Селецкий Алексей. Нелюдь

   — Вроде бы не видать… Погоди, а вот этого я знаю. Товарищ полковник, они нас уже бить пытались. Костя, вон тот, слева под кустиком, туристу нашему руку тогда и сломал. Помнишь, когда гопа Сашку искала.
   — Помню, — Костя присел над трупом Вована. — Гражданин полковник, а на шее у этого… субъекта… ничего нет? След такой, словно цепочку сдернули.
   — Есть, коллега, — особист встретил удивленный взгляд легкой усмешкой. — Я даже показывал, что именно. Причем у него одного. Сам досматривал.
   — Даже во-от как… Заня-я-тно, — процедил сквозь зубы юрист.
   — И что же тут занятного? Надо было выяснить, кого мы ловим.
   — Да я не о вас… Мне бы с их командиром сейчас очень хотелось потолковать. Очень. Да, кстати! — Костя хлопнул себя сначала по лбу, потом по поясу. — Вот черт, перекладывал же…
   Он достал из-за пазухи сотовый телефон. Голубовато засветился экранчик, зеленым фосфором — кнопки. Некоторые тут же скрылись под пальцами.
   — Та-ак, записывал я его номер… Ага. ну-ка, сейчас я кому-то пожелаю спокойной ночи..
   Внезапно по ночному лесу разнеслась тоненькая, пищащая музыка.
   Карпенко отскочил за дерево и вскинул автомат, полковник рванул висевшую на боку кобуру. Писк повторился. Знакомая какая-то мелодия. Ну конечно же! «Турецкий марш». В исполнении мобильного телефона.
   — А вот и наш абонент, — хмыкнул Костя. — Вполне доступен. Можно пойти и посмотреть.
   — Сейчас посмотрим, — Карпенко щелкнул рацией. — «Полета второй», я «Пятый», сижу на заборе. Быстро ко мне!
   Где-то за спиной треснула ветка, зашуршала прошлогодняя листва. Через минуту в сторону пиликающего телефона двинулись перебежками четверо автоматчиков. Еще трое остались прикрывать начальство.
   — Здесь он! Лежит, готовый уже! — донеслось из темноты.
   — Ну и все, нечего батарейки зря сажать, — «Турецкий марш» оборвался, Костя засунул свою трубку в карман. — Посмотрим, кого они там нашли?
   Зрелище было не из приятных. Даже по сравнению с телами Вована и его товарищей. Фонарик высветил красно-желтое месиво, обернутое камуфляжными лохмотьями. Кто-то присвистнул:
   — Это чего, из «Владимира», что ли?
   — Похоже на то, — полковник взял фонарь, нагнулся, присмотрелся внимательнее. — Точно. Я думал, еще из дробовика могли, в упор. Нет, все-таки БТР его достал. Это же надо было так попасть — на бегу и точно в голову! И как теперь это опознавать? По пальцам?
   Действительно, процедура не из простых. Человеческий череп — вещь довольно прочная, но на попадание крупнокалиберной пули явно не рассчитанная. Мало что от него остается после такого попадания.
   — Подождите, товарищ полковник, — Андрей встал на одно колено, перевернул обезображенный труп на спину. Достал карманный нож, взрезал липкие тряпки. — Точно, Костя, это он.
   Карпенко вполголоса выматерился. Особист сдержанно хмыкнул, плюнул себе на палец, потер грудь убитого — слева, под соском. Еще раз подсветил себе фонариком. Поднялся.
   — Татуировка настоящая. Подлинная, насколько могу разобрать. Занятные у вас знакомые, ребятки.
   В желтоватом электрическом свете разлегшийся на холодной коже волк казался зеленым.
   — Ну что, можете радоваться, — продолжил полковник. — Больше с вами воевать некому.
   — Не можем, — тоскливо ответил Костя. — Если бы он один был… С Витьком… — Голос сорвался. — С ним хоть как-то могли бы договориться. А теперь где я главных искать буду? Единственная зацепка была.
