Страница:
Мужчины были одинакового роста, одинаковой комплекции и примерно одного возраста: казалось, что они пытаются выглядеть на все сорок с лишним, тогда как на самом деле им еще не исполнилось и двадцати пяти. Такой большой разброс позволял думать что угодно, но трудно было избавиться от ощущения, что они родились в один и тот же день. Они напоминали молочных братьев: разные голоса и абсолютно непохожие лица, но, присмотревшись к их выражению, манере держаться и говорить, сторонний наблюдатель мог бы с удивлением отметить, что сходства в них гораздо больше, чем различий. И еще, наверное, закрадывалась мысль, что сходство это не случайно.
Женщина выглядела более определенно, ее выдавали сеть мелких морщинок у наружных уголков глаз и строгий очерк рта. Ей никак нельзя было дать меньше тридцати, а, приглядевшись повнимательнее, и тридцати пяти. Она раскладывала на коленях бумаги и читала, беззвучно шевеля губами, как первоклассница.
Один из мужчин хитро подмигнул другому и сказал нарочито громко:
— Ты знаешь, Лева, а, по-моему, я где-то видел эту красавицу… — Он нахмурил лоб, изображая узнавание. — Нет, точно где-то видел. Такое лицо невозможно забыть.
Женщина, сидевшая в кресле по другую сторону узкого прохода, на мгновение перестала шевелить губами, но головы не подняла. Казалось, она не расслышала слов, которые были обращены не к Леве, а именно к ней. Легкая черная прядь на левом виске едва заметно дрогнула, но в следующую секунду женщина снова погрузилась в чтение.
— Саша, — с притворным ужасом сказал Лева, — тебе не кажется, что она очень похожа на твою вторую жену? А? Ты уверен, что это не она?
Первый посмотрел оценивающе:
— Ну что ты? Она гораздо лучше, можешь мне поверить. Я хорошо успел ее разглядеть.
— Кого? Жену? — Лева ткнул приятеля кулаком в бок и зашелся радостным смехом, через мгновение к нему присоединился Саша.
— Нет, — в перерывах между звучными «ха-ха-ха» ответил первый. — На жену-то как раз времени не хватило.
Он внезапно прекратил смеяться, сделался серьезным. Лицо озарила счастливая улыбка:
— Я вспомнил! Лева! Я вспомнил! Не зря же говорят, что в нашем деле главное — это зрительная память.
— Ну? — Лева уже довольно похрюкивал, предвкушая очередную шутку. Он заранее решил, что она будет очень смешной.
— Ну конечно! Как я мог! Эти глаза, прожигающие насквозь… Эти губы, шепчущие пылкие слова любви… Эта шея, сулящая блаженство… Я вспомнил, Лева! — Он выдержал паузу, наблюдая за реакцией женщины. Ему показалось, что она тоже прислушивается.
— На обложке мартовского номера «Плейбоя»! — сообщил Саша и расхохотался, ему удалось опередить Леву ровно на полсекунды.
Женщина повернулась к ним и внимательно осмотрела обоих. Дождавшись, когда смех стихнет, она заговорила:
— Джентльмены, я покорена вашим потрясающим чувством юмора. Еще каких-нибудь семь-восемь часов в таком духе, и я готова буду пасть к вашим ногам. Но надеюсь, что мы все-таки расстанемся раньше, и я смогу удержать себя в руках. — Она выглядела бесстрастной… почти строгой, но ее тон вовсе не был строгим… скорее дружелюбным.
— Семь-восемь? — переспросил Александр. — На всякий случай, пусть будет девять. — Он посмотрел на часы. — Обещаю, что до двадцати одного ноль-ноль я не отойду от вас ни на шаг.
Женщина улыбнулась, в первый раз с тех пор, как они сели в вертолет. Возможно, в первый раз за это утро.
— Хотите поймать меня на слове?
— Хочу, — ответил Александр, и это «хочу» прозвучало не просто как «да», а именно как «хочу».
— Пробуйте… — Она снова уткнулась в бумаги.
— Послушайте… а как вас зовут? — не унимался Александр. Он прекрасно понимал, что есть информация, закрытая для общего пользования, но сейчас его устраивал любой ответ, лишь бы он смог обращаться к незнакомке по имени. Даже если бы она сказала: «Василий Тимофеевич», он бы ее так и называл — с нежностью в голосе.
Женщина задумалась. Затем ответила:
— Залина. Залина Александровна Плиева.
Саша галантно приподнялся в кресле и поклонился:
— А я — Александр. Рюмин Александр Николаевич.
Брови женщины легко взметнулись вверх, наверное, это должно было означать, что она считает сей факт необычайно важным.
— А я — Былёв Лев Сергеевич, — поспешил представиться смешливый Лева.
Женщина кивнула — сразу обоим.
— Очень приятно.
Рюмин сидел у окна, поэтому, чтобы переговариваться (а не перекрикиваться) с женщиной, ему пришлось перегнуться через приятеля. Он даже поставил локти ему на колени.
Александр быстро нашел нейтральную тему для разговора, то, о чем они могли беседовать свободно. И уж конечно, предстоящее каждому из них ЗАДАНИЕ вовсе не являлось такой темой.
— Вы ведь не замужем, правда? — Это выглядело несколько навязчиво. В других обстоятельствах он бы не решился задать этот вопрос раньше, чем через полчаса, но ситуация была исключительной. Собственно говоря, он частенько попадал в исключительные ситуации — наверное, как и все присутствующие.
Женщина тонко улыбнулась: хитро и вместе с тем — немного загадочно.
— Позвольте, я угадаю ход ваших мыслей. Женщина с восточной внешностью, с восточным именем и соответствующей фамилией. Но при всем при том — говорит чисто, без акцента и даже… — Она снова подняла брови и замолчала, но мужчины поняли, что означает это молчание: «Занимает какой-то ответственный пост в структуре ФСБ». Пауза продлилась ровно три секунды, затем женщина продолжила: — Словом, порядком обрусела, не так ли? Стало быть, вы делаете вывод, что Плиева — это моя девичья фамилия, потому что если бы я вышла замуж, то наверняка — за русского?
Она снова сделала небольшую паузу, и Александр не замедлил этим воспользоваться. Если не пауза, могло бы показаться, что он ее перебивает.
— Как вам нравится фамилия «Рюмина»?
— Прекрасно. А вам — Плиев?
Рюмин опешил. Теперь уже женщина рассмеялась — звонко и весело:
— Не пугайтесь. Я не навязываюсь. Это всего лишь предположение. В ваших умозаключениях вы упустили две возможности. Во-первых, отчество. Оно у меня вполне русское. Александровна. Может быть, мой папа — русский, и моя девичья фамилия — Иванова, а Плиевой я стала как раз после замужества. По зову предков, доставшемуся в наследство от мамы.
