустить из виду ни одну, даже казавшуюся незначительной, деталь.
Он увидел, как напрягся старлей. У него просто чуть-чуть изменилась поза. Ровный пробор на голове помощника составлял теперь угол с горизонталью не в семьдесят пять, а в девяносто градусов, и даже этой мелочи ему было достаточно, чтобы понять: старлей включился в работу и тщательно дублирует его действия.
— Так… Даю максимальное увеличение. На шоссе… — Он помедлил лишь секунду, все города и поселки давно были сфотографированы на обратной стороне век. Он различал их по контурам, для него города не были кружками на географических картах, для него они были разноцветными пятнами, и каждое пятно имело свою форму. — На шоссе Таруса — Калуга… — Он не стал уточнять километр — знал наверняка, что старлей сейчас вывел на экран своего монитора масштабную сетку и план местности. Прозрачный план накладывается на изображение, старлей проверяет правильность названий городов и измеряет расстояние, после этого вносит цифры в соответствующее окно, — наблюдается горящая цистерна, которая может послужить причиной лесного пожара.
Он быстро, на мгновение, переключился в режим инфракрасного наблюдения. Так и есть. Лес вокруг цистерны изображался красным цветом. Значит, температура там была повышена. Видимо, лес уже загорелся.
— Северо-западнее от первого очага возгорания обнаружен второй. — Точный километраж проставит помощник, но на глаз это выглядело как два-три километра.
Он опять переключился в режим визуального наблюдения.
— Второй очаг расположен непосредственно в лесу. Видны фрагменты неустановленной конструкции. — «Неустановленной» она будет максимум минут десять, за это время один из тех, кто сегодня «подтирает» за ним «сопли», вызовет из памяти сервера все ранее запечатленные из космоса образы, сравнит и установит, ЧТО же это было такое.
— Так, так… — Но самое интересное ожидало его под занавес. Спутник уже покидал зону интереса. В его распоряжении оставалось несколько минут. Ему даже не надо было вызывать новое окно, изображавшее зону покрытия в текущий момент за четыре года службы в Центре он научился чувствовать перемещения спутников, буквально ощущать их спиной. — Еще на северо-запад от второго очага… — Он замешкался. На этот раз — дольше, чем на секунду, потому что никак не мог охарактеризовать ТО, что увидел. Это не было обломками. И не являлось фрагментом неустановленной конструкции.
Штука, блестевшая между деревьями, была цельной. Она словно лежала там от сотворения мира. «И не успела за эти годы заржаветь — вон как блестит».
И вот что поразило его. Эта ШТУКА лежала не в эпицентре поваленных деревьев, а — между ними, словно кто-то аккуратно положил ее сверху.
Он переключился в режим сканирования посторонних электромагнитных излучений. На экране монитора появилась картинка в желто-зеленых тонах, затем изображение внезапно задрожало и стало медленно гаснуть.
— Что такое?
Что это было? Автоматическое отключение? Да, над территорией других стран «Щит-8» иногда переходил в режим абсолютного радиомолчания, — когда бортовой аппаратуре казалось, что за спутником слишком назойливо наблюдают с земли. В таких случаях они всегда быстро просматривали «картинки» в записи и находили объект, проявлявший чрезмерное любопытство. Но здесь, над Московской областью…
— Не вижу изображения, — сказал он в наушники явно для компьютера, готовившего доклад. — Изображение пропало… в одиннадцать ноль четыре.
Он услышал, как старлей продублировал сообщение — с его монитора «картинка» тоже исчезла.
Пользуясь неожиданным перерывом — просто привычка, — он протянул руку и взял стаканчик с кофе. Задумчиво подержал его в руке и потом допил одним глотком.
Он знал, что безукоризненно выполнил свою часть работы— вовремя прокукарекал — и, откровенно говоря, совсем не завидовал старшему смены, в чьи обязанности входило принятие решения, быстрого и точного. Единственно верного.
Старший смены, седоватый поджарый человек с внешностью злодея из фильмов про Джеймса Бонда, без устали раскатывал по своей отдельной комнате. Быстро набрав на клавиатуре одного компьютера очередную команду и не дожидаясь ответа умной машины, он отталкивался пятками от пола и катился на удобном стуле с колесиками к другому компьютеру. В комнате их было целых восемь
Все самое важное, происходившее в мире, отражалось на восьми плоских жидкокристаллических мониторах. Старший успевал наездить за смену не меньше, чем какой-нибудь сорванец на роликах в парке на Поклонной горе — за день.
Больше всего его тревожило, что изображение пропало не просто так. Если отключение системы происходило в плановом режиме, то следовал короткий кодированный сигнал. Сейчас в Центр сигнала не поступило. Это означало только одно — аппаратура стоимостью восемьдесят миллионов долларов вышла из строя. Мгновенно, словно обычный электрический чайник. Не сработала программа обнаружения и устранения неполадок, спутник не запросил центральный сервер об изменении режима питания и условиях перехода на новую несущую частоту, он не оповестил о включении дополнительных защитных программ и вообще он не сделал ничего. Просто исчез с экрана радара. Будто испарился.
Старший внимательно просматривал «картинку» минутной давности. Он знал, что сейчас над этим трудятся еще четыре человека, вводят в компьютер данные о той ШТУКОВИНЕ, которая выглядела в подмосковном лесу весьма подозрительно— почти как новенький «роллс-ройс» на стоянке колхозной техники.
Он быстро, кадр за кадром, продвигался к тому моменту, после которого экраны показали пустоту.
Какой кадр был последним?
На одном из мониторов появилась картинка в желто-зеленых тонах. Изображение в режиме сканирования посторонних электромагнитных излучений. Тот самый кадр, который и был последним.
Старший почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове.
С экрана на него смотрело большое бесформенное пятно ядовито-зеленого цвета. Центр пятна точно соответствовал месту нахождения этой самой ШТУКОВИНЫ, которой на прошлом витке — старший готов был поклясться! — еще не было.
Она появилась, пока спутник описывал очередную окружность вокруг шарика — так обычно в Центре называли Землю, третью планету, если считать от Солнца. За углом и чуть-чуть налево.