   — Да-а, так тут контора еще серьезнее, чем я думал, — полковник потер подбородок. — Похоже, у вас будут интересные времена… и у нас тоже.
   — Просто удивительные, товарищ полковник, — Андрей рывком поднялся. — И чем дальше, тем удивительнее.

ГЛАВА 18

   Дребезжание звонка отдалось эхом в подъезде, скатилось по лестнице и вылетело в давно разбитое пыльное окно. За дверью тут же гулко и хрипло залаяла собака. Простужено как-то. Полаяла и утихла, обиженно подвыв-зевнув напоследок. И больше никто не отозвался.
   Стоявший перед дверью снова дотянулся до желтоватой кнопки, придавил. Тут же кашляющий лай возобновился, стал глуше, удалился куда-то в недра квартиры. Вернулся, но на этот раз за ним двигалось неторопливое шлепание. Приблизилось, замерло у двери. Чуть заметно мигнул дверной «глазок».
   — Кто там? — наконец отозвалась хозяйка. Не такой уж старый голос: посетитель ожидал встречи со старушкой лет шестидесяти. Или это дочка?
   — Мне Раису Александровну. Я вчера звонил, насчет заговора…
   — Помню, помню, — скрежетнул замок, серебристо звякнула цепочка. Хозяйке и в самом деле было не больше пятидесяти. Даже меньше — если судить по виду. Впрочем, посетитель по виду и не судил, у него были свои принципы и методы. — Заходите. Вы Сергей, если я не ошибаюсь?
   — Не ошибаетесь, — молодой человек в потертом джинсовом костюме шагнул через порог. Остановился, услышав неодобрительное рычание. — А вы. — Раиса Александровна? Ведьма?
   — Не ведьма, а целительница! — строго поправила хозяйка. — Да вы не бойтесь, не укусит. Место! Место, сказала!
   Собака злобно поблескивала глазами из-под густой серой шерсти. Команду выполнять явно не торопилась, скорее наоборот: скалилась желтыми клыками, пыталась проскользнуть за дверь. Наконец снова залаяла-закашляла — на этот раз не с подвыванием, а с грозным рыком. Будь она побольше, могла бы и напугать. Хотя вообще-то бойцы из миттельшнауцеров неважные. Могут, конечно, и выше колена достать, но только в прыжке. А такой бочонок на лапках, который скалился из-за двери, прыгать вряд ли сможет.
   — Я и не боюсь, — Сергей пожал плечами и продвинулся еще на полшага. — Просто убедиться хотел, что туда попал и что именно с вами разговаривал.
   — Со мной, со мной. Тут больше никто не живет, — проворчала целительница. — Да вы будете прохо…
   Легкие, быстрые шаги на лестнице. За спиной у Сергея появилось еще двое — такие же молодые и подтянутые. Один в сером костюме, другой в спортивной куртке. У обоих — старые донорские значки: капелька крови с крестиком и полумесяцем внутри.
   Молодые посмотрели на хозяйку. Переглянулись, серый слегка кивнул. Женщина попробовала захлопнуть дверь, но Сергей подставил ногу. Тот, что был в сером, достал из внутреннего кармана листок бумаги. Второй вытащил из-под куртки пистолет.
   — Раиса Александровна, за колдовство и преступления против человечества вы приговорены к смерти, — Сергей был спокоен. Равнодушный голос. Холодный взгляд — ни возбуждения, ни ненависти. Скука и легкое презрение. — Нелюдям среди нас не место.
   Джинсовая спина отшатнулась к косяку, и тут же ударил первый выстрел. Целительница пошатнулась, судорожно вцепившись в дверь. Попыталась закричать, но сразу две алые кляксы шлепнулись на грудь.
   Опрокинули. Собака кинулась вперед и повисла на потертой штанине.
   — Дай-ка сюда, — Сергей выхватил пистолет из трясущихся рук. По подъезду еще раз прокатилось громовое эхо, заглушившее короткий визг. И еще один гулкий шлепок. — Вот же сучка, порвала! — В голосе впервые послышалось сожаление. — Возьми ствол. Потом потренируешься, и в следующий раз прямо в голову, понял? На первый раз прощаю, а на второй могу и не успеть. Поехали.
