Страница:
— Я знаю, с кем посоветоваться нужно, — подала голос Татьяна, и все дружно обернулись к ней. — К Олегу Алексеевичу надо подход искать. Предупредить его, что за ним тоже охотятся. И вообще, все рассказать. Тогда, во время эпидемии, они справились, а сейчас еще проще будет, пока все еще далеко не зашло.
— Слушай, это тот самый главный Древний, про которого в твоей статье? Тогда ему и без нас доложат, — проворчал Андрей. — И вообще, ты мне до сих пор не рассказала, что за фигура такая и где вы с ним познакомились. Я пока что из Древнего Народа только наших видел, Игорька с компанией и эту даму… как ее там? Ну, у нее еще теперь свой магический салон?
— Раиса Александровна, что ли? — усмехнулась Лена. — Не угомонилась еще тетка?
— Какой там угомон! — Татьяна отмахнулась, как от комара. — У нее теперь человек десять таких же, как она, собирается. Медитируют, духовно поднимаются и все такое прочее. Только из них Древние… разве что по возрасту. И то еще не дотягивают.
— Зато пропаганду ведут — куда твоим статьям! — поддразнил Андрей. — Если экстрасенс, значит, с Древней Кровью. Только еще об этом не догадывается.
— Другие догадаются, — тихо заметил Александр. — Время придет, и сразу сообразят. Вам, ребята, интересно, вы этой самой кровью гордитесь, только, не дай бог, насчет нее сообразят такие, как этот… с балкона. Возьмут и поверят всерьез, что вы другой народ.
— Ну и что? — удивилась Татьяна. — Народов у нас в России мало, что ли? Вон на том же Кавказе… — тут же замолчала, ошалело захлопала глазами.
— Дошло, — кивнул Андрей. — Не такие, как все, и далее по программе. На базарах, кстати, бабки уже и в засухе, и в ливне колдунов обвиняют. Раньше говорили, что из-за заводов, а теперь опять про ведьм вспомнили.
— Слушайте, ну ведь у нас теперь законы, в конце-то концов, не средневековые! — пришла в себя Татьяна. — Какая охота на ведьм?! Какие погромы?! Вон, даже «скинов» сейчас прижали, милиция их гоняет.
— Кроме милиции, у нас есть и другие организации, — задумчиво ответила Лена. — Которые, между прочим, и за нами должны следить. Особенно если им это для чего-нибудь нужно. Как ты думаешь, Саша, кому может пригодиться Древний Народ?
— Не жалуюсь, товарищ полковник.
— Эт-то правильно, жаловаться не нужно, — особист кивком указал на стул. — Садитесь. Рапорт ваш я прочел. Любопытно, но… Не более того. С работой своей вы справляетесь, хорошо справляетесь, благодарю от лица командования, — полковник подождал несколько секунд. Чуть поморщился. — Между прочим, не слышу уставного ответа. Вы сейчас не в форме, но офицером остаетесь. Или вы решили, что уже не служите Отечеству? Зря, товарищ лейтенант, очень зря. Отечество, между прочим, вашу службу видит и ценит, так что скоро можете приглашать на обмывку звездочек. Приказ сейчас в министерстве готовится. Хотя вы, насколько я помню, не собирались делать военную карьеру?
— Никак нет, товарищ полковник.
— Ну вот видите, она у вас сама собой получается. А ваши идейные соображения советую оставить пока что при себе. Заметьте, не приказываю, а дружески советую. И уж точно не присылайте их на бумаге в нашу тихую обитель. Эта работа никому не нравится, тут я с вами полностью согласен, но у вас еще не худший вариант. Между прочим, у какого-нибудь ротного, который оставляет группу прикрытия, совесть болит по более серьезным причинам. И ему потом приходится смотреть в глаза не своим приятелям, с которыми без году неделя познакомился, а матерям на похоронах. Почувствовали разницу? Тогда докладывайте, что у вас по теме нового.
— Я все изложил в докладе, товарищ полковник. Новых данных пока что нет. Кроме того, техника не позволяет провести замеры в полевых условиях, а запланированный выход не был отслежен.
— Знаю, — полковник поморщился. — Погода подвела. Когда у вас следующее… мероприятие?
— Пока что ориентировочно — начало августа. Намечено на второе число, но возможны изменения. По погоде, по обстановке.
— Что, день ВДВ решили отметить? — улыбка особиста была почти добродушной. — Ваша идея или народ сам выдвинул?
— Никак нет. Там как раз очередной древний праздник, кельтский, если не ошибаюсь. Праздник урожая.
— Не ошибаетесь. Ламмас, он же Лугнассад и так далее. Я с этой темой скоро смежную специальность получу. Выйду на пенсию, буду читать лекции по истории религии и культуры. Все, работаем, — улыбка исчезла. Остался внимательный прищур, почти классический. Словно на памятнике. — Что у вас там за особенности обстановки?
— Праздник может не получиться, товарищ полковник. Вообще вся эта группа на грани распада. Молодежь попросту боится собираться, за две недели — три нападения. Причем одно — только вчера, и не на улице, а в подъезде. Вычислили квартиру и подождали, когда гости выйдут.
— Вычислили… Это уже система, лейтенант. Это организация, которая работает против ваших Древних. И, не могу исключить, против нас. У вас есть соображения на этот счет?
— Только то, что я уже докладывал, товарищ полковник.
— А конкуренцию вы полностью исключаете? Со стороны, например, старших групп? Кстати, как продвигаются дела в этом направлении? Когда вы наконец обеспечите выход на непосредственных участников?
— Не знаю. Никаких зацепок, честное слово. Татьяна пробовала найти своих знакомых, но у нее не получилось. Хотя она старается, товарищ полковник, очень старается. У нее свои причины.
— И вдобавок кодирование, пока что назовем это так. А ваши подозрения насчет этого охранника? Он действительно с кем-то связан?
— Возможно, но пока что никаких следов. Ни малейших. К тому же с его способностями… Даже микрофон не подложить, товарищ полковник.
— А техника? Вы его домой приглашали? Почему в докладе не было?
— Заходил он домой, — тоскливо ответил Андрей. — Заходил… По-моему, он и наши приборы обнаружил. Только повышенный фон, а он и у меня появился в последнее время, так что кого зафиксировали — и сам не знаю. Активная проверка ничего не дала. Не реагирует он на нее, товарищ полковник. Даже защиты не ставит.
