Селецкий Алексей. Нелюдь

   — То есть Древний… — рассеянно уточнил Тарас.
   — Можно и так сказать. Так что поехали к Олегу. Слушай, ты среди Народа все-таки чуть дольше, чем я, — скажи честно, хоть раз чистокровного Древнего видел? Или чтобы хоть похож был?
   — Нет. И не слышал даже.
   — Ну, теперь увидели, — Александр надолго замолчал. Прошелся вокруг костра, поглядел на то, как Тарас подтаскивает бесчувственные тела в балахонах. Потом странно хмыкнул. — А знаешь, ведь в точности по сказкам получилось. Помнишь, как от подменыша избавлялись? Выходили в лес или на опушку и начинали мучить. Чтобы настоящие родители увидели, пожалели и забрали обратно. Вот еще узнать бы, кто у этого мальца папа с мамой, поговорить по душам… Если найдутся.
   — Найдем.
   — Да я не о родителях, эти-то никуда не денутся. Я насчет душ. Знаешь, вот не верится мне, что этого ребенка украли. Не чувствую. Ну ничего, разберемся. Всех повязал? Теперь посмотри, у кого что отбито. Возьми мой «индик», перевяжи эту… пятую.
   — Куда ты ее?
   — Да вот как раз в подходящую точку. То есть в пятую. Вроде бы не смертельно.
   — Ну ты даешь! — Тарас посмотрел на напарника с восхищением. — Метров с десяти, не меньше, да по бегущей…
   — Я промазал, — хмуро откликнулся ведун. — Вообще-то я в спину целился. Да, и еще: вам тут в городе такие значки еще не попадались?
   На ладони Александра что-то золотисто блеснуло. Крестик. Только необычный. Не то странно, что с петелькой — дела египетские, знакомые. Но вот чтобы такой «анкх» еще и вверх ногами подвешивали?..
   — Нет, такого еще не видел, — покачал головой Тарас. — Где нашел? Здесь?
   — Трофей, только что срезал. Ну, значит, кто-то новенький. Тем интереснее.
   — Какой, кче… к лешему, интерес? Расплодилось их, как собак нерезаных!
   — Чем тебе собачки-то не угодили?! Жестокий ты парень, как я погляжу…

ГЛАВА 6

   — Как здоровье, лейтенант? Вылечили?
   — На ноги поставили, товарищ полковник. А так — в отряд я точно не вернусь. Ограниченно годен.
   — Да-а, помяло тебя серьезно… Ладно, спина на месте, голову тебе не оторвало — нашей работой пока можешь заниматься. Рапорт твой читал. Молодец, хорошо поработал.
   — Ни хрена себе!.. Простите, товарищ полковник, вырвалось. Как же хорошо, если замеры не окончил, вертолет разбил…
   — Я сказал — хорошо! Не спорь со старшими, тем более — по званию. На то она и боевая техника, чтобы не ржаветь. Вертолет ты не разбил, вертолет сбили. А вот кто или что — это мы сейчас выясняем.
   — Я слышал, что там просто какая-то деталь не выдержала. Слишком большие нагрузки или еще что-то, не помню уже.
   — А что ты еще в госпитале мог бы услышать? Деталь не выдержала, это точно. А вот в какой именно момент, ты помнишь? Точно над очередной целью.
   — Чуть дальше, товарищ полковник.
   — Дальше вы уже почти без движка несколько секунд летели. Это приборы после прохода цели начали с ума сходить. Кстати, наши спецы так до сих пор и не верят, что их аппарат перегорел еще до удара. Говорят, такого не может быть.
   — Товарищ полковник, я указал…
   — Читал, знаю. За рационализацию — спасибо, вторая модель уже с самописцем сделана. И с собственным «черным ящиком» — как раз на такой случай, как с тобой. Молодец, хорошо отметил.
   — Время было подумать. Месяц в кровати — больше нечем заняться, кроме мыслей. Телевизор и тот смотреть не получалось.
   — А газеты читал?