   Парень в сером шагнул вперед, наклонился и положил листок прямо на красные пятна. Потом все трое повернулись и неторопливо начали спускаться по лестнице. Пистолет никак не хотел возвращаться в спрятанную под спортивной курткой кобуру. Не попадал.
   — Вот так на прошлой неделе пришли к одному, а он прямо из-за двери нас скрючил. Прикинь, сколько силы! И ведь ни у кого не получалось, а тут как за горло и яйца сразу хватанули. Думал, все, шиздец, — Сергей коротко хохотнул. — Хорошо хоть дверь была деревянная, не любят они железа. Пашке еле сил хватило спуск выжать, но после второй нормально пошло. Все восемь высадили, и бегом. Контрольку не сделали, нам потом… — заскрипела и чавкнула дверь подъезда.
   Кисловатый дымок развеялся по квартире. Бумажный листок набух, пропитался красным. Остался только самый верх с сероватыми буквами «Приговор…» и вписанным от руки числом «16». И еще — левый нижний угол с плохо оттиснутым символом: чуть перекошенная капля с крестом и полумесяцем внутри.
   Собачьи лапы судорожно задергались. Маленькая латунная гильза звякнула под когтем и отлетела к порогу. Покрутилась немного и успокоилась.

* * *

   Ночью на окраинах большого города движение замирает. Изредка по главным улицам прошуршат запоздавшие машины, торопливо свернут к своим гаражам, а то и погасят сонные фары прямо у подъездов. Милицейские патрули тоже предпочитают ездить там, где асфальт получше и фонарей побольше. Поэтому упорно пробирающийся по темным задворкам автомобиль мог бы привлечь внимание. Особенно если бы дотошный наблюдатель заметил, что водитель в этих местах явно впервые и дорогу ищет чуть ли не ощупью. Точнее, шинами. К счастью, большинство россиян ночью предпочитают не вмешиваться в чужие дела.
   Снаружи эта машина выглядела обычным «бобиком». Или «козликом». Или попросту автомобилем «УАЗ-469» — заслуженным советско-армейским джипом, единственной надеждой российской бездорожной глубинки. Стандартная темно-зеленая «защитная» окраска. Стандартный, до желтизны выгоревший и пропылившийся тент. Правда, из брезентовой крыши торчали несколько необычные для автомобиля трубки. И еще антенна, не совсем привычная для «легковушек». Длинный гибкий прут, ребристый, словно собранный из множества маленьких стальных катушек.
   Внутри же… И без того невеликий комфорт и простор «бобика» самым безжалостным образом уничтожили. За передними сиденьями расположились серые и зеленые металлические ящики, поблескивающие лампочками и окошками. Вместо подголовника затылок сидевшего впереди пассажира упирался в громоздкую танковую рацию. На очередной рытвине это стало особенно заметно.
   — Так можно и совсем не доехать, — Александр ощупал пострадавший участок. — Девчонки, вы как там?
   — Нормально. Сначала тесно было, а теперь даже хорошо, падать некуда, — откликнулась с заднего сиденья Лена. — Татьяну я держу, не бойтесь. Слушай, Андрей, откуда ты этот агрегат угнал?
   — За кого ты меня принимаешь? Угнать я мог бы и что поудобнее. Все вполне законно. Это, можно сказать, теперь мой служебный транспорт.
   — «Кто в жизни счастья не нашел, тот в химвойска служить пошел!» — продекламировал Александр. — А как же парашют? Или в самом деле спортсмен?
   — Какой там… Но прыгать приходилось.
   — Понятно. Значит, разведка.
   — Вроде того, — Андрей на миг отвлекся от дороги, посмотрел в глаза собеседнику. — А ты сам?
   — Срочную в ней служил. Еще в Союзе, под самый развал. Закавказье, Четвертая армия.
   — Значит, и в самом деле воевал? И по контракту ездил?