— Тэ-эк… Я, признаться, ожидал чего-то похуже. Например, сгоревшей аппаратуры. Слушай, лейтенант, а может, это вообще пустой номер? Вся эта старшая группа, все эти Олеги, Ильи и прочие Александры в большом количестве? Просто не пацаны, а взрослые люди с той же дурью. Правда, играют всерьез, надо отдать должное. Вот у твоего сторожа, например, документы фальшивые. Не был он ни на каком Кавказе — по крайней мере с нашей стороны. И в военкомате никаких денег он не получал. Вообще там не был. С его фамилией-именем-отчеством и годом рождения по всей армии нашелся один старлей, но тот честно погиб еще в девяносто шестом. Вывезен, опознан, похоронен с почестями в родном городе. Вот так-то… Так что в этом направлении стоит продолжать движение уже из-за таких подробностей. И заметь — внедрился он так, что ни у кого вопросов не возникло. Живет в городе, устраивается на работу, получает разрешение на газовый пистолет — заметь, не подделывает, а именно получает! В милиции, со всеми ее проверками! И ни у кого лишних вопросов не возникло. Это значит — что?
— Профессионал.
— Не обязательно. С тобой тоже проблем не было, а шпион из тебя, извини, новенький-хреновенький. Организация солидная, с хорошим опытом и неплохими возможностями, вот это что! Вероятнее всего — наши коллеги из «серого дома». Но, может быть, и еще кто-нибудь.
— Товарищ полковник, а как же его способности?
— Это да, это пунктик… Обидно, если где-то таких уже отбирают и готовят. Поэтому ты и нужен — чтобы и у нас, понятно?! А ты рапорты подаешь.
— Виноват, товарищ полковник!
— Хорошо, что понял. Надеюсь, второго такого я не увижу, а то придется тебя отправить моржей изучать. И то — запомни, лейтенант, не сейчас, а только после окончания всей этой эпопеи! Ты там слишком хорошо уселся, чтобы можно было кого-то еще на это место с нуля пропихивать. Понял?
— Так точно…
— Все, вопрос закрыт. Теперь по поводу вашего праздника. Тут после прошлого раза идея одна возникла, как все это отследить в любую погоду. А раз уж у вас проблемы с безопасностью — тем более пригодится. Ты только заранее место скажи. Да, и еще — своих деятелей предупреди, что сможешь договориться с вояками. Дружить надо с армией, дру-у-жить! — полковник хитро подмигнул. — Она, конечно, нынче не та, не Советская, но в этой стране кое-что еще может!
ГЛАВА 16
— Слушай, это тот самый главный Древний, про которого в твоей статье? Тогда ему и без нас доложат, — проворчал Андрей. — И вообще, ты мне до сих пор не рассказала, что за фигура такая и где вы с ним познакомились. Я пока что из Древнего Народа только наших видел, Игорька с компанией и эту даму… как ее там? Ну, у нее еще теперь свой магический салон?
— Раиса Александровна, что ли? — усмехнулась Лена. — Не угомонилась еще тетка?
— Какой там угомон! — Татьяна отмахнулась, как от комара. — У нее теперь человек десять таких же, как она, собирается. Медитируют, духовно поднимаются и все такое прочее. Только из них Древние… разве что по возрасту. И то еще не дотягивают.
— Зато пропаганду ведут — куда твоим статьям! — поддразнил Андрей. — Если экстрасенс, значит, с Древней Кровью. Только еще об этом не догадывается.
— Другие догадаются, — тихо заметил Александр. — Время придет, и сразу сообразят. Вам, ребята, интересно, вы этой самой кровью гордитесь, только, не дай бог, насчет нее сообразят такие, как этот… с балкона. Возьмут и поверят всерьез, что вы другой народ.
— Ну и что? — удивилась Татьяна. — Народов у нас в России мало, что ли? Вон на том же Кавказе… — тут же замолчала, ошалело захлопала глазами.
— Дошло, — кивнул Андрей. — Не такие, как все, и далее по программе. На базарах, кстати, бабки уже и в засухе, и в ливне колдунов обвиняют. Раньше говорили, что из-за заводов, а теперь опять про ведьм вспомнили.
— Слушайте, ну ведь у нас теперь законы, в конце-то концов, не средневековые! — пришла в себя Татьяна. — Какая охота на ведьм?! Какие погромы?! Вон, даже «скинов» сейчас прижали, милиция их гоняет.
— Кроме милиции, у нас есть и другие организации, — задумчиво ответила Лена. — Которые, между прочим, и за нами должны следить. Особенно если им это для чего-нибудь нужно. Как ты думаешь, Саша, кому может пригодиться Древний Народ?
* * *
— Входите, лейтенант, входите! Как здоровье?— Не жалуюсь, товарищ полковник.
— Эт-то правильно, жаловаться не нужно, — особист кивком указал на стул. — Садитесь. Рапорт ваш я прочел. Любопытно, но… Не более того. С работой своей вы справляетесь, хорошо справляетесь, благодарю от лица командования, — полковник подождал несколько секунд. Чуть поморщился. — Между прочим, не слышу уставного ответа. Вы сейчас не в форме, но офицером остаетесь. Или вы решили, что уже не служите Отечеству? Зря, товарищ лейтенант, очень зря. Отечество, между прочим, вашу службу видит и ценит, так что скоро можете приглашать на обмывку звездочек. Приказ сейчас в министерстве готовится. Хотя вы, насколько я помню, не собирались делать военную карьеру?
— Никак нет, товарищ полковник.
— Ну вот видите, она у вас сама собой получается. А ваши идейные соображения советую оставить пока что при себе. Заметьте, не приказываю, а дружески советую. И уж точно не присылайте их на бумаге в нашу тихую обитель. Эта работа никому не нравится, тут я с вами полностью согласен, но у вас еще не худший вариант. Между прочим, у какого-нибудь ротного, который оставляет группу прикрытия, совесть болит по более серьезным причинам. И ему потом приходится смотреть в глаза не своим приятелям, с которыми без году неделя познакомился, а матерям на похоронах. Почувствовали разницу? Тогда докладывайте, что у вас по теме нового.
— Я все изложил в докладе, товарищ полковник. Новых данных пока что нет. Кроме того, техника не позволяет провести замеры в полевых условиях, а запланированный выход не был отслежен.
— Знаю, — полковник поморщился. — Погода подвела. Когда у вас следующее… мероприятие?
— Пока что ориентировочно — начало августа. Намечено на второе число, но возможны изменения. По погоде, по обстановке.
— Что, день ВДВ решили отметить? — улыбка особиста была почти добродушной. — Ваша идея или народ сам выдвинул?
— Никак нет. Там как раз очередной древний праздник, кельтский, если не ошибаюсь. Праздник урожая.
— Не ошибаетесь. Ламмас, он же Лугнассад и так далее. Я с этой темой скоро смежную специальность получу. Выйду на пенсию, буду читать лекции по истории религии и культуры. Все, работаем, — улыбка исчезла. Остался внимательный прищур, почти классический. Словно на памятнике. — Что у вас там за особенности обстановки?