Эта ШТУКОВИНА возникла будто из ничего. Но она не просто возникла. Она распространяла вокруг себя электромагнитное поле огромной напряженности. Возможно, это самое чертово поле и стало причиной отказа бортовых систем спутника. Но в таком случае… Если это самое поле сумело каким-то загадочным образом вывести из строя электронные «мозги, глаза и уши», висевшие над ним на высоте сто сорок два километра, что тогда должно твориться на земле?
От этой мысли старшего бросило в дрожь. Не оборачиваясь, он подал голосовую команду главному серверу:
— Сводку происшествий за последние восемь часов по юго-востоку Московской и юго-западу Калужской областей.
Он услышал, как три секунды спустя принтер стал послушно распечатывать «простыню» сводки.
Да… Это поле вело себя очень странно. Интенсивность его не затухала от центра к краям. Она всюду была одинаковой. Ну ладно, в это он еще готов был поверить, хотя… «Это противоречит всем законам физики…» — промелькнула в голове мысль.
Но, самое странное, — поле имело абсолютно четкие края. Пусть не идеально ровные и уж никак не в форме окружности, но АБСОЛЮТНО ЧЕТКИЕ. А это уже выходило за всякие рамки. Это все равно что светящийся меч рыцарей Джедая (непонятно, почему ему вдруг вспомнились «Звездные войны»). Такого в природе быть не может. Представьте себе луч фонарика, бьющий ровно на два метра и ни миллиметром дальше.
Старший сидел, уставясь в экран. В голове у него крутились только два слова: «Добро пожаловать!» Только два этих слова— на все лады.
Он протянул руку к трубке прямой связи с начальником Центра.
— Да! Слушаю! — раздался усиленный мощной мембраной голос.
Старший смены сидел, вытянувшись на стуле, прямой, словно проглотил ручку от метлы.
Какую-то долю секунды он еще раз взвешивал все, что собирался сказать. Последние сомнения исчезли. Четким, поставленным голосом он произнес:
— Главный пульт. Ситуация «Визит». Повторяю. Главный пульт. Ситуация «Визит».
Он положил трубку обратно на рычаги и застыл перед мониторами.
Больше всего сейчас ему хотелось курить. Он расстался с этой вредной привычкой еще восемнадцать лет назад, и с тех пор табачный дым неизменно вызывал у него отвращение. Но сейчас ему вдруг очень захотелось глубоко затянуться.
Начальник Центра генерал Белоусов сидел в своем кабинете и задумчиво крутил в руках шариковую ручку. Казалось, сегодняшний день не предвещал ничего дурного. Ровным счетом ничего.
Обычный июльский день, душный и жаркий.
Вечером он собирался поехать в Москву на встречу с бывшими однокашниками по академии. Но теперь встречу придется отложить, и еще неизвестно на сколько.
Весной ему исполнилось сорок два. Он был самым молодым генералом в Российской армии. Карьера складывалась как нельзя более успешно. Следующая ступенька — министр обороны? Вполне возможно.
Жизнь казалась ему полной радужных перспектив, если бы не одно маленькое «но»…
Ситуация «Визит». Вот как называется это «но».
В первую секунду он хотел снять трубку и переспросить старшего смены: «Вы уверены? Ситуация „Визит“?» — но подавил в себе это желание.
Старший смены потому и был старшим, что знал в их работе все. Абсолютно все. Он не мог ошибиться.
Белоусов развернулся к принтеру. На двух листах был отпечатан доклад дежурного диспетчера, далее следовала цветная распечатка этой самой ШТУКОВИНЫ, пожаловавшей с визитом, потом — рапорт об отказе бортовых систем «Щита-8» и в заключение — сводка происшествий по региону.
Белоусов прочитал все бумаги минут за пять, не больше. Он понял, что заставило насторожиться старшего. Нет, «насторожиться» — это не то слово. Скорее, встревожило. Испугало — так будет точнее. Странное электромагнитное поле, распространяемое ЭТОЙ ШТУКОЙ. Да, его бы тоже испугало поле с ТАКИМИ параметрами. Правда… Что есть причина, а что — следствие? Спутник вышел из строя, потому что попал под воздействие этого поля, или же бортовые системы увидели поле таким, потому что к тому моменту уже были сломаны? Может, это просто ошибка? Чудовищно дорогая ошибка стоимостью восемьдесят миллионов долларов, но ведь и самая совершенная техника тоже может ошибаться?
Но интуиция говорила ему, что никакой ошибки здесь нет.
Белоусов еще раз перечитал сводку происшествий, но не обнаружил ничего серьезного. Ничего такого, что можно было бы связать с появлением необычного металлического (это, кстати, еще предстоит выяснить, металлического или нет) предмета в лесу. Правда, отсутствие каких-либо неординарных происшествий еще ни о чем не говорит. Возможно, они пока не зафиксированы. Надо подождать для верности еще полчаса. А лучше — час.
Подождать… Белоусов усмехнулся. На этот счет имелись четкие служебные инструкции: в случае возникновения ситуации «Визит» он должен был НЕМЕДЛЕННО доложить министру обороны.
Задачка… А вдруг никакого «Визита» нет и в помине?
«Почему же тогда вышел из строя „Щит“? Почему бортовые системы не предупредили о поломке?»
Почему? Если бы знать ответы на все почему.
Он доверял старшему, как самому себе и даже больше. Полковник Кривцов был не из тех, кто ошибается.
Белоусов вспомнил, как с двумя старшими смен — полковниками Кривцовым и Синявским — они полтора года назад ездили в Штаты, обмениваться опытом с коллегами. Встреча проходила с негласного разрешения (и под еще более негласным надзором) ФСБ, и темы, которые они затрагивали, касались как раз подобной ситуации. У нас ее называли «Визит», а в Штатах наверняка придумали что-нибудь более романтичное. «Космический вихрь», например, или «Поцелуй Вселенной».
