Селецкий Алексей. Нелюдь

   — Запросто. Поставь себя на их место и найди с первого взгляда десять отличий. Кроме названия, разумеется. Только, знаешь, давай будем все-таки быстрее к магазину продвигаться, а то я сейчас икать начну — ей-ей, нас добрым словом уже поминают…
   На обратном пути компанию в подъезде уже не застали, зато на первом этаже оказался вполне исправный лифт. Из него как раз выходила дама с собачкой — пришлось посторониться, чтобы пропустить сначала здоровенного ротвейлера, а затем хозяйку вполне соответствующего сложения. Пока пропускали, дверцы успели закрыться, но послушно разъехались по первому же нажатию кнопки.
   Поднимающуюся железную коробку била мелкая дрожь. Для Александра эта тряска была еще и сине-желтой, с отчетливым тошнотворно-кислым привкусом. Не до разговора стало.
   Наконец лифт открылся, вытряхнул на площадку пассажиров — и сразу словно цветным прожектором по глазам резануло. Нет, не по глазам.
   — Вот и работай с ними, — вздохнул Алексей и брезгливо поморщился, словно выгребную яму учуял. — Ну никак одних нельзя оставить, сразу шалят детишки. Как ты думаешь, чем они сейчас заняты?
   — Понятия не имею.
   — А ты присмотрись, присмотрись. При них еще ладно, играй в новенького, но уж при мне… Кстати, меньше будут стесняться, а то очень уж подозрительно косятся на большого дяденьку. Так что у них там сейчас, как ты думаешь?
   Александр попробовал разглядеть… куда там! Сквозь мерцающую сетку стенной арматуры можно было понять только одно: кто-то действительно шалит. Без всякого злого умысла, но затрачивая такие силы, что хватило бы слона поднять.
   — Не разберу никак.
   — Тогда пошли, посмотришь поближе. Если не напугаем.
   Шалунам было не до испуга. И отвлекаться от своего важного дела они не собирались. Со стороны — с человеческой стороны — это действительно выглядело детской игрой в «гляделки».
   Видимо, шуточки насчет безответственности и хождения за пивом продолжались довольно долго, и, как это бывает по законам диалектики, количество перешло в качество. Шутники, те самые парень и девушка, сидели в разных углах комнаты и пристально всматривались друг другу в глаза. Остальные с интересом наблюдали за поединком.
   Посмотреть было на что. Особенно верхним зрением. Колышущиеся и вращающиеся радужные пузыри время от времени, словно грозовые тучи, выплескивали желтые молнии, прогибались под ударами, рвались и тут же заращивали дыры. В защите парня дыры появлялись гораздо чаще, зато его ответные удары становились все злее и мощнее. Желтый цвет постепенно сменялся злобным тускло-багровым.
   — Брэк, — негромко сказал Алексей. — На сегодня хватит, давайте чай пить.
   — Погоди, не мешай, — девушка отмахнулась, не отрывая взгляда от соперника. — Сейчас он не выдержит, и с него…
   — Я не выдержу?! Я вот сижу и думаю, что с тебя потребовать: «Балтику» или «Ярпиво»!
   «И впрямь — дети! — молча ужаснулся Александр. — Они тут на пиво поспорили, а потом будут половину жизни по больницам бегать! И ведь ничего им сейчас не объяснишь…»
   — Хватит, ребята, хорошего понемногу, нехорошего — тоже. Пиво с меня, две бутылки, — голос Алексея приобрел мягкость резиновой дубинки, а сам он шагнул в комнату. Расставил руки так, чтобы взгляды с обеих сторон уперлись в его раскрытые ладони. — Хватит дуэлей, господа! На сегодня хватит дуэлей! И кстати, я извиняюсь, но ошибочка у вас вышла.
   — Какая? — первой откликнулась девушка.
   — Если бы одна… Вот сейчас за чаем и будет о чем поговорить. А пока что — наряд вне очереди, будете вдвоем на стол накрывать. Анюта, бери их в свою команду, пусть чашки таскают!