— Праздник может не получиться, товарищ полковник. Вообще вся эта группа на грани распада. Молодежь попросту боится собираться, за две недели — три нападения. Причем одно — только вчера, и не на улице, а в подъезде. Вычислили квартиру и подождали, когда гости выйдут.
— Вычислили… Это уже система, лейтенант. Это организация, которая работает против ваших Древних. И, не могу исключить, против нас. У вас есть соображения на этот счет?
— Только то, что я уже докладывал, товарищ полковник.
— А конкуренцию вы полностью исключаете? Со стороны, например, старших групп? Кстати, как продвигаются дела в этом направлении? Когда вы наконец обеспечите выход на непосредственных участников?
— Не знаю. Никаких зацепок, честное слово. Татьяна пробовала найти своих знакомых, но у нее не получилось. Хотя она старается, товарищ полковник, очень старается. У нее свои причины.
— И вдобавок кодирование, пока что назовем это так. А ваши подозрения насчет этого охранника? Он действительно с кем-то связан?
— Возможно, но пока что никаких следов. Ни малейших. К тому же с его способностями… Даже микрофон не подложить, товарищ полковник.
— А техника? Вы его домой приглашали? Почему в докладе не было?
— Заходил он домой, — тоскливо ответил Андрей. — Заходил… По-моему, он и наши приборы обнаружил. Только повышенный фон, а он и у меня появился в последнее время, так что кого зафиксировали — и сам не знаю. Активная проверка ничего не дала. Не реагирует он на нее, товарищ полковник. Даже защиты не ставит.
— Тэ-эк… Я, признаться, ожидал чего-то похуже. Например, сгоревшей аппаратуры. Слушай, лейтенант, а может, это вообще пустой номер? Вся эта старшая группа, все эти Олеги, Ильи и прочие Александры в большом количестве? Просто не пацаны, а взрослые люди с той же дурью. Правда, играют всерьез, надо отдать должное. Вот у твоего сторожа, например, документы фальшивые. Не был он ни на каком Кавказе — по крайней мере с нашей стороны. И в военкомате никаких денег он не получал. Вообще там не был. С его фамилией-именем-отчеством и годом рождения по всей армии нашелся один старлей, но тот честно погиб еще в девяносто шестом. Вывезен, опознан, похоронен с почестями в родном городе. Вот так-то… Так что в этом направлении стоит продолжать движение уже из-за таких подробностей. И заметь — внедрился он так, что ни у кого вопросов не возникло. Живет в городе, устраивается на работу, получает разрешение на газовый пистолет — заметь, не подделывает, а именно получает! В милиции, со всеми ее проверками! И ни у кого лишних вопросов не возникло. Это значит — что?
— Профессионал.
— Не обязательно. С тобой тоже проблем не было, а шпион из тебя, извини, новенький-хреновенький. Организация солидная, с хорошим опытом и неплохими возможностями, вот это что! Вероятнее всего — наши коллеги из «серого дома». Но, может быть, и еще кто-нибудь.
— Товарищ полковник, а как же его способности?
— Это да, это пунктик… Обидно, если где-то таких уже отбирают и готовят. Поэтому ты и нужен — чтобы и у нас, понятно?! А ты рапорты подаешь.
— Виноват, товарищ полковник!
— Хорошо, что понял. Надеюсь, второго такого я не увижу, а то придется тебя отправить моржей изучать. И то — запомни, лейтенант, не сейчас, а только после окончания всей этой эпопеи! Ты там слишком хорошо уселся, чтобы можно было кого-то еще на это место с нуля пропихивать. Понял?
— Так точно…
— Все, вопрос закрыт. Теперь по поводу вашего праздника. Тут после прошлого раза идея одна возникла, как все это отследить в любую погоду. А раз уж у вас проблемы с безопасностью — тем более пригодится. Ты только заранее место скажи. Да, и еще — своих деятелей предупреди, что сможешь договориться с вояками. Дружить надо с армией, дру-у-жить! — полковник хитро подмигнул. — Она, конечно, нынче не та, не Советская, но в этой стране кое-что еще может!
ГЛАВА 16
Лето. Город. Пыль и марево, подрагивающее у стен. Холмы, ощетинившиеся лесом. Оттуда, с гребня, хорошо видна суета внизу: убегающие из бетонной жаровни поезда, нервно дергающиеся трамваи, предынфарктное пульсирование улиц. Муравьиное мельтешение. И смог, серое покрывало — над заводами, над проспектами, над выгнутой хребтиной моста. Дымная пелена колышется, пытается перевалить через холм и бессильно падает на крыши.
Сорвавшимся с подставки вентилятором выскальзывает из-за леса вертолет. Вытянутое, щучье тело цвета выгоревшей листвы, издали кажется — еще и запыленное. Сиплый рокот, присвистывающее «цок-цок-цок» блестящего винта. Чуть накренился, вильнул хвостом над домишками окраины. Нырнул куда-то вдоль склона, к блестящему пятнышку пруда между длинными серыми откосами. Чертиком выскочил из оврага, бодро усвистел обратно за пожухлую щетку деревьев.
Возле пруда — родник, и при нем — разомлевшая, полузадушенная очередь с канистрами и гроздьями пластиковых бутылок. Несколько машин. Зонтики, газеты, даже простыня на двух палках: жалкие попытки укрыться от солнца, создать если не прохладу, то хотя бы ее иллюзию. Потревоженный винтами воздух докатывается издалека, обдает жаркой волной.
— В лес бы сейчас, — тоскливо говорит один из жаждущих, примостившихся в коротенькой тени «Жигулей». — Там сейчас хорошо… Залез бы в ручей и до темноты не вылазил.
— Нос распухнет, — лениво отзывается сосед. — Комары облепят так, что не продохнешь.
— Да лучше комары, их хоть прихлопнуть можно, а эти… блин… разлетались! Делать им не…
— А че, думаешь, им там холодно? — от соседней машины оборачивается молодой парень. — Эти, летуны, еще ладно, а прикинь, как сейчас в оцеплении пацаны жарятся!
— Оцепление — фигня, это еще жить можно. А те, кто в самом лесу, они вообще сейчас в химзащите подыхают, — снова ленивый голос. — Я вчера на даче был, в Золотой долине она у меня — знаешь, где это? Так мне аж оттуда видно было, как они по солнцепеку корячились. Даже в противогазах, понял? И командир тоже. Тут, земеля, одного приказа мало, тут надо еще и жить захотеть.
— И ты думаешь, это из-за мышей? — хозяин «Жигулей» безуспешно пытается сплюнуть. — Вот, блин, сушняк… Да эта лихорадка тут каждый год, и ни черта, только советуют руки мыть и в лес не ходить. А мы ходим, и ничего, все живы.