Он усмехнулся. До обмена конкретными материалами дело тогда не дошло. Они просто мило побеседовали и сошлись в одном: «Визит» — их единственная точка соприкосновения. Но очень важная.
Чрезвычайно важная, поскольку речь шла о НЕИЗВЕСТНОМ. Неизвестность с неизвестным знаком: плюс или минус?
Сомнительно, что инопланетяне забрались в такую глушь, чтобы одарить землян цветами и бесплатными билетами на матч киевского «Динамо». Но основная проблема заключалась даже не в поведении незваных гостей. Обе стороны гораздо больше беспокоило поведение людей — обычных граждан. Чем грозит контакт с внеземным разумом? Массовыми волнениями и беспорядками? Демонстрациями, главным лозунгом которых будет: «Пришельцев — в президенты!»?
ФСБ делало собственные разработки, специальный отдел пытался прогнозировать поведение НАРОДНЫХ МАСС в случае доказанного контакта, и результаты получились настолько пугающими, что были тут же засекречены.
Нет, медлить нельзя! Белоусов протянул руку к телефону цвета слоновой кости: этот аппарат без диска обеспечивал прямую связь с министром обороны. Он обязан доложить, и он доложит. А сервер тем временем передаст документы, которые лежат сейчас на его столе.
Он положил руку на «мышку», щелкнул вкладку «Доклад», указал адресата. Программа переспросила его три раза: «Вы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хотите отправить документы министру обороны?»
— Да, черт тебя дери, тупая железяка! Действительно хочу! И не просто хочу — я обязан это сделать!
Когда на экране замелькали листочки с загнувшимися краями, он снял трубку. Ждать пришлось секунд тридцать. Видимо, министра не было в кабинете, и кто-то из адъютантов, таскавших повсюду за собой спутниковый телефон, на ходу докладывал ему:
— Товарищ министр! Голицыне! Центр космической связи и информации!
Наконец в трубке послышался молодой, уверенный голос:
— Да
— Говорит начальник Центра генерал Белоусов. Ситуация «Визит».
Подробностей не требовалось. В штате у министра немало толковых ребят. Они, наверное, уже изучают распечатки и ОЦЕНИВАЮТ реальность угрозы, помогая принять шефу правильное решение.
Так оно и было. Белоусов подождал несколько секунд, но в трубке больше не раздалось ни слова. Тогда он аккуратно, словно боялся врезать стуком министру по ушам, положил трубку.
Дело сделано. Машина закрутилась.
Володя Соловьев, худой белобрысый парень из серпуховской газеты «Новости дня» (довольно желтоватой газеты, это стоило признать откровенно), со всех ног бежал к своей машине, потрепанной белой «пятерке».
В животе приятно урчало — то ли оттого, что он только что первый раз в жизни прыгнул с парашютом (совмещал приятное с полезным: собирал материал для будущей статьи «Почему люди не летают?» плюс отрабатывал небольшой гонорар от аэроклуба — за ненавязчивую рекламу), то ли оттого, что на его глазах рождалась сенсация.
Он уже устал быть просто тезкой знаменитого телеведущего. Коллеги к его имени и фамилии — Владимир Соловьев — добавляли словечко: второй. Черт бы побрал того счастливчика, который успел родиться первым! Но Володя не собирался всю жизнь быть вторым.
Сначала он хотел взять псевдоним — в конце концов, сколько можно нюхать чужой выхлоп! Но редактор строго запретил:
— Подпись под газетной заметкой — это просто подпись. Фотографии там нет. А люди, когда видят узнаваемую фамилию, реагируют на статью немножко по-другому. Так что не вздумай! Иди работай!
Случайное совпадение играло ему на руку. Соловьева печатали чаще, чем других, более заслуженных и опытных репортеров, и это не замедлило сказаться на размере гонораров, хотя какие в провинциальном Серпухове гонорары? Не гонорары, а слезы!
Однако он сумел скопить на подержанную «пятерку», затем редакция вне очереди выделила ему профессиональный «Никон» — он стал верным другом и помощником в газетных делах, — а теперь Соловьев присматривался к небольшой, но очень милой квартирке на окраине города. Но самым главным было другое
Через третьи руки (а может, и через десятые, закулисные новости в газете распространяются бог весть какими путями!) до Соловьева дошло, что недавно им интересовался сам заместитель главного редактора Серпуховского регионального телевидения. Значит, на него имеют виды?
Он старался гнать от себя обидную мысль, что Серпухов-ТВ тоже захотело приобрести собственного «Владимира Соловьева», надеялся, что причина в другом — в его мастерстве журналиста. В его умении раскапывать интересные истории и преподносить их жадной до сенсаций публике как рождественского поросенка на серебряном блюде. И все же червячок сомнения грыз его душу и тихонько шептал совсем другое:
«Ты обречен навсегда остаться Владимиром Соловьевым-вторым. Твои имя и фамилия — просто товарный знак, доставшийся тебе, пусть и абсолютно законно, совершенно случайно. Однако не бесплатно, заметь. Теперь ты будешь отрабатывать нечаянную милость судьбы по полной программе!»
А вот этого ему очень не хотелось. Но… «Плох тот журналист, который не мечтает стать тележурналистом». И он мечтал.
Сегодня он приехал в Дракино, чтобы сделать небольшой репортаж о местном аэроклубе. Начальник, Александр Михайлович Трофимов, встретил его радушно, пожал руку и, отведя в сторону, сообщил, что для него прыжок не будет стоить ничего. Подарок.
— Ну зачем? Я могу и заплатить, — пробовал отказаться Володя. Редакция выделила ему необходимые деньги — ровно четыреста пятьдесят рублей и ни копейкой больше. Воистину щедрость газеты не знала границ.
— Нет, нет, нет. Ну что вы? — притворно ужаснулся Трофимов, похлопывая журналиста по руке. — Все — за счет, так сказать, приглашающей стороны.
Ну что же? Его это устраивало. Четыреста пятьдесят рублей останутся в кармане. Это совсем неплохо.
Он получил парашют, шлем. Загрузился в зеленое брюхо «Ми-8», дождался своей очереди и прыгнул.