— Нет. — Рюмин улыбнулся. Ход был за ним, и это был достойный, с его точки зрения, ход. — Я допустил это, — он торжествующе улыбался. — Сначала. Но потом решил, что Александр — это видоизмененное «Искандер», стало быть, вы — обрусевшая восточная женщина, но уже как минимум — во втором поколении. Вы с детства говорили на русском. Эту версию подтверждают ваши интонации и богатый словарный запас, — женщина с притворной признательностью поклонилась, — а также полное отсутствие акцента. А Плиев — это все-таки не ваш муж, а папа. А вот мама-то как раз — русская. Что вы на это скажете?
— Скажу «браво». Но вы забываете о второй возможности.
— Какой же?
— Я могла выйти замуж и оставить себе девичью фамилию.
— Ну… — Рюмин поморщился. — Вы бы так не поступили, это точно. Вы бы стремились русифицироваться до конца. Это демографическая тенденция, общая для всех стран. Национальные меньшинства, попавшие в преобладающий демос, стремятся ассимилироваться, раствориться в нем. Это облегчает жизнь — во всех отношениях. Нет. И потом, я просто не могу себе представить, каким должен быть ваш муж, чтобы терпеть все это. — Он обвел рукой салон вертолета, но все поняли, что он имел в виду не только вертолет. — И, может быть, я ничего не понимаю в этой жизни… Восток, как известно, дело тонкое… Но, мне кажется, Плиев бы это не потерпел.
— А Рюмин?
— Сколько угодно. Рюмин сам такой. Ну так что? Я был прав? Вы не замужем?
— Если для вас это имеет такое значение… Нет. Я не замужем.
Из кабины пилотов вышел молодой человек в летной форме. Он оглядел всю троицу, словно пытаясь угадать, к кому ему следует обратиться, затем подошел к мужчинам и, нагнувшись, что-то сказал.
Рюмин ответил «хорошо», и молодой человек удалился.
Залина выжидательно посмотрела на Александра:
— Что? Секретная информация? Рюмин ненадолго задумался:
— Да нет. Не такая уж секретная. Наш Суворов решил разбить ставку в Ферзикове. Пилот спрашивал, менять ли ему курс? Ведь первоначально мы направлялись на дракинский аэродром.
— В таком случае, мне — в Ферзиково, — ответила женщина. — Пусть меняет.
— Э, нет, ребята! — возразил Былев. — Вам-то, может быть, до конечной, а я сойду раньше. Мне нужно в Дракино. Рюмин пожал плечами.
— Иди, дерни стоп-кран, пока не поздно.
Лева стал очень серьезным, смешливое выражение моментально исчезло с его лица. Теперь он выглядел не на двадцать пять, а на все сорок.
Поднявшись, Былев быстро пошел по проходу в сторону кабины, и Рюмин тут же пересел на его место.
— Вот видите, Залина… Александровна, как все удачно складывается! Я же обещал, что не отойду от вас ни на шаг.
— Очень мило. А что скажет ваша жена? Вы все еще живете со второй? Или — уже с третьей?
— Жена возражать не будет. Напротив, ей будет приятно, что я — в надежных руках.
— Прекрасно. Вы не теряетесь, полковник.
— Полковник? — Рюмин насторожился. — Я не говорил, что я полковник.
По проходу, слегка покачиваясь и хватаясь за подголовники, обтянутые ослепительно белыми матерчатыми чехлами, прошел Былев. Он укоризненно покачал головой и сел перед Рюминым.
— Я не говорил, что я полковник, — повторил Рюмин, уже специально для Былева. Тот тоже насторожился и уставился на Плиеву пристальным взглядом.
— Тут и говорить нечего. Не вы один обладаете способностью анализировать. У вас на лбу написано, что вы полковник. А чуть пониже — через две строчки — что вы никогда не были женаты. Не так ли?
— Хм… — Рюмин был озадачен. — Пожалуй, я еще подумаю, стоит ли ходить за вами девять часов подряд. Вы… опасная женщина.
— О да… Меня стоит опасаться.
— А я? Что у меня написано? — оживился Былев.
Залина взглянула на Былева, сейчас она была похожа на цыганку, предсказывающую счастливую судьбу. В больших карих глазах светилось лукавство.
— А вы — майор.
— Ха… — Былев переглянулся с Рюминым.
— Вы почти ровесники, но господин Рюмин носит три звезды на парадном кителе, а вы, Лев, — пока только одну. Вы еще не успели совершить столько гадостей, как ваш приятель.
— Ну, знаете… — Рюмин изобразил на лице обиду. Впрочем, никто не сомневался, что эта обида наигранна.
— Ну хорошо, я могла бы сказать «подвигов», но тогда обиделся бы Лева.
— Да, это точно, — подтвердил Былев. — Я бы обиделся.
— Поэтому мне пришлось найти приемлемый компромисс. Успокойтесь, Лева. Старайтесь найти во всем положительную сторону. По крайней мере, у вашей жены меньше возни с погонами, ведь это она их вам пришивает?
— Какой жены?
— Не пытайтесь меня обмануть. — Плиева погрозила ему пальцем. — Вы-то как раз женаты.
— С чего вы взяли?
— Очень просто…— Она замолчала, овладевая вниманием. — У вас на шее — след от хомута.
Рюмин громко захохотал, Былев же выглядел немного смущенным. Он машинально потер шею.
— А эти две поперечные морщины на лбу говорят о том, что у вас — двое детей… Ну что? Я не ошиблась?
— Может быть, скажете, как их зовут? — пробурчал Былев.
— Зачем? Наверняка вы сами помните.
— Ну… В общем, да, — согласился Былев. — Помню.
— Отлично. Стало быть, вы, Лева, как мужчина меня не интересуете. По одной простой причине — я не одобряю супружеских измен.
Былев пожал плечами с видом «ну, что теперь поделаешь?»
— Залина… Александровна, вдруг низким грудным голосом пророкотал Рюмин. — Я с вами совершенно согласен. Пленных не берем. Неудачников — за борт! Пора обратить внимание на… более достойных. — Он расправил широкие плечи и дурашливо покрутил головой, давая возможность рассмотреть себя и в фас, и в профиль.
— Полковник… я вся дрожу, — в тон ему ответила Плиева. — Я уже готова сдаться… Но… Не хочу отнимать у вас радость победы. Будем считать, что быстрый штурм не получился. Самое время перейти к планомерной осаде. Думаю, скромное колечко… с бриллиантом… сильно повысило бы ваши шансы.