— Да ну, мыши… — сосед встает, подхватывает канистру. — Все, мужики, очередь подходит. Лет через тридцать доживем — узнаем, что тут за мыши были и кто их ловил.
— Я бы и пораньше узнал, — уже в спину ему добавляет молодой. — Сейчас вот наберем водички, а она как раз из-под этого леса течет. Хрен его знает, чего напьемся… потом и расскажут, что лучше из крана было… Можем ведь и не дожить с таким раскладом.
Все-таки успел поймать «Калашников» за ствол. Перехватил, грозно направился к машине.
— Проезд закрыт! Давай разворачивайся! Карантинная зона, не знаешь, что ли?!
Плавно открылась передняя дверца — правая, не водительская. На пыльную обочину выпорхнула стройная девушка, одернула легкий подол. Поправила сбившуюся рыжую копну.
— Простите, а вы не подскажете, кто выдает пропуска? Мы слышали, что все-таки можно проехать. Понимаете, у нас было запланировано мероприятие в пионерлагере «Березка», все уже оплачено, а тут вдруг карантин… Нам хотя бы с руководством лагеря поговорить. В городе их нет, сказали — на месте, помогают обрабатывать территорию. К кому мы можем обратиться?
— Это не сюда, мы не пропускаем, — вороненый ствол сначала опустился, а потом и вовсе перекочевал за плечо. — В городе штаб есть, они и выдают. И въезд не с этой стороны, это вам вокруг всего города надо. У нас перекрыто наглухо.
— Тогда подскажите, пожалуйста, где этот штаб? Или хотя бы телефон можно узнать? — зеленые глаза смотрели умоляюще. — Все на завтра намечено, а мы даже не знаем, то ли переносить все это, то ли просто деньги возвращать нужно. У нас там молодежь в основном, школьники, студенты, родители нас задергали уже. Не поможете?
— Не могу… Вы извините, ну не знаю я… Тут телефона нет, только рация, — солдатик виновато улыбнулся и лихо сдвинул каску к затылку. Потом вдруг хлопнул себя по открывшемуся лбу. — Подождите минуточку!
Кирзовые ботинки захлюпали, вскидывая облачка пыли, автомат брякнул о броню. Белая каска наклонилась над распахнутым люком.
— Колян! Слышь, Колян!
— Чего орешь? — глухо донеслось из стальной коробки. — Не глухие!
— Слышь, Колян, у тебя там листовка нигде не залипла? Тут классная деваха приехала, телефон штаба просит!
— А зачем ей штаб, лучше наш адресок дай! — из люка показалась коротко остриженная голова. Вежливо кивнула: — Здрасьте! Вы не к нам, а?
— Увы, ребята, увы! — девушка развела руками. — По делам. У вас своя служба, у меня своя. Не сделаю все до вечера — шеф голову оторвет!
— А мы к нему все вместе приедем, прям на бэтээре! — радостно оскалился Колян. — Защитники мы или кто?! Ладно, где-то у меня парочка заначена была. На дембельский альбом берег, но с такой красивой девушкой как не поделиться!
Через пару минут стука и лязга распахнулся бортовой люк, и Колян показался целиком. В пятнистых штанах, с лоснящимся от пота мускулистым торсом — и с небольшим листочком в руке.
— Вот, берите. Только подойдите сами, а? Мне в берцы влазить — лом, а дорога горячая.
Девушка легко подлетела к пышушей жаром боевой машине, схватила листочек, пробежалась глазами по тексту.
— То, что надо! Спасибо, ребята! — Рыжая шевелюра качнулась к борту, на секунду закрыла растерявшегося Коляна. — Выручили! Ну все, мы помчались!
И, уже захлопнув дверцу, девушка вдруг опустила стекло, помахала рукой:
— Счастливо, защитники!
Джип развернулся, фыркнул, скрылся в серо-желтой завесе. Автоматчик снова поправил каску, ревниво поглядел на товарища:
— Помаду сотри, а то летеха приедет, поставит нас.
— Учись, плафон, пока дедушка живой! — довольная ухмылка скрылась под зеленой крышкой. Потом люк чуть приоткрылся, и показался мозолистый кулак: — А если кого еще принесет, а ты в тенечке будешь кемарить, я тебя и сам. Просек, чмота?! Слушать надо, кто едет!
Джип въехал в город, приостановился у светофора. Водитель снял зеркальные очки, обернулся:
— Ну, что там интересного пишут? Все то же самое?
— Один к одному. Думаешь, для газеты другой текст сочиняли? Разве что вот этого не было! — на обороте наспех был нацарапан номер полевой почты и совершенно неразборчивая фамилия. — Тебе это не нужно, случаем?
— Оставь, может, для чего-нибудь пригодится. Вот же черт, а я думал, хоть до «Березки» доедем! Там же асфальт через весь лес насквозь проходит — что они, не могли его в первую очередь обработать? Закрыли бы грунтовки и ловили своих мышей… коты зеленые!
— Надо было Андрея слушать. Ясно же, что он в этих делах лучше нас разбирается. Помнишь, что он говорил? Закрыли весь лес, там еще и второе кольцо может быть. Все, ищи другое место.
— Не нравится мне это, Наташа. Знаешь, на что похоже?
— Помню, не хуже тебя помню. И что ты предлагаешь? Как тогда — собрать толпу и проломиться? Не выйдет, времена не те. Эти же ребятишки нас и положат, прямо на дороге. Точно говорю, я в них успела такое разглядеть!.. Да и в тот раз холмы внутри оцепления были, а теперь именно наши места в кольцо взяли.
— Вот и я об этом. Не надо было раньше времени вылазить… хотя не рано, подмяли бы нас. Когда этот Саша исчез, с молодыми полегче стало. Так что думаешь, вся эта спецобработка для нас затеяна? Опять чьи-то старые друзья постарались?
— Знаешь что, Костя, не паниковал бы ты раньше времени! Надоело уже, шестой год за каждым углом тебе эти старые друзья мерещатся! Подожди, давай хотя бы все, что можно, выясним. С тем же штабом еще не разобрались — может, сейчас позвоним, приедем, а нам спокойненько пропуск выпишут и до лагеря проводят. Только там не мы с тобой разговаривать должны, а Андрей.
— Это почему же?
— Потому что я так чувствую. Потому что там надо будет не законы наизусть рассказывать, а стоять столбом и отвечать: «Так точно!», «Никак нет!» и «Виноват, ваше благородие!» Сумеешь? Если нет — поехали в офис, Андрюхе позвоним и отвезем его вместе со всеми бумажками.
— Позвонить я и отсюда могу.