   — Иногда. То, что соседям приносили. Самая приличная — «Аргументы и факты», а остальное — аж в глазах желтеет. Как при гепатите.
   — Вот эту, например, читал? — на столе появился сероватый, потертый лист.
   — Как же не читать! У нас в палате ее так и называли — «желток» или «желтушка».
   — А у нас ее «гад-парком» прозвали, — ухмыльнулся полковник. — Это один деятель из второй группы так выговаривает. Надо же было журналюгам так обозвать свое детище: «Желтогорский Гайд-парк»! Да ладно, бог с ним, с названием. Ты вот этот самый номер читал?
   Андрей пригляделся повнимательнее. Крупные заголовки на первой полосе — каждая вторая страница посвящена очередной сенсации. Если не века, то уж недели точно. Маньяки, убийцы, секс-бомбы, экстрасенсы… В любом номере одинаковый набор развлечений. Но именно этот точно в руки не попадался.
   — Вижу, что не читал, — кивнул полковник. — Иначе сам вопросы бы задавал. Ну-ка, взгляни на снимок. Узнаешь место?
   Фотография на третьей странице была плохонькая, напечатана была вообще отвратительно. Не сразу понял, что именно изображено. Серая выпуклость, похожая на лесной муравейник, какое-то черное пятно сбоку. Только конструкция, смутно проглядывавшая на заднем плане, позволяла судить о величине объекта. И то приблизительно — совершенно неясно было, какое между ними расстояние.
   Опора ЛЭП. Темная полоса за ней — скорее всего лес. А если посмотреть на этот бугор сверху…
   — Это сюда мы грохнулись?
   — Угадал. Черное пятно — это выгоревшая трава. V «вертушки» из баков немало вылилось, а после того, как ее вывезли, солдатики порядок наводили. Взяли и подожгли. Ты почитай, почитай, что про это место пишут.
   — И насколько этому можно верить?
   — Достаточно. По крайней мере, достаточно для проработки версии. Вполне возможно, что именно эта статейка и объясняет то, что ты там намерить успел.

* * *

   — Твоя работа? — перед Татьяной шлепнулся на стол газетный лист. — Твоя или нет? Что молчишь?!
   Говорить было нечего. Оправдываться? Бесполезно и бессмысленно. Да, эту дурацкую статью написала именно она. Пусть и под чужим именем. Ну и что? Таких статеек в «Гайд-парке» каждую неделю — десяток. Никто их всерьез не воспринимает, разве что какие-нибудь бабушки с лавочек.
   — Ну и что с тобой теперь делать, а? Ты хоть понимаешь, что натворила?
   — Ничего я не натворила! — вскинулась девушка. — Да, написала, да, напечатали! Мне, между прочим, надо свои авторские работы иметь к пятому курсу, если я хочу куда-нибудь устроиться! А чтобы под своим именем публиковаться, надо опыта набираться и знакомыми обзаводиться — прямо сейчас! Думаете, кто-нибудь на эту статью внимание обратит?! Да все равно, о чем пишут — хоть про летающую тарелку в секретном институте! Хоть про снежного человека в живом уголке! Или вам обидно, что ваш Древний Народ в такую компанию попал?
   — Нет, не обидно. Просто снежные люди в живых уголках сидят, а тогда весь город трясло из-за этой эпидемии. И половина страны подрагивала — будет у них такое или нет? Если уж сочиняла — на кой хрен тебе потребовалось подлинные факты приводить? Да еще с фотографией?
   — Ну и что? Нашла бугор с обгоревшей травой…
   — В том-то и дело, — и глаза, и голос Олега Алексеевича окатили Татьяну такой тоской, что горло перехватывало. — Ты тот самый бугор нашла. Не знаю уж, как и что тебя туда привело… Знаешь, сколько тогда на этом месте людей было? Думаешь, они на твоей фотографии ничего не различат? Не узнают, не вспомнят?
   — Ну что такого случится, если вспомнят? До этой статьи у них провалы в памяти были, что ли?
