Селецкий Алексей. Нелюдь

   — Великолепно, — девушка свирепо чесала ладонь. — А не настолько эффектно можно было?
   — Нельзя. Это не для эффекта, это для эффективности. Погоди, я сейчас, — Саша снова нырнул в колючую стену. Послышался его голос: «Домой, Гривна, домой!» В ответ недовольно фыркнули. «Иди домой, я надолго!» Фыркнули еще раз, наконец глухо ударили копыта. Нехотя, медленно. Потом быстрее и быстрее, и наконец частая дробь стала удаляться и затихать. Ведун вернулся, потирая щеку.
   — Тут никакая привычка не поможет, — проворчал он, перехватив чуть насмешливый взгляд. — Пошли, здесь уже совсем рядом.
   Оказалось, действительно рядом. Только в какую сторону — Татьяна так и не поняла. Пятнистая спина мелькала перед глазами, сворачивая то вправо, то влево. По идее, они должны были бы крутиться вокруг одного-двух деревьев. А может быть, так оно и происходило — но после каждого поворота все выглядело совершенно иначе. Наконец Саша нагнулся, ухватил неприметный кустик — и вдруг поднял его вместе со снегом и дерном.
   Нет, не поднял. Отвалил в сторону, как крышку люка. С повисших в воздухе корней сыпался песок. Несколько взмахов широкой ладони — и в свежей яме показались лакированные доски. Ведун достал из-за голенища нож, поддел. Тихо скрипнули петли.
   — Вот и моя келья, — в темноту круто уходила деревянная лестница. — Вперед не пропускаю, поскольку темно. Сейчас плошку зажгу, и можно будет спокойно посидеть, поговорить. Разговор вроде бы долгий намечается, а к вечеру снег обещали. Возможно, что и с ветром.
   Хозяин соскочил в свое подземелье, почти не касаясь ступенек. Чем-то звякнул, чертыхнулся. Почиркал спичками. Наконец где-то далеко внизу замерцал, задрожал красноватый отсвет.
   — Прошу! — гулко выкатилось из лаза. — Только осторожно, лестница крутая!
   Идти или нет? Черт с ней, с лестницей, спуститься-то можно — а выбраться? В лесу, если что, можно хоть убежать… куда угодно. Куда глаза глядят. Пусть даже через настоящие кусты. И снег по колено. А сейчас вот сама спустится — и делай с ней, что хочешь. Хоть закопай, хоть запри в этом погребе, чтобы не лазила куда не надо. Тогда она точно никому уже не помешает… И ведь сама сюда приперлась, сама!
   Вот именно. Если уж приехала, надо дело сделать. И в конце концов, пристукнуть ее можно было и без таких хитростей. Да и все остальное сделать, о чем тот же «Гайд-парк» постоянно пишет. Чикатило подземелья не рыл. Да и в эту яму ее можно было спустить, не показывая дороги к ней. Стукнуть по голове еще на тропинке — и на веревке в этот же люк. И очнулась бы непонятно где. Так что не сочиняй, где и чего не надо, светило журналистики! Лезь лучше, тебя человек… то есть Древний ждет.
   Внизу оказалось довольно уютно. Никаких земляных стен и осыпающихся потолков, никаких корней и червей. Даже на погреб не слишком похоже. Тесный тамбур, откинутая в сторону тяжелая брезентовая штора. А за ней — обшитая досками комнатка. И размерами, и обстановкой напоминающая скорее вагонное купе. Две лавки и столик между ними. Только вместо окна — полка, с которой подмигивал желтый огонек. — Проходи, присаживайся, я люк закрою, — хозяин протиснулся на лестницу. Чем-то пошуршал. Наконец тихо хлопнула крышка.
   Татьяна пощупала стену. Надо же! Ни сырости, ни плесени. И доски — лакированные, что ли? Похоже. А самое удивительное — в воздухе не чувствовалось подвальной затхлости. Свежий воздух, разве что от плошки горящим парафином попахивает.