Дорога нырнула в глубокую выемку и вроде бы стала не такой крутой. Двигатель рявкнул, одобрительно заворчал и потянул старенький «ЛАЗ» гораздо быстрее. По крайней мере, пешком вряд ли удалось бы догнать. Бегом — вполне возможно.
Кто-то в салоне не выдержал, попробовал дотянуться до форточки. Расположившийся на переднем-сиденье парень развернулся, грозно нахмурился:
— Это кому там жарко стало? Артем, ты что, не понял? Окна и люки не открывать! Мало ли чем они тут опрыскивали! Эй, эй, а кто додумался шторку отдергивать? Ну-ка, чтобы ни единой щели! И не выглядывать! И так разрешение еле-еле выбили! Увидят нарушение, завернут всех сразу, разбираться они долго не будут!
— Андрей, ну сдохнем же, пока доедем! Это душегубка, а не автобус! Газовая камера на колесах!
— И на что здесь смотреть? — еле слышно проворчал девичий голос. — Кусты секретные, что ли? Или дубы особые, армейские?
— Чем больше в армии дубов… — тут же отозвались из задних рядов. Салон дружно захихикал.
— Так, смеетесь, значит, живые. Документы лучше приготовьте, вон уже пост показался.
Выемка стала чуть мельче и шире, зато над откосами и в самом деле показались молодые дубки. Впереди начинался настоящий лес, но до него еще нужно было доехать. Военные успели обосноваться капитально. Свежевыкрашенный черно-белый шлагбаум. Снятая с какой-то машины будка-кунг, над которой поблескивал длинный, поднимающийся над склонами прут антенны. Выгоревшая палатка с облупившимся красным крестом в белом круге. Чуть дальше к обочине приткнулась зеленая автоцистерна, и на самом выезде из выемки — плоский брусок гусеничного тягача.
Поперек. Видимо, движение здесь было не слишком оживленное.
От стенки кунга отделился автоматчик в бронежилете и каске, махнул милицейским жезлом. Оглянулся на дверь будки, что-то сказал. Вышел офицер с красной повязкой на рукаве. Поправил кепку и портупею, направился к остановившемуся автобусу. Приглашающе зашипела передняя дверь, заскрипела, застряла — Андрей толчком помог створкам сложиться.
— Та-ак, здрав-желаю, дежурн-ка-пэ-пэ капитан Селиверстов, ваши пропуска, пожалста… — скороговоркой выпалил страж карантинного режима, оглядывая салон. Заметил груду рюкзаков, бдительно прищурился. Сказал четко, раздельно: — И вещи к осмотру приготовьте.
— Вот, пожалуйста, пропуск и список группы, — сидевший рядом с Андреем Костя приподнялся, распахнул кожаную папку. — Только мы в штабе уточняли, вещи досматривать не должны.
— Это в каком штабе вы… уточняли? — Взгляд из-под зеленой кепки стал убийственным. Бронебойным. Вот только на юристов он, похоже, не был рассчитан.
— В штабе особого района, — любезно пояснил Костя. — В том самом, который в мэрии расположился. Насколько я понимаю, вы ему тоже подчиняетесь?
— Кому я подчиняюсь, это не ваша забота. Насчет вашего автобуса со мной связались, а насчет вещей ничего не говорили. Порядок общий, без досмотра идет только спецтехника, — капитан стоял насмерть. — Так что разбирайте свои вещички и с ними на выход. Будем проверять состав по списку.
— Капитан, тут же написано: «Следуют до конечного пункта без досмотра», разве не ясно? Там будем разгружаться, там ваши коллеги…
— Разговорчики! — Первые ряды инстинктивно пригнулись, пропуская над головой раскаты командного голоса. Автоматчик у шлагбаума беспокойно зашевелился. — У меня приказ, ЭТО вам ясно?! Без досмотра я вас не пропущу, хоть с губернатором приезжайте. Все, прекращаем прения — или выходите с вещами, или разворачивайтесь к грибной матери, понятно?!
— А вы не кричите, капитан… — начал было Костя, но замолчал, почувствовав руку Андрея на плече.
— Так, теперь давайте попробуем спокойно, — парашютист встал, посмотрел в наливающиеся яростью глаза офицера. — Товарищ капитан, разрешите… Можно с вами поговорить? Только не здесь, а то уж очень душно. Мы тут вашу инструкцию соблюдали, ехали закупорившись, а у коробочки, видно, прокладки подтравливают. Давайте выйдем, спокойно все обсудим. Тут действительно случай особый.
— Для меня все случаи особые! — рыкнул Селиверстов, но все-таки соскочил на землю. — Так все-таки, кто у вас старший?
— Со старшим вы сейчас разговаривали, теперь я попробую. Собственно, я в штабе документы на эту поездку и пробивал… Слушайте, товарищ капитан, может, все-таки в тенек отойдем, к будке? Автобус никуда не денется, выходить из него пока что никто не будет.
Дальнейший разговор Костя почти не слышал. Мешал бормочущий вхолостую мотор. Иногда можно было разобрать даже не фразы, а шальные обрывки: «…а если вынимать, то опасность зараже…» — «Вы меня не у… прика…» — «…асаев ваш пост не за…» — «…таком тоне…» Отчетливо донеслось гневное капитанское: «Сопляк!» В ответ Андрей улыбнулся, развел руками и сказал что-то совсем тихое, но подействовавшее на дежурного, как стакан воды. Холодной. Выплеснутой в лицо. Мотнулась голова, желваки на обветренных до красноты скулах задвигались, словно капитан вознамерился разжевать собеседника прямо здесь и сейчас. Сырым. И, не исключено, вместе с автобусом и пассажирами. Однако пришлось подавить здоровые рефлексы хищника: шевельнулись под козырьком ноздри, вспучилась перечеркнутая портупеей грудь — и бессильно опала. Андрей сказал еще одну фразу, из которой удалось разобрать только: «…аз на такой слу…» — и под беспокойным взглядом часового спорщики направились к кунгу. Грохот дверцы, захлопнутой капитаном, заставил вздрогнуть даже шофера. Из палатки выскочили два солдата, ошалело огляделись, на всякий случай направили автоматы на автобус. Из-за цистерны показались еще две головы, а на тягаче беспокойно шевельнулась башенка с пулеметом.
Через пять минут дежурный по КПП вышел из будки, рявкнул — лишние свидетели тут же попрятались. Следом за ним показался Андрей, взялся за дверцу, потом передумал и оставил открытой. Капитан, не оглядываясь, зашагал к автобусу. Поднялся в салон, глянул на всех разъяренным тигром, протянул руку в сторону Кости:
— Давайте ваш список, — голос, на удивление, оказался почти вежливым. — Все здесь?
— Двоих нет, там отмечено. Остальные все, паспорта тоже у всех имеются.