Прыгнуть оказалось несложно. И совсем не так страшно, как он себе представлял. Но в статье-то он, конечно, напишет по-другому.
«…борьба разума и воли… Мозг, понимая, что прыжок с тысячи метров может оказаться последним поступком в твоей жизни, никак не решается отдать команду ногам переступить порог. Но воля и еще какой-то древний мужской инстинкт — охотника и победителя — заставляют его переступить…»
Что-нибудь в таком духе. Здесь главное — не переборщить. А то ведь можно запугать читателя до такой степени, что все будут обходить аэроклуб стороной. Надо как-то умело балансировать на грани. Ничего, слова придут.
Когда он сядет дома за свой ноутбук (тоже внеочередная и почти незаслуженная льгота от редакции, его-то коллегам приходилось печатать свои материалы на редакционном компьютере, большом и гудящем, как стиральная машина), слова найдутся. Ему бы только не забыть свои ощущения и образы.
Соловьев-второй приземлился очень мягко, собрал купол и быстро пошел к башенке аэроклуба. На аэродроме делать было больше нечего. Он хотел поскорее добраться до дома и закончить статью еще сегодня.
Но едва он подошел к башенке, как острое чутье охотника за «жареными утками» подсказало ему — здесь что-то случилось.
Собственно, и не требовалось обладать никаким чутьем. И так все было видно. На траве лежало тело, накрытое выцветшим брезентом, неподалеку от него сидел какой-то мужик с зеленым лицом. На мужике был комбинезон, а на комбинезоне — остатки завтрака. Глаза у мужика не выражали ничего, кроме тупого страха.
К Володе подскочил Трофимов и попросил — он еще мог сдерживаться, поэтому не кричал, а просил — срочно покинуть аэродром.
— Видите ли, у нас возникла нештатная ситуация… Такое не часто бывает. Несчастный случай. Вероятность — один из миллиона. Но, поверьте, никто не застрахован…
Он говорил округлыми обтекаемыми фразами, никакой информации, просто общее ощущение БЕДЫ. А Соловьеву ужасно хотелось знать подробности, он был как раз из тех, кто с удовольствием рассуждает в доме повешенного о разновидностях веревок, узлов и мыла.
Но Трофимов крепкой рукой приобнял Соловьева за талию и направил к дорожке, ведущей к шоссе.
— В другой раз, ладно? — Он почти извинялся перед этим зеленым мальчишкой и очень злился на себя за это, но другого выхода не было — четвертая власть, будь она неладна. Поди узнай, что там в голове у этого парня. Что он может написать в своей газетенке? — Я вам перезвоню, хорошо? Может, кое-что расскажу, но… Я вас очень прошу — пока никому ни слова. Еще ничего не ясно.
— Да, я понимаю, — кивнул Соловьев, мысленно прикидывая: четыреста пятьдесят рублей — достаточная плата за молчание или нет? В конце концов, вовсе не обязательно писать о ТРАГЕДИИ на аэродроме. Можно ограничиться первоначальным замыслом, но…
Что-то подсказывало ему, что он сильно пожалеет, если хотя бы не попытается узнать, что случилось.
Такие решения принимаются мгновенно. Наверное, хирург, в ходе совершенно безобидной операции наткнувшийся на зловещую опухоль, тоже хватается за нож, скальпель, ланцет… Или за что он там хватается? Ведь не только за голову!
Но хирург не испытывает при этом того радостного возбуждения, которое наполняло Соловьева-второго. Или испытывает? Да черт с ним, с хирургом! Не до него сейчас.
Соловьев дошел — почти добежал — до своей машины и достал из багажника «Никон» с мощным объективом. Вертолет! Вот что показалось ему странным. Вертолет должен был подняться на четыре километра, чтобы сбросить спортсменов, но вместо этого он полетел куда-то в сторону… В сторону чего?
Соловьев попытался прикинуть: что там, за этим лесом? Какой крупный населенный пункт? Калуга? Нет, есть что-то пораньше. Ферзиково? Да, скорее всего Ферзиково. А что могло случиться в Ферзикове? Из лесу вышел батальон снежных людей? Или зеленых монстров-убийц? Или? ЧТО ТАМ ПРОИЗОШЛО?
Удача сама плыла к нему в руки.
Он прыгнул в машину, положил фотоаппарат на пассажирское сиденье, завел двигатель и резко взял с места. Надо спешить. Хороший журналист — тот, кто прибывает на место происшествия первым. Говорят, в Москве есть асы, умудряющиеся приехать раньше милиции и «скорой». Ну, мы, положим, тоже не лаптем щи хлебаем.
Соловьев нашел в белесом прозрачном небе черную точку вертолета и устремился к ней. Выехав на шоссе, он повернул-направо, хотя родной Серпухов был в другой стороне. На секунду ему подумалось, что это может быть опасно. «Ну, конечно, может! Это ДОЛЖНО быть опасно! А иначе как ты продашь тираж? Как ты всучишь ста тысячам человек четыре страницы дешевенькой желтой бумаги по цене дорогой оберточной фольги?»
Здесь видели и слышали все, начиная от цвета пижамы, в которой президент Соединенных Штатов отходил ко сну, и заканчивая тем, что ел на завтрак премьер-министр Японии.
А с появлением новейшей спутниковой системы «Щит-8» тайн на планете и вовсе не осталось.
Он сидел за главным монитором, на который выводилась вся информация, полученная от «Щита».
И сейчас, бегло просматривая Московскую область, наблюдая за ракетными установками и радиолокационными станциями слежения, сравнивая картинку «в прямом эфире» с мысленным образом, давно и прочно засевшим в голове, он заметил что-то неладное.
Что-то неладное на самом юго-востоке — там, где Серпуховский район граничил с Калужской областью.
Он нажал на правую кнопку мыши: увеличил визуальное изображение. Поправил наушники и нажал кнопку записи.
— Юго-восток Московской области… Серпухов… Таруса… Немного восточнее. На шоссе — один дым…
Еще один клик правой кнопкой. Изображение превратилось в мозаику, составленную из крупных разноцветных квадратиков, после секундной машинной обработки оно снова стало однородным.