   В тамбуре ухнуло. Похоже, ведун решил не пересчитывать ступеньки, а попросту спрыгнул. Метров с трех, не меньше — лестница длинная. Интересно, сколько земли над головой? И зачем понадобилось так глубоко прятаться? Он тут что, бомбежку пересидеть готовился?
   — Ну как, устроилась? — Саша задернул за собой брезент, плюхнулся напротив. Лавка возмущенно затрещала и скрипнула.
   — Это вы сами все… выстроили?
   — Сам. От первой лопаты до последнего гвоздя.
   — А зачем? От кого-то прятались?
   — Почти, — хозяин подземелья прищурился и посмотрел на штору так, словно из-за нее должен был выскочить незваный гость. Очень неприятный гость. Скорее всего, даже опасный. На скулах ведуна перекатывались желваки. — Только не спрашивай, от кого, ладно? Наверно, можно было и проще, а я вот взял и вспомнил, чему учили. В разведке, — ответил он на немой вопрос. — За службу, правда, ни разу такой схорон копать не довелось, а вот в мирной жизни видишь, что иногда получается. Ладно, это все было и прошло. Рассказывай лучше, что ты за новости привезла.
   — Простите, а наверху об этом нельзя было поговорить? Под небом как-то лучше, — не удержалась девушка. — Или там птицы подслушать могут?
   — Могут, — Саша сказал это вполне серьезно. Так, что острить больше не хотелось. — А самое главное — незачем лес тревожить. И не только лес. Здесь — мое место, понимаешь? Только мое. Там, наверху, — я один из Круга, со всеми обязанностями и обетами. Здесь — сам по себе. Александр Шатунов, как он есть… И как его нет. Там, наверху, нет. Не поверишь — даже Филиппов, лесник наш вековечный, и тот здесь не был. Знает, что у меня где-то своя нора есть. Правда, он и не искал специально. Так что я сейчас, как говорят менты, не при исполнении. Ну, рассказывать-то будешь? Или тебе обязательно официальный ведун нужен?
   — Не обязательно. Вот из-за чего все, — Татьяна покопалась в сумке, вытащила и положила на стол газету. Заранее сложенную так, чтобы злополучную статью не искать. — Понимаете, я теперь на филологическом…
   Осеклась. Приготовленная еще дома и повторенная в электричке речь развернулась поперек горла и застряла. Саша смотрел на снимок. Только на него. С ужасом. Такой же вид, наверное, был у незадачливой ведьмы, когда на нее полезли муравьи. Только со стороны она себя тогда видеть, конечно же, не могла. Теперь можно представить… Но что же они все такого находят?!
   Саша крепко зажмурился, сжал кулаки. Шумно выдохнул. Спросил, не разжимая ни век, ни зубов:
   — Когда снимали?
   — Недели три назад, — недоуменно ответила девушка. — Может, чуть больше или чуть меньше, я уже не помню. Сама и щелкнула. А в чем дело?
   — Там что, выгоревшее пятно? — Голос какой-то незнакомый. Словно совсем другой человек перед ней сидит. Охрипший от напрасных криков в пустыне, уже не надеющийся на ответ.
   — Да… Недавно выгорело, то есть незадолго до того, как я там была. Наверное, мусор жгли. Там тряпки какие-то, железок мелких полно и пахнет то ли бензином, то ли еще чем-то таким…
   Нет, все-таки муравьи — это не самое страшное. Внезапно распахнувшиеся, светящиеся в подземных сумерках глаза ведуна заставили Татьяну вжаться в холодные доски. Хотелось убежать — немедленно выскочить отсюда и спрятаться, спрятаться, спрятаться!.. Лучше всего — дома, под одеялом. И сразу же проснуться. И понять, что все это — просто кошмар, нечего всякую ерунду на ночь читать…
   — Бензином, говоришь? — проскрежетал голос. Она кивнула, но Александр этого, похоже, не увидел. Смотрел куда-то через доски, через метры земли и сотни километров лесов, холмов и полей — туда, где почернела и рассыпалась пеплом трава на небольшом холмике. — Бензином… Нет, сударыня, не бензином. Неужели до сих пор?.. Или недавно появилось?