— Колечко с бриллиантом? — переспросил Рюмин. И выдвинул встречное предложение. — А как насчет ужина в ресторане? Макдоналдс подойдет?
— Вы — расчетливый стратег, — со страстным придыханием сообщила Плиева. — Решили оставить тяжелую артиллерию на потом? — Она тряхнула коротким, но очень густым «каре». — Макдоналдс подойдет. Но! Никаких пирожков с вишней! Это запрещенный прием! Ради пирожков с вишней я готова на все. Оставайтесь джентльменом, и… — Она подняла тонкий палец.
— Никаких пирожков с вишней! — хором закончили они и дружно расхохотались.
Некоторая нервозность, витавшая в салоне до сих пор, рассеялась. Залина прекрасно понимала, что громкие голоса мужчин, их незатейливые шутки — не что иное, как следствие напряжения. Они-то наверняка были в курсе происходящего, и перед каждым стояла своя, конкретная ЗАДАЧА. Какую именно задачу получил Былев, она еще не знала. С Рюминым все было проще. Она поняла это по маршруту его следования. Если Рюмину нужно быть поближе к Севастьянову, значит, он отвечает за… скажем так, очень важную часть операции. Она сама была одним из разработчиков этой операции и сама отбирала кандидатуры исполнителей — из числа особо надежных и проверенных сотрудников.
Конечно, окончательный выбор все равно остался за начальством, и что это был за выбор, она увидела только сейчас, но… Отбирая кандидатуры, она прочла почти сотню личных дел и неплохо их помнила, включая звание, семейное положение и количество детей.
Рюмин… Пожалуй, это правильно. Он как нельзя лучше подходил для этой роли. А вот Былев?
«Надеюсь, ему не придется принимать быстрых и ответственных решений. А в остальном — он тоже в полном порядке».
Сейчас она хотела только одного — поскорее увидеться с Севастьяновым. Может быть, генерал даже не догадывался об этом, но она была ему очень нужна. Очень. Именно она — капитан медицинской службы, дипломированный психолог, кандидат наук и лучший специалист в Европе в области нейропрограммирования, Залина Александровна Плиева.
— Летит сюда? — переспросил Денисов.
Костюченко стоял на пороге его кабинета и выглядел смущенным, словно сообщил начальнику что-то неприятное и вместе с тем — двусмысленное, например, что его жена только что родила четырех негритят.
— Он хотел, чтобы вы его встретили.
Денисов рывком поднялся из-за стола.
«Хотел». Обычная деликатность подчиненного. «Хорошо, хоть не сказал, что генерал рыдал в трубку, умоляя, чтобы его встретили — с шоколадкой в кармане и букетом полевых ромашек в руке».
— Он еще просил передать, что ему нужен транспорт. На языке крутился вопрос: «Лейтенант, ты что, думаешь, я пойду встречать его пешком?», но Денисов сдержался:
— Где он сядет?
— На пустыре, за вышкой МТС.
— Добро! Ты тут… рули («как сможешь», — добавил он про себя). Будь на связи с Ларионовым. Может быть, мы сразу подъедем к нему, а может — вернемся в отдел. В общем, найдешь меня, если что.
— Так точно.
— Ну, что еще?
— Ничего.
— Тогда — в дежурку. Быстро.
Дверь за Костюченко закрылась, Денисов подскочил к шкафу и вытащил китель. Расстегнутый галстук болтался на заколке. Денисов отбросил китель на диван, поднял воротник рубашки и долго не мог попасть металлическим крючком в петельку. Наконец галстук был надежно закреплен на шее, Денисов схватил китель, сунул руки в рукава и бросился к двери, но на полпути вернулся. Достал из ящика стола полупустой цилиндр аспирина и положил в карман. «Вдруг пригодится».
Он не сомневался, что пригодится. Встречи с высоким начальством всегда означали для него головную боль.
Он убедился, что ключи от машины на месте, захлопнул дверь и побежал по коридору. В другое время он бы задумался, стоит ли бегать («метаться») на глазах у подчиненных, но сейчас это должно послужить сигналом: мол, если сам начальник бегает, то вы должны летать! Придав лицу (что у Денисова никогда хорошо не получалось) зверское выражение, он пулей промчался мимо дежурки.
Все, кто был в холле: молодой опер, инспектор ГИБДД и автоматчик, — в ужасе замерли. Денисов для острастки погрозил им пальцем и, перепрыгивая через две ступеньки, понесся к машине.
Уже садясь за руль, он вспомнил, что оставил в кабинете план подробного доклада, набросанный на листе бумаги, Денисов не был уверен, что сумеет внятно, без подсказки, изложить информацию, полученную за последний час. Он просто еще не успел ее толком переварить, связать все факты воедино, и сильно опасался, что доклад получится сбивчивым.
«Возвращаться — плохая примета! — подумал он. — К черту!»
Он повернул ключ в замке зажигания, и движок басовито взревел. Ехать было недалеко. В общем-то, в Ферзиковё все было близко, но лучше прибыть на место заранее.
Он включил сирену и помчался тем же маршрутом, что и полчаса назад: в сторону больницы, по улице Карпова.
Денисов оставил машину рядом с вышкой. С одной стороны, было бы неплохо подать экипаж прямо к трапу, но… «Волга» может помешать пилоту посадить вертолет, ни к чему заранее навлекать на себя гнев незнакомого генерала.
С западной стороны послышалось рокотание авиационного двигателя, через минуту на пустыре закружились маленькие пыльные вихри. Денисов ухватил фуражку за козырек, а другую руку поднес к лицу, прикрывая рот.
С прозрачного от жары неба, казалось, прямо на него опускалась громадная зеленая махина. Денисов привычно удивился: как такая груда железа может летать?
В глубине души он был очень простым и наивным человеком: различные штуки вроде вертолета казались ему более загадочными, чем настоящие чудеса, например: почему лед плавает в воде или как человек может думать? Он был не из тех, кто стремится во всем дойти до самой сути.
Вертолет снизился и сделал круг над пустырем — пилот выбирал место для посадки. Затем тяжелая машина зависла в метре от земли, и Денисов увидел, как стремительно вращающиеся лопасти выгнулись, превратившись в линзу. Еще через несколько секунд колеса вертолета мягко коснулись желтой пыльной земли, двигатель перешел на более низкую ноту, и лопасти стали замедлять свой бег.
Винты еще не успели остановиться, а дверь уже открылась и чья-то рука в синем кителе — Денисов издалека видел только руку — откинула маленький, в три ступеньки, трап. Затем рука исчезла, и показался седоватый («пегий», — подумал Денисов) человек, одетый в камуфляжный костюм. Кепка была заправлена за левый погончик, на котором, впрочем, он не разглядел никаких знаков различия.