   — Почти. Многие постарались позабыть… И мы им в этом немного помогли. Не всем, к сожалению. Те, кто еще тогда знал, что к чему, помалкивали, да и сделать ничего не могли. А теперь они в эту статью вцепятся. Раздувать угольки будут. Искать, напоминать.
   — Почему же они до этого не делали? Без статьи? Могли бы и сами такую же написать, если им на руку.
   — Не могли. Да и подробностей таких они не знали, А для них, кстати, все это не желтые бредни. Подкинула ты нам работу, Танюша, нечего сказать, подкинула. И себе, между прочим, тоже. Готовься, придется тебе побегать.
   — И что я должна делать? — она попыталась сказать гордо, с вызовом, но голос неожиданно куда-то исчез. Получилось испуганное сипение.
   — Я же сказал — бегать, — глаза у Олега Алексеевича сейчас были вовсе не старческие. И не человеческие. Звериные глаза, горящие.
   — Куда? И зачем?
   — От кого. От тех, кто тебя теперь искать будет. А через тебя — и нас. Так что для начала ты сбежишь из этого дома и сюда больше не вернешься. Даже если захочешь, — глаза придвинулись, и от ужаса перехватило дыхание. Зрачки старика больше не были привычными черными дырочками. Голубовато-зеленое пламя впивалось, жгло, выжигало…
   Очнулась Татьяна на улице. Тряхнула головой. Что же это было? И почему она не сможет вернуться? Вот он, дом. Подняться на второй этаж, позвонить два раза и все. Прямо сейчас и вернется.
   Дверь открыл какой-то незнакомый тип. Грязная майка, спортивные штаны с дырами на коленях, рваные шлепанцы. Щетина чуть ли не до бровей. А за его спиной — совершенно незнакомая прихожая.
   — Тебе кого? — с вопросом долетел крепкий запах. «Анапа» местного розлива. Или портвейн. Или еще какая-нибудь тараканья смерть, которую по опасному недоразумению принимают внутрь.
   — Мне… Олега Алексеевича…
   — Нету таких. Еще что?
   — А где его можно найти?
   За секунду до хлопка двери ей сказали — где. Впрочем, адрес был настолько знакомый и общий, что искать там кого-либо явно не стоило. А дверь, между прочим, та же самая. И «бронзовый» номер, и белая кнопка звонка. Вот только теперь здесь другая квартира и другие люд и.
   Татьяна постояла несколько минут, Звонить еще раз или не звонить? Тихо щекотала душу надежда — вот сейчас откроет тот же чудаковатый седой дед, и все будет как прежде. Нет, не будет. Похоже, теперь за любой дверью для нее будет то же самое. Проход в сказочный мир закрылся, осталось… Сама виновата, Конечно же, сама. Но до чего обидно!
   Она не удержалась, заплакала. Выщербленная лестница расплылась, радужно замерцала и повела ее вниз. В серую жизнь.
   Олег Алексеевич смотрел в окно. Невысокая фигурка брела от подъезда к углу, прижимая руки к лицу. Жаль девчонку. Может, и зря он ее так резко. В конце концов, о Древних знали и без этой статьи, знали как раз те, кому не нужно. Очень много знали. Слишком много. Только вот обнаружить это знание перед всеми, что-то предпринимать — все равно что вербовать армию для войны с фараоном Рамзесом Вторым. Или попадешь в сумасшедший дом, или навербуешь себе его обитателей. Ну по крайней мере, тех, кто туда еще не попал. Другое дело — когда людей напугали ожившей мумией, и эта армия собирается сама собой. Тут, глядишь, и в командиры выбиться можно. Или даже в генералы.
   Ладно, хватит размышлений. Действовать надо, причем довольно быстро. Вот же черт, из Малого Круга сейчас никого ни в городе, ни в окрестностях! Кто где. Подгадала девочка момент, однако… Мелькнула мысль: а если не подгадала? Если вычислила? Нет, вряд ли, и нечего в панику ударяться. Не знает она никого. Значит, просто совпадение. Хотя в таких делах случайностей не бывает, и девчонку, скорее всего, тихо ведут. Снизу. Скажем спасибо опять-таки случайно найденной тетрадочке. То-то лес взметнулся тогда… Раньше додумываться надо было, пень дубовый! А с другой стороны — кого из таких новичков-одиночек самодеятельных не ведут? Да и не только новичков?