   Страшные глаза закрылись, Саша провел по ним рукой. Потер лоб. То ли вздохнул, то ли застонал. Убрал руку, посмотрел на собеседницу. Устало, отчаянно, тоскливо, но хотя бы без этого потустороннего блеска. Или просто минуту назад померещилось?
   — Татьяна, ты это место в первый раз видела? Сама нашла или показал кто?
   — Никто не показывал, честно! Просто… Ну… Я же эту статью писала от балды, не так серьезно, как вы все смотрите! Ну что такого! Обычный «желтяк», сенсация с потолка — чуть-чуть правды, чтобы остальное на нее похоже было! Присмотрела местечко за городом. Там каждый выходной целыми толпами гуляют — вот и сняла, чтобы узнавали и интереснее было! Я же не знала…
   — Чего не знала?
   — Ну… Что именно там все было. Мне же никто до конца всего не рассказывает, одни намеки! — Страх уступил место обиде. — Рассказали бы — я что, не понимаю? Написала бы о другом, нашла бы им сенсацию! А гари этой там не было раньше. В октябре точно не было, мы там проходили. В лес пошли всей группой, посвящение в студенты отметить. Я же говорю — недавно выгорело. Да что там хоть было-то? Что горело?
   — Не «что», а «кто», — Саша опять зажмурился. Помотал головой, скрипнул зубами. — Люди там горели, Таня. Люди. А может, уже и не люди.
   — Древние?!
   — Почти. С Древней Кровью, но не из наших. Вот после этого я в лес и ушел.
   Почему-то подробности сразу перестали интересовать. Особенно не хотелось их выяснять, сидя в этом… Почему-то уютная подземная комнатка сразу стала похожей на склеп. С двумя гробами. Высунься сейчас из стены или из-под лавки костлявая рука — Татьяна бы испугалась. Возможно, что и до смерти. Но не удивилась бы, это точно. Ужасно хотелось наверх, под небо, к деревьям. К людям. Обычным людям, с обычной скучной жизнью. Без тайн и приключений.
   — Зря ты в это ввязалась. Ей-богу, зря. Что ты хоть понаписала-то? — ведун поднес газету поближе к дрожащему огоньку. Пробежал глазами по строчкам, негромко присвистнул. Посмотрел на девушку. — Ну ни хрена себе… Точно никто не рассказывал?
   Взгляд снова переменился. Теперь он ввинчивался в голову, шарил под черепом. Заломило виски, тупо ударило в затылок. Саша тяжело вздохнул, снова посмотрел на газету — и боль прошла. Осталось только чувство пугающей пустоты. Словно черепную коробку вскрыли, вынули все, что ее заполняло, — а на место положить забыли. Попросить, что ли, чтобы вернул все?
   — Та-ак… Проболтался все-таки наш молодняк, не сдержались… Перед девчонкой хвост распушили… эх! Ладно, не твоя вина, но Мишка своих распустил, и кое-кто свою порцию горячего теперь получит. А тебе могу на все это только сказать одно: здорово ты вляпалась со своей статьей! По самое некуда.
   — Это я уже поняла, — теперь пришла очередь Татьяны тяжело вздыхать и смотреть тоскливо. — А выбираться как?
   — Вот уж чего не знаю! Одно могу сказать — скучно не будет. Обещаю. И помочь ничем не могу. Разве что советом, и то общим и смутным.
   — Каким?
   — Никому не верь, держись от всех подальше. И больше не любопытствуй. Что, кто, почему — не спрашивай, не знаю. Просто чувствую. Может, интуиция, а может, собственный опыт на ухо шепчет.
   — А как же — с вами, с нами то есть? С Древними? Мне что, теперь… возврата нет? Совсем?
   — Уже говоришь «с нами»? Это хорошо, — ведун улыбнулся. — Вот тебе и ответ. От себя ты никуда не денешься, а мы, остальные, — это уже другой вопрос. Придется тебе пока что самой как-нибудь разбираться.
   — Пока — что?
   — Не знаю. Но к Олегу больше не ходи и сюда не приезжай. Я тебе уже объяснил почему. Считай, что это тебе экзамен. На выживание. Сдашь — еще встретимся.