Офицер еще раз скользнул взглядом, на этот раз внимательно — видимо, считал по головам.
— Одного нет… Ага, все. Так, давайте пропуск, отмечу время, — похлопал себя по карманам, огляделся, заметил предложенную Костей ручку. Пришлепнул листок к лобовому стеклу, быстро черкнул. — Окна не открывать, до лагеря не останавливаться, с асфальта не съезжать даже на обочину. Понятно? — Капитан обернулся к шаферу: — Всем понятно?
— Так точно, командир, — лениво откликнулся шофер. — Ездил уже сюда.
— Тогда все. Проезжайте, — последнее слово пришлось выдавливать по капле. По звуку, по буковке. Дежурный спрыгнул с подножки, посторонился, пропуская Андрея. Махнул автоматчику у шлагбаума: — Емелин, открывай! Быстрее шевелись!
— «Таблетку» уберите, мы ее не перепрыгнем, — напомнил парашютист, поднимаясь к своему месту. — А вообще — счастливо оставаться!
— Да пошел ты… Давай, давай, откатывай! — капитан махнул высунувшемуся из тягача механику-водителю. Тот кивнул, скрылся в люке. Над дорогой поднялся клуб сизого дыма, глухо зарокотал укрытый броней дизель. Гусеницы напряглись, звякнули, со стуком впечатались в раскрошенный асфальт. Зеленый брусок неожиданно резво качнулся вперед, развернулся вдоль обочины. Замер, фыркая выхлопом. — Все, давай вперед! Проезжайте!
Лязгнула дверь. Застоявшийся автобус тронулся с места так, словно боялся не успеть до закрытия шлагбаума. Проплыла за стеклом цистерна с змеящимися черными шлангами, сбоку прогрохотал на прощание тягач. В зеркале заднего вида мелькнула крохотная фигурка плюющего на асфальт капитана. Въехали в лес.
Сорвавшимся с подставки вентилятором выскальзывает из-за леса вертолет. Вытянутое, щучье тело цвета выгоревшей листвы, издали кажется — еще и запыленное. Сиплый рокот, присвистывающее «цок-цок-цок» блестящего винта. Чуть накренился, вильнул хвостом над домишками окраины. Нырнул куда-то вдоль склона, к блестящему пятнышку пруда между длинными серыми откосами. Чертиком выскочил из оврага, бодро усвистел обратно за пожухлую щетку деревьев.
Возле пруда — родник, и при нем — разомлевшая, полузадушенная очередь с канистрами и гроздьями пластиковых бутылок. Несколько машин. Зонтики, газеты, даже простыня на двух палках: жалкие попытки укрыться от солнца, создать если не прохладу, то хотя бы ее иллюзию. Потревоженный винтами воздух докатывается издалека, обдает жаркой волной.
— В лес бы сейчас, — тоскливо говорит один из жаждущих, примостившихся в коротенькой тени «Жигулей». — Там сейчас хорошо… Залез бы в ручей и до темноты не вылазил.
— Нос распухнет, — лениво отзывается сосед. — Комары облепят так, что не продохнешь.
— Да лучше комары, их хоть прихлопнуть можно, а эти… блин… разлетались! Делать им не…
— А че, думаешь, им там холодно? — от соседней машины оборачивается молодой парень. — Эти, летуны, еще ладно, а прикинь, как сейчас в оцеплении пацаны жарятся!
— Оцепление — фигня, это еще жить можно. А те, кто в самом лесу, они вообще сейчас в химзащите подыхают, — снова ленивый голос. — Я вчера на даче был, в Золотой долине она у меня — знаешь, где это? Так мне аж оттуда видно было, как они по солнцепеку корячились. Даже в противогазах, понял? И командир тоже. Тут, земеля, одного приказа мало, тут надо еще и жить захотеть.
— И ты думаешь, это из-за мышей? — хозяин «Жигулей» безуспешно пытается сплюнуть. — Вот, блин, сушняк… Да эта лихорадка тут каждый год, и ни черта, только советуют руки мыть и в лес не ходить. А мы ходим, и ничего, все живы.
— Да ну, мыши… — сосед встает, подхватывает канистру. — Все, мужики, очередь подходит. Лет через тридцать доживем — узнаем, что тут за мыши были и кто их ловил.
— Я бы и пораньше узнал, — уже в спину ему добавляет молодой. — Сейчас вот наберем водички, а она как раз из-под этого леса течет. Хрен его знает, чего напьемся… потом и расскажут, что лучше из крана было… Можем ведь и не дожить с таким раскладом.
* * *
Выскочивший из-за поворота джип отчаянно завизжал тормозами, прочертил по асфальту черные полосы. Поперек дороги разлеглась тяжкая туша бронетранспортера, угрюмо пялилась на посторонних разнокалиберными зрачками пулеметных стволов. Из-под огромного жестяного плаката «Берегите лес от пожара!» метнулся взмыленный солдатик. Попытался одновременно поправить съехавшую на глаза белую каску с красной полосой, вернуть на место скользящий с плеча ремень автомата и взмахнуть полосатым жезлом.Все-таки успел поймать «Калашников» за ствол. Перехватил, грозно направился к машине.
— Проезд закрыт! Давай разворачивайся! Карантинная зона, не знаешь, что ли?!
Плавно открылась передняя дверца — правая, не водительская. На пыльную обочину выпорхнула стройная девушка, одернула легкий подол. Поправила сбившуюся рыжую копну.
— Простите, а вы не подскажете, кто выдает пропуска? Мы слышали, что все-таки можно проехать. Понимаете, у нас было запланировано мероприятие в пионерлагере «Березка», все уже оплачено, а тут вдруг карантин… Нам хотя бы с руководством лагеря поговорить. В городе их нет, сказали — на месте, помогают обрабатывать территорию. К кому мы можем обратиться?
— Это не сюда, мы не пропускаем, — вороненый ствол сначала опустился, а потом и вовсе перекочевал за плечо. — В городе штаб есть, они и выдают. И въезд не с этой стороны, это вам вокруг всего города надо. У нас перекрыто наглухо.
— Тогда подскажите, пожалуйста, где этот штаб? Или хотя бы телефон можно узнать? — зеленые глаза смотрели умоляюще. — Все на завтра намечено, а мы даже не знаем, то ли переносить все это, то ли просто деньги возвращать нужно. У нас там молодежь в основном, школьники, студенты, родители нас задергали уже. Не поможете?
— Не могу… Вы извините, ну не знаю я… Тут телефона нет, только рация, — солдатик виновато улыбнулся и лихо сдвинул каску к затылку. Потом вдруг хлопнул себя по открывшемуся лбу. — Подождите минуточку!