* * *

   «Все равно я вас найду. Никуда не денетесь. Сами говорили — ваша… наша кровь, способности и все прочее, будем вместе! Свинство какое — взяли и выбросили. Что я — кошка нашкодившая? Собачонка?»
   За окном столбы и деревья бежали назад, к городу. В городе, между прочим, был рабочий день. И учебный тоже. Ну и пусть вышибают прямо с первого курса. Весной филфак для нее был всем — взрослой жизнью и ее целью, далеким миражом, загадкой и наградой. Теперь университетская парта казалась продолжением школьной. Такая же унылая каторга. Еще пять лет зубрежки того, что никому не нужно, не интересно и никогда не потребуется.
   Настоящая жизнь не успела начаться, как тут же закончилась. Точнее, ее попробовали закончить — посмотрим, как у них это получится!
   Слезы кончились в тот же вечер. Осталась обида, потом пришла злость. Дед — девяносто лет, маразматик старый! Ну выгнал, ну и что? Кто он вообще такой?! Глава Круга сколько-то десятков лет — и что с того? Сам говорил, что тот же Саша знает и может больше. Вот с ним и надо поговорить. В конце концов, он ведун, значит, может лучше разобраться, так ли она навредила своей дурацкой статьей. По крайней мере, будущие неприятности он должен предвидеть.
   Тем более что эта статья напрямую касается именно Саши. Хорошо, что не с одним вредным стариком удалось пообщаться, нашлись и нормальные люди. То есть Древние — сами себя они людьми не считают. У Олега Алексеевича на половину вопросов один ответ: «Потом узнаешь». А почему бы и не сейчас? Ну что такого в этой истории с темными колдунами, почему ее нельзя сразу рассказать? Тем более что никакой военной тайны здесь нет и быть не может, сотни людей при этом присутствовали. Именно людей. Причем явно не друзей Древнего Народа.
   Хорошо еще и то, что у старика склероз начался. В дом к нему она теперь попасть не сможет, но про поездку он явно забыл. Конечно, в том лабиринте с кабанами чужой ничего не нашел бы. Да и приведи она кого еще — неизвестно, чем бы дело закончилось. Но хоть одна лазейка к Древним у нее еще оставалась.
   Название остановки она теперь знала. Не так уж сложно посмотреть на вокзале карту-схему путей и станций, вспомнить, как ехали и найти эту «…о…вку». Деревня Рябиновка, несколько километров от дороги.
   Вагон мелко дрожал и покачивался. Райцентр уже давно проехали, скоро и выходить. Если никого не найдет — можно к ночи домой вернуться. С пересадкой, правда, но можно. На все поиски — три с половиной часа, потом обратная электричка как раз до райцентра. Там посидеть еще час — и домой. Хорошо, что сейчас на пригородные поезда стали не только билеты «туда и обратно» продавать, но и проездные по зонам. На день, на три, на десять — хоть на весь летний сезон. До лета далеко, и постоянно сюда ездить незачем, а вот трехдневный она взяла. Так что проблем с пересадками быть не должно. Лишь бы втиснуться.
   На всякий случай вышла в тамбур за пару перегонов до Рябиновки. Не пропустить бы. Наконец заскрипело, завизжало, дернулось. За окном скользнула и застыла знакомая жестянка с остатками надписи. Приехали. Теперь по тропинке… А дальше? Где и как искать Сашу, она не имела ни малейшего представления. Разве что кабан его приведет. Ну ничего, за лесом — деревня, там наверняка должны знать. В крайнем случае можно спросить дорогу к дому лесника.