   — Воевать довелось, а насчет контракта ты уже и сам все знаешь. И насчет документов.
   Александр чуть не выбил головой стекло. «Козлик» возмущенно взвизгнул тормозами и подпрыгнул на рессорах.
   — Ты что, телепат? — Андрей побледнел. — Откуда?!
   — Поехали! Сам говорил: времени нет, быстрее, быстрее… Я в чужие головы не лезу, мне своей хватает. Ну, еще иногда друзья-товарищи помогают. Знаешь, не имей сто ушей, а имей сто друзей. Тогда в сумме получается двести два.
   — Чего двести два?
   — Уха, конечно. И глаз столько же. Если и собственные считать. Давай, двигайся, не тормози, когда не нужно. Один друг у нас в военкомате сидит, он и с документами помог. Ему же запрос от твоего начальства и пришел, на мои нынешние имя-фамилию. И никакой телепатии, правильно?
   — Правильно. — Машина дернулась и снова покатилась по ночному городу. — Может, заодно скажешь, на какое ведомство твои друзья работают?
   — На наше, — хмыкнул Александр. — Поверни налево, попробуем здесь подняться.
   — Ого! — Лучи фар уперлись в разъезженную и размытую колею, уходящую, казалось, почти вертикально вверх. — Это кто же здесь ездить ухитряется?
   — Соседи мои, на «Жигулях» и «Москвичах». Даже один «Запорожец» есть. Давай, давай, «УАЗ» тут точно выберется.
   Харкнула передача, натужно застонал мотор. Нос «козлика» задрался, как у взлетающего самолета. Что-то громыхнуло под задним сиденьем, перекатилось, брякнуло металлом.
   — Эй, это что там под нами? — забеспокоилась Лена. — Не взорвемся случайно?
   — Случайно — не должны, — сквозь зубы ответил Андрей. «Баранка» руля дергалась, рвалась у него из рук. — И вообще, там ничего опасного быть не может. Все уже сперли. Дальше куда?
   — Возле колонки направо, и сразу держись по левой обочине. Тут откос, под него съехать — просто запросто… Вот так, молодец. А теперь стоп! — неожиданно выкрикнул Александр. — Глуши мотор!
   — Что, приехали? — Андрей повернул ключ, скрипнул ручным тормозом. — И где ты тут живешь?
   — Погоди! — предостерегающе взметнулась рука. — Давай-ка я пешком прогуляюсь. И фары пока выключи. Если все нормально, я фонариком мигну.
   Со стоном распахнулась дверца. Захлопывать ее Александр не стал. Тихо выскользнул из машины, исчез в темноте. Из-за заборов лениво брехали собаки. Где-то невдалеке дружно и задушевно пели о шумящем камыше и гнущихся деревьях. На заднем сиденье заворочалась и невнятно забормотала Татьяна.
   Минут через пять впереди, возле самой земли зажглась яркая звездочка. Погасла. Снова загорелась. Погасла. Появилась чуть выше, описала несколько небольших кругов.
   — Это еще что? — удивилась Лена. — Почему он фонарик крутит?
   — Сигнал «Заводи!», все как положено, — Андрей похрустел рычагами, что-то подергал, завел двигатель. — Толковый у тебя парень. До дверцы дотянешься?
   — Тогда мне Таню из рук выпустить придется. Поехали уже открытой.
   — Ну, поехали, — «УАЗ» медленно, словно крадучись, двинулся вперед. В темноте. Фары Андрей не включал, хватало отсвета снизу, из города. Колея выделялась темными провалами на белесой дороге. Объехали приткнувшийся к обочине старенький «Москвич», подобрались к лиловым от теней кустам.
   — Все, приехали, глуши мотор, — возле распахнутой дверцы из сумрака возник Александр. — Ничего не оставлять, не забывать, особенно из того, — в темноте блеснула улыбка, — что взрывается не случайно. Лена, погоди вылазить! Я сейчас с другой стороны зайду, ты мне изнутри поможешь Татьяну высадить.
   — Я… сама… — еле слышно донеслось из машины.