   — Нужны они мне?! — откликнулась с кухни Аня. — Еще разобьют! Или друг на друга кипятком плескаться начнут.
   — И кстати, об очереди и нарядах, — продолжил Алексей. — Лето на носу, если кто-то еще не заметил. Со своей детворой я уже бродячий сезон открыл. Народ, какие будут предложения?
   — В ле-е-ес!!! — хором ответил народ.
   — С палатками? С ночевкой?
   — С но-чев-кой!!!
   — Тогда подумайте всерьез о выезде, организации, порядке и тэ дэ. Снарягу я на первых порах обеспечу, однако кто будет харчи покупать, а кто на горбу тащить, это уж сами решайте. Чтобы не было, как сегодня. И заодно — кто будет ваши котелки и чайники от копоти отскребать. Если какой-нибудь особо продвинутый Древний освоил технику магического мытья посуды, пусть сразу поделится с обществом, мы ему памятник поставим.
   — Из мрамора или из золота? — ехидно поинтересовался кто-то.
   — Из консервных банок. Но в натуральную величину, с протертой до дыр кастрюлей в руках. И в венке из картофельных очисток, если еще и с этим делом заодно разберется. Кроме шуток, ребята, дежурный по лагерю — должность ответственная, по природной скромности не каждый согласится. Так что подумайте серьезно, кто с кем вместе хочет принести пользу товарищам и в какой последовательности будем чередоваться. Готов дежурить первым. Кто в напарники пойдет? — Алексей оглянулся.
   — Я, наверное, не пойду, — Александр потер подбородок. — Тут и в самом деле без опыта сложно, так что предлагаю: пара дежурных, один с походным опытом, второй на подхвате. Стажером, так сказать. Не знаю, как у вас тут заведено, я человек новый… Вдвоем мы запросто справимся, вот только как бы потом очередь не дошла до пары, которая огонь только на кухне разжигала. Все равно кому-то помогать придется — зачем тогда очередь?
   — Можно и по-другому сделать, — откликнулась девушка, только что игравшая в «гляделки». — Кто-то костер разводит, кто-то на этом костре готовит, еще кто-нибудь воду таскает — у кого что лучше получается.
   — Можно и так, — согласился Алексей. — Лена, а ты сама что будешь делать?
   — Все, что нужно, кроме костра и дров.
   — То есть согласна быть постоянным поваром? — уточнил Алексей и покачал головой. — Не думаю, что тебе это понравится. Все по лесу гуляют, а ты трижды в день вокруг костра с поварешкой пляшешь. Встаешь раньше всех… Кстати, проблему дежурства твой подвиг все равно не решает — если, конечно, ты не захочешь еще и воду таскать, и котелок мыть.
   — А почему постоянным?! — возмутилась Лена. — Что, больше никто готовить не умеет?
   — Значит, и отдельно дежурство поваров назначить… Кстати, на костре готовить — это уметь надо, это не плита. А раз уж ты согласилась на эту тонкую работу, то вряд ли другие умельцы найдутся. Или есть еще желающие?
   Если таковые и были, то не отозвались. Только недавний спорщик довольно хмыкнул:
   — Я же тебе говорил, что инициатива наказуема…
   — Слушай, Антон, ведь достанешь, — неожиданно вступился за девушку Роман-агитатор. — Есть предложение, господа Древние: первым на таскание воды и мытье посуды назначить вот этого джентльмена — дабы впредь не смеялся, пока другие работают. Кто за? Один против! Ничего, Антошка, не бойся, парень ты крепкий, справишься.
   — Ну хорошо, пускай, — несколько ошалело согласилась жертва демократии. — А с кем я в паре получаюсь?
   — Со мной, не бойся, — Алексей был явно доволен только что произошедшим судом. Скорым, но справедливым. — Считай, повезло тебе. Первый выход будем делать коротким, на пару дней — вы пока еще не втянулись. Так что дежурить нам с тобой только до полуночи, а потом нас сменят. Ужин приготовим, котелок вымоем — и спать. Следующая пара готовит завтрак, к обеду сворачиваем лагерь.