   А с тропинки точно не собьешься: верхнее зрение не даст. На свежем, только что выпавшем снегу не было никаких следов, но переливающийся, мерцающий тоннель уходил в серую лесную тень, плавно изгибался. Интересно, что это за пятно проглядывает? Большое что-то. Но спокойное. Не Борька ли опять в кустах засел? Надо за поворот осторожно заглянуть. И вообще не торопиться — мало ли на кого можно налететь. В тот раз впереди Олег Алексеевич шел, все на сотню шагов вперед чувствовал. Так кто же там такой?
   Лошадь. Черная — вороная, если точнее. У каждой масти свое название. Во всех этих караковых и соловых не разберешься, но вот вороных знают все. Ну еще гнедых, может быть. Где же твой хозяин, лошадка? Не иначе, мы с ним знакомы.
   — Не меня ищешь?
   Голос за спиной прозвучал до того неожиданно, что Татьяна подпрыгнула. Еще в воздухе попробовала обернуться и посмотреть на шутника. В итоге чуть не упала — хорошо, что за плечи придержали. Сильно, но аккуратно.
   — С чем пожаловала, красавица? С какими обидами?
   — Саша?!
   — Точно, — голос тот же, а лицо не сразу и узнала. Помнила небритым, а щетина с тех пор превратилась в солидную бородку — аккуратно подстриженную, кстати. И вообще от деревенского пастуха мало что осталось. Подтянутый парень, пятнистая форма перечеркнута ремнями. На плече — не то винтовка, не то ружье. Партизан. «Полевой командир» какой-нибудь. Перекрасить бороду под цвет лошади — и в самый раз милицию пугать.
   — А почему вы думаете, что с обидами? Может, просто в лес выбраться решила?
   — Ну да, — хмыкнул в бороду Саша. — За пару сотен верст на прогулку поехала. Да ладно, чего уж там, — ведун махнул рукой. — Я тоже не сразу научился закрываться. Только когда все прочувствовал на своей… Гм, скажем так, шкуре. В общем, сударыня, вас видно было аж из-за леса, как дым от паровоза. По алому зареву, причем направленному именно сюда.
   — Правда?! — На глаза сами собой навернулись слезы. Вот и учись всему… А она-то думала…
   — Почти. А еще я ждал этого приезда. Я же все-таки ведун, — пятнистый собеседник опять усмехнулся и хмыкнул. — И разведчик, хоть и бывший. А разведка доложила точно — Олег Алексеевич за что-то одну новенькую девчонку решил на порог не пускать. И другим не советовал. Знаешь, кого именно? Да погоди ты реветь! Я тебя не выпроваживать сюда приехал, а встречать. Олег, конечно, Глава Круга и все такое, но мне самому разобраться нужно, что же ты такого натворила.
   — А потом? — Татьяна закусила губу и помотала головой. — Потом — выпроводить?!
   — А потом посмотрим, — Саша мрачно посмотрел на нее. — Просто провожу или выпровожу — это уж смотря что ты мне принесла. Все равно выговориться сюда ехала, обо всем рассказать, на всех пожаловаться, так? И еще — проверить, найдешь ты еще кого-нибудь из Народа или нет. Угадал?
   — Угадали, — девушка перевела дыхание.
   — Ну тогда — прощу! Верхом ездить не доводилось еще? Ничего, все когда-то бывает в первый раз. На самом деле на лошади — проще чем на велосипеде. Она не падает — раз, педали крутить не нужно — Два. И не так трясет, когда по тропинке едешь.
   Как трясло бы на велосипеде — неизвестно. Организму в общем-то все равно, что или кто его везет. Вот как именно — это дело другое. На всяческие неудобства непривычный крестец очень чутко реагирует. «Хорошо, что не вскачь, — Татьяна отвела рукой очередную ветку. — Интересно, как же он тут ездит? Так недолго и всадником без головы стать. Всадницей. С отбитой…» Додумать мысль не получилось — распрямившаяся ветка хлестнула по спине, чуть не сбросила на землю. И-эх!!! Как это она, интересно?! Вроде бы в другую сторону отводила!
   — Не проламывайся, лучше отклоняйся. Скользи через ветки. А ты все пытаешься с лесом силой справиться. И боишься при этом. Не бойся и не воюй. Стань его частью.