   — Ничего, ничего, поможем. Ты тут между приборами не протиснешься, привычка нужна. По железкам лазить — это тебе не по лесу гулять.
   Со стороны все было вполне обычно, не раз и не два такое видели на этой улице: пьяную вдрызг девицу друзья-приятели выводят из машины, чуть ли не на руках тащат в дом. Спотыкаются на узкой лестнице, падают, ловят друг друга. Долго не могут в темноте справиться с калиткой, потом гремят замком на двери… А что перегаром не пахнет — так это только вблизи учуять можно. Кто же среди ночи к пьяной компании подойдет?!
   В темной «веранде» Александр снова включил фонарик. Прошел вперед, открыл внутреннюю дверь. Предупредил:
   — Вправо не ходить, в погреб свалитесь. За стенку держитесь, я вам сейчас под ноги подсвечу.
   — Может, все-таки свет включишь? — возмутилась Лена. — И так ясно, что мы дома, раз машина возле ступенек стоит.
   — Я не для конспирации, Ленок, — неожиданно мягко ответил бывший разведчик. — Я для глаз. Потом, если что, после электрического света мы в темноте слепые будем. Погоди, зайдем, я в печке огонь разведу и дверку приоткрою. Самое то освещение, которое сегодня нужно.
   — А что сегодня будет? — Андрей за что-то зацепился, громыхнул в темноте жестью и стеклом. — Вот же… У тебя здесь что-то ценное было?
   — Это бабкины сокровища. Хозяйки здешней, — пояснил Александр. — Банки, ведра, тазики. Может, через тысячу лет им на аукционах цены не будет и ей уже сейчас выбросить жалко. Так, Танюшка, вот мы и дома. Пойдем, на диванчик ляжешь, отдохнешь с дороги. Сейчас чайку согрею, перекусим, тут у меня вроде бы что-то оставалось.
   — В самоваре? — совершенно ясным, уверенным голосом спросила Татьяна. — У Олега Алексеевича был самовар. И чай у него был с травами. Разноцветный. Он сюда приедет?
   Андрей шумно вздохнул, закашлялся.
   — Нет, к Олегу мы потом поедем. Утром. Сейчас отдыхать нужно, — Александр дотянулся до вьюшки, с усилием вытянул до половины. Нашарил за печкой припасенную загодя старую газету, запихнул в топку. Чиркнул спичкой, стараясь не глядеть на вспыхнувший огонек. — Лен, там на холодильнике банка с лучинками, дай-ка горсть… Спасибо. Слушай, ты сама насчет чаю сообрази, мне с Андрюхой поговорить нужно. Что у меня где, помнишь еще?
   — Помню, не первый раз… У тебя хоть вода в ведре свежая? Или две недели стоит?
   — Обижаешь, позавчера принес. Я свой дом хоть через день, да навещаю. Да еще так, чтобы соседи видели.
   — Тогда идите, говорите… конспираторы. Что, у мужчин тоже свои секреты? Насчет майонеза «Кальве»?
   — Именно! — почему-то обрадовался Андрей. — Пошли, Саша, поделишься рецептиком.
   Вышли во двор, выбрали место поукромнее — чтобы и от калитки не видно, и к дому никто не подошел без их ведома. Присели на корточки.
   — Теперь рассказывай, химик, почему ты сегодня кинулся подвиги совершать, — Александр прислонился к стене, чуть прикрыл глаза. — Во-первых, почему именно сегодня? Два месяца твоя Татьяна была в госпитале, и вдруг такое похищение невесты. И во-вторых, зачем тебе потребовалось именно меня и Ленку в это дело втравливать? Ваш Костя мог бы все это организовать чинно и законно, с адвокатами и правозащитниками.
   — Ты что, не видел, в каком она состоянии?!
   — Не кипятись. Это состояние у нее не вчера началось. Можешь поверить, видел я такое. Фенобарбитал, галоперидол или еще какая-нибудь гадость. Обычно психам дают, чтобы спокойнее были. В хирургическом отделении этого, насколько я знаю, не назначают. Ничего, не пугайся, через месяц-другой отойдет.