   — А если не сдам?
   — Тогда и встречаться не с кем будет. Я не шучу. Твоя статья нам всем — как Ивану-дураку перо жар-птицы. Помнишь? «Много, много непокою…» — и так далее. У меня к тебе одна просьба будет. Личная.
   — Какая?
   — Не пользуйся шпаргалками. Своих у тебя еще нет, а по чужим экзамены тяжко сдавать. Особенно такие.

ГЛАВА 7

   Дверь распахнулась неожиданно. Сидящий за компьютером парень не услышал шагов в коридоре. Теперь ему оставалось только одно. Неприятно, но что поделаешь. Короткий удар по клавишам — и экран погас.
   — Да сиди ты, сиди, не дергайся! Марина Сергеевна где?
   — Ф-фу, черт! Нельзя же так с человеком! Нету ее, ушла и сегодня не будет. Тебе она зачем?
   Ящик на столе проворчал что-то неодобрительное, и монитор снова засветился. Появилось безмятежно-голубое небо с легкими облачками, яркая надпись… Которую тут же перечеркнули кровавые кляксы, сложившиеся в слова: «Must die!» Понятно. Меняются времена, совершенствуется техника, одно остается неизменным: страстная любовь русского народа к детищу Билла Гейтса. Приятно все-таки, что есть еще у нас вечные ценности и традиции.
   — Так что передать Марине?
   — Я, собственно, насчет задания… Она просила статью…
   — Какую? Если срочно, это к Палычу, в семьсот третью. Если нет — можешь оставить. У тебя на бумаге?
   — Нет у меня ничего. Я к ней и пришла, чтобы сказать, что нету.
   Парень поморщился.
   — Чтобы сказать, что не будет, чтобы не было… Ты что заканчивала?
   — Я учусь. На первом курсе.
   — Филфак? Тогда следи за словами. Если, конечно, доучиться хочешь. Есть там один препод, любит за язык ловить. На третьем курсе познакомитесь. Я сам два года как с дипломом. Если бы не эта плешь — был бы с красным. Зарезал, сволочь, и пересдать на четверку не дал. Ну и черт с ними, с корочками. Ладно, так насчет чего статья?
   — Насчет эпидемии. Вообще-то это продолжение, я уже одну написала.
   — Погоди, это с мистикой которая? Древний Народ, черные обряды и все такое? Так вот это кто! Ужель та самая Татьяна?!
   — Та самая. А что?
   — Да ничего особенного. Тут уже трое или четверо находили, автора спрашивали. Познакомиться хотят, у них какие-то идеи есть. Один даже телефон для тебя оставил. Позвонишь? Может, и в самом деле идеи появятся, напишешь вторую…
   — Не буду я ее писать! Я же сказала, что не буду! Вообще ничего!!!
   Парень удивленно смотрел на громыхнувшую дверь. Бешеная какая-то… Само собой, девушка, а не дверь. Выскочила, как будто ей не визитку, а повестку вручить собирались. То пишет, то кричит, что не будет. Между прочим, с такими статьями ей что гонорар, что место всегда обеспечены. Но если так психовать — лучше идти в архив работать. У газетчика нервы — рабочий инструмент, с ними поосторожнее надо. Ну и бог с ней, с Татьяной этой. Пусть Маринка с ней разбирается. Кинуть ей на домашний адрес, что ли? Нет, незачем. Дела на работе делать надо, а не домой тащить. Срочного ничего нет, можно и завтра сказать.
   Пальцы простучали по планшету. На экране появился мрачный пейзаж — холмы, искореженные деревья, призрачное сияние под ночным небом. Из центрального холма выбирался черно-багровый монстр, Блин, как же с этими колдунами разделаться? Ракетой, что ли, попробовать? Вообще-то у них там защита стоит…

* * *

   Как всегда, весна пришла в город неожиданно. В первую очередь — для городских властей. Оказалось, что никуда не денутся груды снега вдоль улиц, что под снегом обнаруживаются тонны мусора… что, в конце концов, даже осенние листья еще не везде убраны. И готовы с первыми ручейками забить и без того дряхлую ливневую канализацию.