Кирзовые ботинки захлюпали, вскидывая облачка пыли, автомат брякнул о броню. Белая каска наклонилась над распахнутым люком.
— Колян! Слышь, Колян!
— Чего орешь? — глухо донеслось из стальной коробки. — Не глухие!
— Слышь, Колян, у тебя там листовка нигде не залипла? Тут классная деваха приехала, телефон штаба просит!
— А зачем ей штаб, лучше наш адресок дай! — из люка показалась коротко остриженная голова. Вежливо кивнула: — Здрасьте! Вы не к нам, а?
— Увы, ребята, увы! — девушка развела руками. — По делам. У вас своя служба, у меня своя. Не сделаю все до вечера — шеф голову оторвет!
— А мы к нему все вместе приедем, прям на бэтээре! — радостно оскалился Колян. — Защитники мы или кто?! Ладно, где-то у меня парочка заначена была. На дембельский альбом берег, но с такой красивой девушкой как не поделиться!
Через пару минут стука и лязга распахнулся бортовой люк, и Колян показался целиком. В пятнистых штанах, с лоснящимся от пота мускулистым торсом — и с небольшим листочком в руке.
— Вот, берите. Только подойдите сами, а? Мне в берцы влазить — лом, а дорога горячая.
Девушка легко подлетела к пышушей жаром боевой машине, схватила листочек, пробежалась глазами по тексту.
— То, что надо! Спасибо, ребята! — Рыжая шевелюра качнулась к борту, на секунду закрыла растерявшегося Коляна. — Выручили! Ну все, мы помчались!
И, уже захлопнув дверцу, девушка вдруг опустила стекло, помахала рукой:
— Счастливо, защитники!
Джип развернулся, фыркнул, скрылся в серо-желтой завесе. Автоматчик снова поправил каску, ревниво поглядел на товарища:
— Помаду сотри, а то летеха приедет, поставит нас.
— Учись, плафон, пока дедушка живой! — довольная ухмылка скрылась под зеленой крышкой. Потом люк чуть приоткрылся, и показался мозолистый кулак: — А если кого еще принесет, а ты в тенечке будешь кемарить, я тебя и сам. Просек, чмота?! Слушать надо, кто едет!
Джип въехал в город, приостановился у светофора. Водитель снял зеркальные очки, обернулся:
— Ну, что там интересного пишут? Все то же самое?
— Один к одному. Думаешь, для газеты другой текст сочиняли? Разве что вот этого не было! — на обороте наспех был нацарапан номер полевой почты и совершенно неразборчивая фамилия. — Тебе это не нужно, случаем?
— Оставь, может, для чего-нибудь пригодится. Вот же черт, а я думал, хоть до «Березки» доедем! Там же асфальт через весь лес насквозь проходит — что они, не могли его в первую очередь обработать? Закрыли бы грунтовки и ловили своих мышей… коты зеленые!
— Надо было Андрея слушать. Ясно же, что он в этих делах лучше нас разбирается. Помнишь, что он говорил? Закрыли весь лес, там еще и второе кольцо может быть. Все, ищи другое место.
— Не нравится мне это, Наташа. Знаешь, на что похоже?
— Помню, не хуже тебя помню. И что ты предлагаешь? Как тогда — собрать толпу и проломиться? Не выйдет, времена не те. Эти же ребятишки нас и положат, прямо на дороге. Точно говорю, я в них успела такое разглядеть!.. Да и в тот раз холмы внутри оцепления были, а теперь именно наши места в кольцо взяли.
— Вот и я об этом. Не надо было раньше времени вылазить… хотя не рано, подмяли бы нас. Когда этот Саша исчез, с молодыми полегче стало. Так что думаешь, вся эта спецобработка для нас затеяна? Опять чьи-то старые друзья постарались?
— Знаешь что, Костя, не паниковал бы ты раньше времени! Надоело уже, шестой год за каждым углом тебе эти старые друзья мерещатся! Подожди, давай хотя бы все, что можно, выясним. С тем же штабом еще не разобрались — может, сейчас позвоним, приедем, а нам спокойненько пропуск выпишут и до лагеря проводят. Только там не мы с тобой разговаривать должны, а Андрей.
— Это почему же?
— Потому что я так чувствую. Потому что там надо будет не законы наизусть рассказывать, а стоять столбом и отвечать: «Так точно!», «Никак нет!» и «Виноват, ваше благородие!» Сумеешь? Если нет — поехали в офис, Андрюхе позвоним и отвезем его вместе со всеми бумажками.
— Позвонить я и отсюда могу.
* * *
Автобус, коптя и постанывая, тащил свой громоздкий короб на подъем. Пассажиров бросало из стороны в сторону, шлепало жесткими сиденьями, душило сочащимися из всех дыр выхлопами. На задней площадке позвякивали и громыхали рюкзаки, сумки и пакеты.Дорога нырнула в глубокую выемку и вроде бы стала не такой крутой. Двигатель рявкнул, одобрительно заворчал и потянул старенький «ЛАЗ» гораздо быстрее. По крайней мере, пешком вряд ли удалось бы догнать. Бегом — вполне возможно.
Кто-то в салоне не выдержал, попробовал дотянуться до форточки. Расположившийся на переднем-сиденье парень развернулся, грозно нахмурился:
— Это кому там жарко стало? Артем, ты что, не понял? Окна и люки не открывать! Мало ли чем они тут опрыскивали! Эй, эй, а кто додумался шторку отдергивать? Ну-ка, чтобы ни единой щели! И не выглядывать! И так разрешение еле-еле выбили! Увидят нарушение, завернут всех сразу, разбираться они долго не будут!
— Андрей, ну сдохнем же, пока доедем! Это душегубка, а не автобус! Газовая камера на колесах!
— И на что здесь смотреть? — еле слышно проворчал девичий голос. — Кусты секретные, что ли? Или дубы особые, армейские?
— Чем больше в армии дубов… — тут же отозвались из задних рядов. Салон дружно захихикал.
— Так, смеетесь, значит, живые. Документы лучше приготовьте, вон уже пост показался.
Выемка стала чуть мельче и шире, зато над откосами и в самом деле показались молодые дубки. Впереди начинался настоящий лес, но до него еще нужно было доехать. Военные успели обосноваться капитально. Свежевыкрашенный черно-белый шлагбаум. Снятая с какой-то машины будка-кунг, над которой поблескивал длинный, поднимающийся над склонами прут антенны. Выгоревшая палатка с облупившимся красным крестом в белом круге. Чуть дальше к обочине приткнулась зеленая автоцистерна, и на самом выезде из выемки — плоский брусок гусеничного тягача.
Поперек. Видимо, движение здесь было не слишком оживленное.