Мужчина, зажав в руке небольшой чемоданчик, спрыгнул на землю и огляделся. Увидев Денисова, он направился к нему, начальник РОВД поспешил навстречу.
Не добежав до мужчины трех шагов, Денисов поднес руку к фуражке, придерживая пальцами козырек: потоки воздуха от замедляющихся винтов грозили сорвать и унести ее черт знает куда.
— Товарищ генерал! — начал Денисов, но мужчина махнул ему рукой.
— Это я и сам знаю, — прокричал он в ответ. — Пошли в машину.
Перед самой «Волгой» Денисов забежал вперед и открыл заднюю дверцу. Генерал поставил на сиденье чемоданчик, захлопнул дверцу и сел вперед. Денисов быстро обежал машину и сел за руль.
Генерал поднял стекло со своей стороны, знаком показав Денисову сделать то же самое. Стало чуть потише.
— Значит, так, подполковник. Прежде чем ты начнешь докладывать, хочу кое-что прояснить. Ты готов воспринимать?
Денисов кивнул. Его несколько задело, что генерал говорил с ним, как со штатским… ну или наполовину штатским.
— Я тебе кое-что расскажу. Не люблю, когда человек выглядит болваном и исполняет приказы, смысла которых не понимает. А ты?
— Так точно, — выдавил из себя Денисов. Этот Севастьянов, похоже, сразу ухватил суть, понял, что тревожит его больше всего. — Я тоже… не люблю.
— Так вот. — Генерал, казалось, пропустил его слова мимо ушей. — То, что случилось, касается только армии. В ходе испытаний мы потеряли здесь одно свое изделие. Понимаешь, о чем я говорю?
Денисов снова кивнул.
— Хорошо. Ты также понимаешь и то, что это — государственная тайна, и если проболтаешься кому-нибудь, я откажусь от всех своих слов. Это в том случае, если я не пристрелю тебя, потому что с этой минуты здесь действует режим военного времени. Ты понял, во что ты влип?
— Да. — Нет уж, упаси господь его болтать. Черт возьми, он действительно влип!
— Так вот. Изделие это… довольно опасно. Оно определенным образом может воздействовать на человека. — Севастьянов озвучивал правдоподобную ложь, которую придумал пять минут назад, перед самой посадкой, потому что вопросы непременно должны были возникнуть, и лучше небольшая утечка информации… направленная утечка, чем самые невероятные слухи. Но он даже не подозревал, насколько он близок к истине. — Поэтому нам пришлось блокировать район. Пока — силами твоих людей. Скоро здесь будут части калужского гарнизона, они вас сменят. Теперь что касается конкретно тебя.
Денисов замер.
— Ты ведь здесь — царь и Бог, правда? Денисов неопределенно пожал плечами: отрицать это утверждение было бы глупо, а признавать — нескромно.
— И как царь и Бог ты должен заботиться о своих людях. Подданных, так сказать. Так вот, здравый смысл должен подсказать тебе, что следует увести их в безопасное место, не так ли? Тебе ЭТО подсказывает твой здравый смысл?
— В общем… Да, конечно.
— Правильно. — Генерал с одобрением посмотрел на Денисова. — Скоро здесь будут автобусы. Много автобусов. Твоя задача — обеспечить эвакуацию, быстро и, по возможности, без паники.
— Понял.
— Ты можешь начинать прямо сейчас, ведь в Ферзикове тоже есть какой-нибудь транспорт? У кого-то есть личные автомобили, где-нибудь в парке стоят рейсовые автобусы. Понимаешь, о чем я говорю?
— Так точно.
— Теперь скажи мне честно: ты справишься? Или, может быть, — голос генерала стал вкрадчивым, и от этого Денисову стало не по себе, — нет? Скажи сразу, в противном случае я буду расценивать это как саботаж и создание паникерских настроений, которые мешают выполнению БОЕВОЙ ЗАДАЧИ. Ты справишься? — повторил он.
Денисов проглотил нехороший комок, вставший поперек горла.
— Думаю, да.
— Стоп! — Рука Севастьянова хлопнула его по колену, хлопок был коротким и болезненным, как удар бича. — Мне не интересно, что ты думаешь. Я спрашиваю: справишься или нет?
— Так точно.
— Вот это другое дело. На этом прелюдию можно считать законченной. Перейдем сразу к делу. Теперь расскажи мне, только быстро и очень доступно, как если бы ты рассказывал самому последнему идиоту, что здесь произошло, начиная с девяти ноль-ноль. По порядку и ничего не упуская. Постарайся уложиться в пять минут, больше у нас нет. Время пошло.
Денисов начал рассказывать. Он мысленно вспомнил план, лежавший на столе в кабинете. Если расставлять события в хронологической последовательности, то отправной точкой следует считать происшествие с Липатовым. Он так и сделал — начал с Липатова.
Генерал перебил его только один раз. Сказал:
— Ты можешь говорить и одновременно ехать? По собственному опыту знаю, что это дисциплинирует: и мышление, и речь. Поехали.
— Куда?
— Для начала — туда, где есть связь. К тебе в отдел. Денисов завел двигатель и тронулся с места. К тому моменту, как машина остановилась перед отделом, он успел рассказать все, и сам удивился, что у него это получилось даже лучше, чем он предполагал.
— Так. Теперь давай проверим, насколько из меня хороший слушатель. Я буду говорить, а ты поправляй, если что. Договорились? — И, не дожидаясь ответа, генерал начал подводить итог сказанному: — Местный житель вернулся из района деревни Бронцы, чтобы доложить о каком-то увиденном им происшествии. Он пытался это сделать, но вел себя неадекватно, проявлял признаки возбуждения. — Генерал вспомнил сообщение из Тарусы.
— Точнее будет сказать — агрессии, — вставил Денисов.
— Согласен, — сказал Севастьянов. — Патрульная группа, выехавшая на место, чтобы проверить поступивший сигнал, обратно не вернулась. Точнее, вернулась, но не в полном составе. Так? Со слов раненого водителя, один из группы пустил в ход оружие. Неожиданно и совершенно немотивированно. То есть — тоже проявил признаки агрессии, выразившиеся в крайней форме. Правильно?
— Так точно.
— За это время задержанный успел повеситься в камере и написать на стене «СДОХНИ, ТВАРЬ!» Милое послание…
— Да, только непонятно, кому оно адресовано…
— Это как раз понятно. Боюсь, что это — чересчур понятно. — Генерал стиснул зубы.