   Татьяна сморщилась и пнула комок снега. В ближайшей куче, судя по вони, тлели не только листья, но и весь мусор, который накопился на аллее за зиму. И занятия сегодня какие-то… По запаху очень похожие. Только от лекции пахло еще и плесенью, сыростью и древним подвалом.
   В начале курса все было новым и интересным. Даже грядущая сессия. А теперь… Теперь совершенно непонятно, для чего это нужно — чуть ли не месяц подряд слушать пространные рассуждения об авторитетах и основоположниках, восторги по поводу выдающихся ученых, с поразительной точностью установивших, что в Рязани говорят не так, как в Архангельске, и прочая, и прочая. Самое неприятное — что на экзамене попадется как раз этот вопрос. И не дай бог забыть, как и чем именно доктор наук Такой-то развил учение профессора Растакого-то. Не ответишь — углядят в этом неуважение к науке и к преподавателю лично. Поскольку именно доктор Такой-то во время оно завалил преподавателя на экзамене по предмету того самого профессора… Скука. Серость. Одна надежда — что дальше будет интереснее.
   А еще лекции пахли сыростью в самом прямом смысле. Говорят, когда филологи переезжали в новый корпус, открытие было пышное. Ректор пригласил губернатора, губернатор — кого-то из Москвы… Потом оказалось, что крыша протекает, отопление маломощное и вообще бывшие гусарские казармы не отвечают требованиям и нормам.
   Сначала обещали еще один капитальный ремонт, потом — новое помещение. Пока же вместо очередного губернаторско-ректорского подарка студенты получили всеобщий и устойчивый насморк. Кое у кого переходящий в грипп. Врачи расписывали опасности и коварные свойства нового вируса и рекомендовали «при первых же признаках вызывать врача» и не заражать окружающих. Преподаватели советовали посещать занятия, поскольку справку на зачете не предъявишь.
   А-а-ап-чхи! За что, спрашивается, боролись? Стоило дрожать на экзаменах? Окружающие уверяли, что стоило. Так-то оно так, но…
   Шедший по аллейке парень привлек внимание Татьяны. Чем? Непонятно. Вроде бы все как у всех, идет себе человек и идет. Знакомый? Не припоминается что-то. Тогда что?
   Татьяна вгляделась повнимательнее. Еще внимательнее. И сама себе поразилась — это же надо! Оказывается, даже в таком настроении, даже думая о чем-то своем, она продолжает оглядывать по сторонам не только обычным зрением. А как поначалу тяжело давалось, как напрягаться приходилось! Теперь вот на все смотрит действительно другими глазами.
   Вроде бы и верхним зрением парень виделся таким же, как все остальные. Вот только у обычного человека сияние вокруг головы хоть чуть-чуть, но цвет меняет, переливается вслед за мыслями. А у этого застыло голубовато-зеленое, и все. Ни проблеска! Задумался? Не похоже. Но где-то такое уже видеть приходилось.
   Парень отошел довольно далеко, когда Татьяна наконец вспомнила — где. И у кого. Догнать, поговорить? А нужно ли? И что сказать, о чем поговорить? Посоветовать маскироваться получше? М-да, хороша учительница и наставница. Михаил сам все увидит и выскажет. Парень, похоже, из его ребят, новичок. По крайней мере, именно новички у Древних так неумело маскировались. И только вояки — остальным или маскировка без надобности, или просто не разглядишь их верхним зрением. Совсем.
   Остается только тяжело вздохнуть и пойти дальше. Настроение от этой встречи не улучшилось, скорее наоборот. Нельзя так жестоко наказывать, нельзя! Отобрали бы совсем и способности, и умения. Оставили бы обычным человеком. Жила бы человеческой жизнью — погоревала, повыла и приспособилась бы. А вот так, не одно, не другое, и не человек, и не Древняя… Нельзя же так!