   Шагавший чуть впереди ведун даже не оглянулся. И кепка его пятнистая не дернулась. Лошадь свою, между прочим, он не вел. Сама шла, изредка пофыркивая хозяину в ухо. Наверное, неумелая всадница доставляла ей не меньше неудобств, чем седло — Татьяне. Или просто ревновала кобылка. Изредка Гривна неодобрительно поглядывала на свою спину — причем именно на спину. Большой темный глаз старательно уходил в сторону от нервного груза.
   — Хоро…шо бы. Насчет части. Леса, — слова выскакивали в такт толчкам по копчику. — А как?
   — Попробуй, со временем привыкнешь. Только на рожон не лезь. И на сук не напорись. На этот!!!
   Девушка едва успела нырнуть лицом в терпко пахнущую гриву. По волосам тут же с шелестом прошлись бурые дубовые листья. М-да, попробуй, проскользни через такую веточку! Тут уж кто через кого — вопрос. Ответ на который ясен и ежу. Татьяна вдруг представила себе ежа, задумчиво чешущего лапкой колючий затылок — и прыснула прямо в настороженное ухо. Тут же по носу больно щелкнуло, а седло попыталось выпрыгнуть из-под наездницы.
   — Ну-ну, не шали! — хозяину все-таки пришлось схватить под уздцы заплясавшую на месте лошадь. — А вы, сударыня, не пугайте животное. Оно, между прочим, и без этого не сразу согласилось вас везти.
   — Я могу и пешком пойти.
   — Не можешь. Тут снега тебе по колено, а по снегу ходить — уметь надо.
   — А я за вами и за лошадью. Вон какая тропа!..
   — Сказано — верхом, значит, верхом. Вот в чем твоя беда — все лучше других знаешь и видишь. Только не думаешь при этом, что именно. И почему все именно так, а не иначе. Ты не злись, — Саша все-таки обернулся. — Это не в упрек, это для науки. «Возлюби розгу учителя» — слышала?
   — Слышала. Только там, по-моему, не розга, а трость.
   — Хочешь тростью? — изумился ведун. — Да ты только скажи! Тут неподалеку орешник есть, так я живо! А если серьезно, то пешком тебе как раз нельзя. Даже если я за руку поведу. Туда, куда я веду, — нельзя. И не пройдешь, не для чужих это.
   — А я разве чужая?! Вы же сами говорили — Древняя Кровь, одна из нас!..
   — Древняя Кровь сейчас много у кого есть… Голову! — Волосы взъерошил очередной сук. — На тебе сейчас метка стоит, понимаешь? Печать, сигнал — как хочешь, так и назови. На тебя теперь наша охрана Должна как на чужака смотреть. И не только она. Что, Думаешь, Олег тебе лично глаза от дома все время отводит? А если бы ты пришла, когда его нет поблизости? Тут все просто, Татьяна. «Свой — чужой». Как на самолетах.
   Про самолеты ей уже доводилось слышать. Сейчас больше интересовало другое. Сквозь сжатое оби-Дой горло все-таки удалось протолкнуть:
   — А… Снять?..
   — Что, метку?! — Саша даже приостановился на мгновение. — Сама — и не думай! Такого наснимаешь — ни один экстрасенс не поможет! И психиатр, кстати. А из наших никто не возьмется, кроме самого Олега.
   — Почему? Потому что он главный?
   — Нет, не поэтому. Он вязал — ему и развязывать. Просто взять и убрать метку ко всем чертям — это и я бы смог. Хоть сейчас. Но не буду. И знаешь, почему? Это, я думаю, для твоей же пользы. Что-то он измыслил такое, чего мне пока что не видно. Хотел бы Олег от тебя раз и навсегда избавиться — ты бы вообще забыла, что с нами встречалась. Ладно, вот приедем, расскажешь все — может, что и прояснится.
   — А долго ехать еще?
   — Нет, не долго. Считай, уже приехали. Сама спрыгнешь или снять?
   — Сама.