— Да? — Денисова так и подмывало спросить кому. Он чувствовал, что генерал ответит. Настолько честно, насколько понимает ситуацию. Наконец он решился. — И… кому же?
Он почувствовал на себе взгляд бледно-серых, почти бесцветных глаз. Этот взгляд был холодным и одновременно — обжигающим.
Женщина выглядела более определенно, ее выдавали сеть мелких морщинок у наружных уголков глаз и строгий очерк рта. Ей никак нельзя было дать меньше тридцати, а, приглядевшись повнимательнее, и тридцати пяти. Она раскладывала на коленях бумаги и читала, беззвучно шевеля губами, как первоклассница.
Один из мужчин хитро подмигнул другому и сказал нарочито громко:
— Ты знаешь, Лева, а, по-моему, я где-то видел эту красавицу… — Он нахмурил лоб, изображая узнавание. — Нет, точно где-то видел. Такое лицо невозможно забыть.
Женщина, сидевшая в кресле по другую сторону узкого прохода, на мгновение перестала шевелить губами, но головы не подняла. Казалось, она не расслышала слов, которые были обращены не к Леве, а именно к ней. Легкая черная прядь на левом виске едва заметно дрогнула, но в следующую секунду женщина снова погрузилась в чтение.
— Саша, — с притворным ужасом сказал Лева, — тебе не кажется, что она очень похожа на твою вторую жену? А? Ты уверен, что это не она?
Первый посмотрел оценивающе:
— Ну что ты? Она гораздо лучше, можешь мне поверить. Я хорошо успел ее разглядеть.
— Кого? Жену? — Лева ткнул приятеля кулаком в бок и зашелся радостным смехом, через мгновение к нему присоединился Саша.
— Нет, — в перерывах между звучными «ха-ха-ха» ответил первый. — На жену-то как раз времени не хватило.
Он внезапно прекратил смеяться, сделался серьезным. Лицо озарила счастливая улыбка:
— Я вспомнил! Лева! Я вспомнил! Не зря же говорят, что в нашем деле главное — это зрительная память.
— Ну? — Лева уже довольно похрюкивал, предвкушая очередную шутку. Он заранее решил, что она будет очень смешной.
— Ну конечно! Как я мог! Эти глаза, прожигающие насквозь… Эти губы, шепчущие пылкие слова любви… Эта шея, сулящая блаженство… Я вспомнил, Лева! — Он выдержал паузу, наблюдая за реакцией женщины. Ему показалось, что она тоже прислушивается.
— На обложке мартовского номера «Плейбоя»! — сообщил Саша и расхохотался, ему удалось опередить Леву ровно на полсекунды.
Женщина повернулась к ним и внимательно осмотрела обоих. Дождавшись, когда смех стихнет, она заговорила:
— Джентльмены, я покорена вашим потрясающим чувством юмора. Еще каких-нибудь семь-восемь часов в таком духе, и я готова буду пасть к вашим ногам. Но надеюсь, что мы все-таки расстанемся раньше, и я смогу удержать себя в руках. — Она выглядела бесстрастной… почти строгой, но ее тон вовсе не был строгим… скорее дружелюбным.
— Семь-восемь? — переспросил Александр. — На всякий случай, пусть будет девять. — Он посмотрел на часы. — Обещаю, что до двадцати одного ноль-ноль я не отойду от вас ни на шаг.
Женщина улыбнулась, в первый раз с тех пор, как они сели в вертолет. Возможно, в первый раз за это утро.
— Хотите поймать меня на слове?
— Хочу, — ответил Александр, и это «хочу» прозвучало не просто как «да», а именно как «хочу».
— Пробуйте… — Она снова уткнулась в бумаги.
— Послушайте… а как вас зовут? — не унимался Александр. Он прекрасно понимал, что есть информация, закрытая для общего пользования, но сейчас его устраивал любой ответ, лишь бы он смог обращаться к незнакомке по имени. Даже если бы она сказала: «Василий Тимофеевич», он бы ее так и называл — с нежностью в голосе.
Женщина задумалась. Затем ответила:
— Залина. Залина Александровна Плиева.
Саша галантно приподнялся в кресле и поклонился:
— А я — Александр. Рюмин Александр Николаевич.
Брови женщины легко взметнулись вверх, наверное, это должно было означать, что она считает сей факт необычайно важным.
— А я — Былёв Лев Сергеевич, — поспешил представиться смешливый Лева.
Женщина кивнула — сразу обоим.
— Очень приятно.
Рюмин сидел у окна, поэтому, чтобы переговариваться (а не перекрикиваться) с женщиной, ему пришлось перегнуться через приятеля. Он даже поставил локти ему на колени.
Александр быстро нашел нейтральную тему для разговора, то, о чем они могли беседовать свободно. И уж конечно, предстоящее каждому из них ЗАДАНИЕ вовсе не являлось такой темой.
— Вы ведь не замужем, правда? — Это выглядело несколько навязчиво. В других обстоятельствах он бы не решился задать этот вопрос раньше, чем через полчаса, но ситуация была исключительной. Собственно говоря, он частенько попадал в исключительные ситуации — наверное, как и все присутствующие.
Женщина тонко улыбнулась: хитро и вместе с тем — немного загадочно.
— Позвольте, я угадаю ход ваших мыслей. Женщина с восточной внешностью, с восточным именем и соответствующей фамилией. Но при всем при том — говорит чисто, без акцента и даже… — Она снова подняла брови и замолчала, но мужчины поняли, что означает это молчание: «Занимает какой-то ответственный пост в структуре ФСБ». Пауза продлилась ровно три секунды, затем женщина продолжила: — Словом, порядком обрусела, не так ли? Стало быть, вы делаете вывод, что Плиева — это моя девичья фамилия, потому что если бы я вышла замуж, то наверняка — за русского?
Она снова сделала небольшую паузу, и Александр не замедлил этим воспользоваться. Если не пауза, могло бы показаться, что он ее перебивает.
— Как вам нравится фамилия «Рюмина»?
— Прекрасно. А вам — Плиев?
Рюмин опешил. Теперь уже женщина рассмеялась — звонко и весело:
— Не пугайтесь. Я не навязываюсь. Это всего лишь предположение. В ваших умозаключениях вы упустили две возможности. Во-первых, отчество. Оно у меня вполне русское. Александровна. Может быть, мой папа — русский, и моя девичья фамилия — Иванова, а Плиевой я стала как раз после замужества. По зову предков, доставшемуся в наследство от мамы.