   — А он у нас есть, этот месяц? — Андрей сплюнул себе под ноги.
   — Ты что, в лесу все это время сидел? Не знаешь, что в городе творится? Костя… У Кости офис с охраной, два телохранителя, съемки на телевидении и встречи с губернатором. Наташку он в Москву долечиваться отправил, в госпиталь Бурденко. А ребятишки наши, кого недавно выписывали, в голос плакали, просили еще хоть недельку полечиться. Знаешь, почему?
   — Потому что Родина у нас сейчас чисто конкретная, — Александр старался говорить негромко, равнодушно. И не открывал глаз, чтобы ненароком не выдать своих чувств.
   Общественное движение «За чистую Родину». Очень мирная организация, зарегистрированная еще полгода назад. Судя по уставу, занималась она охраной природы, возрождением духовности и пропагандой здорового образа жизни. Последнее было, пожалуй, достаточно близко к правде: по крайней мере, здоровых молодых ребят в этом движении было предостаточно. Крепких ребят из «спальных районов», из заводских поселков и с неуклонно разваливающихся окраин. За свои духовные достижения движение получило в народе почетное название «Чисто конкретная Родина». Впрочем, отдельные журналисты пытались задаться вопросом: кто и как собирается охранять природу с их помощью? После того, как особо едкому и въедливому служителю пера и экрана разбили голову его же собственной видеокамерой, вопросы исчезли. Всем стало ясно, что движение это весьма нужное, правильное и в перспективе способствует воспитанию поколения и процветанию государства. Вот эту идею и несли теперь в массы.
   Массы откликнулись с редкостным по нынешним временам энтузиазмом. Особенно после того, как узнали, что в начале августа армия расстреляла группу активистов, пытавшихся помешать сатанинским обрядам в пригородном лесу. Слухи ходили самые разные.
   Подробности жертвоприношения отловленных спецназом мальчишек не совпадали. Однако в том, что весь карантин и ловля мышей в лесопарковой зоне были затеяны именно ради колдунов, не сомневался теперь никто. Городу, не забывшему повальное сумасшествие пятилетней давности и перегородившие все выезды бэтээры, большего и не нужно было. И виновных долго не искали. Им припомнили все: газетные статьи, недавнюю моду, нежелание быть «простыми людьми». За чистую Родину решили бороться даже не сотни — тысячи. А сочувствовали им десятки тысяч.
   Донорский значок можно было увидеть чуть ли не чаще, чем в советские времена — комсомольский. Только вот нынче красная капелька была совсем другим символом. «Мы с тобой одной крови!» — а при чем здесь крест и полумесяц, никто и не спрашивал. И так понятно. Вначале носители значков на всякий случай таскали с собой еще и справки со станции переливания крови — по двести граммов за каждого. Потом появились свои собственные удостоверения. Потом — это к концу августа. Тогда же рядом с телами убитых гадалок и целителей стали находить записки с тем же символом. Общественное мнение дружно возмутилось такой наглой провокацией, прокурор области поклялся лично отыскать бандитов, препятствующих духовному оздоровлению нации. Газету, уловившую в официальном названии истинно народного движения слово «зачистка», закрыли с санкции того же прокурора.
   Неизвестные провокаторы теперь печатали свои приговоры типографским способом, а среди жертв почти не стало дипломированных и исправно платящих налоги экстрасенсов. Когда информация о странных происшествиях в городе Желтогорске мелькнула в программе «Время», общественный совет при губернаторе послал в Москву гневное открытое письмо. Среди множества подписей на почетном третьем месте отметился «Центр возрождения реликтовых культур». Потом Костя еще и отдельно не раз выступал, разъяснял мнение Древнего Народа «по поводу» и «в связи с».
   — Саша, ты что, заснул? — Голос Андрея вернул ведуна к проблемам сегодняшнего дня. Точнее, ночи.
   — Нет, задумался, — Александр тряхнул головой. — Выписывают, говоришь? А зачем тогда ты свою Татьяну оттуда увез? По-моему, самое для нее безопасное место. Да и состояние, ты уж прости, тоже.