   — А кто следующий? — блеснул глазами Антон. — Помнится, кому-то еще вне очереди назначали…
   — Вторая пара — Саша и Лена. Справедливо, народ? Или кто не согласен? Если все «за», тогда следующий вопрос. Куда мы идем?
   Зашуршала и расстелилась по столу карта. Желто-горек и его окрестности, километров на двадцать от города.
   — Принимаются заявки и предложения! Кто места знает, чтобы красиво, с водой и людей поменьше?

* * *

   Летний лес шумит совсем не так, как весенний. Особенно ночью.
   Днем человек не столько слушает, сколько смотрит. Его привлекает и отвлекает свежая, только что пробившаяся зелень с яркими всплесками ранних цветов; пока не развернулся ввысь и вширь подлесок, человек видит сквозь будущую непролазную чащу на сотни метров во все стороны. Да и ошалевшие от поисков семейного счастья птахи звенят в ушах так, что не до шорохов, не до пришептываний… Ночь смазывает зелень в смутное пятно, заставляет цветы мерцать бледными призрачными свечками, разгоняет на ночлег порхающих певцов. Ночью в лесу человек вспоминает, что назначенное ему время — день, и любой ветерок в далеких вершинах заставляет прислушаться к своему негромкому шепоту.
   Так вот, в весенних деревьях любой шепоток ветра—с присвистом. И ветви поскрипывают тоньше. Летом слишком уж шуршат листья, развернувшиеся во всю ширь и уже успевшие чуть подсохнуть, затвердеть. Листьев много — и дерево качается всем телом, как мачта с парусами, и так же горестно постанывает до самых корней. Летом звонче шорохи в подлеске, среди высокой жесткой травы на полянах. Да и шуршащих ночных зверушек прибавляется. И тех, кто на них охотится. И пробирающихся по своим ночным делам жуков, червяков, всякой хлопотливой суетливой мелочи. А еще вокруг человека летней ночью гораздо звонче радостное комариное пение… Но все-таки когда по темным веткам катится шипящая ветровая волна, а ветви рычат и вскрикивают на разные голоса — даже комары не так слышны. Наверное„их распугивают поднимающиеся на затылке волосы. Древняя, инстинктивная, а потому простительная каждому реакция на неизвестность, крадущуюся в темноте.
   Александр давно уже в ночном лесу чувствовал себя не менее уверенно, чем в дневном. Да и видел немногим хуже — разве что цвета были совсем другие: верхним зрением сонная листва, например, воспринималась не зеленой, а скорее тускло-лиловой, а все без исключения цветы были желтоватыми. Лесные шорохи и пришептывания не пугали, а помогали. Но все равно — у костра было как-то уютнее. Не теплее, не увереннее и надежнее — просто по-домашнему хорошо. Хотелось, как коту, лежать прямо на земле и задумчиво смотреть на огонь.
   Однако на земле было все-таки холодно. Май кончается, но все-таки не июль, еще тянет зимней стылостью, не прогрелась матушка-земля до самых костей. Поэтому лучше подстелить хоть и насквозь синтетическое, но весьма приятное исчадие цивилизации — коврик-«пенку». Так еще уютнее. И мягче.
   В палатках ворочались, шушукались, шуршали тканью, чем-то позвякивали. Устало проныла задетая гитарная струна — инструмент был один на всех, и за вечер его общими усилиями растерзали почти до полной потери внятного звучания. «И Запад от них не ушел!» — рявкнули в одной палатке. «Ти-хо! Народ, спать давайте!» — откликнулись из других. «Кто будет орать — утром моет посуду! Всю!» — пообещал полусонный голос Алексея. «Капитана за борт!» — проворчали в ответ, но уже вполголоса. Наконец все угомонились, слышался только легкий шорох да дыхание — по большей части чуть заметное, но кое-где и напряженное, прерывистое. В конце концов и из этих палаток донеслось сонное посапывание. Вдали простучали по рельсам колеса. Затихли и они.