Он продолжал надиктовывать на магнитофон свой доклад. Позже на основе записи компьютер составит письменный рапорт и отправит его в Генштаб. А сейчас многое зависело от него. От его наблюдательности и умения не упустить из виду ни одну, даже казавшуюся незначительной, деталь.
Он увидел, как напрягся старлей. У него просто чуть-чуть изменилась поза. Ровный пробор на голове помощника составлял теперь угол с горизонталью не в семьдесят пять, а в девяносто градусов, и даже этой мелочи ему было достаточно, чтобы понять: старлей включился в работу и тщательно дублирует его действия.
— Так… Даю максимальное увеличение. На шоссе… — Он помедлил лишь секунду, все города и поселки давно были сфотографированы на обратной стороне век. Он различал их по контурам, для него города не были кружками на географических картах, для него они были разноцветными пятнами, и каждое пятно имело свою форму. — На шоссе Таруса — Калуга… — Он не стал уточнять километр — знал наверняка, что старлей сейчас вывел на экран своего монитора масштабную сетку и план местности. Прозрачный план накладывается на изображение, старлей проверяет правильность названий городов и измеряет расстояние, после этого вносит цифры в соответствующее окно, — наблюдается горящая цистерна, которая может послужить причиной лесного пожара.
Он быстро, на мгновение, переключился в режим инфракрасного наблюдения. Так и есть. Лес вокруг цистерны изображался красным цветом. Значит, температура там была повышена. Видимо, лес уже загорелся.
— Северо-западнее от первого очага возгорания обнаружен второй. — Точный километраж проставит помощник, но на глаз это выглядело как два-три километра.
Он опять переключился в режим визуального наблюдения.
— Второй очаг расположен непосредственно в лесу. Видны фрагменты неустановленной конструкции. — «Неустановленной» она будет максимум минут десять, за это время один из тех, кто сегодня «подтирает» за ним «сопли», вызовет из памяти сервера все ранее запечатленные из космоса образы, сравнит и установит, ЧТО же это было такое.
— Так, так… — Но самое интересное ожидало его под занавес. Спутник уже покидал зону интереса. В его распоряжении оставалось несколько минут. Ему даже не надо было вызывать новое окно, изображавшее зону покрытия в текущий момент за четыре года службы в Центре он научился чувствовать перемещения спутников, буквально ощущать их спиной. — Еще на северо-запад от второго очага… — Он замешкался. На этот раз — дольше, чем на секунду, потому что никак не мог охарактеризовать ТО, что увидел. Это не было обломками. И не являлось фрагментом неустановленной конструкции.
Штука, блестевшая между деревьями, была цельной. Она словно лежала там от сотворения мира. «И не успела за эти годы заржаветь — вон как блестит».
И вот что поразило его. Эта ШТУКА лежала не в эпицентре поваленных деревьев, а — между ними, словно кто-то аккуратно положил ее сверху.
Он переключился в режим сканирования посторонних электромагнитных излучений. На экране монитора появилась картинка в желто-зеленых тонах, затем изображение внезапно задрожало и стало медленно гаснуть.
— Что такое?
Что это было? Автоматическое отключение? Да, над территорией других стран «Щит-8» иногда переходил в режим абсолютного радиомолчания, — когда бортовой аппаратуре казалось, что за спутником слишком назойливо наблюдают с земли. В таких случаях они всегда быстро просматривали «картинки» в записи и находили объект, проявлявший чрезмерное любопытство. Но здесь, над Московской областью…
— Не вижу изображения, — сказал он в наушники явно для компьютера, готовившего доклад. — Изображение пропало… в одиннадцать ноль четыре.
Он услышал, как старлей продублировал сообщение — с его монитора «картинка» тоже исчезла.
Пользуясь неожиданным перерывом — просто привычка, — он протянул руку и взял стаканчик с кофе. Задумчиво подержал его в руке и потом допил одним глотком.
Он знал, что безукоризненно выполнил свою часть работы— вовремя прокукарекал — и, откровенно говоря, совсем не завидовал старшему смены, в чьи обязанности входило принятие решения, быстрого и точного. Единственно верного.
Старший смены, седоватый поджарый человек с внешностью злодея из фильмов про Джеймса Бонда, без устали раскатывал по своей отдельной комнате. Быстро набрав на клавиатуре одного компьютера очередную команду и не дожидаясь ответа умной машины, он отталкивался пятками от пола и катился на удобном стуле с колесиками к другому компьютеру. В комнате их было целых восемь
Все самое важное, происходившее в мире, отражалось на восьми плоских жидкокристаллических мониторах. Старший успевал наездить за смену не меньше, чем какой-нибудь сорванец на роликах в парке на Поклонной горе — за день.
Больше всего его тревожило, что изображение пропало не просто так. Если отключение системы происходило в плановом режиме, то следовал короткий кодированный сигнал. Сейчас в Центр сигнала не поступило. Это означало только одно — аппаратура стоимостью восемьдесят миллионов долларов вышла из строя. Мгновенно, словно обычный электрический чайник. Не сработала программа обнаружения и устранения неполадок, спутник не запросил центральный сервер об изменении режима питания и условиях перехода на новую несущую частоту, он не оповестил о включении дополнительных защитных программ и вообще он не сделал ничего. Просто исчез с экрана радара. Будто испарился.
Старший внимательно просматривал «картинку» минутной давности. Он знал, что сейчас над этим трудятся еще четыре человека, вводят в компьютер данные о той ШТУКОВИНЕ, которая выглядела в подмосковном лесу весьма подозрительно— почти как новенький «роллс-ройс» на стоянке колхозной техники.
Он быстро, кадр за кадром, продвигался к тому моменту, после которого экраны показали пустоту.
Какой кадр был последним?
На одном из мониторов появилась картинка в желто-зеленых тонах. Изображение в режиме сканирования посторонних электромагнитных излучений. Тот самый кадр, который и был последним.
Старший почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове.