   — Да ты!.. Ты что несешь?!
   — Кстати, на мои вопросы я ответов так и не услышал. Почему именно сегодня и почему именно мы с Леной? Не хочешь говорить — так и я тебе ничего не скажу. Мы вроде бы когда-то с тобой договаривались: все свои, откровенность за откровенность. Забыл?
   — Не забыл, — Андрей сверкнул глазами. — Ну хорошо, тогда давай все по-честному. Ты тоже не ответил, на кого работаешь.
   — На Древний Народ, — не задумываясь, ответил Александр.
   Его собеседник поморщился:
   — Ну сам же говорил… Саша, не ломай комедию. Сначала ты говоришь о своих друзьях, о глазах и ушах повсюду, а теперь что — сказки рассказывать будешь? Ну ладно, Татьяна им верит… Верила раньше. Теперь ты еще скажи, что в той чертовой статье одна правда была!
   — Нет, конечно. Не одна. Даже несколько сразу. Если бы там что-то одно было правдой, твою журналистку вместе со всеми бы выписали. Не веришь мне — спроси ваших армейских особистов. Вот иди к своему шефу и спрашивай: почему одних домой отпускают, а другим мозги перекашивают? Жалко, меня в вашем лагере не было. Интересно все-таки, какой именно техникой у нас сейчас колдунов ищут. Да и пригодится. Потому что твое начальство очень захотело до нас добраться. Вот скажи — кому потребовались свои собственные экстрасенсы? Не самозваные, а проверенные, да еще и прирученные?
   — Ты… Ты откуда знаешь? Опять твои друзья? Слушай, может, мы на одного человека работаем, а? Только с разных сторон?
   — Сомневаюсь, — Александр покачал головой. — Очень сомневаюсь. Видишь ли, я вообще не работаю на людей. А на таких — в особенности. Да и не пришлось бы тебе, бедолаге, в шпиона играть, тащить меня в квартиру с аппаратурой, а ребятишек наших — в лагерь. Еще и под пули их подставлять.
   — Ты хочешь сказать, что это… Что про этого Витька заранее знали?
   — Да нет, вряд ли. Хотя кто же наши «органы» разберет… Но скорее всего просто подвернулся вовремя. Зато представь себе, какой материал: максимальное воздействие, ваши обороняются изо всех сил, жизнь свою спасают — тут сразу и выяснится, насколько все это для военных нужд подходит.
   — Не подошло, однако. Не получилось у наших ничего. И тогда, на тусовке, не подействовало, когда Лехе руку сломали. Так что боевую магию оставим в сказках.
   — Конечно, оставляйте, — кивнул Александр. — И не могло получиться. Ты знаешь, почему ни один колдун от «чистильщиков» не отбился? А ведь в городе не одни только шарлатаны и дураки были! Кое-кого я видел раньше — они бы и десяток таких молодчиков в бублик скрутили, да за чаем и скушали. Не получилось — а почему?
   — Не знаю. Я вообще в этих делах слабо разбираюсь. Знаю, что должен, раз старший, но не получилось.
   — Старший среди младших… Тебя, дорогой, туда пристроили. Внедрили. Ладно, не в том суть. А на самом деле все просто: не берет «чистильщика» ни магия, ни экстрасенсорика. Особенно «при исполнении», так сказать. Олег сначала думал, от веры зависит, от религии то есть…
   — Погоди, какой Олег? — Андрей приподнялся. — Тот самый Олег Алексеевич, про которого мне Татьяна все уши прожужжала?
   — Тот самый. Глава здешних Древних. Не молодежи самозваной, а настоящих. Да ты сиди, сиди! Утром, если повезет, познакомишься, он еще не уехал, скорее всего. Так вот, уже обо всем думали, вплоть до того, что значки эти треклятые у них вместо оберегов. А подсказку как раз Татьяна и дала — помнишь тот разговор у меня на складе? Все так просто, хоть плачь. И ничего не поделаешь.