   И со статьей получилось глупее некуда. Ну, отказалась писать продолжение — что с того?! Если тема интересует публику, редакция всегда найдет, кому поручить дальше разрабатывать. И поручили. И появилось продолжение. Лучше бы согласилась! Не знала, что ли, как «желтушка» умеет сенсации раскручивать?!
   Ни к чему этой редакции факты и очевидцы, не нужды ей настоящие Древние: все, что нужно, сочиняется прямо на седьмом этаже. Включая интервью и журналистские расследования. А именно интервью и было в том продолжении. С «главой желтогорской общины Древнего Народа, Игорем К.».
   Если верить откровениям этого Игоря, община представляла что-то среднее между высокодуховной сектой и тусовкой любителей мистики и экстрасенсорики. Имевшей целью «собрать воедино Древнюю Кровь, разлитую в людях» — во как! Причем из статьи можно было сделать и такой вывод, что собирают эту кровь при помощи ножа и трехлитровых банок. Ну, может быть, и каких-нибудь сосудов поприличнее. Жертвенных чаш, например. Завершала статью многообещающая фраза: «В следующем номере мы продолжим рассказ о тайнах Древнего Народа».
   Противно. И ничего теперь не поделаешь. Столкнула камешек — слушай теперь, как громыхает лавина, да прикидывай, кого она накроет. Только вот самой под этот же обвал не угодить бы.
   Интересно все-таки, кто же оставлял телефон? Дура, устроила истерику, а надо было визитку взять. В конце концов, по телефону еще никого не убили. Позвонила бы, выяснила, кто и с какими идеями. Олегу Алексеевичу низкий поклон — запугал на прощание, теперь только дома сидеть. А на учебу — перебежками. И только по людным, хорошо освещенным улицам. Ни с кем знакомств не заводить, ничем не интересоваться…
   Да пошли они все к черту со своими советами и страхами! Ну что такого она сделала? В самом деле — что нового сказала? Если там действительно несколько тысяч были, кто-нибудь рано или поздно рассказал бы. Слухи по городу до сих пор ходят, А Древние… ну и что? Опять-таки — враги об их существовании знают. Подробности? Да что с нее взять?! Что и кого она видела? Самый лучший способ не выдавать тайны — это их не знать. Она и не знает. Разве что про подземелье Саши. И то она показать не сможет, даже если рядом пройдет. Как в лес войти, она знает, а вот выводили ее всегда чуть ли не за руку.
   — Татьяна! Таня! — раздалось за спиной.
   Кто там еще? Может, вообще не ее зовут? Поворачиваться не хотелось. Совсем.
   — Таня!
   Все-таки пришлось обернуться. Присмотрелась. Однокурсница, но из другой группы — не сразу и вспомнила, как зовут. Вроде бы Лена. Или Алена. Или вообще Алиса. Рядом с ней кто еще? Эту девушку Татьяна точно раньше нигде не видела. Запомнила бы. Пышная рыжая копна на голове и глаза цвета молодой травы. И вообще, симпатичная девушка. Даже красивая. Парни, наверное, прохода не дают. И шеи выворачивают, когда мимо проходит. А одета просто — джинсы, куртка нараспашку, под ней — свитерок, из украшений — только какой-то кулончик на шее…
   — Вот, это та самая Татьяна! Таня, это моя соседка, Наташа, она с тобой встретиться хотела. Ну, вы поговорите, а мне бежать надо, на тренировку опаздываю! — и Алена-Алиса умчалась к трамваю. Никто не успел ничего сказать. Да и некуда было слово вставить. Как вихрь — налетела, прошумела и скрылась. Остались только две девушки на аллее.
   Потрескивал вонючий костерок. С шуршанием покосился подтаявший сугроб. Гудел и вздыхал большой город. Нервно прозвенел кому-то трамвай, заскрипел дверями, проворчал неразборчиво динамиком. Девушки молчали. Первой не выдержала Татьяна:
   — Вы хотели меня видеть? Можно узнать, по какому случаю? А то прохладно здесь, да и домой мне пора.
   — По случаю вашей статьи, — рыжая Наташа улыбнулась. Не насмешливо — скорее приветливо. Так, словно хотела сказать: «Все понимаю. Навязалась. Но не лучше ли…» — Не лучше ли нам как-нибудь в другой раз поговорить? Не торопясь, в тепле?