С экрана на него смотрело большое бесформенное пятно ядовито-зеленого цвета. Центр пятна точно соответствовал месту нахождения этой самой ШТУКОВИНЫ, которой на прошлом витке — старший готов был поклясться! — еще не было.
Она появилась, пока спутник описывал очередную окружность вокруг шарика — так обычно в Центре называли Землю, третью планету, если считать от Солнца. За углом и чуть-чуть налево.
Эта ШТУКОВИНА возникла будто из ничего. Но она не просто возникла. Она распространяла вокруг себя электромагнитное поле огромной напряженности. Возможно, это самое чертово поле и стало причиной отказа бортовых систем спутника. Но в таком случае… Если это самое поле сумело каким-то загадочным образом вывести из строя электронные «мозги, глаза и уши», висевшие над ним на высоте сто сорок два километра, что тогда должно твориться на земле?
От этой мысли старшего бросило в дрожь. Не оборачиваясь, он подал голосовую команду главному серверу:
— Сводку происшествий за последние восемь часов по юго-востоку Московской и юго-западу Калужской областей.
Он услышал, как три секунды спустя принтер стал послушно распечатывать «простыню» сводки.
Да… Это поле вело себя очень странно. Интенсивность его не затухала от центра к краям. Она всюду была одинаковой. Ну ладно, в это он еще готов был поверить, хотя… «Это противоречит всем законам физики…» — промелькнула в голове мысль.
Но, самое странное, — поле имело абсолютно четкие края. Пусть не идеально ровные и уж никак не в форме окружности, но АБСОЛЮТНО ЧЕТКИЕ. А это уже выходило за всякие рамки. Это все равно что светящийся меч рыцарей Джедая (непонятно, почему ему вдруг вспомнились «Звездные войны»). Такого в природе быть не может. Представьте себе луч фонарика, бьющий ровно на два метра и ни миллиметром дальше.
Старший сидел, уставясь в экран. В голове у него крутились только два слова: «Добро пожаловать!» Только два этих слова— на все лады.
Он протянул руку к трубке прямой связи с начальником Центра.
— Да! Слушаю! — раздался усиленный мощной мембраной голос.
Старший смены сидел, вытянувшись на стуле, прямой, словно проглотил ручку от метлы.
Какую-то долю секунды он еще раз взвешивал все, что собирался сказать. Последние сомнения исчезли. Четким, поставленным голосом он произнес:
— Главный пульт. Ситуация «Визит». Повторяю. Главный пульт. Ситуация «Визит».
Он положил трубку обратно на рычаги и застыл перед мониторами.
Больше всего сейчас ему хотелось курить. Он расстался с этой вредной привычкой еще восемнадцать лет назад, и с тех пор табачный дым неизменно вызывал у него отвращение. Но сейчас ему вдруг очень захотелось глубоко затянуться.
* * *
Одиннадцать часов пять минут. Голицына. Центр космической связи и информации.Начальник Центра генерал Белоусов сидел в своем кабинете и задумчиво крутил в руках шариковую ручку. Казалось, сегодняшний день не предвещал ничего дурного. Ровным счетом ничего.
Обычный июльский день, душный и жаркий.
Вечером он собирался поехать в Москву на встречу с бывшими однокашниками по академии. Но теперь встречу придется отложить, и еще неизвестно на сколько.
Весной ему исполнилось сорок два. Он был самым молодым генералом в Российской армии. Карьера складывалась как нельзя более успешно. Следующая ступенька — министр обороны? Вполне возможно.
Жизнь казалась ему полной радужных перспектив, если бы не одно маленькое «но»…
Ситуация «Визит». Вот как называется это «но».
В первую секунду он хотел снять трубку и переспросить старшего смены: «Вы уверены? Ситуация „Визит“?» — но подавил в себе это желание.
Старший смены потому и был старшим, что знал в их работе все. Абсолютно все. Он не мог ошибиться.
Белоусов развернулся к принтеру. На двух листах был отпечатан доклад дежурного диспетчера, далее следовала цветная распечатка этой самой ШТУКОВИНЫ, пожаловавшей с визитом, потом — рапорт об отказе бортовых систем «Щита-8» и в заключение — сводка происшествий по региону.
Белоусов прочитал все бумаги минут за пять, не больше. Он понял, что заставило насторожиться старшего. Нет, «насторожиться» — это не то слово. Скорее, встревожило. Испугало — так будет точнее. Странное электромагнитное поле, распространяемое ЭТОЙ ШТУКОЙ. Да, его бы тоже испугало поле с ТАКИМИ параметрами. Правда… Что есть причина, а что — следствие? Спутник вышел из строя, потому что попал под воздействие этого поля, или же бортовые системы увидели поле таким, потому что к тому моменту уже были сломаны? Может, это просто ошибка? Чудовищно дорогая ошибка стоимостью восемьдесят миллионов долларов, но ведь и самая совершенная техника тоже может ошибаться?
Но интуиция говорила ему, что никакой ошибки здесь нет.
Белоусов еще раз перечитал сводку происшествий, но не обнаружил ничего серьезного. Ничего такого, что можно было бы связать с появлением необычного металлического (это, кстати, еще предстоит выяснить, металлического или нет) предмета в лесу. Правда, отсутствие каких-либо неординарных происшествий еще ни о чем не говорит. Возможно, они пока не зафиксированы. Надо подождать для верности еще полчаса. А лучше — час.
Подождать… Белоусов усмехнулся. На этот счет имелись четкие служебные инструкции: в случае возникновения ситуации «Визит» он должен был НЕМЕДЛЕННО доложить министру обороны.
Задачка… А вдруг никакого «Визита» нет и в помине?
«Почему же тогда вышел из строя „Щит“? Почему бортовые системы не предупредили о поломке?»
Почему? Если бы знать ответы на все почему.
Он доверял старшему, как самому себе и даже больше. Полковник Кривцов был не из тех, кто ошибается.