   Александр подбросил несколько прутиков на угли, подул. Перемигнулись алые огни, весело запрыгали пo сухой коре желтые лепестки. Рука потянулась было зa веткой потолще, благо куча хвороста лежит под самым боком — нет, пока хватит. Не для тепла костерок, не для света, просто для огня.
   День закончился, можно подводить итоги. Впервые посмотрел на этих молодых Древних в привычной — для себя нынешнего — обстановке. В плюсе: очень стараются любить природу. Очень. Так стараются, что сразу видно — дело не слишком привычное. Ничего, опыт, как вес, быстро набирается, если все правильно усваивать и откладывать. Еще плюс, хотя и сомнительный: способности есть у всех, а у некоторых раскрываются прямо на глазах. То, что этим ребятам не с первого, так со второго раза удается, положено долго воспитывать, под чьим-нибудь присмотром. И не в таком возрасте, а чуть попозже. Когда прыти меньше, а собственных ошибок набралось столько, что можно и на чужих поучиться.
   Алексей у них, конечно же, учитель и наставник, как и ожидалось. «Заместителя» ему явно не хватало, особенно с нынешней разросшейся компанией. Бывалый, знакомый, но не слишком «продвинутый» вояка для него сейчас утешение и облегчение, с неба свалившееся. Однако на широкие пятнистые плечи перекладываются дела исключительно внешние — дровишками разжиться, воду найти да присмотреть, чтобы детки слишком далеко не разбредались. Ну и боевая единица в наше смутное время лишней не бывает. Новые идеи приветствуются, но только в обозначенных пределах. Спросишь, зачем и для чего все делается — разговор идет «на общих основаниях»: смотри, мол, и сам увидишь. Если умный. А если нет, и показывать незачем.
   В особенности это касается волшебства всяческого, древним называемого. Здесь, кстати, отметим две детали: во-первых, обучение тех же Романа, Антона, Лены с Аней и прочего молодого народа идет куда тщательнее. Кое-что вообще не показывается, причем умышленно. Откуда же было знать этому туристу, что в заместители ему навязался ведун, которого пошли за водой, а он и от родника, за триста шагов может понять, кто и что там вытворяет… Это номер раз, как говорит Натаныч. А номер два — так это сами знания, которые передает молодежи Алексей, равный среди равных. Но некоторые равны более других… Слишком уж знакомо. До тумана в глазах. Фиолетового, с золотыми змейками.
   И притом странные теперь у молодежи наставники появляются: впечатление такое, что сам он не так уж давно эту науку усвоил. И не так уж крепко: каждый урок — это еще и для него самого тренировка, причем неудачи свои он пытается объяснить причинами педагогическими: «Посмотри — и так не делай!» А сам злится, и злость свою от верхнего зрения не закрывает. Хотя чувствительных ребят здесь — каждый первый. Вопрос: что бы это значило? Либо «старшие» у нынешних Древних и в самом деле не слишком опытные, либо все это…
   Додумать не получилось: сзади зашуршал полог палатки, тихо скрипнула «молния» входа, и в спину Александру уперся чей-то взгляд. Несколько удивленный, изучающий. Вдоль позвоночника пробежала ледяная струйка — неужели чувства не прикрыл, засветился? Ф-фу-ух-х, можно жить дальше. Не Алексей. Осторожные легкие шаги, тихий вздох в темноте.
   — Заходи к огоньку, Лена, гостьей будешь, — не оборачиваясь, сказал Александр. — Замерзла или просто не спится?
   — Bay! — донеслось из темноты. — Ты что, уже по пороху всех узнаешь?!
   — Ну, типа, по шагам. И по отпечаткам пяток, чисто конкретно.
   — А куда тут, типа, гостям заходить? Ну, где конкретно присаживаться? — поддержала игру девушка.