— Нет. — Рюмин улыбнулся. Ход был за ним, и это был достойный, с его точки зрения, ход. — Я допустил это, — он торжествующе улыбался. — Сначала. Но потом решил, что Александр — это видоизмененное «Искандер», стало быть, вы — обрусевшая восточная женщина, но уже как минимум — во втором поколении. Вы с детства говорили на русском. Эту версию подтверждают ваши интонации и богатый словарный запас, — женщина с притворной признательностью поклонилась, — а также полное отсутствие акцента. А Плиев — это все-таки не ваш муж, а папа. А вот мама-то как раз — русская. Что вы на это скажете?
— Скажу «браво». Но вы забываете о второй возможности.
— Какой же?
— Я могла выйти замуж и оставить себе девичью фамилию.
— Ну… — Рюмин поморщился. — Вы бы так не поступили, это точно. Вы бы стремились русифицироваться до конца. Это демографическая тенденция, общая для всех стран. Национальные меньшинства, попавшие в преобладающий демос, стремятся ассимилироваться, раствориться в нем. Это облегчает жизнь — во всех отношениях. Нет. И потом, я просто не могу себе представить, каким должен быть ваш муж, чтобы терпеть все это. — Он обвел рукой салон вертолета, но все поняли, что он имел в виду не только вертолет. — И, может быть, я ничего не понимаю в этой жизни… Восток, как известно, дело тонкое… Но, мне кажется, Плиев бы это не потерпел.
— А Рюмин?
— Сколько угодно. Рюмин сам такой. Ну так что? Я был прав? Вы не замужем?
— Если для вас это имеет такое значение… Нет. Я не замужем.
Из кабины пилотов вышел молодой человек в летной форме. Он оглядел всю троицу, словно пытаясь угадать, к кому ему следует обратиться, затем подошел к мужчинам и, нагнувшись, что-то сказал.
Рюмин ответил «хорошо», и молодой человек удалился.
Залина выжидательно посмотрела на Александра:
— Что? Секретная информация? Рюмин ненадолго задумался:
— Да нет. Не такая уж секретная. Наш Суворов решил разбить ставку в Ферзикове. Пилот спрашивал, менять ли ему курс? Ведь первоначально мы направлялись на дракинский аэродром.
— В таком случае, мне — в Ферзиково, — ответила женщина. — Пусть меняет.
— Э, нет, ребята! — возразил Былев. — Вам-то, может быть, до конечной, а я сойду раньше. Мне нужно в Дракино. Рюмин пожал плечами.
— Иди, дерни стоп-кран, пока не поздно.
Лева стал очень серьезным, смешливое выражение моментально исчезло с его лица. Теперь он выглядел не на двадцать пять, а на все сорок.
Поднявшись, Былев быстро пошел по проходу в сторону кабины, и Рюмин тут же пересел на его место.
— Вот видите, Залина… Александровна, как все удачно складывается! Я же обещал, что не отойду от вас ни на шаг.
— Очень мило. А что скажет ваша жена? Вы все еще живете со второй? Или — уже с третьей?
— Жена возражать не будет. Напротив, ей будет приятно, что я — в надежных руках.
— Прекрасно. Вы не теряетесь, полковник.
— Полковник? — Рюмин насторожился. — Я не говорил, что я полковник.
По проходу, слегка покачиваясь и хватаясь за подголовники, обтянутые ослепительно белыми матерчатыми чехлами, прошел Былев. Он укоризненно покачал головой и сел перед Рюминым.
— Я не говорил, что я полковник, — повторил Рюмин, уже специально для Былева. Тот тоже насторожился и уставился на Плиеву пристальным взглядом.
— Тут и говорить нечего. Не вы один обладаете способностью анализировать. У вас на лбу написано, что вы полковник. А чуть пониже — через две строчки — что вы никогда не были женаты. Не так ли?
— Хм… — Рюмин был озадачен. — Пожалуй, я еще подумаю, стоит ли ходить за вами девять часов подряд. Вы… опасная женщина.
— О да… Меня стоит опасаться.
— А я? Что у меня написано? — оживился Былев.
Залина взглянула на Былева, сейчас она была похожа на цыганку, предсказывающую счастливую судьбу. В больших карих глазах светилось лукавство.
— А вы — майор.
— Ха… — Былев переглянулся с Рюминым.
— Вы почти ровесники, но господин Рюмин носит три звезды на парадном кителе, а вы, Лев, — пока только одну. Вы еще не успели совершить столько гадостей, как ваш приятель.
— Ну, знаете… — Рюмин изобразил на лице обиду. Впрочем, никто не сомневался, что эта обида наигранна.
— Ну хорошо, я могла бы сказать «подвигов», но тогда обиделся бы Лева.
— Да, это точно, — подтвердил Былев. — Я бы обиделся.
— Поэтому мне пришлось найти приемлемый компромисс. Успокойтесь, Лева. Старайтесь найти во всем положительную сторону. По крайней мере, у вашей жены меньше возни с погонами, ведь это она их вам пришивает?
— Какой жены?
— Не пытайтесь меня обмануть. — Плиева погрозила ему пальцем. — Вы-то как раз женаты.
— С чего вы взяли?
— Очень просто…— Она замолчала, овладевая вниманием. — У вас на шее — след от хомута.
Рюмин громко захохотал, Былев же выглядел немного смущенным. Он машинально потер шею.
— А эти две поперечные морщины на лбу говорят о том, что у вас — двое детей… Ну что? Я не ошиблась?
— Может быть, скажете, как их зовут? — пробурчал Былев.
— Зачем? Наверняка вы сами помните.
— Ну… В общем, да, — согласился Былев. — Помню.
— Отлично. Стало быть, вы, Лева, как мужчина меня не интересуете. По одной простой причине — я не одобряю супружеских измен.
Былев пожал плечами с видом «ну, что теперь поделаешь?»
— Залина… Александровна, вдруг низким грудным голосом пророкотал Рюмин. — Я с вами совершенно согласен. Пленных не берем. Неудачников — за борт! Пора обратить внимание на… более достойных. — Он расправил широкие плечи и дурашливо покрутил головой, давая возможность рассмотреть себя и в фас, и в профиль.
— Полковник… я вся дрожу, — в тон ему ответила Плиева. — Я уже готова сдаться… Но… Не хочу отнимать у вас радость победы. Будем считать, что быстрый штурм не получился. Самое время перейти к планомерной осаде. Думаю, скромное колечко… с бриллиантом… сильно повысило бы ваши шансы.
— Колечко с бриллиантом? — переспросил Рюмин. И выдвинул встречное предложение. — А как насчет ужина в ресторане? Макдоналдс подойдет?