   — Не знаю. Смотря о чем вы хотите поговорить. Что вас не устраивает в статье?
   — Все устраивает, интересная статья. Только не совсем точная. Вы специально не стали всего писать или вам не все рассказали?
   — Господи, да что там писать-то! Наташа, простите, но такие статьи берутся из двух мест. В зависимости от журналиста и его привычек: или с потолка, или из пальца. Вы что же, в самом деле верите всему, что «Гайд-парк» пишет?!
   — Не всему. Например, тому, что писали после вас, поверить трудно, — на этот раз улыбка была еще обаятельнее. В зеленых глазах мелькнул веселый огонек. — Таня, давайте поговорим честно: вас Олег так запугал? Насчет того, что вас обязательно найдут и зарежут после этой статьи? Или вы встречи с ним не удостоились? Кто-то из младших проболтался?
   — А-а… Не знаю, старшие или младшие. Я в трамвае ехала, а двое парней…
   — Вот только сейчас не надо фантастики и детектива, — скривилась Наташа. Словно одним махом половинку лимона откусила. — Таня, я же просила честно, неужели это так трудно? Ну, если хотите, оставим этот разговор. Если боитесь меня — вообще больше не встретимся… Хотя жаль. Я надеялась, вам будет интересно. Хотя бы как журналисту, если не как Древней. Но раз не нравится разговор — не будем.
   — А почему вы вдруг решили, что я какое-то отношение имею к этому народу? Что, про Африку только негры пишут?
   — Возможно. Мысль, кстати, интересная. Вы про «литературных негров» слышали? Может, и в самом деле они, — собеседница задумалась и вздохнула. — И все-таки любопытство побеждает. Ну и правильно. Таня, хотите, скажу, чем вы себя выдаете? Во-первых, вы после имени Олега вздрогнули. Чуть заметно, но все-таки было. Во-вторых, и самое главное: от верхнего зрения вы попытались закрыться с большим опозданием — и причем достаточно стандартно. Так, как это обычно делаем мы. Конечно, и среди Древнего Народа есть разные стили и школы, но… Вы наверняка к мастерам не относитесь. Или я ошибаюсь?
   — Не ошибаетесь, — настроение испортилось окончательно. А еще кому-то что-то советовать собиралась… Эх! — Кстати, а почему «мы»?
   — Потому что у меня тоже достаточно много Древней Крови. Для меня, для таких, как мы с вами, достаточно. А вот для кого-то другого, наверное, мало, — улыбка исчезла, словно и не было ее. Серьезное лицо, очень серьезное. Даже слишком. И мокрый блеск на зелени. — Я же говорю, вы знаете только одну сторону. Во время эпидемии вы уже с Олегом и прочей компанией были?
   — Нет. Я совсем недавно… Была.
   — Была? — Наташа усмехнулась. Совсем невесело. Горько. — После статьи выставили, точно? Да еще так, что и дорогу к ним теперь не найдете?
   Татьяна смогла только кивнуть. Говорить мешал комок в горле. Но откуда она может знать?! Или в самом деле — одна из них… из нас?
   — Вот видите! Повезло, что вы с ними не в то самое время познакомились, о котором писали. «Древняя Кровь, Древняя Кровь!» — передразнила кого-то Наташа. — Вам никто не рассказывал, как они тогда из города драпали? Сколько их уехало, а сколько осталось — с такой же Древней Кровью? Только и того, что Олега свет Алексеича в глаза не видывали и начальником не признавали? Своих они вывезли, а нас… — девушка тихо скрипнула зубами. — Ваше счастье, Татьяна, что тогда вы не могли все почувствовать и увидеть. Я имею в виду, верхним зрением.
   — Мне рассказывали.
   — Рассказывать можно обо всем, а вот показать… Ваше счастье, что не видели, — повторила Наташа и зябко передернула плечами. — Кое у кого и крыша поехала. Обычным людям проще было. А вот свихнулись в основном наши. Пусть даже с нераскрытыми способностями.