   — Давай сюда, если не боишься. Я заодно дровишек подкину, — Александр встал с «пенки». — И чайник подогрею.
   — Да ла-адно, не на-адо… А может, и вправду так лучше. Действительно, холодно что-то. Слушай, откуда этот чайник вообще взялся, не знаешь? Вроде бы никто не брал, собирались в котелке кипятить — а тут такое чудовище обнаружилось. Валялся он здесь, что ли?
   — Не валялся, — костерок принял несколько чурбачков, разгорелся поярче, и над ним повисло черное «чудовище». Только слабый отблеск возле ручки позволял распознать в нем металлический предмет: слой копоти наводил на мысли о геологических эпохах, угольных пластах и их промышленной разработке. — Вполне планомерно лежал. И Алексей об этом знал: что, где и как. Это у нас не случайный привал в лесу, на этом месте туристы уже поколениями останавливаются. Если хорошенько поискать, таких заначек может быть и больше, но я бы не искал. Не мы прятали — не нам и брать.
   — А чайник, значит, Леха заначил?
   — Может, и не он сам, а просто видел, где кладут. Или сказали ему, нам-то какая разница, — Александр присел у огня, прутиком передвинул головешки, закатил обратно выпавший из кострища уголек. — Наше дело — использовать по назначению, не изгадить и вежливо назад положить.
   — Ну хорошо, это мы такие вежливые, но вот приходим через две недели — и нету чайника. Что делать будем?
   — То, что и собирались, — пожал плечами Александр. — Кстати, на будущее, вдруг пригодится: никогда для этого не бери армейский котелок. Он для другого предназначен, а готовить в нем, и тем более на целую ораву… Это уж совсем крайний случай должен быть, лучше кастрюля с проволокой. Мы хотели Вовке сказать, да подумали и не стали. И ты не говори.
   — Почему? Он же его и в следующий раз притащит!
   — В следующий раз, кроме него, кому-то еще поручим, а он потаскается и сам поймет. Незачем мальчишку лишний раз носом тыкать, и без того весь в колючках, как ерш. А чайник… Могут, конечно, и прихватизировать, смекалки у людей хватит. Или не хватит совести. Только его ведь еще найти надо, не просто же под кустиком лежал. Разве что случайно наткнутся.
   — Спасибо, о мудрейший, объяснил и просветил, — Лена облегченно вздохнула. — Теперь могу спать спокойно и не переживать за горестную судьбу наших чайников. И черных, и зеленых, — девушка не выдержала и блеснула улыбкой. — Послушай, Саша… можно вот так, по-простому?
   — Даже нужно, — улыбнулся в ответ Александр.
   — Вот с тем же Володей — ну чего вы возитесь? Он уже всех достал, как… не знаю, как кто, но уже сил нет. Чуть что — сразу обиды, сразу пальцы веером и сопли пузырями! Слова ему не скажи — он сразу уходить собирается, Леха сразу на всех рычит, что ведем себя «по-человечески»… А как еще с ним… А вы: «Он тоже один из нас, нам всем надо вместе быть!»
   — Это когда я такое сказал?!
   — Ну, на этот раз не ты, какая разница! Все вы долбите все время: единства не хватает, надо быть спокойнее, надо быть выше!
   — М-да, это уже, как говорится, без меня меня женили… Лен, вот посмотри на меня. Нет, я же не сказал: «Взгляни и отвернись», ты внимательно посмотри!
   — И что?
   — Ты меня ни с кем не перепутала? Ночь, знаешь ли, темно, видно плохо… А теперь вспомни: давно я с вами тусоваться начал? Когда меня проверяли, годен я в вашу компанию или нет, ты сколько уже времени как Древней числилась? Это кто кому должен насчет поучений говорить?