— Вы — расчетливый стратег, — со страстным придыханием сообщила Плиева. — Решили оставить тяжелую артиллерию на потом? — Она тряхнула коротким, но очень густым «каре». — Макдоналдс подойдет. Но! Никаких пирожков с вишней! Это запрещенный прием! Ради пирожков с вишней я готова на все. Оставайтесь джентльменом, и… — Она подняла тонкий палец.
— Никаких пирожков с вишней! — хором закончили они и дружно расхохотались.
Некоторая нервозность, витавшая в салоне до сих пор, рассеялась. Залина прекрасно понимала, что громкие голоса мужчин, их незатейливые шутки — не что иное, как следствие напряжения. Они-то наверняка были в курсе происходящего, и перед каждым стояла своя, конкретная ЗАДАЧА. Какую именно задачу получил Былев, она еще не знала. С Рюминым все было проще. Она поняла это по маршруту его следования. Если Рюмину нужно быть поближе к Севастьянову, значит, он отвечает за… скажем так, очень важную часть операции. Она сама была одним из разработчиков этой операции и сама отбирала кандидатуры исполнителей — из числа особо надежных и проверенных сотрудников.
Конечно, окончательный выбор все равно остался за начальством, и что это был за выбор, она увидела только сейчас, но… Отбирая кандидатуры, она прочла почти сотню личных дел и неплохо их помнила, включая звание, семейное положение и количество детей.
Рюмин… Пожалуй, это правильно. Он как нельзя лучше подходил для этой роли. А вот Былев?
«Надеюсь, ему не придется принимать быстрых и ответственных решений. А в остальном — он тоже в полном порядке».
Сейчас она хотела только одного — поскорее увидеться с Севастьяновым. Может быть, генерал даже не догадывался об этом, но она была ему очень нужна. Очень. Именно она — капитан медицинской службы, дипломированный психолог, кандидат наук и лучший специалист в Европе в области нейропрограммирования, Залина Александровна Плиева.
* * *
То же время. Ферзиковский РОВД.— Летит сюда? — переспросил Денисов.
Костюченко стоял на пороге его кабинета и выглядел смущенным, словно сообщил начальнику что-то неприятное и вместе с тем — двусмысленное, например, что его жена только что родила четырех негритят.
— Он хотел, чтобы вы его встретили.
Денисов рывком поднялся из-за стола.
«Хотел». Обычная деликатность подчиненного. «Хорошо, хоть не сказал, что генерал рыдал в трубку, умоляя, чтобы его встретили — с шоколадкой в кармане и букетом полевых ромашек в руке».
— Он еще просил передать, что ему нужен транспорт. На языке крутился вопрос: «Лейтенант, ты что, думаешь, я пойду встречать его пешком?», но Денисов сдержался:
— Где он сядет?
— На пустыре, за вышкой МТС.
— Добро! Ты тут… рули («как сможешь», — добавил он про себя). Будь на связи с Ларионовым. Может быть, мы сразу подъедем к нему, а может — вернемся в отдел. В общем, найдешь меня, если что.
— Так точно.
— Ну, что еще?
— Ничего.
— Тогда — в дежурку. Быстро.
Дверь за Костюченко закрылась, Денисов подскочил к шкафу и вытащил китель. Расстегнутый галстук болтался на заколке. Денисов отбросил китель на диван, поднял воротник рубашки и долго не мог попасть металлическим крючком в петельку. Наконец галстук был надежно закреплен на шее, Денисов схватил китель, сунул руки в рукава и бросился к двери, но на полпути вернулся. Достал из ящика стола полупустой цилиндр аспирина и положил в карман. «Вдруг пригодится».
Он не сомневался, что пригодится. Встречи с высоким начальством всегда означали для него головную боль.
Он убедился, что ключи от машины на месте, захлопнул дверь и побежал по коридору. В другое время он бы задумался, стоит ли бегать («метаться») на глазах у подчиненных, но сейчас это должно послужить сигналом: мол, если сам начальник бегает, то вы должны летать! Придав лицу (что у Денисова никогда хорошо не получалось) зверское выражение, он пулей промчался мимо дежурки.
Все, кто был в холле: молодой опер, инспектор ГИБДД и автоматчик, — в ужасе замерли. Денисов для острастки погрозил им пальцем и, перепрыгивая через две ступеньки, понесся к машине.
Уже садясь за руль, он вспомнил, что оставил в кабинете план подробного доклада, набросанный на листе бумаги, Денисов не был уверен, что сумеет внятно, без подсказки, изложить информацию, полученную за последний час. Он просто еще не успел ее толком переварить, связать все факты воедино, и сильно опасался, что доклад получится сбивчивым.
«Возвращаться — плохая примета! — подумал он. — К черту!»
Он повернул ключ в замке зажигания, и движок басовито взревел. Ехать было недалеко. В общем-то, в Ферзиковё все было близко, но лучше прибыть на место заранее.
Он включил сирену и помчался тем же маршрутом, что и полчаса назад: в сторону больницы, по улице Карпова.
Денисов оставил машину рядом с вышкой. С одной стороны, было бы неплохо подать экипаж прямо к трапу, но… «Волга» может помешать пилоту посадить вертолет, ни к чему заранее навлекать на себя гнев незнакомого генерала.
С западной стороны послышалось рокотание авиационного двигателя, через минуту на пустыре закружились маленькие пыльные вихри. Денисов ухватил фуражку за козырек, а другую руку поднес к лицу, прикрывая рот.
С прозрачного от жары неба, казалось, прямо на него опускалась громадная зеленая махина. Денисов привычно удивился: как такая груда железа может летать?
В глубине души он был очень простым и наивным человеком: различные штуки вроде вертолета казались ему более загадочными, чем настоящие чудеса, например: почему лед плавает в воде или как человек может думать? Он был не из тех, кто стремится во всем дойти до самой сути.
Вертолет снизился и сделал круг над пустырем — пилот выбирал место для посадки. Затем тяжелая машина зависла в метре от земли, и Денисов увидел, как стремительно вращающиеся лопасти выгнулись, превратившись в линзу. Еще через несколько секунд колеса вертолета мягко коснулись желтой пыльной земли, двигатель перешел на более низкую ноту, и лопасти стали замедлять свой бег.
Винты еще не успели остановиться, а дверь уже открылась и чья-то рука в синем кителе — Денисов издалека видел только руку — откинула маленький, в три ступеньки, трап. Затем рука исчезла, и показался седоватый («пегий», — подумал Денисов) человек, одетый в камуфляжный костюм. Кепка была заправлена за левый погончик, на котором, впрочем, он не разглядел никаких знаков различия.
Мужчина, зажав в руке небольшой чемоданчик, спрыгнул на землю и огляделся. Увидев Денисова, он направился к нему, начальник РОВД поспешил навстречу.