Белоусов вспомнил, как с двумя старшими смен — полковниками Кривцовым и Синявским — они полтора года назад ездили в Штаты, обмениваться опытом с коллегами. Встреча проходила с негласного разрешения (и под еще более негласным надзором) ФСБ, и темы, которые они затрагивали, касались как раз подобной ситуации. У нас ее называли «Визит», а в Штатах наверняка придумали что-нибудь более романтичное. «Космический вихрь», например, или «Поцелуй Вселенной».
Он усмехнулся. До обмена конкретными материалами дело тогда не дошло. Они просто мило побеседовали и сошлись в одном: «Визит» — их единственная точка соприкосновения. Но очень важная.
Чрезвычайно важная, поскольку речь шла о НЕИЗВЕСТНОМ. Неизвестность с неизвестным знаком: плюс или минус?
Сомнительно, что инопланетяне забрались в такую глушь, чтобы одарить землян цветами и бесплатными билетами на матч киевского «Динамо». Но основная проблема заключалась даже не в поведении незваных гостей. Обе стороны гораздо больше беспокоило поведение людей — обычных граждан. Чем грозит контакт с внеземным разумом? Массовыми волнениями и беспорядками? Демонстрациями, главным лозунгом которых будет: «Пришельцев — в президенты!»?
ФСБ делало собственные разработки, специальный отдел пытался прогнозировать поведение НАРОДНЫХ МАСС в случае доказанного контакта, и результаты получились настолько пугающими, что были тут же засекречены.
Нет, медлить нельзя! Белоусов протянул руку к телефону цвета слоновой кости: этот аппарат без диска обеспечивал прямую связь с министром обороны. Он обязан доложить, и он доложит. А сервер тем временем передаст документы, которые лежат сейчас на его столе.
Он положил руку на «мышку», щелкнул вкладку «Доклад», указал адресата. Программа переспросила его три раза: «Вы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хотите отправить документы министру обороны?»
— Да, черт тебя дери, тупая железяка! Действительно хочу! И не просто хочу — я обязан это сделать!
Когда на экране замелькали листочки с загнувшимися краями, он снял трубку. Ждать пришлось секунд тридцать. Видимо, министра не было в кабинете, и кто-то из адъютантов, таскавших повсюду за собой спутниковый телефон, на ходу докладывал ему:
— Товарищ министр! Голицыне! Центр космической связи и информации!
Наконец в трубке послышался молодой, уверенный голос:
— Да
— Говорит начальник Центра генерал Белоусов. Ситуация «Визит».
Подробностей не требовалось. В штате у министра немало толковых ребят. Они, наверное, уже изучают распечатки и ОЦЕНИВАЮТ реальность угрозы, помогая принять шефу правильное решение.
Так оно и было. Белоусов подождал несколько секунд, но в трубке больше не раздалось ни слова. Тогда он аккуратно, словно боялся врезать стуком министру по ушам, положил трубку.
Дело сделано. Машина закрутилась.
В Генеральный штаб Министерства обороны РФ
Совершенно секретно Отпечатано в одном экземпляре
Канцелярия министра обороны РФ Приказ № 00417-76с.
Настоящим приказываю немедленно приступить к осуществлению комплекса мероприятий, предусмотренных ситуацией «Визит». Обеспечить тесное взаимодействие сил армии, региональных структур ФСБ, подразделений МВД и МЧС. Общее руководство операцией поручить генерал-лейтенанту Севастьянову Н. М.
Время: 11:19. Дата: 16.07.04. Подпись.
* * *
Десять часов пятьдесят четыре минуты. Аэродром «Дракино».Володя Соловьев, худой белобрысый парень из серпуховской газеты «Новости дня» (довольно желтоватой газеты, это стоило признать откровенно), со всех ног бежал к своей машине, потрепанной белой «пятерке».
В животе приятно урчало — то ли оттого, что он только что первый раз в жизни прыгнул с парашютом (совмещал приятное с полезным: собирал материал для будущей статьи «Почему люди не летают?» плюс отрабатывал небольшой гонорар от аэроклуба — за ненавязчивую рекламу), то ли оттого, что на его глазах рождалась сенсация.
Он уже устал быть просто тезкой знаменитого телеведущего. Коллеги к его имени и фамилии — Владимир Соловьев — добавляли словечко: второй. Черт бы побрал того счастливчика, который успел родиться первым! Но Володя не собирался всю жизнь быть вторым.
Сначала он хотел взять псевдоним — в конце концов, сколько можно нюхать чужой выхлоп! Но редактор строго запретил:
— Подпись под газетной заметкой — это просто подпись. Фотографии там нет. А люди, когда видят узнаваемую фамилию, реагируют на статью немножко по-другому. Так что не вздумай! Иди работай!
Случайное совпадение играло ему на руку. Соловьева печатали чаще, чем других, более заслуженных и опытных репортеров, и это не замедлило сказаться на размере гонораров, хотя какие в провинциальном Серпухове гонорары? Не гонорары, а слезы!
Однако он сумел скопить на подержанную «пятерку», затем редакция вне очереди выделила ему профессиональный «Никон» — он стал верным другом и помощником в газетных делах, — а теперь Соловьев присматривался к небольшой, но очень милой квартирке на окраине города. Но самым главным было другое
Через третьи руки (а может, и через десятые, закулисные новости в газете распространяются бог весть какими путями!) до Соловьева дошло, что недавно им интересовался сам заместитель главного редактора Серпуховского регионального телевидения. Значит, на него имеют виды?
Он старался гнать от себя обидную мысль, что Серпухов-ТВ тоже захотело приобрести собственного «Владимира Соловьева», надеялся, что причина в другом — в его мастерстве журналиста. В его умении раскапывать интересные истории и преподносить их жадной до сенсаций публике как рождественского поросенка на серебряном блюде. И все же червячок сомнения грыз его душу и тихонько шептал совсем другое:
«Ты обречен навсегда остаться Владимиром Соловьевым-вторым. Твои имя и фамилия — просто товарный знак, доставшийся тебе, пусть и абсолютно законно, совершенно случайно. Однако не бесплатно, заметь. Теперь ты будешь отрабатывать нечаянную милость судьбы по полной программе!»