   — Вот-вот, числюсь долго, хожу долго, и что с этого? — Голос девушки прозвучал неожиданно глухо. — Кто сейчас кого учил насчет котелков? Думала, хоть здесь нормально будет… Нет, все то же самое — сиди, не высовывайся, а то отшлепаем! Сиди, не рыпайся, пока не поумнеешь! Братство, блин, с распорядком из казармы! То-то Леха и обрадовался, когда ты пришел — будет кому нас построить! Ты мне скажи, только честно: не навоевался еще, герой? Не надоело строем ходить? Или других не успел погонять?
   — Не успел, знаешь ли. Не до того было. Хотя и предлагали в учебку идти. Таким, знаешь ли, голливудским сержантом-инструктором, только не по строевой подготовке, — Александр пригляделся к закопченному носику: Нет, не кипит чайник. А он сам? Спокойнее надо, спокойнее! — Кстати, о казарме: я в ней за последние три года хорошо если месяц прожил. Если все дни вместе сложить. Так что ты, наверное, тамошний распорядок лучше меня знаешь, раз он у вас давно введен. А насчет войны… Знаешь, Лена, если уж честно говорить, то на войне вся ваша компания двух дней не прожила бы. Если бы вообще не перестреляли друг друга, как только оружие получили. Добрый у вас тут народ подобрался. Дружелюбный, спокойный, все друг другу братья и сестры. Такие братья, такие сестры, что сижу и думаю: а какого лешего я еще здесь?! Не пойти ли мне куда подальше, не поискать ли другую компанию?
   — Ну и чего сидишь?
   — А куда идти, не подскажешь? Только не говори, что на север! Сам знаю, где здесь электричка. Прежних компаний нет, новыми не обзавелся, разве что вашей. К бардам податься, вспомнить былое — привет, мол, мамонта заказывали? Был я у них недавно, с Алексеем вместе заходили. Старых знакомых почти не осталось — кто в работу и семью ушел, кто вообще в Москву перебрался, счастья столичного искать. А новые… Это люди новые, а поют все то же самое. На дискотеки я и раньше не ходил. На троих знакомства заводить не хочется. Где еще сейчас интересных людей найти?
   — Ну, это смотря кто тебе нужен. Чайник сними, выкипит. Это чья кружка?
   — Будет наша.
   — Давай покрепче, все равно спать не тянет. Эй, ты что! — кипящие капли разлетелись из пыхнувшего носика, окропили и руку, и джинсы. — Тоже, блин, бывалый — налить не умеет! Ау-у-у, жжет как!
   — Дай-ка боль сниму.
   — Уйди, я сама. Целитель пятнистый… — девушка покачивала обожженную руку в здоровой, словно ребенка баюкала. — Ты наливай, наливай, я от чая не отказывалась. Только подальше держ-жись! Ничего, Ничего, поболели, и хватит… Вот так, вот так, и все хорошо…
   Молчали долго. Очень долго. Пар над кружками розовел в отблесках костра, свивался призрачными струйками, уходил куда-то вверх — искать свое место Между звездами и комарами. Чаинки, широкие и темные, как прошлогодние листья, всплывали при каждом движении и вновь оседали в бурую глубину. Потом стали видны через чуть мутноватую жидкость. Потом и вовсе показались на поверхности, улеглись влажно блестящей горкой.
   — Так кто тебе был нужен? — задумчиво сказала Лена, разглядывая бурый, похожий на водоросли холмик в своей кружке. — Такие, чтобы на войне дольше двух дней прожили? Или интересные?
   — Обиделась? — вопросом на вопрос откликнулся Александр. — Не нужно, на правду не обижаются. Вообще-то ты права, я, похоже, и в самом деле никак с войны не вернусь и кирзой насквозь пропах. И здесь, с вами, все какое-то… ну, не знаю. Ненастоящее, что ли. Или просто такое, что никак всерьез поверить не могу. Вот то, что вас учить надо, как ноги не стереть или спину рюкзаком не намять, — это доходит, а все остальное словно сквозь сон.