Не добежав до мужчины трех шагов, Денисов поднес руку к фуражке, придерживая пальцами козырек: потоки воздуха от замедляющихся винтов грозили сорвать и унести ее черт знает куда.
— Товарищ генерал! — начал Денисов, но мужчина махнул ему рукой.
— Это я и сам знаю, — прокричал он в ответ. — Пошли в машину.
Перед самой «Волгой» Денисов забежал вперед и открыл заднюю дверцу. Генерал поставил на сиденье чемоданчик, захлопнул дверцу и сел вперед. Денисов быстро обежал машину и сел за руль.
Генерал поднял стекло со своей стороны, знаком показав Денисову сделать то же самое. Стало чуть потише.
— Значит, так, подполковник. Прежде чем ты начнешь докладывать, хочу кое-что прояснить. Ты готов воспринимать?
Денисов кивнул. Его несколько задело, что генерал говорил с ним, как со штатским… ну или наполовину штатским.
— Я тебе кое-что расскажу. Не люблю, когда человек выглядит болваном и исполняет приказы, смысла которых не понимает. А ты?
— Так точно, — выдавил из себя Денисов. Этот Севастьянов, похоже, сразу ухватил суть, понял, что тревожит его больше всего. — Я тоже… не люблю.
— Так вот. — Генерал, казалось, пропустил его слова мимо ушей. — То, что случилось, касается только армии. В ходе испытаний мы потеряли здесь одно свое изделие. Понимаешь, о чем я говорю?
Денисов снова кивнул.
— Хорошо. Ты также понимаешь и то, что это — государственная тайна, и если проболтаешься кому-нибудь, я откажусь от всех своих слов. Это в том случае, если я не пристрелю тебя, потому что с этой минуты здесь действует режим военного времени. Ты понял, во что ты влип?
— Да. — Нет уж, упаси господь его болтать. Черт возьми, он действительно влип!
— Так вот. Изделие это… довольно опасно. Оно определенным образом может воздействовать на человека. — Севастьянов озвучивал правдоподобную ложь, которую придумал пять минут назад, перед самой посадкой, потому что вопросы непременно должны были возникнуть, и лучше небольшая утечка информации… направленная утечка, чем самые невероятные слухи. Но он даже не подозревал, насколько он близок к истине. — Поэтому нам пришлось блокировать район. Пока — силами твоих людей. Скоро здесь будут части калужского гарнизона, они вас сменят. Теперь что касается конкретно тебя.
Денисов замер.
— Ты ведь здесь — царь и Бог, правда? Денисов неопределенно пожал плечами: отрицать это утверждение было бы глупо, а признавать — нескромно.
— И как царь и Бог ты должен заботиться о своих людях. Подданных, так сказать. Так вот, здравый смысл должен подсказать тебе, что следует увести их в безопасное место, не так ли? Тебе ЭТО подсказывает твой здравый смысл?
— В общем… Да, конечно.
— Правильно. — Генерал с одобрением посмотрел на Денисова. — Скоро здесь будут автобусы. Много автобусов. Твоя задача — обеспечить эвакуацию, быстро и, по возможности, без паники.
— Понял.
— Ты можешь начинать прямо сейчас, ведь в Ферзикове тоже есть какой-нибудь транспорт? У кого-то есть личные автомобили, где-нибудь в парке стоят рейсовые автобусы. Понимаешь, о чем я говорю?
— Так точно.
— Теперь скажи мне честно: ты справишься? Или, может быть, — голос генерала стал вкрадчивым, и от этого Денисову стало не по себе, — нет? Скажи сразу, в противном случае я буду расценивать это как саботаж и создание паникерских настроений, которые мешают выполнению БОЕВОЙ ЗАДАЧИ. Ты справишься? — повторил он.
Денисов проглотил нехороший комок, вставший поперек горла.
— Думаю, да.
— Стоп! — Рука Севастьянова хлопнула его по колену, хлопок был коротким и болезненным, как удар бича. — Мне не интересно, что ты думаешь. Я спрашиваю: справишься или нет?
— Так точно.
— Вот это другое дело. На этом прелюдию можно считать законченной. Перейдем сразу к делу. Теперь расскажи мне, только быстро и очень доступно, как если бы ты рассказывал самому последнему идиоту, что здесь произошло, начиная с девяти ноль-ноль. По порядку и ничего не упуская. Постарайся уложиться в пять минут, больше у нас нет. Время пошло.
Денисов начал рассказывать. Он мысленно вспомнил план, лежавший на столе в кабинете. Если расставлять события в хронологической последовательности, то отправной точкой следует считать происшествие с Липатовым. Он так и сделал — начал с Липатова.
Генерал перебил его только один раз. Сказал:
— Ты можешь говорить и одновременно ехать? По собственному опыту знаю, что это дисциплинирует: и мышление, и речь. Поехали.
— Куда?
— Для начала — туда, где есть связь. К тебе в отдел. Денисов завел двигатель и тронулся с места. К тому моменту, как машина остановилась перед отделом, он успел рассказать все, и сам удивился, что у него это получилось даже лучше, чем он предполагал.
— Так. Теперь давай проверим, насколько из меня хороший слушатель. Я буду говорить, а ты поправляй, если что. Договорились? — И, не дожидаясь ответа, генерал начал подводить итог сказанному: — Местный житель вернулся из района деревни Бронцы, чтобы доложить о каком-то увиденном им происшествии. Он пытался это сделать, но вел себя неадекватно, проявлял признаки возбуждения. — Генерал вспомнил сообщение из Тарусы.
— Точнее будет сказать — агрессии, — вставил Денисов.
— Согласен, — сказал Севастьянов. — Патрульная группа, выехавшая на место, чтобы проверить поступивший сигнал, обратно не вернулась. Точнее, вернулась, но не в полном составе. Так? Со слов раненого водителя, один из группы пустил в ход оружие. Неожиданно и совершенно немотивированно. То есть — тоже проявил признаки агрессии, выразившиеся в крайней форме. Правильно?
— Так точно.
— За это время задержанный успел повеситься в камере и написать на стене «СДОХНИ, ТВАРЬ!» Милое послание…
— Да, только непонятно, кому оно адресовано…
— Это как раз понятно. Боюсь, что это — чересчур понятно. — Генерал стиснул зубы.
— Да? — Денисова так и подмывало спросить кому. Он чувствовал, что генерал ответит. Настолько честно, насколько понимает ситуацию. Наконец он решился. — И… кому же?
Он почувствовал на себе взгляд бледно-серых, почти бесцветных глаз. Этот взгляд был холодным и одновременно — обжигающим.