   — Н-ну, как хочешь. Тогда слазь — и пошли, — Саша скинул ружье с плеча, перехватил поудобнее и растворился в кустах. Облетевших — только прутья из снега — но таких густых, что серо-зеленые пятна на одежде пропали из вида сразу же.
   Легко сказать — слазь! Это в кино герои запросто прыгают с лошадей. Из любого положения и на любой скорости. А живая лошадь — она, между прочим, высокая. Не шкаф, конечно. Но явно повыше велосипеда. И спускаться с нее не так уж удобно. Минуты через две Татьяна все-таки сползла по черному боку. Пошатнулась. Земля почему-то не хотела стоять на месте, мелко подрагивала и норовила выскользнуть из-под ног. Причем скользила одновременно в разные стороны.
   — Сударыня, вы скоро? — донеслось из-за кустов. Придется идти. Ходят же моряки по кораблю в шторм.
   Это где же он умудрился пролезть?! Ветки шиповника и терна приглашающе помахивали колючками. Сплошная стена, ни тропинки, ни даже просвета. Мышь, возможно, здесь и сумела бы проскользнуть. Худенький молодой мышонок. Толстый оставил бы на кустах половину шкуры. Вместе с ушами и хвостом.
   — Иди, иди, — раздалось совсем рядом. — Поверху посмотри.
   Верхнее зрение показало те же самые шипастые ветки. Только и разницы, что удалось различить быстро гаснущий след, свернувший с тропинки в непролазные дебри. Пойти по нему? Татьяна для проверки дотянулась рукой до прошлогодних листьев, застрявших среди шипов — мало ли, вдруг наваждение какое-нибудь? Вдруг этих кустов на самом деле нет? Чуть шершавые пластинки вздрогнули, похолодили ладонь.
   — Ступай, не бойся. По моему следу иди. Ну-ка, шаг вперед!
   И она сделала этот шаг. А потом — еще один. Зажмурившись, прикрыв лицо руками. Колючки скользнули по ладоням, по локтям, прощекотали… И пропали.
   — Открывай личико, Гюльчатай, открывай! Прошла уже!
   Она оглянулась. За спиной подрагивала та же самая непроходимая стена. За спиной! Татьяна с удивлением посмотрела на свои руки — ни единой царапины! Только зудящие красные полосы. Почесывалось, впрочем, все тело — даже ступни. Хотя их-то оцарапать никак не могло!
   — Что это, Саша? Иллюзия? — она протянула руку к кустам — и тут же отдернула, уколовшись.
   — Можно и так назвать. А вообще-то это гораздо… — ведун посмотрел на заросли, чуть пошевелил губами, — мощнее, что ли. Другой уровень. Иллюзия — это когда видишь и чувствуешь то, чего на самом деле нет. Морок, одним словом. А эти кусты — они и есть, и их нет. Весной они цветут, осенью облетают — но пройти можно насквозь. Чешешься?
   — Ага, — в самом деле, руки зудели ужасно. Как после пиршества комариного роя. Ничего себе иллюзия! — Так что же меня укололо, если там ничего нет?
   — Память. Я не шучу, — Саша чуть кивнул, встретив ее взгляд. — Лес помнит, какими были и должны быть эти кусты. Ты помнишь, какие они колючие. А полосы — это от тех мест, на которых раньше были ветки.
   — А как же верхнее зрение? — Татьяна снова оглянулась. Присмотрелась. Никакой разницы — эти кусты или вон те, шагов на двадцать в обе стороны. — Тоже память?
   — Тоже. Просто закрепленная. Я еще студентом одну статью читал, про кирлиановские фотографии растений…
   — Какие?!
   — Неважно. Есть такой метод фотографии. Считается, что он позволяет делать снимки… Не люблю это слово, но придется назвать — биополем. Так вот, если половинку листа отрезать и сфотографировать, на снимке будет виден контур целого листа. Здесь то же самое. Понятно?
   — Не совсем. Почему так происходит? И что именно?
   — Не знаю. Но наши научились это использовать. Научились где-то за пару тысяч лет до изобретения фотографии. Как тебе такая маскировочка?