   — Бывает. У меня у самой иногда так же — словно я не здесь, а кино смотрю. Или все это какая-то игра, квест компьютерный: нужно набрать побольше способностей, разгадать все загадки и только потом узнать, зачем все-таки это нужно было. Хотя с самого начала вроде бы и знаешь, куда и зачем идешь, только пока дошел — и ты меняешься, и твоя цель…
   — И мир вокруг тебя, — подхватил Александр. — Точно. А вообще, вот ты сама для чего сюда пришла? И как? Тоже на улице листочек дали?
   — А я не сюда пришла, — девушка поставила кружку на землю. Развернулась и посмотрела собеседнику в глаза. Где-то за ее зрачками плясали то ли блики костра, то ли звериные злые алые угольки. — Я сначала в другой компании была. И Леха там же был. Еще с самого начала, с осени, когда эта самая статья вышла и все как с ума посходили. Знаешь, как это было? Закрываешь глаза — и все-все, про что там написано, видишь, никаких фильмов не нужно. Только в газете все это расписано-разрисовано красивенько, чуть ли не радостно — вот, мол, герои какие! Полные штаны радости: ночью просыпаешься, закричать хочешь, а воздуха нет, горло передавило. Сходишь с ума потихоньку, а потом в универе встречаешь кого-то — и видишь, что у него та же ночь в глазах. Без всяких разговоров. Обо всем говорите, а про то, что все только и обмусоливают, — страшно. И когда кто-то рядом вспомнит — страшно. Вот и собрались, чтобы бояться вместе, как дети под одним одеялом. Понимаешь, как это бывает?
   — Понимаю. Можешь поверить, самому снилось… Только не это, а свои дела, — спохватился Александр. — Погоди, а что за статья? Осенью меня тут не было.
   — У-у-у, так ты же не знаешь ничего! А эпидемию ты помнишь или тебя тоже не было?
   — Был, — в огонь полетели очередные сучки, пламя притихло и вновь радостно взвилось. — Даже самого малость зацепило.
   — Ну тогда возьми у кого-нибудь да почитай, все наши тогда вырезки собирали. Хоть у Лехи поинтересуйся, хоть у той же Анюты. Как раз про тогдашнюю заразу и про то, как с ней Древняя Кровь связана. Там, правда, не сразу разберешь — то ли Древние эту штуку выпустили, то ли обратно запихнули… Все по-разному говорят, кто как прочитает. Сосед мой вообще бегал по двору, грозился всех нелюдей порезать. У него тогда сестра умерла, да и сам крышей маленько сдвинулся, а как прочитал — вообще везде стал врагов человечества выискивать.
   — И как, нашел?
   — Врагов — не знаю, а дружков — точно. Таких же идиотов. Ходит в какой-то спортзал, качается, а потом бабок с лавочек распугивает. Орет, что все они ведьмы и что до них до всех еще доберутся. Один раз вообще заявился с целой толпой, человек десять. Стояли возле дома и всем в глаза пялились.
   — Что-то много идиотов по улицам ходит…
   — Я же говорю, как с ума посходили. Всем городом. Раньше у нас в любом подъезде если не колдун, так экстрасенс жил, а сейчас вообще каждый третий сам себе маг.
   — А почему каждый третий? — поинтересовался Александр. — Почему не каждый второй или вообще не каждый?
   — Потому что из троих один колдует, второй у него не то лечится, не то учится, а третий бегает с топором и мечтает второго от первого спасти, — без малейшей тени улыбки ответила Лена. — Ты на базар в воскресенье выйди и на людей посмотри. Хорошенько посмотри, изнутри. И послушай заодно, о чем разговаривают. Три года тебя не было — что, разницу не заметил?
   — Н-нет вообще-то… Знаешь, там все по-другому было. И люди другие, и разговоры. Даже у местных. Так что я и забыл-то, как оно раньше было. На базаре и в трамваях всегда о ведьмах говорили, еще в Союзе. Ладно, присмотрюсь, спасибо за совет. Ты лучше все-таки расскажи, как вы собрались. Ну, прочитали статью, посмотрели друг другу в глаза и решили бояться вместе. Кто первый одеяло на себя потянул? Тот, кому страшнее было?