От стенки кунга отделился автоматчик в бронежилете и каске, махнул милицейским жезлом. Оглянулся на дверь будки, что-то сказал. Вышел офицер с красной повязкой на рукаве. Поправил кепку и портупею, направился к остановившемуся автобусу. Приглашающе зашипела передняя дверь, заскрипела, застряла — Андрей толчком помог створкам сложиться.
— Та-ак, здрав-желаю, дежурн-ка-пэ-пэ капитан Селиверстов, ваши пропуска, пожалста… — скороговоркой выпалил страж карантинного режима, оглядывая салон. Заметил груду рюкзаков, бдительно прищурился. Сказал четко, раздельно: — И вещи к осмотру приготовьте.
— Вот, пожалуйста, пропуск и список группы, — сидевший рядом с Андреем Костя приподнялся, распахнул кожаную папку. — Только мы в штабе уточняли, вещи досматривать не должны.
— Это в каком штабе вы… уточняли? — Взгляд из-под зеленой кепки стал убийственным. Бронебойным. Вот только на юристов он, похоже, не был рассчитан.
— В штабе особого района, — любезно пояснил Костя. — В том самом, который в мэрии расположился. Насколько я понимаю, вы ему тоже подчиняетесь?
— Кому я подчиняюсь, это не ваша забота. Насчет вашего автобуса со мной связались, а насчет вещей ничего не говорили. Порядок общий, без досмотра идет только спецтехника, — капитан стоял насмерть. — Так что разбирайте свои вещички и с ними на выход. Будем проверять состав по списку.
— Капитан, тут же написано: «Следуют до конечного пункта без досмотра», разве не ясно? Там будем разгружаться, там ваши коллеги…
— Разговорчики! — Первые ряды инстинктивно пригнулись, пропуская над головой раскаты командного голоса. Автоматчик у шлагбаума беспокойно зашевелился. — У меня приказ, ЭТО вам ясно?! Без досмотра я вас не пропущу, хоть с губернатором приезжайте. Все, прекращаем прения — или выходите с вещами, или разворачивайтесь к грибной матери, понятно?!
— А вы не кричите, капитан… — начал было Костя, но замолчал, почувствовав руку Андрея на плече.
— Так, теперь давайте попробуем спокойно, — парашютист встал, посмотрел в наливающиеся яростью глаза офицера. — Товарищ капитан, разрешите… Можно с вами поговорить? Только не здесь, а то уж очень душно. Мы тут вашу инструкцию соблюдали, ехали закупорившись, а у коробочки, видно, прокладки подтравливают. Давайте выйдем, спокойно все обсудим. Тут действительно случай особый.
— Для меня все случаи особые! — рыкнул Селиверстов, но все-таки соскочил на землю. — Так все-таки, кто у вас старший?
— Со старшим вы сейчас разговаривали, теперь я попробую. Собственно, я в штабе документы на эту поездку и пробивал… Слушайте, товарищ капитан, может, все-таки в тенек отойдем, к будке? Автобус никуда не денется, выходить из него пока что никто не будет.
Дальнейший разговор Костя почти не слышал. Мешал бормочущий вхолостую мотор. Иногда можно было разобрать даже не фразы, а шальные обрывки: «…а если вынимать, то опасность зараже…» — «Вы меня не у… прика…» — «…асаев ваш пост не за…» — «…таком тоне…» Отчетливо донеслось гневное капитанское: «Сопляк!» В ответ Андрей улыбнулся, развел руками и сказал что-то совсем тихое, но подействовавшее на дежурного, как стакан воды. Холодной. Выплеснутой в лицо. Мотнулась голова, желваки на обветренных до красноты скулах задвигались, словно капитан вознамерился разжевать собеседника прямо здесь и сейчас. Сырым. И, не исключено, вместе с автобусом и пассажирами. Однако пришлось подавить здоровые рефлексы хищника: шевельнулись под козырьком ноздри, вспучилась перечеркнутая портупеей грудь — и бессильно опала. Андрей сказал еще одну фразу, из которой удалось разобрать только: «…аз на такой слу…» — и под беспокойным взглядом часового спорщики направились к кунгу. Грохот дверцы, захлопнутой капитаном, заставил вздрогнуть даже шофера. Из палатки выскочили два солдата, ошалело огляделись, на всякий случай направили автоматы на автобус. Из-за цистерны показались еще две головы, а на тягаче беспокойно шевельнулась башенка с пулеметом.
Через пять минут дежурный по КПП вышел из будки, рявкнул — лишние свидетели тут же попрятались. Следом за ним показался Андрей, взялся за дверцу, потом передумал и оставил открытой. Капитан, не оглядываясь, зашагал к автобусу. Поднялся в салон, глянул на всех разъяренным тигром, протянул руку в сторону Кости:
— Давайте ваш список, — голос, на удивление, оказался почти вежливым. — Все здесь?
— Двоих нет, там отмечено. Остальные все, паспорта тоже у всех имеются.
Офицер еще раз скользнул взглядом, на этот раз внимательно — видимо, считал по головам.
— Одного нет… Ага, все. Так, давайте пропуск, отмечу время, — похлопал себя по карманам, огляделся, заметил предложенную Костей ручку. Пришлепнул листок к лобовому стеклу, быстро черкнул. — Окна не открывать, до лагеря не останавливаться, с асфальта не съезжать даже на обочину. Понятно? — Капитан обернулся к шаферу: — Всем понятно?
— Так точно, командир, — лениво откликнулся шофер. — Ездил уже сюда.
— Тогда все. Проезжайте, — последнее слово пришлось выдавливать по капле. По звуку, по буковке. Дежурный спрыгнул с подножки, посторонился, пропуская Андрея. Махнул автоматчику у шлагбаума: — Емелин, открывай! Быстрее шевелись!
— «Таблетку» уберите, мы ее не перепрыгнем, — напомнил парашютист, поднимаясь к своему месту. — А вообще — счастливо оставаться!
— Да пошел ты… Давай, давай, откатывай! — капитан махнул высунувшемуся из тягача механику-водителю. Тот кивнул, скрылся в люке. Над дорогой поднялся клуб сизого дыма, глухо зарокотал укрытый броней дизель. Гусеницы напряглись, звякнули, со стуком впечатались в раскрошенный асфальт. Зеленый брусок неожиданно резво качнулся вперед, развернулся вдоль обочины. Замер, фыркая выхлопом. — Все, давай вперед! Проезжайте!
Лязгнула дверь. Застоявшийся автобус тронулся с места так, словно боялся не успеть до закрытия шлагбаума. Проплыла за стеклом цистерна с змеящимися черными шлангами, сбоку прогрохотал на прощание тягач. В зеркале заднего вида мелькнула крохотная фигурка плюющего на асфальт капитана. Въехали в лес.