А вот этого ему очень не хотелось. Но… «Плох тот журналист, который не мечтает стать тележурналистом». И он мечтал.
Сегодня он приехал в Дракино, чтобы сделать небольшой репортаж о местном аэроклубе. Начальник, Александр Михайлович Трофимов, встретил его радушно, пожал руку и, отведя в сторону, сообщил, что для него прыжок не будет стоить ничего. Подарок.
— Ну зачем? Я могу и заплатить, — пробовал отказаться Володя. Редакция выделила ему необходимые деньги — ровно четыреста пятьдесят рублей и ни копейкой больше. Воистину щедрость газеты не знала границ.
— Нет, нет, нет. Ну что вы? — притворно ужаснулся Трофимов, похлопывая журналиста по руке. — Все — за счет, так сказать, приглашающей стороны.
Ну что же? Его это устраивало. Четыреста пятьдесят рублей останутся в кармане. Это совсем неплохо.
Он получил парашют, шлем. Загрузился в зеленое брюхо «Ми-8», дождался своей очереди и прыгнул.
Прыгнуть оказалось несложно. И совсем не так страшно, как он себе представлял. Но в статье-то он, конечно, напишет по-другому.
«…борьба разума и воли… Мозг, понимая, что прыжок с тысячи метров может оказаться последним поступком в твоей жизни, никак не решается отдать команду ногам переступить порог. Но воля и еще какой-то древний мужской инстинкт — охотника и победителя — заставляют его переступить…»
Что-нибудь в таком духе. Здесь главное — не переборщить. А то ведь можно запугать читателя до такой степени, что все будут обходить аэроклуб стороной. Надо как-то умело балансировать на грани. Ничего, слова придут.
Когда он сядет дома за свой ноутбук (тоже внеочередная и почти незаслуженная льгота от редакции, его-то коллегам приходилось печатать свои материалы на редакционном компьютере, большом и гудящем, как стиральная машина), слова найдутся. Ему бы только не забыть свои ощущения и образы.
Соловьев-второй приземлился очень мягко, собрал купол и быстро пошел к башенке аэроклуба. На аэродроме делать было больше нечего. Он хотел поскорее добраться до дома и закончить статью еще сегодня.
Но едва он подошел к башенке, как острое чутье охотника за «жареными утками» подсказало ему — здесь что-то случилось.
Собственно, и не требовалось обладать никаким чутьем. И так все было видно. На траве лежало тело, накрытое выцветшим брезентом, неподалеку от него сидел какой-то мужик с зеленым лицом. На мужике был комбинезон, а на комбинезоне — остатки завтрака. Глаза у мужика не выражали ничего, кроме тупого страха.
К Володе подскочил Трофимов и попросил — он еще мог сдерживаться, поэтому не кричал, а просил — срочно покинуть аэродром.
— Видите ли, у нас возникла нештатная ситуация… Такое не часто бывает. Несчастный случай. Вероятность — один из миллиона. Но, поверьте, никто не застрахован…
Он говорил округлыми обтекаемыми фразами, никакой информации, просто общее ощущение БЕДЫ. А Соловьеву ужасно хотелось знать подробности, он был как раз из тех, кто с удовольствием рассуждает в доме повешенного о разновидностях веревок, узлов и мыла.
Но Трофимов крепкой рукой приобнял Соловьева за талию и направил к дорожке, ведущей к шоссе.
— В другой раз, ладно? — Он почти извинялся перед этим зеленым мальчишкой и очень злился на себя за это, но другого выхода не было — четвертая власть, будь она неладна. Поди узнай, что там в голове у этого парня. Что он может написать в своей газетенке? — Я вам перезвоню, хорошо? Может, кое-что расскажу, но… Я вас очень прошу — пока никому ни слова. Еще ничего не ясно.
— Да, я понимаю, — кивнул Соловьев, мысленно прикидывая: четыреста пятьдесят рублей — достаточная плата за молчание или нет? В конце концов, вовсе не обязательно писать о ТРАГЕДИИ на аэродроме. Можно ограничиться первоначальным замыслом, но…
Что-то подсказывало ему, что он сильно пожалеет, если хотя бы не попытается узнать, что случилось.
Такие решения принимаются мгновенно. Наверное, хирург, в ходе совершенно безобидной операции наткнувшийся на зловещую опухоль, тоже хватается за нож, скальпель, ланцет… Или за что он там хватается? Ведь не только за голову!
Но хирург не испытывает при этом того радостного возбуждения, которое наполняло Соловьева-второго. Или испытывает? Да черт с ним, с хирургом! Не до него сейчас.
Соловьев дошел — почти добежал — до своей машины и достал из багажника «Никон» с мощным объективом. Вертолет! Вот что показалось ему странным. Вертолет должен был подняться на четыре километра, чтобы сбросить спортсменов, но вместо этого он полетел куда-то в сторону… В сторону чего?
Соловьев попытался прикинуть: что там, за этим лесом? Какой крупный населенный пункт? Калуга? Нет, есть что-то пораньше. Ферзиково? Да, скорее всего Ферзиково. А что могло случиться в Ферзикове? Из лесу вышел батальон снежных людей? Или зеленых монстров-убийц? Или? ЧТО ТАМ ПРОИЗОШЛО?
Удача сама плыла к нему в руки.
Он прыгнул в машину, положил фотоаппарат на пассажирское сиденье, завел двигатель и резко взял с места. Надо спешить. Хороший журналист — тот, кто прибывает на место происшествия первым. Говорят, в Москве есть асы, умудряющиеся приехать раньше милиции и «скорой». Ну, мы, положим, тоже не лаптем щи хлебаем.
Соловьев нашел в белесом прозрачном небе черную точку вертолета и устремился к ней. Выехав на шоссе, он повернул-направо, хотя родной Серпухов был в другой стороне. На секунду ему подумалось, что это может быть опасно. «Ну, конечно, может! Это ДОЛЖНО быть опасно! А иначе как ты продашь тираж? Как ты всучишь ста тысячам человек четыре страницы дешевенькой желтой бумаги по цене дорогой оберточной фольги?»